Меня везут молча. Серый седан, запотевшие стёкла, запах дешевого табака.
Дорога тянется бесконечно долго. Кажется конца ее не будет никогда.
Я не спрашиваю, куда. Уже всё знаю.
Отец не смотрел в глаза, когда передавал документы.
Сказал только:
«Ты должна понять. И простить.»
Я не поняла. И не простила.
Машина останавливается у высокого забора. Кругом металл, камеры, охрана.
Кажется что в этом доме, тишина громче крика.
Мне открывают дверь и холодный воздух ударяет в лицо.
— Приехали, — коротко бросает водитель.
Шаг. Ещё один. Под ногами щёлкает гравий.
На пороге стоит он.
Высокий. Невозмутимый. Взгляд такой, что хочется исчезнуть.
Черная рубашка, рукава закатаны, на запястье тонкий шрам.
Он смотрит, не говоря ни слова.
Мир будто замирает. Только сердце бьётся слишком громко, слишком быстро.
— Это она, — говорит кто-то за спиной. — Долг закрыт.
Щелчок. Дверь закрывается. Машина уезжает. И тишина становится невыносимой.
Он делает шаг вперёд. Медленно. Без угрозы. Но от его движений холод бежит по коже.
— Подойди ближе, — голос низкий, хриплый. — Хочу рассмотреть то, что купил.
Я не двигаюсь. Горло пересохло. Он поднимает бровь, усмехается.
— Страшно?
Да. Но я делаю шаг. Потом ещё.
Слышу, как каблук стучит уже по мрамору, как гулко дышит сжатый воздух.
Он наблюдает, слишком внимательно. Как будто пытается увидеть не тело, а суть.
— Значит, ты дочь своего отца, — произносит он, почти тихо.
Пауза. Улыбка без тепла.
— Посмотрим, из чего ты сделана.
Он разворачивается и уходит в глубину дома.
Я стою, не двигаясь. Сердце бьётся где-то в горле. И впервые понимаю: всё действительно началось.
Он идет не оборачиваясь. Длинный коридор тянется за ним, будто проглатывает.
Я стою на месте. Не знаю — можно ли двигаться.
Пустота вокруг звенит. Даже воздух здесь звучит по-другому — как будто все создано, чтобы глушить дыхание.
Дом будто дышит тишиной.
Стены из стекла, бетон, чёрный мрамор.
Каждый шаг отзывается эхом, будто я вторгаюсь туда, где не должна быть.
Моя ладонь холодная, пальцы дрожат.
Я сжимаю кулаки, чтобы хоть как-то вернуть контроль. Надо идти. Но куда? Наверное, он ждет, что я послушно последую.
Шаг. Ещё один. Мрамор под ногами блестит, как лёд.
В отражении стеклянной стены я вижу себя — чужую, испуганную, в помятом пальто, с пустыми глазами. Мне не хочется признавать, что это я.
Справа открытое пространство, гостиная.
Холодный минимализм: серый диван, низкий стол, ровные линии, никаких деталей.
На стене — панель с камином. Пламя синтетическое, ровное, идеальное.
Никакого тепла.
Я делаю шаг ближе. Здесь пахнет мужским парфюмом тяжёлым, с нотами дыма и кожи.
Запах впивается в кожу, будто оставляет метку.
Где-то в глубине дома гулкий звук, словно что-то металлическое закрывается. Я вздрагиваю. Прислушиваюсь, но только собственное сердцебиение перекрывает всё.
Запускаю ладони в карманы. Хочу позвонить. Но телефона нет, вспоминаю, что его забрали еще в машине.
Я без имени, без связи, без выхода.
— Пойдемте, провожу вас в комнату, — женский голос заставляет меня обернуться.
Прямо за моей спиной стоит женщина в строгом костюме. Высокая, без эмоций.
Смотрит поверх меня, как будто я часть интерьера.
— Следуйте за мной.
Я молча киваю.
Её каблуки стучат по полу ровно, ритмично. Я стараюсь идти за ней след вслед, незаметно.
Мимо проносятся длинные коридоры, стеклянные стены, лестницы с подсветкой.
Дом кажется бесконечным.
Мы останавливаемся у двери.
Женщина открывает её, не взглянув на меня.
— Здесь ваша комната. Ужин через час. Вас позовут.
И уходит. Щелчок замка. Тишина.