День первый
– …Перед вами распахнулись двери в новый мир, – разносился над площадью усиленный артефактом голос ректора. – Очень важно, чтобы все вы как можно скорее почувствовали себя полноценными членами нашего большого единого коллектива…
Я особо в слова не вслушивалась – что я, приветственной речи ректора не слышала? Это для первокурсников сейчас всё ново, интересно и непривычно, а я, погружённая в свои мысли, лишь иногда выныривала из них, если что-то отвлекало. Вот как сейчас, например.
– Какой же он всё же красавец! – послышался рядом чей-то восторженный выдох. Я покосилась на говорившую – одна из платниц, Аманда Дюбрей, высокая, по модному тощая натуральная блондинка, склонилась к подруге, не сводя глаз с ректора. – Вот бы за такого замуж выйти!
– Я бы и от романа не отказалась, – ответила ей Лин Стэндиш, такая же тощая блондинка, только пониже и крашеная, пожирая глазами мужчину, стоящего на высоком крыльце у главного входа в учебный корпус академии.
Собственно, мужчин там было десятка два, и женщин не меньше, но ректор Хант со своей высокой широкоплечей фигурой, короткой стрижкой и чёрной окладистой бородой заметно выделялся среди них. Да, среди педагогов тоже были и бородатые, и высокие, но модные в последние годы среди мужчин среднего класса аккуратные эспаньолки – это совсем не то же самое, что пусть не длинная, сантиметра два-три, но всё же закрывающая половину лица бородища. Такие носили простолюдины, к которым ректор Хант уж точно не принадлежал, но его это абсолютно не смущало.
Ректор притягивал взгляды своей непохожестью и буквально видимой глазом властностью и мощью, но красавец? Что они там, за бородой, да ещё на таком расстоянии сумели разглядеть? Да, нос неплох – прямой и не широкий, тёмные глаза, высокий лоб – но и всё. Может, он под бородой вялый подбородок скрывает или их там вообще два, может, там скулы торчат, губы вареником и шрам в палец толщиной?
Как можно назвать красавцем человека, половину лица которого не видишь, и даже возраст его определить не можешь? То ли тридцать пять, то ли шестьдесят – не поймёшь. Да он же адепткам не то что в отцы, а может, даже в дедушки годится!
– Он же старый, – вторя моим мыслям, протянул третий голос.
Мне даже оборачиваться не пришлось, я и так знала, что это Стейси Вайнер, их третья подруга. Тихая и даже робкая, рыженькая и полноватая, имеющая все шансы стать изгоем, но принятая в эту компанию из-за своего отца-маркиза – дочерям виконта и баронета совсем не помешают в будущем подобные связи в высшем свете.
Я знала это, потому что когда-то была их четвёртой подругой. А сейчас между нами – социальная пропасть, ведь стипендиатка без рода-племени уже не подходила в подруги нашим аристократкам, не то что дочь виконта Лэнгсингтона, которой я была ещё пару лет назад, пока отец от меня официально не отрёкся за «непослушание».
Я ни о чём не жалела, кроме разлуки с Берти. Но меньше чем через год я стану полностью совершеннолетней и смогу без опаски покидать стены академии – и тогда мы с ним увидимся вновь. А пока приходилось довольствоваться редкими письмами, но я была рада, что нам удалось наладить хотя бы такую связь. А после того, как и Берти через три года закончит свою академию, мы договорились жить вместе, пока не заведём семьи, но и тогда надеялись оставаться неподалёку и часто видеться. Таков был план, позволяющий мне жить дальше.
– Много ты понимаешь! – фыркнула Лин на слова Стейси. – Мужчина и должен быть взрослым и солидным. И вообще, я слышала, что ректор из королевской семьи?
– Каким боком? – удивилась Аманда. – У него даже титула нет, к нему не обращаются «лорд».
– А к кому здесь так обращаются, кроме нескольких адептов? – насмешливо поинтересовалась Лин, и я с ней согласилась. Весь педагогический состав звался либо «магистр», либо «мастер», остальные, от секретарей и лаборантов до поварихи на раздаче в столовой, были господа и госпожи. Почти все адепты именовались просто адептами с добавлением фамилии – а частенько просто «адепт» или только по фамилии.
И лишь единицы именовались лордами или леди.
Например, бывало так, что представители высшей знати обретали вторую магию, а кто-то и третью – их вообще по пальцам сосчитать, и за все четыре года моего обучения в нашей академии никого с третьей магией здесь не было. Зато было трое со второй – и взрослым, состоявшимся людям приходилось вновь садиться за парту.
Вот к таким-то и обращались «лорд» и «леди», если к этому времени они действительно имели титулы. Ещё была парочка адептов, уже унаследовавших титул, несмотря на юность – и к ним педагоги обращались так же. А вот дети знати, даже маркизов и герцогов, были просто адептами, без вариантов.
– Я узнала, что жена двоюродного брата королевы в девичестве была Хант! – голосом заговорщика выдала Лин.
– И что? У нас этих Хантов в академии десятка полтора – скажешь, все они тоже из королевской семьи?
– Ой, да какая разница? Я бы всё равно с ним замутила, если бы он на адепток смотрел иначе, чем на детей неразумных.
Это да. Слышала я разговоры, как некоторые экзальтированные адептки, начитавшись дешёвых романчиков, были уверены, что все ректоры только и мечтают влюбиться в одну из адепток и жениться на ней. На прежнего ректора, правда, покуситься не пытался никто, даже самые ненормальные не рискнули пробовать свои чары на вдовце глубоко за семьдесят. Но когда в прошлом году его сменил ректор Хант, неопределённого возраста и брачного статуса – его семейное положение было для всех такой же тайной, как и его годы, – многие адептки сделали на него стойку.
И обломались. Если другие мужчины-педагоги могли порой задержать взгляд на демонстрируемых им прелестях, таких, как кокетливый взмах ресниц, надутые губки или выпяченная грудь, то ректор Хант никогда за чем-то подобным замечен не был. Полнейшее равнодушие, совершенно не напускное. Ходила даже история о том, как одну из адепток, усиленно стрелявшую в него глазами, он отправил в лазарет с напутствием: «Пусть вам там извлекут то, что в глаз попало, я же вижу, как вы мучаетесь, пытаясь проморгаться. Только не забудьте потом переписать у кого-нибудь остаток моей лекции».
День первый
Наконец торжественная часть закончилась, и адепты покинули площадь перед главным учебным корпусом. Первокурсники, нагруженные сумками, чемоданами, а кто и узлами с вещами, ломанулись по лестнице следом за ушедшими педагогами – в холл, к стенду с нужной информацией. Остальные разошлись кто куда – в общежитие или просто по территории разбрелись. И на площади остались две небольшие группы – богатенькие детки и их няньки.
Мы выстроились в ряд, выставив перед собой листы с именами. Двенадцать девушек и восемь юношей – маменькиных дочек всегда бывало больше, чем сыночков. Я мало кого знала по именам, лишь один парень тоже был с моего факультета, но и так могла сказать, что все няньки были стипендиатами и отличниками.
Лишь те, кому родители не подкидывали карманных денег на разные удовольствия, готовы были впрячься в няньки к избалованным неумёхам, остальным и без этой головной боли неплохо жилось. А отличников среди платников просто не было – незачем им было напрягаться, диплом им редко когда в будущем был нужен, это нам придётся работать, и чем лучше диплом, тем выгоднее можно будет устроиться.
А богатые детки и так уже устроены, им главное – совсем уж не скатиться в учёбе, чтобы не исключили. На жизнь их это вряд ли повлияет, но придётся переходить в менее престижную академию – оставаться необученным магом в нашем королевстве запрещено, – а опозориться в своём кругу тоже никому не хотелось. Ведь у знати единственное предназначение диплома, кроме, собственно, его наличия, это подтверждение того, где именно они учились. На оценки никто не смотрит, а вот на название академии – очень даже.
Так что, учились тут все, просто кто-то старательнее, а кто-то – лишь бы не вылететь. И после окончания четвёртого курса многие отличники подавали заявку на то, чтобы стать нянькой. Мест, как и комнат для таких, было всего двадцать, желающих всегда было больше, поэтому администрация выбирали из их числа, чтобы пол и магия у няньки с подопечным совпала. Везло примерно половине желающих, мне вот повезло.
Я стояла с краю, так уж получилось, и видела, как к остальным подходили пареньки и девушки, назывались, няньки подхватывали часть багажа, и вместе они уходили в сторону общежития. Половина уже ушла, когда послышался возмущённый девичий вопль.
– А этот чемодан? – Юная девушка, вся в розовом, в кружевах и кудряшках, тыкала пальцем в стоящий рядом с ней розовый чемодан, обращаясь к крупной пятикурснице, судя по нашивке на рукаве формы, с огненного факультета, уже держащей другой розовый чемодан и саквояж того же цвета и размера. – Ты забыла его взять!
– Не забыла, – спокойно ответила её нянька. – Его понесёшь ты.
– С чего бы?! – возмущённо топнула ногой розовая. – Папочка сказал, что нанял мне служанку! Ты – она и есть, так что, бери и этот чемодан тоже! И не забудь всё отгладить, прежде чем в шкаф повесить.
Мы, оставшиеся, притихнув, наблюдали за этим безобразием. Одна из уже нашедших свою няньку новеньких посмотрела на сумку в своих руках, на розовую, снова на сумку, а потом поставил её у ног своей наставницы – неси, мол.
– Та-ак, – огневичка поставила багаж на место, подошла к своей подопечной, нависнув над ней, и, глядя прямо в глаза, негромко, но веско проговорила: – Давай-ка разберёмся на берегу, деточка. Я не служанка твоя, а наставница в учебных делах и во всём, что с ними связано. Чувствуешь разницу?
– Не-ет… – замотала головой розовая, делая шаг назад.
– А это значит, что я помогаю тебе найти нужный кабинет, слежу за тем, чтобы ты не проспала, не опоздала на обед и не заблудилась на территории, чтобы вовремя садилась за уроки, и чтобы ручки у тебя всегда были заправлены, задания выполнены, а сумка собрана. Заметь – слежу и напоминаю, а не собираю или заправляю за тебя! Я напомню тебе, что постель следует сменить, и даже покажу, где находится прачечная, но я не стану сама заправлять твою кровать. Я подскажу, какую форму надеть в аудиторию, какую – в лабораторию, а какую – на полигон, но чистить и гладить их ты должна будешь сама. И так далее. Поняла?
– Но… но я не умею!.. – новенькая зашмыгала носом, а потом пустила слезу. – Папа сказал…
– Мне нет дела до того, что сказал твой папа. Если хочешь, можешь обратиться в деканат и попросить секретаря дать тебе список обязанностей наставницы, и я даже провожу тебя туда. Готова идти? Да, кстати, таскать твой багаж я тоже не обязана и взяла эти две сумки по доброте душевной, так что, бери свою долю, и идём. А в общежитие или в деканат – решать тебе.
Та из новеньких, что поставила сумку у ног няньки, вновь взяла её, виновато посматривая на наставницу. Умненькая девочка.
– В общежитие, – розовая достала из кармана кружевной платочек, промокнула глаза, подняла оставшийся чемодан двумя руками и вперевалку – неудобно же, – потащилась за своей наставницей, причитая:
– Я не умею гладить одежду, я не умею её чистить…
– Для этого существуют специальные артефакты, и я покажу тебе, как ими пользоваться, – успокаивающе зажурчала подобревшая нянька. – Радуйся, что руками стирать не нужно и утюгом гладить, мы всё же в магической академии, а не в глухой деревне.
Народ вокруг меня вновь зашевелился и потянулся следом, больше по поводу багажа вопросов ни у кого не возникло, делили поровну. Несколько минут – и я осталась на площади одна. Джулианы Грэнтон среди первокурсников не оказалось.
Я в растерянности огляделась. И куда мне теперь? Идти в холл главного корпуса и выкликать пропажу из толпы возле стенда с информацией? Велик шанс, что растерявшаяся девчонка потащилась за основной толпой – стадный инстинкт, он такой стадный, – забыв, где и как должна встретиться со своей нянькой. Или оставаться на месте, где она сможет меня найти, когда в принципе вспомнит обо мне? И был ещё вариант, что она просто опоздала – мало ли, проспала, лошадь захромала, портал сломался. Я ведь даже не знаю, в столице она живёт или в дальней провинции.
Ладно, стою и жду. Торопиться мне особо некуда, занятия начинаются только завтра, а у меня уже всё готово. Даже если эта Джулиана явится за час до отбоя, я всё равно успею провести для неё беглую экскурсию. Но, надеюсь, она появится раньше, пропускать из-за неё обед не хотелось бы.
Отойдя в сторонку, я встала так, чтобы видеть и вход в главный корпус и ворота академии, от которых к площади вела длинная прямая аллея, и если кто-то оттуда появится – я того не пропущу.
Время шло, мне казалось, что я стою здесь уже очень давно, но огромные часы над входом сообщали, что прошло всего тринадцать минут с того момента, как я осталась одна, и хотя часть первокурсников уже потянулась к общежитию, но далеко не вся, остальные всё ещё разбирались со схемами и списками.
Наконец на аллее появилась долговязая фигурка в брюках, обвешанная багажом. Она шла медленно, слегка покачиваясь под грузом, а я пыталась разглядеть, моя ли это подопечная. Брюки меня не смутили – конечно, вне академии они у женщин особо не распространены, но и невидалью не были, магички их даже предпочитали юбкам. Ещё бы – именно здесь мы, девушки, осознали, как же это удобно.
Дело в том, что наша форма имела юбку только для занятий в аудитории, при этом в комплект входили так же и брюки, надевать одно или другое можно было по желанию. А вот формы для лабораторий и для полигонов были исключительно с брюками – и это на самом деле было замечательно, я даже не представляю, как бы мы справлялись даже в тех юбках до середины икры, что прилагались к обычной форме – хотя и они были для многих в новинку. А уж если представить нас на полигоне в том, в чём многие привыкли ходить дома – в пышной юбке почти до пола с двумя-тремя подъюбниками – становилось страшно.
Всё же не дураки нашу форму утверждали. Удобство в обучении они поставили выше моды, красоты и традиций, зато учебному процессу ничего не мешало.
Поэтому брюки меня не удивили, как и длинная тощая фигура. Но всё же было что-то в походке этой… этого… того, кто ко мне шёл, что заставило меня усомниться в том, что это и есть моя опоздавшая подопечная.
С каждым шагом моя уверенность росла, а заодно росло и беспокойство – где ж её носит? Разве заботливые родители, нанявшие своей беспомощной дитятке няньку, не должны были эту самую дитятку вовремя к воротам академии доставить? Или сами такие же беспомощные и в няньке нуждающиеся?
Парнишка – а это был именно он, – подходил всё ближе, и, глядя на его неуклюжую, длиннорукую и длинноногую, напоминающую новорожденного жеребёнка фигуру, я почувствовала, как тоскливо сжалось сердце. Вот так же выглядел мой братишка Берти, когда я видела его в последний раз. За пару месяцев он вытянулся на голову и путался в руках и ногах – слишком резким был ростовой скачок. Именно таким я его и запомнила. Сейчас, в восемнадцать, он, наверное, немного возмужал и уже не выглядит так нелепо, но в моей памяти он остался именно таким.
Ещё и эти волосы с длинной чёлкой, падающей на лицо и почти закрывающей один глаз. Глупая мода, я думала, она уже прошла. Хотя, если вспомнить первокурсников… Нет, не прошла, но с чёлкой этот парень быстро расстанется, как только начнутся практические занятия, и от того, мешает ли что-то обзору или нет, будет зависеть очень многое. После первых же занятий на полигоне модники избавлялись от таких чёлок, как когда-то давно девушки избавились от юбок, не на ровном же месте у адепток магических академий уже сотни лет такая форма.
Пока я обо всём этом размышляла, паренёк подошёл совсем близко и остановился в двух шагах, с интересом глядя на лист в моей руке.
– Опоздал? – доброжелательно улыбнулась я тому, кто вызвал во мне приятные, хотя и болезненные воспоминания – оказывается, бывает и такое, – заставив проникнуться к нему какими-то родственными чувствами, сестринскими, что ли. Во всяком случае, захотелось помочь этому нелепому мальчишке.
– Ага, – кивнул он, опуская на землю чемодан и саквояж и облегчённо выдыхая. На нём осталась ещё довольно объёмная кожаная торба, повешенная через плечо, и, крест-накрест с ней, сумка для учебников на длинном ремне. – У портала очередь была больше, чем мы рассчитывали.
– Торжественную часть с речью ректора ты пропустил, но ничего при этом не потерял, уж поверь, – усмехнулась я. Паренёк усмехнулся в ответ, кажется, он догадывался, насколько «интересными и захватывающими» бывают подобные речи. – Кто твой декан, ты и сам позже узнаешь, тут тоже беда не велика, а с остальным помогу. Тебе нужно войти в эти двери, там, слева, у стены, увидишь небольшую толпу, а на самой стене – большую доску с разными списками, таблицами и схемами, там всё написано, что, как и куда дальше. Но хочешь совет?
– Хочу, – кивнул парень, от чего его чёрная прямая чёлка упала и на второй глаз. Привычно тряхнув головой, чтобы вернуть хотя бы половину обзора, он с интересом уставился на меня синим глазом в обрамлении длинных чёрных ресниц. Аж завидно стало. Вот зачем мальчишке такие ресницы? Да и синие глаза при чёрных волосах смотрелись невероятно. Подрастёт – начнёт женские сердца пачками разбивать.
– Лучше иди сразу в общежитие – вон в ту сторону, видишь, то серое каменное пятиэтажное здание? Заходишь внутрь, обращаешься к коменданту – его господин Руни зовут, – называешь своё имя и магию, он находит тебя по спискам, называет номер комнаты и даёт ключ. Относишь туда свой багаж и уже налегке идёшь в главный корпус, – я ткнула пальцем в нужную дверь, – изучаешь стенд, а там уже идёшь, куда надо – на склад, в библиотеку, в столовую, и так далее. Сократишь свой путь с тяжёлым багажом метров на сто и на восемнадцать ступенек вверх и столько же вниз.