Я открыла глаза и несколько долгих мгновений не могла понять, где нахожусь. Простыни подо мной были слишком мягкими, слишком тёплыми, да и сама кровать — настолько огромной, что в ней можно было бы разместить небольшой отряд, если не целый батальон. Широкий балдахин из тёмно-синей ткани нависал над головой, а где-то в глубине потолка медленно мерцали рунические символы, зажигая мягкий свет, словно успокаивающее ночное небо.
Я резко повернулась на бок — и тут же почувствовала, как холодный пот побежал по спине: рядом со мной, всего в паре сантиметров, совершенно обнажённый мужчина лежал на спине. Его дыхание было спокойным, грудь плавно поднималась и опускалась.
— Что за… — язык невольно сорвался на ругательство: — Да чтоб тебя зажарили собственным пламенем!
Я рывком отбросила одеяло и вскочила на ноги, босыми ступнями наступив на ковёр, столь мягкий, что мои пальцы почти утонули в его ворсе. Меня слегка качнуло: голова ещё кружилась, в груди стучала паника. Я оглядывалась по сторонам, и чем больше замечала, тем сильнее понимала: это не просто незнакомая спальня. Это был целый тронный зал, маскирующийся под покои. Я, конечно, читала фэнтези в своём мире, и даже очень любила, но никогда не подозревала, что это могло бы стать реальностью!
— Кто ты, чёрт возьми?! — выкрикнула я, ткнув в лежащего пальцем, пока подбирала слова, чтобы выразить всё, что я думала. — И почему я в постели… с тобой?!
Мужчина не спеша повернул голову, приоткрыв глаза. Его взгляд оказался золотистым, слишком ярким для обычного человека. Он лениво улыбнулся уголком губ, словно сам факт моего возмущения был для него милой забавой.
— Успокойся, Элла, — сказал он низким хрипловатым голосом, в котором слышалась привычка повелевать.
— Успокойся?! — я подняла руки к небу и почти взвыла. — Я проснулась в замке, о существовании которого никогда даже не слышала, и обнаружила себя рядом с каким-то голым мужиком, который ещё и знает моё имя! И ты мне предлагаешь успокоиться?!
— Голым мужиком, — протянул он, явно наслаждаясь моментом. — Ты умеешь выбирать формулировки.
Я шумно выдохнула и начала ходить по кругу возле кровати, будто так могла удержать остатки здравого смысла.
— Кто ты вообще? И как я сюда попала? Если это похищение, то знаешь ли, очень странная организация. Обычно похитители не укладывают жертву на пуховые подушки и не рисуют вокруг фрески с летающими змеями.
Он сел на кровати, упираясь ладонями в простыни. Длинные волосы цвета расплавленного серебра соскользнули на его плечи. Не морщась, он лишь лениво бросил:
— Я Каэр. Ректор Академии Элдора. Дракон. Древний.
Я застыла, уставившись на него, будто он только что сказал, что его хобби — вышивать крестиком на человеческой коже.
— Дракон? — Я переспросила, моргнула. — Прекрасно. То есть, у меня крыша едет? Или ты на полном серьёзе утверждаешь, что летаешь, дышишь огнём и обычно предпочитаешь спать на кучах золота?
Он слегка усмехнулся, и в этот миг от его глаз словно проскользнуло золотистое пламя: взгляд на секунду стал нечеловеческим. Меня пробрал холодок по позвоночнику.
— Думаю, золото слишком банально. Я сплю в горах, где нет лишнего шума. А сегодня… ну, портал решил иначе.
— Портал? — я нахмурилась. — Стоп. Мне показалось, или ты сказал…
— Ты прошла через портал в пространстве, — перебил он спокойно. — И оказалась в Элдоре. Вернуться обратно невозможно.
Я остановилась, широко раскрыв глаза.
— Ты издеваешься надо мной?! Как это возможно? У меня дела! Я должна была… Я не знаю, пойти на учёбу, сходить в магазин, решить миллион скучных вещей! — Я махнула руками. — А вместо этого я теперь экскурсионный приз для Академии драконов?
Он поднялся с кровати, и я поспешно отвернулась: наблюдать за древним драконом во всей его человеческой наготе, мягко говоря, добавляло слишком много лишнего напряжения. Краем глаза всё равно видела, как он, не спеша, накинул на себя длинный чёрный халат, вышитый золотыми узорами.
— Академия Элдора находится среди хребтов, куда у людей нет доступа, — его голос снова звучал так, словно он читал лекцию. — Замок — её сердце. За стенами тянутся ущелья, реки и обрывы, а выше — пики, скрытые вечным снегом.
Я скрестила руки на груди, делая вид, что его рассказ мне хоть чуть-чуть интересен.
— Прекрасный туристический буклет. А теперь скажи честно: ты меня сюда специально затащил? И откуда ты знаешь моё имя?!
— Нет, не специально. — Он всё так же спокойно рассматривал меня, словно зверя, пойманного в сети. — Но раз уж ты здесь… я предлагаю тебе убежище. Ты можешь учиться, исследовать магию. Ждать другого пути назад бессмысленно. А про имя всё просто, ты болтаешь во сне, — усмехнулся он.
Я вскинула брови, горько усмехнувшись.
— Ну да, конечно. Добро пожаловать, дорогая незнакомка, ты теперь вечно моя ученица и живёшь подле дракона, ха-ха. Звучит как идеальный план.
Каэр при этом серьёзно кивнул, что только сильнее меня взбесило. Я нервно огляделась, выискивая хоть что-то, что может объяснить происходящее. Стены украшали сияющие артефакты: резные зеркала со светящейся оправой, шкатулка, от которой ощутимо тянуло холодом, и на столике у окна — странный металлический глобус, вращавшийся без касания.
Я подошла ближе, ткнула пальцем в этот глобус, и он тихо загудел, обдав ладонь вибрацией.
— Прекрасно, — пробормотала я. — Очередной аттракцион потрогай — и умрёшь.
— Это навигационная сфера, — спокойно сообщил Каэр, устроившись в кресле напротив. — Она реагирует на поток аур.
— Ну конечно. Навигация по ауре. А у вас тут, случайно, инструкции для потерянных девчонок из других миров прилагаются? Типа буклета “Сто и один способ не сойти с ума в замке дракона”?
Он усмехнулся шире и чуть склонил голову:
— Твой язык остёр, Элла. Это забавно.
— Да мне бы лучше острый меч, — отрезала я. — Было бы спокойнее, чем твой замок и портал.
Я шла по коридорам Академии Элдора и всё больше ощущала себя мышью, случайно забредшей в логово хищных котов. Замок тянулся вверх из скалы, словно сам был её продолжением: высокие арочные окна пропускали свет так, будто камень становился прозрачным, полы сверкали мрамором странного зеленоватого оттенка, а стены украшали барельефы, где крылатые силуэты драконов переплетались со сражающимися людьми. Каждый шаг отдавался тихим эхом, и я чувствовала взгляды, будто сотни глаз прятались за гобеленами.
Каэр шёл рядом, его фигура в чёрном одеянии казалась частью этих мрачных коридоров. Я пыталась не выдать своей дрожи саркастической улыбкой — хотя трудно улыбаться, когда вокруг студенты, одетые кто в серебряные мантии, кто в черные плащи с символами, останавливались в дверях и откровенно таращились на меня.
— Замечательно, — пробормотала я, поворачиваясь к Каэру. — У вас тут строгий дресс-код? Чужеземка в джинсах и футболке обязана вызывать сенсацию?
— Ты слишком громко реагируешь на внимание, — с ленивой улыбкой заметил он. — Здесь все привыкли к необычному. Редко… но случается.
— «Редко» — то есть пару раз за тысячелетие? — вздохнула я. — Отлично. Буду вашим городским цирком. Можете билеты продавать.
Студенты действительно не скрывали любопытства: шепот преследовал меня всюду. Кто-то откровенно хмурился, кто-то переглядывался. Атмосфера таила в себе не только интерес, но и настораживающую подозрительность, словно я принесла с собой заразу.
Вскоре Каэр остановился перед огромными дверьми с символом в виде раскрытой книги, окружённой змеями.
— Это библиотека Академии, — сказал он. — Здесь ты будешь полезна.
— Перевод: Я не знаю, что с тобой делать, так что затолкаем её между пыльных полок, — буркнула я, толкая дверь.
Запах старой бумаги, чернил и чего-то тяжёлого, словно металлического озона, ударил в нос. Ряды стеллажей уходили ввысь до самого купола, лестницы, словно паучьи лапы, скользили сами по себе вдоль полок, а книги при моём взгляде едва заметно шевелились — как будто дышали.
— Скажи, что я схожу с ума, — пробормотала я. — Книги ведь не должны шевелиться, да?
— Здесь каждая книга — живая, — спокойно пояснил Каэр. — Если тебе нужны ответы, ты их найдёшь здесь.
— Ответы? На что?
— На то, что ждёт тебя дальше.
Оставив меня в библиотеке, он ушёл с тем же невозмутимым видом. Я тихо выругалась себе под нос и пошла к ближайшему столу. Стоило мне протянуть руку к книге, та вдруг шлёпнула меня по пальцам своей обложкой.
— Ай! — я отдёрнула руку. — Отлично. Напоминаю: я чужая, но хватит же нападать на меня всей академией!
Словно в ответ, том захлопнулся со зловещим стуком.
Первые часы я провела как в аду. Полки путались, лестницы сбрасывали меня на пол, а одна книга умудрилась прицепиться к моей руке и полчаса шептать нецензурные ругательства на каком-то древнем языке. Но в какой-то момент я набрела на секцию пыльных свитков. Их ткань шелестела, когда я разворачивала их, и строки вспыхивали красным при свете ламп.
В них говорилось о Войне Пламенных Веков — о кровавом противостоянии драконов и людей. Я с замиранием сердца читала строки о том, как драконы горели целыми городами, а люди, вооружённые серебряными копьями, выжимали обратные победы. В одном месте говорилось о союзе между человеком и драконом, который изменил ход войны.
— Великолепно, — прошептала я, — значит, моя новая работа — рыться в летописях, доказывая, что люди и драконы всегда ненавидели друг друга. Удобно устроилась, Элла.
Когда я подняла голову, заметила, что несколько студентов стояли в арке, наблюдая за мной. Их взгляды были холодными, подозрительными. Я натянула снисходительно-ироничную улыбку:
— Чего глаза такие круглые? Привидение нашли? Или у меня что-то на лице?
Их шёпот усилился, и они ушли.
К вечеру я устало брела по коридору, прижимая к себе один из свитков. У лестницы, ведущей в главный зал, я услышала звонкий голос — женский, высокий, слишком уверенный в себе.
— Учитель Каэр, вы же знаете, что мне всегда интересно ваше мнение…
Я выглянула из-за колонны и увидела девушку. Красивая, как картинка: длинные белокурые волосы спадали на её алую мантию, а глаза, яркие и сверкнувшие весельем, были прикованы к Каэру. Она стояла слишком близко, её ладонь едва касалась его рукава.
Каэр слушал её с тем же спокойствием, без тени смущения. Я прикусила губу, чувствуя, как что-то острое кольнуло внизу живота. Смешно — ревновать дракона, но всё же…
Я повернулась и сделала вид, что случайно наступила на ступеньку с чересчур громким стуком.
— Лириэль, я… — начал говорить он, но я вклинилась.
— Каэр! — позвала я. — У нас маленький разговор.
Он поднял бровь, оторвав взгляд от Лириэль.
— Разговор?
— Да. — Я вытянула свиток. — Ваша великая библиотека решила, что мне срочно нужен урок истории, — и ткнула ему в лицо старые буквы. — Может, вы объясните, зачем держать бедную «чужеземку» в комнате с агрессивными энциклопедиями?
Лириэль сморщила носик, бросив в мою сторону взгляд, явно намеренный прожечь дыру в моей голове.
— Она работает в библиотеке? — спросила она немного насмешливо.
— Да, — спокойно ответил Каэр. — Там она найдёт ответы.
Я закатила глаза.
— Отличная роль. Сидеть тихо, рыться в книгах и изредка получать дружелюбный щелчок по пальцам от томов. Может, вы ещё выдадите мне швабру как символ власти?
Каэр усмехнулся, уголок его губ дрогнул в явном удовольствии.
— Твой язык не меняется, Элла. Именно поэтому ты уже полезна.
Я прищурилась.
— Полезна? Я думала, я просто тут… терплю.
— Иногда терпение — самая редкая магия, — ответил он, так и не посмотрев на Лириэль.
Я почувствовала странный холодок, но одновременно и удовлетворение. Хоть это и выглядело комично, но я отвоевала крошечное место в этой академии. Пусть с сарказмом, пусть с шутками, но я была здесь.
Я вошла в библиотеку уже без прежнего трепета — вчерашние стычки с местными «живыми» томами закалили меня, как полагается каждой уважающей себя жертве книжного насилия. Скрип половиц, шепчущие страницы и шуршание лестниц теперь казались почти привычными. Я устроилась за огромным столом из тёмного дерева, где сложила несколько потрёпанных свитков. Моё задание казалось простым — изучать хроники, но я знала: за этой простотой скрывались намёки Каэра.
Я наткнулась на Легенду Забытых. Рисунки на свитках были нарисованы углём и потемнели от времени. Читая строки, я чувствовала странный трепет. Там было рассказано о том, что из миров за завесой время от времени попадали люди — чужеземцы, как я. Большинство терялись, не выдерживая чуждой реальности. Но некоторые… эти Забытые становились героями: воинами или магами, меняли ход истории, оставляли след в Элдориане, словно его сама судьба вела к ним.
— Великолепно, — пробормотала я, водя пальцами по строчкам. — То есть выбор: либо сгореть быстро и безымянно, либо вписать имя в легенды. Звучит… очень «вдохновляюще».
Я тогда ещё думала, что это всё красивые сказки, которыми калечат пустые вечера. Но чем глубже погружалась в хроники, тем сильнее пробирал холодок мыслей: может быть, моё появление здесь вовсе не случайность?
Долго предаваться философии мне не дали.
— Ты всё-таки читаешь, а не с книгами ссоришься, — произнёс за спиной знакомый низкий голос.
Я вздрогнула и резко обернулась. Каэр стоял, как всегда, безупречно спокойный, тень от его фигуры тянулась среди стеллажей.
— Нечестно подкрадываться, — нахмурилась я. — Библиотеки и так похожи на кладбище.
— А может, это умение слушать тишину? — предложил он и положил ладонь на стол, скользнув взглядом по свиткам. — Тебя интересуют порталы?
— Скорее, они сами на меня охотятся, — отшутилась я. — В легенде сказано… люди вроде меня тут появлялись раньше. Некоторые стали героями.
— Иные — разрушителями, — тихо ответил он. — Тонкая грань, Элла. На стороне какой силы встанешь ты?
Я открыла рот для какой-нибудь язвительной реплики, но он неожиданно протянул ладонь ко мне.
— Пора начать. Даже ребёнок способен на базовую магию, вопрос лишь в том, слышишь ли ты её.
— То есть насмешки закончились, начинается обучение? — изобразила я настороженность.
— Ты слишком любишь язвить, — усмехнулся он. — Но магия любит тех, кто умеет смеяться. Покажи ладонь.
Я протянула руку. Тёплые пальцы Каэра накрыли мои, и я ощутила вибрацию — словно воздух дрогнул, а с внутренней стороны кожи побежали тысячи горячих мурашек.
— Представь свет, как дыхание, — шепнул он. — Выпусти его наружу.
Я уставилась на собственную ладонь — и ахнула, когда между пальцами вспыхнула крошечная искра, переливаясь голубым. Она трепетала, как само дыхание ночи, и тут же скользнула в воздух, рассыпавшись.
— Это была… реальность? — выдохнула я.
— Это была ты, впервые сказавшая миру «здравствуй».
Наши глаза встретились, и вдруг я ощутила, как в его взгляде мелькнула тень улыбки. Слишком близко, слишком много подсказывало, что он развлекается этим флиртом не меньше моего.
— Тогда и я скажу: здравствуй, новая я, — усмехнулась я.
В следующие дни я продолжала работать в библиотеке, но теперь искала не только сказания о порталах, но и карты. География Элдориана развернулась передо мной как полотно: материк окружали два океана — Серебряный и Хаарский, чьи волны грызли побережья с яростью тысячелетий. На севере лежали тёмные леса Ветрогривы, где по летописям жили племена деревянных духов, обидчивых и диких. Юг светился пастбищами и виноградниками, а восток обжигал пустынями с руинами древних империй. И всё это — целый мир, в котором я должна была найти своё место.
А вот студенты место мне находить не спешили. Они словно соревновались в умении не замечать меня: проходили мимо в коридорах так, будто меня не существовало, в библиотеке отворачивались, делая вид, что я часть мебели.
В какой-то момент меня это достало.
— Хм, ладно, — пробормотала я, схватив том с полки. — Если я мебель — то теперь я мебель с характером.
Я шлёпнула книгу на ладонь и сосредоточилась на вчерашней искре. Мурашки побежали по телу, страницы задрожали, и… к моему ужасу и восторгу книга оторвалась от руки. Она зависла в воздухе и закружилась, словно пьяная птица.
Несколько студентов, сидевших неподалёку, тут же начали коситься. Я ухмыльнулась и, почти играючи, запустила вторую книгу вслед за первой. Та развернулась, хлопая страницами. За ней — третья.
Уже через минуту над моей головой летал целый хоровод томов, и я с гордым видом управляла ими, как дирижёр оркестром.
— Видите? — крикнула я, изобразив радость. — Даже мебель умеет летать!
Смекалка моих «зрителей» сработала не сразу. Сначала они хлопали глазами, потом один парень отполз со стулом назад, пока книги засвистывали над его макушкой. Кто-то пискнул, кто-то выронил перо. Я же, довольная, сплела три книги в хоровое “бум” над столом.
Хлопок — страницы разлетелись, пыль сыпанула вниз. Студенты, кашляя, вскочили, бросив свои свитки.
Я, сияя победной улыбкой, откинулась назад.
— Ну вот, наконец-то меня заметили, — произнесла я.
Когда пыль осела, я увидела в дверях Каэра. Его взгляд скользил по окружению — испуганные студенты, рассыпанные листы, и я, счастливая обладательница круживших теперь вяло над головой книг.
— Значит, ты решила обучаться быстро, — сказал он с лёгкой ухмылкой.
— Я просто устала быть тенью, — парировала я. — Иногда нужно немного шума.
Он медленно кивнул, и в его глазах мелькнуло странное смешение гордости и опасной насмешки.
И я знала: моё присутствие в Академии Теней уже невозможно было игнорировать.
Трепет в груди и холодная любопытность в мыслях сопровождали меня, когда я впервые переступила порог храма дракона. Даже на закате свет, пробивавшийся сквозь витражи из тёмного стекла, превращался в переливы, похожие на чешую гигантских существ. Колонны, как будто вытёсанные из чёрного базальта, высились, поддерживая своды, а на каждой была выгравирована изогнутая фигура дракона — то взмывающего в небо, то пожирающего города. Воздух был густым от запаха трав, жженых смол и чего-то металлического, напоминающего кровь.
Я чувствовала себя пришелицей здесь, куда люди приходили не за утешением, а за страхом. И этот страх был обожествлён.
Каэр ждал меня у подножия главного алтаря, негромко переговариваясь с одним из служителей. Его поза будто вырезана из камня: прямой подбородок, спокойные глаза, в которых теплилось знание. Когда он заметил меня, шагнул ближе и, как всегда, не дал мне времени перестроиться.
— Ты вовремя. Сегодня тебе нужно посмотреть на то, что невозможно постичь в книгах.
Я обвела взглядом огромный зал, где уже собралось немало людей. Некоторые — в простых одеждах, другие — облачённые в длинные ритуальные одеяния с драконьими символами. На помосте стояли серебряные чаши, полные тёмно-красной жидкости, и высокие масляные факелы, освещавшие пространство.
— Они действительно поклоняются этим тварям? — вырвалось у меня.
Каэр поднял бровь и усмехнулся уголком губ.
— Осторожнее с выражениями. Мы, драконы — не звери, а первые дети самой материи. Те, кто топтал этот мир, когда он только сшивался из хаоса. Люди учились у нас. Люди выживали среди нашего дыхания. И да, со временем страх превратился в культ. И теперь нам поклоняются даже люди.
— Звучит скверно романтично, — хмыкнула я, стараясь скрыть, какое впечатление производила гнетущая архитектура.
Церемония началась. Служители в масках драконьих морд зажгли новые факелы, гул голосов поднялся в унисон, сливаясь в ритмичные песнопения. Их голоса напоминали рёв — низкий, вибрирующий, тревожный. Люди падали на колени, простирали руки к алтарю. В чашах засияла жидкость — то ли кровь, то ли вино, но подсознание твердило: здесь всегда проливалась кровь. Я ощутила мурашки на коже.
— И так каждый месяц? — шепнула я.
— В полнолуние, — ответил Каэр так же тихо. — Они верят, что именно тогда Первые драконы слышат их дыхание.
— А сами Первые драконы? — я кинула на него взгляд. — Они хоть существуют?
Каэр промолчал, и только его взгляд стал тёмнее. Это молчание дало ответ раньше слов.
И именно в этот момент я заметила Лириэль. Высокая, хрупкая, с сияющими волосами, будто созданная для того, чтобы свет залипал в её очертаниях, она незаметно подошла слишком близко к Каэру. Когда песнопения перешли в протяжное завывание, она напряглась и будто случайно прикоснулась к его руке. Меня кольнуло в боку — жгучее, болезненное чувство, от которого захотелось рассмеяться громко и фальшиво.
Я сделала именно это.
— Ах, прекрасно. Ничто так не располагает к духовности, как возможность мило тискать соседа в храме, — театрально вздохнула я, чуть громче, чем следовало.
Каэр метнул на меня взгляд: смесь раздражения и — мне показалось — скрытой благодарности. Лириэль же побелела, но промолчала, делая вид, что продолжает вслушиваться в песнопение.
Я отступила чуть в сторону, ощущая собственный смех, как броню, скрывающую оголённую ревность.
После церемонии я вернулась в библиотеку. Запах смолы и крови будто преследовал меня, потому что я открывала старые свитки и видела всё то же — драконов и людей в их тени. Но чем больше я читала, тем яснее понимала, что поклонение однажды становилось началом падения.
Так я наткнулась на хроники Империи Суммарион. Когда-то непобедимое государство, опиравшееся на культ дракона-покровителя. Они жертвовали ему тысячи пленников, строили храмы и крепости с чешуйчатым узором, называли себя «детьми дыхания». Но все записи прерывались внезапным: «Империя сгинула за три луны». Упоминания о том, что дракон отвернулся. Или что народ был сожжён собственными жертвоприношениями.
Я провела пальцами по выцветшему тексту.
— Так это всегда было… — прошептала я. — Сначала страх, потом религия, а за ней — падение.
И я увидела отражение собственной ситуации. Я была чужой, предвестием изменения. Люди боялись, прятались за ритуалами и песнопениями. А я… я могла стать и катализатором взлёта, и причиной обрушения.
Закрыв книгу, я ощутила странную смесь отчаянного смеха и горечи. В памяти вставал голос Каэра: “Тонкая грань, Элла”. Да, именно так. Между божеством и чудовищем, между героем и разрушителем, между ревностью и смирением.
А тёмные витражи храма вспыхивали перед глазами каждый раз, словно шёпот драконов тянулся за мной сквозь ночь.
Я знала, что библиотека Академии не просто место для зубрёжки и полок с пыльными томами. Каждый раз, когда я открывала тяжелые двери, залы встречали меня будто живые — дыханием пергамента, запахом чернильных пятен, и шёпотом знаний, которые лучше было бы никогда не читать. Но именно в этот шёпот я и влюблялась, день за днём.
Я садилась за массивный дубовый стол, вокруг которого громоздились книги о войнах магии, записки о происхождении академий, и карты, покрытые паутиной мелких трещин, словно сами от времени становились прахом. Я жадно впитывала строки: как первые маги, едва научившись выдёргивать из воздуха искры, бросали их друг в друга, пока целые города не превращались в пепел. Войны магии, как их называли в летописях, были чудовищны и прекрасны одновременно. Я читала о Грехе Семи Башен, когда маги порвали землю, разломив её так, что море хлынуло туда, где был некогда цветущий центр — теперь это называлось Озеро Плача.
И всё же из этого безумия родилось то, что теперь казалось вершиной цивилизации: академии. Холодные, строгие, но стабильные. Они заменили дикость гильдий и самовольных чародеев. Академии стали крепостями, где магия обрела рамки. Кто-то назвал бы это мудростью, я же усмехнулась: в сущности, это та же тюрьма, только с уютными библиотеками.
Я сидела над разложенными на столе магическими картами, и казалось, что каждая их линия не принадлежала чернильному перу, а была выжжена сиянием чародейской крови. Пергамент не хранил в себе сухую географию — он жил. Горы переливались серебром, моря слегка колыхались, будто нарисованные волны глотали берега, а дороги, соединявшие города, то вспыхивали, то гасли, напоминая мне о том, как непостоянен путь мага.
Я коснулась пальцами отметки в центре карты: Портал Семи Лучей. При прикосновении круг вокруг знака ожил, вспыхнул, показав мгновенную проекцию — высокий арочный проход, заросший мхом, где ветра крутили пески. Легенды утверждали, что портал соединял миры, давал дорогу тем, кто смел шагнуть, и поглощал тех, кто хотел лишь сбежать.
— Чудесно, — пробормотала я себе под нос, — ещё один способ умереть во славу науки.
Я придвинула следующую карту: северные Дракендорнские горы, где каждая вершина словно шип на теле чудовища. На склонах неслись снежные смерчи, обтекающие долины. Но под слоями льда скрывался другой символ — треугольник с чёрной рамкой. Черные вены. Я знала: там проходили подземные тоннели, наполненные источниками магии, такие сильные, что неподготовленный маг мог просто сгореть изнутри.
Чем глубже я вглядывалась, тем сильнее ощущала, что география Элдориана была сосудом магии. Реки текли не только водой, но и чарами, а пустыни скрывали шрамы, оставленные войнами.
Я уже погрузилась в чтение меток о друидских долинах и затонувших фортах, когда ощутила чьё‑то присутствие. Повернулась — это была Нери, хрупкая рыжеволосая ученица старшего курса, у которой смех всегда лился быстрее мыслей.
— Ты одна здесь разбираешься с этими картами? — спросила она, подходя ближе.
— Ага. Моя новая привычка: узнаю, где именно меня легче всего убьёт следующий выбор, — усмехнулась я.
Нери прыснула.
— Тогда ты в правильном месте. Говорят, даже хранители карты не знают всех её секретов.
К нам вскоре присоединился ещё один — Арвен, мрачноватый парень с глазами цвета мокрого угля. Он молчаливым жестом указал на часть карты.
— Вот тут, — сказал он неожиданно глубоким голосом, — поле Мёртвых пеплов. Там как будто до сих пор слышно крики тех, кто погиб в Войнах магии.
Я поймала себя на странной мысли: я впервые чувствовала не одиночество, а то, что рядом есть союзники, такие же любопытные и потерянные.
Естественно, магическое счастье долго не длилось.
— Как мило, — раздался со стороны певучий голос, и я не ошиблась, даже не подняв головы. — Элла нашла себе слушателей.
Лириэль. Её появление всегда оставляло после себя аромат роз и привкус яда. Она скользнула по залу, как будто каждый для неё был лишь зрителем. Взгляд её скользнул на Каэра, который в этот момент проверял свитки у другого стола, и я ясно уловила, как её глаза метнулись от него ко мне.
— Ты так увлечённо изучаешь карты, Элла, — её голос был сладким, как мед, засахаренный слишком давно, — надеюсь, ты не перепутаешь порталы. Было бы так жаль, если бы ты исчезла случайно… в каком‑нибудь болоте.
Она сказала это мягко, как будто заботилась, но смех, проскользнувший на её губах, выдал всё.
Я пододвинула себя ближе к карте и, не поднимая головы, ответила:
— Тебе стоит волноваться, Лириэль. Если вдруг я исчезну, то кто тогда будет показывать Каэру, что люди ещё способны на ум, а не только на жеманство?
Её глаза вспыхнули. Она сделала шаг вперёд, но я не дала ей перебивать.
— А между прочим, порталы, которые ты упомянула, опасны тем, что искажает твой облик. Иногда душа оказывается заключена в форму, какой ты жаждешь больше всего. У некоторых это сила. У других — пустая оболочка. Интересно, что выбрал бы дракон? — я посмотрела на Каэра, который теперь едва заметно наблюдал за всей сценой. Мой сарказм был оружием, отточенным до клинка.
Лириэль побледнела, но собрала свою маску.
— Осторожнее, Элла. Слова опаснее, чем порталы.
Я поднялась, выпрямляясь.
— А знаешь, — произнесла я громче, чтобы все слышали, — в отличие от порталов, мои слова не искалечат невинных. Но могут прогрызть маску лицемерия. Так что тебе, Лириэль, стоит держаться подальше: магия ещё никому не помогла выглядеть умнее, чем он есть.
Нери тихо прыснула в кулак, а Арвен странно усмехнулся. Атмосфера изменилась — мне удалось не только выдержать выпад Лириэль, но и показать, что я не играю чужую роль в этой академии. Я могла быть как саркастичной, так и опасной.
А когда я снова взглянула на карту, линии гор, пустынь и порталов показались ещё ярче. Как будто самая география магии признала: у меня уже была своя сила, пусть и не всегда волшебная. Моя сила — в словах, и в том, что я не склонялась перед чужими интригами.
И Каэр, чьё молчание я почувствовала спиной, наверняка это тоже заметил.
Позже я вошла в его настоящие покои, а не те, где я очнулась впервые, и сердце забилось так, будто я сама вызвала бурю, запершую дыхание в груди. Комнаты Каэра не походили на преподавательские или ученические — здесь было слишком мало лишнего, слишком много тишины и полутени. Каменные стены, ковры, приглушённый свет от камней‑огней по углам. Всё говорило о сдержанной силе и чём‑то сокровенном, чужом остальным.
Я остановилась у двери, не зная, решиться ли сделать шаг дальше. Но он поднял взгляд, и этого оказалось достаточно: его глаза, как чёрный огонь, влекли сильнее любого заклинания.
— Я думала, ты живёшь в настоящей пещере, — отозвалась я, нарочито легко. — Щёлкнул бы крыльями, и половина стен рухнула бы.
Едва заметная улыбка тронула его губы.
— Ты слишком часто упоминаешь крылья, Элла.
— Может, я хочу проверить, каково это — держаться за дракона, — выпалила я и только потом осознала, насколько прозрачной стала моя дерзость.
Но отступать поздно. Слова, как и желания, уже вышли на свободу. И я видела, как внутри его взгляда нарастало то же напряжение, что разъедало меня изнутри.
Я сидела в библиотеке Академии, утонув в свитках и книгах, и пальцы у меня уже давно были чёрные от старого чернильного пылящегося текста. Легенды о драконах. Я вытянула очередной том — тяжёлый, пахнувший железом и сухой травой. Словно сама кожа переплёта пропиталась дыханием веков.
Чем дальше я углублялась, тем яснее видела: всё, что рассказывали о драконах в классах, было упрощённым, почти детской версией сказки. Здесь, в легендах, их описывали как хранителей равновесия между реальностью и магией. Не просто чудовищами, не просто божествами, а существами, которые умели быть и тем и другим одновременно. Именно это меня и зацепило — черта, которая… была похожа на Каэра.
Я нашла отрывок из хроник о Драконьем Пакте: Те, кто решаются связаться с драконом, обретают отражение себя, чистой или искажённой формы. Дракон не подчиняет, он — раскрывает. Я перечитала эти строки раз за разом и каждый раз ощущала, как где-то глубоко внутри они звучали отголоском в моих собственных встречах с ним. Каэр был загадкой, но всё чаще я ловила себя на том, что он видел меня слишком ясно, словно все мои маски прозрачны.
— Ну вот, всегда знала, — услышала я за спиной пропевучий, уже до боли узнаваемый голос, — читаешь сказки, а затем ведёшь себя, будто сама стала героиней мифов.
Я не обернулась. Лириэль умела входить так, чтобы каждый шаг звучал вызовом. Она подошла ближе, и мне пришлось поднять взгляд, видя её довольное лицо.
— Не мешай. Некоторые из нас хотя бы стараются учиться.
— Ах, учиться… или воровать? — она склонила голову, и её глаза блеснули опасно. — Пропажа артефакта из Хранилища совпала с твоим ночным визитом на третий этаж.
Несколько студентов подняли головы. Какой удобный момент она выбрала — бросить обвинение, когда мы окружены свидетелями.
— Ты серьёзно? — я медленно закрыла книгу, встав, чтобы быть с ней на одном уровне. — Артефакт? Ты хочешь обвинить меня в краже того, к чему даже старшие адепты допуска не получают? Какая‑то слишком жирная ложь, даже для твоего языка.
Лириэль усмехнулась.
— Все знают, что ты любишь ходить туда, куда не следует. Когда истины нет, остаются слухи. А слухи легко превращаются в обвинение.
Я наклонила голову, глядя прямо в её глаза:
— Слухи — оружие для тех, у кого нет силы. Правда в том, Лириэль, что если бы я хотела взять артефакт, он бы у меня уже был. И, возможно, весь этаж Хранилища гудел бы от освобождённой энергии. Но раз ты ещё стоишь целая и не покрыта пеплом, значит, мои руки чисты.
Сильный ропот прокатился по залу — кто‑то усмехнулся, кто‑то ахнул. Удар она получила, но не собиралась отступать.
— Тогда почему Каэр так тебя защищает? — её голос резанул как клинок. — Уж не потому ли, что ты используешь его, играя с его слабостями?
Я почувствовала, как кровь ударила мне в виски. Она вынесла в открытую то, что все могли обсуждать лишь шёпотом. И всё же я не позволила ей увидеть ни дрожи, ни страха.
— Каэр — преподаватель, — ответила я так спокойно, будто говорила о погоде. — Он видит, кто действительно думает, а кто тратит время на интриги. Если ты хочешь назвать это защитой, называй. Но это всего лишь разница между теми, кто способен учиться, и теми, кто умеет лишь язвить.
Секунду Лириэль молчала. Я же услышала новое дыхание в зале, низкое, глубокое — и поняла: он здесь.
Каэр стоял у книжных рядов, тень от него была длиннее, чем должно быть. Его взгляд скользнул по Лириэль, потом задержался на мне.
— Обвинения требуют доказательств, — сказал он медленно, но каждое слово будто весило камень. — Неправда, произнесённая вслух, способна разрушить больше, чем заклинание. Я не позволю этого в своих стенах.
По залу пронеслась невидимая волна. Лириэль побледнела, хоть и попыталась удержать высокомерие. Но мы обе знали: его слова были щитом, и щитом для меня.
Я села обратно, словно ничего и не случилось, и притронулась к свитку, стараясь скрыть дрожь в пальцах. Мои губы, однако, сами выдали лёгкую усмешку:
— Спасибо, учитель. Хотя я справилась бы и сама.
Он приблизился чуть ближе, настолько, чтобы я услышала его тихий голос, обращённый только ко мне:
— Я знаю. Но есть вещи, где твой язык остёр, как клинок, а есть — где одно моё слово убережёт тебя от ненужных шрамов.
Я взглянула на него, и наш взгляд встретился. Внутри моей груди что‑то сжалось: всё больше легенд о драконах переставали быть чужой историей и превращались в отражение моего настоящего.
И я поняла: в этих легендах всегда говорилось о связи, что раскрывает правду о тебе. Может, Каэр уже стал той связью для меня. Может, он видел во мне больше, чем я сама ещё успела осознать.
Я помню запах ладана — терпкий, густой, тянущийся в горле. Огни факелов выстраивали ряды вдоль стен храма, и их дым поднимался к сводам, распадаясь на вязкие клубы. Всё помещение дышало чем‑то древним, застывшим во времени. Я чувствовала себя словно в узле, где пересекались вера, власть и тайна.
Мне разрешили участвовать в ритуале лишь как наблюдательнице, но я знала: любой шаг внутрь этих обрядов уже создавал связь, которая оставалась надолго. Жрецы в золотистых одеяниях расставили чаши с водой, в которой отражался свет, и каждый раз, когда их пальцы касались поверхности, оттуда поднималось лёгкое свечение, будто само пространство отзывалось.
Я смотрела и внимала словам, в которых сквозил древний смысл, перекликающийся с легендами о драконах. Они говорили, что Связующие Узлы — это места, где религиозный культ сцеплялся с самой географией: перекрещенные линии рек, горные перевалы, долины. Там, где земля хранила дыхание богов, возводили алтари, и там связывали клятвы, от которых зависели города.
Я нашла на алтаре вырезанный символ: кольцо, обвитое хвостом дракона. Когда дотронулась, почувствовала не холод камня, а странное биение — еле заметное, как отголосок давнего сердца. В тот миг я поняла: эти артефакты были не просто украшением или символом веры. Они были узлами силы, притянувшими магию к определённым точкам мира. Богами их назвали позже, но суть оставалась — это работа драконьего дыхания.
Пока я погружалась в эти мысли, её голос ударил мне по нервам как колокол.
— Как красиво устроено, правда? — протянула Лириэль, делая вид, что её бледные пальцы любопытно разглаживают полотно на алтаре. Но взгляд её был направлен не на резьбу, а прямо на Каэра, стоявшего чуть сбоку.
Она наклонилась ближе к нему, слишком близко. Её смех был лёгким, вкрадчивым, и я видела, как она специально дотрагивалась до его рукава, будто случайно.
— Я всегда думала, что только такие, как вы, способны объяснить, почему священные узлы источают сияние. Может быть, вы покажете мне? Лично? — её голос зазвенел, как колокольчик, наполненный ядом.
Я стояла рядом, слыша каждое её слово, ощущая, как во мне зарождается жар ревности. В груди пульсировало: она осмелилась флиртовать с ним прилюдно, среди жрецов, да ещё и с таким выражением, будто я пустое место.
Я удержала лицо спокойным.
— Если хочешь, Лириэль, — сказала я мягко, — я могу объяснить тебе, почему узлы сияют. Это чтобы отвлекать поверхностные умы. Учитывая твой интерес к блестящему, удивительно, что тебе ещё не повесили зеркальце на шею вместо амулета.
Её улыбка дрогнула, но она быстро собралась.
— У некоторых людей зависть сочится так густо, что они прячут её в насмешки.
Я шагнула ближе, и наши взгляды столкнулись.
— А у некоторых так пусто внутри, что они набивают себя чужими воспоминаниями. Только вот артефакты всё равно не слушают ничего, кроме силы.
Я чувствовала рядом его присутствие — Каэра, чей взгляд уже был на нас обоих. Лириэль словно играла только для того, чтобы проверить, насколько я сорвусь.
— Я уверена, — прибавила я почти шёпотом, — что он не из тех, кто поведётся на шелест мишуры.
Его голос разорвал паузу.
— Ритуал требует тишины, — сказал Каэр глухо и строго. Он не смотрел прямо на меня, но его слова гасили дрожь во мне быстрее, чем ледяная вода. — Все, кто не умеет хранить внимание, будут удалены.
На этот раз Лириэль побледнела чуть сильнее. Она отвела взгляд, а потом сделала вид, что снова увлечена рисунками на камне, но я знала, что её маленькая победная улыбка исчезла.
Я глубже вдохнула запах ладана, стараясь вернуть мысли к самому ритуалу, к узлам, к связи между местом и памятью. Но тяжесть поглощала меня: ревность и странное облегчение переплелись.
Я двигалась вдоль алтаря, ощущая под пальцами выбоины древнего камня. И в каждой из них я чувствовала: мир здесь соткан не из молитв, а из дыхания, старше самих богов. Всё, что осталось жрецам — назвать это святым. Всё, что оставалось нам — учиться видеть правду.
Но в тот вечер я также поняла другое: иногда самые крепкие узлы не на земле, а в сердце. И ревность была тем самым узлом, больным и тугим, который тянул меня сильнее, чем зов древних артефактов. Каэр, даже молчаливый, даже недоступный, становился для меня этой точкой силы. И от этого всё прочее — Лириэль, её игры, её блеск — выглядело лишь жалким отблеском на тёмной воде.
Я сидела у широкого стола в своей комнате, окружённая кипой пергаментов, баночками чернил и камнями‑утяжелителями, чтобы листы не сворачивались. За окном гудел ветер, гнал редкие снежинки и оставлял на стекле трещиноватые узоры. Я расстелила перед собой огромный лист пергамента — чистый, сверкающий пустотой. Он должен был стать моей картой мира.
Но я не рисовала обычные карты с горами, реками и границами. Я вплетала в линии рельефов то, чему научили меня легенды. Вдоль рек я ставила знаки, указывавшие на узлы силы. У подножий гор делала отметки древних культов. Те места, где в хрониках упоминались драконы, я выделяла знаком огненной спирали. Эта карта была не просто инструментом — она превращалась в сплетение истории, мифа и географии.
Каждую линию я выводила осторожно, будто выцарапывала её прямо из ткани мира. И чем больше соединяла воедино, тем отчётливее понимала: легенды о Первых драконах и культах не были фольклором. Они становились картой судьбы — той скрытой географией, которую почти никто не видел.
Я намочила кончик кисти, когда услышала тяжёлые, но тихие шаги за спиной. Я знала их, даже не оборачиваясь.
— Ты решила нарисовать собственное отражение истории? — голос Каэра всегда звучал низко, но сегодня в нём было что‑то мягкое, почти теплотой тянущее ко мне.
— Я соединяю воедино то, что разрозненно в книгах, — ответила я, не прекращая вести линию. — Видишь? Здесь, внизу, перевал, где поселение исчезло в один день. А в хронике сказано: там дракон затянул реку в землю. В легенде дыра в скале, а на карте — провал. Когда складываешь их, получается один и тот же узел.
Он подошёл ближе, и я почувствовала тепло его дыхания у виска. Он смотрел на карту так пристально, будто видел не линии чернил, а собственные воспоминания.
— Ты идёшь тем путём, которым обычно идут гораздо позднее, — тихо произнёс он. — Я видел сотни учеников, но ни один не думал о том, что карта мира — это не только земли, но и память.
Эти слова ударили в меня, и я внезапно замерла.
— Значит, ты… тоже когда‑то пробовал?
Он помолчал. Потом снял перчатку и положил ладонь на край пергамента, рядом с моим рисунком.
— Когда я был моложе, — продолжил он, — я пытался нарисовать подобное. Но тогда я нанёс на карту не земли, а собственные ошибки. Всё, что хотел скрыть, я обозначил знаками, будто боялся, что забуду. И со временем понял: иногда карта — это признание самому себе.
Я подняла взгляд. Его голос был непривычно открытым, как будто он разделывал небо и показывал уязвимость. Каэр редко говорил о себе. Он был учителем, был почти недосягаемым существом, и всё же сейчас он делился тем, что раньше бы утаил.
— Хочешь сказать, каждая карта становится картой судьбы того, кто её рисует? — спросила я.
— Именно, — его глаза чуть блеснули. — Вопрос лишь в том, готова ли ты встретиться с тем, что укажешь.
Я откинулась на стуле, ощущая, как сердце бьётся чаще, чем должно. Он был так близко, что я видела, как тень от его ресниц падала на щёку. И в этот момент я слишком отчётливо представила…
Я представила, как мы сидим не в холодной комнате Академии с запахом пергаментов, а за простым, деревянным столом где‑нибудь далеко, у камина. Я черчу карту, а он подаёт мне чай, ворчит, что я снова пролила чернила, и стирает следы с моего лица пальцами. Простая сцена, будничная, но какая‑то невыносимо тёплая. А затем ещё одна фантазия мелькнула — я сижу на полу среди свитков, а он нагибается, чтобы поправить мой наброшенный на плечи плед, и кончики его пальцев дольше, чем нужно, задерживаются у моей шеи.
Я зажмурилась, будто это могло стереть изголодавшиеся мысли. Но они лишь стали сильнее. Мне хотелось спрятать их от него, боялась, что он увидит по моему лицу всё.
— Ты покраснела, — вдруг сказал он тихо, и я чуть не выронила кисть.
— Это от огня… — буркнула я, и только потом поняла, что огня в комнате нет: камин давно потух.
Каэр чуть улыбнулся краешком губ, но промолчал. Он умел касаться намёками так же тонко, как я чертила линии на карте: едва‑едва, но достаточно, чтобы внутри всё дрогнуло.
Я снова наклонилась над картой, будто вся была поглощена работой, но рука дрожала. Линии рек смешивались с моим дыханием, и вся карта превращалась в откровение, которое я не могла закрыть. Пусть никто не увидит, но я‑то знала: в этих узорах, в этих узлах легенд и в моём собственном сердце его фигура уже проложила путь.
Я рисовала свою карту мира, но вместе с ней я рисовала карту себя. И где‑то на её краях, среди узлов судьбы, всё отчётливее вырисовывался один знак — знак Каэра.
Вечером мы собрались в библиотеке‑святилище, где стены были заставлены свитками и картами, а в центре стоял длинный стол из чёрного дуба. Я раскладывала перед собой свои заметки — линии на карте, которыми пыталась соединить места силы с событиями в хрониках. Я почти не спала прошлой ночью, думая о том, как география и история переплетены: реки, изменившие русло после катаклизмов; деревни, исчезнувшие там, где легенды говорили о драконьем дыхании; города, построенные у узлов, будто сами боги велели.
Лириэль вошла с каким‑то нарочитым звоном — её браслеты стукались друг о друга, и каждый шаг отдавался раздражающим эхом. Она держала в руках свиток и, не успев даже сесть, бросила его на стол.
— Каэр, — её голос был острым, как осколок стекла, — я нашла доказательство. Она, — она ткнула в меня пальцем, — украла карту из архива.
Мой желудок сжался, но я подняла голову и посмотрела прямо в её глаза.
— Я? Украла? — я нарочно произнесла это спокойно, хотя внутри уже бушевал пожар. — Ты уверена, что не спутала собственные фантазии с реальностью?
— Не смей! — Лириэль шагнула ближе. — Эта карта была в архиве закрытого доступа. И вдруг она у тебя? Слишком уж удобно.
Каэр поднял руку, останавливая её поток слов. Его взгляд скользнул по мне — внимательный, тяжёлый, но не обвиняющий.