Папа для мамонтенка - читать онлайн

1. Девочка

– Котик, ну ты скоро? – обиженно тянет Алина.

– Да все, все, я возле дома уже, мусор из машины выкину только, – выдыхаю в трубку, паркуясь.

Выхожу из машины и достаю пакет с мусором, который ещё с утра хотел выкинуть, да так и провозил его с собой целый день.

На ходу застегиваю куртку и иду в сторону контейнеров. Бросаю взгляд на детскую площадку в стороне. Под светом тусклого фонаря замечаю движение. Приглядываюсь – ребенок. Маленький.

На улице уже темно, почти полночь, я прилично так задержался на работе, а тут кто-то еще гуляет, оказывается.

Завернув за угол дома, выкидываю пакет в контейнер и иду обратно. Непроизвольно кошусь на площадку. Ребенок все так же играет в песочнице. И все бы ничего, но я пытаюсь выцепить взглядом кого-то из взрослых неподалеку, но никого не вижу.

Со вздохом сворачиваю с дороги к дому и направляюсь к площадке. Подхожу ближе и понимаю, что девочка совершенно одна, да еще и одета не по погоде, в тонкую кофточку и шортики. Крошечная. Я вообще не силен в детях и не понимаю, сколько ей. Два года? Три?

Присев на корточки напротив ребенка, наблюдаю. Если вдруг на нас сейчас смотрят ее родные из окна, то мне есть, что предъявить – с собой удостоверение сотрудника полиции. А вот как они объяснят то, что я вижу, не знаю.

Судя по внешнему виду, девочкой совершенно не занимаются. Она в грязной одежде, на голове свалявшиеся три волосины, стянутые резинкой. Чумазая. Ела песок, что ли?

Малышка никак не реагирует на меня, продолжая сосредоточенно лепить куличи единственной формочкой в виде слоника.

– Привет, – наконец, решаюсь пойти на контакт. – Тебя как зовут?

Девочка игнорирует мой вопрос, продолжая усердно размножать стадо то безносых, то безжопых слонов.

Вздохнув, встаю и достаю телефон из кармана, делаю несколько фотографий. Звоню в дежурную часть, не через единый номер, а по личному каналу, знакомым. Объясняю ситуацию.

– Тимур, блин, нарядов нет. Посмотри, может, алкаши какие-то в подъездах ближайших тусят? Если не найдешь никого, тогда подъедем. Напишем протокол. Посидит у нас до утра.

– Да она маленькая совсем, – возмущаюсь, – где она у вас посидит?

– Ну, попробуй связаться с опекой тогда сразу, хотя шансов мало, все равно к нам отправят. Номер дать?

– Да есть у меня, – вздыхаю и отключаюсь. Ищу нужный контакт. Проблема в том, что уже ночь. Звоню – не отвечает никто, конечно же.

Со вздохом убираю телефон и снова присаживаюсь рядом с девочкой.

– Иди на ручки? – зову, протянув ладони. – Холодно же.

Не глядя на меня, пихает мне в руки формочку с песком и встает.

Молча наблюдаю, как она выбирается из песочницы и уходит с площадки. Заинтересованно направляюсь следом в надежде, что девочка сама меня выведет к своему дому. Такая маленькая, по колено мне, а целеустремленно шагает куда-то.

Напрягаюсь, когда мы проходим мимо последнего подъезда ближайшего дома и идем дальше.

Проходим возле мусорной площадки, малышка притормаживает и поднимает с земли кусок белого хлеба, который кто-то выкинул для голубей.

– Нет! – выдыхаю, подхватывая ее на руки и не давая запихнуть его в рот. – Фу, кака!

Малышка молча смотрит на сухарь, который я отбираю у нее и отбрасываю в сторону. Боже мой, да она ледяная просто! И легкая, как котенок!

Ставлю ее обратно на землю, заворачиваю в свою куртку с головой, подхватываю на руки и быстро несу в сторону дома. Хватит поисков, подождем наряд у меня.

Ближе к дому звонит телефон, но достать его сейчас из кармана куртки я не могу.

– Ма-ма, – шепчет малышка, видимо, немного отогревшись.

– Вот и мне интересно, где твоя мама, – рычу сквозь зубы. – Посмотрел бы я на нее сейчас.

Когда поднимаемся в лифте, смотрю в большое зеркало на себя со свертком в руках, из которого торчат два ботинка и вздыхаю. Дома меня ждет горячая женщина с горячим ужином, который должен был плавно перетечь в горячий секс. Но, увы.

Нажав на дверной звонок, жду.

– Тимур, зачем врать, что ты уже приехал? Я ужин три раза грела. – Алина открывает дверь и замирает, сжимая на груди черный шелковый халатик, под которым виднеется игривое кружевное белье. Ее выражение лица быстро меняется с обиженного на ошарашенное. – Только не говори, что ты кота или собаку уличную припер.

2. Мама

Молча вздыхаю и шагаю внутрь.

– Тимур, у меня аллергия! – отшатывается Алина от меня, как от прокаженного.

– На детей нет, надеюсь? – усмехаюсь хмуро.

– Я не понимаю твоих шуток, – выдыхает она, но замирает, потому что куртка в моих руках дергается.

– Ма-ма, – выдает моя находка громко, оживившись и пытаясь выбраться из кокона.

– Мамочки! – внезапно взвизгивает Алина, отпрыгивая от нас. – Тимур! Ты больной?! Ты откуда ребенка взял?

– Нашел, – бросаю сердито, ставя малышку на ноги и снимая с нее куртку. Она тут же чешет напрямую к моей девушке.

– И?.. – Алина пятится от нее, теряя дар речи, а я охреневаю от такой реакции. – И что, надо было домой нести? Есть же опека, полиция, скорая. Это же цыганенок какой-то! А вдруг у нее вши или чесотка? Она грязная!

– Алин, это ребенок, – усмехаюсь. – Потерявшийся. Сейчас вызовем полицию, а пока накормим и ее, и ее вшей, если потребуется.

– Ма-ма, – требовательно стонет девочка и наступает на Алину.

– Я не твоя мама, – едва не рыдает она, отступая. – Иди к Тимуру, сегодня он твоя мама! Ему не страшно, а если я собрание директоров вшами награжу, то пойду полы мыть в школу!

Закатив глаза, подхожу, подхватываю малышку на руки и прижимаю к себе.

– Алин, ну не переигрывай, а? – хмурюсь.

Да, у нее должность помощника директора и работа в престижной компании, поэтому выглядит она всегда с иголочки и следит за собой так, что хоть сейчас на подиум. И угораздило же ее влюбиться в меня. Но шарахаться так от ребенка…

– Да я твою квартиру отдраиваю ежедневно, чтобы ты со своих притонов заразу не притащил какую-нибудь, а ты, – замолкает она и разводит руками, глядя на ребенка.

Вообще, да, есть у Алины странный пунктик по поводу чистоты. И меня это не сильно напрягало за тот год, что мы встречаемся. Ну, подумаешь, человек заставляет меня помыться перед ужином, потому что я с работы. Оказывается вот оно что – из-за притонов. Я работаю опером и бывают у нас задержания в злачных местечках, но я и сам тогда как можно скорее бегу в душ, чтобы смыть с себя и грязь, и тяжелые эмоции.

– То есть, вот то, что я сейчас ее на руках держу, – киваю на притихшую малышку, – это повод теперь за справкой от дерматолога идти?

– И куртку в химчистку сдать, – хмурится Алина. – В любом случае, такие вещи надо обсуждать с человеком, с которым живешь. Мог бы сразу ее отвезти куда-нибудь в приют. Я пойду, лягу, у меня от всего этого голова разболелась, а завтра встреча с партнерами. Ужин на столе. А ты мне будешь должен клининг.

– Договорились, – цежу сквозь зубы и ухожу в сторону ванной. – Спасибо, что клининг, а не новую квартиру.

Ставлю девочку на табуретку, отмываю ей руки и задумчивую чумазую мордашку.

Ну, подумаешь, похожа она на цыганенка. И что такого?

– Ма-ма, – смотрит она меня своими круглыми карими глазенками.

– Ну, что ты все мамкаешь, мамАнтенок? – вздыхаю и трогаю ее согревшийся нос. – Не гожусь я на роль матери. Я и на роль отца-то не сильно подхожу, график собачий.

– Ма-ма.

– Пошли, посмотрим, чем нас сегодня кормить будут, – поднимаю ее на руки.

Проходя мимо спальни, кошусь в приоткрытую щель, как Алина кому-то печатает сообщение, обиженно надув губы. Подружкам, что ли, жалуется? Терпеть не могу, когда сор из избы выносят, но сейчас у меня нет ни возможности, ни сил продолжать разборки. Наши отношения и так можно описать словами песни “Я на тебе, как на войне”.

– Садись, – усаживаю девочку на стул и задумчиво смотрю, что стол ей оказывается на уровне глаз. – Мда. Ну, иди на ручки тогда.

Какой-то конкретно детской еды у нас нет, но макароны болоньезе с пармезаном кажутся вполне безобидными. И остыли как раз. Снова.

Двигаю к ней свою тарелку. Пытаюсь кормить малышку с вилки. Она послушно открывает рот, но одновременно с этим еще умудряется подцеплять макароны пальчиками и запихивать следом.

– Нет, я боюсь, что так ты подавишься, – откладываю вилку. – Ешь сама тогда, раз самостоятельная.

Положив руку на стол, придерживаю ей девочку под мышку и залезаю в телефон. Смахиваю пропущенный от Алины и снова набираю дежурную часть.

– Ну что, нашел родных? – уточняет знакомый тут же. – Или опеке сбагрил?

– Нет. – вздыхаю. – Я тут живу в двух шагах, к себе забрал. Вам не поступали сообщения о пропаже?

– Тишина.

– Весело, – усмехаюсь невесело. – Ну, приезжайте тогда.

– Нарядов нет. Придется подождать пару часиков.

– Да е-мое! А мне-то что делать? Мне на работу через семь часов. – возмущаюсь, зная их “пару часиков”.

– Колыбельные учи, – хохочет знакомый. – Да не переживай, к утру приедем. Как раз и ребенок в нормальных условиях переночует, ты ж сам хотел.

– Вот спасибо, – кладу трубку и задумчиво смотрю на малышку, которая улеглась мне щекой на предплечье и впихивает в себя макароны из последних сил, засыпая. – Помыть тебя надо или хотя бы переодеть. А то тетя Алина диван завтра выкинет и будет требовать новый.

– Ма-ма, – шепчет она едва слышно.

– Не-не-не, не засыпать. – термушу ее, а она все равно прикладывается и закрывает глаза.

С удивлением замираю, почувствовав странное приятное тепло на бедре, а затем подскакиваю как ужаленный, глядя на обоссанные джинсы.

3. Доброе утро

– Да ну… твою ж мать! – рычу тихонько, чтобы не напугать девочку, и несу ее в ванную. Мою. Грязная очень. Реально надо будет голову на вшей проверить. Меня, конечно, с работы не выгонят, даже если я заражу нашего генерала, но приятного мало.

Волосы ей промываю раз десять, распутывая бальзамом. Пользуюсь какими-то дорогущими шампунями Алины и понимаю, что это еще один пунктик, по которому мне завтра прилетит новая порция претензий.

Завернув девочку в полотенце, отношу ее в зал, сажаю на кресло и разбираю диван для гостей. За постельным иду в спальню.

Алина что-то читает в телефоне, отвернувшись на бок.

– Глаза закрой, я свет включу, – вздыхаю и спустя пару секунд щелкаю выключателем.

Ковыряюсь в шкафу, доставая запасную подушку, одеяло и постельное. Задумчиво смотрю на полку с вещами Алины, нахожу какую-то футболку, поменьше размером и попроще.

– Я могу это взять для девочки? – показываю.

Алина со вздохом оборачивается ко мне и садится на кровати.

– Тимур, это же Москино, – хнычет расстроенно. – Возьми свою.

– В моей она утонет, – кошусь на “Москино”. Обычная белая футболка с черной надписью, ничего особенного.

– Ну, – вздыхает, – тогда вон ту голубую бери, она хотя бы дешевле.

Покосившись на Алину, забираю голубую футболку, одеяло и, выключив свет, выхожу из спальни.

Вернувшись в зал, скидываю все на диван и смотрю на кресло. Макушка девочки торчит из полотенца, а сама она крепко спит. Все же вырубилась, бедняжка.

Заправив диван, перекладываю ее на подушку и переодеваю. Даже футболка Алины ей сильно велика, ниже пяток, но не будет же она голая спать.

Накрыв малышку одеялом, выключаю свет и выхожу. Закинув ее вещи в стирку вместе со своими джинсами, ухожу в душ и сначала тщательно отмываю ванную, а затем уже моюсь сам. Вшей я у девочки не нашел, но лучше все же перестраховаться.

Доев порцию макарон Алины, к которым она не притронулась, мою посуду и жду, когда достирает машинка, а уже потом, вывесив вещи девочки на змеевик, со спокойной совестью иду спать.

Захожу в спальню. Свет больше не включаю – подсвечиваю себе телефоном. Часы на экране показывают почти два часа ночи. Не проспать бы. Ложусь на свою половину и, закинув руки за голову, смотрю в потолок.

Вот откуда она взялась? А если мать сейчас с ума сходит? Я бы свихнулся, наверное, если бы мой ребенок исчез. Хотя, если родители-алкаши, то они могли еще и не заметить пропажи. Нужно у участкового спросить список неблагополучных квартир по нашему району и пройтись по ним с опросом.

С одной стороны – не мое это дело, есть компетентные органы, они должны заниматься, с другой, я боюсь представить, что эта малышка попадет в систему и будет обречена жить в приюте. Так, конечно же, лучше, чем есть хлеб с помоек на улице, но хочется верить, что это все какая-то нелепая случайность и ее ждут дома. “Ведь так не должно быть на свете, чтоб были потеряны дети”, блин!

Маюсь, потому что заснуть не получается. Вздохнув, встаю и тихонько иду обратно в зал. Подсвечивая себе телефоном, проверяю малышку, трогаю ее лоб. Холодный, спит, все нормально. Ухожу обратно и снова ложусь.

– Хватит уже бродить туда-сюда, – сонно просит Алина, разворачиваясь ко мне и поудобнее устраиваясь на моем плече.

Обнимаю ее, плотнее прижимая к себе, и закрываю глаза.

Просыпаюсь под звонок будильника и с трудом разлепляю глаза, в которые кто-то щедро сыпанул невидимого песка. Зеваю, оборачиваясь на руку, где должна лежать Алина и замираю.

На моем плече лежит мой спасеныш и сладко спит. Алины нет.

Высвободив руку, тихонько встаю, чтобы не потревожить ребенка, и иду в поисках своей девушки. Что-то мне подсказывает, что сейчас наша вечерняя ссора пойдет по второму кругу.

Алина готовит завтрак. Приятно удивляюсь, замечая на столе три тарелки.

– Доброе утро, – мурлыкаю ей на ухо, прижавшись сзади, пока она мешает кашу. – Ммм, овсянка, сэр?

Терпеть не могу овсянку и Алина это знает, но сегодня я готов жрать ее даже сырой, лишь бы только не продолжать вчерашнюю ссору. Да и ребенку каша, действительно, полезней. А Алина знает толк в правильном питании.

– Доброе утро, – хмуро вздыхает она, поежившись. – Выспался?

– Не очень, – сознаюсь и напряженно замираю, не понимая, есть подвох в ее вопросе или нет. – А ты?

– И я. – оборачивается. – Мало того, что меня вытеснили с кровати, так я даже душ нормально принять не могу, потому что ты вчера ее там отстирывал.

– Да помыл я ванную, – вздыхаю. – И даже на вшей девочку проверил. Нет у нее ничего, не переживай.

– Она описала диван, – Алина хмурится, разворачиваясь ко мне.

Закрываю лицо ладонью, потому что диван у нас новый, был, теперь будет с вонючим пятном.

– Ну, она маленькая, – пожимаю плечами, смиряясь. – Все маленькие дети писаются.

– Котик, ты прости, но я правда не готова к таким приключениям. Давай ты ее покормишь и отвезешь куда-нибудь?

– В лес? – вздыхаю. – К братьям месяцам?

– Ну, что ты начинаешь? – обиженно дует губы Алина, отстраняясь. – Я имела в виду полицию или приют.

– Да мне обещали наряд прислать, – смотрю на часы. – Скоро.

Надеюсь.

– Ты же понимаешь, что я не мог поступить иначе? – притягиваю Алину к себе снова и склоняюсь к ее губам.

– Понимаю, – уворачивается от поцелуя. – Ты не умылся.

– А, может, я хочу сегодня грязный секс? – подхватываю ее на руки, а она пищит, сопротивляясь. – Мне кажется, после вшей и чесотки нам уже не должно быть страшно.

– Тимур, – возмущается Алина, когда я прижимаю ее к стене, и всячески выкручивается, – мы без защиты!

– Мы уже год вместе, – рычу, – я обещаю, что прервусь вовремя.

Сломив сопротивление, спускаю штаны и тихо стону в предвкушении кайфа, уткнувшись лицом в аппетитную грудь и покрывая ее рваными поцелуями.

4. Попадос

– Тимур, – зовет меня Алина. Ловлю ее хмурый взгляд. – Я сегодня у себя переночую, наверное.

– Да ладно, ты чего? – усмехаюсь. – Застелим и все.

– Нет. – отрезает она, раскладывая кашу по тарелкам. – Ты обещал клининг.

– Так я только в выходные смогу вызвать, – хмурюсь.

– Ну, значит, я поживу у себя до выходных.

– Пиздец, – выдыхаю зло, но тут же осекаюсь, глядя на ребенка.

– Ма-ма, – смотрит она на меня серьезно.

– И мама твоя тоже… – поджимаю губы, чтобы не продолжить. – Пошли, что ли, оденемся? А то скоро мужики приедут, а ты голая.

Только вот что-то они не торопятся.

Еще одним неприятным открытием становится то, что детские вещи за четыре часа на батарее высохнуть не успели.

– Попадос, – задумчиво трогаю их и судорожно соображаю, что делать. – И как я тебя отправлю в мокрых?

На ум приходит единственная здравая мысль – купить, но в семь утра магазины еще закрыты, поэтому я набираюсь наглости и, завернув девочку в свою футболку, поднимаюсь на этаж выше, к своим многодетным соседям.

Стучу в дверь, и в ответ тут же раздается громкий лай.

– Дик, фу, кому сказала! – слышу женский голос. – Иди на место.

Дверь открывается. На пороге меня встречает сонная взъерошенная соседка. Из комнаты доносятся детские споры и ругань.

Собака продолжает заливаться лаем, но, когда я шагаю внутрь квартиры, сбегает под стол, позорно обоссавшись по дороге.

– Защитник, – вздыхает устало мать семейства, поднимая с пола тряпку и кидая на мокрую дорожку. – Здравствуйте. Мы вас залили?

Было дело, к счастью еще до ремонта.

– Да нет, – отмахиваюсь.

– Шумим? – зевает, глядя на моего мамонтенка.

– Нет, ничего не слышно. – на удивление. – Мне ваша помощь нужна. Я ребенка нашел, ее одеть надо, чтобы в органы передать. Я оплачу.

– Проходите, – тут же кивает соседка и ведет меня в комнату, где старшие дети, переругиваясь, собираются в школу. – А я переживала, что дети мне собаку притащили. А тут, вон, детей находят.

– Вам девочку не надо? – усмехаюсь, глядя на ее пацанов. Третий, мелкий, чуть больше моей, путается под ногами у притихших братьев, которые теперь молча пучат друг на друга глаза.

– Если только на обмен, – серьезно отзывается она, доставая из комода вещи и поглядывая на нас. – Могу даже три к одному поменяться. Хотите?

– Нет, спасибо, – протягиваю ладонь ее мелкому, когда он подходит ко мне. Обращаю внимание, что он в памперсе. – А вашему маленькому сколько лет?

– Два года.

– А моей, как думаете?

– Ну, плюс-минус столько же. – задумчиво хмурится она, невозмутимо глядя, как моя девочка пытается схватить за волосы ее сына. – Смотрите, мой кусается.

– Ай, нельзя, – убираю руку своего мамонтенка от головы соседкиного малыша.

Она начинает выкручиваться, а мальчик хнычет и тянет к нам руки, что-то лепеча и канюча. Со вздохом беру его на руки и сажаю на вторую коленку, но не даю им с моей сцепиться, и он тут же слезает.

– А это нормально, что она постоянно писается? Два раза за ночь. – принимаю из рук соседки желтенькую футболку с рыбкой.

– Если температуры нет, не плачет и не беспокоится, то нормально, – усмехается она. – Памперс дать?

Киваю активно, потому что не готов к новым лужам.

Следом за памперсом натягиваю на свою мелочь спортивные штаны с машиной на бедре и носки, кофточку на молнии.

– Спасибо, – удовлетворенно разглядываю результат.

– Подождите, сейчас курточку с шапкой найду, – останавливает меня соседка, когда я встаю. – Резинок, уж извините, не держим.

– Сколько я вам должен? – уточняю перед выходом. Отмахивается. – Нет, я так не могу.

– Ну, вы же с нас тоже денег не взяли, когда мы вас залили, – усмехается она. – Так что, в расчете.

– Договорились, – киваю и спускаюсь вниз.

– Ма-ма, – смотрит на меня девочка.

– Надо тебе кодовое имя придумать, – вздыхаю, глядя на нее. – Вот я, например, Кот. А как тебя назвать? Будешь Катей? Или Юлей? Катюлей.

– Ма-ма, – мычит Катя-Юля, цепляясь пальцами за мою бороду.

– Э, нет, не трожь, я ее только отрастил, – отцепляю ее руку и смотрю на пальцы. – Охренеть у тебя когти! Надо подстричь.

Когда мы заходим в квартиру, Алина уже застегивает пальто.

– А ты куда так рано? – удивленно смотрю на нее.

– Помоюсь дома. А потом заеду в кафе, выпью кофе и подготовлюсь к совещанию в спокойной обстановке, – бросает она на меня короткий взгляд, поправляя перед зеркалом свои длинные шикарные волосы. – Пока, Тимур.

– А поцеловать? – отстраняюсь, чтобы она могла пройти. Катюля тянет к ней ручонки.

Алина со вздохом останавливается.

5. Заноза

Недовольно взглянув на девочку, мажет мне по щеке поцелуем, а затем уходит.

– Лучше бы вообще не целовала. – обиженно усмехаюсь, глядя на растрепанную Катюлю и тянусь за расческой. – Да? Как подачка.

– Ма-ма, – смотрит на мой рот девочка задумчиво.

– Найдем мы твою маму, – отвечаю по слогам. – Или новую найдем, еще лучше. Пошли кашу есть?

– Нет, руками кашу нельзя, – отодвигаю тарелку и тяну ко рту Катюли ложку. Она жадно глотает кашу и тут же открывает рот снова. – Ммм, молодец какая! Похоже, ты мне и с моей порцией поможешь?

– Дежурный, – отзывается мой телефон по громкой связи. Голос уже другой.

– Привет, это Тимур Иванов, опер. Вы там сменились уже, что ли? Где мой наряд? – уточняю.

В трубке несколько секунд висит тишина.

– Бля, забыли про тебя, извини. – вздыхает новый дежурный.

– Ну, спасибо, – возмущаюсь.

– Надо было через городской вызывать, у нас тут голова кругом. Ща приедем через пару часиков.

– Да нет уж! – усмехаюсь. – Мне на работе через часик уже надо быть. Запиши адрес, туда приезжайте.

Натянув на девочку синюю куртку и шапку, отчего она совсем становится похожа на пацана, выхожу из дома. Извратившись, кое-как пристегиваю ее ремнем на заднем сидении в надежде, что не попадусь гайцам без детского кресла, и трогаюсь на работу.

– Ма-ма, – зовет меня Катюля, пока я лавирую в потоке.

– Погоди, мамонтенок, – прошу ее, бросив взгляд в зеркало. – “Мама” за рулем.

Добравшись до работы, паркуюсь и оборачиваюсь на притихшую девочку. Со вселенским спокойствием смотрю, как она ногтем задумчиво расковыривает чехол из эко-кожи, сдирая с него тонкий верхний слой.

– Да и нахрен эти чехлы, говно качество, – вздохнув, выхожу из машины и забираю Катюлю и пакет с термосом, в который сгреб остатки каши. Потому что “пара часиков” в полиции – это величина относительная, проверено не единожды.

– Здравствуйте, товарищ полков…ник, – басит дежурный, прикладывая руку к козырьку, и зависает, глядя, как я просачиваюсь через вертушку с ребенком на руках.

Вообще, я подполковник, но приставка у этого звания во всех структурах куда-то теряется.

– Вольно, – отмахиваюсь. – Все штатно?

– Так точно.

– Ну, хоть где-то все штатно, – усмехаюсь, глядя на Катюлю, которая активно вертит головой, пока мы идем по коридору.

Ее промелькнувшее любопытство меня радует, потому что мне начало казаться, что у девочки какой-то психический диагноз, типа аутизма. Уж больно отсутствующим выглядел ее взгляд.

Открыв дверь кабинета, шагаю внутрь и приземляю малышку на пол, стаскиваю с нее курточку и шапку, с усмешкой глядя на вставшие дыбом наэлектризованные волосы. Снимаю свою куртку и вешаю все в шкаф.

– Ма-ма, – смотрит Катюля на меня настороженно.

– Это “мамина” работа, не бойся, – вздыхаю. – У нас тут лучше, чем в дежурной части, поверь.

На душе становится как-то погано.

Такое странное чувство: я же отдам вот эту кроху собственными руками каким-то неизвестным мужикам, они отвезут ее в отделение, и она там, в лучшем случае, будет сидеть в комнате дежурного до тех пор, пока не приедет сотрудник опеки.

И заниматься с ней уж точно никто не будет – это у меня работа с документацией, не считая дней оперативных выездов, а там постоянная движуха: то задержанных привозят, то потерпевшие приходят.

– Где ж настоящая мать-то твоя? – стону, поднимая ее на руки и вглядываясь в карие умные глазки.

– Ма-ма, – смотрит на меня Катюля и ее губы впервые расползаются в улыбке, а у меня, подполковника полиции, внезапно начинает дрожать подбородок.

– Кот, тебя генерал зовет, – дверь кабинета распахивается без стука. – Ой.

На пороге стоит Любимка, моя единственная и неповторимая заноза в заднице.

– Капитан Любимова, – вздыхаю, – как нужно обращаться к старшему по званию?

– Да ладно тебе, что ты начинаешь, как не родной? – усмехается она и с восторгом глядит на моего мамонтенка. – А кто это у нас тут такой?

– А, это я у цыган ребенка отобрал, – отмахиваюсь, подходя к Любимке и протягивая ей малышку. – На, подержи, я к генералу.

– Иди ко мне, – безропотно соглашается она, перехватывая у меня Катюлю. – Какие у нее глазки!

– А еще у нее вши и чесотка, – улыбаюсь, закрывая за собой дверь.

Дорогие читатели, книга участвует в литмобе "Папа может все". Вас ждет двадцать увлекательных историй. Следующая книга: Женя Громова, "Ляля ищет маму" https://litnet.com/shrt/c8qM

6. Семейный человек

– Николай Егорович, вызывали? – заглядываю в кабинет генерала.

– Заходи, Тимур. Что там у нас с наркотиками?

– Закончились, – усмехаюсь, но, кажется, генерал немного не в духе, поэтому откашливаюсь, подтягиваюсь и делаю серьезное выражение лица. – Товарищ генерал, цепочку разрабатываем, информатора нашли.

– Кто?

– Закладчика взяли, согласен сотрудничать. Внедряем своих в притоны. Все на контроле.

– Отлично. – задумчиво стучит ручкой по столу, глядя в ежедневник, потом делает себе какую-то пометку. – А с партией оружия что?

– Поставщик залег на дно. Следим за всеми его телодвижениями. Осторожничает.

– Слишком долго что-то осторожничает. Разрабатывайте его окружение, возможно, через доверенных начал мосты налаживать.

– Есть.

– Кто дежурит сегодня?

– Мы с Любимовой.

– Не подеретесь? – усмехается.

– Да не, – отмахиваюсь. – Вы же знаете, что у нас любовь.

– Знаю, – вздыхает. – Поэтому и спрашиваю. Ладно, иди.

Разворачиваюсь к двери и делаю несколько шагов, но останавливаюсь.

– Что-то вспомнил? – поднимает на меня взгляд генерал от своих записей.

Попытка не пытка.

– Николай Егорович, а вам еще один ребенок не нужен? Девочка.

– Ты думаешь, мне пятерых мало? – щурясь, прячет ухмылку.

– Ну, где пять, там и шесть. – пожимаю плечами. – Чтобы поровну мальчишек и девчонок было.

– Вот ты сначала пять заведи, а потом умничай, – усмехается и кивает мне на стул. – Рассказывай.

Сажусь и со вздохом рассказываю все как на духу.

Генерал – тот человек, который всегда был для меня примером для подражания. Я пришел лейтенантом, а он уже тогда был старшим отдела, майором. Мне невероятно повезло попасть к нему в подчинение.

Я был молодым и горячим, желал спасать мир и достаточно романтизировал профессию оперативника. Николай Егорович не только не отбил мне желание работать, но и стал идеалом, на которого я до сих пор равняюсь, принимая решения. Теперь уже я начальник отдела, но мнение генерала мне всё ещё очень ценно.

А ещё Николай Егорович на одном из заданий спас годовалого ребенка и после усыновил его. Тогда я не понимал его, потому что ради чужого ребенка он поставил крест на личной жизни, но теперь я начинаю смотреть на его поступок под другим углом.

– Короче, что-то мне подсказывает, что родных мы не найдем, – вздыхаю. – Но, и в приют отдавать жалко. Она совсем крошечная, не говорит еще даже.

Замолкаю, с надеждой глядя на генерала. Может, возьмет? У них с женой уже двое усыновленных детей.

– Ну, пошли посмотрим на твою находку, – кивает он, вставая.

Едва не подпрыгиваю от радости. У Николая Егоровича большое, доброе сердце. Я уверен, что Катюля ему понравится.

Открыв дверь кабинета, наблюдаю, как Любимова лежит, развалившись на моем кресле и закинув ноги на стол, а Катюля сидит у нее на животе. На ее голове торчат смешные маленькие хвостики.

– Нет у нее никаких вшей, Кот, – поднимает на меня деловой взгляд Любимка.

– Так, капитан Любимова, – хмурится Николай Егорович, входя следом за мной, – ты своим оружием массового поражения тут не свети. Это первое. Второе: Тимур Алексеевич он для тебя, ясно?

Заметив генерала, Люба тут же прячет ноги под стол и выпрямляется.

– Так точно.

С усмешкой смотрю на Любимку и ловлю на себе ее обиженный взгляд. Да, не предупредил, а нечего наглеть.

Люба пришла в отдел позже меня. Она – единственная девушка у нас и, к слову, достаточно симпатичная, чтобы на нее заглядывался каждый второй сотрудник. Но, так как она – дочь друга нашего генерала, он четко обозначил всем границы общения: смотреть – смотрите на здоровье, но тому, кто хоть пальцем тронет, не поздоровится.

Так что, Любимка для нас – как красивый музейный экспонат. А мне еще и досталась почетная роль быть ее наставником. И вот я таскал везде с собой этот хвост, отбивал от мужиков и расхлебывал ее косяки, которые она первое время выдавала в несчетном количестве.

Конечно же, мы лаялись как кошка с собакой, потому что все мои попытки воспитать в ней дисциплину разбивались о женскую природную эмоциональность и нелогичность.

И, несмотря на то, что Люба уже давно полноценный член коллектива, я по привычке ее воспитываю, а она бесится, но все равно сама то и дело лезет на рожон.

– И вообще, Тимур у нас уже семейный человек, почти женатый, так что, пора бы вам сепарироваться друг от друга, – добавляет строго генерал, забирая у Любимовой Катюлю и поднимая ее на уровень своего лица. – А что это у нас тут за девочка?

– Ма-ма, – радостно сообщает ему Катюля, глядя на меня и подаваясь корпусом в мою сторону. Со вздохом забираю ее на руки.

– Да, совсем маленькая. – качает Николай Егорович головой. – Такую нельзя в приют. Ну, с этим я помогу, не переживай. Сейчас оформим ее в больницу, инициируем поиск родственников, а дальше останется только пройти процедуру усыновления. Правда, для этого все же лучше жениться. Семейным охотнее отдают детей.

– Так вы же женаты, – хмурюсь.

– А при чем тут я? – удивленно смотрит на меня генерал.

"Ищу жену. Срочно!" Харли Напьер, Юлия Мелихова https://litnet.com/shrt/REXf

7. Задачка

Медленно моргаю, переваривая. Вообще-то, я не собирался жениться пока.

– Если думаешь, что найдутся родственники, можно начать с опеки, – добавляет Николай Егорович.

Я не уверен, что это хорошая идея. Все же, ребенок – это огромная ответственность. И такие вопросы уж точно нужно решать со своей второй половинкой. Но, что-то мне подсказывает, что Алина не захочет становиться приемной матерью для чужого малыша. У нас в принципе еще пока разговор о детях не заходил. А как я… один?

Смотрю на малышку, притихшую на моих руках. Она будто чувствует, что сейчас решается ее судьба.

– Я… – перевожу взгляд на генерала и не знаю, как подобрать слова. – Хотел ей найти более подходящих опекунов. Я все время на работе, а моя девушка пока не хочет детей. Я не знаю, согласится ли она.

Кажется, в глазах Николая Егоровича мелькает разочарование.

– Ну, тогда давай доверим это дело службе, которая лучше тебя и меня знает, как находить детям родителей. – вздыхает. – И, да, ты ни в чем не виноват. Всех не спасешь, Тимур.

Поджимаю губы.

– А, давайте, я ее к себе заберу, – подает голос Люба и тянет руки к Катюле. – Женщинам охотнее отдают детей под опеку.

– Ты? – выдыхаю удивленно, глядя, как мой мамонтенок безропотно перебирается на руки к Любимке. – Любимова, ты сама еще ребенок. Ты не справишься.

– Мне двадцать семь, Тимур Алексеевич, – усмехается она. – Научусь. Лучше со мной, чем в приюте. Да, маленькая?

Двадцать семь? Любимовой? Когда это она успела вырасти? И как она так быстро решилась на такой серьезный шаг?

– У тебя квартиры в собственности нет, – вздыхает Николай Егорович, по-отечески похлопав Любу по плечу.

– А что, обязательно квартира нужна? – хмурится она. – Ну, ладно, я попробую ипотеку оформить. Дайте мне немножко времени.

Вот так просто? Серьезно?

– И жених твой согласится? – щурюсь.

– А у меня нет жениха, мной командовать некому, – усмехается.

Так, это камень в мой огород что ли?

– Прислушиваться к мнению близкого человека – это нормально, тебе не кажется? – смотрю на нее пристально и хочу у нее забрать Катюлю. – И я еще не обсудил вариант удочерения с Алиной. Может, она возьмет и согласится тоже?

– Так, отставить, – командует генерал и забирает Катюлю у Любимки быстрее меня. – Тимур, отменяй наряд. Девочка пока побудет у меня, а вам срок до вечера, чтобы решить, за кого я буду ручаться перед опекой. Как назвать-то тебя, маленькая? – задумчиво смотрит он на мамонтенка.

– Катюля ее зовут, – вздыхаю.

– Катюля? – прыскает смехом Люба. – Кот, может, “Катюша”?

– Это рабочее имя, Любимова, – хмурюсь. – Катя плюс Юля.

– Чтобы у ребенка биполярочка с рождения развивалась? – закатывает она глаза. – Нужно придумать нормальное имя. Одно. Карина, например.

– Варвара, – предлагает вариант генерал.

– Какая она Варя или Катя? У нее явно восточные корни. – спорит Любимка. – Карина, Амина, Лейла.

– Фатима, – скрестив руки на груди, закатываю глаза.

– Короче, вот вам еще одна задачка, – вздыхает Николай Егорович, направляясь к двери и унося Катюлю-Карину-Варвару с собой. – Решайте.

Проводив их взглядом, перевожу его на Любу.

– Ну, что делать будем? – усмехается она, хмуро глядя на меня. – Кинем монетку?

Чарли Ви и Ульяна Краш "Бывшие. Папина копия" https://litnet.com/shrt/lpPd

8. Квест

Мои глаза округляются, когда Любимова на полном серьёзе лезет в карман и достаёт два рубля.

– Люб, ты серьёзно? – усмехаюсь. – Наверное, я понимаю, почему у тебя нет мужика. Ты с прибабахом. Я прямо представляю при разводе в суде, как ты мужу своему предлагаешь: «Давай кинем монетку, у кого орёл — с тем ребёнок и останется».

– Котик… – усмехнувшись, вздыхает Люба.

– Тимур Алексеевич, – смотрю на неё серьёзно, приподняв бровь.

– Тимур Алексеевич, – выразительно проговаривает Любимова, с вызовом выгибая бровь точно так же, как и я. – Я тебе предлагаю имя выбрать. А за мое замужество не переживай. Если я выйду замуж, то один раз и на всю жизнь. И мой муж будет поддерживать меня во всех моих начинаниях. Итак, если выпадет орёл, то будет Карина, а если решка?

Под пристальным взглядом Любы пытаюсь вспомнить, какие женские имена мне нравятся.

– Ну? – поторапливает меня она.

– Катя, – вздыхаю. – Екатерина.

– Оригинальность не твой конёк, – фыркает Люба и подбрасывает монетку. Ловко поймав её, кладёт на руку и показывает мне.

– Ты жульничала, – хмурюсь, глядя на двуглавого орла, и забираю монету. Подкидываю её в воздух, ловлю и припечатываю к столу. – Твою ж мать.

Снова орёл.

– Ну ладно, одной проблемой меньше, – улыбается Любимка с победоносным выражением на своей симпатичной мордашке. – Осталось решить вопрос с квартирой.

«Или с Алиной», – мысленно вздыхаю, потому что, несмотря на то что я хорохорюсь, я предполагаю, что у Любимки больше шансов на успех, чем у меня.

И мне не жалко, если бы она реально стала мамой Карины. Но так получается, что это я нашёл девочку, озадачил всех вокруг поиском семьи, а сам будто умываю руки. Только лишь потому, что моя девушка выест мне мозг. Глубоко вздыхаю и чую, как будто повеяло подкаблучничеством.

– Иди работай, шарлатанка, – киваю Любимовой на дверь. – Не забудь, что нам с тобой ещё дежурить.

Отправляю Любимку и, когда она уходит, устало опускаюсь за свой стол, на котором лежит куча работы, а у меня на неё сегодня не стоит. Пытаюсь собраться с мыслями и сделать хоть что-то, начинаю с самого простого, но то и дело отвлекаюсь и мысленно прокручиваю диалог с Алиной. Пытаюсь подобрать нужные слова, а сам понимаю, что требовать от неё захотеть стать матерью чужому ребёнку эгоистично.

Алина достаточно хозяйственная девушка, но материнство её в принципе пока не интересует. Она любит себя, следит за модой, постоянно зависает в салонах красоты. Мы ровесники, но, несмотря на это, я не могу представить её меняющей памперсы. Ей интересны путешествия, встречи с друзьями, клубы. Алина привыкла к тому, чтобы все внимание крутилось вокруг нее.

Но, ведь когда-то пора расти. Я же, чтобы ей соответствовать, стал ходить по музеям и выставкам, которые мне, положа руку на сердце, нахрен не нужны.

– Блин, клининг же еще, – вздыхаю, отрываясь от компьютера.

Ищу в интернете номера компаний и охреневаю от цен. Решаю отложить этот вопрос до вечера, когда будет поспокойнее, чтобы найти вариант побюджетнее.

Снова зависаю в своих бумажках. Когда звонит внутренний телефон, отвечаю на автомате.

– Иванов слушает.

– Товарищ подполковник, – слышится усмешка генерала. – У вас тут очередной квест. Бери Любимку, жду вас у себя.

Вздохнув, встаю и выхожу из кабинета. Кабинет Любимовой через три двери. Открываю, как и она, без стука. Люба едва успевает спрятать ноги под стол. Красивые стройные ноги, обтянутые узкими джинсами. Мы ходим по гражданке, потому что в любой момент можем сорваться по наводке и нужно быть как можно более незаметными.

Цокаю языком и качаю головой.

– Опять залет, – усмехаюсь, обойдя стол и встав за ее креслом. – Любимова, ты совсем бесстрашная? Разложит тебя кто-нибудь на этом же столе.

– Я в штанах, – невинно смотрит на меня Люба, задрав голову. – То, что у вас, мужиков, богатая фантазия, это ваши проблемы. И, кстати, мог бы постучать. Вдруг я тут… переодеваюсь.

– Ну, если бы ты переодевалась с открытой дверью, то это было бы прямое приглашение к контакту, – подмигиваю. – Ладно, пошли, нас генерал зовет.

– Уже? – стонет она и встает. – Я только успела заявки раскидать по банкам. Мне еще даже предварительно не сказали ничего.

– Да нет, там что-то другое, – вздыхаю. – Пошли.

– Ты-то не разговаривал пока со своей Алиной? – между делом бросает Люба, глядя в телефон.

– Нет, решил поработать сначала. – отмахиваюсь.

– Стремно? – усмехается невесело.

Останавливаюсь перед кабинетом генерала и стучу, сверля Любимку тяжелым взглядом.

– Да, – раздается из-за двери.

– Стремно, – признаюсь, открываю дверь и пропускаю Любу вперед.

– Ма-ма, – страдальчески тянет Катюля, то есть, уже Карина, глядя на меня с рук Николая Егоровича.

– Что-то случилось, товарищ генерал? – хмурюсь.

– Случилось, – вздыхает он и подходит к нам, вручает мне Карину. – Обосралась дочь полка, надо памперс сменить.

Зоя Астэр "Притворись ее мамой" https://litnet.com/shrt/D7T9

9. Катерина

Сжимаю плотнее губы, потому что тут же доносится запашок. Отворачиваю лицо так, чтобы быть подальше от источника запаха.

– О боже, – выдыхаю шумно и отстраняю Катюлю на вытянутых руках. – Кажется, я провалю эту миссию. Люб?..

Страдальчески смотрю на Любимову.

– Тимур Алексеевич, я еще несколько часов назад была не обремененным человеком, поэтому подгузников у меня в запасе нет. – разводит руками она.

– Поехали в магазин. – киваю на дверь.

– А я-то зачем?

– В качестве моральной поддержки. – давлю рвотный позыв. – Это приказ.

Заношу биологическое оружие под именем Карина в свой кабинет и ставлю на пол. Оно тут же начинает канючить и проситься обратно на руки.

– Катюль, – оглядываюсь на Карину, доставая из шкафа наши куртки, – придется потерпеть.

– Ма-ма! – требует она, дергая меня за штанину. – Ма-мма!

– Сейчас, – рычу.

Хлопнув дверью, заходит Люба. Доматывает на шею объемный шарф и садится на корточки перед нами.

– Кариночка, иди ко мне, – манит Катюлю, но та, обернувшись на нее, лишь еще требовательнее дергает меня за джинсы.

– Катюль, иди к Любе, – прошу, застегивая куртку.

– Карина, – зовет Любимка, но малышка не реагирует. – Катюль! – повышает она голос.

Катюля, наконец, оборачивается на нее и, немного подумав, все же отпускает мои штаны.

– Ты не Катюля, ты – козюля какая-то, – вздыхает Любимова, поднимая ее на руки. – Ой, фууу. Кто какает в штаны? Такая взрослая девочка, на горшок ходить должна.

Подхожу к ним и, стараясь не дышать, надеваю на Карину курточку и шапку.

– Пошли, – выдыхаю, не делая попыток забрать у Любы ребенка, и открываю ей дверь кабинета.

В ближайшем детском магазине Катюля, которая уже изнервничалась и искрутилась на руках, забывает про дискомфорт в штанах и, открыв рот, смотрит на полки со всякой всячиной.

Спустившись с рук Любимки, она бежит к витрине с мягкими игрушками и начинает их рассматривать с благоговением. Замирает перед какой-то страшной собакой.

– Кот, мне кажется, что надо ей купить этого песика, – вздыхает Люба, хмуро глядя на это зрелище. – Может, у нее и игрушек-то нормальных не было никогда. И одежду бы поменять.

– А что с одеждой не так? – отзываюсь тихо, глядя на малышку.

– Ну, она мальчишеская. А Катюля, тьфу, блин, Карина – девочка все-таки. Она должна носить розовенькое.

Усмехаюсь. “Катюля” Карине реально идет больше.

– Давай договоримся, – перевожу взгляд на Любу, – я покупаю все, на что ты ткнешь пальцем, но Карина будет Катериной. Катюлей. А то мы ей не биполярочку, а триполярочку так организуем.

– Заметано, – тянет мне руку Любимова.

Крепко пожимаю ее ладонь и морально готовлюсь потратить зарплату за месяц. Люба тут же ныряет в отдел с одеждой.

– Ма-ма, – оборачивается Катя на меня и показывает пальцем на собаку с придурковатой мордой.

– Бери, – вдохнув, киваю.

Малышка смотрит на меня, хлопая своими черными ресницами.

– Да бери ты своего крокодила, – присаживаюсь рядом с ней на корточки, достаю собаку и даю ей в руки. – Бери. Это твое. Собака.

– Ма-ма, – шепчет Катюля, глядя на меня с восторгом и сжимая собаку в удушающем.

– Пойдем, мамонтенок, памперсы тебе поищем, а то нас выгонят из магазина за вонь.

Беру Катю за руку и, склонившись в три погибели, веду ее в сторону стеллажей с предметами гигиены. Подзываю девушку-консультантку.

– Мне нужно подгузники для этой девочки, – киваю на Катюлю.

– Наверное, уже трусики? – уточняет она.

– Трусики она постоянно писает, – вздыхаю.

– Да нет, подгузники в форме трусиков, – улыбается девушка. – Какую фирму предпочитаете?

– А, – растеряно пожимаю плечами. – Я не знаю.

– Сейчас посмотрим, – присаживается она возле Кати.

– Ой, не надо, она… обкакалась. – останавливаю ее шепотом.

– Ну, это же ребенок, – мило улыбается девушка и, воркуя с мамонтенком, которая все еще крепко прижимает к себе собаку, заглядывает ей в штаны. – А, это японские. Сейчас достану. Салфетки надо?

– Давайте, – вздыхаю. – И респиратор, желательно.

Девушка заливисто смеется, бросая на меня заинтересованный взгляд, но тут же смущенно опускает глаза, потому что сзади ко мне подлетает Любимова.

– Кот! У них скидки! Я там такую куртку и кроссовки нашла – улет! Пошли скорее мерить!

Кошусь на светящуюся от восторга Любимку, затем на тележку с вещами и вздыхаю. Кажется, “Катерина” обойдется мне не в одну, а в две зарплаты.

– Может, вам сначала поменять подгузник? – кивает консультантка на дверь в углу. – У нас есть комната мамы и малыша.

Таня Поляк и Татьяна Каневская "Нежданное счастье майора Громова" https://litnet.com/shrt/bm-R

10. Почти родные

Хорошо, что в комнате матери и ребёнка есть туалет, потому что я сейчас стою, склонившись над раковиной, и кажется, меня вот-вот вырвет.

– Люб, пожалуйста, давай ты… – прошу Любимку хрипло.

– Кот, ты серьёзно? – усмехается она из-за двери. – Ты в притоны с бомжами и алкашами как к себе домой ходишь, трупы рассматриваешь, а тут детские какашки вытереть не можешь?

– Это другое, – сдавленно отвечаю, потому что горло перехватывает новым спазмом. – Люб, пожалуйста.

С момента, как мы забрали Катюлю от генерала, кажется, прошло всего немного времени, но у меня ощущение, что в её памперс насрал целый детский сад. И, кажется, действительно, ничего особенного, ведь это ребёнок, но у меня, видимо, нервная система ещё не созрела для полноценного отцовства.

– Сейчас, маленькая, сейчас мы помоем попу и пойдём с тобой мерить красивые вещи, которые тебе купит дядя Кот, – воркует Люба, несмотря на возмущение Катюли.

– Ма-ма, – кряхтит малышка.

– Мама твоя блюёт в туалете, – усмехается Люба. – Кот, выходи, нам нужна раковина.

Глубоко вдыхаю и выхожу из туалета, стараясь не смотреть в сторону девчонок и не дышать.

– Выкинешь памперс? – доносится голос Любы вслед за журчанием воды.

Скашиваю взгляд на столик, на котором лежит то самое биологическое оружие. К счастью, оно завёрнуто в аккуратненький кулёк. Очень сильно стараюсь абстрагироваться и, подцепив его двумя пальцами, быстро выкидываю в мусорное ведро, а затем выскакиваю обратно в зал магазина.

Ну, похоже, чаша весов ещё сильнее перевешивает на сторону Любимки. Если уж я, действительно привыкший и к трупам, и к опустившимся наркоманам, не смог сделать элементарного, то что уж говорить об Алине? С одной стороны, я понимаю, что у женщин практически с рождения развит материнский инстинкт и для них вонючий подгузник — мелочь, но Алина это другое.

– Ма-ма, – слышится за моей спиной, и я оборачиваюсь.

– Катюль, вообще, это чёрная неблагодарность с твоей стороны, – вздыхает Любимова, протягивая мне Катю. – Сраную жопу мою я, а мама всё равно вот этот бородатый дядька.

Со вздохом беру мамонтёнка на руки и серьёзно смотрю на Любу.

– Люб, ты это… – усмехаюсь хмуро. – Не сдавайся, пожалуйста, раньше времени, а?

Она с усмешкой подмигивает мне и кивает на тележку с вещами.

– Идём к примерочным.

Катя прижимается ко мне, кладёт голову на плечо и что-то тихо кряхтит, дрынькая маленькими пальчиками по своим губам, будто играет на музыкальном инструменте.

– Люб, – шёпотом зову Любимку, и когда она останавливается, едва заметно киваю на Катюлю.

Любимова аккуратно заглядывает мне через плечо и весело морщится, закусывая губу.

– Она засыпает, – шепчет, глядя на меня с восторгом своими синими глазищами.

– Э, не-не-не, – тут же поднимаю осоловелую Катюлю с плеча. – У нас ещё шоппинг, поспишь на работе. Мы хотя бы дела разгребём.

– Это кто у нас тут такой хорошенький? – выводит Люба Катю, которая с недовольным стоном пытается сорвать с себя шапку, но Любимова не позволяет ей этого сделать.

Скрестив руки на груди, смотрю на Катюлю в чёрных штанишках, чёрной шапке, розовой курточке с единорогами и розовых мигающих кроссовках. Ну, в принципе, выглядит ребёнок мило и модно, совсем иначе чем в поношенной мальчишеской одежде.

– Это мы оденем сразу, – серьёзно смотрит на меня Любимка. – А несколько футболок и штанишек с кофточками возьмём просто без примерки, я сравнила размеры, они одинаковые.

– Без вопросов, – киваю, соглашаясь с ней, потому что торчать ещё лишний час в магазине, ожидая смены нарядов, мне неохота.

– А ещё ей надо купить заколочки, горшок, развивающие игрушки и какие-нибудь вкусняшки, – продолжает транжирить мой кошелёк Люба.

– Пошли, – снова безропотно соглашаюсь.

– Кот, мне нравится, когда ты такой покладистый, – улыбается она широко. – Вот бы ты всегда такой был.

– Тогда бы вы все распустились у меня, – усмехаюсь, закатывая глаза. – Поэтому не надейся, Любимова.

– Вот ты зануда, – вздыхает она.

Добавив к нашей корзине кубики и сортер, мячик и пирамидку, горшок и охапку каких-то паучей с фруктовыми пюрешками внутри, идём на кассу.

Покачивая засыпающую в обнимку со страшной собакой Катю на руке, молча медитирую на то, как продавщица ловко пробивает наши покупки сканером. Катю мы уже пробили. Пришлось ставить её на специальный магнит, чтобы размагнитить пищащий маячок в кроссовках.

– Кот, возьми мне леденец, – показывает мне Люба конфету в форме арбуза.

– Если только вот этот, – киваю ей на длинный овальный завиток на палочке, который больше похож на член. – Буду любоваться.

– “Почти женатый человек”, – закатывает Любимова глаза, пародируя тон Николая Егоровича.

– Мне можно, мы с тобой почти родные за столько лет, – подмигиваю ей и кладу завиток на кассу.

Кассир как раз пробивает памперсы, а у меня округляются глаза.

– Хера себе ценник, – бросаю, не удержавшись. – Нормально у нас многодетные живут.

– Ты о чём? – заинтересованно уточняет Любимка. Отмахиваюсь.

Если уж ватные трусы стоят больше двух косарей, готовлюсь к тому, что двух зарплат мне не хватит, и я отдам почку, но на удивление кассир сообщает мне вполне лояльную сумму. С условием, что мы набрали несколько пакетов всякой всячины, сумма двадцать пять тысяч рублей не кажется такой уж большой. Плюс работница магазина подсказывает Любе скачать приложение, и мы получаем дополнительную скидку и бонусные баллы на следующую покупку.

– А что так дёшево? – хмурюсь.

– Тимур, ну я же сказала, что там всё по скидке. У меня не было цели разорить тебя, ты ж мне дорог, как ни крути. – усмехается Люба скромно.

– Давай тогда возьмём ещё вон то детское кресло, – киваю ей, и когда она уходит за ним, беру с прилавка горсть разных леденцов.

11. Наша

– Что ты не сказала, что кресло тяжелое? Я бы сам снял его с полки! – отчитываю Любу, запихивая кресло и пакеты с покупками в машину.

– Кот, хватит бухтеть, нашу дочь разбудишь, – раздается усмешка за спиной.

“Нашу дочь”?

Забыв обо всем, оборачиваюсь к Любимовой и молча смотрю, как она, покачивая Катю на руках, любуется ей. А у меня в мыслях почему-то проносятся кадры, как мы с Любимовой катаем вместе коляски. Я – с Катей, она – люльку с малышом. Сыном, нашим.

Встряхнув головой, отгоняю от себя эту странную картинку, отворачиваюсь и пристегиваю автокресло ремнями безопасности.

– Клади, – отодвигаюсь от двери и даю Любе возможность уложить Катюлю, а сам ухожу и сажусь за руль, чтобы не пялиться на подчеркнутую узкими джинсами задницу. Я “почти женат”.

– Все, – падает Любимка на переднее пассажирское кресло и замирает, глядя на меня с щенячьим восторгом.

– Что? – хмурюсь.

– Она такая классная! – едва не подпрыгивает на сидении.

Закатываю глаза и, вздохнув, отъезжаю от магазина.

– Представляешь: белые обои и розовые шторки, белая мебель, покрывало розовое, с рюшечками. – тараторит Люба, обрисовывая мне свои влажные фантазии про детскую комнату.

– Любимова, тебе двадцать семь, а ты еще в куклы не наигралась? – усмехаюсь.

– Да я в них и не играла, – отмахивается. – Я все детство с пацанами дружила: с гаражей прыгали, из рогатки стреляли, в ножички играли.

– А, то есть девочка в тебе проснулась только сейчас?

На самом деле, Люба будто реально не понимает, как на мужиков действует. Есть у нее и красота, и женское очарование, но она ими не пользуется: носит свои безразмерные свитера, не красится, волосы прячет в хвост или косу, и ржет над дурацкими мужскими шутками. Дите-дитем, которое обожает дурачиться и сладкое.

Единственный раз я видел ее в мини-платье на задании. Тогда у нас весь коллектив чуть бошки не посворачивал. Но все равно ее девочковость просачивается и сквозь невзрачную одежду и через отсутствие макияжа благодаря какой-то природной очаровательной легкости.

– Ну, что ты начинаешь цепляться? – хмурится. – Кстати, мы не подумали про коляску. С Катюлей надо гулять.

Ну, ты не подумала, а я не просто подумал, а аж две представил! И меня это пугает.

– А ей тяжело долго ходить ножками, она малышуля совсем. – продолжает тараторить Люба. – Кстати, нам бы доктору ее показать на всякий случай.

– “Нам бы”? – вздергиваю бровь, уже второй раз обращая внимание на ее слова.

– Ну, а кому? – удивленно смотрит на меня Любимова. – Мы ж еще не решили, кто возьмет на себя эту почетную миссию.

Ну да, она права. Не знаю, почему меня так триггерят эти ее “нам” и “наша”.

– Так вот, надо будет купить коляску, а еще я там видела постельное белье с принцессами… – не унимается.

Останавливаюсь на светофоре, оборачиваюсь назад. Катя дрыхнет в своем кресле, а я шуршу пакетами. Достаю леденцы и вручаю их как букет Любимке.

– Ого! Спасибо! Или это намек, чтобы я заткнулась? – щурится.

– Это просто тебе, – усмехаюсь, хотя да, это намек, потому что у меня начинает трещать голова от розовых покрывал и принцесс. – Ты же хотела.

– Спасибо, – улыбается Люба, забирая конфеты и отвлекается, делая выбор. – Ух ты, тут и петушок!

Закатываю глаза, едва сдерживая улыбку. Ну, куда ей Катюлю? Она сама еще как ребенок.

– Ой, что-то из банка пришло, – мычит, запихнув янтарного петуха в рот. – Ммм, шуки. – огорченно.

– Что такое? – кошусь на нее.

– Хрен мне, а не ипотека, – поджимает губы. – Доход маловат. Предлагают взять созаемщика.

Ловлю на себе взгляд.

– Эээ, дорогая моя! – сердито усмехаюсь. – Даже не думай.

– Да не думаю я. – бурчит обиженно. – Но, вообще, если бы ты пошел созаемщиком, то имел бы право на квартиру.

– И обязанность платить кредит, в случае чего, – вздыхаю. – Я свою только недавно выплатил. Даже в отпуск ни разу никуда не съездил.

– Можно подумать, удочерив Катю, ты прям сразу везде и поедешь.

– Ну, Катя – это все равно дешевле, чем ипотека. – хмыкаю. – Надеюсь.

А вообще, я все еще не представляю себя в роли отца. Как-то лихо меня генерал взял в оборот, если честно. Я как под гипнозом. И вроде бы и не против, и все еще не понимаю – а нафига оно надо. Просто закрываю глаза на то, сколько проблем меня ждет в дальнейшем. Это же не кота с улицы взять.

– Надейся, – усмехнувшись, “успокаивает” меня Любимка, глядя в телефон. – И в еще одном отказали.

Вздохнув, выхожу из машины и иду к придорожной кафешке. Возвращаюсь с двумя стаканами кофе и чебуреками в бумажном пакете.

– О, спасибо, Кот, – улыбается Люба, когда я протягиваю ей стаканчик и еду. – Ух ты, чебуреки, сто лет не ела!

И опять говорит это таким тоном, какой я ждал от Алины, когда дарил ей последнее “яблоко”, но даже на него она не так эмоционально отреагировала, как Люба на петушка и чебуреки. И почему-то сейчас меня это злит. Ну, что такого в этих чебуреках, что на них надо так радостно реагировать?

– Ешь, – вздыхаю и откусываю свой хрустящий, сочный чебурек.

– Ма-ма, – раздается сзади. – Ам. Ам!

– Вау! У тебя есть еще слова в лексиконе? – оборачиваюсь к проснувшейся Катюле. – Ты есть хочешь?

Вручив Любе свой чебурек, тянусь назад, достаю из пакета пауч с пюрешкой и отстегиваю Катю. Пересаживаю к себе на колени.

– Ам, ам! – настырно тянется она к моему чебуреку в руках Любимки, пока я пытаюсь ей выдавить в рот банановое пюре.

– Ну, блин, – повышаю голос, когда она выплевывает пюре на новую куртку. – Люб, достань влажные салфетки из бардачка.

– Ам, ам!

– Да понял я, сейчас заедем в кафе, суп тебе купим! – рычу, закручивая крышку на пауче и отбрасывая его в подстаканник. Забираю у Любимки чебурек, чтобы она могла достать мне салфетку.

12. Искуситель

– А я-то думаю, чего это она успокоилась! – пытаюсь отодрать Катю от чебурека. – Тебе нельзя, он жирный.

– Ам! Амм! – требует она и снова присасывается к сочному мясу.

Со вздохом сдаюсь.

– Отжала у меня чебурек, – усмехаюсь.

– Не расстраивайся, Кот, я поделюсь, – тянет мне Люба свой. Откусываю кусок от ее чебурека и делаю глоток кофе.

– Спасибо, Любимова. Не дала умереть с голоду. – облизываю губы и уворачиваюсь от чебурека, который она мне снова подносит к губам. – Нет, ешь сама.

Люба упрямо протягивает мне его снова.

– Все, больше не буду, – со вздохом кусаю еще раз.

– Ешь, ешь. Мать моего ребенка не должна голодать, – усмехается Любимка.

– Люб, вот надо оно тебе? – пристально смотрю в глаза Любы. – Это же на всю жизнь. Тебе в сад ее надо будет таскать, лечить, учить, смотреть, чтобы в подоле не принесла. У тебя мама как отреагирует на такие новости?

– А тебе-то какая разница, Кот? – вздыхает она. – О, кстати, надо узнать. У мамы же комната в коммуналке. Может, она подойдет?

Со вздохом закатываю глаза.

Какая мне разница?

Я не знаю. Мне просто жалко, что Любимова может остаться одинокой и всю жизнь воспитывать ребенка одна. Это же тяжело. Вот и переживаю.

– Ты сам-то почему так рвешься забрать девочку? На генерала хочешь быть похож? – помолчав, усмехается Люба, отрываясь от телефона.

– В смысле? – удивленно дергаю бровями.

– Ну, ты же сам говорил, что отца у тебя не было, а Николай Егорович тебе стал примером для подражания. Ты и в работе место его занял, и, вон, бороду уже отрастил, как у него. Осталось ребенка на воспитание взять.

Сижу и молча перевариваю. Я как-то не проводил такой аналогии, но Люба сейчас прямо по факту разложила. Да, Николай Егорович для меня ориентир в работе, но я не планировал его во всем копировать.

– Не подумай, что я тебя обидеть хочу, – вздыхает Люба, а я заинтересованно слушаю ее дальше. – Посраться у нас с тобой и без этого причины найдутся. Просто… Тимур, просто ты реально на него похож. И мы с тобой прекрасно знаем, что было после того, как генерал усыновил Тимона. Ты не боишься, что ты один с ребенком на руках останешься?

– Ну, у меня есть девушка, – пожимаю плечами.

– Давай посмотрим правде в глаза: пошлет тебя твоя девушка с этой идеей. Если бы нет – ты бы уже сто раз ей позвонил. – подается вперед Любимова и тянет мне чебурек.

– Не пошлет, – уворачиваюсь.

– Хорошо. А если пошлет, то что делать будешь? Если она поставит тебя перед выбором? От кого ты откажешься?

– Любимова, что ты в опергруппе делаешь? Шла бы в психологи. – нервно усмехаюсь.

– У тебя есть шанс всего этого избежать: просто иди ко мне созаемщиком, а сам живи спокойно со своей Алиной.

– Ай, Катюля! – выхватываю изо рта у Кати кусок бумажной салфетки. – Все, хватит. Потом доешь. А то тут искуситель Любимова начинает мне мозг промывать. А потом внезапно “продиктуйте код из сообщения”, “на вас оформлен кредит”.

– Ты дурак? – обиженно хмурится Люба. – Я, вообще-то, о тебе забочусь, НАПАРНИК.

– Вспомнила бабка как девкой была, – вздыхаю, вылезая из машины, чтобы посадить Катю в автокресло. – Сто лет уже прошло.

– Ма-ма, – выгибается Катюля, когда я пристегиваю ее ремнями.

– Отставить, боец, это для твоей же безопасности, – вздыхаю и сажусь обратно.

Смотрю на надутую Любимову. Отвернулась к окну и молчит.

– Капитан, что за бабские обидки? – усмехнувшись, тыкаю пальцем ей под мышку. Дергает плечом, не оборачиваясь.

Фыркнув, выезжаю на дорогу и еду в сторону работы. Любимова молчит, Катя психует, дергая ремни, которыми пристегнута к креслу.

Заметив торговый центр по нашей стороне, снова притормаживаю.

– Посидите пять минут, женщины, – вздыхаю и выхожу.

Возвращаюсь, правда, минут через пятнадцать. Замечаю, что моя машина мигает поворотниками и фарами. Ускоряюсь и наблюдаю веселую картину: Люба придерживает Катю, которая стоит на моем сидении и увлеченно щелкает и крутит все, что попадается под руку.

– Эй, вы мне тут сейчас накрутите, – повышаю голос, открывая дверь, и Любимова забирает Катюлю к себе на руки, чтобы я мог сесть.

– А что мне делать, если у тебя, как у девочки: пять минут плавно перетекают в полчаса? – вскидывается она. – Другого времени нет на свои дела?

– А это теперь наши общие дела, Люба, – хмурюсь, доставая из кармана и показывая ей футляр с обручальным кольцом.

– Это… это что это? – подозрительно смотрит на меня Любимова как на умалишенного.

Лена Грин "Вакансия: мама для Ягодки" https://litnet.com/shrt/Ni-E

13. Варианты

– Люб, если бы я избегал проблем, я бы не добился того, чего добился. И привык на себя брать ответственность. Именно поэтому я готов взять Катю под опеку, а не потому, что очень хочу быть похожим на Николая Егоровича. Ну и про Алину… Я считаю, что лучше сразу получить четкий ответ на свой вопрос, чем тратить время в пустоту. Поэтому, спасибо тебе за заботу, но давай попробуем сначала самый простой вариант. У меня есть жилье и девушка. У тебя нет ни квартиры, ни мужа. Мне сподручнее забрать Катю. С Алиной мы встречаемся давно и вполне логично перейти на новый уровень отношений.

– А ты ее любишь? – усмехается Люба, не глядя на меня и поправляя Кате хвостики.

– Ну… она хозяйственная, красивая. Заставляет меня стремиться к большему.

– Хорошая шуба, надо брать. – кивает она, поджав губы.

– Не язви. Это ты еще мелкая, а у меня возраст как раз подходит к тому, чтобы заводить семью. Алина меня устраивает. Я найду, как ее уговорить. Думаю, что она будет хорошей матерью когда проникнется Катюлей, ей просто нужно время привыкнуть. Завтра посидишь с ней несколько часиков?

– Кот, может, не торопись, а? – смотрит на меня Любимка. – У Катюли, возможно, родители есть. Женишься за зря.

– А что, ревнуешь? – подмигиваю, а Люба возмущенно таращит глаза и заливается краской. – Люб, ты же видела бомжей? Вот когда я ее нашел, она выглядела хуже. Как ты думаешь, у нормальных родителей может так ребенок выглядеть? Она ела хлеб с земли. Даже если их найдут, им ее просто не отдадут. А времени у нас не так много – генерал поставил четкие рамки. Ты же понимаешь, что Катя у нас вообще не должна находиться? Если дойдет до верхов, то натянут и нас, и Николая Егоровича за самоуправство.

– Ой, все. Решился – делай предложение своей Алине. Я посижу с Катюлей. – морщится Любимова.

– Ма-ма, – смотрит на нее Катя серьезно.

– Лю-ба, – бурчит Любимка.

– Ма-ма, – требовательно повторяет Катюля и тыкает ей пальцем в глаз.

– Ау! – уворачивается Люба, часто моргая. – Пошли-ка в кресло.

До работы едем молча. Катя снова засыпает по дороге.

– И куда ее? – вздыхаю. – Мне к Николаю Егоровичу надо.

– Давай в комнату отдыха отнесем? – предлагает Люба. – Я покараулю, ты поработаешь. Потом поменяемся.

– Договорились.

Заношу Катю в отдыхайку, кладу на кровать. Оставляю их с Любимовой. Сам раздеваюсь и иду к генералу.

– Ну что, справились? – отрывает он взгляд от бумаг.

– Так точно, – киваю. – Николай Егорович, за меня ручайтесь перед опекой.

– Ты же не женат, – вздыхает он, вставая.

– Исправим, – пожимаю плечами.

– Даже так? Быстро ты.

Усмехаюсь. Приходится, чтобы не передумать.

– А что тянуть? Вариантов все равно нет.

– Есть. – тянет мне лист. – Короче, мне тут скинули несколько адресов в твоем районе. Надо бы проверить. Жильцы не благополучные, есть вероятность, что это у них ребенок пропал, а они и не заметили.

– Хорошо, я проверю. Только если они не благополучные, то что это изменит?

– Ну, как минимум то, что у ребенка есть мать и можно попробовать ее пролечить. Может, очухается после реабилитационного центра и заберет дочь обратно. Мы поможем условия для нормальной жизни организовать, опека на контроль возьмет. Тогда и не придется с холостяцкой жизнью прощаться.

– Да, – отмахиваюсь, – я уже все равно все решил. Катюля просто подтолкнула к логичному шагу.

Генерал ничего не отвечает. Лишь кивает, вздохнув.

Отложив все дела, срываюсь с работы и еду проверять квартиры. Появилась хоть маленькая, но надежда, что это все трагическое стечение обстоятельств и Катю ищут, просто по какой-то причине не заявили в полицию.

В трех из четырех квартир от ребенка открещиваются, соседи подтверждают, что да, девочку с фотографии они ни разу не видели. А вот с четвертой квартирой возникают проблемы, потому что она сгорела.

Стучу в соседнюю и долго жду, когда мне откроют. Стучу настойчиво и, наконец, слышу шаркающие звуки. Дверь открывает старенькая бабушка. Смотрит на меня подозрительно.

– Здравствуйте, – говорю громко. – Я из полиции.

Дверь перед моим носом тут же захлопывается.

Стучу снова.

– Откройте, пожалуйста, мне нужно задать вам пару вопросов.

– Какой же ты полицейский без формы? Совсем обнаглели уже! Иди отсюда, пока я полицию не вызвала!

– Откройте, я вам удостоверение покажу, – достаю из кармана ксиву.

– Уходи, пока цел, кому говорю. А то я тебя скалкой огрею.

Вздохнув, отхожу от двери. Не хочется пугать женщину, поэтому звоню в другую квартиру. Открывает дверь здоровый пузатый дядька.

– Здравствуйте, оперуполномоченный Тимур Иванов, – сразу же представляюсь. – Я по поводу сгоревшей квартиры.

– Иванов! Ты что? Это же я, Женька!

Внимательнее смотрю на дядьку и начинаю узнавать в нем парня из параллельного класса.

– Женька, – усмехаюсь. – Фига се, ты “вырос”!

– Старался, – хохочет и хлопает он себя по животу. – Заходи.

Сидим на кухне и пьем чай. Вместо того, чтобы перейти к делу, Женька ностальгирует по прошлому. Не перебиваю, потому что реально сто лет не виделись. Болтаем, вспоминая юность.

Наконец, наговорившись, доходим до причины моего появления.

– В той квартире жил табор целый. – вздыхает школьный товарищ. – Цыгане или еще кто – хрен их знает, я не разбираюсь. В принципе, достаточно тихо себя вели, только тараканов от них было много. Но вот на днях проводку у них перемкнуло, старая была. Открытого огня не было, но закоптило там все. Мы ночью ничего не слышали и даже не поняли, что что-то произошло. Просто проснулись утром, а из той квартиры мешки черные на носилках выносят – все угорели.

– Пиздец, – вздыхаю и открываю на телефоне фотографию Кати, разворачиваю экраном к Женьке. – А вот эту девочку ты с ними не видел, случайно?

14. Цыганка

– Видел похожую. – кивает друг и удивленно дергает бровями. – Она? Живая что ли?

Цыганка. Алина с первого взгляда верно определила, каких кровей Катя. И Люба была близка со своей “Кариной”.

– Да, нашли вчера вечером. – вздыхаю. – Родных вот искать начали.

– Как же она выбралась, интересно? Хотя, там такая дверь у них, что чихни – откроется. Блин, жалко мелкую, конечно. В приют попадет, если никого не найдете? – хмурится.

– Да, – встаю. – Ладно, дружище, спасибо за гостеприимство, мне пора.

Прощаемся.

Ничего не говорю ему о том, что судьба Кати не так уж и плоха в перспективе. Не уверен, что хочу делиться тем, что я ее потенциальный опекун. И не потому, что мне неприятна эта мысль, я просто не хочу, чтобы на меня смотрели как на героя или, наоборот, как на сумасшедшего и крутили пальцем у виска.

Я не считаю, что я делаю что-то сверхъестественное. Просто так сложились обстоятельства. Кто-то кошек и собак в безотчетном душевном порыве домой тащит. И я бы тоже завел кота. Но, у моей девушки аллергия. Поэтому я припер ребенка.

Усмехаюсь.

На самом деле, я не испытываю пока к Кате никаких родительских чувств. Я испытываю жалость и сострадание, но мне и этого достаточно. Мы с братом сами росли без отца, с пьющей матерью. Поэтому, я просто знаю, что такое быть не нужным.

Время близится к обеду. Катю надо кормить и, как я успел понять, нахрен ей не сдались эти наши фруктовые пюрешки. Поэтому заезжаю в кафешку и заказываю на вынос паровые куриные котлеты с пюре и суп с фрикадельками Кате, себе и Любимке.

Вообще, несмотря на то, что мы с Любой периодически знатно собачимся, я очень благодарен ей за помощь и, если бы у меня было достаточно денег, я бы уступил ей опеку над Катей и просто купил бы им квартиру. Ну, потому что платить ипотеку с маленьким ребенком на руках – хреновая затея. Не столько уж она и зарабатывает, чтобы справиться без посторонней помощи. Хорохорится больше.

Забрав контейнеры с едой, возвращаюсь на работу. Толкаясь в полуденной пробке, с голодухи доедаю пауч, который не оценила Катюля. Кстати, достаточно вкусно. Пока скучаю, звоню генералу и рассказываю новости.

– Ну, поздравляю тогда, будущий отец – вздыхает.

– Да может у нее родные есть? – усмехаюсь невесело. – Может, это вообще не она?

– Тимур, у тебя все хорошо с интуицией и логикой. Не ври себе. Мы не найдем ее родных. Я, конечно, свяжусь со следователем, он поднимет документы, если они есть. Посмотрят камеры, чтобы подтвердить, наша девочка или нет. Но я бы на твоем месте готовился. Если ты не передумал.

– Нет.

– Это не стыдно. – добавляет Николай Егорович аккуратно.

– Нет. – упрямо повышаю голос и тянусь в пакет за еще одной пюрешкой.

На нервах хочется жрать еще больше.

– Ну, смотри.

Доехав до работы, паркуюсь на стоянке и, вздохнув, смотрю на страничку Алины. Деловая, успешная, красивая на своей аватарке. То и дело появляется в сети, но не написала ни разу за полдня. Обиделась вроде как. И я бы, может, и написал первый, но я, как бы, тоже остался утром с неприятным осадочком. А мириться придется. И, скорее всего, мне первому, как более заинтересованному лицу. Но, это будет потом, а сейчас у меня стынет суп для ребенка. Поэтому я блокирую экран телефона и вылезаю из машины.

– Кот, здорова, пошли покурим, – ловит меня на проходной мой коллега, Артем, любитель поржать и поболтать.

– Пошли, – протягиваю ему ладонь, так как еще не виделись с утра, и разворачиваюсь обратно к выходу.

Вообще, я не курю, только иногда, за компанию. Но, сейчас как бы подходящая ситуация.

– Ты что, реально ребенка завел? – пристально смотрит он, доставая мне сигарету.

– Ага, – усмехаюсь, стараясь скрыть свое нервное состояние, прикуриваю.

– И давно вы с Любимовой встречаетесь? – улыбаясь, щурится, а я давлюсь дымом.

– С чего ты взял? – переспрашиваю сквозь слезы и кашель.

– Так она сама сказала. Об этом уже все говорят. Лучше скажи: как вы умудрились скрывать это столько времени?

– Артем, тормози, – выдыхаю.

– А мы все голову ломали, почему Люба свитера свои носит здоровые и ни с кем не “того”. Все возле тебя крутится. А тут: сюрприз, блин! Ты бы хоть предупредил. Мы же при тебе ее сиськи обсуждали. Или вы от генерала прятались?

– Артем, – повышаю голос и он замолкает. – Люба так и сказала, что мы с ней вместе?

– Ну… да. С вас простава за ножки.

– Договорились, – выкидываю сигарету и быстро ухожу внутрь.

Пиздец тебе, Любимова.

Саша Девятова "Ну, здравствуй, папочка!" https://litnet.com/shrt/QLOB

15. Мы

– А где наша Катя? – слышится игривый голос из кабинета Любимовой. – Вот она!

Открываю дверь под звонкий смех Катюли и замираю.

Они с Любой сидят на стульях друг напротив друга. Люба накрывает Катю своим шарфом, а та его стаскивает и хохочет.

– О, папа Кот пришел. – отвлекается Любимова, а я, сжав губы, иду к ним.

– Для тебя, Любимова, Тимур. Алексеевич. – чеканю, ставя пакет с едой на пол и разворачивая кресло Любимки к себе.

– Ма-ма, – радостно смотрит на меня Катюля, ерзая на стуле.

Со вздохом глажу ее по голове, а затем упираюсь в ручки кресла и нависаю над Любой. Смотрим друг другу в глаза. Она хмурится, явно считывая мой настрой.

– Ты понимаешь, что я встречаюсь с девушкой? – выдыхаю.

– Ну, естественно. Ты же ей предложение собрался делать. – бровь Любимовой дергается вверх.

– Какого хрена тогда весь отдел говорит о том, что мы встречаемся и ты от меня родила? – рычу, склоняясь ниже.

– Да, блин, Кот! – упирается Люба мне в грудь ладошками обманчиво по-девчачьи. Она отлично владеет приемами самообороны, спортсменка в прошлом. – Да я просто пошутила над Артемом!

– Любимова… – выдыхаю.

– Ма-ма, – зовет Катя, но я уже на взводе и не реагирую.

– Он спросил, от кого ребенок. – усмехается она обиженно. – Я сказала, что твой. Все, остальное они сами, наверное, додумали.

– Люба! – отталкиваюсь от ее кресла. – Нормально ты меня подставила, конечно.

– Да при чем тут я? – вскакивает.

– А при том, что слухи, Любимова, поползут далеко за пределы отдела. Вот узнает Алина, что ребенок якобы от тебя и что она сделает? Правильно, пошлет меня к херам собачьим с “нашим” ребенком.

– Да она тебя и так пошлет, – язвительно хмыкает Люба, отвернувшись, а меня подкидывает от ярости.

Разворачиваю ее обратно и подхватываю на руки. Сажаю на тот самый стол, на который она любит закидывать ноги.

– Заменишь, если что? – рявкаю, глядя ей в глаза.

– Кот! Ты сдурел?! – задыхается Любимова от неожиданности, пытаясь отстраниться, потому что я стою между ее ног, а наши тела слишком близко. Перехватываю ее запястья.

Молчит. Дышим оба тяжело.

Втягиваю воздух так глубоко, что в лёгкие забивается запах цветочных духов Любимовой. Легкий, а пьянит, будто я закисью азота дышу. И я понимаю, что сейчас я уже не столько зол, сколько неожиданно возбужден. И, кажется, Любимова это почувствовала, потому что напряжена как пружина, а ее лицо и шея покрываются пунцовыми пятнами.

Отпускаю ее руки. Отшатываюсь, в шоке от своей реакции. Люба тут же сводит колени, глядя на меня волком. Сбоку раздается грохот стула и истеричный протяжный вой Катюли.

Мы подпрыгиваем одновременно и бросаемся к Кате, которая кувыркнулась на пол вместе со стулом. Подхватываю ее на руки.

– Ма-ма! – заходится она плачем, а на ее лбу наливается шишка.

– Катюль, – морщусь и сам чувствую фантомную боль от удара. – Маленькая моя, прости нас.

Дую на шишку.

– ТЕБЯ! – внезапно взрывается Любимка. – Тебя, Тимур АЛЕКСЕЕВИЧ! Потому что никаких НАС нет. Есть ТЫ со своими заскоками и Я с попытками тебе хоть как-то помочь!

– Все сказала? – припечатываю ее взглядом.

Катя начинает рыдать с новой силой. Пританцовываю, покачивая ее.

В дверь раздается стук и она распахивается. Оборачиваемся.

– Ребят, у вас все нормально? – аккуратно заглядывает Артем.

– Нормально, – рычит Люба, выглядывая из-за меня. – Разводимся!

– Любимова! – рявкаю.

– Ма-ма, – всхлипывает Катюля.

– Так, что тут происходит? – раздается из коридора бас генерала.

Стону в воздух, запрокинув голову.

Николаю Егоровичу хватает секунды, чтобы оценить обстановку. Он тут же направляется к нам и тянет руки к Кате.

– Хороши родители. Вам не только ребенка, вам рыбок доверять нельзя. – забирает у меня Катюлю и, поглаживая ее по голове, уходит. – Сегодня у меня и тети Тани останешься, а завтра нормальных родителей тебе начнем искать.

– А мы? – забыв про то, что “никаких нас нет”, возмущается Любимова.

– А вы работайте. Проку больше.

Когда дверь захлопывается, смотрю на Любимову, и мы сверлим друг друга глазами пару секунд.

Вздохнув, поднимаю пакет с едой с пола, выставляю на стол порцию Любы и ухожу.

Мира Спарк "Научу быть папой" https://litnet.com/shrt/xRFJ

16. Диверсия

Стучусь к генералу. Когда он разрешает войти, открываю дверь и молча захожу внутрь.

Они с Катей стоят возле окна и что-то в нем разглядывают.

– Ма-ма, – оборачивается ко мне Катюля. Ее маленькая мордашка припухла от недавних слез, но губы растягиваются в улыбке. На лбу красуется синяк.

– Николай Егорович, мне нужно ее покормить. – смотрю на начальника хмуро.

Он лишь вздыхает и переводит взгляд на Катю.

– Ма-ма, – смотрит она на него и показывает на меня пальчиком.

– Иди, – отпускает ее генерал, и Катя бежит ко мне.

Спотыкается, а я едва не ловлю инфаркт. К счастью, у малышки получается удержать равновесие. Подхватываю ее на руки и выношу из кабинета.

– Есть хочешь? – сажаю Катю на свое кресло и поднимаю газлифт повыше, а затем придвигаю кресло так плотно к столу, чтобы она точно не свалилась. – Ам.

– Ам, ам, – тут же отзывается она. – Ма-ма.

– Все верно. Надеюсь, картофельное пюре тебе понравится больше, чем фруктовое. – вздыхаю, садясь рядом и выставляя еду на стол.

Катя смешно вытягивает руку и сжимает и разжимает ладошку, будто требует что-то дать ей.

– Скажи: “дай”, – смотрю на нее.

– Дя, – выдыхает тихо, а у меня губы непроизвольно растягиваются в улыбке.

Протягиваю Кате кусок белого хлеба. Она перехватывает его в правую руку и снова сжимает кулачок.

– Дя, дя, дя, – смотрит на суп. – Ам. Ма-ма.

– Да ты капец разговорчивая, – усмехаюсь, открываю контейнеры с едой и кормлю своего мамонтенка, разглядывая синяк на лбу.

Катя наяривает и суп, и пюрешку до тех пор, пока не начинает икать.

– Хмм… – смотрю на нее. – Это, похоже, от обжорства? Пошли, погуляем, чтобы утрамбовалось все.

Накидываю куртку и понимаю, что не знаю, где верхняя одежда Катюли. Скорее всего, в кабинете Любы, куда мне совершенно не хочется сейчас возвращаться. Но, деваться некуда.

Постучав, открываю дверь. Любимка сидит, навалившись грудью на стол и что-то лениво листая в телефоне. Хочется съязвить про то, что слово “работать” подразумевает немного иное, но я прикусываю язык, потому что и так настроение – говно.

Люба бросает на меня быстрый взгляд и со вздохом выпрямляется.

– Ма-ма, – показывает на нее пальцем Катя, и теперь уже я спускаю ее с рук и отпускаю к Любимовой.

– Люб, где ее куртка? – уточняю, глядя, как Любимка подхватывает Катюлю на колени и, отталкиваясь ногами, кружит ее в кресле. – Ой, не надо, она только поела.

– Висит в шкафу, Тимур Алексеевич, – бросает холодно, прекращая крутиться.

Замечаю на столе нетронутую еду. В меня тоже не влезло.

Достав куртку, подхожу к ним.

– Пойдем, Катюль, – зову Катю и она послушно перебирается ко мне на руки.

Бросаю взгляд на Любу – отводит глаза.

Ну, пиздец, обида века теперь!

Молча одеваю на Катю куртку и мы уходим.

Спустившись по черной лестнице, выхожу во внутренний двор: тут стоят служебные машины и организовано место для курения, но большинство сотрудников все равно курит на крыльце. Сейчас здесь никого, а я бы еще покурил. Опускаю Катю на землю и беру ее за руку.

– Пойдем, листочки пособираем, – предлагаю и присаживаюсь на корточки возле красно-желтых кленовых листьев. – Смотри, как красиво. А еще ими можно пошуршать.

Встаю и семеню по земле, не отрывая ступней. Листья шуршат под ногами. Оборачиваюсь. Катя, подумав, повторяет за мной как пингвиненок. Усмехаюсь. Бросаю взгляд на окна Любимовой. Пусто.

А на душе тоже пусто и погано.

Меня просто выбило осознание, что у меня встал на Любу. Да, она красивая девушка, но я никогда не воспринимал ее серьезно, больше как какую-нибудь вредную младшую сестру друга. А сейчас понимаю, что, если бы не ребенок с нами в одном кабинете, не факт, что меня бы не понесло дальше.

И я не скажу, что у меня было длительное воздержание. У меня весь тот год, что мы встречаемся с Алиной, ничего подобного не было – мне хватало нашей близости. Я никого, кроме нее, не воспринимал и был уверен, что вот она – та самая любовь. Наверное. И с Любимовой за этот год мы срались, ну, не один раз. Почему мое тело на нее среагировало именно сейчас? Что за диверсия? Я жениться собрался.

Пока Катя отвлекается на сбор листьев, я достаю телефон и набираю Алину. Хотел завтра, после дежурства подготовиться и пригласить ее в ресторан, но сейчас в душе смесь каких-то странных эмоций, что толкает меня ускориться. Сегодня вечером у меня будет три часа свободного времени. И нам нужно поговорить как можно быстрее.

– Привет, – отзывается Алина в трубку немного напряженно, но все же я не слышу обиды в ее голосе.

– Привет, – усмехаюсь. – Как дела?

– Да все нормально, – расслабляется. – Совещание прошло хорошо. Как ты там у меня? Что с ребенком? Нашлись родители?

– Ее родители сгорели в пожаре. – вздыхаю. – Прямая дорога в приют.

– Ммм… печально. – отзывается Алина ровным голосом, в котором я не слышу ни капли сочувствия. – Ну, так бывает.

Сжимаю губы, чтобы не ругнуться. Не все люди обязаны быть жалостливыми. Не все женщины обязаны любить чужих детей. Но я – другой, и меня это коробит.

– Уверена, что ей найдут хороших родителей.

– Алин, – перебиваю ее. – Давай сегодня поужинаем в ресторане? Часиков в шесть.

Ирма Шер, Дина Лазарева "Папа поневоле" https://litnet.com/shrt/YQK3

17. Идеальный

В четыре часа дня Николай Егорович все же забрал Катю и увез с собой домой, к жене и детям, а мне выдалась возможность хотя бы пару часов поработать. Но я, сидя и разгребая свои бумаги, то и дело думаю о том, как там дела у Катюли. А не переживает ли она, что меня нет рядом? Понятное дело, что никто ее обижать не будет, но я все равно волнуюсь. Однако и названивать как-то неловко. Генерал и так теперь считает меня не самой подходящей кандидатурой на роль отца для Кати.

В полшестого встаю из-за стола и, накинув куртку и выключив свет, выхожу из кабинета.

Так как мы дежурим с Любимовой, я обязан ей отчитаться, что ухожу. Потом, когда вернусь, она тоже получит несколько часов на отдых.

Стучу в дверь и тут же заглядываю в кабинет. Люба все так же “работает”, растекшись по столу и глядя в телефон.

– Я ушел, – бросаю коротко, когда она поднимает на меня взгляд.

– Так точно, Тимур Алексеевич.

Раздражаясь, захлопываю дверь.

“Тимур Алексеевич” – мысленно дразню ее, закатывая глаза. С таким тоном говорит, что лучше бы в морду плюнула.

В ближайшем к ресторану цветочном прошу собрать мне букет алых роз. Большой, потому что подарить Алине обычный – это будто вовсе не подарить. Она знает себе цену и любит широкие жесты. Были у нас столкновения по этому поводу в начале отношений. Поэтому и кольцо в кармане – с бриллиантом. И я не понимаю, когда я успел стать таким идеальным.

Мы познакомились с Алиной в клубе, в который я раньше захаживал с друзьями каждые выходные. Я просто искал приключений, она – отмечала день рождения с подругами. Я был крайне обаятельным. В первую же ночь мы оказались в моей кровати. Все было просто шикарно, но я планировал после секса отправить ее домой на такси и снова быть одиноким гулящим котом. Однако, мы проснулись вместе.

Оказалось, что Алина в принципе не бывает в клубах и то, что мы пересеклись – случайность. И то, что переспали по пьяни, тоже.

В итоге она рыдала, что она “не такая”, а я успокаивал ее и, чтобы не чувствовать себя уж последней сволочью, пригласил вечером поужинать в ресторан.

Оказалось, что Алина – классная девчонка, карьеристка. Мне нравилось в ней то, что она точно знает, что хочет от жизни. А она просто тащилась от меня и моей профессии, влюбилась, как кошка, и это не могло не льстить. Мы встретились еще раз. И еще. А потом я внезапно оказался в отношениях, которые совершенно не планировал.

Казалось, что это некая точка роста. До Алины всегда нужно было тянуться.

И, мне кажется, с ней я повзрослел, да. Бросил курить, стал следить за здоровьем и питанием, тщательнее выбирать одежду. Дорос до подполковника.

Правда, не ожидал, что моя профессия, которой Алина так восхищалась в самом начале, через год будет выглядеть в ее глазах чем-то отталкивающим. Да и на чебуреки иногда тянет. И покурить. Увы, сколько волка ни корми, хаски из него все-равно не получится.

Конечно же, из-за этого у нас частенько бывали сильные ссоры. Я не понимал, чего от меня хотят. Банально – цветы. Какая разница, пятнадцать роз или пятьдесят пять? Но, оказывается, пятнадцать – не статусно. А то, что они потом даже ни разу не обрезаются, потому что тяжело и лень, и увядают через два дня, это пустяки. Вот это и бесит, что важен статус, а не сам знак внимания. Поэтому и Люба со своими леденцами меня сбила с толку. Я уже отвык, что для девушки может быть по-другому.

Но, до вчерашнего дня меня устраивало то, что у меня есть постоянный горячий секс – тут мы совпали с Алиной на сто процентов, и мне нравилось то, что обо мне заботятся. Да мне и самому было приятно быть с ней рядом. Но, когда вопрос наших отношений встал таким образом, что мне с этой девушкой нужно официально связать себя узами брака с вот этими всеми “и в богатстве, и в бедности”, я вдруг засомневался. А готов ли я к тому, что именно Алина будет со мной рядом всю мою жизнь?

Мы ведь и виделись-то только по вечерам и на выходных, которые у нас не всегда совпадают.

Захожу в ресторан и сдаю куртку в гардероб.

– Привет, – подхожу к столику, где меня уже ждет Алина, и протягиваю ей букет. – Это тебе.

Алиса Марсо "Папа: миссия (не) выполнима" https://litnet.com/shrt/mt9J

18. Не идеальный

– Спасибо, милый, – встает она и элегантно, как и подобает вести себя в ресторане, обнимает меня за шею и целует в щеку, принимая цветы.

Вся такая в деловом костюме, с идеально гладким каре. И я – в свитере и джинсах.

Обнимаю ее крепче и прижимаюсь губами к ее виску, втягиваю носом аромат дорого насыщенного парфюма.

Выдыхаю шумно, вдыхаю его снова еще глубже и пытаюсь удержать в сознании этот запах, но мозг упрямо выдает мне воспоминание о легких цветочных духах Любимовой и сейчас будто снова мои легкие заполнены ими.

– Соскучился? – с улыбкой отстраняется Алина, а я мычу согласно. – Я тоже. Такой неприятный осадок с утра был. Все собиралась тебе позвонить, да день выдался напряженный. Я заказала нам стейки из лосося, ты не против?

– Не против, – сажусь за стол и смотрю на нее пристально.

Все та же Алина. Моя, милая и нежная. Может, просто на стрессе была? Может, и я просто на стрессе? Поэтому и мысли дурацкие в голову лезут?

Официантка приносит наш заказ.

Едим сочные рыбные стейки с белым соусом и овощами, разговаривая с Алиной на отвлеченные темы. И вроде как все нормально. Но почему-то тревожно.

Представляю нас семьей с малышом. Обязательно фэмили-лук, какие-нибудь светлые оттенки. Статусно, модно. Идеально. Но, это не моя фантазия подкидывает мне такие видения, это я сам вызываю эти ассоциации. Так легко, как с колясками и Любимовой, почему-то не получается.

– Котик, ты какой-то совсем загруженный, – вздыхает Алина, откладывая вилку. – Надо тебе завтра массаж сделать.

– Я еще клининг не заказывал, – бросаю хмуро, возвращаясь в реальность.

– Да ладно тебе дуться, – улыбается она смущенно. – Ну, сказала сгоряча. Я сама уберусь. Девочка правда была очень грязная, на нее смотреть было страшно.

– Смотри теперь какая, – усмехаюсь, доставая телефон и включая видео, где Катюля шаркает ножками по листьям.

– Миленько, – коротко улыбается Алина, быстро взглянув на видео. – Это она в приюте?

– Нет, это пока у нас на работе на заднем дворе.

– А откуда одежда?

– Я купил, – вздыхаю. – Кстати, знаешь, дети – это не так уж и дорого, оказывается. Вещи стоят вполне сносно.

– Это потому что не брендовые, а масс-маркет. – улыбается Алина, пожав плечами. – А бренды – это всегда дорого.

– Ну, не обязательно же детей в бренды одевать, – выключаю телефон, убираю его в карман и нащупываю рукой кольцо.

– Конечно, не обязательно. Но, я бы хотела, чтобы наши дети ходили в качественной одежде.

И как угораздило эту любительницу всего идеального влипнуть в отношения с не идеальным мной?

– Да эта тоже вроде качественная, – хмыкаю.

– Но все равно не премиум, – вздыхает Алина со снисходительной улыбкой. – Но, ты молодец, для такого ребенка и эта сойдет.

– Какого? – усмехаюсь. – Не идеального?

– Обычного, – хмурится Алина. – Такого, который не привык к заботе и родительской любви. Тимур, у меня ощущение, что ты хочешь со мной поссориться.

– Да нет, – вздыхаю, сжимая кольцо в кулаке. – Но мне нужно серьезно с тобой поговорить.

Милана Лотос "Внимание! Мы ищем маму" https://litnet.com/shrt/cFId

19. Не любовь

– Сколько стоит та белая футболка с черной надписью? – щурюсь.

– Москино, – усмехается Алина. – Тимур, какая разница? Я же сама ее себе купила.

– Алин, я не считаю твои деньги, не подумай. Просто ответь.

– Ну… Без скидки тысяч двадцать. – вздыхает она.

Молча дернув бровями, перевариваю пару секунд. Почти как все вещи, что я купил для Катюли.

– А в общем, сколько ежемесячно ты тратишь на то, чтобы быть счастливой? Уход за собой, фитнес, косметика?

– Тимур, – Алина откидывается на стул и, закинув ногу на ногу, сверлит меня взглядом. – Мне не нравится, что ты завел этот разговор.

Мне тоже, а куда деваться?

– Ну, давай, я буду угадывать, – предлагаю другой вариант. – Представь, гипотетически, что ты от меня зависишь. И вот, чтобы ты не чувствовала себя несчастной без депиляции, косметики и кофе с подружками, я даю тебе на месяц на это все, например, двадцать тысяч рублей.

Усмехается.

– Окей. Тридцать.

Алина смотрит на меня с таким видом, будто я издеваюсь.

– Сорок? – щурюсь с сомнением.

– Косметолог в среднем десять. Маникюр-педикюр – семь. Парикмахер… ну, пусть в среднем тоже семь. Ресницы и депиляция – пять. Массаж и спа – двадцать. И это без косметики и кофе.

Хуясе. Никогда не спрашивал у нее за зарплату, но было понятно, что зарабатывает она хорошо. Как и тратит.

– То есть, даже трети моей зарплаты не хватит на твои элементарные нужды. – подытоживаю.

– Ну, если вам так мало платят, то, может, стоит задуматься о смене работы? – вздыхает она. – Но, в любом случае, я пока не собираюсь садиться на твою шею. А если это вдруг и произойдет, можно будет попросить помощи у моих родителей.

– Так вот в чем парадокс, – усмехаюсь. – Мне всегда казалось, что у меня отличная зарплата. И ничьей помощи я просить не собираюсь.

– Значит, случись чего, это я должна отказаться от всего, что для меня важно? Чтобы ты мог меня обеспечить? – опасно щурит глаза Алина.

Злится.

– Нет. Просто так получается, что я до тебя всегда не дотягиваю, сколько бы ни тянулся. Я считаю, что нам лучше расстаться, Алин.

– В… в смысле? – растерянно уточняет она и ее голос перестает звенеть сталью.

– Я не достаточно статусный для тебя, – вздохнув, тоже откидываюсь на спинку стула. – Ни мои цели, ни моя работа, ни мои шмотки. Я не вижу смысла в футболке за двадцать тысяч.

– Да что ты к ней прикопался? – повышает Алина голос, но он срывается на хрип. – Будто дело только в этой дурацкой футболке!

Чувствую себя мудаком.

– Я что, у тебя попросила что-то? Я сама могу обеспечить свои потребности.

– А зачем тогда тебе я? – усмехаюсь.

– Я люблю тебя, – усмехается в ответ, но губы дрожат. – Подожди, ты просто ищешь причину меня слить?

Она права.

Потому что между нами – не любовь. Когда любишь женщину, ни одна сила тебя от нее не оттащит. И в ЗАГС побежишь как миленький, и почку продашь ради сто одной розы, даже если она их ни разу не попросит. САМ!

А она НЕ ПОПРОСИТ продавать тебя почку ради букета цветов, потому что ты ей дорог. Может, Алина и любит меня как-то по-своему, но вот Я у нее вымышленный. Как та картинка с идеальным ребенком, которую я себе представлял пару минут назад.

– У тебя есть другая? – спрашивает внезапно и замирает, натянутая струной.

Алена Амурская "Батя одного хулигана" https://litnet.com/shrt/D5MW

20. Разные

Почему многие женщины предполагают, что мужчины настолько примитивны, что выйти из отношений могут только при условии погружения в другие?

– Нет, – уголок губ нервно дергается, и я заставляю себя говорить то, что мне ну никак не хочется говорить. Я не хочу ее обижать. Она не сделала мне ничего плохого. Но я обязан поставить точку, потому что недосказанность – это вероятность новых разговоров. – Я просто тебя не люблю. Прости. Мы слишком разные.

– Противоположности притягиваются. – спорит, мотнув головой.

– Заблуждение, Алин. – вздыхаю и подзываю официанта, взмахнув рукой. Нужно рассчитаться и уходить, пока не дошло до скандала. – Ты идеальная, я – нет. Мне нахрен не уперлись все эти бренды, я не хочу каждый раз думать про то, как я выгляжу и насколько правильно то, что я ем. Я не хочу менять свою работу, которую я люблю. И которой ты, оказывается, брезгуешь. Такое ощущение, что из ценного в ней – только мое звание, которым можно похвастаться. Я не хочу жить, все время анализируя, что люди про меня могут подумать. Из меня никогда не получится идеальный муж.

– Так я не настаивала даже! Что ты из меня делаешь монстра?

– Я не делаю из тебя монстра! – повышаю голос. – Но, зачем я тебе? Как ты видишь наше будущее? Вот пройдет пять лет – и что?

Зависает, думая над ответом.

– В том-то и дело, Алин, что тебе пока семья не интересна, а я задумываюсь об этом и понимаю, что из общих интересов кроме секса нас ничего с тобой толком и не связывает.

– Это потому, что мы мало проводим времени вместе. Если бы ты поменьше задерживался на работе…

– А мне нравится моя работа, – подаюсь вперед и опираюсь на стол. – Мне гораздо интереснее преступников ловить, чем ходить по выставкам и театрам.

– Ты просто не умеешь переключаться. – сердито.

– Ну, вот видишь, какой я не идеальный, – усмехаюсь, доставая карточку, когда подходит официант с терминалом. Расплачиваюсь и жду, когда он отойдет. – Мы просто разные, Алин. Лучше принять это сейчас. Можешь сказать общим знакомым, что это ты меня бросила.

Замолкаю. Алина тоже молчит, замерев, но потом тянется к сумочке и, поковырявшись в ней, сердито швыряет на стол ключи от моей квартиры.

– А как же Москино? – хмуро усмехаюсь, забирая их.

– Себе оставь, – рычит, вставая. – На память. Вряд ли у тебя еще когда-нибудь будет такая девушка.

ТАКАЯ.

Надеюсь, ТАКОЙ девушки у меня больше не будет. В следующий раз нужно тщательнее следить, кого тащишь в койку, котяра. Хотя мне, наверное, еще не скоро захочется приключений. Все же, я изменился за этот год. И нагрузки по работе стало больше. Так что первое время лучше сделать перерыв и обойтись порнухой.

Мелькает самоуничижительная мысль, что я бросаю Алину, потому что я ленивая сволочь, которая не хочет работать над отношениями и саморазвитием. Но, мне кажется, это не мои мысли сейчас, а привычка постоянно смотреть на себя глазами Алины. "А вот так норм? Не норм?"

Выжидаю минут пять, давая теперь уже бывшей девушке возможность одеться в гардеробной, сесть в свою машину и уехать. Бросаю взгляд на оставленные розы на пустом стуле и выхожу из ресторана.

Накинув куртку, направляюсь к машине.

– Тимур! – слышу окрик Алины.

Со вздохом оборачиваюсь на ее голос. Стоит недалеко от входа, обхватив себя руками за плечи. Во всей позе – молчаливое страдание.

– Я потеряла ключи от машины. Довези меня до дома, пожалуйста.

Ой, ну, бля! Если женщины реально думают, что мужчины не понимают, когда ими пытаются манипулировать, то они очень сильно заблуждаются. Всё мы понимаем. Но, я же не буду обыскивать ее сумку. А не помочь женщине в беде, пусть даже это бывшая, пусть даже это беда вымышленная, я не могу – не по-мужски.

– Поехали, – киваю.

И Алина идет, отрешенно глядя перед собой, гордо и молчаливо принимая свою участь. Наверное, так страдали и принимали удары судьбы жены декабристов.

И хочется закатить глаза, но вместо я прыгаю за руль.

Лана Гриц "Отдам папу в хорошие руки" https://litnet.com/shrt/N93V

21. Дурак

Алина забирается следом и я тут же трогаюсь с места. Не сказать, что ехать далеко, но, как назло, мы попадаем в затор. По навигатору впереди – авария.

Дергаясь в пробке, поглядываю на часы – не опоздать бы, еще Любу отпускать на перерыв. Вдруг у нее дела? А ночью из сотрудников только сторож на пропускном пункте и двое дежурных оперов. Хотя, какие у Любимовой могут быть дела поздним вечером? Она редко когда уходит, чаще идет спать в комнату отдыха.

– Чего тебе не хватает? – помолчав, вздыхает Алина. – За мной очередь из мужиков стоит, а я тебя выбрала.

– Чтобы что? – закатываю глаза.

– Что “чтобы что”? – бросает она на меня сердитый взгляд.

– Алин, ну, не строй дуру из себя, – вздыхаю. – Все эти идеи со сменой работы и помощью родителей ты уже не первый раз продвигаешь. Ты надеялась, что сможешь меня переделать со временем?

– А что плохого в росте? – оборачивается Алина, устраиваясь в кресле так, чтобы видеть меня лучше. – Ощущение, что ты принципиально делаешь по-своему. А мог бы работать зарабатывать в несколько раз больше!

– А преступников кто будет ловить? – усмехаюсь, объезжая аварийный треугольник и разглядывая столкнувшиеся машины. – Хорошо, что сейчас все выяснили. Потом хуже бы было.

– Может, мне тебе еще спасибо надо сказать? – снова отворачивается она к окну. – За то, что лучшие годы свои на тебя потратила?

– ГоД, Алин, – вздыхаю. – Один гоД. И я его тоже на тебя так-то потратил, а мог по бабам гулять или уже жениться и детей родить.

– А ты прям хочешь детей и готов бежать жениться ради них? – усмехается. – Что же тогда разговор не заводил?

– Ты всем говорила, что не готова к материнству.

– А ты не настаивал. Может, я бы согласилась?

Опять я виноват. Нам обоим не было интересно обсуждать совместное будущее. Ни мне, ни ей.

– Ага, и потом всю жизнь страдала бы, потому что наша семья не соответствует твоим ожиданиям? Я не хочу делать тебя несчастной.

– Ну, вот видишь, ты тоже за меня все решил. И в мыслях себе нарисовал картинку, где я буду страдать без Москино во время декрета.

– А что, не так? – кошусь на нее.

– Потерпеть полтора года, а потом выйти на работу? А, может, и раньше, наняв няню? – усмехается. – Пережила бы как-нибудь. А ты бы продолжал ловить своих преступников.

Молчу, переваривая.

Может, пережила бы, а может, активнее стала бы уговаривать сменить работу. У каждого из нас своя правда. И разные взгляды на жизнь. Просто осознание пришло еще не ко всем.

– Мне не нужны такие жертвы, Алин. – вздыхаю. – Я буду чувствовать себя виноватым, а я не хочу. Я уверен, что ты обязательно найдешь человека, который тебя будет полностью устраивать и которого не придется переделывать.

– Ты меня полностью устраивал, – фыркает. – Напридумывал себе ерунды, оставил меня крайней.

– Да при чем тут ты? Я говорю тебе про себя! – повышаю голос, заворачивая к ее дому. Испытываю невероятное облегчение от того, что скоро я останусь в одиночестве. – Я уже устал чувствовать себя сволочью. И бабы другой у меня нет. Просто я понял, что мы хотим разного. Все.

– После того, как я тебе с ребенком не помогла, да? – усмехается обиженно. – Извини, но я помощник директора в компании, где крутятся миллиарды. Там даже уборщицы выглядят, как модели. Я не имею права испортить свой имидж или имидж своего начальника, наградив его чесоткой и вшами.

– Ты там об него трешься, что ли? – рычу. – Или вы на одной подушке спите?

– Хватит стрелки переводить! – взвизгивает Алина, но внезапно успокаивается и дергает бровями. – Или ты меня к директору приревновал просто?

Тяжело вздыхаю. Разговор свернул куда-то не туда. А Катю преплетать к нашим разборкам я не хочу.

– Нет, – цежу сквозь зубы. – Но, по твоей яркой реакции на ребенка я понял, что детей ты в ближайшем будущем не планируешь.

– А ты прям хочешь в ближайшем? – сердито усмехается она.

– Да. Прям вот в ближайшем. – торможу на стоянке возле ее дома.

– Ну, давай тогда начнем работать над этим прямо сейчас, – вздернув подбородок и глянув с вызовом, Алина тянет меня к себе за воротник куртки. – Дурак ревнивый.

Кара Райр "Ищу жену или Мама, ты в розыске!" https://litnet.com/shrt/MVlv

22. Откровения

– Люб, – заглядываю в кабинет, – я вернулся, можешь идти.

– А что не в одиннадцать? – сердито усмехается она, вставая из-за стола и доставая из шкафа куртку.

Я опоздал на час. Да, так делать некрасиво, но у меня была уважительная причина.

– Любимова, ну что ты начинаешь? – хмурюсь. – Я что, постоянно тебя задерживаю?

– Нет, но вот именно сегодня мне нужно было уйти вовремя, – бросает на меня хмурый взгляд, застегивая молнию на куртке и поправляя воротник. – Мог бы предупредить.

– Да я, так-то, общим делом был занят, – усмехаюсь сердито.

– Так и я тоже на общее дело собираюсь, – губы Любимовой растягиваются в язвительной улыбке.

Достав духи из рюкзака, она пшикает на себя несколько раз с расстояния вытянутой руки, а я стою и боюсь вдохнуть, потому что этот аромат и так преследует меня весь вечер.

– Это какое? – фыркаю и морщу нос, когда она подходит, не в силах признать, что мне заходит ее аромат.

– Свидание, Тимур Алексеевич, – вздыхает, щелкая рукой по выключателю и закрывая дверь своего кабинета на ключ.

– Ну, пока ты в своем овер-оверсайз свитере, я спокоен, – усмехаюсь, хотя по нутру скребет. – Но, если что, звони.

Да, Любимова прекрасно может за себя постоять в драке и, все же, она девочка. А я, хоть мы уже давно и не напарники, до сих пор чувствую себя ответственным за нее.

– Нет, спасибо, со своими женихами я сама разберусь.

ЖенихаМИ? Я как-то не рассматривал вариант, что претендентов может быть несколько.

Сам того не замечая, провожаю Любу до крыльца. Всю дорогу окусываемся потихоньку.

– Надеюсь, я тоже могу задержаться на час? – оборачивается Любимова, когда я торможу у входа и прикуриваю.

– Нет, – хмурюсь, глядя на подъехавшую черную иномарку.

– Несправедливо, – возмущается Люба.

– Любимова, у тебя начальник тиран, запомни это, – усмехаюсь, выдыхая дым в воздух. – А мир в принципе не справедлив. Иди, ждут тебя.

Люба оборачивается и быстро уходит, теряя ко мне интерес. Провожаю ее взглядом, наблюдая, как она запрыгивает в машину. Жениха разглядеть не могу, но номер машины на всякий случай запоминаю.

Иномарка трогается, а я выкидываю бычок и какое-то время смотрю ей вслед. Ну, какие свидания ради Кати, Любимова? Ты только заикнешься о замужестве, тебя тут же сольют. Наивная дурочка.

Вздохнув, ухожу обратно в здание.

– Иван Иванович, дайте, пожалуйста, запасной ключ от кабинета Любимовой. – прошу сторожа.

Получив ключ, захожу в свой кабинет и забираю из него большой цветущий кактус, который купил для Любимовой в цветочном на обратном пути. К слову, приметил я его, когда покупал цветы Алине, и стоил он не меньше, чем ее букет, но его я захотел купить от души и тащил эту колючую дуру, испытывая какую-то идиотскую радость и предвкушая реакцию Любы.

Ну, не могу я с ней словами признать, что был не прав. Я начальник.

Поставив горшок в центре рабочего стола, сажусь на кресло Любы и беру чистый лист бумаги, чтобы написать какую-нибудь гадость. Нагнувшись к тумбочке в поисках ручки, бросаю взгляд на мусорное ведро, в котором целая гора скомканных бумажек. Несколько даже выпало, не поместившись.

– У нас бумаги не хватает, а она ее портит, – ворчливо усмехаюсь, поднимая с пола бумажный снежок и разворачивая.

Брови тут же взлетают вверх.

“Прошу уволить меня по собственному желанию, потому что мой начальник, Иванов Тимур Алексеевич,.. КОЗЕЛ”.

Помедлив, выдвигаю мусорное ведро из-под стола и разворачиваю следующий лист с откровениями.

23. По собственному

“Прошу уволить меня по собственному желанию, потому что мой начальник – эгоистичный гад”.

“Прошу уволить меня по собственному желанию, потому что Кот – идиот”.

Витиеватая надпись “Мудак” и портрет страшной злой морды. Судя по лохматой бороде, это тоже я.

Сердечки какие-то, цветочки. Похоже, самое интересное лежало на поверхности.

Вздохнув, убираю мусорку на место, забираю с собой Любины шедевры и выхожу из кабинета.

Иду к кабинету делопроизводства, где мы оставляем бумаги на регистрацию и подпись. Открываю папку с документами нашего отдела, листаю их. Рапорт Любы лежит в середине. Спрятала, чтобы никто не заметил сразу.

“По собственному желанию”.

Не раздумывая, забираю его из папки и ухожу к себе в кабинет. Работаю, пытаясь наверстать упущенное за день, но фоном идут мысли про Любимову.

Мы не первый раз ссоримся. Не считая момента с моим стояком, для нас сраться – норма. И похуже было. Почему именно сейчас она психанула так, что написала заявление? Если она уволится, то ей не дадут Катю под опеку. Реально из-за меня? Или она нашла место получше, потому, что ее дохода не хватает для ипотеки?

Ближе к возвращению Любы, понимая, что она задерживается, чувствую, что психую. Достаю из кармана куртки пачку сигарет, что купил на обратном пути. Ухожу к черному выходу и, открыв дверь на улицу, прикуриваю и сажусь на ступеньки. Не охота выходить на территорию – дождь.

Курю, то и дело стряхивая пепел в жестяную банку, и бесцельно вожу пальцем по темному экрану смартфона.

– Я пришла, – раздается за спиной шорох и голос Любимовой.

Киваю, выпуская дым в потолок.

– Кот… ты что, закурил снова? – напряженно уточняет Люба, и я слышу ее приближающиеся шаги.

– Вот только не лечи меня сейчас, – усмехаюсь, не оборачиваясь.

Люба молча садится рядом. Надухаренная, с примесью чужих мужских духов и уличной свежести.

–Послала? – вздыхает, не удержавшись.

Киваю.

На самом деле, нет. Расстались мы все-таки по моей инициативе. Я отказался от секса и выслушал истерику про другую женщину. Потом еще одну. До последнего не говорил о Кате. Зачем, если не она причина нашего расставания с Алиной, а мое прозрение?

Она-то как раз должна была стать той силой, которая сближает мужчину и женщину. Из-за нее я задумался над свадьбой. Но, даже несмотря на то, что без штампа в паспорте мне могут отказать в опеке, я все равно оказался не готов жениться на Алине.

Хотя, казалось бы, целый год меня все устраивало, но, потом я нашел ребенка и узнал об Алине и себе много нового. Потом у меня встал на Любу. А потом я просто осознал, что дальше лучше не будет.

Я не вижу в Алине мать своего ребенка. Одно дело хорошо время вместе проводить, другое – семью строить. Там уже другие навыки кроме выносливости в постели нужны.

Но, Алина сама увидела детское кресло на заднем сидении, про которое я благополучно забыл, и мне пришлось все рассказать. Как бы я ни пытался не вмешивать ребенка во взрослые разборки, у меня не получилось. Потом я послушал еще одну истерику про то, что я дурак. И что ничего у меня не получится, и что я еще сто раз пожалею о своем решении.

Только упустила Алина одно – я упрямый дурак. И если я серьезно решился на что-то, то остановить меня практически нереально.

– Да не переживай, Кот, может, помиритесь, – толкает меня Люба плечом.

– Нет. Не помиримся. Так что, Любимова, теперь надежда только на тебя. – усмехаюсь. – У тебя как дела?

– Ай, – цокает с таким видом, что сразу понятно, что тоже “никак”. И это, вопреки здравому смыслу, меня радует. – Друг отказался идти созаемщиком.

– А, так это друг был? – хмыкаю удивленно. – Я подал заявку в банк. Если мне одобрят ипотеку, то я пойду основным заемщиком.

– Основным – это ты платишь, а я тебе деньги отдаю? – заинтересованно смотрит на меня Люба.

– Нет, это значит я плачу – и все. А ты ребенка воспитываешь.

– Как?.. Как это? – испуганно выдыхает Любимова. – Это же дорого, Кот.

– Да подумаешь, всего лишь треть зарплаты, – отмахиваюсь, прикуривая. – Кто-то такие деньги на футболки тратит.

– Это Николай Егорович так придумал? – подозрительно уточняет Люба.

– Нет, это по собственному желанию, – усмехаюсь. – Только, у меня есть одно условие.

– На тебя квартиру подписать?

– Нет, – качаю головой и достаю из кармана мятые листы.

Любимка подозрительно замирает, округлив глаза.

24. Нагрузка

– У тебя, конечно, начальник гад и козел, и… – листаю бумажки, а затем протягиваю Любе ее заявление на увольнение, – мудак, но отпустить тебя не готов. Ты классный специалист, я с тобой привык работать. Да и ругаться тоже нам не привыкать. Рви заявление. Я обещаю, что больше ничего подобного, что произошло между нами в кабинете, не повторится.

– Спасибо, Тимур Алексеевич, – надув губу, коротко бросает Люба, выхватывая у меня из рук свое заявление. – Зачем ты ковырялся в моей мусорке?

– Ты же знаешь, меня хлебом не корми, дай в мусорках поковыряться. – усмехаюсь. – А на улице дождь, решил в тепле этими грязными делишками позаниматься.

Люба закатывает глаза и собирается встать. Хватаю ее за руку, удерживая.

– Рви, Любимова. – требовательно смотрю на Любу. – Нам с тобой по отдельности не справиться.

Любимка, помедлив, складывает лист пополам и рвет на две части, тянет ладонь к мятым бумажкам в моих руках.

– Что? – усмехаюсь, убирая руку в сторону и не отдавая их.

– Давай выкину. – вздыхает.

Вытащив одну, отдаю Любе оставшиеся обратно.

– А это, – киваю на свой “портрет”, – я оставлю себе на память.

– Кот, ну хватит, – серьезно смотрит на меня Любимова. – Я злилась.

– Я понимаю, – встаю. – Шедевр шедевром от этого быть не перестал. Чего добру пропадать? Поставлю в рамочку.

– Кот! – Люба тянется в попытке отнять лист.

– Пошли работать, Любимова. И так целый день просрали. – перехватываю ее руку, но отвлекаюсь на входящее сообщение. Банк. – Погоди… Да бля!

– Что там? – сует свой курносый любопытный нос в телефон Люба и одновременно вытягивает у меня из пальцев свои художества.

– Да фигня какая-то. Какая финансовая нагрузка? – хмурюсь, теряя интерес к бумажке и читая отчет банка. – Блин, ну нет.

– Да что там, Кот? – прыгает вокруг Люба.

– Да они в расчет мне пихнули и кредитку, и то, что я поручителем пошел к другу… – выдыхаю сердито. – Короче, большая кредитная нагрузка.

– То есть, можно увольняться, да? – усмехается Любимка язвительно, но уже без обиды в голосе.

– Отставить, капитан, – повышаю голос. – Придумаем что-нибудь. Не зарплатным банком единым, как говорится. Не забивай голову. Пошли работать.

Ну, кредитку я, допустим, закрою. Я ее и открыл-то только на случай непредвиденных расходов типа айфона или кольца с бриллиантом. Чтобы не разом выложить круглую сумму, а разбить платеж на беспроцентный период. Что делать с поручительством? Друг брал кредит, чтобы закрыть остатки ипотеки, и вряд ли соберется его погасить досрочно. Попадос, блин.

Минут через пять, как расходимся, в дверь раздается тихий стук и она приоткрывается.

– Тимур, – заглядывает какая-то растерянная и смущенная Любимка. – Откуда кактус?

– Какой кактус? – удивленно вздергиваю брови. Люба демонстративно закатывает глаза. – А, этот? Да я случайно его увидел и так он мне тебя напомнил! Думаю, надо взять друга тебе. Он и не помрет, если ты его полить забудешь. И колючий прям как ты.

– Тимуром его назову, – хмыкает Любимова, закрывая дверь. – Ты тоже колешься.

– Понравился хоть? – кричу вслед.

– Да, – слышу из коридора. – Спасибо!

Усмехаюсь и принимаюсь за работу. Часам к трем начинает вырубать и я, закинув ноги на стол и откинувшись на кресле, закрываю глаза. В комнату отдыха не иду, уступая эту возможность Любе.

Снится всякая хрень: и Алина в слезах, и Любимова с заявлением, и какое-то задержание, на которое я тащу с собой Катю, потому что мне ее некуда деть. Выныриваю из сна с частым сердцебиением и облегчением. За окном светлеет. Свет в кабинете выключен – видимо, Люба озаботилась.

Убираю со стола затекшие ноги. Встаю, потягиваясь и разминаясь. Щелкаю выключателем чайника и достаю банку с кофе. На дне.

Умывшись, заглядываю в кабинет к Любимовой. Нету. Значит, ушла вздремнуть немного. Кактус уже стоит на окне. На иголки пристроено два глаза и фуражка из бумаги.

– Дите дитем, – вздыхаю, с улыбкой разглядывая творчество Любимки, потом забираю из тумбочки банку кофе и возвращаюсь к себе в кабинет.

Заварив покрепче, накидываю куртку и выхожу на улицу. Курю под моросящим дождем в каком-то отупении спросонья. В голове все мысли вокруг кредита. А что, если не дадут? Что тогда? Есть еще один вариант в уме, но про него я даже думать пока не хочу, потому что он просто на крайний случай.

– Кот, где мой кофе? – заглядывает Люба ко мне в кабинет в тот момент, когда я снова собираюсь на перекур.

– А, забыл, – беру на ходу банку со стола и тяну Любимовой, с интересом разглядывая ее заспанное лицо. На румяной со сна щеке отпечатался след от подушки.

– Глаз да глаз за вами, товарищ начальник, – смотрит она на меня с усмешкой. – То детей, то кофе ворует. Опять курить пошел?

– Угу, – вздыхаю. – Развязался.

– Это предлог. – закатывает глаза. – Момента удобного ждал просто.

Ничего не отвечаю – о вреде курения знаю, в наставлениях не нуждаюсь.

– У тебя есть что-нибудь сладенькое? – уточняет Любимка, пока я не ушел.

– У меня из сладенького в кабинете только сахар и ты, Любимова, – подмигиваю ей, игриво поиграв бровями.

– Ооо, – усмехается, – возвращение блудного кота?

– Так развязался же, – хмыкаю и выхожу.

В восемь, как обычно, дежурный сообщает, что генерал прибыл и в восемь тридцать я иду на ковер – отчитываться.

– Доброе утро, Николай Егорович, – захожу в кабинет и оглядываюсь.

Генерал сидит за столом, листает документы.

– Доброе утро, Тимур. Садись, докладывай.

– А где Катюля? – удивленно смотрю на него.

– В приюте. – вздыхает генерал, поднимая на меня хмурый взгляд.

25. Истерика

Тело обдает нервным кипятком.

– В смысле? В каком приюте? Вы что, шутите? – хмурюсь, забывая о субординации.

– В обычном, – встает Николай Егорович.

– Так она же никого не знает там, – выдыхаю, чувствуя, как слабеют мышцы от беспомощности. – А вдруг ее кто-нибудь обидит?

– Она с работником социальной службы. Ничего с ней плохого не случится. По крайней мере, следить за ребенком они уж всяко будут получше.

– Товарищ генерал! – повышаю голос. – Она же… маленькая совсем.

– Товарищ полковник, – осаживает он меня, тоже повышая голос. – Ты нашел ее место жительства, следствие должно установить ее личность и подтвердить факт смерти родных, инициировать поиск других родственников. Предварительно – никого нет, как мне шепнули. Опека обязана направить ребенка на медицинское обследование. Этих процедур ну никак не избежать. Я не джин из бутылки и проходил все то же самое, когда решил усыновить Тимофея.

– Но вы же обещали взять опеку на себя. – растерянно смотрю на Николая Егоровича.

– Обещал. И возьму. Но через процедуры пройти все равно придется. В данный момент мы по факту незаконно удерживали чужого ребенка. Не боишься без погон остаться? Мне вот есть, что терять. А для тебя, как для потенциального опекуна, это был бы вообще волчий билет. Опека придержит Катю и даст вам возможность подготовиться, если ваши кандидатуры устроят соцработника. Но, ты подумай, а стоит ли игра свечь, если девочке могут найти заинтересованную в ней семью?

Обессиленно стону в ладони. Крыть мне нечем.

Да, я привязался к Катюле, но сказать, что я смогу подарить ей настоящее отцовское тепло, я еще не готов. Я не знаю, как это на самом деле, быть отцом. У меня нет ни примера, ни опыта. Единственный нормальный пример – Николай Егорович. Взять, как он, на себя ответственность, я смогу. Вот этого я не боюсь. И мне казалось, для начала этого более, чем достаточно.

– Кстати, как дела на личном фронте?

– Хуево, – рычу, понимая, что все в один миг снова перевернулось с ног на голову. – Мы расстались с Алиной.

– Этого и следовало ожидать, – вздыхает генерал. – Не многие женщины готовы воспитывать приемного ребенка.

Киваю. Не отвечаю, что первоначальная причина в другом. Надоело это все в голове прокручивать. Теперь у меня уже стоят другие задачи.

– Мы что-нибудь придумаем с квартирой для Любимовой. Ей отказали в кредите. Я сейчас быстро закрою кредитку и пойду созаемщиком. Может, на двоих нам одобрят.

– Это все очень долго будет тянуться, – отмахивается генерал. – Ну, попробуйте, конечно, но, чем дольше вы затягиваете, тем дольше Катюля будет ждать приемную семью и жить в приюте.

– Если сегодня ничего не решится с ипотекой, то завтра я оформлю на Любу договор дарения своей квартиры, – вздыхаю.

Николай Егорович, отвлекшийся на вид за окном, оборачивается, удивленно вздернув брови.

– А сам? – хмурится.

– Сниму на первое время, – пожимаю плечами.

План-капкан. Ну, вариантов в любом случае не много.

– Тимур, ты, конечно, герой, но поумерь свой альтруистический пыл. Одно дело жениться и строить семью, другое – остаться бомжом и все сначала начинать.

– Ну, не выпишет же меня Люба пинком под зад, я надеюсь, – усмехаюсь. – А мне не привыкать начинать все сначала.

– Так, ладно, не горячись, обдумай эту мысль, – вздыхает генерал. – Что по дежурству?

Отчитываюсь и ухожу из кабинета в растрепанных чувствах. Накинув куртку и выйдя в курилку, курю одну за одной две сигареты подряд. Злюсь. Надо было не отдавать Катю никому, даже генералу. И вот что теперь делать?

– Тимур! Тимур! – слышу крик Любимовой из коридора.

– Я тут, – отзываюсь громко и захожу обратно в здание.

– Тимур, – выглядывает встревоженная Люба из-за стены и бросается мне навстречу. – А где Катюля?

Вздохнув, поджимаю губы. Рассказываю все как есть.

– Николай Егорович, ну как же так? – влетает Любимова в кабинет генерала без стука, а я забегаю следом, не успев ее затормозить. – Ей же там плохо!

– Да с чего вы это взяли?! – хлопает генерал по столу, с шумом припечатывая ручку ладонью к столешнице. – Это же приют, а не тюрьма.

– Потому что… потому! – возмущается Любимка, не в силах привести аргументы.

– Окончание на “У”, – хмуро усмехается Николай Егорович. – Ребят, я все понимаю, вы хотите как лучше. Но, если не складывается у вас с решением этого вопроса, не мучайте уже ни себя, ни ребенка. Вся эта тягомотина с ипотеками растянется на несколько месяцев. У вас столько времени нет.

– Я подарю Любе квартиру, – повторяю и ловлю на себе ошарашенный взгляд Любы. – Это не долго.

– Кот, ты с ума сошел? – она неожиданно пятится от меня, как от привидения. – Нет!

– Люб, это самый простой вариант, – смотрю на нее.

– Да нет же! – повышает голос и поджимает дрожащие губы, переводит взгляд на генерала. – Неужели нельзя никак по-другому решить? Ну, что за дебилизм-то? Дядь Коль, помогите, а? – всхлипывает.

С удивлением смотрю на Любимову. Она ни разу не плакала на моей памяти.

– Люб, – растерянно переминаюсь с ноги на ногу и, обхватив Любу за плечи, притягиваю к себе.

Любимка начинает рыдать в голос, уткнувшись мне в грудь и сжимая мой свитер. – Люб, да придумаем что-нибудь. – глажу ее по волосам. – Подумаешь, квартира.

– Она там совсем однааааа, – скулит Люба, а у меня в душе все переворачивается.

– Так, Любовь Ивановна, отставить истерику, – повышает голос Николай Егорович, но Люба начинает выть громче. Машинально прижимаю ее крепче.

– Так, все! – рявкнув, генерал встает и, сжав челюсти, быстро пишет на листке бумаги номер. – Вот, это номер соцработника. Звоните, спрашивайте, как все сделать быстро. Я попрошу, чтобы вам помогли и разрешили навещать Катю.

26. Приоритеты

– Охренеть, – шокировано смотрю на Любимку. – Люб… Ты что, имитировала, что ли?

– Звони давай, – сердито усмехается она, остаточно всхлипывая.

– Охренеть, – повторяю, не веря. – Страшная женщина.

– Я что, каждый день так делаю? – шипит Люба, нахмурившись.

– Все, все, – выставляю перед собой руки. – Ты молодец… А оргазм тоже имитировать умеешь?

– Кот! – возмущенно таращит свои выразительные глазищи. – Звони давай!

Усмехнувшись, достаю телефон и набираю номер какой-то Алевтины Алексеевны. Ожидаю услышать голос взрослой женщины, но отвечает достаточно молодой голос.

– Алевтина Алексеевна? – уточняю с сомнением.

– Да, добрый день, – щебечет она в трубку. – Что вы хотели?

Слышу на заднем плане неожиданное страдальческое “Ма-ма”. Сердце ёкает и сжимается.

– Меня зовут Тимур, я вам звоню по поводу беспризорной девочки, которую вам передали.

– А, вы тот самый оперативник, который нашел ее? – с интересом уточняет она.

– Так точно, – выдыхаю. – Я бы хотел ее увидеть. Если можно, конечно.

– Ой, да вы не волнуйтесь, с ней все впорядке, – отмахивается собеседница. – Ее осмотрели врачи. Кроме шишки на лбу, здоровый ребенок.

– Алевтина Алексеевна, – сглатываю ком в горле, потому что снова слышу голос Катюли. – Я хочу ее удочерить. Мне посоветовали обратиться к вам за консультацией.

– Ну… хорошо, приезжайте завтра.

– А можно сегодня? – прошу, пытаясь вложить в голос все возможное страдание, но даже несмотря на то, что я реально переживаю, так, как у Любы, у меня не получается. – У меня тут девушка плачет, по ребенку скучает. Не могу успокоить.

Любимова ловит мой взгляд и, моментально сообразив, громко судорожно всхлипывает. Закатываю глаза.

– Хорошо, приезжайте сегодня, – сдается Алевтина Алексеевна. – Я сейчас пришлю адрес.

Сбросив звонок, хмуро смотрю на Любимову.

– Что? – напрягается она.

– Да вот думаю: все же, как твой муж сможет определить, имитируешь ты оргазм или нет? – усмехаюсь.

– Кот! – рычит, краснея.

– Нет, ну я серьезно. А что ты еще умеешь, Люб?

– Замолчи. – возмущается. – Что с Катей?

– Сейчас нам адрес скинут и поедем. – тяну ей ключи от своей машины. – Иди пока одевайся, грей машину, а я указания раздам и выйду.

Когда выхожу на стоянку, Люба уже сидит в заведенной машине и ждет меня.

Настроив навигатор, трогаюсь. Наблюдаю, как с ловкостью фокусника Любимова достает из рюкзачка шоколадку и, отломив кусок, запихивает себе в рот, а затем, отломив еще один, тянет мне.

– Шпасибо, – мычу, принимая губами из ее рук шоколад. – Откуда уже? Не было же с утра.

– Мне Тёма принес, – пожимает Люба плечами.

– За что это? – дергаю бровью. – Еще вчера он думал, что ты жена моя. Чо это он матери моего ребенка шоколадки таскает?

Любимка закашливается. Прикрыв рот ладонью, удивленно смотрит на меня.

– Что? – хмурюсь, отламывая у нее от шоколадки еще кусок.

– Так он понял, что был не прав, и принес в качестве моральной компенсации. – объясняет, прочистив горло. – Ты что, Кот?

– Ничего, – фыркаю. – Не успеешь отвернуться, блин!.. Где тогда МОЯ моральная компенсация?

– У Тёмы спроси, – усмехается Люба тихонько.

– А что спрашивать? – хмурюсь. – У меня же нет сисек и глаз как у олененка. В наряд вне очереди пойдет.

– Кот, – повышает голос Люба. – Ты не с той ноги встал? Тёма то тут при чем?

– При всем, – прикуриваю, приоткрыв окно. Психую, сам не понимая, почему.

– Ты, кстати, не курил бы при сотруднике опеки, наверное. На всякий случай. – вздыхает она.

– Тёме своему посоветуй, – рыкаю. – Сам знаю, не дурак.

Любимова замолкает. Немного подумав, отламывает еще шоколадку и тянет мне. Отстраняюсь, морщась.

– Кот, не нервничай. Ты всегда злой, когда голодный. Хочешь, я тебе шаурму куплю?

– Я не злой и не голодный. – цежу сквозь зубы.

– Ну, ладно, тебе виднее, – вздыхает Люба и усмехается, потому что у меня, как специально, громко урчит в животе.

Припарковавшись возле какого-то там реабилитационного центра для несовершеннолетних, регистрируемся с Любимкой на проходной и заходим на территорию. Чем-то похоже на детский сад. По крайней мере, горка, качели, песочница присутствуют.

Попетляв, находим нужный вход и, столкнувшись с еще одним охранником, снова предъявляем документы. Усаживаемся на стулья, ожидая, когда к нам выйдут.

– Да что так долго-то? – нетерпеливо встаю и в этот самый момент в другом конце коридора показывается Алевтина Алексеевна с Катей на руках.

К слову, социальная работница не такая уж и юная, в отличие от ее голоса.

– Ма-ма! – завидев меня, радостно восклицает Катюля.

– Это дя-дя. – поправляет ее Алевтина Алексеевна, чем вызывает во мне внутренний протест. Какой я ей “дядя”?

– Ма-ма! – упрямо повторяет Катя, когда я срываюсь с места и быстро иду к ним навстречу.

– Катюля! – выдыхаю, протягивая руки и она подается мне навстречу.

Женщина не препятствует и с интересом наблюдает, как Катя восторженно смотрит на меня, обхватив за шею.

– Ма-ма.

– Я тоже скучал, – глажу Катю по волосикам и… понимаю, что реально скучал. Будто гора с плеч упала, когда она оказалась у меня на руках.

– Ма-ма, – переводит Катюля взгляд за мою спину и тянет руки. Явно к Любе.

– Привет, солнышко, – сжимает ее ручки Любимова и целует. – Мы так волновались!

– Ну, что, пойдемте, побеседуем? – делает Алевтина Алексеевна приглашающий жест и мы всей толпой направляемся в кулуары приюта.

Усевшись за стол в небольшом кабинете, готовимся с Любой внимать.

– У вас есть сертификат о прохождении ШПР?

– Кого? – хмурюсь.

– Понятно, – вздыхает женщина. – Первым делом семейной паре нужно пройти школу приемных родителей.