Но дружбы нет и той меж нами.
Все предрассудки истребя,
Мы почитаем всех нулями,
А единицами − себя.
А. С. Пушкин
Пролог
Под новыми пластиковыми лыжами ритмично поскрипывал снежок. Легкий ветерок развевал выбившиеся из-под вязаной шапочки локоны, а мороз игриво пощипывал щеки, оставляя на них легкий румянец. Она ценила эти драгоценные мгновения, проведенные наедине с природой. Мгновения, когда чувствуешь себя свободной.
«Я как птица, летящая навстречу солнцу».
Но солнце уже скрылось за верхушками темных зубчатых сосен. Ночь вступала в свои права, но она не боялась.
«Ночь – рай для слабаков, сильные властвуют днем».
Поворот, еще один, и впереди показалась ледяная гладь озера. Того самого, где она впервые увидела ЕГО. Скатившись на середину водоема, девушка закрыла глаза и мечтательно улыбнулась. Местная легенда гласила, что если после заката загадать здесь желание, то оно непременно сбудется. И всякий раз, приходя сюда, она убеждалась в том, что это предание правдиво.
«Место моей тайной силы».
Она любила слушать тишину. Тишина окольцовывала, убаюкивала, заставляя забыть обо всем. Тишина усыпляла бдительность.
«Сколько уже прошло? Минута? Две? Пять?»
Девушка открыла глаза и обомлела. В метрах тридцати от нее, на другом конце озера, стоял человек. Высокий, широкоплечий. В черном спортивном костюме и черных ботинках на тракторной подошве.
«Мужчина?»
Она глубоко вздохнула. Холодный воздух обжег легкие. Сказочный пейзаж перестал быть таковым.
«Как долго он наблюдает за мной?»
Пальцы в панике перебирали содержимое кармана. Она искала телефон. Искала, но не находила. Где-то вдалеке кто-то протяжно завыл.
«Кто это? Волк или собака?»
И этот тоскливый, надрывистый вой, от которого кровь стынет в жилах, привел ее в чувство. Девушка развернулась и помчалась в сторону леса. Она не была трусливой, но сейчас убегала от проблем в прямом смысле этого слова. Дыхание стало частым. Движения − неуверенными и порывистыми. Сердце билось в груди, как испуганная птица в клетке.
«Мне не страшно. Мне не страшно. Мне не страшно».
Она больше не была свободной. Она была в опасности.
«Не оборачивайся! Только не оборачивайся!»
Над головой зловеще сомкнулись кроны деревьев. Колючие ветки больно хлестали по лицу, норовя выколоть глаза.
«Ночь – рай для слабаков: грабь, бей, убивай…»
«Нет! Лыжня выведет меня к теплу и свету, а сзади, сзади ведь никого нет? Или есть?»
Поддавшись внезапному порыву, девушка остановилась и обернулась.
Шон
Небольшой обветшалый домик на окраине города, со всех сторон окруженного лесом. На крыше − ржавая металлочерепица. Крыльцо − три рассохшиеся ступеньки. Над входной дверью – давно не чищенный круглый фонарь. На первом этаже теснятся: кухня, окнами на дремучий лес, душевая, облицованная дешевым белым кафелем, и небольшая гостиная. Но для двоих человек очень даже неплохо.
Шон натянул теплый вязаный свитер и навзничь упал на жесткую узкую кровать.
«Так и лежать, не думая ни о чем. Долго. Неподвижно. Как будто нет изнурительных тренировок и длинных ночных смен в минимаркете».
Зигзагообразные трещины на потолке расплывались в ободряющие полуулыбки, а пляшущие серые тени постепенно погружали комнату во мрак. За гипсокартонной стеной вечно сонный романтик отец самозабвенно тарабанил тонкими мозолистыми пальцами по клавишам механической клавиатуры. Пыльная проезжая дорога. С улицы почти не доносится гула проезжающих мимо машин, лишь отголоски редких шагов да шорох велосипедных шин по гравию.
«Не спи. Не спи. Не спи».
Шон закрыл глаза и заснул.
Крис
Крис не любил дом, в котором жил. За внешнюю неприкосновенность и внутреннюю отчужденность. В детстве этот старомодный, окруженный вековыми соснами, коттедж из красного кирпича, вселял в него страх, сейчас − просто вызывал неприязнь. Поэтому все свободное время юноша проводил на небольшом, заросшем бурьяном стадионе. Здесь он мечтал. Здесь он грустил. Здесь он отдыхал душой и скрывался от проблем.
Прямолинейность и независимость – два качества, противопоставляющие тебя социуму.
Замкнутый, немногословный, неподвластный нелепым стереотипам масс, Крис давно привык отставать, никого не догоняя и опаздывать, никуда не торопясь. Молодой человек вынул из кармана куртки сигарету и блаженно закурил. Вверх поднялось маленькое облачко сизого дыма. Того самого, что грубо искажает реальность, делая окружающий мир тусклым и ограниченным.
Ветер бессвязно перешептывался с голыми стеблями, в просветы между которыми проникали ласковые лучи послеполуденного солнца. Солнца, чье неиссякаемое сияние всегда согревает всех одинаково, независимо от социального статуса и материального положения.
Ник
На полке стояли три фотографии в одинаковых металлических рамках. Снимки были сделаны в разное время и при разных обстоятельствах. Один – четыре года назад, второй – год, третий – сегодня. Люди, запечатленные на них, были красивыми и беззаботными. Но заслуга хорошего кадра – это удачный ракурс и немного сценического мастерства. Да и социальные сети задают высокую планку, ведь жизнь напоказ требует притворства.
Стол был завален ворохом бумаг. Тетради и ежедневники. Задачи и уравнения. Теоремы и доказательства. Горы формул, таблиц и графиков. Расчеты, расчеты и еще раз расчеты. Но что бы ты ни делал, чем бы себя не занимал, прошлое возвращается к тебе снова и снова. Один и тот же день. Один и тот же миг. Один и тот же фрагмент длинной, незаконченной пленки. Яркий, внезапный, пугающий. Как вспышка в ночи. В ночи, которой нет ни конца и ни края…
Ник безотчетно сжал карандаш так сильно, что тот с треском разломился пополам.
«А потом, что потом? Бесконечная гонка за достатком, стабильностью и успехом? Но дорога, угодливо расширяющаяся или предательски сужающаяся, невообразимо длинная, либо до несправедливости короткая, − она одна, и путь по ней пролегает один – вперед, в неизвестность. Прошлого не воротишь, а в грядущее не заглянешь. Потому так и получилось, что родители потеряли не одного, а двоих…»
Джессика
Джессика не верила тем, кто говорил, что осенью время замедляет ход. Потому что считала, что в это время года оно, наоборот, набирает обороты. Недаром дни становятся короче, солнце светит реже, дожди идут чаще, а с деревьев облетает пожелтевшая листва.
«Природа увядает, а я только начинаю расцветать», − эгоистично думала она, вдыхая сладковатый аромат хвои. – А все потому, что у молодости есть будущее».
Когда они с Ником шли, крепко держась за руки, то на их нетронутых заботой юных лицах блуждали безмятежные улыбки. Ей нравилось гулять с ним у всех на виду, демонстрируя окружающим себя, а он привык слепо потакать ее капризам. Ведь мы рабы своих привычек. Его большая ладонь крепко сжимала ее маленькую ладошку. Они всегда были рядом. Рядом, но не вместе.
Саманта
Ночь приоткрывает дверь в другой мир. Мир, где все не так, как есть на самом деле. Ибо то, что при свете дня кажется естественным, в сгущающейся мгле приобретает зловещие очертания. Грозно колышутся косматые кроны деревьев, растопыривая изогнутые, словно лапы чудовищ ветви, застают врасплох резкие вспышки фар выныривающих из темноты машин. Еще десять минут отсчитала стрелка циферблата, а Бада все не было.
«Вот и доверяй ему после этого».
Но в принципе, она была довольна своей жизнью. Никто ничего от нее не требовал и ничего ей не запрещал. Никто ни за что ее не ругал и не наказывал. Потому что никто просто не обращал на нее внимания. Хорошо это или плохо? Она не знала.
«Почитай отца твоего и мать твою». Пятая заповедь, но все мы грешники. Безразличие порождает безразличие. Как ты ко мне, так и я к тебе. Но люди не поймут, поэтому личное лучше держать при себе. Нет преступления, не будет и наказания. Есть только ночь, да мелькающие между деревьев тени. Они все знают, но будут молчать, поскольку ты знаешь о них намного больше.
* * *
− Что ты тут делаешь? – дерзко спросил Шон, направляясь к кофейному аппарату.
− То же, что и ты, − лениво отозвался Крис. – И да будет тебе известно, что это кабинет для коллективной работы учащихся, а не для любителей бесплатного кофе.
− А ты считаешь себя членом коллектива?
Еле сдерживая гнев, Шон нажал на кнопку с надписью «Американо». Пластиковый стаканчик быстро наполнился темно-коричневой жидкостью, а помещение – умопомрачительными ароматами свежемолотых кофейных зерен.
На выезде из города располагался минимаркет. Удаленность от центра и ограниченный ассортимент товара делали его малопривлекательным для постоянных жителей, но для проезжающих мимо дальнобойщиков и единичных туристов он был незаменим. Несмотря на то, что по торговому залу всегда гуляли сквозняки, а за окнами грохотали трейлеры, Шону нравилось это место. Нравилась работа от клиента до клиента, и то, что шанс встретить здесь знакомых практически равнялся нулю.
Мелодично звякнул дверной колокольчик, извещая о прибытии случайного клиента.
− Привет, Шон, − таинственно улыбаясь, в магазин впорхнула Джессика.
− Почему ты здесь? – спросил он, вставая.
− Ник заболел, поэтому кино отменяется, − нараспев сказала она, подходя к нему.
− Но ты не выглядишь расстроенной.
− А ты не выглядишь счастливым.
− А почему я должен выглядеть счастливым?
− Потому что тебе не придется полчаса ждать на остановке автобус, − Джессика обворожительно улыбнулась, демонстрируя очаровательные ямочки на щеках.
− Будешь кофе? – из вежливости спросил Шон, заранее зная ответ.
− Капучино.
− У нас только растворимый, − это прозвучало немного грубее, чем ему хотелось бы.
− А сливки есть? − не сдержала досады Джессика.
Шон махнул рукой в сторону стеллажа с молочной продукцией.
− Выбирай.
− Предлагаешь мне их купить? – разочаровано спросила она.
− Это магазин, Джес, а не склад гуманитарной помощи, − усмехнулся Шон.
Девушка прошла в зал и взяла с полки первую попавшуюся коробочку. Шон пробил покупку и направился в сторону подсобки. Через минуту он вернулся с двумя керамическими кружками в руках.
− Держи, − сказал он, протягивая ей одну.
Несколько минут прошли в тишине.
− Почему здесь так холодно? – Джессика заискивающе улыбнулась и обхватила себя руками.
− Потому что это не сетевой супермаркет, − Шон взял в руки смартфон и вернулся к футбольному матчу.
− Иными словами, владелец экономит каждую копейку?
− У нас не принято критиковать работодателя, Джес. Если ты замерзла, подожди меня в машине.
* * *
− Спасибо, что подвезла, − Шон отстегнул ремень безопасности и потянулся к дверной ручке.
− Подожди, − Джессика цепко ухватила его за локоть.
Шон нехотя обернулся к ней.
− Что случилось?
− Я… я хотела с тобой поговорить, − с запинкой произнесла она.
«А я не хочу с тобой говорить».
− О чем? – Шон догадывался, что сейчас произойдет то, чего бы ему очень не хотелось.
− Ты мне нравишься, − прошептала она.
Это было неуместно и неожиданно.
«А так ли неожиданно?»
В машине повисло тягостное напряжение.
«Я хочу оказаться дома, в своей маленькой уютной комнате».
− Давай сделаем вид, что ты ничего не говорила, а я ничего не слышал.
И вновь гнетущая тишина. Мерный шум разгоняющих снег дворников эхом отдавался в голове.
− Тебе, наверное, неприятно все это выслушивать, но я ничего не могу с собой поделать, – потупила взгляд Джессика. − Ты тот, кто мне нужен, без тебя я…. не знаю, как буду жить.
Шон искоса посмотрел на нее. До этого момента в разыгрываемой ею сцене он видел сиюминутную прихоть не знающей ни в чем отказа особы. Узкомыслящей, капризной и надменной. Но сейчас в его душе зародился червячок сомнения.
− Не преувеличивай, Джес. Оскар Уайльд говорил, что влюбленность начинается с того, что человек обманывает себя, а кончается тем, что он обманывает другого.
− Мне нет дела до того, что говорил Оскар Уайльд! – Джессика сжала руками руль так сильно, что побелели костяшки пальцев.
Шон почувствовал, что краснеет.
− Для людей нашего круга, Шон, положение в обществе играет большую роль. Мы с Ником вместе выросли, мою мать и его отца связывают деловые отношения…
− Джес, не нужно объяснять мне, почему вы стали встречаться.
Девушка натянуто улыбнулась.
− Это бизнес, Шон, и ничего личного. В нашей среде браки заключаются не на небесах, а за столом переговоров. Кто предложит более выгодные условия, с теми мы и заключаем контракты. Но когда ты влюбляешься, здравый смысл безропотно отходит в сторону, понимаешь? – голос Джессики звенел от волнения. – Ник, он… добрый и заботливый, но он слаб духом, потому что у него нет внутреннего стержня, а у тебя он есть. Ты смелый, независимый, ты не прогибаешься под окружающих и не боишься брать на себя ответственность…
Шон сидел, не шевелясь, поскольку боялся, что любое его движение будет неверно истолковано.
Девушка отпустила свой спасительный круг и придвинулась ближе.
− Шон, в последнее время я часто думаю о том, как бы я жила, не имея того, что я имею. Если бы не было того, к чему я привыкла, к чему привязалась, от чего порой устаю.
«А ты меньше думай и больше делай».
− Шон, я не требую от тебя взаимности. Насильно мил не будешь, но я прошу тебя… − ее васильковые глаза и отливающие золотом волосы мешали ему здраво мыслить…
«…когда ты влюбляешься, здравый смысл отходит в сторону».
В просторном салоне вдруг стало слишком тесно.
− Пожалуйста, Шон, − Джессика нежно коснулась его руки. − Подари мне ложную надежду…
* * *
Шон любил осень. Любил запах прелой листвы и влажной древесины. Любил наблюдать за изменениями в природе, особенно за тем, как золотеет изумрудная листва. Любил собирать в лесу лисички, из которых отец пек неимоверно вкусные пироги. Любил удить рыбу в прозрачном, кристально чистом «Зеркальном» озере. Любил строить планы на новый учебный год, а затем последовательно воплощать их в жизнь. Вот сейчас, например, он стоял перед коттеджем Саманты и чувствовал небывалый прилив сил, хотя до этого пробежал около двух миль.
«С чего бы это?»
Шон негромко постучал в дверь. Тишина.
«Странно, я ведь звонил ей перед выходом».
Он постучал снова. Ни звука. Свет в окнах не горел, но Саманта любила сидеть в темноте.
В пятницу Крис ездил в столицу на разведку. Отец настоял на том, чтобы он подал документы сразу на несколько юридических факультетов. Благо, результаты промежуточного тестирования позволяли ему это сделать. Но четыре часа туда и столько же обратно, с учетом гололеда и щитов, предупреждающих об ограничении скорости, изрядно утомили его. На подъезде к городу, Крис свернул на проселочную дорогу, благоразумно решив, что полчаса трястись по выпирающим из-под снега корягам все же лучше, чем пару часов стоять в пробке. Прослушав несколько раз альбом с хитами 90-х, юноша переключился на аудиокниги. Новый детективный роман модного южнокорейского писателя оказался не столь захватывающим, как обещали рецензенты, но приятный голос диктора, который его озвучивал, компенсировал отсутствие динамики и перипетий сюжета.
Холодный дальний свет фар рассекал темноту, теплый свет светодиодных светильников освещал салон, приятный голос, льющийся из колонок, снижал концентрацию внимания. Хотелось остановиться и немного вздремнуть. И, видимо, кто-то там наверху услышал его просьбу, потому что буквально через минуту путь ему перегородил белый «Мерседес». Крис заглушил мотор и вышел из машины.
− Почему красивая девушка окружена не красивыми молодыми людьми, а дремучим лесом? – с издевкой спросил он, приближаясь к притоптывающей на месте Джессике.
− Уж не себя ли ты имеешь в виду? − надменно улыбнулась она.
Крис вернул ей улыбку.
− Да как я, простой смертный, могу претендовать на место под солнцем, вернее, под звездным небом рядом с вами?
Джессика хмыкнула, а Крис развернулся, чтобы уйти.
− Эй! – повелительно крикнула она.
Никакой реакции.
− Крис! – теперь в ее голосе звучала мольба. − У меня сломалась машина.
Крис неторопливо обернулся.
− Так вызови эвакуатор.
− У меня разрядился телефон, − с отчаянием промолвила она, потуже запахивая на груди коротенькую меховую шубку. − Ты, ты… не мог бы одолжить мне свой.
Крис выжидающе молчал.
− Пожалуйста.
− Вот с этого и надо было начинать.
Пока Джессика замерзшими пальцами пыталась заставить откликнуться сенсорные кнопки, Крис достал сигарету и закурил. Над головой ветер разрывал белесые облака.
− Спасибо, − сказала она, возвращая ему телефон.
− Не за что, − Крис выбросил окурок и направился к своему «Форду».
− Подожди! – Джессике потребовалось немало усилий, чтобы усмирить свою гордость. − А ты не мог бы…, не мог бы побыть пока здесь со мной.
Крис задумчиво посмотрел на мерцающие вдалеке огни.
− За «Спасибо»?
− А ты чего-то хочешь? – вкрадчиво спросила Джессика.
− Все зависит от того, что ты можешь мне предложить, − апатично ответил Крис, не глядя на нее.
* * *
Из-за того, что Шон на час задержался в магазине, последний автобус уехал без него. Пришлось идти пешком. Размышляя о превратностях судьбы, юноша уныло плелся вдоль обочины. На ногах – стоптанные кеды, за плечами − набитый продуктами рюкзак, в голове – сумятица. В сторону города направлялось много машин, но за полчаса, что он шел, ни она из них не замедлила движения.
«В конце концов, человек человеку волк?»
Неожиданно ехавший навстречу черный «Форд» развернулся прямо на трассе и перегородил ему путь. Стекло со стороны водителя опустилось, и кто-то по-хамски ухватил его за предплечье.
− Отвали! – огрызнулся Шон.
− А поздороваться? – Крис наполовину высунулся из окна: волосы всклокочены, в зубах неизменная сигарета. – Или бабушка не учила тебя вежливости?
− Бабушка учила меня не разговаривать на улице с нехорошими дядями.
Крис выпустил ему в лицо облачко дыма.
− По-твоему, я нехороший?
Шон скривился.
− Надеюсь, в аду тебе уготовлено особое местечко с равномерным подогревом.
− Ты как всегда не в духе?
− А ты, оказывается, умеешь логически мыслить!
− Ну, этим я от тебя и отличаюсь! – оскалился Крис.
Красноватый огонек от сигареты предупреждающе мигал, но Шона было уже не остановить.
− Разумеется, ты ведь весь в отца! – ляпнул он и только потом понял, что перегнул палку.
На скулах у Криса заиграли желваки, пронзающий насквозь взгляд не сулил ничего хорошего.
«Что сейчас будет!»
Шон дернулся, и в этот момент Крис отпустил его. Юноша покачнулся и, не удержавшись на ногах, упал на покрытый ледяной коркой асфальт. Мягкие вставки на спинке рюкзака амортизировали удар, но было все равно больно.
Крис не спеша подошел к нему, заслонив собой свет от фонаря.
Глаза у Шона округлились.
«Он что, собирается меня ударить?»
− Я не бью лежачих, − словно читая его мысли, сказал Крис. – Но если ты будешь продолжать в том же духе, то я за себя не ручаюсь.
«Он мне угрожает?»
− Что ты имеешь в виду?
− А ты напряги извилины, − предложил Крис. − Ах да, я забыл, ты же не умеешь мыслить логически.
Несколько секунд он взирал на него сверху вниз, как великан на лилипута, а потом растоптал ботинком тлеющий окурок и вернулся в машину.
Шон привстал и отряхнул руки. На ладонь опустилась крохотная кружевная снежинка. Но стоило ей коснуться теплой кожи, как она тут же растаяла.
«Также, раз за разом, тают и мои мечты».
«Форд» тарахтел на всю округу, но с места не сдвигался.
День угасал, а до дома было еще около трех миль.
«Что же делать?»
Тишину прорезал длинный автомобильный гудок.
«Да чтоб тебя…»
Проклиная себя за безволие, Шон встал на ноги и поковылял к машине. Открыл заднюю дверь и, насупившись, развалился на сидении.
− Собираешься меня задушить? – поддел его Крис.
− Я на мели, а твой старик дорого берет.
− Думаешь, он согласится представлять твои интересы в суде?
− А ты хочешь проверить?
− Твой отец этого не переживет, – Крис повернул ключ в замке зажигания и нажал на газ.