Утро выдалось по-летнему ласковым. Солнечные зайчики танцевали по дощатому полу, ветер играл занавесками, а во дворе хозяин возился с ярко упакованной коробкой. Храбрец, как всегда, занимал стратегически важную позицию на подоконнике и наблюдал за происходящим с видом генерала перед боем.
Девочка с самого утра носилась по дому — ведь у неё был день рождения. Она в десятый раз поправляла бантик, заглядывала в зеркало, прижимала к груди старого плюшевого зайца и старалась скрыть свое волнение.
Наконец, хозяин вошёл в дом, держа коробку в руках.
— С днём рождения, — сказал он и поставил её на стол. — Это тебе, Саша.
Девочка распахнула бумагу, приподняла крышку — и ахнула.
Внутри, в аккуратной клетке, сидело маленькое, пушистое чудо. Канарейка! Золотисто - жёлтая, словно лучик солнца, с чёрными блестящими глазками и аккуратным клювиком. Пёрышки на груди чуть вздрагивали — птичка была насторожена, но явно здорова и ухожена.
— Её зовут Лимонка, — улыбнулся хозяин. — Надеюсь, вы подружитесь.
— Лимонка! — воскликнула Саша. — Какая красавица! Спасибо!
Она осторожно потрогала клетку пальцем, а птичка ответила коротким, мелодичным щебетом. Саша светилась от счастья.
Храбрец, между тем, медленно спрыгнул с подоконника, подошёл поближе и уставился на новосёлку. Птичка насторожилась, притихла.
Кот издал нечто среднее между недовольным фырканьем и задумчивым мурчанием. Нет, он не был против птичек. Но ещё одна «гостья»? Он посмотрел на хозяина, потом на девочку, потом снова на Лимонку — и понял, что эта желтая трепещущая штучка теперь тоже часть его мира. Вопрос только — надолго ли?
Девочка мягко провела ладонью по голове Храбреца и с улыбкой сказала:
— Это наш новый член семьи.
Храбрец, словно поняв, потерся о её руку. Лимонка, набравшись смелости, чиркнула — тихо, словно пробуя голос.
— Я уверена, вы подружитесь, — добавила Саша.
Кот посмотрел на сияющее личико именинницы и решил, что возражать не будет. Его и так любили, баловали, угощали самым вкусным — ему это нравилось. Скорее всего, появление этой мелкой певуньи ничего не изменит.
Так решил Храбрец и вновь тепло потерся о руку Саши.
А за забором, в зарослях малины, сверкая зелёными глазами, наблюдал Пират.
Он появился в этом дворе не случайно. Когда-то, давным-давно, два кота были почти друзьями. Делили солнце, мышей и территорию — кто первый добежал, тот и победил. Но времена изменились. Пират стал грубее, ленивее и подозрительнее. Он перешёл жить к соседям, располнел, но остался ловким и коварным. Особую страсть питал к пернатым. Птиц он считал изысканным деликатесом и охотился на них ради вкуса, а ещё больше — ради азарта.
Сегодня, прогуливаясь по двору, он заметил клетку на окне. Клетку, в которой дрожала от волнения ярко-жёлтая пташка.
Пират замер. Уши навострились. Он мгновенно стал тенью, растёкся по земле. Подкрался ближе. Прыжок на подоконник был бы делом одного движения. Осталось только дождаться, когда рядом никого не будет.
И тут Пират встретился взглядом с Храбрецом. Старым знакомым. Соперником.
Храбрец тоже заметил движение за кустами, всё ещё сидя рядом с Сашей.
Он вскочил, шагнул к окну — и их взгляды пересеклись.
Глаза Пирата блеснули, хвост дёрнулся. Улыбка — если это можно так назвать — скривила его усы. Он посмотрел на Храбреца, затем на клетку... и снова перевёл взгляд на соперника.
Сообщение было ясным без слов: эта птица будет моей.
Храбрец понял: быть беде.
По дому носилась Саша — именинница, сияющая от счастья. Она напевала на ходу, вприпрыжку перебегая из комнаты в комнату:
— Лимонка моя, золотое чудо, с нами ты теперь — и так будет всегда!
Канарейка щебетала в такт, покачиваясь на жердочке. Хозяин тем временем прикручивал к потолочной балке крюк и, прищурившись, проверял, крепко ли держится.
— Вот так, теперь она повыше — и воздух чище, и никто не достанет, — довольно сказал он и аккуратно повесил клетку с Лимонкой. Птичка тут же вспорхнула на верхнюю перекладину, осмотрелась, чиркнула и взъерошила перья.
Храбрец сидел в дверях и наблюдал, как всё меняется. Он не ревновал. Ну… почти не ревновал. Просто чувствовал: так хорошо долго не бывает. Он потянулся, зевнул и неторопливо слез с крыльца.
Территорию следовало проверить.
Он обошёл двор, заглянул в сарай, понюхал воздух у угла бани. В его груди шевельнулось что-то тягучее, тревожное.
Шестое чувство мурлыкало: беда рядом.
И точно.
Пират.
Он появился бесшумно — чёрно-белая тень с высокомерным взглядом. Сидел в траве за забором, прижавшись к земле, и смотрел в окно дома. Прямо на Лимонку. Глаза его сузились, хвост дёрнулся.
Секунду спустя их взгляды пересеклись.
Пират — спокойный, с лёгкой ухмылкой на морде.
Храбрец — настороженный как пружина.
Он её хочет. Придёт ночью, — понял Храбрец.
И сразу же определился: нет, не в моём доме.
Он прижался к земле, внимательно следя за соперником. Битва не началась, но уже витала в воздухе. Храбрец чувствовал себя не просто котом — он был охранником, стражем, старшим в доме. И он не позволил бы пиратскому проныре испортить праздник его девочке.
Пират прищурился, прикидывая расстояние и выискивая слабые места. Он уже собрался шагнуть ближе — как вдруг с крыльца сорвался Храбрец. Не спеша, но уверенно, он двинулся прямо к забору, не мигая глядя на соперника.
Пират поднялся, будто нехотя, демонстрируя, что вовсе не испугался. Он зевнул — чуть слишком демонстративно — и начал отступать к кустам, лениво, будто потерял всякий интерес. Но Храбрец знал: это — манёвр.