Глава I. «Очевидец» номер один - Линда Пульман
Коридор протянулся в белизне и холоде, словно отрезок кишечника исполинского механизма, пожирающего человеческие судьбы. Лиан Харрис шла мерным шагом по полированному линолеуму, её каблуки отбивали ритм, который поглощали звукоизолирующие панели. Воздух пах озоном, антисептиком и той особой стерильностью, которая возникает лишь там, где человеческая плоть систематически изолируется от остального мира.
«Статус объекта?» — спросила она, не поворачивая головы к шагающему рядом подчинённому.
Доктор Маркус Пейн поправил планшет в руках, его пальцы дрожали едва заметно. «Стабильный. Температура тела тридцать шесть и семь, пульс семьдесят два удара в минуту. Артериальное давление в норме. На вербальные контакты реагирует адекватно, хотя демонстрирует признаки лёгкой дезориентации и беспокойства».
«Пищевое поведение?»
«Нормально. Стандартное трёх-разовое питание. Выделительные функции — без отклонений. Каждые четыре часа мы проводим полную дезинфекцию всех биологических отходов согласно протоколу уровня четыре».
Лиан кивнула, её серые глаза скользили по стенам, оценивая каждую деталь системы безопасности. «Образцы ДНК из выделений?»
Пейн сглотнул. «Все пробы направлены на немедленную минерализацию в термокамеру. Ни один микрограмм органического материала не покидает периметр без полной стерилизации».
Они остановились перед массивной металлической дверью, обозначенной только индексом «БС-пятьсот двадцать три-А». Лиан приложила ладонь к биометрическому сканеру, её отпечатки были считаны, радужная оболочка проверена инфракрасными датчиками. Система издала мягкий сигнал подтверждения, и замки разблокировались с серией тихих щелчков.
Наблюдательная комната встретила их приглушённым гулом вентиляционных систем. Лиан окинула взглядом помещение: стол из нержавеющей стали, единственный стул, микрофонная установка, динамики, встроенные в стены, и главное — трёхслойное боросиликатное стекло толщиной в двадцать сантиметров, отделяющее их от камеры содержания.
За стеклом простиралось помещение размером три на четыре метра. Белые стены без единого шва, пол и потолок из того же материала — специального полимера, устойчивого к кислотам, щелочам и высоким температурам. В углу — койка с металлическим каркасом, рядом столик и стул из того же материала. Умывальник и унитаз были встроены в стену, их поверхности обработаны антимикробным покрытием.
На койке лежала молодая женщина в голубой больничной пижаме. Двадцать восемь лет, стройная, светлые волосы собраны в небрежный хвост. Она лежала на спине, глядя в потолок, её грудь равномерно поднималась и опускалась.
Лиан села за стол, разложила папки с документами, извлекла диктофон и блокнот. Её движения были точными, экономными, словно у хирурга перед операцией. Она нажала кнопку активации микрофона и переключила стекло в прозрачный режим.
«Добрый день, мисс Линда Пульман».
Женщина на койке дёрнулась, как от удара током, быстро села и оглянулась по сторонам. Её глаза — светло-зелёные, испуганные — метались, пока не сосредоточились на стекле.
«Кто вы? Где я? Что это за место?» Голос у неё был хриплым, словно она долго не говорила. «Как я сюда попала? Что вы со мной сделали?»
Лиан наклонилась к микрофону, её тон стал мягче, почти материнским. «Успокойтесь, мисс Пульман. Вы находитесь в карантинной зоне. Это временная мера предосторожности. После завершения всех необходимых процедур вас освободят. Меня зовут доктор Харрис, я веду ваше дело».
Линда встала с койки, подошла к стеклу и прижала к нему ладони. «Карантин? От чего? Что со мной случилось?»
«Именно об этом я и хотела бы поговорить. Нам необходимо восстановить события, которые произошли с вашей научной экспедицией. Это поможет нам понять природу... инцидента и обеспечить безопасность».
Линда медленно отступила от стекла и опустилась на стул напротив Лиан. «Инцидента? Что за инцидент?»
«Это мы и выясним. Но сначала, для протокола, пожалуйста, представьтесь полностью. Имя, дата и место рождения, род деятельности, место жительства».
Линда сглотнула. «Линда Элизабет Пульман. Родилась двадцать седьмого мая тысяча девятьсот девяносто седьмого года в Сиэтле, штат Вашингтон. Биолог-океанолог, аспирант Скриппсовского института океанографии. Проживаю в Ла-Хойе, Калифорния, на Авеню Турмалин, дом тысяча двести сорок три».
Лиан сделала вид, что записала данные в блокнот. «Теперь расскажите мне о вашей экспедиции. С самого начала».
Линда закрыла глаза, собираясь с мыслями. «Мы отправились изучать флору и фауну Марианского жёлоба. Это была мечта всей моей жизни — спуститься в самые глубины океана...»
Я до сих пор помню тот восторг, который охватил меня, когда наш корабль «Абиссаль» пересёк границы Бездны Челленджера. Океан здесь был иным — не просто глубоким, а бездонным, словно мы плыли над разорванной раной в теле планеты.
Рассел Амелл, руководитель экспедиции, был счастлив как ребёнок. Высокий, загорелый, с проницательными карими глазами, он излучал ту энергию, которая заставляла всех вокруг верить в невозможное. В свои сорок пять он уже был легендой в области глубоководной биологии, но эта экспедиция обещала стать венцом его карьеры.
Мы были любовниками уже полгода. Это началось во время подготовки к экспедиции — долгие ночи в лаборатории, склонённые над микроскопами и генетическими картами, переросли в нечто большее. Я знала, что это неправильно — он был моим научным руководителем, но между нами была такая связь, которую невозможно было игнорировать.
Наш автономный подводный аппарат «Хадес» совершал ежедневные погружения на глубину одиннадцати километров. Каждый раз он возвращался с новыми образцами — странными рыбами с прозрачными телами, микроорганизмами, которые светились в темноте собственным светом, фрагментами неизвестных кораллов.
Но двадцать третьего октября «Хадес» поднял нечто особенное.