Пролог
— Я просто поверить не могу! Как ты умудрилась-то?! Так облажаться самой и подставить меня! — от каждого вопля Руфа я вжимала голову в плечи, начиная чесаться все сильнее.
— Ч… что я… я… по-т… твоему дол… должна бы… ла по… позволить е… ему по… по… поиметь себя?! — еще в раннем детстве излеченное заикание вернулось внезапно. Меня все еще трясло, настолько сильно, что зубы стучали, а перед глазами мельтешили цветные пятна.
Легкие горели, в горле пересохло, ноги дрожали и отваливались просто, ведь всю дорогу сюда я бежала, забыв о существовании всех видов транспорта и самоходных тротуарах.
Руф дернул себя еще разок за длинную фигурно извитую ультрамариновую челку и шумно выдохнул, продолжая метаться по нашему маленькому жилому блоку, как тигр в клетке.
— Я столько сил потратил, пристраивая тебя в этот чертов "Кападакес корпорейт". Думал, оставлю в шоколаде, бедствовать и нуждаться ни в чем не будешь без меня. — откровенно досадливо пробормотал он.
— Б… без тебя? — уставилась я на него ошарашено. — П… почему без тебя, Руф?
— Потому что… черт, детка, не так я хотел это сказать… — он отвернулся к узкому окну, сгорбился и в воздухе отчетливо запахло виной.
— Т… ты меня собирался б… бросить? — ошеломленная догадкой, прошептала я.
Наверное, мне должно было стать в этот момент больно и страшно, но способность что-то чувствовать близилась сейчас к нулю. Весь ужас отмеренный мне на ближайшее время успела пережить тогда, когда Лазарос Кападакис вызвал меня в свой кабинет на недостижимом, для такого офисного планктона, как я, верхний роскошный этаж и после пяти минут беседы ни о чем, просто схватил меня за шкирку и нагнул над своим огромным столом. Без вопросов, предупреждения, не говоря уже о хоть малейших авансах с моей стороны. Вжал щекой в гладкую прозрачную поверхность так сильно, что почудилось — сейчас раздробит мне скулу и, не обращая внимания на мой хрип и брыкания, задрал юбку и сдернул трусы, оставив на бедрах ожоги, что саднили и сейчас. Как я нащупала вслепую тот тяжеленный сувенирный шар из густо-черного камня и не представляю, как и исхитрилась попасть в его висок. Отчаянно взмахнула рукой и скользкий массивный шар вырвался из пальцев, полетев дальше по собственной траектории.
И вот я уже давилась воплем, глядя на бездыханное тело своего босса, члена богатейшего, влиятельнейшего и, как ходили слухи, мстительнейшего семейства на Земле. Вокруг его головы на белоснежном полу расплывалось голубовато-тусклое пятно его крови. И это тоже являлось еще одним гвоздем в крышку моего гроба, если и прочего было бы недостаточно. Поговаривали, что многие сильные мира сего не совсем уже и люди в их первоначальном виде, но обычно тем, кто болтал такое быстро укорачивали языки посредством несчастных случаев или затравливали, объявляя психами.
— Робин, не нужно считать меня из-за этого уродом. — смущенно пробормотал мой парень, заставив очнуться от вновь нахлынувшего воспоминания о пережитом.
— Нет? — отстраненно спросила, вдруг перестав даже трястись.
Похоже, сегодня со мной случилось все самое худшее в жизни. Меня почти изнасиловал мерзавец босс. Я его, скорее всего, убила. Но если и нет, то все равно моя жизнь перечеркнута, если и не окажусь за решеткой, то даже легальной работы уборщицы мне больше не видать. И теперь меня бросает парень, с которым мы вместе со школьной скамьи, как принято было говорить в прошлом. Мой первый и единственный. Тот самый, с которым мечтали, что “вместе навсегда”. Единственный мой близкий человек во вселенной, друг и любимый.
— Нет, — Руф развернулся и шагнув ко мне, присел на корточки , хватая меня за руки. И впервые в жизни мне захотелось его оттолкнуть. — Робин, детка, послушай, мы так давно вместе. Всегда. Всегда я у тебя, а ты у меня. — это чистая правда. Оказавшись вместе еще в начальных классах приютской школы мы сдружились накрепко, а позже дружба сама собой перешла в глубокую близость. — Не пробовали… ничего другого. Никого.
— Поэтому? — в груди разливался мертвящий холод, даже заикание отступило. — Ты захотел еще кого-то?
— Да нет же, Робин! — мотнул яркой челкой Руф, досадливо морщась. — Не кого-то еще. Это другое. Я… я влюбился, Малиновка.
— Но я… что со мной? — как же это жалко, невыносимо, но сейчас мне все равно. Остаться совсем одной перед лицом сложившейся ситуации куда как невыносимее и страшнее.
— Ты — это ты, Робин. — крепко сжал мои кисти Руф, настойчиво заглядывая в лицо. — Я тебя люблю. Это не может измениться уже никогда. Люблю. Как друга, как часть себя, этого уже не отменить, это насовсем, как быть родными. Время, расстояние, другие люди ничего в этом не изменят, понимаешь?
— Но…? — как можно любить, но допускать "но"? Я ведь так не делаю. Нет?
— Но… не хочу. — гулко сглотнув, выдавил из себя Руф, отводя взгляд. — Больше. Не. Влюблен. Не горю, понимаешь?
— Нет. — честно призналась я. Хотя… я ведь, если подумать, никогда и не горела, наверное. Всегда в нем нуждалась — да, любила тепло и нежность между нами, но чтобы прямо гореть… Пожалуй я даже не представляю — каково это. Может вообще не способна? — Это не понимаю. Но ты меня бросаешь. Это ясно.
Я закивала нервно и часто и не могла остановиться. Конечно ясно, что же тут неясного. Новая волна горечи, боли и обиды захлестнула с головой и сдавила горло и легкие, вырывая всхлип из груди.
— Не бросаю, родная, нет. — Руф порывисто стиснул мои кисти, а я их задергала из его захвата не в силах выносить больше близкий контакт. Мы больше не близкие. Нет. — Выбираю близость с другой, но тебя не бросаю.
— А лучше бы да! — выкрикнула вырываясь и кинувшись метаться по комнате, — Быть рядом со мной теперь смертельно опасно. Ты же понимаешь, что семейство Кападакис не простит мне смерти Лазароса.
— Во-первых, мы не знаем точно ли ты убила этого старого козла. — Руф догнал меня и остановил, положив ладони сзади на плечи.
Шесть месяцев спустя
— Да они совсем рехнулись там что ли? — орал на весь отсек прибытия грузный мужик, одетый в тёмно-синий комбинезон с красно-золотыми нашивками, указывающими на него, как на местное начальство. Выходит, передо мной капитан Ирвин Ларсон.
Был он весьма колоритным типом. Здоровенный, краснолицый очень светлый блондин с длинными волосами и бородой, часть волос в которых была заплетена в тонкие косички со всевозможными серебряными бусинами. Без формы и с какой-нибудь звериной шкурой на плечах он вполне бы сошел за воина-викинга из старых земных фильмов или сетевых игр.
— Они что, решили, что у нас тут гребаный парк аттракционов для детишек? — у мужчины были бледно-голубые глаза слегка навыкате, которыми он на меня довольно устрашающе таращился с высоты своего немалого роста. — Прислали какую-то соплюху! Ты себя видела, девочка? Да тебя эти бешеные волки морально в первый же день порвут! Какой из тебя учитель для зеков, а? У меня тут не мальчики из церковного хора, а три сотни голодных мужиков, убийц, насильников, маньяков и пиратов. И большинство из них нормальную бабу не видели годами!
Его рев сейчас за малым не взрывал мой мозг, да еще и голову запрокидывать приходилось, чтобы смотреть начальству в лицо. Почему нельзя говорить нормально и не нависать надо мной, будто намереваясь втоптать в пол отсека?
— В л… — я скрипнула зубами, справляясь с тошнотой после сложной стыковки, при которой нас поболтало, и останавливая чуть не прорвавшееся заикание, — В любом случае никакой альтернативы ни у вас, ни у меня нет.
— Вселенная бесконечная! — этого громилу так просто не обманешь, выходит. — Она еще и заикается! Деточка, да они тебе и рта раскрыть не дадут! Если не взбунтуются, стараясь добраться до тебя, то отымеют все мозги.
Он закатил глаза и мотнул головой, приведя в движение всю растительность на своей голове и лице, отчего бусины зазвякали, сталкиваясь. Не взирая на саму ситуацию, мне это вдруг показалось забавным, отчего ощутила прилив уверенности в себе.
— Ваши запугивания, капитан Ларсон, совершенно бессмысленны, — повысила я голос, сжав кулаки. — Повторюсь: никакой замены мне нет и не будет еще шесть месяцев. А спонсорскую программу вы сорвать, думаю, не хотели бы. И я уверена, что раз до сих пор у вас не случалось никаких инцидентов, то и мое появление их не спровоцирует, при условии соблюдения обычных мер безопасности.
— Ты только голос свой послушай! — орать мужчина перестал, перейдя на презрительные ухмылки, — Пищишь, как мышь перепуганная.
— Я не испугана, — возразила, упрямо глядя ему в лицо. — Пока нет. Но продолжите в том же духе — и я разозлюсь!
— Ути-пути! И что сделаешь? — наклонил он голову, уставившись откровенно насмешливо и явно испытывая меня на прочность.
Могу врезать чем-нибудь тяжелым по башке, например, и ты будешь валяться, истекая кровью, как мой бывший босс. Ему я тоже, наверное, поначалу показалась мышью пищащей, дрожащей и беззащитной. Подумала, но, конечно же, не сказала вслух, вместо этого, продолжая упрямо глядеть в ответ, процедила:
— Укажу вам и вашему руководству на непрофессиональное поведение, капитан Ларсон.
Само собой — полное вранье. Я последняя, кто станет кляузничать и вякать, рискуя привлечь к себе ненужное внимание, но он-то пока не в курсе.
— Пф-фф, укажет она! Сообщения отсюда до Земли идут три месяца и столько же обратно, да и доходят, далеко не всегда, напугала тоже мне! — а вот это я знаю, потому Руф и выбрал для меня местечко в заднице Вселенной, где правда о подмене Алекса Нортона станет очевидной только тогда, когда я уже покину тюрьму, где искать меня стали бы в самую последнюю очередь. — Ладно, бери свои манатки и пошли, поглядим какая ты у нас отважная. И заодно проверим скромница ли.
Хм… А скромность тут при чем?
Огромная толстенная и весящая, наверняка, тонны дверь уже была открыта. Дроны шустро таскали и грузили на парящие платформы здоровенные коробки с припасами на следующие полгода. Оглянувшись последний раз на серебристый бок и стыковочный шлюз корабля, который меня сюда доставил, резко выдохнула, набираясь решимости. Схватила за ручку-поводок свою сумку, активировала антигравитационную пластину в ней и потащила за собой. Живот скрутило от нервозности и понимания, что все — обратной дороги не остаётся, но я запретила себе эти мысли.
Мы с Ларсоном прогрохотали магнитными подошвами ботинок по железу пола, вошли в лифт. Краткая невесомость, желудок перевернулся, приспосабливаясь к новому тяготению уже внутри тюрьмы, и мы шагнули в коридор. Где я тут же к месту и приморозилась, ошалело мечась взглядом по сторонам. И натыкаясь повсюду на абсолютно голых мужчин.
— Что, не знала о таком, мышка? Забыли твои наниматели упомянуть об этой особенности нашей богодельни? — хохотнул Ларсон, явно наслаждавшийся моей реакцией. — Тут ты, дорогуша, насмотришся на мужские приборы на всю жизнь вперед. Все размеры, формы и цвета на любой вкус.
— Я вам не дорогуша! И хватит мне тыкать! — огрызнулась, не зная куда девать глаза. Куда ни глянь — вокруг десятки и десятки одиночных камер — прозрачных со всех сторон клетушек с их приводящим в шок содержимым. — По… почему они… в таком виде?
— Потому что, это одно из правил и воспитательных инструментов нашей замечательной корпоративной колонии “Хрустальная звезда”, девочка, — все ещё лучась неприятным довольством, поведал начальник тюрьмы. — Ублюдки не имеют права скрывать хоть что-то во время отбывания срока. Ничего. Даже собственную наготу и каждое движение. Так что они спят, жрут, справляют нужду и ублажают себя тут на глазах у всех. И каждый это более чем заслужил. Каждый!
Мужчины… заключенные… голые заключенные, заметив меня, повскакивали со своих прозрачных лежаков, кинулись к таким же прозрачным перегородкам, отделяющим их крошечные одиночные камеры от коридора. Сплошные ряды камер, справа и слева, в три этажа. И повсюду прозрачное все без исключения. Стены, пол, потолок, лежак, трубы в стенах, унитаз даже. И ни намека на одежду ни у кого. Вообще. Ни клочка. У меня все нутро сжалось не только от смущения и шока, но и от осознания, насколько же унизительным должно быть подобное существование. Ни крошечного подобия уединения годами напролет, все напоказ, даже самые неловкие физиологические моменты. Чей больной ум придумал подобное место заключения? Конечно, всякие шоу типа "за стеклом" в той или иной форме всегда были и будут, но на такое люди шли добровольно, желая выставить себя напоказ по каким-то своим мотивам, и могли прекратить в любой момент. А здесь… Кошмар какой-то, одним словом.
Я свихнулся. Окончательно. На гребаный юбилейный полуторатысячный день заключения в проклятой прозрачной клетке я все-таки спятил. Сломался, как почти все вокруг. Иначе никак не объяснить было видения смазливой рыжей девчонки, что шла, нервно озираясь на беснующихся, готовых разбиться в кровь об эти стекла монстров. Животных, коими стали все мы тут, что до смерти жаждали сейчас возможности добраться и разорвать буквально ее тело. И я тоже стал. Ничем не лучше остальных, запертых в этом клятом зверинце. Где все и все на виду. Где ты день за днем, неделю за неделей, год за годом только и делаешь, как наблюдаешь за себе подобными запертыми зверями. Как они жрут, спят, дрочат, гадят и, сбрендив, бьются в стены, пытаясь покончить с этим невыносимым существованием. Ах, да, еще слушают Библию. По пять часов в день, без выходных и праздников.
Из всех изменений, они же развлечения — очередной срыв соседа. Любое общение, даже знаками — запрещено. За первое неповиновение — разряд или купание в ледяной воде. За повторные — аквариум. Подвешивание в центре коридора в гребаной стеклянной банке, где ты осознаешь, что до этого еще было по-божески, все вокруг не пялились сутками напролет, как ты сидишь там в собственном дерьме. А в качестве единственного поощрения — выход в спортзал трижды в неделю на час, если ты ведешь себя как идеальная, покорная начальству сучка.
Визуального контакта вполне достаточно, чтобы не рехнуться полностью — так решили ублюдки, построившие это сраное вместилище наших грехов. И я, сука, вырвусь отсюда однажды только для того, чтобы разыскать этих умников и содрать кожу живьем. И это будет в тысячу раз более милосердно, чем то, на что обрекла здесь всех их бредовая фантазия. Так они сдохнут быстро.
Однако, девчонка оказалась не виденьем воспалившегося мозга. Абсолютно реальная, живая женщина из плоти и крови. Правда, роста в ней от силы полтора метра, хрупкая, с большими глазищами, цвета которых мне не разобрать. Настоящая. Из той, нормальной жизни, о существовании которой быстро забываешь в этом прозрачном аду, потому что ничему нормальному тут не место.
Девушка шла рядом с громилой Ларсоном — официальным начальником нашего гадюшника, ее макушка была на уровне его плеча, а широко распахнутые глаза шокированно впитывали начавшее твориться в ее честь вокруг безумие. Ведь шок был не только у нее, но и у нас, месяцами и годами не видевших подобных ей.
Совсем иное существо, созданное из другой какой-то глины, нежели все и все вокруг нас. Нежели эти две конченные садистские суки-подружки Эми и Лори, местные охранницы. Шизанутые на обе башки твари, что периодически устраивали акты отвязного лесбийского траха во время ночных дежурств прямо в наших прозрачных для всех уровней коридорах. Прекрасно зная, что с бешеной голодухи даже такие страшные гипер накаченные и татуированные с ног до стремных рож сучки желанны до перекоса крыши, они сношали друг друга часами у нас на глазах. Я видел как несколько парней, не выдержав этого откровенного издевательства, тупо поразбивали себе бошки о прозрачные толчки в камерах. Учитывая упругий, но не жесткий пластик, из которого они были сделаны, на это требовались немалые усилия. А долбанутые мрази смотрели на кровь, заляпывашую стены и пол камеры и продолжали ублажать друг друга. Кайфовали по полной, прежде чем вызвать медиков.
На фоне таких паскудных воспоминаний появление здесь почти эфемерной хрупкой девчонки почудилось еще более безумным. Кому, какому, сука, долбанату могло прийти в голову засунуть в наш рехнутый гадюшник эту… мелкую пичугу?
Да, именно мелкую птичку она и напоминала. На моей родной планете водилась такая. Зга. Говорили, что она копия земной малиновки, а может и вовсе была завезена когда-то с метрополии, прижилась и расплодилась. Вертлявая, глазки блестят как драгоценные камушки, клювик и ножки тонюсенькие, грудка оранжевая всегда вперед гордо выставлена. У этой вот тоже… грудка, мать ее. В самой росточка всего ничего, хрупкая — дунешь и переломиться, а сиськи даже сквозь мешковатый полётный комбез торчат, глаза слепнущие от внезапной душной похоти притягивают. По факту-то размер там — схватил и в лапе потеряются, но идет ведь с прямой, как доска, спиной с перепугу. Ох и обдрочаться мужики, да и сам ни хрена не сдержусь. Я живой нормальной бабы пятый год не видел. Что и возвращает меня к охреневанию над вопросом кому в голову пришло ее сюда прислать. За что? Может они аварию какую потерпели и тут пересидят до помощи просто?
Но нет. "Временная сотрудница Алекс Нортон". Не случайность, не авария, эта дура и суицидница приехала сюда работать! Нет, это не я рехнулся, а мир снаружи, что шлет крохотных беззащитных пичуг в такие адовы места. Ну и наплевать. Зато я смогу жрать живую бабу хотя бы глазами. Каждый раз, при любой возможности, сколько бы она тут не пробыла.
Тяжелая дверь встала на место, скрывая от сотен голодных взглядов Алекс Нортон и я позволил себе отмереть, оскалиться, и обхватить член кулаком, предвкушая пусть и мерзко-жалкое, но хоть какое-то удовольствие за последние поганые годы. Мелкая пичуга, знала бы ты, что я сотворю в своих грязных фантазиях с тобой.
Оставшись наедине с собой, я ещё долго не могла опомниться. Не только от увиденного несколько минут назад, но и в принципе от всего. Опустившись на край довольно широкой койки в отведенном мне личном отсеке, ещё долго сидела, обводя бездумным взглядом все вокруг.
За время перелета факт расставания со своим первым и единственным я уже перестрадать и оплакать успела достаточно. Перед угрозой, нависшей надо мной на момент отлета, любовные страдания померкли и отодвинулись, проявляясь и раня только в моменты засыпания и пробуждения, когда настолько остро начинало не хватать простого тактильного контакта, знакомых уютных прикосновений, которые были у меня вроде бы всегда, а теперь исчезли.
Сейчас же на меня навалилось другое. Я больше не дома на Земле и даже не на относительно безопасном корабле. Я в тюрьме, самой настоящей, причем настолько жуткой, что мне подобное и присниться не могло бы. Да, я не заключённая, но сильно ли это меняет положение вещей, когда по факту заперта в огромной железной коробке с сотнями преступников, озверевшими окончательно от тех условий, в которых их содержат, если они ещё такими и не прибыли сюда. Как выглядело бы место, куда меня могли засунуть за убийство босса, если бы его могущественная родня просто не прибила меня по-тихому? Примерно так же?
— Руф, ты хоть представляешь куда отправил меня? — шепотом спросила в тишине отсека. — Представляешь насколько мне страшно? Знаешь, что с этим страхом придется бороться каждый день в эти проклятые полгода?
Само собой, ответа я не получила. Махнула ладонью, утирая опять повлажневшие глаза и решительно встала, взявшись за разбор вещей из своей сумки.
— Сто восемьдесят три проклятых дня, минус двадцать шесть законных выходных, остаётся всего-то сто пятьдесят семь чертовых дней чистого страха, — забормотала себе под нос, распределяя вещи по полкам и переключая разум с отчаяния и паники на пусть и бесполезные, но прекрасно отвлекающие подсчёты. — По сравнению с уже мною прожитыми восемью тысячами тремяста двумя днями это фигня, так? Так! Всего-то какие-то четыре тысячи триста девяносто два часа часа, двести тысяч шестьдесят три тысячи пятьсот двадцать минут и все закончится. Потому что время уже пошло. Минута за минутой.
Всерьез задумываться, что ждёт меня по окончании этого срока, куда мне потом податься, чем заняться, я не готова. Это будет задача на потом.
На удивление, личный отсек оказался достаточно просторным и оснащенным еще не устаревшим медиа блоком с неплохим запасом всевозможных фильмов, музыки и книг. А в совсем не крошечной душевой тут использовалась самая настоящая вода. На Земле давно такое расточительство себе далеко не все могли позволить. И в приюте, и в нашей с Руфом каморке стояли исключительно кабины сухой биоочистки. Впервые в жизни я купалась с использованием настоящей воды уже в душевых спортзала в “Кападакес корпорейт”. И вот тут с изумлением обнаружила такую роскошь. Или “Метлис” довольно щедра на комфорт для своих служащих или на астероиде, где построена “Хрустальная звезда”, есть немалые залежи льда, что, впрочем, не такая уж редкость в космосе. Думать о том, что здешняя система водоснабжения действует в замкнутом цикле, и мне на голову сейчас льется вода уже неоднократно кем-то использованная и очищенная, как-то не хотелось. Хотя… при укрощении беснующих заключённых тут тоже щедро использовали воду, а не газ, так что, похоже, недостатка в ней не испытывают.
Меня передёрнуло от воспоминания о скрюченных под бьющими струями людских телах и ещё раз, почему-то гораздо сильнее, когда перед глазами встал тот самый неподвижный громила. Как он стоял и смотрел… Даже не смотрел — сковывал и обездвиживал буквально, заставляя ощущать себя маленькой и беспомощной практически точно так же, как в тот страшный момент в кабинете Кападакеса, когда мерзавец с дикой силой вжал меня щекой в свой стол, а потом все в моей жизни понеслось под откос. Так же, но все же… не так. Обнаженный, запертый за глухой прозрачной стеной этот заключённый смотрел так, словно в любой момент мог бы протянуть руку и взять все, что пожелает. Взять меня. И отчего-то подумалось, что от него бы у меня сил отбиться не нашлось. Такой окончательной и непобедимой подавляющей мощью фонило от этого мужчины, чей прямой взгляд я смогла выдерживать считанные мгновения.
Меня тряхнуло снова, будто вода лившаяся на кожу, вдруг стала ледяной. Кто он такой? Что сотворил, чтобы попасть сюда? Насколько опасен? Наверное, очень-очень, ведь за кражу пачки печенья в подобные места не запирают.
Уже выйдя из душа, я ощутила, что дико устала и издергалась. Так что, приняла свое успокоительное, без которого последние полгода уже не засыпала, скомандовала системе вырубить свет и вытянулась на койке. Препарат подействовал привычно быстро, но спокойными снами меня обеспечить не смог. В них царил сумбур какой-то. Пол, превращавшийся под ногами из стали в топкое болото, лодка, чье дно вдруг давало течь, и никакие мои усилия перекрыть ее не помогали… Погони, где то я гналась за кем-то, то металась по незнакомым темным зданиям в попытке убежать и спрятаться, обреченно осознавая, что это тщетно… Усмехающийся мне в лицо Ларсон, громоподобно орущий…
— Нортон, подъем!
Резко сев, я испуганно заозиралась в темноте отсека, а по помещению снова разлился неприятный дребезжащий звук зуммера.
— Мисс Нортон, пора вставать! — раздалось из динамика на двери. — Это я, Ларсон, ваш непосредственный начальник, если вы ещё помните. Я понимаю, что во время перелета вы могли жить по иному временному распорядку, но нужно привыкать к нашему.
— Одну минуту! Я уже проснулась! — хрипло ответила, но сразу поняла, что он меня услышать не может, пока не подам команды местному оборудованию, и скомандовала: — Дом, свет! Ответ: буду готова прибыть в столовую через пять минут, капитан Ларсон!
— Хорошо, Алекс. Отсюда вправо по коридору и все время прямо на голоса и запахи.
— А платить нам будут? — вякнул кто-то из толпы.
Заметить кто, я не успел, да и похрен. Я сходу принялся за максимально незаметное изучение креплений оков, которыми нас, как бешеных собак, приковали к столам и стульям.
— Ага и по выходным летать разрешат на ближайшую станцию поразвлечься. — презрительно процедил Малкольм — один из пяти охранников, что как раз рассаживали нас по местам, не стесняясь пускать в ход нейро-хлыстики и даже дубинки, чтобы процесс протекал шустрее и веселее. — Размечтался! Скажи спасибо, что у тебя, тварь, шанс появился мудя и жопу свою прикрыть тряпкой и из ваших аквариумов выбраться.
На самом деле, опять ощутить себя одетым стало реальным кайфом. Кто бы мне сказал в моей прежней жизни, что я чуть не кончу от удовольствия всего лишь получив возможность натянуть на себя трусы и грубую оранжевую робу. Не испытав всех этих сотен дней, когда у тебя нет ничего, ни клочка, чтобы прикрыться, не поймешь, каким это может почудиться счастьем. И дело ни хрена не в стыдливости, а в том, что к тебе возвращается хоть мизерное право на некие личные границы. А еще надежда, что это первое изменение за годы в заключении окажется шансом на свободу, если проявить терпение и упорство. Главное теперь — быть настороже, чтобы не упустить хоть малейшую возможность, появись она.
— За выполнение полной нормы вам будут начисляться баллы. — прогремел голос Ларсона. Он стоял широко расставив ноги на невысоком подиуме с оборудованным, явно для нашей будущей преподавательцы, рабочим местом, демонстративно держа одну руку на расстегнутой кобуре излучателя и поливая нас своим извечным презрительным взглядом. — Потратить вы их сможете на ежедневные доп пайки. Или же копить и раз в месяц оплачивать посещение давалки-синтетика, на которую для вас, уродов моральных, расщедрились корпораты.
— Одну на всех? — снова заканючил, перекрывая общий одобрительный гвалт, тот же самый недовольный дебил, которого я теперь рассмотрел — темноволосый крепыш, его камера была во втором ярусе напротив. Что за тупой чмошник, нахрена драконить охрану сходу? Хотя… пусть себе оттягивает внимание на себя и напрашивается на вылет, давая мне возможность лучше изучать все вокруг, выискивая слабину в системе. — И всего раз в месяц?
— Если мало — трахайте друг друга, скоты! — рявкнул, мигом свирепея начальник. — Войдите, так сказать, в бедственное положение ближнего своего, раз теперь появилась такая возможность. А если в принципе чем-то недоволен, так только моргни. У меня на место каждого из вас по десять претендентов, ясно? Будь моя воля, я бы вас не шлюхой кибернетической за работу поощрял, а электроплетью после каждой смены приголубливал. А еще лучше вообще оставил всех заживо в той шахте гнить безвылазно. Ишь ты, животное, ему с такой статьей шанс из тюрьмы выйти предложили, а он еще и носом крутит! Может, тебе вместо синтетика еще и живую бабу предоставить в личное пользование и по вечерам пивка с закусками подгонять?
Ну, допустим не из тюрьмы выйти, а сменить место заключения, не факт совершенно, что на лучшее, учитывая ту инфу, что бегло озвучили о будущем месте работы. Особенно обещанные плюшки настораживали. Уверен, этот рудник окажется такой адской жопой, что никакой бабы, даже живой не захочется. Понятно, что сраные корпораты в принципе беруться строить и содержать частные тюрьмы отнюдь не ради государственных дотаций и налоговых послаблений, хоть там и не слабые бабки выходят. Зеки — замечательная, почти дармовая рабсила в тех местах, куда вольнонаемные ни за какие деньги не поедут. Но похрен на это все, я оказаться на шахте не планирую.
— Начальник, я же просто спросил… — обосравшись последствий за свое вяканье врубил заднюю нытик, но Ларсон уже разошелся.
— Хлебало захлопнули все! — взревел он. — Вас выпустили из камер, но трындеть никто разрешения не давал, ясно?! Во время занятий должна быть мертвая тишина, понятно, ублюдки? Хоть один звук, вздох, пердеж или даже взгляд, который помешает или не понравиться мисс Нортон и вы вылетаете из группы в секунду. Она говорит — вы слушаете и охренеть как усиленно запоминаете. Вопросы печатаете на своих клавиатурах, она отвечать будет вам по своему усмотрению. И не приведи Господь кому-нибудь из вас написать ей какую-нибудь скабрезность. Не только мгновенный вылет из группы, но и аквариум на неделю минимум я гарантирую. Ясно? Отвечать!
— Ясно! — нестройно, но дружно ответили мы.
— Процедура вывода: подходит охранник — утыкаетесь мордой в стол и даже не дышите до момента, пока руки не перекуют в положение за спиной. До места нового постоянного содержания передвигаетесь в позе бегущего оленя, суки. Снимаются кандалы автоматом на входе в камеру. Живете теперь в одной общей камере барачного типа. Конфликты запрещены. При выявлении факта агрессии все участники конфликта будут немедленно подвергнуты наказанию, исключены из группы обучающихся и водворены в прежние камеры. Ясно? Отвечать!
— Ясно, начальник! — прозвучало уже уверенно.
— Теперь по действиям привода на занятия: каждому из вас теперь присвоен порядковый номер, запечатленный на пузе. При объявлении своего номера первым делом самостоятельно надеваете ножные кандалы, потом подходите и просовываете руки в аппарат автоматической фиксации, обзаводитесь наручными и только после этого на выход. — к моему столу подошел как раз Малкольм и, поигрывая шок-дубинкой, дернул подбородком, веля уткнутся лицом в стол. — Все, на сегодня свободны.
В смысле, свободны? А разве наша учительница не придет нам сказать хоть несколько слов? Я подчинился, наклоняясь, но ощутил себя как будто подло обворованным, разочарованным больше, чем фактом того, что не обнаружил пока изъяна в системе организации охраны, что позволит мне в итоге освободиться . Дебил, сука, озабоченный! Думать нужно верхней башкой и о том, как на волю из этого ада рвануть, а не хером о том, как обломался без возможности жрать хоть недолго глазами какую-то бабу. Да на воле этих баб будет — хоть зажрись! На любой вкус и так надолго, как захочу, как и было у меня до ареста.
— Ну, как я и предсказывал, девяносто процентов заключенных заявили о желании принять участие в обучающей программе. — без всякого приветствия сообщил мне Ларсон, как только я переступила порог его кабинета, явившись по его вызову.
— А до их сведения довели в каких условиях им придется в дальнейшем работать? — изумленно спросила я.
На мой взгляд корпораты из “Метлис” — просто моральные уроды. Планета ZF-405, на орбите которой и болтался наш астероид с тюрьмой, была лишена пригодной для дыхания атмосферы, к тому же ее поверхность — сплошная ледяная корка в полкилометра толщиной. Жить рабочим нужно будет в подземных бункерах, будучи полностью зависимыми от поставок пищи и кислородных картриджей кораблями работодателя, которые будут прилетать за добытой и первоначально очищенной от примесей рудой. Причем, работа в шахтах очень тяжелая, почти вручную, с использованием самых примитивных механизмов, потому что какое-то собственное излучение данной планеты на глубине добычи постоянно выводит из строя любую электронику. А вот о том, как данное излучение действует на человеческий организм исследований не проводилось. Либо они были, но о их результатах умалчивалось в информационных файлах. Короче, заключенным, на мой взгляд, предлагалось сменить свой прозрачный ад на тяжелое рабство в недрах чужого недружелюбного мира.
— Само собой, но будто кто-то особо слушал. — презрительно скривился начальник и прихлебнул кофе из своей огромной кружки, — Для этих ублюдков что угодно, кроме обычного сидения в камерах — сраный аттракцион.
— А девяносто процентов — это сколько человек? — решила уточнить я.
— Человек… — фыркнул презрительно Ларсон. — Человекообразных чудовищ, скорее уж, в количестве двухсот пяти рыл. Но из них на данный момент я уже отобрал чуть больше запрошенного корпоратами количества. Их уже отселили в отдельный отсек по соседству с вашим классом, чтобы не водить каждый день через пол колонии, доводя до истерики остальное стадо. И даже сам класс опробовали, проверили всю систему фиксации и защиты, утвердили протокол входа-выхода.
С момента моего прибытия пошли третьи сутки. Я уже успела познакомиться со всем местным коллективом, поняв, что людей, с которыми мне хотелось бы общаться среди них нет. Хотя, это возможно лишь на первый взгляд и мое мнение измениться. Но пока от местного персонала хотелось запереться в личном отсеке и дверь намертво заблокировать, а не узнавать получше. Особенно, причем от женской части коллектива. На Земле никакими манипуляциями с телом в виде всевозможных татуировок, шрамирования, внедрений, дополнительной мышечной имплантацией и прочим давным давно не удивишь. Но вот обе местные охранницы вызвали у меня лёгкую оторопь. Эми и Лори. Обе высокие, точно за метр девяносто, накачанные до вздувающихся огромными буграми мышц, покрытые объемными тату на всех доступных взгляду частях тела. Но не их общий внешний вид коробил, а то, как они меня буквально щупали взглядами, причем делали это нарочито откровенно, как будто демонстративно визуально лапая. Сразу появлялось противно-липкое ощущение на коже, которое хотелось тут же смыть. Однако, дальше этого не шло, так что я старалась игнорировать их. Как и Зигфрида, который вроде бы ненавязчиво, но постоянно кружил неподалеку, стоило покинуть личный отсек. Он мне напоминал какую-то хищную рептилию, равнодушно-терпеливо выбирающую момент для нападения.
Доктор Алиса Мартинсон тоже не пробуждала желания узнать ее поближе. На вид улыбчивая и казалось бы доброжелательная, но чем-то от неё разило … Не в буквальном смысле, конечно. Просто сразу почему-то посетило видение картинки из ужастика, где она все с этой же приклеенной улыбочкой кого-то скальпелем кромсает. Впрочем, может на меня так местная тягостная атмосфера так действует, навевая подобные фантазии. Мне все еще сложно представить, как в такое место можно пойти работать добровольно, если с головой у тебя все нормально. С другой стороны, кому-то же и эту работу нужно выполнять, мне ли судить.
— Нам на выходе необходимы всего три сменные бригады шахтеров по восемь ч… членов и четыре обслуживающих техника. — меня неприятно царапало постоянное пренебрежение и ненависть, что так и перла из Ларсона в отношении заключённых, так что невольно поморщилась. Сознаю, что люди там за стеклянными стенами совершали ужасные вещи, но разве можно заставить кого-то раскаяться, постоянно относясь к нему, как к чудовищу? — Как вы отобрали их из общего числа?
— Да очень просто. Все, кто нарушал порядок и демонстрировал неповиновение за последний год — сразу на вылет. Туда же тех, кто сидит за насильственные преступления против детей и женщин. Мне нахрен не нужно, чтобы кто-то из этих животных напал на вас в процессе обучения. И вообще, если бы гребаный “Метлис” не были такими жадными сволочами, то просто бы прислали нам парочку нейро-проекторов, для бесконтактного обучения, а не вас, Алекс. Но нет же, отправить девчонку учить отбитоголовых зеков куда как дешевле, чем слать такую дорогую технику.
— А после вашего отсева сколько остается? — вернулась я к рабочей теме, игнорируя возмущение Ларсона.
— Сорок три рыла из самых вроде вменяемых, но уверен, что часть еще отсеется, так что, хорошо, если к концу обучения полный комплект набрать сможем.
— То есть, уже завтра я смогу приступать? Раз помещение и вся техника готово?
— Помещение и техника — да. А вот на ваш счет я не уверен, мисс Нортон. Достаточно ли вы четко понимаете насколько рискуете и что ни за что, ни при каких обстоятельствах, и что бы вам там не показалось, вы не должны будете покидать пределы зоны, защищенной силовым полем.
— Капитан Ларсон, мы же уже говорили на эту тему и разве я произвожу впечатление ненормальной или демонстрирую как-то желание умереть? — раздражённо посмотрела в его глаза навыкате.
— Деточка, боюсь вы не понимаете, что как раз просто умереть вам не светит, пойди что-то не так. Эти голодные звери постараются подольше сохранить вас живой, чтобы поглумиться, но и ваш остывающий труп вполне сойдет им для…
— Я просто не стану на них смотреть. — едва слышно прошептала себе под нос, выходя из личного отсека утром. — И есть я тоже до занятия ничего не стану.
Не хватало еще того, чтобы меня вывернуло на нервной почве прямо перед зеками.
— Доброе утро, Алекс! — окликнул меня один из охранников, Виктор кажется, — Вы оказывается довольно шумная соседка. А так и не подумаешь.
Мужчина стоял в другом конце коридора в обществе Лори и Эми и все они дружно рассмеялись, испытывая мое и без того слабенькое душевное равновесие.
— Прошу прощения за беспокойство. Просто случился какой-то сбой в медиа блоке отсека и пришлось его спешно устранять.
— Ага, мы слышали. — фыркнула блондинка. — На будущее: может стоит пользоваться наушниками или тогда уже звать соседей по блоку посмотреть кое-что горячее за компанию. Вдруг вы там привезли что-то такое новенькое, что и нам есть чему поучиться.
— Я ничего такого не привозила. Говорю же — какой-то сбой.
— Ну если сбой, то его обязательно нужно устранять. — раздался голос Зигфрида за моей спиной. — Доброе утро, Алекс. Позвольте поздравить вас с первым рабочим днем. Теперь-то вы уже полноценный член нашего небольшого коллектива.
Обернувшись к нему, я внезапно ощутила себя попавшей в ловушку в этом коридоре. В одном конце Виктор и охранницы, позади — Яцес. Сердце скакнуло, плеснув в разум волной краткой паники, хоть никто не делал ничего угрожающего. Черт, может все же стоит зайти в местный мед блок и попросить что-то новое от тревожности, раз мое успокоительное, похоже, перестало снимать все симптомы.
— Доброе утро всем и спасибо за поздравление. Я готова приступить.
— Ну раз так, то идемте. — сказал Виктор. — Сегодня мы с Лори ваши ангелы-хранители.
— Мы входим первыми, осматриваемся. — сообщила мне охранница перед тяжелой дверью учебного отсека. — Вы входите по нашей команде.
Первое же изменение, которое я заметила, как только откатилась дверь — запах.
— Гребаный зверинец из голодных озабоченных скотов. — негромко сказала Лори, вдохнув шумно и, как мне почудилось, с удовольствием, прежде чем шагнуть внутрь.
Аромат и правда был… специфическим. Не смердело, само собой, как в зверинце, но нервы будоражило, давая понять что прямо за стеной в ограниченном пространстве заперто много именно мужчин.
— Можно!
Я шагнула внутрь, глядя исключительно перед собой в сторону подиума, но игнорировать звуков шумных выдохов, шепотков, ерзанья не могла.
— Сладка-ая-а-а… — шепотом протянул кто-то, но голос сразу оборвался болезненным вскриком.
— Первое и последнее предупреждение, урод! — рявкнула Лори, но я к тому моменту уже взбежала на подиум и включила излучатели силового поля.
— Здравствуйте! Меня зовут Алекс Нортон. — я сосредоточила взгляд исключительно на своем рабочем экране, так что сидевшие передо мной заключенные были только ярко-оранжевой безликой массой. — Ближайшие месяцы я буду обучать вас всем тонкостям добычи руды для корпорации “Метлис” и, очень надеюсь, что большинство из вас успешно пройдут это обучение.
— Мисс Нортон, переходите сразу к делу. — неожиданно вмешался Виктор. — Нефиг расшаркиваться перед этими скотами.
Невольно все-таки глянула, среагировав на голос охранника и вздрогнула. Во втором ряду сидел он. Тот самый заключенный, чей взгляд приморозил меня к месту в день прилета. В оранжевой робе, как и все, такой же неподвижный на фоне остальных ерзающих и даже демонстративно облизывающихся, он не отрываясь глядел на свои здоровенные ручищи в кандалах, сложенные на столе. А мне вдруг стало душно и щеки запылали, а все оттого, что в памяти вспыхнуло воспоминание, как он так же без единого движения стоял обнаженным у прозрачной стены своей камеры.
— Все в порядке, мисс Нортон? — спросила Лори, я опомнилась и перевела на нее взгляд, нарвавшись на усмешку, отчего мои щеки окончательно запылали. Торопливо затараторила заготовленный текст введения в обучающую программу.
Охранники медленно расхаживали по классу, тыкая иногда в спины зеков. Горло пересохло от почти сорокаминутный говорильни и я мысленно поблагодарила того, кто позаботился поставить на стол бутылку с водой.
— Если есть какие-то вопросы — пишите и я отвечу. — сказала заключенным, скручивая крышку с бутылки и ткнув в активацию функции, позволяющей им отправлять мне сообщения. Заключенные снова оживились, заерзали и забормотали, наклоняясь к своим экранам.
№12. Санчес: “Любишь глотать, чика?” — прилетело первым и я чуть не подавилась водой.
№ 5. Беркли: “Ты там тоже рыженькая и пушистая или вся гладенькая?”
№38. Моэм: “Сядь мне на лицо, рыжуля”
№16. Грэхольм: “Не будь жадной сучкой, разошли нам фото твоей сладкой киски”
Ну и как мне на это реагировать? Полным игнором или тут же нажаловаться, чтобы вышибли этих зеков из группы? Не сочтут ли зеки оба варианта показателем того, что меня легко смутить или запугать, а значит станут делать постоянно, что в итоге обернется полным срывом всей программы обучения? О таком, естественно, Ларсон обязан будет сообщить срочно на Землю, инициируя разбирательство. Конечно коммуникация на подобных расстояниях дело не быстрое, но все же имеется большая доля вероятности, что станет известно о том, что я самозванка раньше, чем истечет срок контракта и я улечу отсюда.
— Скажу один раз: каждый, кто напишет мне еще хоть раз не по теме обучения будет немедленно выдворен из группы. — сообщила я громко, собрав всю решимость в кулак, стерла сообщения и посмотрела на обучающихся грозно, надеюсь.
Он теперь сидел выпрямившись и смотрел на меня. Тяжело, неотрывно и как будто зло. Как если бы я сделала что-то вызвавшее его гнев. А потом отвел глаза и буквально просеял взглядом всех окружающих и неожиданно стало тихо-тихо.
— Группа вопросов не имеет, мисс Нортон. — произнес он вроде бы негромко и глухо, но в тишине совершенно отчетливо, отчего у меня по позвоночнику сверху вниз пробежал ледяной электрический ручеек.
Судьба — коварная сучка с извращенным чувством юмора. Ты можешь строить планы и выжимать из себя все терпение по капле, собираясь долго и мучительно ждать подходящего момента для действий, а она запросто берет и подкидывает тебе шанс внезапно. И решай, готов ли ты им воспользоваться сию же секунду или пропускай и жди еще хрен знает сколько, рискуя так и не дождаться.
Все было просто до безобразия. Установленный прямо перед нашим заселением в отсек утилизатор перестал подавать признаки жизни как только мы потянулись к нему с подносами после ужина. Само собой, охрана отдала приказ нам всем нацепить опять кандалы и выстроиться строем мордами в дальнюю стену, прежде чем ввалиться под предводительством Яцеса.Этот ублюдок совмещал ставки старшого службы безопасности и техника-наладчика оборудования жизнеобеспечения. Как я догадываюсь — не просто так он трудился пчелкой на два фронта. Походу козлина многое лично контролировал в нашем зверинце, причем по обе стороны прозрачных перегородок. Как-то наблюдал мельком за его общением с Ларсоном. Слышать ничего не мог, но по тому, каким опущенным стал после него выглядеть наш начальник и так многое стало понятно.
— Если я обнаружу, что это кто-то из вас, сволочей, накосячил… — раздраженно пробормотал Яцес, подступаясь к утилизатору. — Кожу с тварей спущу… заняться мне как будто сейчас нечем…
Они, конечно, могли бы запросто оставить нас тут до утра с кучей грязной посуды и подносами, но прекрасно знали, что даже из тонкого пластокартона упаковок и некоторых объедков шаловливые ручки зеков способны создать нечто опасное и даже смертоносное. А значит, кому-то придется возиться с тщательным подсчетом того, что поутру станет отправляться в утиль и, в случае недостачи, предстоит устраивать обыск отсека, тряпья, обуви и даже всех дырок в наших телах, где это нечто можно спрятать. Короче — куча никому не нужной суеты. Вот почему процедура нашего кормления тут должна быть под жестким контролем и куда как проще разобраться с неполадкой сразу.
— Твою мать, он сдох с концами! — в ярости грохнул кулаком по металлу утилизатора Яцес. — Нужно разбирать тут полстены, этот демонтировать и новый со склада тащить и устанавливать. Сука!
— Это надолго. — заметил Малкольм, как мне почудилось, с каким-то злорадством.
— А то я сам не знаю! — огрызнулся Яцес. — Проще вынести сейчас мусор самим.
— А утром опять? И нам еще уборщицами за этим зверьем шуршать?
— Ладно! Сделаю! — зло оскалился Зиг.
Что-то он какой-то дерганый, обычно выглядит же как рептилоид бесчувственный. Смотрит по-змеиному и ухмыляется, чтобы не происходило.
— Всем стоять без движения! — рявкнул Яцес, как только громоздкий короб погрузили на гравиплатформу.
Он ушел и еще двое вертухаев, помогавших с погрузкой, с ним, следить за нами остались пятеро.
— Зиг то беситься как, придурок. — фыркнул один придурок с оружием минут через пятнадцать, устав зевать и переминаться с ноги на ногу.
Я же судорожно размышлял стоит ли рыпаться. За сутки в общем отсеке мне удалось отобрать ударную группу в девять человек, с которой мы добазарились о совместных действиях для освобождения по моей команде. Общаться приходилось в основном знаками, читая по движениями губ, отворачиваясь от всех четырех камер, та еще задача и степень понимания. И я не исключал вероятности, что кто-то окажется стукачем. Но компаньонов целенаправленно выбирал с безнадежными статьями и набором из нескольких пожизненных. Тех, кому, как и мне, освобождение не светило ни при каком раскладе, а значит шанс выйти из этого гадюшника только один — побег. Ближе всего из них ко мне сейчас стоял Прэтт, который одними губами и произнес: “Давай?”
Я еще раз до предела скосил глаза в одну сторону, потом, слегка повернув голову, в другую. Дожидаясь возвращения Яцеса охранники не блокировали двери отсека, просто стояли там шеренгой, направив в нашу сторону станеры и расстегнув кобуры игольников на всякий. Даже при максимальном заряде положить из данной модели станера каждый сможет человек по восемь и это при условии точной стрельбы с обязательным попаданием. А если вокруг начнется хаос и никто не будет изображать неподвижные мишени… Поймав взгляд Прэтта я дважды опустил веки, давая команду к началу действий.
— Ну еще бы. — продолжили болтовню от скуки вертухаи. — Его же, считай, с этой новенькой Нортон стянули. У него, небось, только самая потеха с дрессировкой пошла, а тут такой облом.
Это они о нашей училке что ли? Эта грязная паскуда Яцес ее… с ней… Прэтт, будто устав стоять в одном положении, подвигал скованными руками, шаркнув дважды по стене.
— Да куда она все равно денется-то? — не обратив внимание на звук и то, что в ответ то тут, то там звякнуло железо, охранники увлеченно включились в беседу. — Интересно, а на чем он ее прихватил, что так бодро к нему в отсек потопала?
— Ага, на вид такая вроде кукла наивная. Глазками хлопает, прям ангелочек.
— Да эти ангелочки юные сейчас самые прожженные и есть. А Зиг это и раскопал видать.
Прэтт дважды глубоко вдохнул и выдохнул, давая понять, что все наготове и ждут команды.
— А мне пофиг. — послышался голос Малькольма. — Я хочу знать, когда он делиться начнет и к кому первому ее с заданием отправит.
Что, сука?!
— К тебе, причем с заданием отстрапонить. — был ему ответ и все они заржали.
— Да пошли вы! — озлился Малькольм, отворачиваясь от нас и угрожающе шагнув к своему коллеге.
Секунда отвлечения, минус как минимум один ствол, направленный на нас, все взгляды охраны в этот момент на нем.
— Пошли! — рявкнул я.
Толкнул плечом стоявшего по левую руку зека, заставляя отшатнуться и пихнуть соседа, прыгнул со всей силы, на разрыв мышц, одновременно с разворотом в воздухе, бухнулся боком на пол, не щадя себя, покрывая максимум расстояния и уходя из-под первых плевков станеров. Тоже самое сделали и остальные, создавая движняк из кучи отвлекающих мишеней. Вопли, мат, треск станеров, стоны тех, в кого попали, звон кандалов. Стремительный перекат, удар скованными ногами, опрокинувший ближайшего стрелка как кеглю на еще двоих и тут же их буквально втоптали в пол мои подельники и все оперативно подключившиеся к ним.
— Это что, блин, карма во всей своей лютой красе? — пробормотала, едва отойдя от шока после ухода Яцеса. — Не захотела позволить однократно поиметь себя уроду боссу, так теперь придется лечь под другую мразь, причем явно не разово и прибить этого гада нельзя, ведь сбежать отсюда невозможно.
Паника нахлынула, затянула жесткую петлю на сердце и легких, мешая вдохнуть и я метнулась в санузел. Холодная вода, которую плескала в лицо помогла, возвращая способность дышать и соображать более-менее спокойно.
— Нет! Я позволю! — сказала зеркалу. — Вот что он может мне сделать? Рассказать всем, что я самозванка? И что? Меня за это в камеру запрут? Или в открытый космос выкинут без скафандра?
Нет, за это не запрут и не выкинут. А вот за убийство, о котором хоть и не быстро, но неизбежно узнают — да. И сообщат о моем местонахождении родне убиенного босса, а им не оттянет карман снарядить за мной суперскоростной корабль, и не факт, что вот с него меня не отправят в вакуум погулять с концами.
— Ну и что теперь? Смириться и терпеть? — глядя в собственные глаза с огромными сейчас зрачками спросила тишину. — А где гарантия, что эта сволочь меня все равно не выдаст, когда придет время улетать или если не получиться ему в чем-то угодить. Нет ее. Вряд ли в этой ситуации можно составить договор о неразглашении.
Вытерла лицо и помчалась из своего отсека. Добежав практически до двери в отсек Ларсона, ткнула в кнопку переговорника.
— Кто? — сипло ответил голос начальника из динамика.
— Нортон. Мне нужно с вами поговорить.
— Я болен и не форме для разговоров. Увидимся позже, Нортон.
— Мне нужна ваша помощь, Ларсон!
— Вам нужно было никогда не прилетать сюда.
— Но я уже тут! А вы — чертов начальник и власть в этом поганом месте и обязаны защитить меня! Вы ведь знаете, что происходит, так? Не можете не знать.
— Уходите, Нортон. Я не тот, кто может сделать что-либо.
— Вы — трус! Дверь откройте и скажите мне это в лицо.
Но вместо этого Ларсон просто заблокировал переговорник и я дальше могла хоть разбиться о железную дверь, но ничего бы не добилась.
Закипев от гнева, обернулась и увидела в коридоре нескольких охранников, что с ухмылками и мерзким любопытством наблюдали за мной. Они мне напомнили стервятников каких-то, ожидающих скорой поживы.
— Где отсек Яцеса? — спросила их и один указал мне на дверь за их спинами.
Когда шла, они и не подумали посторониться и пришлось прямо проталкиваться, все больше закипая от их гадкого хмыканья.
Дверь отъехала прежде, чем я даже нажала кнопку. Выходит Яцес слышал, что я ломилась к Ларсону. Наверное повеселился даже, скот.
— Я не ждал вас так скоро, Алекс. — мерзко-мило оскалился мне навстречу он. — Но сетовать на это не собираюсь. Если девушке не терпиться, нужно этому радоваться, верно?
— Не верно! — дверь прошелестела за моей спиной, отрезая от свидетелей и перекрывая путь к бегству. — Я не позволю вам… принуждать меня! Горло перегрызу зубами, если попытаетесь изнасиловать! Или сама за борт выброшусь, но не позволю!
— Изнасиловать? Я? — Зигфрид расхохотался заливисто, а у меня нутро заледенело от этого его жуткого веселья. — Ну что вы, Алекс, я никогда в жизни никого не насиловал. Ведь тогда бы я сидел среди этих голых обезьян в камере, разве нет?
— Тогда что это все значило? — опешила я. Что если я себе сама все придумала на пустом месте, потому что из-за месяцев страха нервы ни к черту. Может я сама выставила голографию на автомате и забыла? Что если упоминание малиновки просто совпадение? — Зачем же вы…
— Я никогда никого не насилую, Алекс. Я исключительно за добровольность во всем. Если у вас есть такая фантазия — быть изнасилованной, то воплотить ее в жизни проще простого.
— Что? — снова вспыхнула я. — Вы с ума сошли? С чего бы мне фантазировать о подобном?
— Само ваше появление в подобном месте намекает на это, дорогая Алекс, ведь на такое потребовались усилия и немалые. — Зигфрид шагнул ко мне, но я выставила руку, запрещая приближаться, пусть и понимая, насколько силы не равны.
— Вы не понимаете о чем говорите. Я не знала, что тут все… так. — возразила ему.
— Не знали, что летите в мужскую колонию? Где возможно всякое, например, оказаться в лапах похотливых зверей? Да бросьте! К тому же, я наблюдал за вашим лицом сегодня во время занятия. Вас очень волновало такое близкое присутствие голодных самцов, готовых в любую секунду пустить вас по кругу, верно? Ваше лицо буквально полыхало от возбуждения. Наверняка вся промокла.
— Что за дичь? Мне было страшно! И как вы могли… — камеры повсюду, конечно. — Не важно. Вы ошибаетесь насчет меня.
— Хм, а то, что вы буквально ворвались в мою комнату, запыхавшаяся и раскрасневшаяся, с требованием не насиловать, тогда как я всего лишь предложил вам послушать пение птиц. Разве это не выдает вашу тайную сексуальную фантазию быть взятой силой?
— Чушь! — отрезала я и отступила к самой двери.
— Да ладно! Вам просто нужна достоверность, факт реального насилия, чтобы снять с себя ответственность за последствия и избавиться от чувства вины. — Зигфрид не стал приближаться. Наоборот, сел и вальяжно развалился в кресле, проходясь по мне вверх-вниз таким взглядом, что захотелось съежиться и прикрыться. — Это нормально. Вы не представляете сколько людей имеют схожие с вашими фантазии. А даже те, кто ни за что в жизни не признается в их наличии, способны получить наслаждение в процессе.
— Вы псих, если верите в такое. Это не обо мне, уж точно.
— О вас, Алекс.
— Да с чего вы взяли? Ваши аргументы смехотворны и безумны.
— Кроме одного, самого главного. — резко подался Яцев вперед, оскалившись в змеинной ухмылке и я-таки врезалась лопатками в дверь за спиной. — Я хочу, чтобы так было. Вы такая юная и хрупкая, наблюдать за тем, как вас, растрепанную и зареванную, будут натягивать на члены, скажем, трое или четверо здоровенных мужиков будет восхитительно. Давно мне не хотелось посмотреть на что-то так сильно. А уж потом, так и быть, я буду позволять вам удовлетворять меня, в качестве награды.
Первая оторопь прошла в тот момент, как один из окровавленных мужчин с воплем кинулся на силовой барьер. Его отшвырнуло, еще и приложив болезненным разрядом, поле загудело и по завесе прошла заметная рябь. Вот тогда я отмерла, чисто на инстинкте стекла под стол, сжимаясь в комок и вспомнила о тревожной кнопке. Ткнула в нее, хоть не была уверена, что это принесет пользу, ведь не запомнила из инструкций Ларсона оповестить она должна всю охрану или только ту, что должна присутствовать на время занятий внутри.
Пронзительно взвыла сирена и тут же вырубилось освещение. Это, похоже, только еще больше взбесило ворвавшихся, судя по воплям с матерными оскорблениями и обещаниями сотворить со мной жуткие вещи, когда, наконец, доберуться. Как ни странно, пугало это уже не так сильно, как в начале. Если бы орал один кто-то, а так все сливалось в общий адский хор, едва перекрывающий сирену, да и самих нападающих я в кромешной тьме не видела, только смутные тени во вспышках, когда они снова и снова кидались на поле.
Сколько оно еще выдержит, пока они не истощат его? Ведь излучатели защитного поля нарочно сделаны независимыми от общей сети питания колонии, как раз для того, чтобы его нельзя было принудительно отключить извне. Успеют сюда охранники пока не иссякнет заряд? Или им сейчас не до меня? Ведь минуты идут, а ничего не меняется. А времени добежать сюда из жилой зоны уже было более, чем достаточно. Хотя, что я знаю о протоколах действий охраны при подобных ЧС.
— Нортон! — неожиданно грохнул из динамиков голос Ларсона. — Лечь на пол и не подниматься!
Я размышлять что-зачем не стала, плюхнулась на живот и голову ладонями еще прикрыла, глаза зажмурила. Но и сквозь веки закрытые улавливала вспышки, заполнившие помещение, не говоря уже о том, что просто оглохла от резкого треска, воплей боли и проклятий, а когда плазменные разряды попадали в мое поле, то оно не гудело уже, а пронзительно взвывало, с каждым разом на все более высоких нотах, говорящих о возрастающем истощении батарей. А еще жутко завоняло паленым мясом, озоном и накатила волна дикого жара, отчего мой совершенно пустой сегодня желудок свернуло жестким болезненным узлом.
Поле взвизгнуло последний раз и излучатели сдохли, но я продолжала лежать неподвижно, прислушиваясь к происходящему. Сплошной треск разрядов почти прекратился, сменившись одинокими выстрелами, стали слышны в основном болезненные стоны.
— Нортон, жива? — спросил Ларсон уже где-то рядом со мной и я вскинула голову, пытаясь увидеть его в темноте. — Ага, вижу. Не двигайся пока, тут местами очень горячо.
— Хорошо. — горло перехватило от вони и сухости и я не была уверена, что начальник мог меня услышать.
Одиночные вспышки продолжались еще некоторое время и с каждой стоны затихали. Вдруг кто-то обхватил меня вокруг талии, отрывая от пола, я вскрикнула и забилась в панике.
— Тише-тише, Алекс, это всего лишь я. — сказал мне в самое ухо Зигфрид, а я затихла выдохнув с облегчением. — Сейчас я вас вынесу отсюда, а то без тепловизора тут не пройдешь, можно упасть и сильно обжечься.
— Все готовы? — громко спросил неподалеку Ларсон и ему ответили утвердительно. — Тогда врубайте аварийное освещение и пересчитайте дохлых скотов.
Яцес подхватил меня, понес к выходу и почти сразу включилось освещение, только не прежнее, а красное и совсем неяркое.
— Нортон, ранений нет? — спросил Ларсон, появляясь рядом и снимая массивные очки визора.
— Нет, я в порядке. — ответила и вывернулась из рук Зигфрида, становясь на собственные ноги. — Спасибо вам.
— Не “спасибо”, а объяснишь мне потом какого хрена ты делала в этом сраном классе в неурочное время. — огрызнулся начальник.
— Босс, тут их только двадцать шесть. — сообщил охранник, выходя из разгромленного помещения и тоже снимая визор.
— Твою же мать! — рявкнул Ларсон, — В отсеке пятеро валялось? Это значит еще двенадцать ублюдков просочились куда-то? Яцес, давай подключайся к своей системе и найди мне их, живо!
— Сейчас. — Яцес, еще не успевший снять визор, что-то переключил на дужке справа и замолк. — Жилая зона — чисто. Склад — чисто. Коридор в аппаратную… Сука!!!
Его выкрик заглушила новая сирена, еще громче прежней.
— Эвакуация! — рявкнул Ларсон. — Живо-живо! Все в жилую зону, прикрываем общий отход!
Зигфрид схватил меня за руку и потащил за собой, все бегом помчались по коридору, грохоча ботинками.
В багровых сумерках я ни черта не ориентировалась на таком темпе. Мы выскочили в большое помещение, скорее всего общую гостиную для персонала, там налетели на дока Мартинсон, медбрата Коха и еще нескольких охранников.
— Эми и Лори в зоне аквариума! — крикнул кто-то.
— Тогда им уже конец, — ответил Ларсон. — Нам их у всей толпы не отбить ни за что. Действуем по протоколу — грузимся в катер, отлетаем и активируем откачку воздуха.
— Но ведь… — выдохнула я в ужасе.
Все верно, правила именно такие и я с ними была ознакомлена. В случае массового побега, купировать который сил у охраны не хватает, следовало активировать полную зачистку колонии и, если кому-то из служащих не повезло быть отрезанным от средства эвакуации, то это уже его проблемы. И как бы это жутко не звучало, но я понимаю, что быстро задохнуться вместе со всеми зэками будет еще легкой смертью для Эми и Лори.
— Вперед! — скомандовал Ларсон и все снова побежали.
Мы пронеслись до конца одного коридора, затормозив только у тяжелой двери, разделяющей секции колонии, оказались в каком-то зале, пересекли почти и его, как вдруг сзади послышался уже знакомый жуткий треск и голубоватое лезвие плазмы буквально срезало трех охранников справа от нас с Яцесом, на излете зацепив и начальника. Ларсон с криком покатился по полу, остальные открыли беспорядочный огонь по стрелявшему и спустя пару секунд раздался вопль и откуда-то сверху рухнуло чье-то обугленное тело. Я кинулась к Ларсону, но Яцес схватил меня за шиворот, дернул, чуть не придушив.
— Конрад, это Гленн и Роб. — сказал Прэтт, которому я махнул глянуть, кто это, не тихарясь особо, топал за нами по пятам практически.
— Ага, мужики, это мы. — подтвердил появившийся из-за угла коридора Вакслер. — Хорош в нас стволами тыкать.
— Какого хрена ты тут делаешь? Я тебя куда отправил?
— Эй, Конрад, не хипишуй! — выставил перед собой ладони Гленн. — Я все организовал в лучшем виде.
— Это как?
— Да мы только свернули в тот проход к аппаратной, а там уже трое наших. У одного из них, Фирса, братан оказывается на втором уровне чалиться, который в программу не вписался, типо, неуправляемый. Ну так Фирс закорешился быстро с ещё двумя из группы и топал как раз в аппаратную камеры все открывать, братана своего выпускать. Ну мы и подумали, что супер, пусть они валят, а мы к вам.
— Если вы, суки, мне это мне прогнали, потому что вы зассали, что мы вас кинем, то я тебя завалю. — не повышая голоса пообещал я.
Хотя завалю в любом случае. И да, по чесноку, дожидаться этих двоих в мои планы не входило. Роба еще так-сяк, стерпеть можно, на нем только грабежи, пусть и с мокрухой, а эту мразоту…Как он попал вообще под программу? Ларсон же сразу четко озвучил, что тем, на ком статьи за износы или любое насилие над бабьем и детьми ничего не светит, но поди ж ты, вот он. Чую — не обошлось без Вакслеровской родни, они у него же при больших бабках. Процесс, помниться, как могли затягивали, адвокатов самых дорогущих нанимали и меняли постоянно. Сначала бы из нашей хрустальной дыры его в шахту вытащили бы, а там уже и на волю.
— Ниче я не придумал! — возмутился Гленн, но глазки свинячьи и у самого забегали, но вот Роб прямо смотрит, так что хер поймешь, врет или нет. — Так и было. Но и ты тоже как можешь гарантировать, что вы нас сто пудов дождетесь, когда кипеж поднимется реальный, а?
— Тупой ты придурок! — рыкнул Лоу, который держал все это время станер у башки захваченного охранника. — Тебе же сказано было, что дождемся. Как только мы на катер загрузимся и захватим управление, то будем в шоколаде.
— Слышь ты, жопоглазый, за базаром следи! — мигом окрысился на него Векслер.
— Я тебе сейчас зубы в глотку забью, чтобы ты за своим следил, сученыш. — набычился Лоу.
Этот слов на ветер не бросает, забьет. Да и мне его вальнуть — не хрен делать прямо сейчас. Но Вакслер тоже стоит со стволом, а завалить одного из союзников на глазах остальных такая себе идея и кто его знает как обернется. Мало ли кого зацепить может и кто решит против меня же встать.
— Заткнулись! — приказал я. Ещё не хватало раньше времени пересобачиться и все похерить.
— Да какого хрена, Конрад! — поддержал возмущение Лоу Рэйси. — Все же четко решили, а эти тупо забили. Нахрена они тогда нам в команде?
— Ты что ли это решать будешь? — оскалился на него уже Роб.
— А ну хлебальники захлопнули и вперед живо! — рявкнул на них и выразительно глянул на Лоу и Рэйси.
Вакслер меня бесил не меньше, чем их, особенно после косяка при захвате заложника-проводника, когда этот чмошник забил зачем-то насмерть второго охранника, прежде, чем мы скрутили первого, хотя парень сдался сразу. Просто, сука, размозжил голову тому, а ведь у нас ещё не было даже уверенности, что первый будет нам подчиняться, сотрудничать и под страхом расправы. Не дурак же, может упереться и начать нас дурить, поведет не туда, чтобы время потянуть или вывести на основной состав, где нас и положат мигом. Пытать, ломая, нам его некогда, время уходит, убивать — не с руки, добывать нового тогда придется.
Первая сирена включилась, когда мы уже добрались до здоровенного зала.
— Я же говорил, что все норм будет! — самодовольно оскалился Гленн, зыркнув на Лоу, а потом и на меня.
— Это не сирена общей тревоги. — сиплым от страха голосом обломал его веселье наш заложник.
— Че-е-е? Тебя, утырок, кто спрашивал? — окрысился мигом Гленн.
— Завали! — велел я ему и спросил у охранника. — С чего взял?
— Звук другой, как сигнал о локальном ЧС и свет не вырубили везде. Видно только обнаружили, что вы прорвались.
— Херовасто у вас со скоростью реагирования. — фыркнул Прэтт, хотя, по факту, с момента нашего выхода из отсека заключения прошло всего пятнадцать минут сорок три секунды.
Для колонии такого размера нормальная скорость, учитывая, что вышли мы чисто, никому не позволив тревогу поднять. Скорее всего это Яцес, возвращаясь со склада, обнаружил побег и поднял шум.
— Втопили! — приказал я и мы перешли уже на бег.
Не скрываясь пронеслись через зал, добираясь до закрытого шлюза в катер.
— Где скан сетчатки? — потребовал я ответа у заложника, чтобы не терять драгоценные секунды на поиски секретки.
— Вон там. — указал он на место в обшивке на уровне пояса взрослого человека справа от шлюза.
— Открывай!
— А какие у меня гарантии… — начал охранник.
— Мое слово! — перебил я его. — Если дело мое читал, то в курсе, что я его не нарушаю. И большего ты не получишь по-любому.
— Сам, может, и не убьешь, а за остальных поручишься?
— Эй, да не тяни кота за яйца! — раздраженно встрял нервно озирающийся и мнущийся у закрытого трапа Рэмси. — Доберемся мы до ближайшей станции безопасной и вали ты на все четыре стороны, на хрен нам тебя валить? Главное, в пути ни на кого не залупайся сам.
Я краем глаза заметил мерзкую ухмылку на роже Вакслера и повернувшись, решил внести ясность.
— Мои правила всем вроде известны. Но для тех, кто что-то упустил: заложники с момента прекращения сопротивления неприкосновенны до тех пор, пока я не изменю своего решения. Каждого нарушителя я всегда валил раньше и сделаю это и сейчас.
— А ты, Конрад, у нас типа за главного внезапно? — вякнул Вакслер, встав при этом так, чтобы нас разделял здоровяк Роб.
— Да. Кто против всегда может отказаться подниматься на борт. Есть такие?
Трап стал быстро опускаться, а шлюзовые двери с шелестом поехали в стороны. Желающих остаться или возразить против моего верховодства не нашлось, все ломанулись дружно в катер, но я не обольщался. Друзей или стопроцентно надежных союзников среди этих зеков у меня нет. Нужно быть начеку.
Да что же это за бесконечное дерьмище стало твориться с моей жизнью? Как только мне кажется, что хуже быть не может, судьба дает надежду, но только для того, чтобы коварно ухмыльнувшись, продемонстрировать — может. Еще как может.
Под направленным мне в голову стволом игольника я и кивнуть в ответ на вопрос того самого, пугающего до оторопи и без всякого оружия, уголовника побоялась. Конрад. Так его зовут. Только имя, без фамилии.
— Понятно, — едва выдавила шепотом.
Целиться в меня громила сразу перестал и отвернулся к своим невидимым в полутьме коридора подельникам, а вот я еще пару секунд так и стояла, окаменев и забыв как дышать. До тех пор, пока Конрад опять не повернулся, не обращая внимания на гул недовольного бормотания за своей спиной, и дернул головой, приказав:
— На выход давай!
Чтобы пройти в узком проеме из разошедшихся едва ли на треть шлюзовых дверей мне пришлось буквально притереться спиной к стоящему в проходе огромному мужчине. Делать это лицом к лицу духу у меня не хватило. Я и так ожидала, что вот сейчас он меня схватит и сотворит… да что ему вздумается.
— Сейчас отстыковываться и стартовать будем, — сказал мне в затылок Конрад, что пошел лично конвоировать меня до каюты. — Сядь лучше на пол, так хоть не упадешь, если болтать начнет.
Дверь отъехала, он меня слегка толкнул в поясницу, заставляя шагнуть внутрь, и сзади прошелестело.
— Надо же! — прокомментировал мое появление Яцес, который устроился в имеющемся в каюте единственном кресле. — Не ожидал.
— У них же Конрад явно верховодит, — ответил ему уже сидевший в углу на полу охранник с кровью на лице, чьего имени я не помнила. — Так что, логично. Он баб своим всегда принципиально запрещал трогать, мочил за это нещадно. Об этом все знают.
— За столько времени, в одиночке и с дикой голодухи любые принципы улетучиться могут, — ответил ему Зигфрид, вцепившись в меня опять своим змеиным взглядом, поднялся и указал на освобожденное место. — Проходите, Алекс, присаживайтесь. Думаю, нам стоит поговорить, чтобы морально вас подготовить к тому, что произойдет весьма скоро. Предполагаю, что как только эти скоты почувствуют себя в безопасности и доберутся до запасов алкоголя на борту, то сразу же придут за вами.
— А вы ни в какой обстановке не откажете себе в удовольствии поиздеваться и позапугивать? — мигом озлилась я, прошла мимо него вглубь каюты и села на пол. — Не трудитесь, напугать меня еще больше невозможно.
— Да все как раз наоборот, Алекс. Я хочу помочь вам, чтобы вы могли выжить.
— Отвалите со своей помощью, — огрызнулась я.
Мне бы тут осмыслить в каком положении и так очутилась, и что за выбор нужно будет сделать совсем скоро, а он со своими долбаными разговорами.
— Алекс, не паникуйте же! — и не подумал отставать Яцес. — Если вы не будете реагировать с паникой, истерикой и добровольно постараетесь угодить этим животным, то есть большая вероятность, что ущерб для вас будет минимальным.
Ну да, неубиваемая с десятилетиями рекомендация о том, что если уж не можешь избежать насилия, то расслабься и попытайся получить удовольствие. Интересно, этого больного ублюдка Яцеса наверняка должны еще и заводить мысли о том, что со мной могут сделать голодные до секса зеки?
Хотела послать Зигфрида уже не стесняясь в выражениях, но тут двери опять открылись, и в каюту загнали дока Мартинсон и медбрата Коха, которые были свидетелями того, перед каким выбором меня поставил Конрад.
Яцес переключился на них, оставив меня в покое. Совсем скоро я должна буду выбрать. Выбрать того мужчину, которому должна буду отдаваться добровольно. Или умереть. Выбрать совершенно незнакомого мужика, который будет делать со мной все, что захочет или заставит делать меня. Он вполне может оказаться извращенцем, больным на всю голову уродом, с такими же больными фантазиями. И как женщины, черт возьми, делают подобный выбор, оказавшись такой ситуации? Исходя из логики? Или интуиции? Не знаю первая, вторая, они обе, а может и безумие какое-то, но выбор мой склонялся к Конраду. Тому самому, что готов был меня пристрелить, но чьему решению в вопросе моей неприкосновенности подчинились, однако, остальные. Значит, у него авторитет и сила. И тот охранник сказал, что Конрад никогда не позволял насиловать женщин-заложниц своим, чтобы это там ни значило. Итак, он сильный, его боятся и уважают другие, он ненавидит насильников. Вот только… он огромный, пугающий и убил на моих глазах своего же подельника, что возражал ему. Как быть уверенной, что он не пристрелит и меня, если я не смогу угодить, ведь мало ли что и как он любит делать с женщинами в постели. Да еще плюс после такого срока воздержания.
Что, если я с ним и одного раза не переживу? У меня был только Руф. Ласковый, деликатный, осторожный, всегда пекущийся о моем комфорте и удовольствии Руф, что теперь любит другую. Я не знаю как быть с другим.
Нет, не наивная, порно мы, будь здоров, сколько просмотрели, даже полного трешака иногда. Подростковое любопытство — оно штука коварная, такого насмотришься, что потом мечтаешь развидеть, а невозможно. И именно благодаря этому же любопытству я прекрасно знаю насколько могут отличаться мужчины, в размерах их причиндалов в том числе. Черт! Я сейчас всерьез думаю о размере у Конрада? Думаю. Чего притворяться и внутренне истерить, если это самый размер светит мне в самое ближайшее время. Хотя… вот будет сюрприз, если он откажется и велит выбирать из его подельников. Учитывая все последние издевки судьбы, такое запросто может случиться.
— Алекс, вы не будете против, если я к вам тут присоединюсь? — негромко спросила док Мортинсон, и я вздрогнула, выныривая из задумчивости.
Я не заметила когда она успела подойти. Вроде бы только что перешептывались с Кохом и Яцесом в дальнем углу.
— Хотите на пол сесть? — удивилась я. — Может, лучше на койку?
Стены завибрировали, сообщая о запуске двигателя, и пол дрогнул. Алисия поспешила сесть рядом со мной и вовремя, потому что в следующую секунду нас мотнуло вправо, а потом сразу влево. Как Конрад и предупреждал. Кто бы ни взялся за пилотирование катером, он явно еще только приноравливался к местному управлению.
Бабы — всегда гемор. Даже тогда, когда они внезапно, словно гребаные золотые рыбы, делают то, чего тебе трындец как хочется, пусть вообще и не до того. Я до последнего думал, что Нортон выберет Лоу или Роба. Оба молодые и на рожу как раз такие, каких цыпы ее возраста любить должны. Насчёт своей привлекательности я никогда иллюзий не имел. Не урод, но телки на меня вешаться стали исключительно после того, как я добился влияния в нашей задрипанной колонии, став ее кормильцем и каким-никаким благодетелем, да бабки без счета завелись. Такие вещи в бабских глазах творят с любым мужиком волшебную, бля, метаморфозу. А вот реакцию училки на меня я засек с самого начала и она даже близко интерес не напоминала, исключительно страх, а уж после моего ультиматума и того, как я ей в голову целился…
Короче, ее “ я выбираю Конрада” вызвало то ещё неоднозначное ощущение. Торжество — да, с приливом зверской похоти одновременно, но и понимание, что не сильно то выбор ее на настоящую добровольность тянет. Все мы, люди, у себя в башке, представляем себя гордыми, отважными и несгибаемыми. Типа вдруг че — усрусь — не покорюсь, ну прямо как в кино. Но по факту, со стволом у башки всяко бывает. За время своего пиратства я разного навидался. И как герои от страха лужей жидкого дерьма расплываются, и как полные, на первый взгляд, ссыкуны сатанеют и под выстрел встать готовы, кого-то прикрывая.
Училку я нарочно на слабо ещё проверил, шанс передумать давая, во-первых, а во-вторых, снижая вероятность мгновенного бунта тех, кто остался ни с чем, и запросто мог бы попробовать добиться своего силой. Хотя, даже после внятно и четко прозвучавшего, полностью ее не исключаю. Чую я, что Прэтт может начать воду мутить. Потому как срать таким как он с голодухи на бабскую добровольность. Надо его и Роба, как самых опасных и здоровых, наверное тоже запереть в каюте рядом с заложниками. Пусть посидят, спокойнее в полете будет, а то хрен и глаза сомкнешь, не говоря уже…
Только дверь за мной и Нортон закрылась, как меня внезапно чем-то таким придушило… какой-то паникой что ли. От того, что в черепушке такое пронеслось… Все то лютое скотство, что я с ней, с этой рыжей пичугой по плечо мне ростом в мозгах своих творил, душа одноглазого. Ведь одно дело представлять себе охренеть какие непотребства, а совсем другое — сделать это в реале. И главное отличие в том, что в фантазии моей Нортон кайфовала сама от того, что я с ней вытворял, а сейчас передо мной стояла чуть ли не одеревеневшая от страха девчонка, а не чертова растраханнанная во все дырки и на все же согласная по умолчанию порнозвезда или хотя бы опытная шлюха из красных кварталов. Я только волосы ее понюхал, а у нее, походу, чуть ноги не подкосились и ни черта не от того, что потекла.
Что в этом самое хреновое для меня? Я все, сука, мозгами осознаю, даю себе отчёт, что при других обстоятельствах хрен бы она со мной согласилась, но понимая, останавливаться не собираюсь. Это, бля, невозможно, невероятно даже… было. Ровно до того момента, как Нортон не вывернуло практически на мой торчащий колом член. За малым промахнулась.
— Твою же мать! Всяко бывало бабы на меня реагировали, но чтобы так … — выразился вслух степень своего ахринея.
—- Простите… эт… это н…не на…нарочно вышло… — проикала девчонка, утирая рот и вытаращившись на меня уже в нескрываемом ужасе.
— Ну я бы удивился, если бы ты такое ещё и нарочно провернуть решила. — сдавленно хохотнул, чуть отступая и давая дорогу тут же выскочившему из ниши в стене роботу-уборщику. — Если тебя от меня так воротит, то чего же кого-то другого не выбрала?
— Это не поэтому! — кинулась переубеждать меня Нортон.
Ну ещё бы не кинулась. Стою тут перед ней со стояком наперевес и ничуть не радостной рожей, вряд ли она что-то пострашнее в жизни повидать успела.
— А почему же?
— Я не ела ничего сегодня. — опустила она глаза, как если бы стыдилась признаваться, но, наткнувшись взглядом на мой прибор, тут же голову вскинула и щеками заполыхала. Сука, положение совершенно идиотское, особенно потому, что стало неуместно смешно, в основном от себя, а это чувство стало катастрофически тушить похоть. — И много нервничала. А вино слишком крепкое.
— То есть, в этом причина и на самом деле я тебе нравлюсь, потому и выбрала? — спросил ехидно и тут же слегка устыдился.
У девчонки такая мордаха стала растерянно-несчастная, аж рыжие брови сошлись домиком. Но спустя секунду растерянная нахмуренность стала решительной.
— Вы меня пугаете, но почему-то меньше, чем остальные. Потому и выбрала.
Честная девочка и не трусливая похоже. Могла бы ведь и соврать, что нравлюсь. Мало разве я такого повидал. И в любви до гроба клялись и бешеные оргазмы имитировали, только ты в ответ не скупись.
— Ладно, иди зубы почисть и в порядок себя приведи, а я схожу на камбуз, пару пайков разогрею и принесу. — сказал ей, натягивая робу обратно, потому что щеголять голым с стремительно падающим членом ни хрена не весело.
Обуваться не стал, только разблокировал ящик и взял оружие.
— Не дури тут. И кончай мне выкать, стрёмно это. — велел Алекс напоследок.
— Оба-на! — прокомментировал мое появление уже явно изрядно нагрузившийся Прэтт, глаза которого норовили съехаться в кучу. — Че, уже отстрелялся, Конрад?
Я на него забил, взял из морозилки пару пайков и сунул их разогреваться.
— Слышь, Конрад, я вот тут говорю мужикам, что не по справедливости ты с нами обошелся. Без нас хрен бы ты из Хрустальной дыры выбрался. — тяжело поднявшись из кресла, он, пошатываясь, пошел ко мне, сунув руку в карман робы, который заметно оттопыривался из-за станера. — Летим мы туда, куда ты сказал, трогать этих тварей в каюте запретил, девку себе подгреб. Несправедливо все это!
Я стоял не оборачиваясь, отслеживая приближение этой пьяной скотины краем глаза. Не хотел я всем этим сейчас прямо заниматься, но сами напросились. Вон и Роб подозрительно подобрался и набычился.
Я ведь не чувствую себя униженной? Использованной? Испуганной или задыхающийся от отвращения? Нет. А почему? Неужели факт моего хоть и вынужденного, но согласия, настолько меняет восприятие того, что случилось? Или не оно? Тогда что? Тот факт, что пусть Конрад и вломился ко мне и использовал для собственного удовлетворения, но не стал все доводить до крайности и причинять боль? Ему ведь ничего не стоило… но он не стал. М-да.
В первый момент подумала, что умру от страха, но потом… То как он сжирал меня глазами, а не смотрел, хватал, тискал, а не прикасался, толкался неистово, беспощадно вещая языком тела, как это будет, когда он окажется уже внутри…
Бррр! Что происходит? По коже теперь, то и дело, трусливая изморозь проносится, зато внутри все разогрелось и остывать не торопиться. Это нормально вообще?
— Не то выбрал?
— А? — вздрогнула я, выдернутая из накрывшей задумчивости голосом Конрада, что уже вышел из душевой нагишом, растирая голову одноразовым полотенцем.
Он первым делом подошел к панели климатконтроля, потыкал в ее и я сразу же ощутила поток более теплого воздуха полился на меня сверху и вздрогнула, поняв, что в каюте было до сих пор довольно прохладно, оказывается, особенно с мокрыми еще волосами и в одном тонком полотенце, ведь все свое я сунула в камеру очистки. Конрад уселся напротив за стол, вскрыл упаковку с пайком, с откровенным наслаждением втянул носом вырвавшийся оттуда парок и только тогда ответил.
— Ну ты же вроде голодная была, а сидишь ковыряешься. Говядину не любишь?
— Говядину? — я, наконец, присмотрелась к тому, что стояло на столе передо мной. Ну да, тушёная говядина, пюре и салат. Причем все натуральное, а не синтезированное , судя по надписям на упаковке. “Метлис” на еде для своих служащих смотрю не экономит. Подцепила вилкой кусочек мягкого, распадающегося на волокна мяса и отправила в рот. М-м-м. — Раньше не пробовала ее натуральную, но очень вкусно.
— Тогда что? Чего надулась? Если из-за этого… — мужчина кивнул в сторону двери в санузел, — Так у нас уговор сразу был. Все по чесноку. И ты сама заголилась и в душ полезла, хоть я говорил пока этого не делать. Так что какие обидки могут быть? Хочешь все назад отыграть? Поздно уже.
— Нет, я не обиделась. И не передумала. — заверила его. Кто знает, вдруг сейчас психанет и вышвырнет меня из каюты к остальным, вот как стремительно помрачнел, челюсти сжал, аж желваки выперли. — А почему мыться-то нельзя было? — у него что, фетиш какой-то насчёт немытого тела? Как-то это фу тогда. — Я же только утром душ приняла, а потом столько нервотрёпки и беготни, да и когда вывернуло вся испариной покрылась. От меня же пахло… хм…
— Пахло… Что бы ты понимала. — фыркнул Конрад и заработал челюстями, быстро поглощая свою порцию.
— Так объясни, чтобы поняла.
— Я тебе лекции читать не нанимался. Ешь!
Ясно, очевидно это был смягченный аналог “Заткнись и жри!” судя по тому взгляду, каким он по мне хлестнул. Послушно уткнулась взглядом в свою пайку и стала делать, что велено. Но все же не выдержала.
— Можно спросить, что дальше будет?
— Дальше мы пойдем в постель, перепихнемся ещё разок уже по-взрослому, а не как малолетки, которым мама с папой и на полшишки не позволяют, и спать. Мне через два с половиной часа мужиков на вахте менять.
— Кхм… ещё раз? — едва не поперхнувшись, прокашлялась я. — Так сразу?
— Пичуга, я чёртову уйму времени не трахался. Так что это будет не “ так сразу”, а “херли ли так долго перекуривал”. Что, уже жалеешь, что подписалась? — явно снова напрягся он.
— Нет, просто удивилась. — призналась честно. Поначалу у нас с Руфом тоже бывало и дважды за сутки, но когда оба работать стали, секс чаще на выходных случаться стал. — Просто я имела в виду не прямо сейчас или ближайшее время, а потом… ну когда вы доберетесь… куда бы вы там не летели.
— Пытаешься вызнать куда летим? — прищурился Конрад.
— Не без этого. — снова не стала врать я. — Но больше интересуюсь, что будет по прилету.
— Да ничего не будет. Долетим, движок в катере я чуть подшаманю, чтобы сразу вы стартануть не смогли. Мы свалим, а вы починитесь и тоже свободны.
То есть, убивать всех поголовно в их планы не входит, нас бросят где-то предоставив выбираться самим? Казалось бы — хорошая перспектива, если это правда, но только не для меня. Бунт в колонии, разбирательство, опросы и здравствуй инфа о подлоге моей личности, а там уж и принудительное этапирование на Землю для суда.
— Если ты его подшамашь, как панели на дверях, то вряд ли мы куда-то улетим. — пробормотала, представив ещё и прелести спасения в обществе Яцеса и остальных.
— Чего?! — Конрад угрожающе наклонился вперед, но мне уже деваться было некуда, раз вырвалось.
— Ничего, их же теперь только менять, восстановлению не подлежат. Варварство.
— Слышь, умница, в том то и смысл, чтобы не починить и не перенастроить втихаря. Надежно. Я закрыл, только я и открою, никаких сюрпризов. Ясно?
— Ясно. С этой точки зрения логично, конечно.
— Ещё как логично. — вроде бы расслабившись из-за моего согласия Конрад откинулся обратно на спинку стула. — И если не взлетите, то тоже ни хрена страшного. Связь ломать не стану, так и быть. Вызовете спасателей, запасов тут до хрена, планета кислородная, для дыхания сто процентов пригодная, дождетесь без проблем.
— А зачем тебе туда?
— А тебе это знать зачем? — вопросом на вопрос ответил мужчина. — Чтобы копам было что потом рассказать?
— Нет.
— А зачем же еще тогда?
Я закусила нижнюю губу, судорожно соображая, могу ли я ему рассказать правду. Нет, вряд ли. Я его едва знаю и какое ему дело до моих проблем. Типа: ты преступник, я тоже преступница, так давай жить дружно и ты мне поможешь. Чем? Как? С какой такой стати? Мало мне что ли, что уже Яцес все разнюхал, так еще и сама все выболтаю беглому зеку, который может потом использовать эту информацию как ему вздумается.