Раскаленный диск полуденного солнца плавил асфальт автостанции, и Лидия Аркадьевна, с трудом выбравшись из душного чрева рейсового автобуса, ощутила, как легкое платье мгновенно прилипло к спине.
«Янтарный Бриз» – название поселка, выведенное выцветшими синими буквами на фанерном щите, обещало прохладу и негу, но пока встречало ее лишь густым, маслянистым зноем, ароматом перегретых кипарисов и далеким, едва уловимым запахом йода.
Москва, с ее промозглыми сквозняками и тяжестью недавнего разрыва, казалось, осталась в другой жизни, на другой планете. Здесь, под этим беспощадным южным небом, даже горечь утраты тускнела, уступая место неясному, но настойчивому предвкушению чего-то нового, неизведанного.
Профсоюзная путевка, добытая маминой подругой почти чудом, обещала скромный номер в пансионате «Чайка» и три недели ленивого ничегонеделания.
Именно этого Лиля сейчас и жаждала – тишины, моря и возможности собрать по осколкам свою растрепанную душу. Она поправила съехавшую набок соломенную шляпку, подарок еще институтской подруги, и решительно подхватила свой единственный, но увесистый фанерный чемоданчик, обитый коричневым дерматином.
Пансионат оказался типовым трехэтажным зданием из белого силикатного кирпича, утопающим в зарослях пышных, но слегка запущенных роз. Администратор, полная дама с высокой прической «бабетта» и неизменной ниткой искусственного жемчуга на мощной шее, выдала ключ от комнаты на втором этаже с видом на хозяйственный двор, сопроводив это напутствием о соблюдении режима и недопустимости появления в столовой в купальных костюмах.
Комнатка была крошечной и аскетичной: две железные кровати с панцирными сетками, покрытые байковыми одеялами в ромбик, шаткий стол у окна, тумбочка и платяной шкаф, источавший стойкий запах нафталина.
Но Лилю это ничуть не смутило. Главное – здесь было чисто, а из приоткрытого окна доносился тот самый, пьянящий морской бриз, смешанный с ароматом цветущей магнолии.
Быстро разобрав немногочисленные вещи – пара ситцевых платьев, шорты, старенький, но любимый купальник в горошек, альбом для эскизов и несколько книг по искусству Ренессанса, – она переоделась и, прихватив полотенце, поспешила к морю.
Пляж «Янтарного Бриза» встретил ее оглушительным гомоном, пестротой зонтиков и полотенец, запахом разогретых на солнце тел, смешанным с ароматом шашлыка из ближайшего кафе. Галька, раскаленная добела, обжигала ступни, и Лиля, немного растерявшись от этого шумного, бурлящего человеческого моря, поспешила найти себе место подальше от основного скопления отдыхающих, у самой кромки воды, где старые, выбеленные солью волнорезы образовывали небольшую, почти уединенную заводь.
Сбросив легкое платье и оставшись в скромном купальнике, она почувствовала на себе несколько любопытных взглядов, но постаралась не обращать на них внимания. Ее фигура, нежная, с мягкими, женственными очертаниями, которые она обычно старалась драпировать свободной одеждой, сейчас, под ласковыми лучами южного солнца, казалась ей самой непривычно открытой, уязвимой.
Она расстелила полотенце, достала из сумки томик Бодлера и попыталась погрузиться в чтение, но буквы расплывались перед глазами, а мысли упрямо возвращались к окружающей ее действительности.
Солнце пекло нещадно. Кожа моментально покрылась мелкими капельками пота, и Лиля, отложив книгу, с наслаждением вошла в прохладную, изумрудную воду. Море приняло ее в свои объятия, смывая усталость и тревоги, даря ощущение легкости и обновления. Она плавала долго, отдаваясь воле волн, чувствуя, как каждая клеточка ее тела наполняется живительной энергией.
Выйдя на берег, она заметила, что ее соломенная шляпка, оставленная на полотенце, подхваченная внезапным порывом ветра, катится к воде. Лиля бросилась за ней, но было поздно – шляпка уже коснулась волн. И в этот момент чья-то сильная, загорелая рука перехватила ее у самой кромки прибоя.
«Кажется, ваша очаровательная спутница решила совершить самостоятельное плавание?» – раздался над ее ухом насмешливый мужской голос с легкой хрипотцой.
Лиля подняла глаза. Перед ней стоял молодой мужчина, высокий, широкоплечий, с копной выгоревших добела волос и такими синими глазами, что казалось, в них отражается все небо. Солнце играло на его рельефных мускулах, покрытых золотистым загаром и блестящими капельками воды.
Он был одет лишь в короткие, выцветшие плавки, и от него исходил терпкий запах моря, солнца и чего-то еще, неуловимо-мужского, отчего у Лили предательски перехватило дыхание.
«Спасибо», – пролепетала она, чувствуя, как краска заливает щеки. – «Я… я не уследила».
«Ратмир, – он протянул ей руку, и его улыбка, широкая, обезоруживающая, заставила ее сердце пропустить удар. – Местный укротитель волн и спаситель легкомысленных шляпок. А вас как зовут, прекрасная незнакомка, сбежавшая, судя по всему, с полотен Боттичелли?»
Его комплимент был немного шаблонным, курортным, но в его голосе звучала такая искренняя заинтересованность, а взгляд синих глаз так откровенно, но без тени пошлости, скользил по ее фигуре, задержавшись на мокрых, прилипших к телу прядях волос, на капельках воды, стекающих по шее и ложбинке между грудей, что Лиля невольно улыбнулась в ответ.
«Лидия. Можно просто Лиля». Ее собственная рука, чуть дрогнув, коснулась его горячей, сухой ладони. Рукопожатие было крепким, уверенным.
«Лиля… – он задумчиво повторил ее имя, словно пробуя его на вкус. – Красивое имя. Редкое здесь, среди Наташ и Светлан. Вы не из этих мест, я угадал?»
«Из Москвы», – кивнула Лиля, забирая свою спасенную шляпку. Та была безнадежно мокрой.
«Столица! – Ратмир картинно присвистнул. – Тогда вам здесь, наверное, все кажется немного… провинциальным? Но, уверяю вас, наше море способно творить чудеса. И наши спасатели тоже», – он подмигнул ей, и в его глазах вспыхнули озорные искорки.
Их разговор был прерван рокотом мотоциклетного двигателя. К спасательной вышке, сложенной из просмоленных бревен и увенчанной красным флагом, подъехал старый, видавший виды «Урал» с коляской.
Прошло несколько дней.
Очередной вечер окутал «Янтарный Бриз» лиловой дымкой, смягчая резкие контуры гор и приглушая дневной гомон.
Воздух наполнился ароматами цветущей акации, жареного мяса из многочисленных шашлычных и терпким запахом местного вина, доносившимся из открытых окон кафе. Лиля, немного отдохнув после очередного пляжного сеанса и приняв прохладный душ в общей, но на удивление чистой душевой пансионата, чувствовала себя обновленной и готовой к маленьким курортным приключениям.
В этот томный вечер Ратмир, как и обещал, ждал ее у входа в танцевальный павильон местного Дома Культуры – открытой веранды с дощатым полом, украшенной гирляндами разноцветных лампочек. Он был одет в белоснежную рубашку с короткими рукавами, расстегнутую на две верхние пуговицы, и темные, идеально отглаженные брюки-клеш – последний писк курортной моды.
Его выгоревшие волосы были тщательно уложены, а от него исходил тонкий, едва уловимый аромат дорогого (или, по крайней мере, дефицитного) одеколона. Увидев Лилю, он расплылся в своей фирменной ослепительной улыбке.
«А вот и наша столичная фея! – воскликнул он, галантно беря ее под локоток. – Я уж думал, вы решили променять общество скромного спасателя на объятия Морфея. Но, вижу, жажда танцев и приключений взяла верх!»
Лиля улыбнулась. Она выбрала для вечера легкое ситцевое платье в мелкий цветочек, которое выгодно подчеркивало ее тонкую талию и округлые бедра. На шее поблескивала тонкая серебряная цепочка с кулоном-капелькой – единственное украшение, которое она взяла с собой.
Танцплощадка уже была полна народу. Местный вокально-инструментальный ансамбль, состоявший из четырех молодых людей в одинаковых блестящих жилетах, надрывно исполнял популярные шлягеры.
Пары кружились в медленных танцах, молодежь отплясывала под более зажигательные ритмы, а пожилые курортники чинно сидели за столиками по периметру, попивая лимонад и обсуждая последние новости.
Ратмир оказался превосходным танцором. Он легко и уверенно вел Лилю в танце, его руки, сильные, но нежные, деликатно обнимали ее за талию, а тело двигалось в такт музыке с какой-то природной грацией.
Он не переставал говорить, рассказывая смешные истории из своей спасательской практики, сыпал комплиментами, от которых у Лили горели щеки, и заразительно смеялся, обнажая ровные белые зубы. С ним было легко, весело, беззаботно. Он словно излучал солнечный свет, который согревал и пьянил одновременно.
«Знаешь, Лиля, – прошептал он ей на ухо во время очередного медленного танца, когда их тела соприкоснулись особенно тесно, и Лиля почувствовала, как его горячее дыхание обжигает мочку ее уха. – А ты не такая, как другие москвички, которых я здесь встречал. В тебе нет этой столичной спеси, этой деланной холодности. Ты… настоящая. Теплая. И глаза у тебя… как два озера, в которых хочется утонуть».
Лиля смутилась, но ей было приятно слышать эти слова. Она чувствовала, как его мужское обаяние, его откровенное восхищение окутывают ее, словно теплый кокон, заставляя забыть о прошлых обидах и разочарованиях. Она позволила себе расслабиться, довериться этому легкому, ни к чему не обязывающему флирту, который был так характерен для курортной атмосферы.
После нескольких танцев Ратмир предложил немного прогуляться. «У меня есть для тебя один сюрприз, – загадочно улыбнулся он. – Место, откуда открывается такой вид на ночное море, что ты забудешь обо всем на свете. И где нас точно никто не потревожит».
Они вышли с шумной танцплощадки и направились по узкой, извилистой улочке, ведущей в сторону от центрального пляжа, к скалистому мысу, на котором, как одинокий страж, возвышался старый, полузаброшенный маяк. Луна, огромная, желтая, как головка сыра, освещала им дорогу, бросая причудливые тени от кипарисов и развалин старых дач.
Маяк, сложенный из грубого, обветренного камня, выглядел таинственно и немного зловеще в лунном свете. Дверь, ведущая внутрь, была заколочена досками, а окна темнели пустыми глазницами.
«Он давно не работает, – пояснил Ратмир, заметив удивленный взгляд Лили. – Официально закрыт для посещения. Но у меня… хм… есть свои методы». Он хитро подмигнул, достал из кармана брюк небольшую монтировку и ловко поддел одну из досок, закрывавших вход. Образовался узкий лаз, достаточный, чтобы протиснуться внутрь.
«После вас, мадемуазель», – Ратмир галантно посторонился, и Лиля, немного помедлив, шагнула в темноту. Внутри пахло сыростью, пылью и чем-то еще, неуловимо-морским. Ратмир чиркнул спичкой, зажег небольшой огарок свечи, который он предусмотрительно прихватил с собой, и ее трепетное пламя выхватило из мрака узкую винтовую лестницу, уходящую вверх.
Подъем был долгим и немного жутковатым. Ступени скрипели под ногами, а тени от свечи плясали на стенах, создавая причудливые образы. Но Ратмир шел впереди, уверенно освещая дорогу, его присутствие успокаивало и придавало смелости. Наконец, они выбрались на небольшую смотровую площадку, окружавшую фонарное помещение маяка.
Вид, открывшийся отсюда, действительно захватывал дух. Внизу, у подножия скал, бились о камни серебряные от лунного света волны. Море простиралось до самого горизонта, сливаясь с темным, бархатным небом, усыпанным мириадами звезд.
Далеко внизу мерцали огоньки курортного поселка, а с танцплощадки доносились приглушенные звуки музыки. Ветер, гулявший здесь на высоте, трепал волосы Лили и приносил с собой соленый, йодистый запах моря.
«Ну как?» – Ратмир подошел к ней сзади и обнял за плечи. Его тело, горячее, сильное, излучало тепло, которое приятно контрастировало с ночной прохладой. – «Я же говорил, что ты забудешь обо всем на свете».
Лиля молча кивнула, не в силах оторвать взгляд от этой величественной, почти мистической картины. Она действительно забыла обо всем – о Москве, о своих проблемах, о прошлом. Были только это море, это небо, этот ветер и этот мужчина, стоящий так близко, что она чувствовала биение его сердца.