Глава 1.
Ночь опускалась на земли клана Львов, растекаясь тёмным бархатом по лесам и холмам. В сердце охваченного мягким светом очага дома, который пахнул дымом и мокрой кожей, горела лишь тлеющая лампа — едва освещая просторное помещение с деревянными балками и мехами на стенах.
Анжи закрыла глаза, чувствуя, как тепло тела Таймура разливается по её коже, его дыхание сливается с её собственным, а прикосновения — нежные, но требовательные — разжигают пламя, что давно затухало внутри неё. Она знала, что в этом мире всё — иначе. Здесь страсть и власть сплетены в неразрывный узел, и каждый жест — как бой за выживание и признание.
Её тело, мощное и грациозное, почти не было похоже на то, что она знала в прошлом. Белая кожа словно светилась изнутри, а каждая мышца напоминала древнюю легенду — редкость и сила одновременно. Таймур был высок и широк в плечах, его руки крепко держали её, как будто боясь потерять. Его глаза горели тем огнём, что не знает усталости, и в них читалась не только жажда, но и уважение к тому, кто рядом с ним.
В этот момент, когда между ними исчезали слова и оставалась лишь энергия, Анжи впервые ощутила, что не просто живёт — она пробуждается
Тела Анжи и Таймура сливались в жарком танце, где каждый вздох и прикосновение отзывались огнём в глубине её души. Она чувствовала, как его руки нежно, но решительно обвивают её талию, словно желая держать её не только в этот миг, но и навсегда. Его губы скользили по шее, оставляя следы, будто пламя, что обжигает, но манит вновь и вновь.
Полумрак комнаты сгущался вокруг них, смешиваясь с ароматом кожи и лёгкого древесного дыма, проникающего сквозь трещины в стенах. Шерсть и грубая ткань покрывала пол, а на деревянных балках над головой играли тени — живые и колышущиеся, словно внимая их страсти.
Анжи с каждым движением чувствовала, как напряжение и жажда желаний растут, будто внутри неё пробуждается нечто давно забытое. Её тело отзывалось на прикосновения Таймура, и несмотря на то, что в глубине сознания еще жил облик женщины из другого мира, сейчас она была здесь, в этом теле, в этом моменте — живой, настоящей, сильной.
Её мысли путались между ясностью и сладостным забытьём. Она ловила себя на том, что каждый взгляд Таймура словно разрывал её на части и одновременно собирал заново, делая цельной и непобедимой. Зверь внутри, ещё не пробудившийся до конца, уже начал рычать — тихо, но уверенно, предупреждая о своём присутствии.
И в этой тишине между ними, где слова казались лишними, Анжи впервые осознала: это не просто близость — это ритуал силы и страсти, который может изменить всё.
---Тела Анжи и Таймура сливались в жарком танце, где каждый вздох и прикосновение отзывались огнём в глубине её души. Она чувствовала, как его руки нежно, но решительно обвивают её талию, словно желая держать её не только в этот миг, но и навсегда. Его губы скользили по шее, оставляя следы, будто пламя, что обжигает, но манит вновь и вновь.
Полумрак комнаты сгущался вокруг них, смешиваясь с ароматом кожи и лёгкого древесного дыма, проникающего сквозь трещины в стенах. Шерсть и грубая ткань покрывала пол, а на деревянных балках над головой играли тени — живые и колышущиеся, словно внимая их страсти.
Анжи с каждым движением чувствовала, как напряжение и жажда желаний растут, будто внутри неё пробуждается нечто давно забытое. Её тело отзывалось на прикосновения Таймура, и несмотря на то, что в глубине сознания еще жил облик женщины из другого мира, сейчас она была здесь, в этом теле, в этом моменте — живой, настоящей, сильной.
Её мысли путались между ясностью и сладостным забытьём. Она ловила себя на том, что каждый взгляд Таймура словно разрывал её на части и одновременно собирал заново, делая цельной и непобедимой. Зверь внутри, ещё не пробудившийся до конца, уже начал рычать — тихо, но уверенно, предупреждая о своём присутствии.
И в этой тишине между ними, где слова казались лишними, Анжи впервые осознала: это не просто близость — это ритуал силы и страсти, который может изменить всё.
Комната окутывалась мягкой тьмой, но в уголках памяти Анжи всё ещё играли вспышки жара и нежности — остатки близости с Таймуром, словно тёплые искры, что не гасли даже в полумраке. Её тело было истощено, но сознание не желало успокаиваться. Оно металось между чувством блаженства и странным ощущением чуждости — словно она всё ещё не до конца понимала, где находится и кто она теперь.
Покрывало с её плеч соскользнуло, открывая белоснежную шкуру, по которой пробегали лёгкие мурашки — холод от ночного воздуха. В комнате пахло смесью древесного дыма и земли, запахами дикой природы, которые казались одновременно далекими и пугающе близкими. Анжи с трудом повернула голову к окну: луна висела низко, освещая кроны деревьев, словно сторожа древних тайн.
И тогда, в самой глубине полусна, голос прозвучал — мягкий, шелковистый, как дуновение ветра сквозь листву.
«Дочь моя…»
Анжи вздрогнула, глаза закрылись крепче, но слова пронизывали её сознание, будто вплетались в ткань её нового бытия.
«Ты получила шанс… Не просто шанс выжить, но возможность начать новую жизнь — и при этом сохранить всё, что было дорого на Земле. Твои знания и умения останутся с тобой…»
Голос не был видим, но присутствие богини ощущалось почти физически — тепло и свет, которые не оставляли места для страха.
«Здесь магия устроена иначе. Самцы владеют силой и защитой, а самки — магией быта, исцеления и заботы. Но твоя сила — особенная. Ты носишь в себе жизнь, которую никто не может повторить.»
В груди Анжи что-то щёлкнуло, дыхание стало глубже и ровнее.
«Ты беременна… Двумя потомками — белой львицей и белым львом. Их сила и судьба связаны с тобой. Ты — начало нового рода.»
Всё это звучало как легенда, сказка, и в то же время — как тяжёлая истина, которую нельзя отринуть.
Анжи почувствовала, как сердце ёкнуло, смешав страх и удивление. Она вспомнила себя — дрессировщицу Данко, женщину, что всю жизнь держалась за реальность и знания. Теперь же — ей предстояло принять нечто гораздо большее.
Глава 2.
Утро застало их в движении. Лёгкий туман, словно шёлковая вуаль, медленно стелился над просёлочной тропой, по которой только что прошла их группа. В воздухе смешивался терпкий запах хвои и сырой земли, а первые солнечные лучи пробивались сквозь густые ветви, играя на мокрой листве золотистыми бликами.
Анжи проснулась ещё до рассвета. Её тело ещё не привыкло к новой силе и весу, но разум уже был полон мыслей о будущем. Она осторожно потрогала живот — там, под кожей, зарождалась новая жизнь. Сердце ёкнуло от волнения и ответственности.
Группа уже собиралась, разворачивая покрывала, собирая пожитки. На Анжи была простая львиная одежда — туника из грубой шерсти с вышивкой, плотно облегающая фигуру, и шерстяные штаны, позволяющие свободно двигаться. На ногах — мягкие сапоги из оленьей кожи, чуть потертые, но надёжные.
Таймур, его широкие плечи и крепкая фигура выделялись на фоне остальных. Он обращался к людям короткими приказами, мягкими, но твёрдыми. Вокруг уже слышались звуки сбора провизии: кто-то раскладывал вещи, другие готовили лёгкий завтрак — сушёное мясо, ягоды, хлеб.
Анжи тихо подошла к одной из старых львиц, сидевшей на бревне и перебирающей в руках несколько веточек трав.
— Ты помнишь, какие из них помогают от бессонницы? — спросила она, опускаясь рядом.
Старуха улыбнулась, лицо её было морщинистым, но глаза блестели живым огнём.
— Лаванда и мелисса, дитя. Да и мята хороша, если хочешь поспать крепко. Только помни — слишком много может дать сон, от которого трудно проснуться. Лучше взять по чуть-чуть.
Анжи достала из сумки небольшой мешочек с высушенными корнями и листьями.
— Я училась когда-то на землях чужих. Ветеринарией. Там учат, как природу слушать и лечить, — она улыбнулась, глядя в лицо старухи. — Здесь эти знания пригодятся.
Вокруг уже собирались остальные. Один из молодых львов с ловким движением выкопал несколько саженцев орешника и принёс их группе. Мальчишка, который шёл рядом, внимательно рассматривал молодую яблоньку, у которой уже были первые зелёные плоды.
— Держите, — сказал Таймур, когда собрал всех возле ручья. — Здесь мы остановимся на отдых и набираем воды.
Кристально чистая вода тихо журчала, отражая в себе солнечный свет. Люди осторожно наполняли фляги, делились между собой запасами. Обсуждались планы: где искать землю, как обустроить лагерь, что можно собрать по дороге.
Ночь обещала быть долгой. У костра соберутся уставшие, но полные надежды. Старик с горбом, которого все называли Мальдр, обещал рассказать про далёкую землю, которую он помнит с молодости — с широкой рекой, полными рыбы озёрами и густыми лесами. Он говорил, что там можно охотиться и жить в мире, не боясь ни врагов, ни голода.
— Я слышал, — вставил молодой воин, перебинтовывая руку, — что там даже клад есть. С оружием и припасами. Может, нам повезёт найти его по дороге.
Анжи внимательно слушала, смотрела на пламя, играющее в темноте. Мысли уносили её к земной жизни, к цирку, к тем урокам и мечтам, что казались теперь такими далекими.
Её новое тело, её новая жизнь — всё было на грани, но именно здесь начиналась история, которую никто из них не забудет.
---
Огонь трещал, бросая пляшущие тени на лица собравшихся. Воздух пропитывался ароматом хвои и дымка, напоминая о старых лесах, что обступали их с каждой стороны. Усталость плотно обвивала плечи, но глаза горели надеждой и любопытством.
Анжи сидела ближе к огню, осторожно держа в руках чашу с тёплым отваром из сушёных трав — мята и мелисса успокаивали нервную систему, помогали снять напряжение после долгого дня. Вокруг неё уютно устроились старики, молодые воины и дети, которых клан принял под свою защиту.
— Ты помнишь, — тихо начала она, обращаясь к бабушке-львице с морщинистым лицом, — что ещё можно собирать для ран? К примеру, у меня когда-то была книга, где говорилось про зверобой и подорожник.
Старуха кивнула, её взгляд стал задумчивым:
— Зверобой хорош против воспалений, а подорожник — отличное средство от ран и ушибов. Если найдём их, сможем использовать при первых же признаках болезни.
Рядом мальчишка держал небольшой пучок белых цветков и влажных листьев:
— Нашёл их у ручья, мама!
— Молодец, — улыбнулась Анжи. — Всё пригодится, особенно когда мы обоснуемся.
Таймур смотрел на неё с теплом и уважением, его глаза отражали огонь и тяжесть ответственности. Он подошёл ближе и тихо сказал:
— Ты стала для нас больше, чем просто белая львица. Ты — наша надежда.
Анжи ощутила тепло его слов, и сердце забилось быстрее, не только от усталости. Она вспомнила, как в прошлой жизни умела видеть и понимать природу, как мечтала о тихом доме с садом и огородом. Теперь эти мечты казались более реальными, хотя путь к ним был полон испытаний.
Старик Мальдр, облокотившийся на посох, взял слово:
— Я знаю дорогу к тому месту, где мы сможем начать заново. Там лесы не так густы, реки полны рыбы, и земля — плодородна. Но путь не близкий — несколько дней пути через непроходимые чащи.
— А что насчёт оружия и припасов? — спросил один из воинов, поправляя перевязь на руке.
— По слухам, — улыбнулся Мальдр, — где-то по дороге зарыт старый рюкзак с оружием и запасами. Кто найдет — тот и возьмёт.
Ночь окутала лагерь, а вокруг костра разгорелась тихая беседа. Каждый мечтал о будущем, вспоминал прошлое, строил планы и находил в себе силы идти дальше.
Рассвет медленно разливался по лесу, окрашивая ветви и траву в нежно-золотистый цвет. В воздухе витал свежий аромат хвои, влажной земли и влажной листвы — обещание нового дня, полного испытаний и надежд.
Анжи проснулась раньше остальных. Её мысли уже не отпускали планы на будущее: как обустроить новое жилище, где посадить первые деревья и как защитить тех, кто с ними. В голове всплывали обрывки знаний — о земле, о растениях, о том, что нужно для жизни.
Она аккуратно оделась — туника из грубой шерсти, но тёплая и удобная, сапоги из оленьей кожи, уже слегка поношенные, но надёжные. Таймур, стоявший неподалёку, заметил её проснувшийся взгляд.
Глава 3
От имени Таймура
Иногда он думал, что родился львом лишь для того, чтобы жить в тени. Величественная, густая грива его брата — вождя — всегда бросала на него тень, не позволяя забыть, кто из них главный. Таймур не рвался к лидерству. Оно не манило. Он чувствовал в себе иную силу — не властную, а направляющую. Он был тем, кто уходит первым в разведку, кто прокладывает тропу через дикие земли, кто возвращается с добычей или вестями, но не претендует на почести.
Женщины тянулись к нему, да. Вечно перешёптывались, когда он проходил мимо. Но львовье сердце было требовательным — внешнего ему было мало. Он не хотел быть призом в чьих-то глазах, не хотел пустоты за красивыми жестами.
А потом была она.
Анжи.
Белая львица с норовом и светом в глазах, который сначала раздражал, потом — тянул, потом — затягивал. Он не помнил, как оказался с ней в одной постели. Возможно, их тела сами узнали друг друга ещё до слов, до признаний. Но после той ночи всё изменилось.
Когда она сказала, что ждёт детёныша… Нет, он не испугался. Наоборот. Что-то мощное и древнее проросло в нём, словно гудящий корень глубинной магии — он стал сильнее. Его защита расправилась, как грива на ветру. И брат это почувствовал. Почувствовал — и выкинул. Без ритуала, без даров, без слов. Только один рюкзак на плечи.
Но Таймур был не дурак. Он предчувствовал. С детства носил этот походный мешок — привычка разведчика. А внутри была фляга, кремень, набор наконечников, тёплый плащ, мешочек с золотыми монетами и другой — с полудрагоценными камнями. Их вручили ему родители — втайне, с короткими словами:
— Это тебе. Женщине — как приданое. На всякий случай.
Они, наверное, уже знали. Или чувствовали. Как и он.
---
В новом поселении ему нравилось всё: пространство, небо, запах свободы. И Анжи — в этом странном, но таком живом теле — обустраивалась с поразительным рвением. Женщина, что умела выжить в другом мире, теперь планировала грядки, печи, кирпичи. Её вдохновение заставляло всех двигаться — даже тех, кто вчера ещё был полумёртв.
А когда мужчины начали кидать фразы — мол, ты бы, Таймур, мог и свой клан основать… он только хмыкал. Нет, не его это. Не любил он быть на виду. Но если кто-то предложит Анжи стать Хозяйкой — он подставит плечо, выстоит за неё и доведёт до конца.
Он не был слабаком. Он просто знал, чего хочет. И кого.
---
Они собрались в путь через два дня. Он, трое молодых львов и два подростка — гибкие, молчаливые, с охотничьими глазами. Шли к морю, воняло солью, ветром и чужими магиями. Они действительно нашли залив, где можно было набрать морской воды — и, пользуясь магией защиты, начать выпаривать соль.
Это заняло почти неделю. Жили в палатке из парусов, ловили рыбу и сушили её на солнце. Подростки хохотали над тем, как магия хомутала угрей, словно верёвкой. А Таймур всё думал об Анжи.
Как там она?
Наверняка уже посадила яблони. Или учит старушек лепить посуду. Может быть, дом начала строить — с её-то магией...
Он почти слышал её голос, когда мыл руки в морской пене. Слышал, как рассказывает детям о бересте, о супах, о глине. Она была его чудом, его светом, его центром. И возвращаться к ней хотелось всем телом.
Он приберёг один сюрприз: когда пойдут в город — подарит ей тот мешочек. Скажет просто:
— Приданое. От сердца.
А потом... потом посмотрим. Если её выберут в Хозяйки — он будет рядом. Не позади и не впереди. А сбоку. Как камень у очага. Тёплый, надёжный, настоящий.
---
Голос льва
> «Сила в том, кто рядом, а не впереди».
Таймур шагал по тропе, ведущей вниз от хребта, на плечах — охотничий мешок, пахнущий дичью и дымом. За спиной звенели мелко железные наконечники стрел, а в боковой сумке перекатывались плоские золотые монеты. Они будто напоминали о том, что у него всё ещё есть прошлое. И есть будущее — с ней.
Он был львом. Альфой, если бы захотел. Но власть не манила его — только тепло её рук.
Сколько лет он слышал: «Ты брат вождя, не забывай своё место». И он не забывал. Он просто уходил — в леса, в горы, в стужу и зной, — туда, где не было зависти и интриг. Где зверь был честнее в бою, чем собственная кровь.
И однажды, вернувшись из очередной вылазки, он увидел её. Белую, как облако. Яростную, как огонь. Улыбающуюся так, словно знала все тайны мира. Анжи. Та, что ворвалась в его жизнь, не спросив. Та, от которой пахло солнцем и рассветом.
А потом — одна ночь. Одна ошибка? Судьба? Магия?
Он не помнил, как началось. Но помнил, как не смог отпустить.
---
Теперь они были далеко. За границей клана. За границей прошлого.
Перед ним расстилалась долина, пахнущая травой, пылью и жизнью. За спиной — другие мужчины, уставшие, но молчаливо признательные. Он стал для них опорой, когда упал их мир.
Сквозь заросли шли с осторожностью. Таймур остановил жестом — на тропе в зарослях чертополоха лежал зверь.
Лев.
Нет, не из их прайда. Черный, как ночь, с раной на боку и мутными глазами. Он дышал — еле, но дышал.
— Возьмём, — коротко бросил Таймур. — Даже если сдохнет — похороним, как брата. А если выживет… узнаем, кто он.
Мужчины кивнули. Льва положили на подстилку и поволокли на шесте. Он был тяжелым. Но не тяжелее долга.
---
Когда они вернулись, в долине уже шевелилась жизнь.
Анжи стояла босая на утоптанной земле, ладони её сияли зелёным. Из земли тянулись тонкие ростки — кукуруза, фасоль, что-то из найденных семян. Женщины строили шалаши, из бересты появились миски и ложки. Где-то варился отвар из коры и трав — дышал терпким и спасительным.
Она заметила его — и в её глазах вспыхнула радость. Он почувствовал, как сжимается грудь. Дом. Дом — это она.
---
Вечером, у костра, он сел рядом, обнял её за плечи.
— Как ты успела всё это?
— У женщин — магия быта, — шепнула она. — Мы можем складывать стены. Мы умеем звать ростки. Я просто… хотела, чтобы ты вернулся в место, которое уже зовётся домом.
Глава 4.
Изгнанный. Кэр'Тан
Он не знал, сколько времени шёл. Дни и ночи слились в одно мутное, тяжёлое полотно боли и усталости. Рана на плече — глубокая, рваная, пахнущая гнилью, — пульсировала в такт с ударами сердца. Кэр'Тан знал, что долго не протянет.
Он был сыном вождя. Настоящего льва, сильного, мудрого... и слишком доверчивого. Дядя, что клялся верностью, дождался его смерти и мягко, но уверенно оттеснил племянника от власти. Когда же юный Кэр'Тан достиг возраста зрелости и магия крови пробудилась в нём так ярко, что даже старая шаманка ахнула, дядя понял — медлить нельзя.
Обвинения сыпались, как град: в попытке переворота, в заговоре, в том, что по ночам он общается с духами и ищет запретную силу. Смешно. Кэр'Тан всего лишь хотел стать достойным охотником. Но стаю вели не факты, а страх и зависть. Его изгнали.
Он скитался по кланам. Его прогоняли. Некоторые — с презрением, другие — с сожалением. Волки предложили приют, но честно сказали: не примут в род. Он — не из их крови. Он — чужак.
Он брёл через чащу, когда напал на стадо кабанов. Дичь была жирная, мясо нужно, но самки с поросятами объединились в неистовое месиво. Один — особенно крупный — вонзил клык прямо в плечо. Кэр'Тан чудом выжил.
Теперь он лежал под старым, мшистым деревом. Сознание то приходило, то ускользало. В какой-то момент он подумал, что умрёт, и даже не испугался. Лишь стало обидно — не за себя, а за силу, которую он так и не успел отдать кому-то достойному.
---
Голос.
Тёплый, обволакивающий, словно ветер ранним утром на открытом плато.
— …если успеем собрать ещё несколько семян, то в следующем лунном цикле можно будет высаживать кабачки. Магия поможет. Главное, чтобы мужчины принесли побольше мешков, я видела место, где соль можно выпаривать…
Он не шевелился. Даже дыхание затаил.
Она говорила — женщине, может быть себе. Голос был… странный. Не как у тех, кто вырос в его мире. В ней была лёгкость, воля. В ней не было страха перед будущим.
Она говорила о доме.
О своём доме.
О жизни.
Он хотел было повернуть голову, но почувствовал, как по щеке скользнула кровь — старая, тёмная, застывшая. Он остался недвижим. Просто слушал.
Имя её — Анжи. Она не отсюда. Но он чувствовал — её магия течёт как река. Мягкая, тёплая. Не рвущая, не ломящая, но оживляющая. Земля вокруг неё будто бы дышала.
Когда он краем глаза всё же увидел её — ему стало жарко.
Белая львица. Не простая — беременная. Чужая жена. Но… что-то внутри него зашевелилось. Не похоть. Не зависть. А тоска. Он бы хотел быть рядом. Слушать. Помогать.
Он понял: её мужчина — Таймур. Лев. Сильный. И честный. Это чувствовалось даже в голосе, с которым она о нём говорила.
Нет. Он не соперник. Он не враг.
Но… он останется. Пока. Просто чтобы быть рядом.
Может быть, однажды, его снова примут. Или хотя бы не выгонят.
---
Он очнулся ночью. Холод скреб по костям. Но рядом горел огонь. Около него сидел подросток с ушами, похожими на кошачьи, и строгал деревянную ложку. Тот бросил взгляд на Кэр'Тана, хмыкнул и сказал:
— Очнулся. Ну, живучий ты, конечно. Ладно, лежи. Хозяйка сказала — тронешься, убьёт. Шутка, конечно. Хотя...
Он не ответил.
Но внутри впервые за долгое время почувствовал: надежду.
---
ТЕНЬ СКВОЗЬ ТРАВУ
Он не знал, сколько дней истекал кровью, сражённый клыками дикого вепря. Мир плыл, размазывался, исчезал. Был только пульс боли и одиночества. Когда он наконец пришёл в себя — не сразу открыл глаза. Голос… Нежный, мелодичный, тёплый, будто солнечный луч в предвечернем лесу. Женский голос.
— …если посадим ближе к реке, корни будут напитаны водой, а солнце с востока будет хорошо прогревать. Вот бы найти ещё пару мешков семян…
Он задержал дыхание, слушая. Этот голос… он пел в голове, стелился шелком по ссадинам и колотым ранам. В нём была жизнь. Надежда. Женственность, какая редко встречалась у львиц. Не та, хищная и властная, к которой он привык. А другая — тёплая, заботливая, тихая сила.
Он понял: не открыть глаз. Пусть говорит. Пусть думает, что он в беспамятстве. Пусть он ещё поживёт в этом голосе.
— …он был весь в крови, Таймур его на себе тащил, а ведь сам с ранением. Но сказал: «Оставить его — значит быть хуже тех, кто выгнал нас». И мы оставили его на глиняной постели, я сменила повязку… А ты? Что за зверь такой? Откуда ты пришёл?..
Он почувствовал её прикосновение. Тёплые пальцы осторожно поправили повязку. Запах её волос, запах её кожи — невыразимо сладкий. Тёплый. Пахло лавандой, травой и чем-то... женским. Инстинкт хищника сжался в узел — не от желания напасть, а от внутреннего рыка, который знал: это — чужая самка. Уже отмечена. Уже с кем-то. Он чувствовал метку — запах другого льва.
Запах Таймура.
Чёрный лев знал его имя. Его запах был силён, как и магия, которую он ощущал в воздухе. Магия жизни, пульсирующая в каждом ростке, в каждом движении львицы. Беременная. Так вот почему её живот чуть приподнят. Так вот почему вокруг неё — будто круг защиты.
"Проклятье…" — пронеслось в его голове. — "Почему такая самка уже принадлежит другому?.."
Но он не зарычал. Не затаил зла. Не начал строить планы. Он был не глуп. Он знал: львицы с таким даром — редкость. Их надо оберегать, а не отнимать. Тем более если она уже ждёт львят. Он откроет глаза позже. Пока — будет слушать.
---
Когда он всё же пришёл в себя "по-настоящему", его окружили тепло, еда и забота. Он ел из берестяной миски, сидя на подстилке из трав и мехов. Анжи сменила повязку, и, когда её руки коснулись его тела, он едва не зарычал от возбуждения, в котором не было насилия — только жажда быть ближе.
— Ты крепкий, — сказала она, наклоняясь к его плечу, — но если бы не Таймур, ты бы истёк кровью.
— Тогда… передай ему благодарность. А ты — его львица?
Она чуть замялась. А он уловил: да. И больше. Она не просто его львица. Она его избрала, приняла. Это была не клановая обязанность, а выбор сердца. Её глаза не светились от простого долга — в них был огонь. Он это знал. Он это чувствовал.
Глава 5.
Дом, что строит женщина
Утро выдалось прохладным, с запахом влажной земли и дымком от костров, затопленных с первыми лучами солнца. Анжа вышла из дома босиком, чувствуя, как земля будто передаёт ей тёплое биение — живое, родное. Воздух был наполнен ароматом пряных трав, рыбой с ночной коптилки и чем-то новым — спокойствием.
Она присела на скамью у крыльца, закутавшись в мужскую тёплую накидку, и позволила себе несколько минут покоя. Вчера была страсть. Сегодня — забота.
> «И почему никто не рассказывает девочкам, что любовь — это не только жар в груди, но и усталость в пояснице, и мысли о дровах, и ведро с рыбой?» — усмехнулась она мысленно.
Мужчины уже были заняты — один чинил изгородь, другой с молодыми отрядами тренировался с копьями. А женщины... да, женщины были везде. У костра, у палаток, в новой мастерской, построенной под склоном холма. Там уже щёлкала пряжа, плескалась вода в корытах, мелькал огонёк бытовой магии.
Анжа направилась туда.
— Ты только посмотри, как береста идёт! — возбуждённо рассказывала молодая львица по имени Саари. — Я, если заморожу её изнутри, то она форму держит! Мы можем такие ёмкости для рыбы делать, Анжа, просто чудо!
— Не просто можем. Будем, — решительно сказала героиня. — Надо подготовиться к ярмарке. Свежая рыба — это золото.
Женщины обернулись на неё — кто с уважением, кто с удивлением. Анжа ощутила это: её начали слышать. Не как землянку. Как равную. Как одну из них.
— Сегодня разберём семена, — добавила она. — Муж обещал привезти. Надо понять, что лекарственное, что в пищу. Сделаем грядки за северным склоном — там влага держится. И баню надо начинать — не можем же мы всю зиму в холодной речке, как дикари...
— А ты точно не хочешь стать вожаком, Анжа? — весело бросила одна из женщин, пожилая львица с толстыми косами. — Муж у тебя тихий. А ты — разумная. Надо бы уже женщинам брать бразды.
Смех. Но и тишина — та, особенная, внимательная.
Анжа замерла.
> «Женщина-вожак... Земля давала такое право. Но здесь?..»
В голове мелькнул образ чёрного льва. Его молчаливая тень всегда была где-то рядом. Он не требовал, не давил — просто был, вызывая смятение, которое она пыталась гасить разумом. А её муж... он смотрел на неё как на равную. Не цеплялся. Поддерживал.
«Может, я и вправду могу стать тем, кто поведёт?..»
Она выпрямилась.
— Давайте пока без титулов. Работы много. Сегодня — семена, копчение, баня. Завтра — сарай и погреб. Через неделю — ярмарка. А там... видно будет.
Женщины кивнули. Кто-то приобнял её.
А потом закипел день.
---
К полудню деревня уже гудела, как улей. От новой мастерской тянулся аромат варёных трав и пропаренного дерева. Влажные доски для строительства будущей бани лежали на солнце, будто гигантские лепестки. Мужчины и женщины сновали меж строений, кто с ведром, кто с охапкой прутьев, кто с инструментами.
Анжа стояла у каркаса будущего склада и следила, как магички-помощницы создавали крепёж из травяных волокон. Пальцы женщин быстро двигались над нитью, и та вспыхивала тонким светом, обвивая балки. Бытовая магия — простая, но надёжная. Земная девушка чувствовала, как всё это начинает жить под её ладонями.
— А теперь заморозим шов, чтобы схватился! — воскликнула Саари, поднимая ладони, и между пальцев её проскользнуло лёгкое сияние. Волокна затвердели, и доски слиплись с мягким щелчком.
— Молодцы, — Анжа похвалила, и добавила, обращаясь ко всем: — Когда закончим, приглашаю всех к костру. У нас будет собрание. Женское. И мужское. Вместе.
---
У костра дымило ароматами — тут и сушёная рыба, и лепёшки с ягодами, и что-то мясное. Сидели вперемешку — без рангов. Это тоже было важно.
Анжа глядела на людей и нелюдей вокруг — на девушек с рассыпанными косами, львов в простых рубахах, гномов, уже шутливо спорящих о новых шахтах. И её сердце заполнялось ощущением чего-то большого. Своего.
— Мы построим не просто деревню, — начала она. — Мы строим род. Где уважают друг друга. Где слышат женщину. Где каждый труд важен.
Львица по имени Лана — та самая, с толстыми косами, которая шутила про вожака, — подняла кружку.
— Пусть земля запомнит нас. А ты, Анжа, — не забудь подумать над тем, кто ты теперь.
---
Вечером, когда пламя костра погасло, а усталые тела разбрелись по домам, Теймур ждал её внутри. Он сидел, опершись на локоть, в расстёгнутой рубахе, полурасслабленный, с мягким огнём в глазах. Его взгляд скользнул по ней — босая, в длинной рубашке, пахнущей дымом, землёй и... женщиной.
— У тебя получилось, — тихо сказал он. — Ты становишься тем, кто объединяет. Я тобой горжусь.
Анжа опустилась рядом, прильнула к нему, положила голову ему на плечо.
— А если мне скажут, что я должна быть вожаком?.. Ты не будешь против?
Он обнял её.
— Я уже твой. Ты можешь быть кем угодно, лишь бы помнила, что у тебя есть опора. И я — всегда за тебя. Даже если ты решишь взять второго мужа.
Она вскинула взгляд. Он улыбнулся — спокойно, зрело. Не без боли, но — с любовью.
— Ты чувствуешь? — прошептала она. — Он... он как будто рядом. Всегда.
— Я чувствую, — признал Теймур. — Его аромат другой. Он дикий. И он хочет тебя. Но не трогает. Пока.
Пальцы Анжи скользнули по груди мужа. Тепло, мужественно. Его запах был знакомым, надёжным, земным. И в этот вечер ей нужно было именно это.
Она легла на него, медленно, мягко, чувствуя, как возбуждение растёт от одного только их дыхания. Его руки обвили её крепче, с жадностью. Он знал каждый изгиб её тела. И она знала его — сильного, нежного, горячего.
— Пусть я построю деревню, — прошептала она, целуя его. — Но дом... ты мой дом.
И ночь обняла их тихим шелестом занавески, дыханием костра и треском дерева в очаге.
---
Анжа проснулась глубокой ночью. Что-то тревожило — не страх, не шум, но... движение. Она встала, накинула тёплый плащ и вышла из хижины. Луна пробивалась сквозь лёгкую дымку, и воздух был наполнен запахом костров, трав и влажной земли.