Солнце бьет в глаза ослепительной вспышкой, заставляя меня зажмуриться и прижаться лбом к прохладному стеклу иллюминатора. За бортом – бескрайняя синева, где небо и море сливаются воедино, создавая иллюзию бесконечности. Италия… Это слово звучит как мелодия дорогого парфюма, который я никогда не смогу себе позволить. И всё же я здесь, благодаря Инне.
Инна Пронская – моя университетская подруга, настоящая богиня в джинсах от-кутюр. Её месячный бюджет на косметику превышает мою стипендию за полгода, но это никогда не мешало нашей дружбе. Мы познакомились на первом курсе, когда я случайно села на её место в аудитории. Вместо того чтобы возмутиться, она рассмеялась и предложила поменяться. С тех пор мы неразлучны – две противоположности, дополняющие друг друга.
Помню тот день в кафе после пары, когда она небрежно взмахнула рукой:
– Сонь, а поехали со мной на виллу? Моего отца, кстати. В Италии. Он сам там редко появляется и никогда не против, чтобы я приезжала с друзьями. Только представь: пара недель райского ничегонеделанья под ослепительным солнцем прямо на берегу моря!
Я чуть не поперхнулась своим капучино за сто рублей.
– Инн, ты серьёзно? Я же…
Я же Соня Петрова – обычная блондинка с бюджета факультета журналистики, чья самая большая роскошь – новая помада из масс-маркета. Моя жизнь – это общага, дедлайны и подработки в кофейне. Не виллы на побережье Италии.
– А что “я же”? – фыркнула Инна, откидывая идеальные каштановые волосы. – Тебе нужно отдохнуть от своих учебных подвигов. Места море! Приедут ещё пара моих друзей. Будет весело. Бесплатно, если что!
“Бесплатно” – это было то самое слово, которое сломило мои последние сомнения. И вот я здесь – в самолёте бизнес-класса (ещё один шок), с небольшим чемоданом, который Инна презрительно назвала “минималистичным”, летящая к чужой сказке.
Приземление. Неаполь встречает нас густым, тёплым воздухом, пропитанным ароматом моря, цитрусов и… свободы? Нет, скорее, нереальности происходящего. Инна, как всегда, в своей стихии: командует носильщиками, цокает каблучками по мраморному полу аэропорта, её телефон не умолкает ни на секунду.
– Димон, ты где? Мы уже вышли! – кричит она в трубку. Не успевает убрать телефон, как он тут же разрывается от нового звонка: – Ой, Свет, привет! Да, долетели отлично! Сонь, не отставай! – тараторит она, пока я с восторженным любопытством озираюсь по сторонам, впитывая каждую деталь этого волшебного места.
Инна всегда умела удивлять. Она никогда не задавала вопросов о моём финансовом положении, не подчёркивала разницу в наших жизнях. Для неё это не имело значения – она просто хотела делиться своей жизнью, своими возможностями, своим счастьем. И сейчас, стоя в неаполитанском аэропорту, я понимаю, что именно такие друзья делают жизнь по-настоящему ценной.
Я плетусь следом, чувствуя себя Золушкой до появления феи. Мимо проносятся люди, говорящие на музыкальном языке, всё кажется ярче, громче, насыщеннее. Мы садимся в огромный чёрный внедорожник с тонированными стёклами. Водитель — суровый итальянец в тёмных очках — кивает.
— Вилла “Маре Блю”, — бросает Инна, утыкаясь в телефон. — Поехали быстро, Карло!
Дорога — это череда великолепных видов, будто с открыток: бирюзовое море, утесы, покрытые зеленью, домики, как будто слепленные из песочного теста. Я прилипла к стеклу, пытаясь впитать каждую деталь. Инна тем временем строчит сообщения и периодически вскрикивает: “Ой, все! Костя и Марика уже там! Говорят, бассейн — огонь!”
Через час мы сворачиваем на узкую дорогу, ведущую вверх. И вот она… Вилла. Я замираю, забывая как дышать. Это не дом. Это дворец из белого камня, утопающий в буйстве роз, олеандров и кипарисов. Террасы, арки, огромные окна, отражающие море. И сам залив внизу — огромная сияющая сапфировая чаша, в которой отражаются редкие облака и лазурное небо.
— Ну что? — Инна самодовольно улыбается, выходя из машины. — Неплохо, да?
— Неплохо? — я выдавливаю из себя, чувствуя, что челюсть вот-вот отвалится. — Инн, это… космос!
Она смеётся:
— Подожди, вот внутри всё посмотришь и вообще закачаешься!
Внутри — простор, прохлада, мраморные полы, высокие потолки, дорогая, но ненавязчивая мебель. Всё дышит роскошью и покоем. Я, конечно, знала, что родители Инны богаты, но что настолько — это сложно уложить в голове. Хрустальные люстры, антикварные вазы, картины на стенах, библиотека с кожаными переплётами — всё это кажется миражом, сном, который вот-вот рассеется.
Нас встречают Иннины друзья: Костя, похожий на модель из глянцевого журнала, его девушка Марика, миниатюрная брюнетка с острым взглядом, и Дима, весельчак с гитарой. Обнимашки, поцелуи в щёчки, возгласы “Наконец-то! Уже заждались!”.
Нас знакомят.
— Это Соня, моя подруга с журфака! — говорит Инна.
Я чувствую на себе быстрые, оценивающие взгляды. Вежливые улыбки, “приятно познакомиться”, но ясно как божий день — я здесь чужая. Из другого мира. Их разговоры о частных самолётах, модных курортах и дизайнерской одежде проходят мимо моих ушей. Когда они обсуждают последний показ Гуччи или новый ресторан в Милане, я молчу, чувствуя себя неловко.
Марика, например, одета в платье от известного бренда, которое стоит больше, чем год обучения на нашем факультете. Костя небрежно упоминает о своей последней поездке на Сардинию, где они останавливались в пятизвёздочном отеле. Дима рассказывает о концерте в Монако, куда он летал на частном джете. А я… Я могу говорить только о своих подработках в кофейне и о том, как экономлю на проезде.
Рим. Переговоры. Офис с панорамными окнами, вид на вечный город, который я почти не заметил. Очередной контракт. Очередная победа. Должен был чувствовать удовлетворение. Чувствую лишь усталость. Глубокую, костную. Как будто двигаюсь в толстой, вязкой воде. Сорок лет. Бизнес-империя, которая работает как часы. Деньги. Уважение. И… пустота. Вечная спутница успеха, о которой не пишут в глянцевых журналах.
Пальцы машинально перебирают документы на столе, хотя в этом нет необходимости. Все бумаги давно изучены, каждая цифра выверена до последней запятой. В голове — лишь монотонный гул, как у старого двигателя, который давно пора заменить, но руки не доходят.
Звонит Инна. Её голос — как луч солнца в сером офисе.
— Пап! Мы на вилле! Все супер! Соня в шоке от вида!
Соня? Ах, да, та подруга. Скромная студентка, о которой Инна упоминала. В отличие от постоянной компании дочери, впервые приглашена к нам на виллу.
— Рад, крошка. Отдыхайте.
— Приезжай скорее! — капризно тянет она.
Я смотрю на график. Всё можно перебросить. Зачем? Чтобы ещё больше вечеров подряд слушать, как Инна и её друзья обсуждают тусовки и сплетни? Нет уж. Я уже и так практически отдал дочери виллу. Пусть развлекаются.
Но мысль о пустом пентхаусе в Москве, о бесконечных звонках… Вилла. Море. Тишина. Не шумная компания дочки, а сама вилла. Утреннее солнце на террасе. Шум прибоя. Может, стоит? Недолго. Пробуду там чуть дольше, чем планировал изначально. Просто сменить обстановку.
Решение приходит внезапно. Звоню. Отдаю короткое распоряжение. Альберто, мой пилот, принимает его безоговорочно: “В Неаполь? Сейчас готовимся, синьор”.
Спустя несколько часов я еду по знакомой дороге. Кипарисы, как стражи, море, искрящееся внизу. Дышу глубже. Воздух здесь другой. Живой. На душе чуть легче. Подъезжаю. Слышу музыку, смех. Вечеринка в разгаре. На мгновение жалею о спонтанном решении. Но отступать поздно.
Выхожу из машины. В нос ударяет солёный морской воздух, смешанный с ароматом цветущих лимонов. Где-то вдалеке слышен звон бокалов и весёлая музыка. Но здесь, у входа, только шелест листьев и тихий прибой. Может быть, это именно то, что мне нужно?
Вижу Инну. Её восторг искренен, и это согревает. Она – единственный свет, который никогда не меркнет. Обнимаю её, ощущая запах её духов – дорогих, как всегда. Она тащит меня знакомить с гостями. Костя – сын партнера, самоуверенный мальчик. Марика – хитрая, с глазами, всё оценивающими. Дима – беззаботный музыкант с папой-дипломатом. Может себе позволить. Стандартный набор дочкиных друзей. Красивые, натренированные, немного пустые.
И… она. Соня. Стоит чуть в стороне. Блондинка. Не гламурная, как Инна, а… солнечная? Нет. Лунная. Светлые волосы, собранные в небрежный хвост, большие серо-голубые глаза, в которых читается смесь восторга и растерянности. Простое платье, которое кричит "масс-маркет", но сидит на ней удивительно хорошо. Она не пытается казаться кем-то. Она просто есть. Как глоток родниковой воды после шампанского.
– …а это Соня, моя подруга из универа, я тебе о ней рассказывала! – представляет Инна.
Я протягиваю руку:
– Очень приятно, Соня.
Её пальцы тонкие, прохладные. Она смотрит прямо в глаза. Не заискивая, не кокетничая. С любопытством? Смущением? В её взгляде – искреннее удивление, словно она не может поверить, что я, владелец империи, стою перед ней и протягиваю руку.
– П-приятно познакомиться, господин Пронский.
Голос тихий, чистый. И этот румянец, заливший щеки… Мило. Непривычно мило. Её смущение – настоящее, не наигранное, как у других. В ней нет той искусственности, которая стала для меня привычной в высшем обществе.
– Артур, пожалуйста, – поправляю я. Её ладонь выскальзывает из моей. – Надеюсь, вам здесь нравится?
Глупый вопрос. Но что ещё сказать? В её присутствии я чувствую себя неловко, словно подросток на первом свидании. Это раздражает и одновременно притягивает.
– О, да! Это потрясающее место! Спасибо, что… – она замолкает, смущённо опуская глаза. Искренность. Редкое качество в моём кругу.
– Рад это слышать. Отдыхайте, наслаждайтесь, – произнося это, смотрю на девушку внимательнее. В мире порока и фальши такие как она уникальны. И это невольно вызывает интерес. Неуместный в данном контексте. Её естественность – как глоток свежего воздуха в душном помещении. В ней нет притворства, нет желания произвести впечатление. Она просто существует в этом мире, не пытаясь казаться лучше или хуже, чем есть.
Поэтому я обращаюсь к дочери:
– Инна, дорогая, у тебя всё есть?
Мы заговариваем о делах. Я отвечаю автоматически, краем глаза наблюдая, как Соня отходит к бассейну. Она стоит одна, с бокалом вина, смотрит на воду. В её позе – лёгкая неуверенность, словно она боится провалиться сквозь мрамор. Но есть и достоинство. Неприметная сила. То самое женское обаяние, от которого невозможно отмахнуться. Мужчины чувствуют такое за версту.
Её присутствие здесь кажется неправильным, неуместным. Как будто она случайно попала в этот мир роскоши и блеска. По большому счёту так и есть. Но именно это делает её особенной. В ней есть то, чего мне так не хватает в собственной жизни – искренность, простота, естественность.
Утро. Итальянское солнце щедро заливает мою комнату, превращая пыль в воздухе в сверкающие золотистые песчинки. Я просыпаюсь с лёгким похмельем – вчерашнее вино было слишком вкусным, хотя обычно я не перебарщиваю с алкоголем – и с ощущением нереальности происходящего. Вилла. Италия. И… Артур Пронский. Его образ всплывает в памяти чётко: уверенная походка, проницательный взгляд, тепло его руки. Я трясу головой, пытаясь избавиться от этих мыслей. Нет, Соня, нет. Это путь в никуда. Он – отец Инны. Миллиардер. Мужчина, который видел всё и вся. Ты – временная гостья в его мире. Забудь.
Спускаюсь на первый этаж. На огромной террасе с видом на залив накрыт завтрак. Инна, Костя, Марика и Дима оживленно обсуждают планы на день. Они выглядят свежими и бодрыми как огурчики. Как они это делают? Может, всё дело в привычке? Или в том, что они родились с золотой ложкой во рту?
– Сонька! Спящая красавица! – кричит Инна. – Мы через полчаса мчим в Позитано! Шоппинг, потом обед у воды, вечером – легендарный клуб “Музыка на Скалах”! Ты с нами?
“Музыка на Скалах” звучит грозно и очень громко. Моё похмельное состояние сжимается в комок страха. Я представляю себе этот клуб: громкая музыка, пьяные люди, мигающий свет. Нет, это не для меня.
– Инн, я… я не уверена. Может, я тут останусь? Море, солнце… отдохну немного, – я пытаюсь улыбнуться, чтобы не выглядеть полной занудой.
Инна надувает губки:
– Ну Соня-а-а! Мы же приехали развлекаться! – подруга предпринимает очередную попытку меня уговорить.
– Оставь её, Инна, – раздается спокойный голос со стороны. Артур выходит из дома, в белой рубашке и шортах, с газетой в руке. Он выглядит отдохнувшим и… невероятно притягательным. Его волосы чуть влажные после душа, на коже играет утреннее солнце. – Не всем нравятся шумные клубы. Отдых – понятие индивидуальное. – Он садится за стол, наливает себе кофе. Его взгляд скользит по мне, и я чувствую, как краснею. – Если хотите тишины, Софья, вилла к вашим услугам. Бассейн, пляж внизу, библиотека – там есть кое-что на русском.
Библиотека? На вилле? Конечно же она есть. А значит, я вполне найду чем заняться, чтобы не быть раздражающей обузой Инне и её друзьям. Я чувствую облегчение и благодарность. В моей голове рисуются картины: я сижу в тени старого дерева, читаю книгу, слушаю шум волн и пение птиц.
– Спасибо, Артур, – говорю вежливо и тихо в его сторону. Наши глаза на мгновение пересекаются, и я торопливо отвожу свой. В его взгляде я читаю что-то, чего не могу понять. Интерес? Сочувствие? Или мне просто кажется? Обращаюсь к подруге: – Все эти шоппинги, клубы… Ты же знаешь, совсем не моё. Я, пожалуй, воспользуюсь пляжем, а потом, когда солнце разогреется окончательно, буду просто читать в тени.
Я смотрю на море, на его бескрайнюю синюю гладь, и понимаю, что это именно то, что мне нужно. Тишина. Спокойствие. Возможность побыть наедине с собой. И может быть, даже с книгой, которая поможет мне отвлечься от всех этих мыслей об Артуре Пронском.
Инна машет рукой, привлекая моё внимание:
– Ладно, ладно! Сиди тут со стариками! – Она смеётся, тянется через стол, целуя отца в щеку. – Пап, ты хоть присмотри за моей затворницей!
– Постараюсь, – отвечает он сухо, но в его глазах мелькает искорка. Или мне показалось?
Через полчаса шумная компания уезжает на арендованной яркой машине. Тишина опускается на виллу, звучная, наполненная стрекотом цикад и шумом прибоя снизу. Я стою на террасе одна. Нет, не совсем одна. Артур сидит за столом, дочитывая газету, попивая кофе. Я неловко переминаюсь с ноги на ногу, чувствуя, как сердце начинает биться чаще.
– Не стесняйтесь, Соня, – говорит он, не поднимая глаз с газеты. – Дом ваш. Вернее, ваш на эти две недели. – Он откладывает газету. – Собираетесь на пляж?
Его вопрос звучит как приглашение. Или как ненавязчивое пожелание избавиться от моего общества? Я не могу понять, что скрывается за его словами.
– Д-да, – поспешно киваю я. – Только возьму полотенце…
– Спуск вниз, к бухточке, там справа, за олеандрами, – показывает он. – Там тихо, народу почти никогда нет. Зонтики и лежаки есть. Если что – я буду здесь, или в кабинете. – Он указывает на дверь слева от террасы.
– Спасибо, – бормочу я и спешу в свою комнату за пляжной сумкой. Сердце колотится. Почему? Он просто вежлив. Как радушный хозяин. Не более того. Но почему же тогда каждая его фраза заставляет меня краснеть?
Бухточка – это маленький рай. Небольшой полукруглый пляж с мелким золотистым песком, омываемый лазурной водой. Пара зонтиков, лежаков. И ни души. Судя по всему, это частный пляж, примыкающий к вилле Пронских, хотя заборов тут нет, но почему-то сразу понятно – если сюда кто-то посторонний и забредает, то крайне редко.
Я расстилаю полотенце на лежаке, с наслаждением сбрасываю сарафан. Купальник – простой, чёрный, купленный на распродаже. Но здесь, под этим солнцем, перед этим морем, он кажется мне самым красивым. Я забегаю в воду. Она тёплая, как парное молоко, невероятно прозрачная. Я плыву, ныряю, ощущая, как смывается вся моя скованность, вся неуверенность. Это счастье. Простое, чистое.
Через час, уже обсохнув на солнышке, я замечаю фигуру наверху, на краю утёса. Артур. Он стоит, смотрит на море. Загорелый, в тёмных очках. Его силуэт чётко вырисовывается на фоне синего неба. Я замираю, любуясь им. Как он красив. Как непохож на всех тех мужчин, с которыми я знакома.
Девять утра. Я стою у “Гелендвагена”, жду. Солнце уже тёплое, воздух напоен ароматом роз и моря. Неожиданное волнение охватывает меня.
Ну что за глупость? Я собираюсь просто свозить гостью дочери на выставку. Выполняю просьбу Инны “присмотреть”.
Но почему тогда я выбрал рубашку посвежее? Почему отменил утренний звонок с Гонконгом? И почему, чёрт возьми, я сам сел за руль своего “Гелика”, хотя обычно это делает водитель?
Она появляется на террасе. Светлые волосы распущены по плечам, просторное льняное платье песочного цвета, сандалии. Никакого макияжа, кроме, кажется, блеска для губ. Выглядит… свежо. Как первый луч солнца после душной ночи. Её естественность обезоруживает. В ней нет той искусственности, которая присуща большинству женщин любого социального статуса.
– Доброе утро, Артур, – улыбается она чуть застенчиво, но глаза смотрят открыто. – Простите, не заставила ждать?
– Ничуть, – открываю ей дверь. – Вы выглядите прекрасно. Готовы к искусству?
Она смеётся, забавно забираясь внутрь стального монстра. “Гелик” настолько превосходит её по размерам, что она кажется мне просто крохотной, по сравнению с ним. Её грация в каждом движении завораживает.
– Готова. Хотя, признаюсь, больше люблю смотреть, чем разбираться в школах и техниках.
Произнося это, она стоит на высокой ступеньке авто и собирается сесть. Разворачивается, забираясь в салон, при этом – чуть оттопыривает упругие ягодицы. Платье натягивается, плотно облегая полушария… Меня бросает в жар. Я поспешно отвожу взгляд, дожидаясь, пока она устроится на сиденье. Огибаю капот и сажусь за руль. Сам. Чего делаю крайне редко в обычной жизни.
– Лучший способ, – завожу мотор. – Чувствовать, а не анализировать. Хотя анализ тоже имеет право на жизнь.
Мы выезжаем за ворота виллы, на серпантин, ведущий в Амальфи. Дорога – это череда захватывающих дух видов. Утёсы, террасы с лимонными деревьями, бирюзовая бесконечность моря внизу. Соня молчит, прилипшая к окну. Я наблюдаю за ней краем глаза. Её восторг искренен, ненаигран. Как у ребёнка, впервые увидевшего океан.
– Это невероятно, – наконец выдыхает она. – Кажется, здесь на каждом квадратном метре могла бы жить отдельная история. Драма, любовь, трагедия…
– Итальянцы умеют вплетать жизнь в камни и море, – соглашаюсь я. – Здесь даже воздух пропитан страстью. Иногда слишком бурной.
Я рассказываю пару исторических анекдотов про Амальфитанское герцогство. Она слушает, зачарованно кивая, иногда задавая уточняющие вопросы. В её глазах горит неподдельный интерес.
– А вы, Артур, – спрашивает она, когда мы подъезжаем к городу, – вы тоже чувствуете магию этого места? Или для вас это просто очередной деловой визит?
Её вопрос застаёт меня врасплох. Я смотрю на неё, пытаясь найти в её глазах насмешку или иронию. Но там только искреннее любопытство и… что-то ещё. Что-то, что заставляет моё сердце биться чаще.
– Для меня, Соня, – отвечаю я, – каждое место имеет свою историю. И свою магию. Просто не все готовы её увидеть.
Она улыбается, и в этой улыбке столько понимания, что я на мгновение теряюсь. Как можно быть такой… настоящей? Такой живой? Такой… особенной?
Амальфи встречает нас суетой, но очаровательной. Узкие улочки, увитые виноградом, старинные арки, сквозь которые пробиваются солнечные лучи. В воздухе плавает аромат свежесваренного кофе, свежей выпечки и моря. Где-то вдалеке звенит колокольчик, а в узких переулках слышатся приглушённые голоса местных жителей.
Выставка – в старинном палаццо с внутренним двориком, увитым плющом. Небольшая, камерная. Работы местных мастеров: яркие пейзажи, наивные, но искренние жанровые сценки, абстракции, навеянные морем. Но даже здесь, среди полотен и антикварной мебели, я не могу отвести от неё глаз. Что-то в ней… что-то в этом дне… что-то в этом месте… заставляет меня чувствовать то, чего я давно не испытывал.
Может быть, это и есть то самое "чувствование", о котором мы говорили?
Я ожидал, что Соня пройдёт по залам, вежливо кивая. Но нет. Она в самом деле погружается в процесс. Останавливается у каждой работы, вглядывается, словно пытаясь проникнуть в душу художника. Не делает вид, а действительно смотрит. У одной акварели – вида на бухту, очень похожей на нашу – замирает надолго.
– Что вас зацепило? – спрашиваю тихо, стараясь не нарушить её сосредоточенность.
Она вздрагивает, будто выныривая из глубины своих мыслей, и поворачивается ко мне.
– Цвет воды… – начинает она. Щёки покрываются очаровательным румянцем, и она поспешно возвращает взгляд к картине. – Художник уловил не просто синеву. Там и бирюза, и изумруд, и даже… фиолетовые тени. И чувство… спокойной мощи. Знаете, как будто море дышит здесь полной грудью, а не суетится. – она смущённо замолкает. – Извините, я не искусствовед.
– Вы – зритель, – улыбаюсь я, поражённый её точностью. – А это главное. И вы правы. Это дышащее море.
Меня поражает её способность видеть не поверхность, а суть. Чувствовать то, что другие просто замечают краем глаза.
После выставки мы отправляемся на прогулку по набережной. Заходим в крошечную лавку оливкового масла. Хозяин, старый итальянец с седой щёточкой усов, с энтузиазмом предлагает продегустировать. Соня пробует, морщит носик от терпкости, потом расплывается в улыбке.
Прошла неделя. Семь дней итальянского рая… и семь дней тихого безумия, которое расцветало в моём сердце, словно дикий жасмин в садах Соренто. После Амальфи всё изменилось. Нет, внешне всё по-прежнему. У Инны и её друзей – бесконечные ночные клубы, шумные вечеринки на вилле, сон до обеда. У меня – тихие утро и день, наполненные ароматом моря и цветущих лимонов.
Только теперь эти тихие дни наполнены ещё и… им. Артуром. Его присутствием, его голосом, его взглядами, от которых замирает сердце.
Он не навязывается. Но он есть. Каждое утро мы встречаемся за завтраком на террасе, когда Инна и компания ещё спят в своих роскошных постелях. Мы пьём кофе, обжигающий и горький, как мои мысли о нём. Едим свежие круассаны, которые печёт Мария, добавляя в тесто по щепотке любви и итальянской магии. Разговариваем, кажется, обо всём и ни о чём одновременно.
О книгах – ну кто бы сомневался, что он окажется настолько начитанным! Его глаза загораются, когда он говорит о любимых авторах, и я тону в этом пламени. О музыке – у нас совпали вкусы на джаз, и теперь каждый вечер я слушаю рекомендованные им мелодии, представляя, что это Артур играет их для меня. О смешных случаях из прошлого – его улыбка освещает даже самые пасмурные дни. Иногда просто молчим, глядя на море, раскинувшееся у наших ног, как драгоценный сапфир. И это молчание… комфортное. Наполненное каким-то душевным теплом, которое я не испытывала ни с кем другим.
Мы путешествуем. Недалеко, на один день. Он предлагает – я соглашаюсь. Словно невидимая нить, тонкая и прочная, как паутинка, тянет меня к нему. Я знаю, что это безумие. Что каждая такая поездка – шаг в пропасть, где нет дна и нет пути назад. Но отказаться не могу. Как наркоман не может отказаться от новой дозы счастья, даже понимая, что в конечном счёте это убьёт его.
Вчера мы были в Равелло – городе, парящем в облаках, словно мечта. Сады Виллы Чимброне встретили нас ароматом роз и глициний, их лепестки кружились в воздухе, как конфетти на празднике любви. Бесконечные террасы, увитые цветами, вели нас всё выше и выше, открывая виды на море с высоты птичьего полёта.
Мы гуляли по узким тропинкам, вырубленным в скале, и его рука иногда касалась моей, когда он словно невзначай помогал мне пройти по неровному месту. Каждое прикосновение действовало на меня как удар током, пробегая дрожью по всему телу. Я ловила его взгляд на себе – задумчивый, тёплый, проникающий в самую глубину души. Что он думал? Видел ли он во мне что-то большее, чем подругу дочери? Или я просто… приятное развлечение?
– Вы здесь словно на своём месте, Соня, — сказал он вдруг, когда мы сидели на скамейке в тени древнего кипариса, чьи ветви шептали нам свои секреты. – Не пытаетесь казаться кем-то другим.
Я покраснела, чувствуя, как жар поднимается к щекам, как вино, разлитое по венам.
– А зачем пытаться? Я – это я. Соня Петрова, студентка журфака из провинции. В вашем мире я – как инопланетянин. Попытки казаться “своей” будут только нелепы и смешны.
Он повернулся ко мне, его лицо стало серьёзным, словно высеченным из мрамора.
– Ваш мир, Соня, – он сделал паузу, и время словно остановилось, – гораздо богаче и честнее, чем мой. Не меняйтесь. Никогда.
В его глазах была такая искренность, такое… разочарование? Мне захотелось прикоснуться к его руке, утешить, подарить ему частичку своего тепла. Но я сжала пальцы в кулаки, боясь разрушить хрупкое волшебство момента.
В этот миг Равелло замер, словно ожидая нашего решения, а море внизу продолжало свой вечный танец, не замечая человеческих драм.
Вечером того же дня небо над виллой словно потемнело, предвещая беду. Первая трещина в этой сказочной реальности появилась незаметно, как паутинка на рассвете. Инна вернулась раньше обычного – уставшая, раздражённая, с глазами, полными невысказанных обид.
Она застала нас с Артуром за ужином на террасе. Мы просто ели пасту, обсуждали какой-то фильм, но её взгляд, острый как бритва, мгновенно разрезал атмосферу уюта на части.
– О, папочка и Сонька опять свои посиделки устроили? – прозвучало слишком громко, слишком язвительно. – У вас тут свой клуб по интересам, да?
Каждое её слово вонзалось в моё сердце тысячами иголок. Артур нахмурился, его лицо стало непроницаемым.
– Инна, не понимаю твоих упрёков. Мы просто ужинаем.
– Просто ужинаете, – передразнила она. – Ага, конечно! Сонь, я тебя сюда привезла отдыхать и веселиться со мной, а не скучать с моим папой! Ты что, парней нашего возраста совсем не замечаешь? Димка вон, например. Отличный парень, и уже несколько раз спрашивал про тебя.
Её слова ударили меня, словно пощёчина. Я почувствовала, как кровь отливает от лица, как земля уходит из-под ног. Слёзы подступили к глазам, обжигая их солью.
– Инн, прости… – начала я, но Артур резко встал.
– Инна! Извинись! Ты переходишь границы!
Спор разгорался, как лесной пожар, пожирая остатки спокойствия. Я не могла больше этого выносить. Тихо, стараясь не привлекать внимания, я выскользнула из-за стола и побежала в свою комнату.
Стыд и страх сдавили горло железными тисками. Она права. Всё правда. Что я делаю? Я предаю свою лучшую подругу. Влюбляюсь в её отца! Это грязно, мерзко, непростительно!
Слёзы текли по щекам, размывая мир перед глазами. Море, которое ещё недавно казалось таким ласковым и приветливым, теперь выглядело холодным и чужим, словно насмехаясь над моими страданиями.
Соня с кулоном в руках казалась такой беззащитной и одновременно прекрасной. Её глаза, широко распахнутые, словно два глубоких озера, отражали весь спектр эмоций – от безграничного доверия до леденящего душу страха. В этот момент она напоминала мне маленькую испуганную птичку, готовую взлететь в небо, но парализованную страхом сделать первый взмах крыльями.
Тот момент, когда я держал её руку, стал переломным в моей жизни. Я отчётливо осознал, что это далеко не просто симпатия или мимолетный интерес. Я тонул в её глазах, тонул в её присутствии, тонул в собственных чувствах. Быстро, неотвратимо, безвозвратно. И это было настоящей катастрофой.
Внезапный звонок из Москвы обрушился на меня словно ушат ледяной воды. Проблемы с поглощением одной из моих компаний, паника юристов, срочные решения, письма, требующие моего внимания. Нужно было снова стать Артуром Пронским – холодным, расчётливым, непоколебимым. Но в голове, словно назойливая мелодия, звучали только её голос, её смех, её запах – свежий, как только что выстиранный хлопок, с тонкими нотками спелого персика. Её слова о “тихих вещах” эхом отдавались в сознании.
Весь день я провёл в кабинете, утопая в бумагах и телефонных звонках. Но мысли неизменно возвращались к ней – к её преданности Инне, которая теперь казалась не добродетелью, а непреодолимой стеной; к её простоте, которая была ценнее всех моих миллионов; к её молодости. Двадцать и сорок два – двадцать лет разницы, целая пропасть. Но почему же эта пропасть кажется такой ничтожной, когда я смотрю в её глаза?
***
Вечером, выйдя на террасу, я застаю её одну. Она сидит в шезлонге, задумчиво глядя на звёзды, и теребит тот самый кулон на шее. Моё сердце сжимается от нежности и тоски. В лунном свете она невероятно красива – её безупречная кожа отливает серебром, мерцет загадочным блеском, кажется почти прозрачной. Она похожа на хрупкую мраморную статую, созданную самым искусным скульптором.
– Тяжелый день? – тихо спрашивает она, заметив меня.
– Обычный, – отвечаю я, устраиваясь рядом в соседнем шезлонге. – Мир бизнеса редко бывает лёгким. Но здесь, в этом месте, он кажется таким далёким.
Я перевожу взгляд на неё.
– Спасибо.
– За что?
– За этот кусочек тишины. За то, что вы есть.
Слова вырываются сами собой – глупые, сентиментальные, но абсолютно искренние.
Она опускает глаза, но я замечаю, как дрожат её губы от сдерживаемой улыбки.
– Артур… мы… мы не должны так. Инна…
Её голос звучит неуверенно, и я, безусловно, знаю, что она права. Но сердце отказывается принимать этот факт. Оно бьётся в груди, словно пойманная в силки птица, стремясь к ней, несмотря на все преграды и запреты.
– Я знаю, – перебиваю я резко, чувствуя, как внутри всё закипает от эмоций. – Я знаю про Инну. Знаю про разницу в возрасте. Знаю, что я – Артур Пронский, а вы – Соня Петрова. Знаю все причины, почему это… невозможно. Безумно. Опасно.
Поднимаюсь с шезлонга, обуреваемый противоречивыми чувствами. Каждый мускул в теле напряжён до предела. Подхожу к перилам, смотрю вниз, на бушующее море. Оно шумит, словно моё сердце, готовое вырваться из груди. Волны разбиваются о скалы, создавая белую пену, точно так же, как мои мысли бьются о стены здравого смысла.
Облокачиваюсь на перила, закрываю глаза. В голове хаос. Разве я мог допустить, что обычная встреча перевернёт всю мою жизнь? Как эта девушка смогла проникнуть так глубоко в моё сердце?
Оборачиваюсь. Она всё ещё там, сидит в том же шезлонге, только теперь выглядит совершенно иначе. Бледная, с огромными, невозможно огромными глазами. В них читается ужас… и надежда. Две противоположности, которые делают её ещё более притягательной.
– Что вы хотите? – шепчет она едва слышно, и её голос проникает прямо в душу.
Делаю шаг к ней. Потом ещё один. Каждый шаг даётся с трудом, будто иду против течения бурного потока. Останавливаюсь в двух шагах, не решаясь приблизиться.
– Хочу невозможного, Соня, – произношу медленно, тщательно подбирая слова. – Хочу вас. Не на две недели. Не как мимолётный роман. Я не знаю как, не знаю, что будет дальше… Но я хочу попробовать. Если… если вы тоже этого хотите.
Мой голос дрожит. Я, Артур Пронский, который не боится никого и ничего, дрожит перед хрупкой девушкой. Впервые в жизни я чувствую себя таким уязвимым. Артур Пронский, человек, который всегда держит ситуацию под контролем, сейчас стоит перед ней и не может справиться с собственными эмоциями.
Она поднимается с шезлонга. Медленно, словно во сне. Подходит ближе. Поднимает лицо. В её глазах стоят слёзы, и это делает её ещё более ранимой и прекрасной.
– Я боюсь, – шепчет она едва слышно. – Боюсь ранить Инну. Боюсь… что вы передумаете. Боюсь себя… потому что я хочу этого больше всего на свете.
Не могу больше сдерживаться. Моя рука сама тянется к её лицу. Касаюсь щеки – кожа на ощупь нежная, словно шёлк. Она не отстраняется. Закрывает глаза, и в этом жесте столько доверия, что у меня перехватывает дыхание.
Наклоняюсь медленно, давая ей время оттолкнуть меня. Но она не отталкивает. Наши губы соприкасаются – легко, неуверенно. Как первое прикосновение к чему-то хрупкому и бесконечно ценному.