Солнце припекало спину даже сквозь хлопок платья. София, высунувшись из окна машины, поймала поток воздуха — густой, пахнущий летом. На ее правой руке, еще непривычно, поблескивал скромный бриллиант.
— Ну что, невеста, прибыли? — Илья заглушил двигатель, и наступила блаженная тишина. Он потянулся через консоль, взял ее руку и поднес к губам, легонько поцеловав у основания пальцев, прямо под кольцом. — Все еще кажется нереальным?
— Каждое утро просыпаюсь и первым делом смотрю на него, — она развернула ладонь и переплела пальцы с его пальцами. — Боюсь, что это сон.
Всего две недели. Четырнадцать дней с того вечера, когда он, вернувшись с ночной смены, разбудил ее в два часа ночи, встал на одно колено посреди их заваленной чертежами квартиры и сказал: «Так дальше нельзя. Стань моей женой завтра. Ну или когда захочешь. Но лучше завтра».
София улыбнулась, глядя на их сплетенные пальцы. От этого легкого движения бриллиант снова бросил в ее глаза солнечный зайчик.
— Я была такая уставшая и заснула над раскиданными по столу чертежами новой опоры моста, — выдохнула она. — Думала, что мне снится самый прекрасный сон в мире. А потом утром увидела кольцо и непросчитанную балку.
Илья засмеялся, его карие глаза со смешинками в уголках прищурились.
— Ну, инженер-конструктор — это не профессия, а диагноз. Даже замуж выходишь между чертежами.
— А ты, — она толкнула его плечом, — начальник смены, который любит ультиматумы в два ночи.
— Сработало? — он поднял брови.
— Сработало, — она улыбнулась. — Но мой проект в итоге одобрили. Так что я выиграла дважды.
Илья открыл дверь машины. — Готовься к объятиям, шашлыку и допросам с пристрастием про дату свадьбы.
Они были всего в часе езды от шумного Киева, но казалось — в другом измерении, где время текло медленнее, а главными новостями были удачная рыбалка или урожай смородины. Их окружила та особая, звонкая тишина украинского села, наполненная стрекотом кузнечиков в высокой траве у заборов и доносящимся с огородов клохтаньем кур.
Калитка с позеленевшей от времени медной ручкой была уже распахнута, а на крыльце деревянного дома, поблескивая на солнце бутылкой пива, стоял Сергей —друг, с которым Илья когда-то начинал работать на заводе простым слесарем.
— Наконец-то! А мы уж думали, вы до ночи будете любоваться пейзажами! — его громовой голос разнесся по всему участку.
Из-за его спины вынырнула Ирина, вытирая руки о цветной фартук.
— Сережа, не ори ты, как на плацу! Здравствуйте, родные мои! — она раскрыла объятия, и София утонула в запахе свежего укропа и теплого теста.
И вот из тени веранды появилась Катя. Их старая подруга со студенческих времен, с которой когда-то делили одну лабораторную работу на троих.
София всегда считала Катю красивой — той колкой, чуть холодной красотой, которая не тускнеет с годами. Высокая, стройная, с осанкой балерины, она даже в простых джинсах и футболке выглядела собранно и безупречно. Ее темные, гладкие волосы были убраны в низкий пучок, открывая тонкую шею и подчеркивая безукоризненный овал лица. Но главным всегда были ее глаза — большие, светло-серые, цвета зимнего неба. В студенчестве в них плескался безудержный смех, сейчас же они чаще всего хранили всепроникающую, чуть отстраненную ясность, будто Катя всегда знала о мире и о людях чуть больше, чем они сами о себе.
Она шла не торопясь, с легкой, чуть отстраненной улыбкой, держа в руках не пиво, а стакан с чем-то прозрачным, наверное, водой со льдом. Ее взгляд скользнул по Илье, по их переплетенным рукам и на секунду задержался на бриллианте на пальце Софии.
— А вот и молодожены, — произнесла Катя, и ее голос прозвучал тихо. — Поздравляю. Выглядите... счастливо.
Илья крепче сжал пальцы Софии. Она почувствовала, как по ее спине пробежал легкий, почти неосязаемый холодок.
— Спасибо, Катя, — четко сказала София, возвращая ее взгляд. — Да, мы счастливы.
Пока Сергей возился с мангалом, а Илья выгружал ящик с пивом, девушки устроились в плетеных креслах.
— Ну что, не могу дождаться, когда ты скажешь свое коронное «даю добро!» в ЗАГСе, — Ира с восторгом снова ухватила Софию за руку, разглядывая кольцо.
— Ты же помнишь, я твоя свидетельница по умолчанию! — сказала Катя.
— Мы еще ничего не планировали, — засмеялась София. — Просто ходим и глупо улыбаемся друг другу. Хотим что-то простое. Без пафоса.
В этот момент к ним подошел Сергей с неизменным металлоискателем.
— Ириш, глянь, какая чистота сигнала! — с восторгом сказал он, показывая на дисплей. — Тут точно что-то серьезное залегло!
— Опять твои железки, — Ира закатила глаза, но легкая улыбка тронула ее губы. Она потянулась и смахнула со лба Сергея выступившие капельки пота. — Ты же обещал сегодня отдыхать, а не играть в археолога.
— Я быстро! Честно! — Сергей поймал ее руку и на секунду прижал к своей щеке. — Может, клад найдем — хватит и на свадьбу, и на медовый месяц!
— Тогда я пойду, помогу Илье с шашлыком, — сказала Катя, поднимаясь.
Ира неодобрительно посмотрела ей вслед. София сделала вид, что не заметила.
Очнулась София от того, что по щеке ползло что-то колючее и незнакомое. Она лежала на земле. Во рту стоял вкус пыли и пепла.
Она открыла глаза. Над ней было не знакомое ночное небо с звездами, а грязная, свинцовая пелена. Воздух пах гарью, озоном и смертью. Инстинктивно она сжала правую руку в кулак, ощутив под пальцами обручальное кольцо.
София с трудом поднялась на локти. Тело ныло, в висках стучало. Она медленно подняла голову, и мир перевернулся. Того самого уютного деревенского дома с верандой не было. На его месте зияло черное, обугленное пятно, усеянное грудами искореженного металла и обломками кирпича.
Она обвела взглядом горизонт, и дыхание перехватило. Вместо знакомого пейзажа стоял лес мертвых, обгорелых столбов. Между ними торчали остовы многоэтажных каркасов, изъеденных ржавчиной, с пустыми глазницами окон.
«Где я? Илья?» — прошептала София.
Она встала на ноги, пошатываясь. Земля под ногами была не черноземом, а серой, безжизненной пылью, перемешанной с осколками стекла. Она предпочла не всматриваться.
А потом она увидела ее. Гигантская ржавая воронка, похожая на гниющую рану. А на вершине, неестественно выгнувшись, застыл скелет какого-то невероятного механизма. Десятки арочных «ребер» уходили в небо.
Воздух был зловонным и тихим. Лишь изредка доносился далекий, металлический скрежет.
София пошла дальше, пытаясь найти хоть что-то похожее на ее реальность. И тут ее взгляд упал на собственные ноги в шлепках. Она стояла на асфальте. Треснувшем, вздыбленном корнями мертвых деревьев.
«Диск»
Мысль ударила с ясностью молнии, вытеснив оцепенение. Ведь это он все и начал!
Эта вспышка, этот взрыв... все произошло из-за него!
Сердце заколотилось сильнее. Она резко развернулась, ее взгляд метнулся к тому месту, где всего несколько минут назад она лежала — к груде обугленных обломков, что когда-то были домом.
«Должен быть там! Должен!»
Она побежала. Не думая о шаткой почве под ногами, о том, что режет босые ноги в шлепанцах. Она бежала, спотыкаясь о куски ржавого железа и кирпича, не замечая, как шлепки рвутся, а ее ступни покрываются ссадинами и пылью. Адреналин гнал ее вперед, к единственной цели, к единственному шансу все исправить.
Вот оно — черное пятно земли, где она очнулась. Она упала на колени, начала лихорадочно рыться в груде мусора, разбрасывая обломки обгоревшего дерева и острые осколки. Пальцы цеплялись за что-то холодное и металлическое, и каждый раз сердце замирало — но это были лишь гнутые гвозди или куски арматуры.
«Где же он? Где?» — стучало в висках в такт бешеному пульсу.
Отчаяние нарастало, сжимая горло. А что, если его тут нет? Что, если он исчез? Или... его кто-то уже нашел?
И тут ее пальцы наткнулись на что-то гладкое, круглое и на удивление тяжелое, лежавшее в самой гуще углей и пепла.
С затаенным дыханием она вытащила его. Это был он. Тот самый диск. Но он был... мертв.
Темный, матовый, покрытый слоем пепла и сажи. Никакого таинственного голубого свечения, никакого внутреннего сияния. Он был просто холодным, безжизненным куском металла.
«Нет... — прошептала она. — Нет, нет, нет...»
Почти машинально, дрожащими пальцами, она попыталась щелкнуть по его краю, как это делал Илья. Диск беспомощно прокрутился на ладони и замер. Ни гула, ни вспышки, ни малейшего намека на магию. Только тихий, жалкий скрежет частиц песка между движущимися кругами.
И тут что-то в ней оборвалось.
Вся натянутая струна собранности, весь шок и отрицание — разом исчезли, оставив после себя леденящую, всепоглощающую пустоту. Словно отключили свет в последней комнате, где еще теплилась надежда.
Сначала из горла вырвался сдавленный стон. Потом другой. А потом ее накрыло волной — дикой, неконтролируемой, такой физической, что у нее перехватило дыхание. Тело содрогнулось от рыданий, слезы текли по щекам. Она кричала, не стесняясь, не думая ни о чем — бессвязные, отчаянные вопли, полные такого ужаса и тоски, что их, казалось, могло поглотить только это безразличное, свинцовое небо.
— Илья! Илья, где ты?! — ее голос сорвался на визг, полный детской беспомощности. — Помогите! Кто-нибудь! Помогите мне!
Она вцепилась в диск так, что костяшки пальцев побелели, прижимая его к груди, будто это могло вернуть хоть каплю его тепла, хоть искру его силы. Но металл оставался холодным. Он был просто предметом. Артефактом, который привел ее в ад и бросил умирать в одиночестве.
«Это просто сон, — шептала она, сжимая диск в онемевших пальцах. — Просто кошмар. Я сейчас проснусь. Проснусь в нашей постели, Илья повернется, и... и все будет как прежде».
Она зажмуривалась, изо всех сил впиваясь в эту мысль, пытаясь силой воли разорвать полотно кошмара. Но когда она открывала глаза, над ней все так же висела грязная пелена неба, а в нос бил все тот же едкий запах гари и тления.
София не знала, сколько просидела так, сжавшись в комок и беззвучно раскачиваясь. Часы остановились. Ощущение времени исчезло, растворилось в оцепенении.
Но мир вокруг жил по своим законам. Свинцовый мрак ночи постепенно начал разбавляться солнечным светом. Наступал рассвет. Он не нес с собой тепла или надежды. Он был похож на медленное, неумолимое проявление фотографии на давно забытом снимке. И теперь вся эта ужасная картина открылась ей еще больше, во всех своих леденящих душу подробностях.