Очако недовольно пнула холмик собранных в кучу жухлых листьев и сложила руки под грудью. Чёрная накидка тут же зашуршала и съехала набок – она была слишком велика и совершенно не хотела правильно лежать на хрупких девичьих плечах. И в этом не было ничего удивительного, ведь этот атрибут ведьминской жизни достался девушке от бабушки, которая была куда крупнее своей внучки, когда последний раз надевала эту накидку десять лет тому назад.
Подул холодный ветер и, заодно взъерошив короткие тёмно-русые волосы Очако, поднял в воздух пожелтевшие листья, усыпавшие дорожку. Тонкие пальчики незамедлительно сложились в фигуру, а с губ слетел шёпот – заклинание – закруживший всё, что до этого было на земле, в бешеном ураганном вихре. Он пронёсся над голой полянкой справа, потом взлохматил старые дубы за ней и, вернувшись, принялся крутиться меж деревьев, растущих вдоль тротуара. В этот ранний час в парке не было ни души, поэтому Урарака даже не боялась, что кто-то её увидит и доложит главным ведьмам о неподобающем поведении. Все готовились к Хэллоуину. Им было не до мелкого колдовства в парке.
А ей так хотелось выместить всю накопившуюся злость! Короткий разговор у мисс Полночь – самой главной ведьмы, казалось, перечеркнул все те усилия, что приложила Очако, чтобы попасть на первый в своей жизни шабаш. И что, что ей ещё не исполнилось семнадцать лет?! До дня рождения оставалось всего-то пару месяцев, можно было бы и сделать исключение, учитывая, каких успехов в магии она успела добиться за эти полгода обучения.
Обида жгла сердце, и Очако чувствовала, что вот-вот расплачется. Она ведь так старалась… Ещё недавно прекрасное, а теперь уже ужасное настроение потихоньку подтачивало обычное спокойствие и грозило стать причиной чего-то, о чём Урарака точно будет жалеть. Руки так и чесались наколдовать что-нибудь ещё, да так, чтобы все это точно заметили.
И ничего она не маленькая! Очень даже уже доросла до шабаша. Дурацкие старые ведьминские правила! Их давно уже пора было пересмотреть и внести немало изменений, особенно из-за того, как плохо стали передаваться колдовские способности в семьях, игнорируя, порой, пару поколений. А главные ведьмы, вместо того, чтобы как можно скорее принимать к себе новеньких, продолжали следовать пережиткам прошлого.
Очако топнула ногой и щёлкнула пальцами. Кружившие в воздухе листья вспыхнули и вмиг превратились в пепел, который тут же развеял ветер. Хотелось ещё разнести на мелкие кусочки и тыквы, украшавшие парк, но она сдержалась, напомнив себе, что такое точно вызовет ненужные подозрения у людей. Отряхнув своё яркое полосатое вязаное платье от пыли, она гордо вскинула голову и зашагала домой. В голове у неё начинал зреть план.
До шабаша оставалось чуть больше тринадцати часов, и если до полуночи она наколдует что-нибудь эдакое, то совет ведьм просто обязан будет взять её – такую талантливую молодую ведьмочку – с собой. Ведь отказала ей всего лишь одна мисс Полночь, а если Очако докажет им всем – мисс Рюкью, мисс Шутке и мисс Мируко, – что достойна стать полноценной ведьмой уже сейчас, то они наверняка оценят её упорство. По крайней мере, именно в этом она себя убеждала. Может, этот отказ на самом деле был проверкой? Кто знает? Спросить ведь было не у кого: бабушка умерла десять лет назад, а маму дар обошёл стороной, перейдя сразу к Очако.
Так что, понадеявшись на свой гениальный план, Очако поспешила скорее домой в подвал, который ещё её бабуля специально оборудовала для занятий магией. Там, скрытые от любопытных глаз частых гостей семьи Урарака, в шкафах аккуратно лежали ингредиенты для зелий, на полках стояли толстенные магические талмуды, передававшиеся из поколения в поколение, и, сверкая начищенными боками, посреди большого дубового стола красовался медный котёл. А ещё там – в старом обитом бархате кресле – любил спать целыми днями домашний любимец Очако. Вообще, это был волшебный кот, но называть его фамильяром у Очако язык не поворачивался. И на то было несколько причин.
Изуку – так она назвала кота – нашёлся полгода назад в лесу, когда Очако собирала там грибы и корешки, которые могли бы пригодиться ей для зелий. Он выскочил тогда из дупла высохшего старого дуба и так напугал её, что она думала, что сердце у неё остановится в тот же миг и никакая магия ей больше не поможет. Со страху она неожиданно для себя кинула в кота какое-то заклятье, которое перекрасило его шерсть из чёрного в изумрудно-зелёный. После такого Очако как порядочная ведьма просто не смогла бросить животное на произвол судьбы и забрала его к себе домой. В последствие он ещё не раз становился случайной жертвой пока ещё не совсем подконтрольной магии и успел многого натерпеться от своей новой хозяйки.
Хотя, справедливости ради, Очако не всегда была виновата в том, что происходило с котом. Его молодость и врождённое любопытство частенько толкали его на весьма рискованные поступки: то он сам принимался дегустировать зелья, то укладывался спать прямо в нарисованные мелом на полу фигуры. В общем, всячески игнорировал опасность магии и не берёг свою короткую кошачью жизнь. Быть может, она была у него совсем не одна, и в запасе оставалось ещё восемь, но выяснить это было никак нельзя, поэтому девушка всегда сильно пугалась, когда происходило что-то опасное для жизни её пушистого друга.
И несмотря на все неудачные эксперименты с магией и неосторожность обоих, Очако чувствовала, что кот тоже сильно к ней привязался и любит её всем своим маленьким сердечком. Всегда старается быть рядом и так пронзительно заглядывает в её карие глаза, что, кажется, вот-вот откроет какую-то страшную тайну, но кроме короткого «мяу» ничего в итоге не произносит.
– Изуку, – в который раз обратилась Очако к коту. – Дай мне знак, что ты меня понимаешь.
Но ничего не произошло. Снова. Изуку так и сидел в кресле, уставившись на неё своими огромными чёрными глазищами, и не моргал. Лишь изредка шевелил усами и вопросительно мяукал. Будто из-за превращения он окончательно растерял свою сообразительность и, очевидно, человеческую сущность.
Очако разочарованно вздохнула и встала с колен. Последние минут пятнадцать она провела в этой позе на холодном полу прямо перед креслом, и теперь у неё всё болело. Ещё раз глянув на кота, она поняла, что ждать от него помощи – глупая затея, и вернулась к столу, на котором уже застыло злосчастное зелье.
Густые зелёные кляксы присохли к столешнице, образуя чудоковатый узор, напоминающий отпечаток кошачьей лапки, а в котле, где по идее должна была оставаться основная масса зелья, почти ничего не было. Лишь потрескавшаяся плёнка на стенках и изумрудно-зелёная шёрстка Изуку. Очевидно, вся жидкость выпарилась, пока Очако отвлекалась на невероятное обращение пушистого друга в человека. Но как можно было такое проигнорировать? Разве каждый день такое увидишь? Вот-вот.
Хоть Очако и было немного страшно и жутко, а сердце до сих пор стучало, как бешенное, выпрыгивая из груди, но всё равно она была переполнена каким-то таким неуловимым, щекочущим изнутри чувством, будто вот-вот её жизнь изменится и больше никогда не станет прежней. И отчасти это уже произошло. Ей представилась такая невероятная возможность проявить себя. Раскрыть свой ведьминский дар на полную катушку и, может, даже попасть на шабаш. Последнее желание она, конечно же, отгоняла, как назойливую муху, но всё равно не могла отделаться от просыпающейся гордыни.
Разве плохо, что она хотела стать частью чего-то такого крутого, как ковен Мусутафу? Вот, именно, ничего. Тем более до шабаша оставалось ещё целых десять часов. За это время она наверняка успеет разгадать тайну своего пушистого друга.
А он всё так же сидел и с интересом наблюдал за ней из кресла. Правда, теперь Очако, сама того не желая, представляла, на его месте парня, который успел до жути ей понравиться за те несколько минут, и это очень смущало.
Отвернувшись, она упёрлась взглядом в раскрытую книгу рецептов и вспомнила, что до этого всего безобразия вообще-то варила зелье удачи. И почему оно, интересно, дало такой неожиданный результат? Может, бабуля писала что-то ещё, да Очако как обычно не заметила? Но внимательное изучение пожелтевших страниц не дало никаких результатов: кроме карандашной записи про молоко, больше ничего не было.
– Может, сварить его ещё раз? – обратилась она по привычке к Изуку, а затем сама же себя одёрнула. – Не получится. Я же использовала последний цветок магнолии.
– Мур? – в пару прыжков кот оказал уже перед ней на столе.
Он утешающе потёрся о её предплечье и постучал лапкой по названию зелья.
– Мур.
– Это зелье неудачи какое-то, – буркнула Очако и разочарованно вздохнула. И что же теперь делать?
Холодный нос неожиданно ткнулся ей в руку, и она вздрогнула. Кот, будто нахмурившись, смотрел на неё исподлобья и недовольно махал хвостом.
– М-м-мур, – с интонацией, как у мисс Рюкью, когда она отчитывала Очако за невнимательность, муркнул Изуку и постучал лапкой по странице, а затем повёл мордой в сторону котла. – Мур.
– Чего ты хочешь? Я не понимаю!
Очако в отчаянье взъерошила свои короткие волосы. Холодный воздух коснулся затылка, и она вздрогнула. Кожа покрылась мурашками, и жутко захотелось бросить всё, забыть как страшный сон превращение, подняться к себе в комнату и, прихватив с собой кота, завалиться на кровать, укутаться в одеяло и читать какую-нибудь книжку про приключения. А не вот это вот всё.
Покачав головой, она переводила взгляд с текста на котел и обратно, пытаясь понять, что же хотел сказать ей кот, но мыслей никаких не было. От зелья не осталось ничего, кроме шерсти, а его название не говорило ни о чём. Почему «удачи»? Оно же ведь совсем не так действовало. И изменил бы хоть что-нибудь последний ингредиент? Что случилось бы, добавь она молоко?
Стоп.
Последний ингредиент?
Изумрудно-зелёные шерстинки, будто с насмешкой, смотрели на Очако со дна котла. Она перевела взгляд на Изуку, а тот уже спокойненько вылизывал лапку и, казалось, потерял всякий интерес к происходящему. Неужели этот пушистый паршивец знал, что случится? Неужели он специально добавил в зелье своей шерсти?
– Так ты знал? – строго спросила кота Очако и сложила руки под грудью. – Ты знал что-то об этом зелье, чего не знала я, да?
Изуку склонил голову набок и облизнулся, не подавая никаких признаков разумности, но затем тут же, к огромному удивлению Очако, опрокинул флакон с чернилами. Вымазав ими лапку, он неровно вывел на столешнице нечто, очень похожее на символ колеса фортуны*, правда, некоторые знаки выглядели, как кляксы, но суть была уловима.
– И что это значит? Зелье удачи, колесо фортуны, твоя шерсть… как это связано?
Очако переводила взгляд с котла на книгу, затем на символ, а после на Изуку и так раз за разом, пока у неё не закружилась голова. Ещё час назад она думала, что зелье удачи подкинет ей везения, чтобы найти какое-нибудь впечатляющее заклятье, а сейчас вместо всего этого оно подкидывало ей лишь загадки и подозрения насчёт вменяемости кота.