Когда черная тень замка упала на меня, я вздрогнула – ничего не могла с собой поделать. Стены, густо оплетенные розами и хмелем, скрывали вход, но я прекрасно знала, где находится крыльцо. Я встала как раз возле каменной ступеньки, которую не было видно из-за цветов, и кашлянула, чувствуя себя необычайно глупо.
Что происходит? Почему я – Марина Крошкина, оказалась здесь, в этом странном месте, то ли в прошлом, то ли в будущем, то ли ещё где? Хотелось броситься прочь со всех ног, но я затылком чувствовала взгляд королевы, притаившейся под замковой стеной вместе со своими верными слугами. Отступать было некуда…
Ладно, я скажу, что они хотят, ничего не произойдет, и они меня отпустят… наверное. А договор – у меня в кармане, свернутый в трубочку. И если он настоящий…
Пока я переминалась с ноги на ногу, поднялся ветер и пробежал по зеленому ковру сверху вниз. Листья и цветы колыхнулись, и ещё сильнее запахли розы – сладко, тонко и нежно. К этому аромату примешивалась терпкая горечь хмеля, и я совсем некстати подумала, как замечательно эти два запаха дополняют друг друга. Почему ни один мировой бренд не догадался выпустить такие духи – роза и хмель?
- Говори! – послышался свистящий шёпот королевы.
Незримая сила подтолкнула меня в затылок, заставляя склонить голову.
- Расступитесь, колдовские розы, - произнесла я обреченно, - пропустите меня, старшую принцессу из рода Хопфен - Маринетту Викторию Шарлен, и не чините препятствий.
Ветер опять всколыхнул зеленый ковер, скрывавший замок от земли до крыши самой высокой башни, и вдруг толстые колючие плети розовых кустов и стебли хмеля дрогнули, поползли в стороны, как живые, и открыли для меня сначала одну каменную ступеньку, потом другую, потом третью…
Разве это возможно?..
Разве такое возможно?!
- Иди! – почти взвизгнула королева за моей спиной, и я опять почувствовала тычок в затылок.
Выдохнув, я сделала шаг, и ещё шаг…
- Прошу во второй зал, господа, - произнесла я нараспев, повторяя текст, который знала наизусть – хоть посреди ночи меня разбуди. – Сейчас мы увидим знаменитую Розовую спальню. По одной версии она получила своё название из-за лепного белого узора в виде цветов роз и шиповника на стенах. Обратите внимание – ни один изгиб стебля, ни один цветок в этом узоре не повторяется…
- Мариш, да послушай ты меня! – зашипела мне в ухо Анька - второй экскурсовод и по совместительству моя подруга. – Речь об индивидуальной экскурсии!
- Не мешай, - ровно ответила я, поправляя очки, и продолжала по-французски, потому что сегодня замок Запфельбург принимал туристов из Франции. – Но существует легенда, что именно в этой комнате спала заколдованным сном знаменитая Спящая Красавица, которую увековечили не менее знаменитые братья Гримм, записав сказку и издав её в 1812 году.
Послышалось насмешливое фырканье, и я в очередной раз отвернулась от Аньки, которая как с цепи сорвалась и мешала проводить экскурсию.
Я не в первый раз была гидом у французов и уже знала, что услышу от них в Розовой спальне.
- Как же сказка Шарля Перро? – в тысячный раз задал кто-то один и тот же вопрос.
- Да, сказка о Спящей Красавице впервые была издана во Франции в 1697 году, - ответила я невозмутимо, - но Перро всего лишь пересказал легенду, которая была сложена в этих местах, добавив к сюжету свои фантазии. Настоящая Спящая Красавица или – как её называют у нас – Принцесса-Шиповничек, спала именно в этой спальне. Именно сюда велел перенести свою дочь последний представитель рода фон Розенов – Вильгельм Георг Густав, когда она уколола палец о веретено и уснула заколдованным сном. Кстати, вот его портрет кисти неизвестного художника семнадцатого века, - я указала на картину, где был изображен черноволосый кудрявый юноша в голубом атласном камзоле. Художник постарался на славу, сумев передать характер последнего фон Розена – казалось, юноша с трудом сдерживается, чтобы не расхохотаться. Внизу портрета змеилась еле различимая надпись на немецком – Вильгельм Георг Густав.
Этот портрет всегда производил на туристов огромное впечатление, потому что последний фон Розен отличался необыкновенной, почти колдовской красотой. Но даже если художник многократно приукрасил облик оригинала, портрет всё равно был великолепен.
- А почему он такой весёлый? – спросила одна из туристок – дама преклонного возраста и необъятной толщины, пожирая глазами портрет красавчика Розена. – И что у него за нож в руке?
- Скорее всего, этот портрет был сделан до печальных событий с дочерью фон Розена, - пояснила я, стараясь не обращать на Аньку внимания. – Согласно преданиям, последний фон Розен был очень весёлым человеком, любившим жизнь во всех её проявлениях. Изображенное оружие является загадкой портрета. Историки считают, что это разновидность шотландского кинжала – веретенообразного, обоюдоострого, с заостренным клинком. Возможно, его подарила своему мужу леди Мак-Алистер, которая вышла замуж за восьмого графа Розена. На клинке вы можете видеть три продольные выемки. Обычно мастера делали одну выемку или две – для облегчения массы оружия, но у барона фон Розена мы наблюдаем редкий экземпляр оружейного искусства. Кинжал, изображенный на портрете, не был обнаружен среди вещей фон Розенов, поэтому нам остается только гадать, к какому виду относился этот удивительный клинок… Дочь барона вышла замуж за иностранного принца, который её разбудил, и покинула родовой замок, чтобы больше никогда сюда не вернуться, и род Розенов из Швабии пресекся. В настоящее время замок принадлежит госпоже Аделаиде Шпек, которая является потомком фон Розенов по женской линии, и которая организовала в Запфельбурге семейный музей.
Пока посетители рассматривали удивительные стены спальни и глазели на портрет последнего барона фон Розена, я обернулась к Аньке, которая дёргала меня за руку, будто пыталась её оторвать.
- Ты мешаешь! – снова зашипела я на подругу. – Поговорим потом. У меня французы! Не видишь, что ли?
- Да брось ты своих французов, - очень невежливо заявила Анька. Хорошо, что говорила она по-русски, иначе точно получился бы какой-нибудь международный скандал. – Тут дело на тысячу евро.
- На свидание вслепую я больше не пойду, - быстро ответила я, краем глаза наблюдая за туристами, чтобы не трогали великолепную лепнину и не вздумали отломить на память завиток розы со стены. – И в долг не дам. Ты мне ещё с позапрошлого месяца деньги не вернула.
- Балда! – восторженным шепотом закричала Анька. – Тут и правда дело на тысячу евро! Тысячу за индивидуальную экскурсию.
- Врёшь, - я на секунду отвлеклась от туристов, потому что новость и в самом деле была потрясающая, но тут же опять повернулась к Аньке спиной. – Прошу следовать за мной господа! Теперь пройдем в гостиную.
Тысяча за экскурсию? Да ладно. Так не бывает. Опять Анька хочет втянуть меня в какую-нибудь авантюру. И всё закончится позором и штрафом, как обычно. Проходили. Спасибо.
- Сюда, пожалуйста, - я улыбнулась, приглашая посетителей идти дальше.
Туристы потянулись за мной по комнатам баронского замка, и Анька тоже не отставала.
- Здесь вы видите фамильный герб фон Розенов, - продолжала я, стараясь не слушать, что она там нашёптывает. - На красном поле - два цветка, над ними – баронская корона, увенчанная плюмажем. Внизу герба – рука, держащая копьё. Все мужчины рода фон Розенов отличились на воинском поприще. Родоначальником, как я уже упоминала, является Вальдетюр Розен, рыцарь Ливонского ордена. Его бюст мы можем видеть вот здесь.
Медленно обернувшись, я лицом к лицу столкнулась с незнакомой старухой. Она опиралась на клюку, волосы у нее были седыми, почти белыми, лунный свет глубже обозначил многочисленные морщины на лице, а кожа на шее обвисла, как у старой черепахи. Одета старушка была в черный бархат, отороченный натуральным мехом, и на крючковатых пальцах красовались кольца с огромными блестящими камнями. Седые волосы прикрывала черная бархатная шапочка, украшенная жемчугом, и две жемчужные нити спускались с неё на грудь, соединенные крупной золотой брошью в виде розы.
До костюмированного фестиваля было далеко, и я не видела, чтобы в Швабии хоть кто-то рискнул щеголять в натуральных мехах – гринписовцы устроили бы такой скандал, что пришлось бы сбегать на Южный Полюс в поисках спокойствия.
В свою очередь, старуха тоже смотрела на меня, вытаращив белёсые глаза – куда только девалась спесивая уверенность.
- Забавно, - произнесла старуха и вдруг усмехнулась.
Усмешка при свете луны выглядела пугающей – будто мне ухмыльнулся череп.
- Что забавно? Какую миссию? – сказала я, отчаянно храбрясь. – Что происходит?
- Происходят исторические события, принцесса, - старуха перешла на деловитый тон. – И вы должны сыграть в них главную роль.
Кусты раздвинулись, и к нам вышли господин Ниманд и Ганс. Ни тот, ни другой не выказали удивления по поводу странного вида замка, и было похоже, что с ума тут схожу я одна.
- Подождите, - попробовала я остаться в рамках здравого смысла, - во-первых, я – никакая не принцесса…
Старуха кивнула господину Ниманду, и тот выступил вперед, доставая из кармана сложенный лист бумаги.
- Вы – самая настоящая принцесса, госпожа Крошкен, - сказал Ниманд. – И вот – ваше свидетельство о рождении. Всё, как полагается, с печатями и подписями. Вы – старшая дочь короля Виллема V Лимбургского, из Хопфенской династии. Маринетта Виктория Шарлен фон Хопфен. И вам предстоит совершить сегодня настоящее чудо.
- Взлететь на луну? – машинально съязвила я, поправляя очки и разворачивая листок, который он мне протянул.
Мне мало что сказали рукописные витиеватые буковки, и печати с гербами не произвели впечатления. Сейчас можно напечатать любую ерунду на принтере. Но я всё равно принялась внимательно изучать бумажку, чтобы потянуть время.
- Вы не верите, - удовлетворенно кивнула старуха. – Попробуйте размышлять здраво. Вы же не думаете, что вас пригласили в Швабию за красивые глаза? Пригласили, устроили на работу, обеспечили жильем… За вас походатайствовал отец. Потому что вы – старшая принцесса Лимбургская, и нравится вам или нет, но сегодня вы должны снять древнее проклятие с моего сына. Принцесса Маринетта, - продолжала старуха в черном громко и торжественно, – мой сын вот уже сто лет спит в замке Запфельбург, проклятый злобной феей, и только поцелуй настоящей принцессы способен пробудить его.
- И эта настоящая принцесса – именно я, - проявила я необыкновенную догадливость.
- Старшая. Настоящая. Принцесса, - подтвердила старуха, криво улыбаясь углом рта. – И вы не откажете несчастной матери в помощи.
- С чего вы так решили? – я вернула господину Ниманду бумагу с печатями и начала потихоньку пятиться.
Придумали тоже. Мой папочка – король. Ага. И я – вроде прекрасного принца с воскрешающим поцелуем. Только коня не хватает. Белого.
- Потому что теперь вы принадлежите мне, принцесса Маринетта. Я купила вас у вашей семьи. И заплатила очень дорого, - старуха оперлась на клюку.
- Это ваши проблемы, - заметила я. – Никто не вправе меня продавать и покупать. Я – свободный человек, и…
Старуха кивнула Ниманду, и тот в одно мгновение сцапал меня за руку.
Завизжав от страха, я пыталась вырваться, но Ниманд подтащил меня к старухе, и та, что-то бормоча, коснулась костлявым пальцем моего лба.
Ничего не произошло, и я постепенно затихла, понимая, что не освобожусь от Ниманда – он был гораздо меня сильнее. Может, если я буду тихой и послушной, меня отпустят?
Так и получилось. Старуха отняла палец от моего лба, и я перевела дыхание.
- Отпусти её, Гайдин, - велела старуха, и Ниманд, который оказался вовсе не Нимандом, сразу разжал руки.
Я сразу же бросилась бежать, никто меня не преследовал, но через несколько шагов я получила сильный удар по затылку. От удара я полетела лицом вниз, очки улетели куда-то в траву, а я распласталась по земле, пытаясь собрать мозги в кучку.
- Ты не убежишь, принцесса, - раздался голос старухи надо мной. – Где бы ты ни была, моя сила тебя настигнет.
- Не имеете права… - жалобно проскулила я, от души благодаря жадную и глупую Аньку, и своё собственное легкомыслие.
Надо было послать сразу эту индивидуальную экскурсию…
Молчаливый Ганс нашел мои очки и вложил в мою ладонь, пока Ниманд-Гайдин помогал мне подняться.
- Проявите благоразумие, Маринетта, - продолжала старуха, опираясь на клюку и следя за мной внимательно, как хищная птица за цыплёнком. Сходство только усиливали крючковатый нос и впалый, беззубый рот. – Вас предали, но если поможете мне, я исправлю эту несправедливость и щедро вас награжу.
Настало время разговора по душам, и что-то подсказывало, что Спящий красавец не просто так держит варган между нами. А может, это и правда – не варган? А кинжал?..
Но не зарежут же меня, в самом деле! Если тащили по небу под мышкой!
- Я – не мальчик, - сказала я, глядя на юношу снизу вверх, потому что всё ещё сидела на траве. – Уже ведь говорила. Я – женщина. Крошкина Марина Николаевна. И я старше вас, молодой человек. Вам сколько? Шестнадцать? Семнадцать? Не считая того времени, что вы всласть продрыхли.
- Женщина? – это удивило его ещё больше, чем когда он обнаружил меня в своей постели. – Ты – женщина? Крошка, ты в этом уверен?
Вряд ли он понял, что означала моя фамилия, но попал со своей «крошкой» точно в цель, разозлив меня до слёз.
- Уверена! – воскликнула я, пытаясь вскочить. Получилось совсем не изящно, потому что после полёта под облаками меня хорошо покачивало.
- Волосы – короткие, - он разглядывал меня, как телячий филей на прилавке мясного магазина. – Совсем худышка, и одета ты не как женщина. Почему ты в штанах? И что на тебе за туфли? Деревянные башмаки у крестьянок – и те лучше, - и он, красуясь, выставил ногу, показав самый изящный мужской туфель, какой только можно было вообразить.
Кожа тонкой выделки, широкий красный каблук, узкая остроносая модель с двойной контрастной строчкой, да ещё красные кожаные ленточки, завязанные бантиками над серебряными пряжками.
По сравнению с этой щёгольской обувью мои кроссовки выглядели немного изящнее кирпичей.
Ха! И что из этого? Зато кроссовки удобнее… И тоже красивы – по-своему, конечно. И волосы у меня ничуть не короткие – ниже плеч. Оптимальная длина для женской прически моего времени.
– Я – женщина, - сказала я, воинственно выставив подбородок. - И если вы – мужчина, а не манерная девица, то отнесёте меня обратно к замку, мне надо успеть проплыть под мостом, пока луна на небе.
- Ах, так речь уже не о соединении меня с безутешной от горя матушкой? – нарочито испугался спящий красавец. – Ты из другого мира, дитя? Почему-то я не удивлён. В моём мире просто не бывает… - он улыбнулся и снова окинул меня взглядом ног до головы, - таких нелепых женщин.
- Нелепых? Ты, глупый мальчишка… - поправляя очки на носу, почти простонала я, потому что луна уже на четверть скрылась за кронами.
- Хотя, ты не очень уж и плоха, - задумчиво протянул юноша и подошёл ко мне так тихо, что когда я оторвалась от луны и опустила взгляд, то чуть не шарахнулась, обнаружив Спящего красавца напротив себя, на расстоянии полуметра. – Только вот это мешает, - он медленно поднял руку и осторожно снял с меня очки. – Так лучше, - похвалил он. – Ты миленькая. И совсем не похожа на мальчика. И как я ошибся?
- Верни очки, - жалобно попросила я, потому что мир вокруг сразу превратился в неясные пятна.
- Плохо видишь? – посочувствовал принц.
- Плохо. Верни!
Я хотела выхватить у него очки, но промахнулась, а Спящий красавец вдруг с хохотом дунул мне в лицо, заставив зажмуриться.
- Отдай очки! – свирепо потребовала я.
- Отбери! – последовал игривый ответ.
Нашёл время играть! Игрунок!
Протерев глаза, я огляделась, чтобы отыскать шутника, и завертела головой, не понимая, как это произошло – моя близорукость исчезла. Испарилась! Её просто не стало! Я чётко и без очков видела небо, искорки звезд, исчезающих в предрассветном свете. Я видела каждую травинку, каждый листочек и… видела, как улыбается Спящий красавец, показывая в улыбке сразу тридцать два зуба.
- Волшебство?.. – только и спросила я.
- Так гораздо лучше, - он снова подошел и взял меня за подбородок – очень осторожно, очень бережно, совсем не так, как господин Ниманд, слуга королевы. – Как ты сказала, тебя зовут?
- Марина, - запинаясь ответила я, потому что когда невероятно красивый парень рассматривает тебя вот так – с интересом, пристально, да ещё и ласково щекочет под подбородком, как расшалившегося котёнка – можно собственное имя забыть, а не то что начать заикаться.
- Марина… - повторил он, словно пробуя моё имя на вкус, а потом решительно покачал головой, отпуская меня: - Нет. Это имя тебе не подходит. Оно слишком богатое для такой малявки, как ты.
- Я – не малявка!
- Ладно, не малявка, - легко согласился он. – Значит, будешь Крошкой.
- Не буду я никакой крошкой!.. – начала я возмущенно.
- Стой! – юноша вскинул руку, прижав указательный палец к моему лбу – совсем как королева Репробария.
Я силилась произнести хоть что-то, но язык попросту не слушался, а слова застряли в горле, как непрожеванный сухарь.
- Меня зовут Брайер Хагеботьер Розен, барон фон Розен, - произнёс Спящий красавец торжественно, - и силой своего имени я привязываю эту женщину к себе.
Тут он расплылся в улыбке и совсем не торжественно добавил:
- Ну вот, теперь ты от меня – никуда.
- То есть как это – никуда?! – я опешила, услышав такие слова.
- Я тебя заколдовал, - объявил этот негодник Брайер Хагеботьер Розен так спокойно, будто объяснял, как пройти к городской библиотеке. – Захочешь избавиться от меня или убежать – и тут же умрёшь жестокой и безвременной смертью. Отличное заклятье, правда? – похвастался он. – Называется «невидимая удавочка».
Толстяк оказался на обрыве раньше, чем мы с Брайером успели спуститься к кривой берёзе.
- Спасибо вам, мастер! – бросился к нам навстречу высокий парень с приятным и простоватым лицом. – Вы спасли Помбрика! Тысяча благодарностей! Сами мы ещё не владеем такой тонкой магией…
- Это не составило труда, - важно отмахнулся Спящий красавец, – такие мелочи, право слово. Значит, вы – студенты магической академии?
- Третий курс, мастер, - с готовностью подтвердил парень. – Я – Стефан Вильер, староста. У нас была практика, а теперь мы возвращаемся в академию. Вот этот, который обязан вам жизнью – Питер Помбрик, вот это – Ларьер, это – Ксавье, это… - он назвал своих товарищей по именам, а потом шагнул к нам. – Позвольте ещё раз поблагодарить и узнать ваше имя, если это не тайна.
- Не тайна, - нос фон Розена задрался уже до небес.
И если Спящего красавца распирало от гордости, то меня распирало от злости. Но кроме злости было ещё что-то… В отличие от старосты Вильера остальные студенты не выказывали такой радостной радости. И даже спасённый Помбрик смотрел на нас настороженно.
- Меня зовут Шпиндель, - говорил между тем колдун, - а это, - он указал на меня широким жестом, - мой слуга, Крюмель. Он чудаковатый малый, но очень мне предан. Не обращайте на него внимания, иногда он болтает ерунду, но в целом хороший парень.
Но на самом деле ерунду болтал именно он! И врал, как дышал, между прочим! Какой Шпиндель?! Какой Крюмель?! Что за дурацкие имена! И какой-такой парень, и тем более – слуга?!
- Очень приятно, - произнёс староста, и чувствовалось, что ему, действительно, приятно.
Он обменялся рукопожатием со Спящим красавцем, а потом протянул руку мне. Едва я коснулась его ладони, как из рукава куртки Вильера выглянула белая мышиная мордочка. Я не удержалась и взвизгнула, шарахнувшись в сторону.
Кто-то из студентов тихо засмеялся, а Вильер принялся торопливо объяснять:
- Не бойтесь, это Маурис, она не кусается и совсем не страшная. Она смешная – видите, у неё вокруг одного глаза чёрное пятнышко? Будто ей один глаз подбили! Я её поэтому и назвал Маурис – это значит «смешная».
- Какая очаровательная крыска, - сказал Спящий красавец, давясь от смеха. – И правда, смешная. А мой Крошка перепугался на ровном месте!
Я поджала губы, глядя, как они забавляются с крысой. Как маленькие, честное слово! Было бы чем там восхищаться и над чем смеяться!
- А куда вы идёте? – спросил Вильер, запуская белую крысу к себе в капюшон куртки. – Мы идём в Сюрен. Если нам по дороге…
- По дороге, - тут же кивнул Спящий красавец. – Мы тоже туда идём.
- Тогда присоединяйтесь, - радушно предложил староста. – Где ваши вещи?
- Потеряли по дороге, - тут же соврал колдун. – Мы налегке, к сожалению.
- А у нас с собой, как раз, еды вдосталь! – просиял Стефан Вильер. – Помбрику всё равно надо прийти в себя, поэтому давайте-ка устроимся где-нибудь и как следует отдохнём и позавтракаем.
Студенты подхватили дрожащего Помбрика под локти и повели прочь от обрыва. Толстяк едва переставлял ноги и хныкал, а Стефан сделал ему строгое внушение, что глупо было подходить к самому краю обрыва, тем более, если весу в тебе – как в откормленном баране.
Мы шли позади студентов, и Спящий красавец с удовольствием слушал упрёки Стефана и вялые оправдания Помбрика, прыская в кулак, а мне происходящее нравилось всё меньше и меньше.
- Шпиндель и Крюмель?! – зашипела я, дёргая фон Розена за рукав. – Это как понимать?
- Ну что ты кипятишься, Крошка, - прошептал колдун мне в ответ. – Это же так забавно…
- Веретено и Крошка?! Обхохотаться просто! Особенно, что Крошка, оказывается – слуга!
- В любом деле лучше всего держать имена в тайне, - Спящий красавец постарался сделать серьёзное лицо, но ему это плохо удалось. – Так мы узнаем больше. Разве нет?
- Узнаем о чём? Мы первый раз видим эту банду! А если они – головорезы с большой дороги? Пристукнут нас – мы и пикнуть не успеем.
- Не будь трусишкой, - колдун погладил меня по голове, и я в ответ шлёпнула его по пальцам, чтобы не распускал руки. – Я справлюсь с сотней таких, как они, - самодовольно заявил он.
- Хвастун, – презрительно сказала я. – Если вы утверждаете, что за вами охотится ведьма…
Спящий красавец зевнул – вежливо, аккуратно, прикрыв рот ладонью, а потом рассеянно посмотрел на меня.
- Знаешь, что, - сказал он и снова зевнул. - Помолчи, Крюмель. Ты так суетишься, что я уже утомился.
«Утомился, потому что болван!», - хотела сказать я и тут обнаружила, что не могу произнести ни слова.
Горло сдавило, и все членораздельные звуки остались где-то там, не в силах выбраться наружу.
Я посмотрела на колдуна с бешенством, но тот только подмигнул и принялся весело насвистывать.
Это было подло, очень подло – лишить меня права голоса. Но, поразмыслив, я пришла к выводу, что кулаками делу не поможешь. Самое глупое – драться с колдуном, который ещё не понятно что с тобой может сотворить. Вспомнились детские сказочки про прекрасных Василис, которых ревнивый Кощей Бессмертный превращал в лягушек. Не хватало ещё застрять в чужом мире лягушкой. Я точно вряд ли дождусь прекрасного принца, чтобы он расколдовал меня поцелуем.
Потому мне только и оставалось, что плестись за Спящим красавцем и уныло прислушиваться, как он расспрашивал Стефана о том, что происходит в Швабене.
- Мы совсем недавно в вашем королевстве, - заливался колдун соловьем, - у Крюмеля здесь дальние родственники, решили проведать по случаю. А так мы сюда не собирались, хотели посетить южные земли. Говорят там самые искусные колдуны – вот у кого бы поучиться! А кто тут сейчас при власти?
- Король Эдмунд, - с готовностью рассказал Стефан.
- Он ведь из династии Эдвардинов? – подкинул очередной вопрос фон Розен.
- Праправнук Эдварда Великого, - подтвердил староста, усаживая свою крысу на плечо. – Король Эдмунд у власти уже пятнадцать лет.
К полудню Помбрику стало лучше, он соизволил подняться на ноги, и мы продолжили путь.
Стефан не отлипал от Спящего красавца, расспрашивая то об одном заклятье, то о другом, восхищался знаниями «мастера» и открыто говорил об этом, и «мастер» раздувался от гордости, как воздушный шарик.
Я плелась позади и уныло слушала непонятную мне болтовню про большие круги Мерлина и малые треугольники Титании.
- А что мастер Крюмель молчит? – вспомнил про меня Стефан.
- Неважно себя чувствует, - отмахнулся Спящий красавец. – Лучше оставим его в покое, нам ведь ещё предстоит долгий путь.
- Ну да, - с некоторым сомнением произнес Стефан и снова углубился в разговоры о прикладной и высокой магии.
Вечером устроили привал на полянке под раскидистым дубом, и я свалилась на траву, не чувствуя ног. Для меня оставалось загадкой – каким образом колдун вышагивал в своих туфлях на красных каблуках и выглядел бодренько, и свежо.
Студенты поделились с нами хлебом и сыром, запалили костёр, и кто-то достал флейту, наигрывая мелодию за мелодией. Солнце спряталось за верхушки елей, стало сумрачно и прохладно. Из леса тянуло свежим ветерком, и я поёжилась, поплотнее запахивая куртку.
- У вас с собой даже одеяла нет? – спросил рыжий студент, устраиваясь на ночлег.
У него-то одеяло было – клетчатый плед, в который он сразу завернулся.
- Ничего, мы поделимся, - тут же решил Стефан. – Я отдам мастеру своё одеяло, а мы с тобой, Тео, прекрасно поместимся под твоим.
Рыжий Тео заворчал, но спорить не стал, и Спящий красавец взял предложенное одеяло, укутывая меня и себя с преувеличенной заботой.
- Спасибо, ребята, - поблагодарил он, прижимая меня к себе, пока я старалась незаметно его отпихнуть, - малыш Крюмель совсем продрог. Надо его согреть.
Я боксанула его кулаком в бок, но колдун только тихо рассмеялся и устроился поудобнее, лежа на боку и уложив меня перед собой, спиной к себе.
- Не трепыхайся, Крошка, - шепнул он мне на ухо, обнимая меня сзади, - иначе это выглядит подозрительно. Хотя… нет, трепыхайся. У тебя это так миленько получается, - и он, посмеиваясь, прижал меня к себе, пощипывая за бока.
Я сразу перестала пихаться, но не потому, что выглядело подозрительно, а чтобы не доставлять кое-кому удовольствия. Потому что посмеивался Спящий красавец очень уж радостно.
Флейта тем временем завела новую мелодию, и Брайер перестал заигрывать, замерев, а потом приподнявшись на локте. Я с удивлением посмотрела колдуну в лицо снизу вверх и увидела, что он встревожен и взволнован. Из-за песенки?..
Знакомая мелодия… Чуть монотонная, чуть унылая… Как ночной ветер… Но в то же время, проникающая в душу, в сердце… И тут я вспомнила этот мотив.
- Откуда вы знаете эту песню? – отрывисто спросил Брайер, и студент перестал играть.
- Просто песня, - ответил Стефан, подбрасывающий в костёр ветки. – У нас её поют все. Колыбельная.
Флейта снова повела монотонную мелодию, а Стефан тихонько запел:
- Усни молодым и проспи сотню лет,
Пусть воет метель,
Сокровища наши я сберегу -
Любовь мою и твою свирель.
Тьме ведомо многое, тьма тяготит,
Усни молодым –
И знать ты не будешь ни зла, ни обид,
Не плачет, кто спит.
Усни молодым и проспи сотню лет.
Поверь, так бывает -
Кто спит, тот не знает, ни горя, ни бед,
Страданий не знает.
Я выразительно посмотрела колдуна. Даже я знала мелодию – в моём мире в прошлом году ЮНЕСКО признала её всемирным наследием культурной значимости. За право назвать эту песню своей национальной песней выступали пять кантонов и две страны, но первенство было отдано округу Швабия. Ничем, между прочим, не примечательная песенка – было бы из-за чего спорить. Обыкновенная колыбельная, как сказал Стефан – под такую только зевнуть и уснуть. Я и в самом деле зевнула, и колдун тут же набросил мне на плечо краешек одеяла, устраиваясь за моей спиной.
- Спи, - велел он. – Я-то выспался, а вот тебе надо отдохнуть. А я пока подумаю, что тут происходит…
Разумеется, он уснул через десять минут. Я слышала его тихое посапывание, и ко мне сон совершенно не шел.
Моя вторая ночь в новом мире не принесла мне ни спокойствия, ни надежды, ни стабильности. Стать немой, быть привязанной к колдуну, который мог оказаться настоящим чудовищем, а вовсе не милым мальчиком, которого хотела убить злая волшебница – такое и в кошмарном сне привидеться не могло.
Но это случилось, и с этим надо было как-то жить.
Хотя… Брайер походил на злобного колдуна так же, как я – на прекрасную принцессу. Но если верить фее Карабос, я и была принцессой, и мой спутник в этом не сомневался, так может и он сам – всего лишь видимость милого легкомысленного парня.