Пролог
Наши дни
Полина
Сквозь сон я слышу голос дочери, вернее ее злое шипение. Слышу, но ничего не могу сказать, потому что утратила эту способность. Врачи, которые каждый день меня осматривают, говорят, что все восстановится, нужно только время. Я лишь моргаю в ответ и чувствую, как глаза щиплет от слез. И это все, что я вообще чувствую.
То же самое говорит мне дочь, которая днями напролет сидит у моей постели, а я даже не в состоянии произнести: “Я тебя люблю. Я поправлюсь”.
Я полностью парализована. У меня синдром Гийена-Барре. И это все, что я знаю на данный момент. Недавно меня вывели из состояния искусственной комы и сняли с ИВЛ. Я понимаю, что нахожусь в отдельной палате и меня могут навещать. Только ко мне приходит лишь дочь и лучшая подруга.
А сейчас я слышу голос, который как бы не хотела, не могу вытравить из памяти и сердца. Это голос моего бывшего мужа, с которым мы развелись три месяца назад. Ему сорок пять, мне сорок три, и четыре месяца назад он признался, что больше меня не любит, что любовь прошла, осталась только привычка и уважение. Что с той, другой, на пятнадцать лет моложе, у него теперь яркие чувства, жизнь засверкала яркими красками, любовь вернулась в его остывшее сердце и завела его по новой.
— Я люблю ее, Полина. Прости меня, — сказал мне Роман четыре месяца назад.
Так просто. Я тогда цветы, которые сама себе купила, ставила в вазу и укололась шипом нежно-лиловой розы. Да, они радуют глаз, но и могут больно ранить, как слова самого дорого, любимого человека.
Он разлюбил, а я-то любить не перестала.
И вот теперь я снова слышу голос Ромы, но мое тело меня не слушается. Я до сих пор лежу с закрытыми глазами, делая вид, что сплю. А в палате назревает ссора нашей дочери Эмилии с отцом.
— Уходи, зачем ты пришел? — тихо цедит она сквозь зубы. — Я же все тебе по телефону сказала. Недостаточно?
— Не говори со мной в таком тоне. Я все–таки твой отец, — Роман повышает голос, но на Эми это никак не действует.
— Отец! — полушепотом восклицает она. — После того, что ты сделал я тебя видеть не могу, хоть ты и мой отец.
Боже, Эми, не надо так. Он ведь ничего бы не смог сделать, вылечить меня не в его власти.
— Напоминаю тебе, что пока я оплачиваю все медицинские счета твоей матери. Ее дорогостоящие препараты, отдельную палату!
— А мне что тебе за это в ножки поклониться, да? Так вот, кланяюсь до земли, дорогой папа. И платишь ты только потому что у меня нет доступа к маминым счетам. Когда она поправится, отдаст тебе все до последнего рубля.
— Ты чушь-то не неси. Я не возьму с нее денег! — рычит бывший муж.
— Возьмешь! Потому что она никогда не захочет быть твоей должницей после того, что ты с ней сделал.
— Эмилия, не забывайся. Ведешь себя, как маленькая истеричка. Твоя мать и то спокойней приняла мой уход. Она всегда была выдержанной. А ты, увы, не в нее.
— Какой же ты слепой, папочка! — закричала она, отчего я раскрыла глаза. — Ты не знаешь, что творилось у нее в душе после твоего предательства! Ты не знаешь, как она плакала, когда ты променял 20 лет с ней на какую-то шалаву. И не надо так на меня смотреть! Твоя новая жена - шалава, папочка. Потому что только беспринципные шлюхи раздвигают ноги перед женатыми престарелыми мужиками.
Я слышу глухой удар о стену. Дочь вскрикивает и жалобно скулит, а Роман пытается извиниться перед ней.
— Дочка, дочка, я не хотел тебя напугать.
— Уходи. Ты нам не нужен! И деньги твои нам не нужны, я тебе уже сказала. Я буду заботиться о маме сама. Я поставлю ее на ноги без твоих денег и помощи! Уходи!
Мое сердце не выдерживает нагрузки, оно разрывается в клочья.
Я начинаю снова задыхаться и жадно глотаю воздух ртом. Датчики громко и тревожно пищат, а я вижу бледное лицо моей девочки и бывшего мужа, которого я, несмотря на всю боль, что он мне причинил, никак не могу разлюбить. Они говорят со мной, но я ничего не могу им ответить.
Глава 1
За четыре месяца до развода
В холле захлопнулась входная дверь. Я подняла глаза на часы и улыбнулась: ну наконец-то, в кое-то веки Ромочка пришел с работы пораньше. У него был сложный процесс, который отнимал все силы и время. Поэтому он часто задерживается в офисе. Я к этому привыкла, потому что знала: любое, даже самое сложное дело, рано или поздно заканчивалось.
— Дорогой? — позвала его из гостиной, где занималась цветами. Я полюбила составлять букеты и сделала это своим маленьким хобби, хотя по профессии я логопед-дефектолог. В тот вечер захотелось украсить нашу квартиру нежно-лиловыми, розовыми и белыми розами.
Рома появился на пороге в костюме-тройке, который очень ему шел. Я даже помнила, как мы его покупали несколько лет назад. Сидел как влитой.
Я знала, что Роман выиграл дело своего влиятельного клиента. Об этом он написал мне в сообщении, когда я отправила ему послание с вопросом “Как все прошло?” Рома ответил, что выиграл и перезвонит позже. Не перезвонил. Но я поняла, что его лучше не тревожить по пустякам. У моего мужа и его друга-однокурсника своя юридическая фирма. Весьма успешная, работающая как большой механизм. А ведь как будто вчера я чинила его костюм, купленный на рынке, чтобы он на следующий день пошел в нем в суд.
— Поздравляю, милый! — подошла к нему и поцеловала в щеку. Ждала, что он как обычно, обнимет меня за талию, притянет к себе и припадет к губам. Но этого не происходило уже несколько месяцев. Да, мы отдалялись друг от друга, но я отчаянно цеплялась за маленькие якори - наши ежедневные ритуалы, которые ему уже были неинтересны.
— Спасибо.
— Устал? — скрыв, разочарование, я вернулась к столу и занимаюсь розами. — Сейчас я закончу и будем ужинать. Запелка утиную грудку, как ты любишь.
Я все ждала его шутки на тему: “Кто подарил?” Когда я впервые пришла с цветами, он ревновал, долго допрашивал, откуда они. Я смеялась и изводила его намеками. Тогда он прорычал, что я - его женщина и цветы дарить будет только он.
— Устал. Сложный день.
— Ты не заболел?
— Нет, — отрезал он и встал напротив меня, на другом конце обеденного стола. — Но нам надо поговорить.
— Боже, как все серьезно! — хохотнула я, не зная еще о надвигающейся катастрофе. — В том, что я скажу, нет ничего смешного, Поля. Я, — прочистив горло, он повел плечами, резко снял пиджак и бросил его на стул.
— Ты… — глядя на него исподлобья, кручу в руке розу.
— Я ухожу от тебя. Я полюбил другую.
— Ты сейчас шутишь, да? — выдавила глупую улыбку, но надежды на то, что это глупая шутка уже не было. По холодному взгляду я все поняла.
— Нет. Я встретил другую женщину. Я люблю ее, Полина. Прости меня.
Сжала стебель так сильно, что шипы впились в кожу. Нежно-лиловая роза полетлеа на пол и бесшумно ударилась о паркет. Живот скрутило от напряжения, и я одновременно схватилась и за него и за край стола.
— Тебе плохо, Поля? — Рома подлетел ко мне и его пальцы надавили на предплечья. — Сядь.
— Кто она?
Он встревоженно всматривался в мое лицо, а я только тогда поняла, что я его потеряла безвозвратно. Только сейчас увидела, что он смотрит на меня без любви.
— Это Марианна.
— Что? — по телу прошла мелкая дрожь.
Марианна - сильный юрист из его команды. Тоже участвовала в процессе, каждый день бок о бок сидела с моим мужем на слушаниях, задерживалась с ним допоздна. Но там ведь были и другие, не только они? Были ли?
— Ты полюбил свою подчиненную? Она ведь уже год у тебя работает. Ты год мне изменяешь?
— Нет, не год. Поначалу между нами ничего не было, но потом мы стали сближаться.
— Молчи! Замолчи, пожалуйста, — я зажала ему рот рукой. — Ты не можешь так поступить. Я же люблю тебя, Ром. Ром, мы двадцать лет вместе.
Он резко смахнул мои пальцы со своих губ и отошел в сторону. Уже чужой, не мой, но по-прежнему любимый.
— Ты должна признать, что после твоего выкидыша, мы отдалились. Ты и тогда не хотела меня слушать. А я ведь говорил, что в твоем возрасте опасно рожать.
— Перекладываешь на меня ответственность? — покосилась на него.
— Говорю, как есть. Ты ушла в себя, хотя я пытался тебя вытащить. А потом я просто опустил руки и охладел.
— А к ней значит, проснулась любовь?
Роман подошел к окну и спрятал кисти в карманах брюк. Спина ровная, профиль точеный и красивый, подбородок волевой. С годами он стал шире в плечах, приобрел тот самый, необходимый для адвоката его уровня статус и лоск.
— Да. В тот момент, когда ты тянула меня на дно своей депрессией, она вытащила меня на сушу. Я уже не мог с тобой, а с ней вернулись яркие чувства, жизнь заиграла новыми красками. Марианна завела мое сердце по новой.
Как красиво он умел говорить - настоящий оратор. Слова подбирал такие, что не оставляли шансов и ранили в самое сердце. Я, значит, тянула его на дно. Я раздражала его своим поведением. Я оплакивала малыша, которого пришлось убить, потому что это был аборт по показаниям. На раннем сроке у нашего ребенка, которым я забеременела в 42, обнаружили патологии и сказали, что он не жилец. Я плакала, кричала, говорила, что не позволю. А потом мне стало плохо. На повторном УЗИ сердцебиения уже не было и меня положили на чистку.
— Уходи, Рома, — обессиленно опустила локти на стол и надавила пальцами на виски.
— И это все? — развернувшись, он не подошел ко мне, а все также стоял у окна.
— А что, есть еще какие-то обвинения в мой адрес? Я стала скучной, депрессивной. Значит, я больше тебя не возбуждала? Хотя, к чему я спрашиваю, если так и есть. Просто интересно, сколько вы уже спите вместе?
— Это так важно?
— Просто скажи.
— Пару месяцев.
— И ко мне ты не притрагивался пару месяцев, — горько усмехаюсь я, вспомнив, что он постоянно говорил, что очень устал, или просто приходил очень поздно, когда я уже спала. — Как благородно, что ты не изменял любовнице с женой. Молодец, Рома.
Визуалы
Познакомимся с героями. У вас могут возникунть другие образы при прочтении и это прекрасно.
ПОЛИНА
РОМАН
МАРИАННА
ЧЕЛОВЕК, КОТОРЫЙ ПРОСТО ГУЛЯЛ ПОБЛИЗОСТИ
Глава 2
Роман сдержал слово. Развод был тихим, выверенным, каждую строчку в документах он сам проверил. За двадцать лет мы много чего нажили: недвижимость, депозиты, акции. Роман оставил мне половину, как и мой бизнес, в которой он же в самом начале моего пути инвестировал.
У меня Центр логопедии и коррекционной педагогики, где лечат задержку психо-речевого развития, ОНР, ФФНР, сенсо-моторную алалию. Я не только руковожу, но и сама занимаюсь с детками. Начинала с небольшого кабинета, а потом Рома сказал, что надо расти и развиваться. Я послушала его и не прогадала. Мое детище теперь уже бывший муж оставил мне и сказал, что ни на что не будет претендовать. Да и зачем ему, если он ничего в этом не смыслит? У него самого успешная юридическая фирма.
Я подписала все документы в его офисе. Сама приехала, сама уехала, отказавшись от его водителя. Последнее, что он сказал мне, закрывая папку, было:
— Спасибо, Поля.
— За что? — я очень старалась, чтобы он не слышал моей боли.
— За двадцать счастливых лет. За то, что ты была прекрасной женой и приняла мой выбор.
Усмехнулась, пожала плечами и, посмотрев ему в глаза ответила:
— У меня не было выбора. Будь счастлив, Рома.
Я встала из-за стола и вышла, тихо прикрыв за собой дверь. В тот день Марианны я так не увидела, зато ловила на себе взгляды подчиненных своего мужа. Они меня жалели, и это было чудовищно унизительно.
Он всем показал свое благородство. Даже наши общие друзья были в восторге от него. Две квартиры, машина, половина сбережений, бизнес. В глазах общества он стал идеальным бывшим. И никто… никто из наших знакомых не спросил меня, как я пережила его предательство, его измену, а потом и скорую женитьбу на Марианне.
Да, он женился спустя месяц после нашего развода. И наши общие друзья были на его свадьбе, улыбались, поздравляли молодых, желали им счастья и долгих лет. Те же люди, которые приходили к нам в гости, сидели за нашим столом, говорили, как у нас хорошо и душевно, и какая мы красивая пара.
Все было ложью в последние месяцы. Все рассыпалось, как замок из песка.
В день его свадьбы я плакала дома. Рядом была моя подруга Агния, которая все подливала и подливала вина в бокал, успокаивала, гладилаа по спине. Она материла Рому, Марианну и вообще всех мужиков. А мне было так плохо, что я выла голос. Моя любовь никуда не делась за это время. Я, к сожалению, не могла так просто, быстро и легко вырвать Романа из своего сердца, как сделал он. Каждое утро я просыпалась и вспоминала, как он обнимал меня сзади, прижимался к спине и нежно целовал в щеку и за ухом. Он шептал мне, что я его солнышко. Также, как и двадцать лет назад, когда мы были молоды и безумно влюблены.
“Ты - мое солнце, Полюшка”, — так он говорил мне.
А потом я перестала светить и он нашел другое солнце. Я отпустила его без борьбы, без дальнейшей истерики, без слез и криков. Снаружи держалась, внутри умирала.
К вечеру приехала Эмилия - наша единственная дочь и моя отрада. Она уже два месяца не разговаривала с отцом, устроила ему бойкот, не пошла на свадьбу, не познакомилась с его женой. А еще она устроилась официанткой, чтобы оплачивать свой последний год в университете и не зависеть от отца.
— Мамуля, — Эми села на край кровати и обняла меня. — Ты у меня красавица. Он даже мизинца твоего не стоит. Он предатель. Знаешь, что ты сделаешь?
— Что? — всхлипнула я.
— Ты придешь в себя, станешь такой, как раньше и начнешь ходить на свидания.
— Я не хочу ходить на свидания. Мне не нужен другой мужчина.
— Ребенок прав, — Агния допила вино и поморщившись, опустила бокал на прикроватную тумбочку. — Лучший бумеранг для предателя - новый бойфренд. Чтоб моложе или богаче. А фул-хаус - это когда и моложе, и богаче.
— Агния!
— Что Агния? Ромочке прекрасно сейчас живется с молодухой, а ты сопли на кулак наматываешь. Да пошел он на хер.
Я продолжала ходить на работу, продолжала заниматься с детьми, но взгляд мой потух. Каждое утро я смотрела на себя в зеркало и мне совершенно ничего не хотелось. Дневной и ночной уход за кожей забросила, цветы больше не радовали, а вечерами я куталась в плед и смотрела кино. Старые голливудские фильмы, которые всегда заканчивались хэппи-эндом.
Но вскоре вся моя жизнь перевернулась.
Сначала появилась необъяснимая боль в ногах. Мне стало тяжело ходить, а когда я просыпалась, то вовсе не чувствовала их. постоянно. Дальше больше - появилась боль во всем теле, будто меня скручивают и выжимают. Затем онемели пальцы на руках, и я в какие-то моменты с трудом могла удержать ручку. Я пошла к врачу, сдала кучу анализов, но никто не мог поставить точный диагноз. Меня направляли то одному специалисту, то к другому. Один из них даже предположил, что у меня рассеянный склероз. И это меня просто добило, прозвучало как приговор.
А на следующее утро я не смогла встать с постели и позвола Эмилию, чтобы она помогла мне подняться. Дочь запаниковала, вызвала скорую, хоть я и успокаивала ее, что ничего страшного, это все временно. Но у меня отказали ноги, а уже позже, в больнице, я перестала чувствовать все тело и начала задыхаться.
Глава 3
Роман
Воскресным утром проснулся позже обычного. Накануне мы с Марианной ходили на день рождения доверителя, чье дело мы триумфально выиграли несколько месяцев назад.
Весь вечер я не сводил глаз жены, когда она покидала от меня и примыкала к другим женщинам. Мы находили друг друга взглядами и несколько секунд смотрели друг друга, посылая знаки. Точно, как во времена нашего тайного романа, когда мы старались не выдавать себя в офисе. У нас были тогда только взгляды, случайные прикосновения, короткие встречи в моем кабинете, когда я закрывал его на замок и целовал ее.Чаще всего это случалось вечером, когда все расходились по домам.
А ведь уже в то время я потерял голову от красоты, ума, чувственности Мари, и перестал думать о Полине. Более того, необходимость возвращаться к ней, а не оставаться с Мари, раздражала. Но она ничего не требовала, не спрашивала, когда я уйду от женв и куда идут наши отношения. Наоборот, рядом с ней я чувствовал так необходимое мне спокойствие и умиротворение после тяжелого дня. И помимо всего прочего, она понимала меня с полуслова, мне нравился ход ее мыслей, как юриста, и наша победа - во многом ее заслуга.
После приема домой поехали с водителем. Неслись по пустым улицам, моя ладонь лежала на ее колене и двигалась вверх, вдоль разреза. Желание взять ее скорее кружило голову. Мы начали целоваться еще в лифте, а дома, я наконец, снял с нее платье и насладился ею не единожды. Мы с Мари совпадали во всем и я благодарил Бога за второй шанс быть счастливым.
В то утро Марианна встала раньше меня. Я понял это, когда провел рукой по простыне и не обнаружил свою девочку рядом. Бросив быстрый взгляд на часы на прикроватной тумбочке, увидел, что уже десять. Потерев ладонями лицо, боковым зрением заметил движение у двери в ванную. Мари вышла в короткой черной сорочке и халате.
— Муж, — прикусив губу, она сбросила с плеч халат. — Наконец-то проснулся.
— Почему не разбудила?
— Ты так сладко спал. Я не могла налюбоваться.
— Иди ко мне, — отбросив одеяло, взглядом показал ей на свою готовность принять ее.
— Конечно, милый, — облизнув губы, она сексуальной черной пантерой оказалась у моих ног, стянула боксеры и провела ладонью по стволу.
— Ромочка, жду не дождусь нашей поездки. Впервые улетим вместе.
— У тебя все готово? — коснувшись ладонью ее щеки, погладил нежную кожу большим пальцем.
— Да. Я купила все, что хотела.
— Умничка моя, — простонал, когда она провела по твердой плоти языком.
Лучше пробуждения быть не можешь. Собрав ее длинные темные волосы в кулак, я сначала завороженно наблюдал, как она ласкает меня, а потом запрокинул голову и закрыл глаза.
Телефон на тумбочке внезапно и громко зазвонил. Нащупав его, я нажал на боковую кнопку, чтоб отключить и продолжил наслждаться минетом жены. Но мобильный снова не к месту и не к времени разразился уже набившей оскомину мелодией.
— Продолжай, малыш, — снова потянулся за смартфоном, но не посмотрел, кто звонит. — Да?
— Папа, — моя единственная дочь горько плакала. Ее звонок застал меня врасплох, потому что мы не разговаривали уже несколько месяцев. Она встала на сторону матери, хотя я уверен, что Поля не настраивала ее против меня.
— Что случилось? Почему ты плачешь?
Марианна остановилась, отстранилась от меня, а я прикрылся одеялом.
— Пап, помоги пожалуйста, — захлебываясь слезами и задыхаясь, отозвалась дочка. — Мама в реанимации.
— Как в реанимации? Почему? Она попала в аварию?
В голову лезли самые страшные мысли.
— Нет, ее парализовало, пап. Полностью. Она не дышит сама. Ее подключили к ИВЛ, а я не знаю, что делать. Врачи говорят, состояние критическое.
— Куда ее увезли?
— В МОНИКИ.
— Я выезжаю. А ты будь на связи.
Резко встал с кровати и пошел в ванную. Марианна последовала за мной.а
— Дорогой, что случилось? — она а обняла меня сзади и прижалась грудью к спине.
— Полина в реанимации.
— Господи! Почему? — мы смотрим друг на друга в отражении зеркала.
— Я не знаю. Дочка сказала, ее парализовало. Мне нужно ехать, помочь.
— Да, конечно, езжай, — Марианна целует меня между лопаток и утыкается лбом чуть выше. — Какой кошмар. Ты прав, ты должен быть там и помочь дочери. Это очень благородно, любимый.
От щемящей нежности и любви к ней мне хотелось кричать, что она чудесная. Развернувшись и подцепив ее подбородок пальцами, коротко поцеловал сладкие губы и прошептал:
— Спасибо за твою доброту и понимание. Я не ошибся в тебе.
— А я в тебе, Ромочка, — она погладила ладонями по предплечьям, успокаивая и лаская. — Собирайся, не буду мешать.
Через час я уже стоял перед врачом, слушал и никак не мог поверить, что Полина полностью парализована. Ей поставили диагноз - синдром Гийена-Барре. Болезнь, о которой я никогда не слышал, но сами врачи говорили, что после ковида стали часто с ней сталкиваться.
— Синдром Гийена-Барре - редкое и сложное заболевание и оно не поддается обычным методам лечения. Я имею ввиду фармакологическим. Это острая аутоиммунная воспалительная полирадикулоневропатия, проявляющаяся вялыми парезами, нарушениями чувствительности, вегетативными расстройствами. По сути это ломка иммунной системы, при которой организм начинает работать против себя.
Дочка, которая впервые за несколько месяцев обняла меня, плакала на моем плече.
— Какие прогнозы? — спросил врача.
— В основном прогноз благоприятный, мы уже ставили на ноги таких пациентов. Процесс не быстрый. Понадобится лечение, длительная реабилитация. Но сразу предупрежу: возможны и осложнения.
— Какие? — спросила Эмилия.
Врач тяжело вздохнул и ответил:
— Паралич дыхательных мышц, заражение крови, тромбоэмболия или остановка сердца.
Глава 4
Неделю спустя
— Эмилия, прошу, не кричи на меня, — тихо шептала жена, не зная, что я наблюдал за ней из коридора виллы на воде.
Я вышел из душа и услышал, как она говорила по моему телефону с Эмилией. Отношения у них были ужасные, но похоже, Эми, похоже, перешла все мыслимые границы.
— Нет, я не виновата в том, что случилось с твоей мамой. Я не несу ответственности за ее здоровье.
Марианна тяжело вздохнула и опустила голову. Она повернулась боком, но не увидела меня. Зато я видел, как она была напряжена и расстроена, как кусала губы. Тусклый свет лампы освещал ее красивое лицо и мне вдруг стало неприятно, что моя дочь никак не хочет понять меня.
— Я еще раз прошу тебя успокоиться. Я тебе не враг. И маме твоей тоже. Я всегда восхищалась ею и уважала ее. Но так случилось, что мы с твоим отцом полюбили друг друга.
В следующую секунду Мари поморщилась и отвела трубку от уха. Даже на расстоянии я слышал крики дочери и это окончательно выбесило меня.
— Дай-ка мне, — отобрав смартфон у жены, прорычал в трубку. — Ты что себе позволяешь, истеричка?
— Вот так, да? — процедила сквозь зубы Эмилия. — Быстро же ты забыл, что я вообще-то твоя дочь. Единственная между прочим.
— Большие вопросы к твоему воспитанию. Не умеешь себя вести, не умеешь держать себя в руках.
— Так надо было заниматься моим воспитанием, а не шлюх трахать.
Дочь сказала это так громко, что Марианна ахнула, зажала ладонью рот и быстро пошла на террасу. Пальцы одной руки я сжал в кулак, другой пятерней чуть не раздавил корпус мобильного.
— Еще раз я услышу подобные слова в адрес моей жены, проучу тебя. Поняла меня?
Злое шипение нарастало, но Эмилия не торопилась посылать или бросать трубку.
— Зачем звонишь? Деньги на лекарства опять нужны?
— Нет. Я хотела сказать, что у мамы сегодня была остановка сердца. Несколько минут его пытались завести.
— Пытались? — тяжело выдохнул и схватился за край стола. — Мама… умерла?
— НЕТ! — закричала дочь. — Она жива! Ее реанимировали. Но она не может самостоятельно дышать. И я, — Эмилия всхлипнула, — я думала ты будешь с ней, будешь с нами, но ты уехал в медовый месяц с этой… Значит, тебе совсем наплевать на маму, да?
— Нет, — сев в кресло и оперевшись локтями о колени, я прикрыл глаза ладонью и пытался унять сердце. Жива. Слава Богу, Полина жива. — Но я не врач и не Господь Бог. Мы с твоей матерью в разводе. У нас с ней уже разные пути.
Дочь долго молчала и сопела в трубку. Вроде взрослая - 19 лет, а простых вещей не понимала, или просто бунтовала. Она ведь единственная у нас, самая любимая и избалованная. Я сам ее баловал, а теперь пожинаю плоды.
— Ясно, папа. Ну что ж, хорошего вам отдыха. Больше я тебя не побеспокою, — ее тон и голос задевали меня. — И в больницу больше не приходи. Тетя Агния нам помогает и родители маминых учеников тоже. Нам от тебя ничего не надо.
— Не надо сейчас обиженную девочку включать и строить из себя недотрогу. Я несу ответственность за твою мать.
— Ты больше ни за что не несешь ответственности. Ни за меня, ни за маму. Ведь ты сам сказал, что вы в разводе и у вас разные пути. А я…я ненавижу тебя!
Эмилия бросила трубку. Я перезвонил, но она отключила телефон.
Свой мобильный я со злости бросил на кровать и откинулся на спинку кресла. Вот так и сидел несколько минут, уставившись в одну точку. Мысль о том, что Полина моглаа умереть, пугала невероятно.
Мы все неидеальны. Я в первую очередь. Я совершал ошибки, но без них не было бы самой жизни. Да, я был виноват перед ней за то, что полюбил другую и решил разойтись. Да, она была вправе обвинять меня, кричать, истерить, ненавидеть. Но ничего этого она не сделала. И я зауважал ее еще больше за стойкость, ильный характер. И в тот момент я думал о том, что в ответе за того, кого приручил. Полина не может умереть.
Дверь на террасу открылась и комнату наполнил запах свежести и моря. На райский остров опустилась ночь, но мне нравилось, что моя любимая женщина грустила и не находила себе места из-за ссоры с Эмилией.
— Подойти ко мне, — протянув ей руку, пригласил сесть на колени.
Она послушно кивнула, подошла вплотную и слегка задрав платье, оседлала меня. Моя ладонь легла на бархатистую щеку и я с волнением наблюдал за тем, как она трется о нее, как податливая, ласковая кошка.
— Ромочка, прости меня. Я не должна была отвечать на звонок. Я не должна была брать твой телефон без спроса, — Марианна опустила глаза и веки ее задрожали. — Но я увидела, что звонит твоя дочь и подумала, вдруг что-то с Полиной.
— Ты правильно сделала, не извиняйся, — пальцы заскользили по ее тонкой, бронзовой шее. — С Полиной действительно кое-что случилось, но ее состояние стабилизировали.
— Слава Богу, — вздохнула она с облегчением. Мне понравилась ее искренность в тот момент и взгляд, полный сострадания. — Ты знаешь, я очень за нее переживаю.
— Я знаю, — большим пальцем погладил венку на шее. — Я знаю, малышка.
— И что теперь будет?
— Перед отъездом я говорил с врачом. Он сказал, что осложнения могут быть, но большая часть пациентов полностью восстанавливается за полгода - год.
— Вот и слава Богу, — она взяла мое лицо в ладони и посмотрела в глаза. — Ты очень благородный, Рома. Я тебе уже это говорила, да? Да, конечно, говорила. Я же восхищаюсь тобой. Всегда восхищалась. Однажды, ты даже не помнишь, я сидела на заседании со стороны твоего оппонента. Сзади, ты меня не видел. А я тогда была совсем зеленая и слушала тебя с открытым ртом. И вот моя мечта сбылась, ты взял меня на работу. Кажется, я влюбилась в тебя с первого взгляда.
А я - нет, не с первого. И даже не со второго. Но так случилось, что я обратил на нее внимание и увидел не только профессионала, но и прекрасную женщину, которая стала моей.
Марианна нежно провела языком по губам, подразнила и отстранилась. Глядя мне в глаза, она развязала ремешок на шелковом халате и спустила его по плечам, но не сняла. Как она была мне нужна в те минуты. Как я хотел тогда утолить с ней свои печали.
Глава 5
Полина
Наши дни
Сначала мне кажется, что мне все снится, и в этом страшном сне я вижу как ругаются дочь и бывший муж. Эмилия размахивает руками, Роман злится. Это, конечно, нонсенс, потому что Эми всегда была любимой папиной дочкой, нашей единственной девочкой, которой мы отдавали все свое внимание и заботу. А теперь она стала с отцом ершистая, как колючий ежик, и я слышу ее злые слова:
— Надо же, как загорел.
— Тон смени, будь добра, — требует Роман.
— Еще раз спрошу: что ты здесь делаешь? Пришел станцевать на костях?
— Не истери, Эмилия.
Распахиваю глаза и оторопело гляжу на белый потолок. Повернуть голову не могу, пошевелить пальцами тоже. Остается только моргать и слушать, как два самых близких человека обмениваются злыми репликами.
Видит Бог, я не настраивала дочь против отца. Но он вероятно так и думает.
Я не понимаю, что он здесь делает, зачем пришел. Не могу его об этом спросить, не могу крикнуть ему “Уходи!”, хотя очень-очень хочу.
Я хочу, наконец, кричать на него, топать ногами, кусаться и царапаться. Хочу выплеснуть все свои чувства и эмоции, которые подавляла в себе, давила, как неугодных, мерзких тарашек. И вот, к чему это привело. Я ничего не могу. Я никчемная, слабая, парализованная. Я упала на дно, а он со своей новой женой на вершине. Почему так несправедливо?
— Эмилия, не забывайся, — рычит Роман. — Ведешь себя, как маленькая истеричка. Твоя мать и то спокойней приняла мой уход. Она всегда была выдержанной. А ты, увы, не в нее.
Да, я не плакала у него на глазах, я выла белугой втайне от него, потому что не хотела, чтобы он видел, как мне больно. Ведь меня разрывало на части.
Однажды в каком-то интервью один тибетских монах сказал, что у тебя может быть миллион проблем, но когда твое тело нездорово и предает тебя, остается только одна. Это такая правда, такая прописная истина. Я теперь точно знаю.
— Какой же ты слепой, папочка! Ты не знаешь, что творилось у нее в душе после твоего предательства! Ты не знаешь, как она плакала, когда ты променял 20 лет с ней на какую-то шалаву. И не надо так на меня смотреть! Твоя новая жена - шалава, папочка. Потому что только беспринципные шлюхи раздвигают ноги перед женатыми престарелыми мужиками.
Я слышу глухой удар о стену.
Дочь вскрикивает и жалобно скулит, а Роман пытается извиниться перед ней.
— Может, ты меня еще ударишь? Давай, только это осталось, раз уж ты нас предал.
— Дочка, дочка, я не хотел тебя напугать. Прости!
— Уходи. Ты нам не нужен! И деньги твои нам не нужны, я тебе уже сказала. Я буду заботиться о маме сама. Я поставлю ее на ноги без твоих денег и помощи! Уходи!
— Эмилия. Успокойся. Всё!
Мое сердце не выдерживает нагрузки, оно разрывается в клочья.
Я начинаю снова задыхаться и жадно глотаю воздух ртом.
Датчики громко и тревожно пищат, а я вижу бледное лицо моей девочки и бывшего мужа, которого я, несмотря на всю боль, что он мне причинил, никак не могу разлюбить.
Они говорят со мной, но я ничего не могу им ответить.
— Мама! Пожалуйста, держись. Мамочка. Сейчас врач придет.
— Поля, продержись. Где болит? Что?
Роман тянет ко мне свои руки и берет лицо в ладони. Это единственная часть тела, которую я чувствую.
Бывший муж заглядывает в глаза, а я стараюсь сопротивляться, но тщетно. Я даже голову повернуть не могу, поэтому просто смотрю на него и молча кричу о своей не только физической, но и душевной боли.
И это молчание громче крика, оно ему не нравится, он хмурится, напрягается, негодует.
— Полина, солнышко.
Он говорит это, когда чувствует под своими ладонями мои слезы. Бог - свидетель, я не хотела показывать ему свою слабость, но так случилось.
Потому что я больше не его солнышко. Я перестала светить для него, даже для себя. Я померкла, я больше никого не могу согреть.
А потом, наконец, прибегает врач и выгоняет всех из палаты.
Меня вновь осматривают, что-то вкалывают, успокаивают. Все как в тумане. Я медленно проваливаюсь в очередной долгий, тяжелый сон без без сновидений, а когда просыпаюсь, понимаю, что за окном темно.
Я лежу с широко открытыми глазами и в мертвенной неподвижности. Физически не чувствую ничего, а внутри все полыхает. А потом вдруг на потолок падают широкие желтые полосы света. Слышу тихие шаги и кто-то опускается на стул.
Лишь теплая, мягкая ладонь на лице дает понять, кто здесь. Моя дочь. Моя смелая, маленькая, боевая девочка. Такая молоденькая, а уже на руках мать-инвалид. Так не должно быть. Так не должно было случится.
— Мамочка, я здесь...
Эмилия гладит по лицу, и я вновь вопреки обещанию держаться, плачу. — Не надо, мам. Все будет хорошо. Не надо.
Дочь вытирает мои горячие слезы, а я слушаю ее мелодичный голос и так не хочу, чтобы она уходила. Я очень боюсь остаться одна в этой беспробудной темноте.
— Я буду с тобой. Я не уйду, — словно читает мои мысли. — Выпросила остаться хотя бы на ночь рядом с тобой. Хоть какая-то польза от папки есть с его деньгами и связями. Разрешили. Так что ты спи, а я буду сторожить твой сон, как ты раньше делала, когда я болела.
Как бы я хотела ей ответить, но горло скованно стальными оковами.
— Я много видосов посмотрела про твою болезнь, ма. Ты не поверишь сейчас, но люди восстанавливаются, начинают ходить, говорить, бегать, прыгать. Все, как раньше. У нас есть реабилитационные центры, которые этим занимаются. Ты станешь такой же, как раньше, мамочка. Любимая моя.
Эмилия склоняется надо мной и целует в лоб и щеку. А я смотрю на нее с мольбой и так хочу кричать о том, что я хочу жить, ходить, говорить и самое главное - обнять ее.
И именно в этот момент, хоть все думают, что я уже плохо соображаю, я даю себе слово: если выкарабкаюсь, если выживу, то обязательно начну новую жизнь, в которой больше не будет места ни Роману, ни любви к нему, ни страданиям.
Глава 6
Пять месяцев спустя
— Ну что, отдохнули, Полина?
Голос моего реабилитолога доносится до меня сквозь пение птиц, которым я сегодня заслушалась. Мы сделали паузу, во время которой мой реабилитолог Максим помог мне сесть на скамейку. В этот момент у него зазвонил телефон и он, извинившись отошел поговорить. А я подняла голову к небу и зажмурилась от того, яркое солнце слепило глаза.
Легкий майский ветерок ласкает сухую кожу, которую я потихоньку начала восстанавливать, и щекочет шрам на шее - напоминание о том, что меня интубировали. Все это было несколько месяцев назад, а сегодня мне приятно и отрадно, что я снова могу чувствовать свое собственное тело, руки, ноги, пальцы, шею. И я невероятно благодарная Богу и врачам, за то, что оставили меня на этой земле, за второй шанс, за то, что я жива и справилась.
— А можно еще чуть-чуть? — улыбнувшись, попросила я. — Солнечные ванны ведь очень полезны для бледной кожи. А моя совсем прозрачная стала.
— Полезны, — Максим садится рядом. — Я бы сказал так: можно, только осторожно. Все должно быть в меру.
— Согласна с вами, Максим, — открываю глаза, сажусь ровно и поворачиваю голову к нему. — Я готова работать дальше.
Месяц назад я доверилась Максиму, потому что его нашла для меня Агния. Все это время они с Эмилией поддерживали и подбадривали меня. Благодаря их заботе я выкарабкалась. Хотя знаю, что и бывший муж помогал деньгами, когда дочь не могла получить доступ к моему депозиту.
Максим - главный специалисты реабилитационного центра. Молодой - всего 37 лет, но уже с отличным резюме. Запись к нему на месяцы вперед, но Агния как-то умудрилась втиснуть в очередь меня. После ковида синдром Гийена-Барре стал часто встречаться, поэтому Максим разработал специальную программу для больных, преодолевших самый страшный этап.
Со мной он начал с азов: учил меня вставать, делать первые шаги, ставить пятку, перекатываться на стопу. Поначалу было больно, каждое новое движение и каждый новый навык давался с трудом. Даже просто подержать в руке ложку и то казалось сложным и невыполнимым. А он требовал, чтобы я научилась резать яблоко. Немыслимо!
Но у меня была четкая цель: я мечтала вернуться к прежней жизни, и Макс мне в этом очень хорошо помогает.
Вообще он очень непростой мужчина. Строгий, но справедливый, не дает спуску, но при этом иногда проявляет мягкость. А еще он человечный и эмпатичный. При первом знакомстве я подумала: не перевелись еще богатыри на Руси. Макс - высокий, широкоплечий, с развитой мускулатурой и сильными руками. Когда он держит меня, я чувствую себя в безопасности, я знаю, что не упаду.
— Давайте, Полина. Еще рывок, прогуляемся вооон до того фонтана, — показывает он пальцем вдаль. — Как думаете, осилите?
— Очень постараюсь, — вздыхаю. — Должна.
Тихо усмехнувшись, Максим хлопает себя по колену и встает со скамейки. Он протягивает руки и я вкладываю в них свои ладони. Макс тянет меня на себя, помогая подняться. Пару секунд и я уже на своих двоих делаю несколько шагов с помощью ходунков для взрослых.
— Вы делаете большие успехи.
— С вашей помощью, — переставляю ходунки вперед и смотрю себе под ноги.
— Скоро будете бегать и танцевать.
— Сейчас это кажется чем-то нереальным.
— Мои пациенты до синдрома никогда не ходили в спортзал, но некоторые во время реабилитации так втянулись, что до сих пор ходят, занимаются плаванием и танцами.
— Я скажу так, — бросаю на него быстрый взгляд. — После паралича просто передвигать ноги - большое счастье. Я может быть, тоже пойду на танцы. Бачату, например.
— Бачату? — смеется Макс. — Интересный выбор.
— Почему нет? Знаете, как хочется сделать что-нибудь, что совсем на меня не похоже?
— А бачата - не совсем ваше?
— Совсем не мое. До синдрома я вела спокойный образ жизни, работала логопедом, собирала букеты. Я даже гуляла мало и совсем не занималась спортом. Но сейчас как будто хочется спешить жить и попробовать то, о чем раньше и не думала.
— Понимаю, — он касается моей руки, потому что видит мою усталость.
В следующее мгновение ноги заплетаются, я заваливаюсь на бок и ахаю, когда Максим подхватывает меня, не дав позорно свалиться.
— Все хорошо, я держу вас, Полина, — он поднимает меня на руки, а я горечью понимаю, что только что знатно опозорилась.
— Поля, — слышу знакомый голос за спиной. Поворачиваю голову и встречаюсь с удивленным и почему-то недовольным, темным взглядом бывшего мужа.
— Рома? Что ты ты здесь делаешь?
И правда что? Уходя - уходи. Я ведь ему уже сказала пару месяцев назад, что не хочу его видеть. Зачем он снова ко мне пришел? Посмотреть в очередной раз на то, что от меня осталось? Позлорадствовать: мол, вовремя я сбежал от нее? Пожалеть? Но мне не нужна ничья жалость. И уж тем более - его.
Глава 7
— Может, ты уже ее отпустишь? — сведя темные брови к переносице, спрашивает бывший муж.
Поражаюсь наглости Ромы, этой его манерой “тыкать” незнакомцам, если они младше. Однажды я сделала ему замечание, на что он ответил, что ему так удобно и он не видит в этом проблемы.
Зато сейчас я вижу проблему в том, что он стоит перед нами в идеально выглаженном костюме и белой рубашке. На мне же обычный черный спортивный костюм, а волосы собраны в небрежный пучок. Лицо совсем не тронуто косметикой и я больше похожа на свою тень, чем на саму себя. Только серо-голубые глаза остались, наверное, такими же.
— Не могу, — отвечает Макс.
— Почему? — голос с хрипотцой звучит так, будто он подчиненного отчитывает.
— Потому что Полина устала. А коляска возле скамейки, — мой реабилитолог поворачивает голову вправо.
— Роман, уходи, — не прошу, а требую. — Я тебя уже просила не приходить.
— Я говорил с Эмилией…наконец-то. Она сказала, ты проходишь реабилитацию.
— Прохожу, — киваю. — Но ты нам мешаешь. Макс,пойдем к коляске.
Макс выполняет мою просьбу и несет меня на руках по аллее. Я странно ощущаю себя на руках малознакомого мужчины. Вроде бы мы уже прилично знакомы, но сейчас мы непозволительно близко друг к другу, хотя я не чувствую к нему ничего, кроме благодарности.
Мужчина доносит меня до коляски и помогает сесть в нее. Устраиваюсь поудобней и смахиваю невидимые пылинки со штанов. Все это время Рома следил за нами, я это чувствовала. И даже сейчас я ощущаю на себе его пристальный, оценивающий взгляд. Повернув голову, встречаюсь с ним и твердо заявляю:
— Уходи.
— Я пришел поговорить, — он делает шаг вперед. Я знаю, что он жалеет меня и это самое страшное. Не хочу, чтобы о жалел, не хочу быть обузой, не хочу всех этих грустных вздохов и причитаний.
— Мы все сказали друг другу.
— Поехали в вашу комнату, — Макс встает сзади и толкает коляску, но Роман неожиданно оказывается напротив и садится на корточки.
— Прошу тебя, я хочу поговорить, — он касается моих ладоней, ударяя током и обжигая. Тяну на себя кисти и обернувшись через плечо, говорю Максу, что доеду до комнаты сама.
— Точно? Справитесь?
— Да, — киваю. — Спасибо, Макс.
— Ну хорошо, — по его тону понятно, что ничего не хорошо, но он просто переживает о своей пациентке.
Вскоре мы остаемся на аллее одни. Рома по-прежнему сидит возле меня, только теперь руки его лежат подлокотниках.
— Итак, ты хотел поговорить. Давай побыстрее.
— Куда-то торопишься? — шутит он.
— Тебе так хочется посмеяться надо мной? — изогнув бровь, скрещиваю руки на груди, закрываясь от бывшего мужа. Хватит с меня унижений и его снисходительного тона. — Куда мне торопиться, если я передвигаюсь на этом?
Поняв, что сморозил глупость, меняется в лице.
— Нет, я не собирался смеяться.И обидеть тебя не хотел.
Опустив голову, он качает ею, а потом садится на скамейку и упирается локтями в колени.
— Поля…
— Полина, — смотрю в сторону на красивый круглый фонтан. Просто надо зацепиться за что-то, чтобы не пересекаться с ним взглядами.
— Полина, я не хочу оставаться врагами. Я сделал для тебя все, что мог.
— Ром, к чему этот разговор? Мы - не враги. Мы - бывшие. У нас теперь разные жизни и дороги, поэтому я не понимаю, зачем ты ко мне ходишь?
Как бы я не старалась, но у меня не получается отвести взор, когда он на меня смотрит. На душе, где только недавно утихла буря, вновь неспокойно.
— Затем, что мы в ответе за тех, кого приручили.
Тихо ухмыльнуться этой фразе никак не получается, поэтому губы дрожат и кривятся.
— Так обычно говорят о питомцах. Значит, для тебя я просто питомец? Комнатная собачка, которую ты приручил?
— Полина, ты просто придираешься к словам.
— Я просто не могу тебя понять, Демидов, — я всегда называла его по фамилии, когда психовала. — Ты бежал от меня, роняя тапки, скорее в новую жизнь, к новой девочке. Что ж ты не у нее сейчас, а здесь? Ни одной женщине не понравится, что ее мужчина общается с бывшей.
— Мы прожили двадцать лет вместе, — вздыхает он. — Мы не чужие люди и после того, что с тобой случилось я переживал, я все время был на связи с твоим врачом и Эмилией.
— Так переживал, — вновь горькая усмешка слетает с бледных, пересохших губ, — что улетел на остров. Правильно, Рома, девочке нужен медовый месяц. А помнишь наш? Нет, хм, — задумываюсь, припоминая, — у нас его не было, потому что у нас не было денег.
— Ты несправедлива сейчас. Я все делал для семьи, я дал тебе все, о чем мы мечтали.
Я пристально смотрю на него, прожигаю, проникаю глубоко и удовлетворенно улыбаюсь,видя, что ему некомфортно.
— Ты прав, ты дал мне все, кроме верности. А сейчас просто исчезни из моей жизни, дай мне строить новую.
— Ты больна.
— Я выздоровлю! — в сердцах восклицаю. — Я вернусь к прежней жизни. Я снова стану прежней и даже еще сильнее.
— Я знаю, и я хочу тебе помочь.
— Хватит, — поднимаю ладонь, заставляя его замолчать. — Мне не нужна твоя жалость и не нужны твои подачки. Я верну тебе то, что ты потратил на лекарства, палату и уход. Я уже все посчитала.
— Я не возьму, — отрезает он.
— Я тебя заставлю взять. И ты потратишь эти деньги на свою девочку. А я больше ничего от тебя не жду и не хочу. И я не твоя собачонка.
— Я так никогда не говорил, — с нажимом заявляет Роман. — Но ты - мать моей дочери, и я делаю это ради нее, чтобы она тебя не потеряла.
Тень на его лице сгустилась, он сделался мрачным, средитым.
— Не хорони меня, Демидов. Я, может, еще тебя переживу.
Выкручиваю колеса, разворачиваю коляску и еду ко входу в центр. Роман зовет меня, но я не останавливаюсь и не оборачиваюсь. Пора уже забыть. Пора! Но никак не получается.
В номере медсестра помогает мне пересесть на кровать. Предупредив, что скоро обед, она доброжелательно улыбается и уходит. Десять дней в этом центре обошлось мне в приличную сумму, но я не жалею, потому что мне нужны результаты, а эта клиника их дает.
Глава 8
— Полина, вы слышите меня? Вы здесь?
Здесь. Где мне еще быть? И да, я слышу ее мягкий, мелодичный голосок, а перед глазами встает образ красивой женщины в облегающем платье в пол с откровенным вырезом на бедре. Такой я увидела Марианну на новогоднем корпоративе юридической фирме. Длинные черные волосы спадали на плечи легкими волнами, как у Голливудских див. Улыбнувшись, она протянула мне руку и сказала, как рада познакомиться с супругой шефа.
— Вы знаете, ваше фото, где вы вдвоем с дочерью стоит у него на столе. Я как увидела, подумала, какая вы красивая пара. И почти двадцать лет вместе.
— Ах да, то фото, — улыбнулась, вспомнив день, когда оно было сделано. — Мы отдыхали на море. Эмилии там четырнадцать, кажется.
Потом, когда мужчины стояли полукругом и обсуждали дела, мы с ней вновь пересеклись. Ее длинные пальцы сжимали бокал шампанского. Она коснулась моего запястья и снова запела как лисица, кружившая у высокой ели. А я была вороной, которая все проморгала. Сыр выпал, с ним была плутовка такова.
— Полина, у вас чудесное платье. Вам идет голубой, подходит к вашим серо-голубым глазам.
— Спасибо, — сдержанно ответила я. — Если честно, брала его давно. Оно Роме очень нравится.
Я повернула голову и встретилась взглядом с мужем, который мне улыбнулся. Когда же я вернулась к Марианне, то увидела, что она смотрит в ту же сторону. Я ведь тогда не придала этому значения - мало ли, может, кто-то в компании мужчин ей нравился. Потом, во время развода я вспомнила этот эпизод и поняла, что она смотрела на своего обожаемого шефа.
— Рома вас очень хвалит. Говорит, вы сильный юрист.
— Правда? — она прижала руку к груди. — Благодарю! На самом деле я мечтала работать в его фирме. Роман Александрович - лучший из лучших и сильнейший из сильнейший.
И вот она стала его женой, заняла мое место, наверное, взяла его фамилию. А я ведь тоже до сих пор Демидова, потому что все мои дипломы, грамоты, подтверждения квалификации записаны на эту фамилию. Хотя я Вершинская.
Сильно сжав мобильный, облизываю пересохшие губы, чувствуя как горло сдавливает болезненный спазм.
— Зачем вы звоните?
— Я знаю, что Рома был у вас, — говорит тихо, но в голосе слышны странные нотки, распознать которые я не в силах.
— Откуда? Вы за ним следите? Или за мной?
— Нет, — что-то в ней совсем по-другому завибрировало. — Я не слежу. Я случайно.
— Ах случайно, — прикрыв глаза, сильно сжала пальцами переносицу.
Вот зачем мне сейчас все это? Почему я не бросаю трубку?
— Что вы от меня хотите? Ромы здесь нет.
— Но он был, я знаю. Глупо отрицать, — возразила дрожащим голосом. — И я знаю, что он помогает вам, Полина. Это, конечно, благородно, но вам не кажется, что пора уже отпустить его? Он больше вам не принадлежит.
Я хмыкаю, и это выходит громко.
— Он же не вещь, чтобы кому-то принадлежать. Но вы позвонили не по адресу. Я не принимаю помощь Романа и буду рада, если вы донесете это него.
Мои слова лишь подтвердили то, что он был у меня. Она боится, я это чувствую. Но чего: Рома ведь уже свободен от одних оков и закован в другие. Или она боится, что и ее хватка недостаточно сильная, чтоб удержать коня в стойле?
— Я хочу спокойствия, — отзывается она на удивление спокойно. — Мне нельзя сейчас нервничать, понимаете? Я…беременна.
Я вздрогнула и на миг замерла.
— Да, у нас с Романом будет маленький. Я просто хочу попросить вас, как женщину и как мать: оставьте моего мужа в покое. Не вмешивайтесь в нашу жизнь, займитесь уже своей. Рома уже ничего вам не должен, он и так многое для вас сделал. У него просто большое сердце и он не хочет, чтобы его дочь осталась без матери. Не держите его, прошу вас.
Это был в высшей степени коварный ход. Я знала, что она умная, но не думала, что настолько. Ударить по больному месту - высший пилотаж, верх лицемерия.
Я в сорок два была стара для второго ребенка, и он не родился. Марианна в тридцать здорова, фертильна, может выносить и родить здорового малыша. И что-то мне подсказывает, что это будет мальчик.
Пусть будет так. Пусть Рома будет счастлив и забудет ко мне дорогу, перестанет унижать меня речами о моей болезни и своей помощи.
— Я вас услышала, Марианна. Можете не беспокоится. Прощайте.
Не дождавшись ответа, я положила трубку. На глаза выступили слезы и в них была вся моя боль, разочарование, гнев.
Свернувшись, как обездоленный котенок, я плакала о потерянной любви к единственному в своей жизни мужчине. К тому, кто все еще царил в моем сердце и мыслях. Я говорила с ним резко, я всячески показывала ему, что гордая и сильная, что могу прожить без него.
Но правда в том, что мне по-прежнему не удавалось разлюбить. Может однажды у меня получится и я стану свободной. И когда он придет совсем внезапно, в душе моей ничего не шевельнется.
Я вылечусь, я научусь любить себя, свою новую реальность, свое новое тело, которое пока меня не слушается. Я стану сильной! Такой сильной, что больше никому никогда не позволю себя растоптать.
Прошло два года...
-----------------------------------------------------
У Лии в блоге вышел саундттрек https://litnet.com/shrt/PYoJ
Глава 9
Два года спустя
— Давай, моя дорогая, выпьем за тебя, твой день рождения, твой второй день рождения и все хорошее, что уже есть и обязательно еще будет!
Поднимаем с Агнией бокалы и чокаемся над цветочной композицией в центре круглого столика на двоих.
— Ура! Пусть так и будет!
Пригубив шампанское, откладываю его в сторону и оглядываю ресторан при отеле. Приятные светлые тона, мягкие диванчики, спокойная, красивая музыка звучит фоном.
— А все-таки классная у нас поездка получилась, да? — улыбается Агния.
— Шикарная. Почему мы раньше вот так не выезжали?
— Потому что всё дела, дела, дела. А сейчас есть деньги, время. И, — она играет бровями, — мы обе свободны и все еще молоды.
— Нам по 45. У тебя взрослый сын, у меня - дочь скоро замуж выходит.
— Ну и что? Ни мне, ни тебе не дашь 45. Спасибо генетике, косметологии, спорту, вкусной еде и сексу.
Смеюсь, смущаюсь, опускаю глаза.
— Говори за себя. У меня его сто лет не было.
— И это неправильно, потому что он должен быть. А в нашем возрасте особенно. Поэтому желаю тебе в новом году твоей жизни хорошего мужика и классного секса.
— Боже, Агния, — шикаю на нее, — тише, это неприлично.
— Неприлично, когда дети на соседа похожи, — цокает она и выпивает шампанское. — Хорошее. Пей, — указывает взглядом на мой бокал.
Мы с подругой взяли и рванули в Калининград в мини-отпуск, отметить мой день рождения. Поселились в красивом отеле в поселке “Янтарный” в соседних номерах. У нас панорамные окна и шикарный вид на море.
Прогулка по городу и окрестностям, спа, шоппинг и вкусная еда сделали свои дело: я перезагрузилась и наполнилась энергией.
Вот уже два года я живу совсем по-другому. Если раньше я принимала свое здоровье, как должное, то теперь каждое утро благодарю Бога за то, что жива, проснулась, могу ходить, бегать, двигать руками. Это невероятное счастье, поверьте мне.
Во время реабилитации я начала посещать спортзал под присмотром Максима. Он разработал программу под меня, и я постепенно втянулась. Больше всего мне понравилось плавание, хотя я никогда им не увлекалась. Но теперь я хожу в бассейн три раза в неделю и кайфую от того, что чувствую свои мышцы после тренировки.
Я полюбила долгие прогулки. Иногда ко мне присоединяется Эмилия, иногда Агния, но в основном я гуляю одна. Вставляю наушники, включаю музыку или какой-нибудь подкаст, на которые подсадила меня дочь, и нарезаю круги в парке рядом с домом. Вот такой у меня теперь здоровый образ жизни.
Я вернулась к работе спустя год после синдрома. Все это время центром занималась мой заместитель, которая отлично справилась и сохранила коллектив и клиентов. И кажется, что все у меня хорошо, но недавно Эмилия сказала, что хочет пригласить на свою свадьбу отца. А это значит, что нам снова придется встретиться.
Я не видела его с того дня, когда узнала о беременности Марианны. Рома звонил несколько раз, но я не отвечала, а потом просто закинула его номер в черный список. Знаю от дочери, что у Романа родился мальчик Арсений.
Нам с Романом предстоит увидеться, потому что Эми с женихом планируют обед с родителями, чтобы мы познакомились и пообщались. Слышала, что Демидов с радостью согласился, но у меня нет такого энтузиазма. Однако ради дочери мы будем улыбаться и делать вид, что мы хорошие бывшие.
Было еще довольно раннее утро свежего, прохладного, очаровательного майского дня. Я умылась, выпила стакан воды, сделала зарядку и оделась, накинув поверх футболки олимпийку и застегнув ее до горла. Агния любит поспать, поэтому я не тревожу ее, потому что знаю - раньше девяти она все равно не встанет.
В лобби тихо, здороваюсь с администратором и выхожу из отеля в сторону променада, ведущего к морю. По обе стороны - высокая, сочная трава, которую колышет легкий ветер. Он играет в волосах, ласкает лицо и губы. Остановившись у парапета, обнимаю себя за плечи, смотрю на синюю гладь и закрываю глаза.
Глубокий вдох - выдох. Вдох - выдох. Как же хорошо дышать полной грудью и знать, что сегодня уже наступило, значит, будет и завтра.
— Доброе утро, — раздается рядом со мной.
Открываю глаза и поворачиваю голову. Стоит мужчина - высокий, поджарый, седой. Я бы дала ему навскидку пятьдесят.
— Доброе утро, — киваю в ответ.
— Я думал, одни в это время гуляю, а оказывается, кроме меня есть еще ранние пташки, — опершись на перила, он стоял ко мне в профиль и смотрел вперед.
Беглого взгляда на него хватило, чтобы понять, привлекателен он или нет. И я бы сказала, да, вполне. Лицо смуглое, глаза, кажется, серые, глубоко посаженные под густыми бровями. Смотря вдаль, на море, он щурит глаза, что придает ему строгий и задумчивый вид.
— Я вас прежде не видела.
— Приехал вчера вечером. По делам. Вы отдыхаете? Или тоже по делам.
— Отдыхаю. Вчера был мой день рождения.
— С днем рождения, — оживился он.
— Благодарю.
— И как вам отель?
— Очень понравился. И готовят вкусно.
Его губы подрагивали, будто он противился желанию рассмеяться, хотя я не поняла, чт именно его позабавило. Он повернулся ко мне и протянул руку:
— Сергей.
— Полина.
— Приятно познакомится, Полина.
— Взаимно.
— Не хотите прогуляться?
Он был и вправду одет для прогулки или пробежки: в кроссовки, черные спортивные штаны и плотное худи.
— А вы не маньяк?
Нет, ну а мало ли что. Я его не знаю, еще заведет меня куда-нибудь и все, поминай, как звали.
— Не маньяк. Могу назвать свой номер, имя и фамилию, — мне показалось, или он со мной заигрывает? За два года такое со мной впервые.
— Назовите, я напишу подруге, чтобы она знала, с кого спрашивать.
Достаю из кармана брюк телефон и включаю дисплей.
— Записывайте, — снова усмехается мужчина. — Сергей Константинович Соколов, номер 451.
Глава 10
— Почему вы смеетесь? — улыбнувшись, спросил мужчина, когда я опустила телефон. В уголках его глаз заметны тонкие морщинки, указывающие на примерный возраст - от 46 до 50, может чуть больше.
— Подумала, что вы легко могли придумать имя и цифры. А если вас кинутся искать, то вряд ли найдут, потому что может быть никакой вы не Сергей Константинович Соколов из номера 451.
— Эх, Полина, — он задумчиво почесывает щетину, — вы случайно не писатель? Может, детективы пишете?
— Нет. Но я люблю их читать.
— Поэтому у вас богатая фантазия. Как бы вы начали?
Теперь настала моя очередь смеется. Под плотной тканью кофты зачесался шрам и я инстинктивно прикрыла его ладонью.
— Это было бы что-то в стиле скандинавского нуара. Мрачным пасмурным утром ветер принес запах и непоправимой беды .Волны бились об острые, серые скалы, а пронзительный крик сизых чаек заглушил звук выстрела.
— Интересно. Продолжайте.
Сергей встал вполоборота и облокотился о парапет. Сказанные мной в шутку слова он, казалось, воспринял всерьез и ждал продолжения. Под его острым, заинтересованным взглядом я вдруг почувствовала себя неловко, но нашла в себе силы коротко улыбнуться.
— А дальше я еще не придумала.
— Жаль, — вздыхает мужчина. — Такой нуар я бы почитал. Может, прогуляемся? Клянусь, что я не маньяк.
— Давайте, — пожимаю плечами. — Я все равно собиралась подойти к воде.
— Составлю вам компанию.
И мы пошли сначала вдоль променада, а затем спустились по ступеням к пустынному песчаному пляжу. Пушистые белоснежные облака нависали над морем, но сквозь них на водную гладь падали золотистые лучи солнца.
— Итак, вы не писатель, но любите детективы и очень бдительны. Вы - журналист? — спросил мой спутник.
— Нет, не журналист. Я - логопед.
— Никогда не общался с логопедами. У меня есть внук, он картавит, букву “р” не выговаривает.
Я невольно хмыкнула.
— Это один из мифов моей профессии. Например, что логопед - это лишь специалист по постановке звуков или что проблемы с речью у детей проходят сами собой.
— Признаться, я так и думал. Наверное, потому что никогда не сталкивался.
— Знаете, что самое классное в нашем деле? — машинально повернула голову и совершенно случайно поймала его взгляд.
— Что?
— Когда ребенок, который молчал и говорил только “мама”, “пап” и еще допустим от силы пять слов, начинает говорить. Сначала словосочетаниями, потом простыми, короткими предложениями. Но начинает. Однако это долгий, кропотливый процесс. Но это, наверное, не так интересно тем, кто не сталкивался.
— Я вижу, что вы любите то, что делаете. У человека, который любит свое дело, оно спорится.
— Берись за то, к чему ты сроден. Коль хочешь, чтоб в делах успешный был конец. Это Крылов.
— Не знал. Но соглашусь.
— И у вас так?
Он вновь усмехнулся и спрятал руки в карманы штанов.
— Наверное, я покажусь вам сейчас циничным, но я люблю деньги и умею их делать.
— Хм, — вырвалось у меня. — Я бы не назвала это цинизмом, а скорее, правдой. — “У всякого талант есть свой”. Это тоже Крылов.
— Иван Андреевич был бы рад, что потомки так часто его цитируют.
Это замечание вызвало лишь улыбку. Мы уже брели вдоль берега, море шумело и шумело, а солнце уже светило так ярко, что приходилось щурится.
— Я думаю глупо отрицать, что деньги не важны. Они действительно в какой-то степени влияют на счастье, дают свободу и возможности. К примеру, возможность сорваться с места и приехать с подругой в такой красивый отель в прекрасном городе.
Мое заявление удивляет его, он даже слегка хмурит брови.
— Это, — откашливается, — неожиданно честно.
— Мы же с вами взрослые люди, и как случайные попутчики, говорим правду. Пару лет назад я убедилась в силе денег, когда попала в одну нестандартную ситуацию.
— В какую? Или это секрет?
— Я бы не хотела говорить. Но после этого опыта я многое пересмотрела в своей жизни, сбросила с плеч ненужный груз, отформатировала разум и сердце, как если бы форматировала жесткий диск. И еще поняла, что деньги спасли меня, хоть я и осталась должна.
Это правда. Я хотела отдать сумму, потраченную на мое лечение Роману, но он отказался. Эмилия ездила к нему парламентером, но он заявил, что не возьмет. Сама я с ним не контактировала, поэтому потом просто плюнула на все.
Мой спутник молча меня слушает и продолжает путь в задумчивости. Я не мешаю ему размышлять над моими словами, а может, он совсем о другом думает.
— И много вы должны? Могу помочь закрыть долг, — звучит неожиданно.
— Поверьте, — неуловимо улыбаюсь, убирая рукой взъерошенные ветром и упавшие на лицо пряди, — человек, которому я должна, этого просто не хочет. Но удивительно, что вы предлагаете это незнакомой женщине. А может быть я аферистка?
— Это вряд ли. Я хорошо разбираюсь в людях
— Ну ладно, допустим, я соглашусь. Вы наверняка попросите что-то взамен и тогда я стану уже вашей должницей. И вы рано или поздно попросите меня об услуге. Разве нет?
Он останавливается, поворачивается ко мне и берет за руку. Его ладонь шершавая, крепкая, мужская сжимает несильно, но властно. Прежде от него не исходила опасность, но теперь я чувствую себя неуютно.
— Я попросил бы у вас одну ночь и один день, — говорит он серьезно и кожу мгновенно обжигает от его прикосновения.
Глава 11
Губы пересохли и онемели, однако у меня получилось вымолвить ими:
— Вы, вероятно, неправильно меня поняли.
Я вытянула свою ладонь и спрятала ее в карман олимпийки. Ветер с моря принес разочарование. Черты лица моего спутника заострились, взгляд стал тяжелым, я заметила, как опустив руку он сжал и разжал пальцы, что касались моей кисти.
— Простите. Забылся, — он свел брови к переносице, а я посмотрела вдаль, наблюдая за сизыми чайками, кружащими над водой. Они кричали, будто предупреждая меня об опасности, и я поверила им.
— Мне пора возвращаться в отель. Спасибо за компанию.
— Полина, не знаю, что на меня нашло. Это мне несвойственно. Но вы…
— Сергей, — перебила его, — не нужно. Хорошего вам отдыха. Прощайте.
Развернувшись, я с лихорадочной поспешностью бреду в сторону отеля. Щеки горят не от холодного стыда, а от стыда. Продрогнув, натягиваю рукава олимпийки до середины пальцев.
Показалось, что Соколов сказал мне вслед: “До свидания”. Но я не стала оборачиваться - пусть он останется там, на пустынном пляже, один на один с шумными волнами и собственными дурными мыслями.
Подумать только: одна ночь и один день! Что о себе возомнил этот хозяин жизни? И что он обо мне подумал? Всю дорогу ругаю себя за излишнюю откровенность, которая мне совсем не свойственна, но с ним что-то вдруг переключилось. Может, он - внештатный сотрудник спецслужб, который легко входит в доверие к людям и вытягивает нужную информацию. Качаю головой и недовольно поджимаю губы, прокручивая в голове наш диалог.
В кармане вибрирует смартфон. Быстро вытащив его, вижу, что звонит Агния.
— Да?
— Поль, я в туалет встала и твое сообщение увидела. Ху из Сергей Сколов? (англ. - Кто такой Сергей Соколов) — смачно зевая, спрашивает подруга.
— Никто, забудь.
— Ого! Так-так-так. И что же у тебя случилось с, — она замолкает на пару секунд, — Сергеем Константиновичем из номера 451?
— Ничего не случилось. Я уже иду к себе.
— Он хотя бы красивый?
Остановившись, поднимаю голову к небу и, затенив глаза от слепящего солнца, смеюсь.
— Вообще-то не страшный.
— Молодой - холостой?
— Может, чуть старше нас.
— Поняла, — живо отзывается Агния. — Я в душ, перышки почищу и за завтраком все расскажешь.
— Хорошо. Раз уж сама начала.
Вернувшись в отель, замечаю, как оживилось лобби, администратор встречает меня приветливой улыбкой и я отвечаю его тем же.
— Как погуляли? — интересуется из вежливости.
— Как всегда отлично, спасибо.
Добравшись до номера, снимаю с себя кофточку и остаются в футболке. В зеркале разглядываю свое отражение и пробегаю пальцами по шраму на шее. Это, пожалуй, единственное напоминание о пережитом кошмаре. Он теперь навсегда будет со мной и будет виден, хотя сейчас не так сильно, как тогда. Я мазала его корейским кремом, чтобы сделать его почти незаметным. Теперь я чаще, чем когда-либо ношу водолазки или украшаю образ шелковыми шарфиками.
Приняв душ и переодевшись в синие джинсы и белую водолазку, я выхожу на завтрак.
— Надо было соглашаться, — нацепив на вилку кусочек сосиски, Агния отправляет его в рот и с аппетитом жует. — И не смотри на меня так.
— Ты в своем уме? Или ты опять шутишь?
— Не шучу. Солидный мужчина, который любит деньги, взял тебя за руку и сказал, что хочет с тобой один день и одну ночь. Да я бы уже промокла там вся.
— Уф, — фыркаю я и тянусь за апельсиновым соком. — Агния, зачем тебе это? Ты же самодостаточная женщина с собственным бизнесом.
— Я в том-то и дело, что женщина, а не робот. Мне надо, чтобы у меня там, — кружит ладонью у живота, — все работало, как часы. А для этого нужен мужчина.
Агния уже лет десять вдова. С покойным мужем отношения были хорошие, но без любви. Их брак был выгоден обоим, а после его смерти она стала богатой наследницей миллионов. Память о бывшем муже она свято чтит, ходит на его могилу в памятные даты, воспитала в сыне любовь, почтение и уважение к покойному отцу. Когда-то давно она сильно любила, и также сильно обожглась. Вот уже много лет сердце закрыто на тысячу замков.
— Это очень странно, Агния. Я же не эскортница для таких непристойных предложений.
— О! — ее глаза сияют и она берет в руки чашку кофе. — Помнишь старый фильм с Деми Мур и Робертом Рэдфордом? “Непристойное предложение”?
— О Господи! — прикрываю губы салфеткой и улыбаюсь.
— Миллиардер делает молодой женщине предложение, от которого невозможно отказаться, - провести с ним ночь за миллион долларов.
— Мне нужно было попросить у него миллион долларов? И потом ты сама сказала - молодой, а я уже не молода. Хотя, — задумываюсь, — я цитировала ему Крылов. Может, его это возбудило, прости Господи?
— Поля, — Агния чуть не подавилась. — Ты что цитировала ему Крылова? Какая умная и эрудированная эскортница однако.
Мы вместе смеемся и продолжаем болтать на разные темы. Столько лет знаем друг друга, а каждый раз находим все новые и новые темы для обсуждения. После завтрака решаем сходить в СПА-зону. Я с удовольствием проплываю два бассейна брассом, затем выхожу и иду в хамам с Агнией. Кроме нас в просторной парной, облицованной мрамором, никого нет. Мы устраиваемся на скамье и несколько минут наслаждаемся мягким, влажным и комфортным паром.
— Поль, умираю, как пить хочу, — размахивая ладонями у лица, говорит подруга. — Схожу попью водички. Ты со мной?
— Иди, я еще погреюсь.
— Не скучай.
Провожаю ее с улыбкой. Одиночество я полюбила, оно мне больше не враг, а друг.
Слегка задрав голову, прикрываю веки и разминаю пальцами шею. В какой-то момент становится ощутимо жарче, но мне по-прежнему нравится.
Где-то вдалеке я слышу кашель - мужской, не очень сильный. Понимаю, что я теперь не одна, но не сразу открываю глаза. А когда все-таки делаю это, не могу разглядеть мужское лицо сквозь густой белый пар. Но когда он постепенно рассеивается, я мгновенно загораюсь под пристальным взглядом Соколова.
Глава 12
Сергей Соколов
Блондинка с серо–голубыми глазами смотрит удивленно, недоверчиво, и меня тут же бросает в жар. И дело вовсе не в хамаме, а в ней самой.
Когда вошел, пар стоял такой густой, что ничего не разглядеть. Только заметил белое пятнышко на скамье у противоположной скамьи. Женщина сидела одна, запрокинув голову и массируя шею. Смог разглядеть стройные ноги, красивую фигуру в купальнике, а выше ничего не увидел. Подумалось, что молодая, еще сейчас начнет краснеть, что с дедом один на один осталась.
В горле запершило, я прокашлялся. Бывает, что уж. Немолод.
Но вот туман рассеялся и передо мной предстала та самая женщина, которую я, сам того не желая, обидел и смутил.
Полина смотрела на меня, я смотрел на нее, скользя взглядом по влажной коже, светлым волосам, высокой груди в мокрым чашках купальника.
В такую удачу до конца не верилось и я ненароком подумал, что она - просто видение. Но когда моргнул пару раз, а она никуда не исчезла, то мне стало радостно от новой встречи, от шанса объясниться и исправить сложившееся обо мне неприятное впечатление.
— Здравствуйте, Полина.
— Здравствуйте, Сергей Константинович
Она молчала, напряжение нарастало, воздух стал слишком плотным и густым, аж грудную клетку сдавило.
— Простите, что нарушил ваше одиночество.
— Вы вошли незаметно. Это талант.
— Талантов у меня много.
— Не сомневаюсь.
Мы одновременно усмехнулись. Нравятся мне наши диалоги - перепалки, ее умение язвить и красиво ставить на место. Соколов ты так стареешь что ли, черт возьми? Меня всегда устраивало, что женщины рядом не отсвечивают, мило улыбаются, не задают глупых вопросов. Нет отношений - нет головняков. Они дают то, что надо мне, я - то, что надо им. Все в выигрыше и никаких истерик, обид и интриг, которыми я наелся в первом и последнем браке, да и позже, когда я еще надеялся найти спутницу жизни, которая была бы со мной на одной волне, но каждый раз наступал на одни и те же грабли. И снова слезы, истерики, обиды.
Шли годы, женщины приходили и уходили, но ни одна не оставила след на сердце. Я разочаровывался, сам разочаровывал, а потом плюнул на все. С возрастом страсти поутихли, мне многого не надо, да и такого дикого напряжения, которое нужно снимать, уже нет.
И вот ранним утром появилась она, и сразу понравилась мне.
С первого взгляда на нее, задумчивую, сзади и сбоку ладную, интерес проснулся и за грудиной что-то кольнуло. А уж когда в глаза ее с поволокой посмотрел и голос услышал, понял - удивительное-то рядом ходит. Да только потом подставился, как мальчишка, в голову что-то ударило.
Обидел Королеву Снежную, аж холодом от нее повеяло, и голубые глаза корочкой льда покрылись.
Теперь же сидит рядом, могу снова смотреть. Разомлела от жары, расслабилась, бдительность потеряла. Полина. Имя ее мне тоже нравится.
— Раз судьба снова свела нас, я хотел бы извиниться.
Она меняет позу и кладет ладони на скамью.
— Я видимо устал с дороги, потому что нес чушь.
— А можно вопрос? — неожиданно спросила она, хотя я думал, скажет совсем другое.
— Можно, — заинтересовала Снежная Королева.
— Сколько бы стоили одна ночь и один день со мной? Насколько бы вы оценили мое время и мои, скажем так, услуги?
Опешил. Вот говорил мне дед остерегаться слишком умных и красивых. Она - это дикая смесь в одном флаконе. И черт бы побрал тебя, малый Серый, но ты лучше угомонись, а то барышня не так нас поймет.
— Почему вы молчите?
Только теперь понял, что я поплыл от нее и молчал. Может, прикинуться, что у меня давление подскочило, голова закружилась.
— Сергей, с вами все в порядке? — встревожилась красивая, даже на ноги поднялась. — Сергей.
— Да, все в порядке. Не рассчитал.
Ну подойди, так хочу посмотреть на тебя вблизи еще раз.
И она подходит как раз тогда, когда я упершись локтем в выступ, прикрываю глаза ладонью.
— Сергей, вам плохо? Давление? Сердце?
— Сердце. И давление, — да-да, давит внизу адски.
— Я позову на помощь, — как только ее пальцы касаются моего плеча, со мною что-то происходит. Убираю руку, смотрю на нее несколько секунд пристально. Настроение такое, что хочется сейчас что-то сделать эдакое, на себя не похожее. Ребячество, да, но боже мой, как эта женщина прекрасна.
— Нормально все, не волнуйтесь, — поднимаюсь на ноги, вовсе не заботясь о том, что я в одних плавках и сланцах. Смотря ей в глаза, обнимаю за талию и тяну на себя. Твою ж дивизию, до чего хороша…и фигура, и душа.
— Вы что себе позволяете? — широко раскрывает синие очи, в которых я тону.
И уже мои пальцы сжимают кожу сквозь купальник и я говорю ей вслух, какая она до безумия красивая. Но…эта женщина верна себе и окатывает меня холодной водой из ковша, который я даже не заметил поблизости.
— Извращенец какой–то! — слышу, когда смахиваю с лица капли.
Гордая Полина решительно идет к выходу и скрывается в клубах белого пара. Настоящая женщина-загадка. А я старый дурак.
Глава 13
Полина
— Успокоилась уже? Кайф, да? — мычит от наслаждения подруга, пока маленькая тайка с сильными руками массировала ей спину. Другая за соседним столом работала над моей шейно-воротниковой зоной.
— Никак не выходит из головы этот Сергей, — сокрушаюсь, чувствуя, что напряжение никуда не делось даже несмотря на то, что девушка работает на совесть.
Меня все еще потряхивает из-за деда, возомнившего из себя Дон Жуана. Давление и сердце у него, как же? Руки распустил, чушь какую-то нес, за что и получил.
Выбежав из хамама, я наткнулась на Агнию. Выслушав меня, она рассмеялась, потому что не увидела в этом никакой трагедии.
— Я тебе на день рождения пожелала мужика. Представляешь, как быстро Вселенная услышала меня.
— Мне не нужен мужик. Мне без него прекрасно жилось все эти два года. Я люблю одиночество.
— Я же не говорю тебе замуж выходить. Для здоровья, Поля, чисто для здоровья.
— Для это есть спорт, Агния. Вкусная, здоровая еда, долгие прогулки на свежем воздухе и отсутствие стрессов.
— Говоришь, как пенсионерка, — фыркает она и снова стонет. — Ох, как же хорошо.
— Говорю, как женщина, которая побывала на том свете и вернулась обратно. И знаешь, я туда пока больше не собираюсь. А от мужчин одни расстройства.
— Не скажи. Надо просто найти правильного, чтобы помог сбросить напряжение и получить удовольствие.
— Ох, Агния, — выдыхаю я и молчу. Мне просто нечего сказать, поэтому я слушаю успокаивающую музыку и расслабляюсь от запаха ароматических свечей и масел.
— Не стоит недооценивать секс в жизни женщины, как молодой, так и в нашем возрасте, — мягко говорит она, будто о погоде рассуждает. — Когда мы были молодыми и чушь прекрасную несли, все было совсем по-другому. Вот я с мужем все время была напряжена, потому что между нами было уважение, дружба, но не страсть, любовь, желание. Сейчас у меня бывает дикий секс, после которого я чувствую себя уставшей. хорошенько оттраханной и обновленной. И ты же не видишь рядом со мной мужчину, потому что мне тоже это не нужно. Я давно поняла, что любовь, длительные отношения - не для меня. Но я женщина со своими потребностями раз-два в неделю. Так почему нет?
— У нас с тобой, вероятно, разная сексуальная конституция. Мне секс не нужен и неинтересен. После Ромы.
— О Господи, не вспоминай говно, а то всплывет, — фыркает подруга. — После Ромы ты, видимо, так перенервничала, что случилось то, что случилось. Он еще и все желание у тебя отбил.
— Или это побочный эффект моей болячки.
— Слушай, ну я бы только радовалась, если бы мужчина сказал мне, сорокапятилетней, что я в купальнике секси.
— Он так не говорил, — тихонько смеюсь.
— А как он сказал?
— Он сказал, что я безумно красива.
— Этот Соколов тебе прямым текстом заявил, что ты безумна красива и он купил бы ночь с тобой. С тобой, сорокапятилетним логопедом, а не с эксортницей с Патриков.
— И это по-твоему должно мне льстить? Что меня оценили как эскортницу с Патриков?
Агния громко и протяжно стонет, но вовсе не из-за массажистки, а из-за меня.
— Поля, какая ты душная.
— Есть немного.
Польстили ли мне слова Сергея? Самую малость. Я ведь давно живу другими радостями, в которые не входит физическая близость. И это нормально для моего возраста, ведь скоро наступит менопауза.
После массажа, мы устраиваемся на лежаках в зоне отдыха и, попивая ароматный чай, болтаем о жизни.
— Эх, Полька, как хорошо, что мы живем сейчас, правда? В век возможностей, технологий и прогресса. Вспоминаю свою бабулю. Вот, что она видела? Дед мой пил беспробудно, а бабушка плакала. Еще свекровь ей все время говорила: “У хорошей жены муж не пьет, хорошую жену муж не бьет”. Бабуля незадолго до смерти говорила: “Запомни, Агния, живи для себя. Люби себя. Потому что родилась женщина, за всеми убрала, всех накормила, ради всех пожила, побыла во всем виноватой. Умерла”.
— К сожалению, я понимаю, что имела в виду твоя бабуля. Хорошо, что я не умерла.
— Хорошо, что ты рядом. Это точно.
Затем возвращаемся в номера, наводим марафет перед обедом и договариваемся встретиться в лобби, чтобы выйти за пределы отеля и поесть в поселке.
Агния задерживается, а я выхожу из гостиницы и сажусь напротив круглого фонтана, боком в парадным стеклянным дверям, к которым подъезжает большой черный джип. Любопытство берет вверх, хочется подсмотреть, за какой очень важной персоной приехал такой шикарный автомобиль. Почему-то кажется, что здесь отдыхает какая-нибудь известная звезда.
Но вот двери разъезжаются в стороны и из лобби выходит мужчина в строгом черном костюме и ослепительно белой рубашке. Рядом с ним едва поспевает парень с папкой в руке и маленьким черным чемоданом в другой. Они останавливаются и помощник что-то говорит своему боссу, а тот внимательно слушает, поправляет запонки и обводит взглядом территорию отеля. Серые глаза - а я помню, какие они дымчатые и интересные - останавливаются на мне. Пульс стучит в висках, когда он на меня смотрит. Его брови дергаются, но он больше никак себя не проявляет и садится в машину и уезжает.
Больше я не видела его в отеле до самого отъезда.
-------------------------
А давайте мы покажем вам красотку Агнию.
А это Эмилия - дочь Полины
Глава 14
Две недели спустя
— Мамуль, прости меня еще раз, — вздохнула Эмилия в трубку. Перед нашей встречей с родителями ее жениха она нервничает и места себе не находит, а я пытаюсь ее успокоить и сгладить углы.
— Ничего страшного. Он - твой отец. Он должен быть там, — сказала совершенно спокойно, потому что действительно так и думаю.
Да, он предал меня и мы развелись. Да, Эмилия долгое время была с ним в контрах и не разговаривала. Да, она встала на мою сторону и я благодарна ей за то, что она поставила меня на ноги. Поэтому я не могу ей запретить приглашать отца на свадьбу и мероприятия ей предшествующие.
— Мы только в последний год наладили отношения, — грустно говорит она и даже смеется. — Задаривает меня. Машину купил.
На день рождение было дело. Не сказал ей ничего и пригнал белого “китайца”, перевязанного красной лентой. Эмилия долго не хотела брать, пока Роман не сказал, что назад дороги нет. Я в их споры не лезу, потому что вот уже два года не общаюсь с бывшим мужем. С того самого дня, когда он приходил ко мне в реабилитационный центр, а я отправила его к молодой жене.
Марианна родила сына Арсения. Это мне Эмилия сказала. Сама она видела малыша пару раз, когда заезжала в отцу. Потом рассказывала, что мачехи в квартире не было, а малышом занималась няня. Роман взял сына на руки, чтобы показать Эмилии и по ее словам, выглядел больше, как его дед, а не папа. Но я не злорадствую. Я искренне рада за то, что в свою возрастную осень он снова испытал радость отцовства. Надеюсь, она действительно ему в радость.
Что я теперь чувствую к нему? Ничего. Ровным счетом ничего. Мне нужно было очень больно упасть и ударится о самое дно, чтобы полностью себя перекроить и вырвать из груди все чувства к Роману.
И у меня получилось. Я больше о нем не плачу и не думаю. Я стала такой сильной, что не боюсь ни края, ни дна. Я разлюбила, но и полюбила. Себя полюбила, свое собственное я. И пусть для этого пришлось почти умереть.
Сейчас, собираясь на встречу с будущими сватами, я чувствую себя уверенной и обновленной. На улице прохладно, идет дождь, а я надеваю серое трикотажное платье-миди с высокой горловиной. Волосы распускаю и укладываю, наношу легкий макияж и прохожусь помадой по губам. Поверх платья набрасываю черный тренч, на ногах - ботильоны. Чувствую себя в этом образе хорошо и уверенно.
Так как я сейчас не езжу на автомобиле, то заказываю Яндекс такси. Из-за непогоды цены взлетели, а пробки в городе просто адские. И мы по закону подлости плетемся, как черепахи. Хотя я вышла даже раньше, но все равно опаздываю и пишу Эмилию, что очень извиняюсь.
“Все хорошо, мам. Папа уже здесь. Про тебя спрашивал”, — отвечает дочь.
“А ты что?”
“Сказала всем, что ты в пробке. Папа тут общается с папой и дядей Леши. Выглядит довольно, что сбежал от своей шлёндры”.
Отправляю смеющийся смайлик. Эми как что-нибудь скажет - хоть стой, хоть падай.
Если честно, я думала, что у нас ужин в узком кругу, а оказывается, есть еще дяди. Может, даже еще какие-нибудь родственники. Это мы с Романом - единственные дети, и наших родителей давно нет, а у Алексея, я слышала, большая семья - потомственные интеллигенты. Его дед со стороны матери был академиком, бабушка - театральным критиком. По отцу - сплошь врачи, светилы. Хорошая семья, одним словом.
Опоздав на тридцать минут, я, наконец, подъезжаю к дому на Тверской. Дождь никак не сдает позиции и я бегу под зонтом, немного промокаю и залетаю в подъезд, когда из него выходит местный житель.
Дверь мне открывает хозяин дома и отец Алексея - Михаил Алексеевич. Мы не знакомы, но он встречает широкой улыбкой.
— Полина Дмитриевна, добро пожаловать. Под дождь попали?
— Здравствуйте. Да, немного, — улыбаюсь, когда в коридоре появляется Эмилия с женихом.
— Мама, — дочь помогает мне снять слегка намокший плащ. — А у нас все в сборе.
— Прошу прощения, что опоздала, — провожу ладонью по платью и вдруг в широких, распахнутых дверях гостиной появляются двое мужчин. Один из них - бывший муж, с которым мы не виделись два года. Второй - Сергей Соколов - тот самый “извращенец”, которого я пару недель назад окатила холодной водой в хамаме.
— Здравствуй, Поля, — воспользовавшись тем, что дочь отошла, Роман подходит ко мне, касается пальцами моей спины и целует в щеку. — Прекрасно выглядишь.
Оторопев, нахмурилась, опускаю глаза, а потом перевожу его на Соколова. И что-то мне очень не нравится, как он на меня смотрит.