– Надеюсь, ты понимаешь, что должна прийти? – провожая взглядом прошедшую мимо нас грудастую девицу – мамочку или няню кого-то из наших учеников, спросил Дима.
Я сжала пальцами плотный конверт из золотой, бархатистой бумаги с приглашением внутри и судорожно вдохнула воздух, которого мне не хватало.
Одиннадцать месяцев, уже почти год, как мы были в разводе. И за эти месяцы Дима вытянул из меня всю жизнь, все эмоции. Осталась только одна – тоска по детям, которых он у меня отобрал.
Дима знал, что я ни за что не откажусь от возможности увидеться с дочерьми. Я приду, даже зная, что никто не заговорит со мной. Что на меня будут смотреть как на неприкасаемую. Кто презрительно, с осуждением, кто с сочувствием и даже с жалостью. Что пальцами на меня тыкать будут. И что я всё стерплю.
Я прошла и не через такие унижения. Перед воротами нашего дома рыдала, умоляла увидеться с детьми. На выезжающую из них машину мужа бросалась, и охрана меня на глазах соседей за шиворот оттаскивала. Обивала пороги инстанций, и меня футболили из одного кабинета в другой, от одного равнодушного чиновника к следующему.
– Оденься поприличнее. – Дима, не глядя на меня, достал из кармана брюк телефон, потыкал в экран и в кармане моего кардигана прожужжал, завибрировал старенький смартфон. – Будет пресса, СМИ, блогеры всякие. Сама понимаешь, золотая свадьба – нечастое явление.
Я посмотрела на экран своего телефона, закусила губу и тяжело задышала.
– Здесь хватит на платье, туфли, что там ещё вам девочкам надо? Украшения? – с ехидной насмешкой посмотрел на меня бывший муж.
– Я найду в чём прийти. – с тихим упрямством, глядя в глаза Димы, сказала я. – А драгоценности девке своей дарить будешь. Мне не нужно.
Уходила я от мужа спешно, с одной сумкой и большая часть вещей в ней была детских. Я не забрала ни свои вечерние платья, ни зимнюю одежду, ни драгоценности, которые лежали в сейфе, привычный код к которому почему-то в тот день не подошёл.
Интересно, Дима передарил мои украшения своей любовнице, или оставил их нашим дочерям? В любом случае после развода мне ничего не досталось. Ни денег, ни моих личных вещей. А всё наше движимое и недвижимое имущество оказалось купленным в обход меня. Я ни на что не имела права и на детей, как оказалось, тоже.
– Она не в обиде. Ей всего хватает. И меня, и цацек. – Дима неожиданно шагнул ко мне. Обхватил рукой мой затылок и резко притянул к себе. Тихо зашипел в ухо. – А тебе? Как тебе живётся, Оля? Хватает на жизнь зарплаты училки сольфеджио? Стоило оно того, а?
Со стороны мы, наверное, выглядели, как влюблённая парочка, обнимающаяся и шепчущаяся в пустом коридоре музыкальной школы. Вот только это было не так. Я, выронив конверт с пригласительным, до побелевших пальцев вцепилась в рубашку бывшего мужа, пытаясь отпихнуть его, а Дима одной рукой до боли сжимал мои волосы на затылке, а второй притискивал меня к себе так плотно, что между нашими телами не оставалось ни миллиметра свободного пространства.
Мне словно всю кожу кипятком обварили. Я задыхалась от ужаса в удушающих объятиях, а моё бедное, истрёпанное болью сердце казалось лопнет от натуги, не успевая перекачивать взбесившуюся, несущуюся в истерике по венам кровь.
– Дура ты, Оля. Вот чего тебе не жилось спокойно, а? – холодно говорил рядом с ухом Дима. – Восемнадцать лет вместе. Двое детей. Дом – полная чаша. Нахрена ты всё это разрушила? Не могла, как все нормальные бабы перетерпеть? Закрыть глаза и сделать вид, что ничего не происходит? Теперь ты довольна, Олюшка? Теперь тебе хорошо живётся? Спокойно?
Дима резко отшатнулся сам и оттолкнул меня.
С трудом удержалась на ногах. Шумело в голове, во рту разлился кислый привкус железа, а в глазах плясали чёрные мушки.
– Плохо живётся. – моргнула я, разгоняя хоровод мушек и пытаясь сфокусироваться на лице бывшего мужа. – С тех пор как ты отобрал у меня детей, мне плохо живётся.
– А не надо было со мной воевать, Оля. – чуть наклонившись вперёд, зло выдохнул мне в лицо Дима. – Стоило оно того? Гордость твоя неуёмная стоила того? Принципиальность твоя. Кому ты лучше сделала?
– Тебе? – я облизала пересохшие губы и опустив глаза, задышала носом, пытаясь восстановить дыхание. – Теперь тебе нет нужды таскать свою любовницу по командировкам, прятаться по отелям.
– Ну, ну. – отступил от меня на шаг Дима и смерил холодным взглядом. – Посмотрим, сколько ты ещё выдержишь. У тебя ещё есть шанс, Оля. Последний.
Дима носком туфли подпихнул ко мне лежащий на полу конверт с пригласительным на золотую свадьбу его родителей.
– Приходи. Там сможешь увидеться с девочками. Посмотришь на них. А будешь хорошо себя вести – может, и пообщаешься.
Я медленно присела и, царапнув ногтями линолеум, подцепила конверт. Сжала его в пальцах, но подняться не смогла. Зажмурилась, так резко потемнело в глазах и поплыло в голове, что я опустилась на колени и упёрлась ладонью в пол.
– Вот так ты мне больше нравишься. – злорадно усмехнулся Дима, смотря на меня сверху вниз. – У моих ног. А я предупреждал, что в ногах валяться будешь, на коленях просить. Я ещё немного подожду, Оля. Уверен, что этот день настанет.