Впервые я увидела его украдкой, когда бежала на занятие по географии мира, запыхавшись и спотыкаясь о развевающиеся полы платья. Он стоял в нише арочного окна и пристально, не моргая, смотрел на своего отца. В свои десять лет я уже могла рассуждать о мужской красоте — чему еще было научиться при дворе, где фрейлины только и делали, что обсуждали достоинства кавалеров? А он был красив необыкновенно. На пару лет старше, стройный, как юное деревце, с пепельными волосами, собранными в низкий хвост, и глазами цвета зимнего неба. Таким я и запомнила его — холодным и прекрасным, словно ледяная скульптура.
А потом он заговорил, и этот хрустальный образ разлетелся вдребезги.
— Я никогда на ней не женюсь, отец. Можешь даже не строить планов. Эта очкастая заноза не сломает мне жизнь.
Он говорил это своему отцу, лучшему другу моего отца. Об их планах поженить нас я знала и не противилась — так было принято в нашем кругу. Но в тот миг, стоя за тяжелой портьерой и слыша каждый уничижительный звук, я дала себе слово: этой свадьбе не бывать никогда.
— Азалия, прекрати упрямиться. Ты поедешь в Гриндерн со мной, и точка! Можешь сколь угодно сверлить меня этим убийственным взглядом, но это твой долг как принцессы Литропа.
Отец сидел за своим массивным дубовым столом, его голос, низкий и густой, как предгрозовой гул, сотрясал воздух в кабинете. Он был зол, но я была злее. За девять лет ненависть не тускнеет — она кристаллизуется, становясь частью тебя.
— Плевать я хотела на долг! — выпалила я, впиваясь пальцами в бархат кресла. — Я не поеду, и плевать, что там у вас за переговоры. У меня на этот месяц другие планы.
Снова увидеть эту насмешливую физиономию после девяти лет затишья? Нет, уж спасибо. Зато все его «великие» достижения я могла перечислить с закрытыми глазами — отец заботился о том, чтобы я была в курсе.
— Поедешь. И будешь милой и вежливой. Иначе я просто не подпишу ходатайство о допуске тебя к экзаменам на статус архимага тьмы.
Вот на чем он всегда играл. Без королевской печати дорога к архимагии для меня была наглухо закрыта. Я стиснула зубы, чувствуя, как гнев волной приливает к вискам.
— Через сколько мы отправляемся?
— Через два часа.
Императорская резиденция Гриндерн встретила нас не королевским спокойствием, а ульевым гулом и безумной суетой. Придворные и слуги носились по золоченым коридорам, словно обезумевшие муравьи. Наша охрана сомкнулась вокруг нас в плотное, душное кольцо. Как маг тьмы, я ненавидела, когда вторгаются в мое личное пространство; сейчас же меня и вовсе заперли в живых тисках. Нервы запели тонкой струной.
Наконец, к нам пробился министр Крилфондштейн, его лицо было бледным и осунувшимся.
— Император Варьям, принцесса Азалия, прошу прощения за прием… Его Величество Ритхерн в данный момент на допросе. На принца Николиана было совершено покушение.
— Его убили? — сорвалось у меня с губ, в голосе прозвучала несвойственная мне надежда.
— Что вы, мисс, его даже не ранили, — смущенно пробормотал министр.
— Жаль, — вздохнула я с искренним сожалением.
— Не надейся, Азалия. Так просто меня не возьмешь.
Этот голос — знакомый, ненавистный, проникающий под кожу — заставил меня вздрогнуть. Я медленно перевела взгляд на появившегося в конце коридора Николиана и замерла.
За пять лет, что мы с ним не виделись, он не просто вырос. Он сформировался. Высокий, на голову выше меня, с идеальной фигурой воина — широкие плечи, узкие бедра, — от которой у любой женщины сбивалось дыхание. Его пепельные волосы, теперь с вплетенными алыми прядями, отливали металлом и спадали ниже поясницы, собранные в упругий хвост, увенчанный боевым наконечником. Признак воина. Но глаза… Глаза остались прежними — бездонными, ледяными озерами. Я почувствовала, как он изучает меня в ответ, его взгляд скользнул по моей фигуре, поднимаясь все выше, пока не встретился с моим. Его голубые льдинки и мои фиолетовые самоцветы. И в этот миг что-то в воздухе щелкнуло.
— Хм, дядя Варьям, отец ждет вас в тронном зале. Не волнуйтесь, я развлеку принцессу, — произнес Ник, не отводя от меня взгляда.
— Да-да, папа, мы с принцем… поболтаем, — согласилась я, сверкая глазами и излучая фальшивую сладость.
— Азалия, только посмей выкинуть один из своих фокусов, — строго предупредил отец.
Принц перевел на него слегка недоумевающий взгляд, но промолчал.
Едва отец скрылся за поворотом, как Ник бесцеремонно схватил меня за руку выше локтя и потащил за собой. Моя охрана не шелохнулась, застыв словно изваяния.
— Что с ними? — спросила я, тщетно пытаясь вырваться из его железной хватки.
— Они в оцепенении, — хмуро бросил он через плечо, не сбавляя шаг.
— Ну и зачем ты на них это навел? — прошипела я, не чувствуя привычного колючего привкуса чужой магии.
— Это не я.
— Как не ты? А кто тогда?
— Не знаю! — его голос сорвался от напряжения. — Ты можешь идти быстрее?
— Могу, но не когда меня тащат, как мешок с мукой!
— Ази, просто иди быстрее! — в его голосе прозвучала обреченность, которая заставила меня насторожиться по-настоящему.
Я послушалась и ускорилась. Он перешел на бег, и я побежала за ним. Из-за поворота, с лязгом кости о камень, выползли три зомби. Обычные, серые, с пустыми глазницами. Ничего примечательного, кроме самого факта их присутствия в императорской резиденции.
Принц резко остановился, прикрыв меня своим телом. Я увидела, как кожа на его руках и шее начала покрываться перламутровой чешуей, а пальцы сгибаться, превращаясь в длинные, острые когти. Он издал низкий, предупреждающий рык, от которого по спине пробежали мурашки. Зомби, не раздумывая, кинулись на него. Он встретил их в прыжке — и через секунду по всему коридору зашевелились разорванные на части конечности.
— Что у вас тут, Ник, происходит? Карнавал нежити? — постаралась я сохранить спокойствие.
— Проклятие, — прорычал он, уже возвращаясь к обычному облику. Его грудь тяжело вздымалась.
Части тел ползли к нам, пальцы скребли по мрамору. Щелчком пальцев я призвала чистую, густую тьму. Она ласково обволокла останки, и те разом затихли, превратившись в прах.
Принц снова рванул с места. Я — за ним. Мы влетели в его покои, он захлопнул дверь, и я, наконец, перевела дух, чтобы окинуть взглядом комнату. У меня вырвался подавленный возглас.
Мы стояли в склепе. Самом настоящем склепе с сырыми каменными стенами, гробами по углам и тяжелым запахом тлена и влажной земли.
— Ник… какого дьявола? — прошептала я, и мой голос едва не потонул в гнетущей тишине.
— Я знаю, Ази, ты меня ненавидишь, — он говорил, отвернувшись к стене, и его слова звучали устало, а не вызывающе. — Я так и не понял, за что. Но… помоги нам.
Этот тон, эта просьба — они были чужды тому образу, который я лелеяла все эти годы.
— Что случилось?
— Меня и мою семью прокляли. По всей стране просыпается нежить. А все, к чему я прикасаюсь, либо сгнивает за минуту, либо превращается в пепел. — Он сжал кулаки. — Отец… тоже болен, без сильнейших артефактов он бы был прикован к постели.
Отцы пытались возразить, сыпля доводами о безопасности, дипломатии и моем хрупком, по их мнению, здоровье. Но Николиан, к моему удивлению, парировал каждый аргумент с холодной, почти железной логикой генерала, привыкшего командовать. Он говорил не как сын или принц, а как стратег, оценивший новый ресурс. В его тоне не осталось и следа от той тихой уступчивости, что была в склепе. Он снова стал неприступной скалой, и наблюдать за этим было… занятно.
Так что на следующее утро мы шагнули в мерцающий спиралью военный портал и очутились в аду.
Выйдя за Ником из пляшущего магического вихря, я вдохнула не свежий лесной воздух, а едкую смесь гари, гнили и пыли. Лагерь раскинулся на выжженном плато, а на горизонте, за чертой укреплений, клубилась серая, шевелящаяся пелена — та самая нежить. Первое, что я встретила помимо этого зловония, — это десятки мужских глаз, устремленных на меня. Взгляды были разными: откровенно насмешливыми, скептическими, любопытными. Женщины в действующей армии Гриндерна были редкостью, а уж на передовой — и подавно. Их удел — тыловые госпитали и канцелярии. Лишь несколько темных магов в развевающихся мантиях оценили мое появление с профессиональным интересом. Редкий коллега.
Я была одета не в шелка, а в строгий мундир генерала армии Литропа, с нашивкой высшего мага на плече. За моей спиной тенью возник мой отряд — элита, присланная отцом под предлогом помощи, но на деле — для присмотра за «любимой дочкой». Рядом выстроилась и личная гвардия Ника.
Навстречу принцу четким, отработанным шагом шел Вен. Его ровесник, друг детства и, судя по всему, один из генералов. Этот самый Вен всегда был мне как заноза в печени, неизменный участник всех проделок Ника в мою сторону. Рыжий, веснушчатый пацан превратился в могучего воина с коротко стриженной щеткой медного цвета и насмешливыми зелеными глазами.
— Докладываю, мой принц, — отдал он честь Николиану, но взгляд его уже скользнул ко мне. — Как держишься, друг? И зачем… — он запнулся, узнав меня, и его глаза округлились. — Принцесса Азалия. Мое почтение. — Он сделал идеальный, почти насмешливый поклон. — Что привело вас в столь негостеприимное место?
— За тобой, рыжий, — парировала я, проходя мимо него, будто не замечая протянутой для рукопожатия руки. — В моей коллекции не хватает рыжего зомби. Ищу подходящий экземпляр.
Я окинула взглядом лагерь, отыскивая место для своей палатки. Как генералу, мне полагалась собственная.
— Ази, подожди, — окликнул меня Ник. — Я сейчас с Веном закончу, и мы тебя устроим.
Со всех сторон послышались сдержанные мужские смешки. Ясно, как день: «Куда этой цацке без мужской помощи?».
— Не утруждайся, — холодно бросила я через плечо. — С расположением моего отряда я разберусь сама со своими офицерами. Общайтесь.
Я подошла к трем своим командирам. Они уже выбрали место — на небольшом возвышении, чуть в стороне от основных сил Гриндерна.
— Ваше Высочество, мы предлагаем разбить лагерь здесь. Вашу палатку — в центре, наши — по периметру. Так спокойнее.
Я кивнула. Логично.
— Прикажете начинать установку? — спросил старший из них.
— Приступайте к своим палаткам. Со своим временным пристанищем я разберусь сама.
— Принцесса, поверьте, вам потребуется помощь, — мягко, но настойчиво попытался вразумить меня один из капитанов.
В этот момент к нам подошли Ник и Вен, на лицах которых читалось одинаковое выражение снисходительного неверия.
— Капитан, ваш приказ — установить ваш лагерь, — отрезала я, давая понять, что дискуссия окончена. — Я подойду к вам, как только решу свои вопросы, — повернулась я к Нику и Вену.
— Азалия, — Ник сделал шаг ко мне, его голос звучал так, будто он объяснял что-то непонятливому ребенку. — Одной тебе в жизни этот шатер не поставить. Хватит строить из себя супер-воина.
Я медленно обвела взглядом окруживших меня мужчин. На их лицах было написано одно: жалость, насмешка, усталое превосходство. Спорить было бесполезно. Слова ничего не докажут.
Я просто взмахнула рукой. Воздух рядом со мной затрепетал и разорвался, открыв черный, бездонный портал в мою личную реальность. Из него, бесшумно ступая по выжженной земле, вышел Харон, мой лич, в сопровождении отряда скелетов в истлевшей униформе и зомби с пустыми глазницами.
В воздухе повисла гробовая тишина. Смешки сменились напряженным молчанием. Пальцы мужчин инстинктивно потянулись к эфесам мечей.
— Госпожа, — склонил голову Харон. — Где изволите разбить лагерь?
— Вон там, — я указала на выбранное место. — И, Харон, не забудь про расширенную лабораторию.
— Безусловно, госпожа. — Его безразличный взгляд скользнул по окружающим. — Также по вашему порталу просит пройти Мили. Она в состоянии праведного гнева и обещала «повыдергать все ваши космы кованым гребнем», если вы не пустите ее немедленно.
Пока зомби и скелеты с мертвой эффективностью принялись за работу, раскидывая не простые палатки, а темные, похожие на живые, шатры из закаленной кожи и кости, я мысленно расширила портал.
— Ты, темная душонка! Хочешь все мои труды прахом пустить?! — из портала донесся яростный крик. — Я тебе что сказала? Постельный режим! К какому, к чертям собачьим, полевому лагерю?!
Из вихря выскочила невысокая блондинка с лицом разгневанной фурии. Ее волосы извивались в воздухе, словно гнездо змей, а в глазах пылал холодный голубой огонь.
— Не кипятись, Мили, — попыталась я ее утихомирить с порога. — Я чувствую себя прекрасно!
— Не ври мне! Харон доложил, что вчера ты вылакала целую склянку моей восстановительной настойки! — она уперла руки в боки, и ее взгляд мог бы испепелить. — Я запретила тебе применять магию высшего порядка!
— Я вчера немного переборщила, снимая одно упрямое проклятие, — осторожно призналась я.
— ЧТО?! — ее вопль заставил вздрогнуть даже самых суровых солдат. — Я тебе запрещала!
— Хочешь, я организую тебе военный госпиталь прямо на передовой? — поспешно сменила я тему. — Здесь много раненых. Дело для твоих рук.
— А это милое создание, которое нас так стремительно покинуло? — раздался позади насмешливый голос Вена. Он, как и Ник, не отрывал взгляда от удалявшейся фигуры Мили, чьи змеевидные локоны все еще гневно извивались у нее над головой.
— Это мой личный лекарь и подруга, княгиня Милидори Доролс, — ответила я, с наслаждением наблюдая, как исчезает улыбка с лица Вена при слове «княгиня». — И я бы на вашем месте приставила к ней в лазарет кого-нибудь… с устойчивой психикой. Главного лекаря моего отца она доводит до истерики за минуту, а ваши, — я томно накрутила локон на палец, — ваши ранимые и неподготовленные медики могут не пережить такого визита.
Николиан, до этого молча наблюдавший, поднял бровь.
— Ты сейчас выражаешь обеспокоенность за мой медицинский штат? После того как только что навела на них… это?
— Обеспокоенность? Скорее предупреждение, — поправила я его. — Если она решит, что ваши методы лечения устарели, она может… провести внеплановую реорганизацию. Без спроса. С применением магии и крика.
Вен обернулся к Нику с выражением легкой паники на лице.
— Ник, я, пожалуй, пойду… проконтролирую ситуацию. Вдруг нашей княгине потребуется помощь в сортировке раненых. Или в усмирении особо буйных пациентов. Или… — он не договорил и быстрым шагом направился к лазарету.
Я с легким сожалением вздохнула. Пожалуй, зря я отпустила Мили одну. Слишком уж хрупкими показались мне местные лекаря. С другой стороны, зрелище могло быть весьма занимательным.
— Кажется, твой генерал понял всю серьезность положения, — заметила я Нику, глядя, как Вен почти бежит через лагерь.
— Ты привела с собой маленький ураган, Азалия, — констатировал Ник, его взгляд скользнул с убегающего Вена на мой полностью установленный, мрачный и внушительный шатер, рядом с которым его собственная походная палатка выглядела скромным пристанищем скаута.
— О, это еще не ураган, — сладко улыбнулась я ему. — Это всего лишь легкий бриз. Для урагана нужно, чтобы сюда добралась Вики. Так что давайте надеяться, что наш архимаг с предложением сердца окажется убедительным.
— Твой лекарь и подруга говорила о твоем ранении. О чем это? Твой отец ни о чем таком не упоминал.
Ник подошел ближе, его взгляд стал пристальным и тяжелым. Я видела, как он оценивающе окидывает меня взглядом, словно пытаясь найти скрытую рану. В его позе читалась готовность в любой момент вынести вердикт: «негодна к службе» и отослать обратно вместе с моей армией зомби и истеричной подругой.
— Папа и не знает, — отмахнулась я, стараясь, чтобы голос звучал легко. Я отвернулась, делая вид, что изучаю разворачивающийся лагерь, но на самом деле — чтобы скрыть легкую судорогу, дернувшую уголок губы при воспоминании. — Скажем так, оказывается, против закаленной адской стали магия тьмы не всегда эффективна. Но я уже в полном порядке, можешь не беспокоиться. — Я снова повернулась к нему, собрав на лице беззаботную улыбку. — Давай лучше быстренько успокоим твоих мертвецов, и я отправлюсь восвояси, к своим делам.
Он не отводил взгляда, его ледяные глаза, казалось, видели меня насквозь.
— Адская сталь? — переспросил он, и в его голосе прозвучали нотки чего-то, помимо простого любопытства. Что-то похожее на… настороженность. — Это не тот вид оружия, который просто валяется на дороге. Где ты с ним столкнулась?
Проклятье. Слишком много сказала.
— О, знаешь, на темных рынках нынче такое всякое продают, — отбрехнулась я, делая вид, что поправляю перчатку. — Не угадаешь, кто и что купит для нападения на принцессу. Скучная история, в общем. Не стоит твоего внимания.
Я попыталась пройти мимо него к своему шатру, но он мягко, но неуклонно преградил мне путь.
— Азалия, — произнес он тихо, и в его тоне не было прежней насмешки. Была твердая, генеральская интонация. — Если на тебя действительно охотится кто-то с адским оружием, приспособленным против магии тьмы… это меняет дело. Это уже не просто твоя личная проблема. Это угроза союзнику.
— Какая угроза, Николас, — я произнесла его полное имя с легким пренебрежением, отводя взгляд. — Скажем так, я сама полезла туда, куда не стоит соваться. Можешь успокоиться — никто за мной не охотится. Это ты у нас любишь получать смертельные проклятия, — парировала я, стараясь вернуть диалогу прежнюю язвительность. Мне совсем не нужно, чтобы он начинал копаться в моих делах. Отцовской опеки было более чем достаточно.
Его взгляд стал еще тяжелее. Я видела, что он не верит ни единому моему слову, и это бесило. Он открыл рот, чтобы сказать что-то, что наверняка было бы очередным приказом или унизительной просьбой «не геройствовать», но в этот момент к нам подбежал запыхавшийся офицер, его лицо было испачкано сажей, а в глазах читалась усталая безнадега.
— Главнокомандующий! Новое нападение в пятом секторе! — выпалил он, отдавая честь. — Мы уже семь раз очищали тот участок. Жгли, рубили, дробили кости… Не проходит и часа — они восстают снова. Откуда берутся — непонятно. Словно земля сама их рожает!
Николиан резко развернулся к офицеру, его поза мгновенно сменилась с напряженной на собранную и решительную. Все его внимание теперь было приковано к угрозе.
— Семь раз? — его голос стал резким и холодным, как сталь. — Значит, мы имеем дело не просто с нашествием, а с активным источником. Некрополь или портал. Собирайте ударную группу. Я сам возглавлю.
Он бросил на меня короткий, но многозначительный взгляд, полный немого «этот разговор не окончен», прежде чем развернуться и уйти в сторону командного шатра, отдавая на ходу распоряжения.
Я же, оставшись на месте, почувствовала, как по спине пробежал холодок, на сей раз не от его взгляда. «Земля сама их рожает»… Это звучало уже не как простое проклятие. Это пахло ритуалом. Большим, сложным и очень, очень старым. И где-то там, возможно, ждал тот самый темный маг, знакомства с которым я так жаждала.
— Харон, тут явно работает маг, знакомый с очень древними ритуалами. Как думаешь, сможем перехватить управление? — тихо спросила я, не отрывая взгляда от Ника.
Он отдавал приказы четко и быстро, его фигура в центре суматохи казалась воплощением уверенности и контроля. Да, тот надменный юноша возмужал и превратился в опасного, опытного мужчину. Привлекательного, чего уж там. Наше былое противостояние теперь казалось детской игрой. Сейчас мы огрызались скорее по привычке, отголоском старой вражды. Да и брак не нужен ни мне, ни ему — мы оба слишком ценили свою свободу. А любые иные отношения наши отцы попросту не позволили бы построить. Не стоит даже смотреть в эту сторону.
Они шли на меня волной — безмолвной, костяной, неумолимой. Мои зомби держали строй, ломая наступающих противников с методичной безжалостностью, но их было слишком много. Зеленый огонь в их глазницах плясал, подчиняясь единой воле, и эта воля требовала моего уничтожения.
— Харон, приоритет — круг! — крикнула я, отступая на шаг и чувствуя, как острое лезвие костяного меча просвистело в сантиметре от моего лица.
Мой лич, не меняя выражения, взметнул руку. Воздух вокруг трех архимагов сгустился, почернел и с громким хрустом обрушился на них, словно невидимая гиря. Двое по краям взвыли, поднимая щиты из багровой энергии. Центральная фигура лишь качнулась, будто от легкого ветерка, и продолжила свой ритуал.
— Недостаточно! — прорычал Николиан, оказавшись рядом со мной спиной к спине. Его тело уже покрывалось перламутровой чешуей, когти с лязгом отбивали атаки скелетов. — Они защищены ритуальным полем!
Я знала. Я чувствовала это каждой клеткой своего магического естества. Их щит питался самой тканью проклятия, что опутало эту землю. Лобовая атака была бесполезна.
Хорошо, — пронеслось в голове. — Раз нельзя сломать щит, нужно выдернуть вилку из розетки.
— Дай мне больше! — выкрикнула я ему, не глядя, протягивая руку.
Он понял без слов. По нашей связи хлынул поток его дикой, звериной силы. Она обожгла мне вены, заставила сердце биться в бешеном ритме. Это было больно и пьяняще. Я впилась пальцами в воздух, цепляясь за те самые нити, что связывали архимагов с их творениями. Но теперь я не рвала их. Я повела их за собой, изгибая, переплетая, направляя обратный поток.
— Что ты делаешь? — крикнул один из темных жрецов, его голос сорвался в визг. — Она перенаправляет энергию!
Именно. Я вплетала их же собственную магию в свой собственный, гораздо более изощренный узор. Я была не разрушителем. Я была ткачихой.
— Ник, прикрой! Мне нужны секунды! — мой голос прозвучал сдавленно. Мир плыл перед глазами, перегруженный потоками силы.
Он ответил низким рыком и бросился вперед, превратившись в настоящего зверя — получеловека-полудракона, сметающего скелеты мощными взмахами когтистых лап. Вен и его бойцы сомкнулись вокруг нас, отчаянно отбиваясь.
Я закрыла глаза, отдавшись потоку. В моем сознании возникла сложнейшая руническая схема — обратное заклинание, паразитирующее на чужом ритуале. Я вплетала в их паутину свои нити, свои условия.
— Тень, слушайся меня! — прошептала я, и тьма вокруг моих ног ожила, но на этот раз она не была моей союзницей. Она была голодной.
Черные щупальца, сотканные из сконцентрированного негатива и отчаяния этой земли, вырвались из-под камня и впились в ноги двоих архимагов по краям. Они взревели от боли и ужаса, пытаясь отбиться, но тень, усиленная их же собственной магией, тянула их вниз, в каменную плиту, которая стала жидкой и вязкой, как смола.
Центральная фигура, наконец, пошевелилась. Она резко развернулась ко мне, и я впервые увидела ее лицо — или его подобие. Это была высохшая, мумифицированная маска, в пустых глазницах которой пылали две крошечные, но невероятно яркие фиолетовые звезды.
— Наглая девчонка! — его голос был шипением рассекаемого воздуха. — Ты играешь с огнем, который сожрет тебя саму!
Он взметнул руки, и из его пальцев вырвался сгусток чистой, антимагической тьмы, того самого адского пламени, что способно пожирать заклинания. Он летел прямо в меня, и я знала — мой щит не выдержит.
Но я и не собиралась его ставить.
В последний миг я рванула за все сотканные мной нити, завершая узор.
Щит, защищавший троих архимагов, дрогнул и рухнул. Сгусток тьмы, лишившийся направляющей воли, прошел в сантиметре от моего виска, но его истинная цель была достигнута.
Двое архимагов по краям, почти полностью поглощенные тенью, закричали — на этот раз по-настоящему, от ужаса и боли. Антимагия их лидера, не встретившая барьера, ударила прямо в них.
На мгновение воцарилась ослепительная тишина, а затем раздался оглушительный хлопок. Двое магов не просто умерли — они распались на молекулы, рассыпавшись облачком черного пепла.
Центральная фигура отшатнулась, словно от удара. Его собственная атака, отраженная и перенаправленная моим ритуалом, стоила ему его соратников и части его силы.
Вокруг нас костяная армия замерла. Зеленый огонь в их глазницах померк, поплыл, и они начали беспомощно рушиться на землю, как марионетки с обрезанными нитями.
Я стояла, тяжело дыша, чувствуя, как дрожь пробивается сквозь сдерживаемое напряжение. Руки горели, в висках стучало. Я потратила колоссальное количество сил.
Архимаг выпрямился. Его фиолетовые глазницы полыхали ненавистью, устремленной на меня.
— Это не конец, девочка, — прошипел он. — Ты лишь отсрочила неизбежное. Но я запомнил твой вкус. Твой страх. Мы встретимся вновь.
Он резким движением разорвал свиток у себя поясе. Пространство за его спиной исказилось, превратившись в черную дыру.
— О нет, ты не уйдешь! — рыкнул Николиан и бросился к нему.
Но было поздно. Фигура архимага расплылась и исчезла в портале, который захлопнулся с тихим щелчком, оставив после себя лишь запах озона и серы.
На каменной плите воцарилась тишина, нарушаемая лишь тяжелым дыханием выживших и тихим шелестом осыпающегося пепла.
Я медленно опустилась на одно колено, опираясь ладонями о холодный камень. Отдача накрыла меня волной тошноты и пульсирующей боли во всем теле.
Рядом раздались шаги. Передо мной возникли сапоги Николиана. Я подняла голову.
Он стоял, весь в крови и пыли, его звериный облик медленно уступал место человеческому. Чешуя таяла, когти втягивались. Его лицо было уставшим, но глаза... его ледяные глаза горели.
Он смотрел на меня. Не как на помеху или капризную принцессу. А как на равного. Как на оружие, которое сработало лучше, чем он мог предположить.
Он протянул руку, чтобы помочь мне подняться.
Слабость отступила, сменившись привычным нетерпением. Мне нужно было действовать. Нужно было найти зацепку.
Утром, отослав Мили проверять, не разнесли ли ее «горе-лекаря» ее новые зелья для поднятия боевого духа (что было сомнительно, учитывая их запах), я осталась наедине с Хароном.
— Ну что, старый друг, — я развернула на столе потертую карту местности, испещренную свежими пометками. — Пора приниматься за работу. Тот след, что я поймала, когда снимала проклятие… он еще теплится?
Харон склонил голову. В его бездонных глазницах колыхнулся мертвый голубой свет, отбрасывая сизые тени на череп.
— Да, госпожа. Отсвет слаб, но стабилен. Он ведет на северо-восток. За пределы карты текущих боевых действий.
— Северо-восток… — я провела пальцем по пергаменту, туда, где линии дорог обрывались, уступая место пустым, неисследованным пространствам. — Глухомань. Древние леса, заброшенные рудники. Идеальное место, чтобы затаиться.
— След несет в себе отпечаток магии, что древнее этих лесов, госпожа, — его голос был шелестом осенней листвы. — Но есть в нем нечто… знакомое. Нечто, что вторит отсветам вашей собственной силы.
Я вглядывалась в изгибы дорог и рек, мысленно примеряя маршруты. Атаковать сейчас, ринуться по этому тонкому магическому импульсу? Или это самонадеянность?
— Он изменился, Харон, — наконец произнесла я, поднимая взгляд. — Не сам по себе, а его природа. Он стал эхом, отголоском. Ты чувствуешь? Тот же резонанс, что исходил от архимага Вуду, но будто бы отраженный в дюжине зеркал.
Безжизненный свет в глазницах Харона вспыхнул чуть ярче.
— Вы правы, моя госпожа. Это ловушка? Нас отвели в сторону, подсунув ложный след?
— Думаю, да, — мои пальцы сомкнулись на крае карты. — И теперь я решаю: эта ложь — помеха, что лишь запутает нас… или же она сама станет ключом к истине, если проследить, откуда тянутся ее нити.
— Мое мнение, нам стоит вернуться во дворец. Вы с принцем нужны этому магу, пусть ему будет тяжело, а в замке точно есть шпион. Найдем его? – предложил Харон. – Тут, пока вы отдыхали, мы собрали все образцы и скопировали все руны.
— Не хочу снова сидеть в золотой клетке, но другого способа поймать шпиона нет, – сказала я ему, принимая решение. – Сворачивай лагерь, обустрой в замке Ника мне лабораторию, нормальную, и обезопась комнаты.
— Слушаюсь, госпожа, – ответил Харон и растворился в тени.
— Азалия? – в палатку вошел Николас. – Ты как?
— Нормально! Я возвращаюсь в твой дворец, – не стала юлить я.
Он замер у входа, его высокая фигура заслонила свет. На его лице застыло невысказанное недоумение. Он явно готовился к новому раунду битв, чтобы заставить меня вернуться под каким-нибудь благовидным предлогом, связанным с безопасностью. А я... согласилась.
— Добровольно? — уточнил он, медленно приближаясь. В его голосе прозвучала тихая, недоверчивая насмешка. — И что же случилось? Милидори все-таки обнаружила необратимые повреждения мозга от твоих же заклинаний?
— Смешно, — я фыркнула, отворачиваясь и делая вид, что снова изучаю карту, чтобы скрыть внезапную дрожь в пальцах. Его приближение всегда вызывало эту странную реакцию — смесь раздражения и того самого магнетического притяжения, что усиливалось с каждым часом. — Просто я пришла к выводу, что твой дворец — идеальная мышеловка. А мы с тобой — приманка. Если этот архимаг так жаждет нашей крови, пусть попробует забрать ее прямо из-под носа у всей императорской гвардии. К тому же, — я бросила на него быстрый взгляд, — там наверняка притаился тот, кто снабдил его твоими волосами. Мне нужен этот предатель.
Ник подошел вплотную ко столу. От него пахло холодным ветром, кожей и едва уловимым, диким ароматом его звериной сущности. Запах, который теперь казался мне до странности знакомым и... успокаивающим.
— Ты планируешь устроить охоту внутри моих стен, — констатировал он. Это не был вопрос.
— Я планирую навести порядок, — поправила я. — Ты командуешь армией. А я... разбираюсь с магическим беспределом. Такова наша договоренность, не так ли?
Он не ответил. Его рука легла на карту рядом с моей, и я невольно вздрогнула от внезапной близости. Его пальцы были длинными, сильными, с едва заметными шрамами — пальцы воина, а не придворного.
— Ты уверена, что готова к этому? — спросил он тихо, и его голос потерял насмешливый оттенок, став серьезным, почти интимным. — После вчерашнего...
— После вчерашнего я поняла, что умирать в грязи от какого-то кукольника — не в моих планах, — парировала я, но голос выдал меня, дрогнув на последнем слове. Воспоминание о том сгустке тьмы у виска, о леденящем душу взгляде архимага, проскользнуло, как холодная игла.
Он заметил. Конечно, заметил. Его ледяные глаза смягчились, в них появилась тень чего-то, что я не могла назвать иначе как заботой. Невыносимая, чуждая ему эмоция.
— Ази... — он произнес мое детское прозвище так тихо, что это было похоже на прикосновение. Его пальцы невольно пошевелились, почти касаясь моих. По нашей связи пробежала волна — не ярости и не раздражения, а чего-то теплого, плотного, обволакивающего. Это было похоже на щит. На обещание защиты.
Я резко отдернула руку, будто обожглась.
— Не называй меня так. И не смотри на меня, как на раненую птицу. Я приняла решение. Лагерь сворачивается. Харон уже готовит мне лабораторию в твоем крыле замка. Ты же не против? — я осклабилась в самой ядовитой и пакостной улыбке, какую только могла изобразить. Сделать гадость — темному в радость. — Ох, да... Всей твоей прислуге придется несладко. И для встреч с твоими фанатками придется искать другое место — моя охрана их не пропустит.
Его губы дрогнули. Не в улыбку, нет. Скорее, в знак признания моего вызова. Он медленно выпрямился, и его взгляд снова стал непроницаемым, но в нем появилась какая-то новая, хищная искорка.
— Мои покои находятся в западном крыле. Рядом — пустующие апартаменты для почетных гостей. Харон может обустроить там все, что сочтет нужным. Что касается «фанаток»... — он сделал небольшую паузу, и его глаза сверкнули ледяным огнем, — ...то, поверь, последнее, о чем я сейчас думаю, — это светские рауты. Мои покои — это крепость. И теперь она станет и твоей. Добро пожаловать в логово зверя, принцесса.
Наши отцы восседали в глубоких кожаных креслах у массивного камина, где весело потрескивали поленья. Воздух был густым и сладковатым от аромата выдержанного коньяка, что золотистой жидкостью переливался в их бокалах. Они о чем-то беседовали, их голоса — низкий, гулкий бас моего отца и сухой, отточенный баритон императора Ритхерна — сливались в приглушенный, почти мирный гул.
Но мир этот был обманчив, как затишье перед бурей. Они замерли, заметив нас на пороге, и их взгляды, упершиеся в наши сплетенные руки, говорили красноречивее любых слов. У моего отца — привычная усталая покорность судьбе, смешанная с тенью тревоги. У императора — острый, скальпелем точный интерес. Он выглядел значительно лучше, чем в день нашего приезда: цвет лица здоровее, взгляд яснее, но в глубине глаз таилась та самая тень, что не исчезает после долгой и тяжелой болезни.
— Ну вот и наши спасители, — произнес Ритхерн, и его губы тронула едва заметная улыбка. Он отставил бокал. — Проходите, не стойте на пороге словно провинившиеся школяры. — Его взгляд замер на наших сплетенных руках.
Мы вошли, и моя ладонь сама собой соскользнула с предплечья Ника. Жар от прикосновения остался, будто на коже остался его отпечаток. Я почувствовала, как Ник непроизвольно сделал полшага вперед, заслоняя меня от их взглядов, и этот жест, этот внезапный инстинкт защитника, заставил что-то странно и тепло сжаться у меня внутри. От наших отцов это тоже не укрылось.
— Отчитываемся, — голос Николиана прозвучал ровно и четко, без тени подобострастия. Генерал с генералами. — Угроза на передовой нейтрализована. Источник проклятия уничтожен. Потерь среди личного состава — минимум.
Мой отец первым нарушил затянувшуюся паузу, его палец лениво водил по краю бокала.
— Нейтрализована — не значит уничтожена, — произнес он, и его тяжелый, проницательный взгляд уперся в меня. — Мне докладывали о кукле. Весьма... выразительное послание.
— Охота объявлена, отец, — парировала я, чувствуя, как по спине пробегает холодок. — Но теперь мы знаем, что ищем. И мы знаем, что он боится нашей связи.
— Связи... — император Ритхерн мягко произнес это слово, будто пробуя его на вкус. Его глаза перебегали с Ника на меня и обратно. — Да. Первая Печать. Неожиданный, но... эффективный ход. Я чувствую себя так, будто с меня сняли двадцатипудовые латы. За это, Азалия, ты имеешь мою личную благодарность.
Он слегка наклонил голову, и в этом жесте была неподдельная, неимператорская искренность.
Николиан стоял, как вкопанный, плечом ко мне. Я чувствовала исходящее от него напряжение, словно от натянутого лука.
— Отец, нам нужен полный доступ к архивам, особенно к делам темных магов, которые пытались снять проклятие. И списки всех, кто имел доступ к моим покоям за последний год.
— Уже отдал распоряжение, — кивнул Ритхерн. — Но, сын, будь осторожен. Охота на призрака внутри собственных стен — игра грязная и опасная.
— У нас есть свой специалист по грязи, — бросил Ник, и в его голосе прозвучала знакомая колючая насмешка, но теперь с новым, почти одобрительным оттенком.
Я ответила ему сладчайшей улыбкой.
— О, да. И этот специалист сейчас собирается завалить свою новую лабораторию такими артефактами, от которых у твоих чопорных стражников волосы встанут дыбом. Предупреждаю.
— Лишь бы не буквально, — вздохнул мой отец, но в его глазах мелькнула знакомая искорка — смесь ужаса и гордости за свою «неукротимую дочь». — И, Азалия... — он сделал паузу, выбирая слова. — Постарайся не взорвать... ничего существенного.
— Не даю обещаний, которые не могу выполнить, — пожала я плечами и, развернувшись, направилась к выходу, чувствуя на себе четыре тяжелых, полных размышлений взгляда.
Не успела я сделать и трех шагов, как Николиан нагнал меня. Его пальцы сомкнулись на моем запястье — не грубо, но с властной силой.
— Постой.
Я обернулась, подняв бровь.
— Что, принц? Кажется, ты не наговорился?
— Мне показалось, ты забыла, что была на волосок от смерти, — его голос был низким и жестким. — Ты едва стоишь на ногах. Куда ты собралась?
— Встать на ноги быстрее, — я дернула руку, но он не отпустил. — В моей новой лаборатории. Или ты решил стать моей нянькой?
Он шагнул ближе, заслонив меня выступом стены. Его тело было так близко, что я чувствовала его тепло.
— Нянькой? — он тихо рассмеялся, и этот звук задел какую-то струну внутри. — Если бы я был твоей нянькой, я бы уже приковал тебя к кровати. Я пытаюсь не дать тебе размазать свой талант по стенам в приступе безрассудства.
— Мой талант — мое дело, — выпалила я, но голос дрогнул. Его близость была опаснее любой магии.
— Врешь, — его глаза, ледяные и пронзительные, не отрывались от меня. — Теперь это дело империи. И мое. Я чувствую, как ты дрожишь.
И это была правда. Но дрожала я не от слабости, а от этого невыносимого, пьянящего напряжения между нами.
— Это от нетерпения, — солгала я, сверкнув на него взглядом. — Столько всего можно разобрать и изучить...
— Азалия... — в его голосе прозвучало предупреждение, но и что-то еще — раздраженное любопытство.
Он медленно поднял свободную руку и провел тыльной стороной пальцев по моей щеке. Кожа под его прикосновением вспыхнула.
— Ты самая безрассудная и невыносимая женщина, которую я знаю, — прошептал он, и его взгляд скользнул к моим губам. — И черт меня побери, но я хочу знать, на что еще ты способна.
Сердце заколотилось в груди. Вся наша привычная вражда рассыпалась в прах, оставив лишь это пьянящее, пугающее влечение.
— На то, чтобы сделать твою жизнь адом, ваше высочество, — выдохнула я, но в моих словах не было протеста, только вызов.
— Сомневаюсь, — он наклонился так близко, что его дыхание смешалось с моим. — Похоже, мы оба оказались в аду. И, кажется, нам тут нравится.
Расстояние между нами исчезло. Его губы коснулись моих — сначала сдержанно, потом с нарастающей уверенностью. Это был не поцелуй, а столкновение. В нем была вся наша злость, все недосказанности и это внезапное, прорвавшееся желание. Его руки вцепились в мои бедра, прижимая к стене, мои пальцы впились в его мундир. Это была битва, и я отвечала ему с той же яростью.