С раннего детства Лекса знала о Запретном звёздном секторе. Каждый гражданин Харонской Империи с колыбели впитывал древний запрет на эти земли, слыша шёпот о таящихся там ужасах. В её памяти жили истории о смуглокожих, невысоких созданиях с острыми, вытянутыми ушами, безжалостно расправляющихся с каждым, кто осмеливался ступить на их территорию. Говорили об их чудовищной жестокости, о готовности на всё, чтобы покарать нарушителей — даже стереть с лица галактики целую планету.
Харон, когда-то цветущий мир, ныне превращённый в безжизненную пустыню, служил куда более наглядным предостережением, чем слова любого наставника. Его почерневшие, испепелённые руины безмолвно взывали к подрастающему поколению, подтверждая правдивость легенд и мудрость Союза Девяти Кланов, наложившего вечный запрет на полёты в эти земли. За девять тысяч семьсот тридцать семь лет после гибели Мира и Великого Переселения ни один корабль Харонской Империи не пересекал эту границу. Никто не хотел нарушать хрупкий мир с обитателями запретной территории. Никто не желал будить Левиафанов, некогда разрушивших их родной дом.
Рано или поздно должен был появиться тот, кто бросит вызов теням прошлого, кто осмелится заглянуть в земли, овеянные страхом и легендами, и решит подчинить их себе — во имя славы собственного Дома. И спустя девять тысяч семьсот тридцать семь лет такой человек действительно нашёлся.
Имя ему — Дракс. Он знал: мысль о мнимом всемогуществе хозяев Запретного сектора посещала многих. Но лишь ему хватило дерзости нарушить древний запрет Союза.
Пять боевых кораблей Дома Серхонт, входящего в состав Харонской Империи, под предводительством Дракса — без ведома Лорда-правителя и Совета Пяти Великих Домов — пересекли границу запретного сектора. Они совершили прыжок к планетарной системе, где, по данным старых архивов, располагался форпост их заклятых врагов.
Лекса никогда не могла представить себя среди тех, кто нарушит древний запрет. Она и помыслить не могла, что окажется на борту корабля, совершающего прыжок в глубины Запретного сектора. И уж тем более не могла вообразить, что, будучи молодой воительницей со званием Демона, станет одной из первых, кто ступит на обитаемую планету в этих проклятых землях.
Местные называли планету Леда.
Империя сохранила это имя — не из уважения, а из страха. Иногда даже захватчики понимают: древнему страху не стоит давать новое имя.
На краю освоенного космоса, где редеют звёзды и законы, тускло сияет жёлтое солнце системы Скарца. Семь планет неспешно кружат по орбитам — от обожжённого Каврия до тёмного, почти мифического Эгриса, чьё магнитное поле вызывает сбои даже у новейшей техники. За Эгрисом начинается пояс Аретиса — хаотичное скопление астероидов, где любят прятаться те, кому больше нечего терять.
Леда — третья планета от звезды, единственная обитаемая. Она давно превратилась в отдалённый узел, куда всё реже заходят даже грузовые суда. Её три материка — Калориан, Сенракс и Мералия — несут на себе следы былых надежд, освоения и разочарований. Калориан всё ещё скрыт под зелёными стенами древнего леса, Сенракс изрезан шахтами и угасшими факелами добычи, а на Мералии, где почти всегда стоит мягкая, благодатная погода, жизнь теплится в городках, построенных с запасом на лучшее будущее.
В последние годы Леда казалась забытой. Реестр межзвёздных прибытий пустел, патрули пролетали мимо, даже не отмечаясь. Поэтому, когда в системе Скарца внезапно возникли сразу пять тяжёлых кораблей, следовавших к Леде безо всяких предварительных запросов, это стало событием.
Они не отвечали ни на один вызов. Их силуэты — массивные, тяжёлые, словно созданные не для полёта, а для давления — приближались к планете. Они шли со стороны Гелиора, скрывшись ранее в тени его колец. Прямой курс. Идеально слаженное движение. Без маяков. Без переговоров. Лишь чёткая, неумолимая поступь тени.
С орбитальной станции вызовы повторялись — в ответ была лишь тишина.
Тем временем на главном космодроме Мералии, у побережья города Тал-Мерис, зашевелилась жизнь. Дежурная смена встретила известие с воодушевлением: не один корабль, а сразу пять — это был шанс. На новости. На товары. На приключения.
В старом баре при терминале вспыхнул азарт: кто-то спешно приводил себя в порядок, а несколько молодых женщин всерьёз спорили, что надеть — синий комбинезон с золотым шевроном станции или винтажное платье «из старых голографических фильмов о переселенцах».
Станционные дроны полировали посадочную полосу, а старший инженер подгонял техников к терминалам:
— Пять кораблей, девочки и мальчики! Груз, ремонт, стоянка, новости! Готовим всё!
Никто ещё не знал: корабли шли не за причалом и не за доброй встречей.
Они не несли новости — они несли угрозу. И она приближалась, чтобы изменить всё.
***
Пока всё внимание Леды было приковано к приближающимся пяти громадам — слаженной флотилии неизвестных кораблей, ещё один гость уже скользил сквозь безмолвие межзвёздной тьмы.
Он двигался со стороны малоисследованных регионов — тех, где почти нет звёздных карт, где навигационные узлы молчат, а древние маяки словно молятся о помощи в пустоте.
Огромный. Чёрный. Безымянный. Он не просто скрывался в тенях — он сам был тенью, способной заслонить не одну звезду, а целый кусок неба.
Ни огней. Ни сигнала. Ни вибрации по радиоканалам.
Корабль не светился — он поглощал свет.
Там, где он проходил, звёзды исчезали.
Громада двигалась по траектории, которую ни один человек не смог бы предсказать.
На его корпусе не было опознавательных знаков.
Ни один прибор Леды, ни один сканирующий узел приближающихся кораблей не зафиксировал его.
Он был невидим.
И приближался.
Словно он не шёл — а плыл во сне Вселенной, проникая сквозь ткань времени и пространства, ведомый не навигацией, а чьей-то волей… или памятью.
Пока космопорт подбирал праздничные баннеры, пока барышни спорили, какие платья надеть к встрече гостей, пока инженеры ждали грузы и сводки — тени пяти кораблей уже вытягивали невидимые щупальца к планете.
А гигантский корабль всё ближе и ближе приближался к системе Скарца.
Он ещё не достиг её, но уже скользил по внешнему периметру — оттуда, где желтоватое солнце лишь касается теней колец Гелиора. Он был настолько велик, что заслонял фрагменты звёздного поля: чёрная тень, не отражающая свет, не излучающая тепло. Его нельзя было засечь — только почувствовать. Не приборами, а кожей. Подсознанием. Инстинктом.
Он посылал редкие импульсы, зондируя пространство. Один. Другой. Третий.
Тонкие, как дыхание сквозь вакуум.
Они шли далеко вперёд, прощупывая поле: движение, гравитацию, сигнатуры. И возвращались — принося информацию.
И вот один из них вернулся.
Сигнал был другим. В нём были фрагменты — образы, тепловые сигнатуры, интерференция движущихся объектов. Он рассказывал о кораблях, что приближались к третьей планете.
Пять единиц. Масштаб. Координация. Архитектура сигнала.
Анализ... завершён.
Статус: ВРАГ.
Протокол: АКТИВАЦИЯ.
Словно вся тьма корабля — проснулась.
Глубоко внутри, под слоями сплава и памяти, сдвинулись механизмы. Запустились контуры — древние, как забытая война.
И там, в чреве молчаливого колосса, впервые за долгие столетия вспыхнуло внутреннее движение.
Корабль, который до сих пор спал, теперь просыпался.
И разворачивался. Медленно. Беззвучно. Но неумолимо.
Сначала это был просто отблеск в глубине тьмы — где-то на границе видимого, на фоне ледяного вакуума и редких звёзд.
Один огонёк.
Потом другой.
Потом — сотни.
В недрах корпуса корабля, покрытого вековой пылью космоса, вспыхнули тонкие огни — как будто кто-то заново перечерчивал его внутренности, контур за контуром. Потоки энергии медленно пошли по магистралям, оживляя давно обесточенные отсеки.
Из внешнего слоя брони начали подниматься антенны и сенсоры, прежде спрятанные в защитных нишах. Одни двигались рывками, другие — с плавной точностью, как будто растягивались после сна длиной в столетия.
На капитанском мостике, в центре мрака, из воздуха начала подниматься голограмма.
Сначала — великолепная модель корабля, каким он был когда-то: мощный, гладкий, идеальный, будто только что сошёл со стапелей. Его силуэт излучал мощь, симметрию, скорость.
Высадка началась на рассвете — одновременно, бесшумно, по всей планете. Целью стали пять крупнейших городов обитаемого материка: Кавирон, Тангалор, Ферисса, Орнвейл и Белореченск.
С орбиты над поверхностью зависли массивные боевые корабли Харонской Империи. В утреннем небе они казались лишь тенями. Гражданские думали, что это гости, военные — что учения. Ошибались и те, и другие.
Из гигантских трюмов вышли сотни посадочных модулей — гладких, угрюмых, как запечатанные гробы. Они спустились по гравитационным коридорам, просчитанным до секунды. За несколько минут модули достигли окраин, не встречая ни помех, ни сопротивления. И начался захват.
На флагмане «Карающий» Дракс стоял у панорамного экрана, за которым открывался вид на изумрудную дугу планеты. Под ним на орбите дрейфовали два харонских корабля — «Стервятник» и «Падальщик». В атмосфере уже сновали Гарпии и Когти. Отчёты поступали один за другим: сопротивление — минимальное.
— Они даже не пытаются защищаться, — усмехнулся Дракс, наблюдая, как череда штурмовых модулей снижалась к поверхности.
Он сжимал за спиной перчатки, и внутри всё пело от триумфа. Нарушение тысячелетнего запрета, вопреки древним страхам, приносило успех. Лёгкая победа сулила почести, признание и славу. Он уже видел себя героем эпохи.
Он не знал, что этой победой открыл врата, которые никто не смел трогать. Не знал, что простым шагом нарушил хрупкое равновесие древнего молчания.
Кавирон пал первым. Современный стеклянно - металлический город, соединённый с орбитой десятками коммуникационных каналов, оказался абсолютно не готов к вторжению. Центральный узел связи был выведен из строя с одного удара — операторы даже не поняли, что произошло. В главном управлении транспорта работали автоматические дроны — все они подчинились внешнему сигналу за 14 секунд. Через полтора часа город был захвачен. Без выстрела. Без объявления.
Тангалор — древний, каменный, с узкими улочками и множеством арок — попытался сопротивляться.
Старый гарнизон провёл мобилизацию. Несколько ветеранов активировали пыльные терминалы и отправили сигнал тревоги… который никто не услышал. Главную электростанцию заминировали, но дистанционный захват модулей безопасности нейтрализовал угрозу. Трое из обороняющихся застрелились. Остальные сдались.
Ферисса — город академий, стеклянных башен и висячих садов — оказалась безоружной.
Несколько студентов и преподавателей заперлись в здании факультета прикладной математики. Они изготовили импровизированные взрывные устройства, и один из них подорвал лестничную клетку, когда по ней поднимались штурмовики. Но дальше дело не пошло: их вычислили, окружили и выкурили газом. В подвале факультета, за герметичной переборкой, штурмовой отряд обнаружил старый шлюз с автономным питанием. Его не вскрыли — просто пометили для дальнейшего анализа.
Орнвейл — прибрежный курортный городок с куполообразными жилыми кварталами — не понял, что стал целью.
Модули приземлились прямо на пирсы. Первые граждане вышли встречать десант с плакатами и приветственными речами — приняли солдат за участников какой-то империалистской делегации. Первый выстрел прозвучал у ратуши. Потом ещё один. И город затих.
Белореченск оказался исключением.
Город был подготовлен — хоть и по-своему. Старые фортификационные планы были реанимированы. Местные активисты собрали из гражданских дронов подобие оборонной сети. Люди на крышах держали в руках старые винтовки.
Кто-то из старших офицеров Империи потом скажет:
— Они не обороняли город. Они защищали своё прошлое.
Шестьдесят процентов Белореченска пало за сутки.
Районы нового центра, административный кластер, узлы снабжения — всё перешло под контроль Империи. Остатки города — старый сектор и прилегающие леса — удерживались отчаянными бойцами. Империя ввела модули поддержки, направила звенья Гарпий и Когтей, но попытка взять район с воздуха провалилась. В первые минуты были сбиты три модуля, остальные отступили, перегруппировались и атаковали снова.
Группа солдат Леды ушла в леса. Два корабля класса Гарпия были посланы за ними — и бесследно исчезли. Ни сигнала. Ни изображения. Только тишина.
Никто не знал, что произошло. Временами в эфире вспыхивали странные импульсы — зафиксированные как «неопознанные сигналы органического происхождения», — но что они значат, Харонское командование разобраться не смогло. И значения им не придало.
***
На вершину холма к северу от Белореченска поднялись трое воинов в чёрной форме со знаками отличия Демонов — элитных ударных сил Империи.
Город под ними лежал поверженным. Дым тянулся над руинами. Башни валялись поперёк улиц, как сломанные пальцы великана.
Двое молча смотрели вниз — с восторгом и удовлетворением. Их лица были спокойны, почти торжественны. Победа. Очередная планета. Очередной шаг Империи.
Третья — Лекса — стояла чуть в стороне.
Она не говорила ничего. На её лице — привычная маска дисциплины. Но в глазах блестел отблеск странного сожаления.
Никто не заметил. Никто не понял.
И никто — даже те, кто знали Лексу с академии, — не мог догадаться, о чём она думала в этот момент.
Сначала появилась тяжесть.
Она накрыла Лизу, словно на её свернувшееся калачиком тело поочерёдно забрались сотни пушистых котят. Они ворочались, устраивались поудобнее… и вдруг каждый из них начинал расти. Мгновение — и все уже весили по добрых четыре килограмма, превращаясь в упитанных поросят. Ещё миг — и обратно в комочки. Волна за волной. Становилось трудно дышать, ломило суставы, к горлу подступала тошнота.
Потом пришёл звук.
Сначала глухой, невнятный — как шелест дождя за стеклом. Но с каждым вдохом бормотание становилось громче, чётче, насыщеннее. Ругательства, вырывающиеся из пересохшего мужского горла, рвали тишину.
— Да чтоб тебя…
— Зараза…
— Обжора, отвечай!..
— Скунс тебе в задницу и шипокрыл в кабину…
— А хрен вам!..
С определённой уверенностью можно было сказать одно: голос принадлежал мужчине. И мужчина этот был явно не в духе.
А потом пришёл свет.
Яркий. Резкий. Болезненный. Ослепительный.
Чтобы его увидеть, рыжеволосой девушке, пристёгнутой к спальному месту, пришлось разлепить веки. Она сразу же зажмурилась — свет резал глаза, будто лезвием.
Повторная попытка — с поворотом головы вправо — оказалась успешнее. Перед ней предстала скромная каюта: минимум мебели, металлические вставки на стенах с причудливым узором и яркая картина с котёнком, вот-вот готовым прыгнуть на плюшевого хартуза.
Сквозь сонную дымку мозг цеплялся за образы, звуки, ощущения. Пять ударов сердца — и только тогда пришло осознание.
Это место ей хорошо знакомо. Слишком хорошо.
Это её гоночная яхта.
— Шустрик… — прошептали губы девушки.
Как приговор.
Как предупреждение самой себе.
Ярость пришла первой.
Не осознание ситуации, не страх — именно ярость. Она вспыхнула мгновенно, как выброс плазмы, и хлынула в кровь таким потоком адреналина, что действие снотворного рассыпалось, как пыль под ветром. Тело дёрнулось, пытаясь подняться, но туго затянутые ремни удержали. Девушка зарычала сквозь зубы, потянулась к замкам. Один — щелчок, второй — ещё один. Ремни отстёгнуты.
Девушка села, глубоко дыша. Несколько вдохов — чтобы стабилизировать сердцебиение. Взгляд — на руки, потом на одежду. Комбинезон стандартный, облегчённый, бежевого цвета. За поясом — ничего. Обувь мягкая, без усиления. Защиты нет. Но движение не стесняет — это главное.
Осмотр каюты прошёл быстро и методично.
Резкий поворот головы — взгляд к двери. Та открыта и зафиксирована в этом положении. Из рубки доносится мужской голос: приглушённый, раздражённый. Лица не видно, но по позе ясно — человек сидит за пультом, спиной к ней.
План оформился мгновенно.
Лиза встаёт, одной рукой опираясь о стену. Пару глубоких вдохов — и она полностью пришла в себя. Пять шагов — и поднос, замеченный ранее, уже в руке. Вес ощутим, хват удобный. Без шума, быстро, точно — вперёд. Каждый шаг отмерен. Расстояние до пилота сокращается.
Он сидит за пультом, сосредоточенный. Черноволосый, лет тридцать восемь, крепкое телосложение. На висках — проблески седины. Тёмная рубашка с расстёгнутым воротом, рукава закатаны. Взгляд напряжён, челюсть сжата.
Лиза выходит из тени.
Он чувствует движение за спиной, поворачивает голову —
— Ух ты! Вот это да! Са—
Фраза обрывается. Поднос в её руке движется быстро и точно. Через секунду металл врезается ему в лоб — без промаха.
Голова пилота резко откинулась назад. За ней — туловище. За туловищем — руки. За руками — штурвал. А за штурвалом — весь корабль.
Яхту дёрнуло. Девушка обеими руками вцепилась в спинку кресла, чтобы устоять.
Голова пилота ударилась о верхнюю часть кресла и повалилась набок. Тело послушно пошло следом. За телом — руки, за руками — штурвал. А за штурвалом, как и прежде, — корабль.
Когда его голова добралась до подлокотника, тело решило взять управление на себя. Оно потянуло голову и руки в исходное положение, но не рассчитало инерцию — и завалилось вперёд. Грудная клетка навалилась на штурвал, затем всё тело снова откинулось назад, вжимая мужчину в кресло.
Гоночную яхту бросало из стороны в сторону так, словно она угодила в центр шторма. Безумие длилось всего несколько секунд, но казалось — вечность. Затем всё внезапно стихло. Голова, тело и руки пилота наконец пришли к компромиссу и вновь стали единым целым.
Корабль успокоился. Девушка медленно разжала пальцы и убрала руки со спинки кресла. Она смотрела на результат своей работы без особых эмоций, с холодной сосредоточенностью. На лбу мужчины уже начал наливаться зловещий синяк. Скорость, с которой он рос, говорила о том, что выйдет знатный. Худощавое лицо пилота, на котором всё ещё лежала усталость, медленно наливалось багрянцем.
А затем он открыл глаза.
Для Джона Картера — а это именно он пилотировал гоночную яхту Шустрик — появление разъярённой фурии с растрёпанными волосами и глазами, пылающими такой яростью, что ими можно было бы поджечь двигатель, стало полной неожиданностью.
По словам тех, кто вручил ему тело этой самой фурии, она должна была пребывать в царстве Морфея ещё как минимум два часа. Но что-то пошло не так. Спящая принцесса решила, что её сон окончен — и вернулась в мир живых. Громко и эффектно.
— Ух ты! Вот это да!
Хорошо это или плохо — Картер не успел решить. Потому что фурия не собиралась вступать в переговоры. Она сразу перешла к действиям явно бандитского характера — энергичным, внезапным и, прямо скажем, насильственным.
— Са...
Что именно хотел сказать Джон, осталось тайной. Потому что в этот момент его догнал поднос.
Металлический, тяжёлый, с солидной инерцией — он появился в поле зрения пилота в самый последний момент. Когда что-то изменить было уже невозможно.
БАУМ.
Звук удара, разнёсшийся по всей рубке, стал финальной точкой. Сознание Джона решило, что будет лучше вежливо и без прощаний удалиться в туман. На время.
Он не видел, как его голова откинулась назад, как тело повалилось за ней, как руки потянули за собой штурвал, а за штурвалом дёрнулся весь Шустрик. Картер ничего этого не заметил. Его внутренний мир замер, будто ушёл в перезагрузку.
Вернулся он не сразу. Сначала — звон в ушах. Постепенно затихающий. А вот боль во лбу — наоборот, нарастала.
Потом неожиданно вернулось ощущение реальности.
Перед глазами Джона, слегка двоившимися (а может, даже троившимися), маячили две рыжих фурии — теперь уже не яростных, а, кажется, испуганных. Или удивлённых. Или и то и другое сразу.
Рядом дрожали два с половиной монитора возле кресла второго пилота, а количество звёзд за обзорным стеклом утроилось. Шустрик продолжал полёт. А впереди, в пустоте бескрайнего космоса, постепенно удаляясь вдаль, плыли ракеты.
Да. Да. Ракеты.
Картер моргнул. Попытался сосчитать. Сбился на пятой. Сделал глубокий вдох, закрыл, потом снова открыл глаза — и в этот момент услышал вопрос. Самый идиотский, какой только мог прозвучать в подобной ситуации:
— Это что... ракеты?
Это спрашивала проснувшаяся принцесса. Фурия. Рыжая, растрёпанная, виновато-недоумённая.
Картер хотел ответить что-то остроумное. Или едкое. Или хотя бы саркастичное. Но вместо этого из него вышло:
— Хм, прикинь.
С поддёвкой, с расстановкой, почти спокойно начал он. Но потом прорвало:
— Конечно, ракеты! Я, по-твоему, чем тут занимаюсь последние шесть часов? В видеоигры играю? Я, между прочим, наши жизни спасаю из дерьма, в которое мы вляпались! А тут ещё ты нарисовалась, дура набитая... Какого лешего ты вообще на меня набросилась?!
Ответ последовал незамедлительно:
— А нечего было меня похищать!
Джона чуть не передёрнуло от возмущения. Он даже поперхнулся словами:
— Тебя похищать? Тебя?!
Он выдохнул, но продолжил уже громче, с напором:
— Это, наверное, к тебе вломились в дом две человекоподобные гориллы в костюмах от Версаче с пистолетами «Бизон»! Это тебе мешок на голову натянули и отвезли в подвал завода, где какой-то психованный миллиардер предложил выбор: либо пилотировать корабль, чтобы свалить с планеты, либо сдохнуть. У него, видите ли, два пилота и один корабль!
Похищать тебя?! Да на кой ты мне вообще сдалась!
Его эмоциональная речь произвела неожиданный эффект: девушка вдруг задумалась, нахмурила брови и слегка сморщила нос:
— Из двух горилл, что к тебе приходили... тот, что шире в плечах и пониже ростом — у него был шрам на правой щеке?
— Ну да, — отозвался Картер, удивлённо.
— А второй... у него такая забавная гоблинская ухмылка?
Картер кивнул, почти с уважением:
— Точно. Я его про себя Гоблином звал.
— Понятно, — сказала девушка. — Первого зовут Крис, второго — Андрей. Они хорошие ребята. Сердятся только если завтрак стащить или в игре смухлевать. Вряд ли ты сделал что-то из этого. Значит, угрозы твоей жизни не было.
— Да ты...
— Погоди, — перебила она. — Давай по порядку. Ты ведь не полный кретин. Понимал, что планета под контролем захватчиков. Выбраться можно только на корабле. Ну и скажи, кто в здравом уме будет убивать пилота? Хорошего, плохого, любого.
Полным кретином Картер себя не считал. Но такой мысли он у себя в голове в упор не видел. Даже близко. Признаваться в этом не хотелось. А подходящего ответа не находилось, да она и не ждала. Продолжила уже увереннее, словно размышляя вслух:
— К тому же… папочка, используя кнут...
— Папочка? — у Джона это вырвалось само собой. Эта девчонка умела удивлять.
— Ну да, папочка, — без тени смущения ответила она. — Ты что, не знал? Меня Лиза зовут. Елизавета Лон, если тебе нужна полная версия. Матвей Леопольдович Лон — мой отец.
— Джон. Джон Картер.
Она кивнула, будто поставила галочку в каком-то внутреннем списке, и продолжила:
Так вот. Если папочка прибегает к кнуту в разговоре, то обязательно — обязательно — использует и пряник. А раз ты о прянике умолчал, значит, он был действительно хороший. Что он тебе предложил? Хотя… стой. Дай угадаю: деньги. Много денег?
Картер внутренне поморщился. Играть в карты с этой девчонкой он бы точно не стал — уж слишком легко она читает людей по нескольким репликам. Отпираться смысла не было. Он честно признал:
— В яблочко.
— Сколько?
— Два миллиона галактов. Расписка в сейфе. Условие — доставить твоё бренное тело подальше от захваченной планеты.
— Ага, — усмехнулась Лиза. — И ты вот так сразу и согласился?
— Нет, конечно. Я дал согласие только после того, как увидел корабль и услышал весь план побега. Кто бы его ни составлял — он был гений. Вероятность благополучно слинять с планеты прямо из-под носа у захватчиков была значительно выше, чем вероятность попасться. А если к этому добавить возможность неплохо заработать… ну, сама понимаешь — слишком уж заманчивое предложение.