Анна смотрела на отражение и не узнавала себя. У девушки из зеркала белокурые локоны рассыпались по точёным плечам, глаза восторженно блестели и выглядела она словно фея из волшебной сказки, спустившаяся на землю в последний день уходящего года. Прекрасная сказка должна была вот-вот начаться, потому что сегодня должно случиться то самое чудо, которого она ожидала с замиранием сердца уже несколько месяцев. Анна с Иваном Ивановичем собирались на новогодний бал, который устраивал граф Потоцкий в честь новогоднего праздника. Раньше девушка никогда не бывала на балу и её пугало то, что там соберётся вся высочайшая знать Петербурга, и она, крепостная, хоть и в прекрасном французском платье и с красивой причёской, будет выглядеть так же нелепо, как ряженая кукла.
Она пыталась отговорить Ивана Ивановича от этой затеи, но дядюшка был неумолим в своём решении и твердил, что Анна ничуть не хуже, а даже лучше всех записных светских красавиц. И всё-таки Анна боялась… Хорошо, что хоть Владимир не знал об этой затее: в имении он не появлялся уже пару месяцев, а в Петербургском особняке, где Анна и Иван Иванович остановились перед балом и где девушка готовилась к балу, его тоже, к счастью, не оказалось. Анна всегда опасалась его насмешливого взгляда и метких ёмких фраз, которыми он унижал её и в один миг разрушал все девичьи мечты и фантазии.
Дальше всё было словно во сне: роскошная карета, прекрасный дворец, освещённые залы, элегантные дамы и галантные молодые люди, шествующие к парадным дверям особняка… У Анны всё плыло перед глазами. Девушка была растеряна от этой необыкновенной красоты и очнулась, только оказавшись в огромном и залитом светом зале, где под чудесную музыку кружились в танце красавицы в нарядных платьях и их статные кавалеры.
Самой красивой парой, без сомнения, был высокий молодой человек в белоснежном мундире с полумаской на лице и красавица с локонами цвета мёда. Они были так необыкновенно хороши, что у Анны перехватило дыхание, и вдруг она узнала в том самом молодом человеке Владимира Корфа! Он что-то шептал партнёрше по танцу, а она в ответ улыбалась, и им, казалось, не было дела ни до кого на этом балу. У Анны сжалось сердце. Как хотелось бы ей оказаться на месте той красавицы, но крепостная воспитанница тут же одернула себя, покосившись на добродушного с виду опекуна, который раскланивался и кивал всем знакомым.
— Позвольте пригласить вас на танец, сударыня…
Молодой человек робко протягивал ей руку. Анна робко взглянула на дядюшку — тот одобрительно улыбался. И Анна закружилась в вальсе с прекрасным юношей, который представился Михаилом. Михаил и танцевал великолепно, и легко расположил к себе девушку — она чувствовала себя с ним легко и свободно. Ей стало весело, все страхи остались позади, она мило улыбалась своему кавалеру, а он чарующе улыбался ей. Музыка, казалось, звучала только для них, и Анне хотелось, чтобы этот танец не заканчивался никогда. И всё же она смотрела на другие пары, сама себе не отдавая отчёта в том, что невольно ищет глазами красавца в белоснежном мундире. Вот только он, похоже, на этот раз не танцевал и его прекрасной партнёрши тоже не было видно среди танцующих.
***
Владимир Корф мрачно глядел на пары, кружившиеся в танце. Юная княжна Долгорукая о чём-то ему говорила, а он смотрел на своего друга Михаила Репнина, который вальсировал с девушкой невероятной красоты. Когда Владимир взглянул на неё, он даже не поверил в первый миг, что такое может случиться! Что задумал его отец?! Привез на бал Анну! Крепостную! Заставил ее танцевать с родовитым князем!
Владимир отыскал взглядом отца, и по тому, с каким обожанием Иван Иванович смотрел на девушку в розовом наряде, Корф окончательно убедился в том, что с Репниным танцевала, действительно, Анна! И она танцевала с его другом, лучшим другом, улыбалась ему, смотрела на него так нежно и проникновенно, как ни разу в жизни не смотрела на него!
А он так хотел оказаться на месте Репнина и кружить Анну в вальсе, что-то шептать в её маленькое розовое ушко, видеть блеск прекрасных глаз и вдыхать удивительный запах её кожи и волос. Запах любимой женщины. Он очень долго не хотел себе в этом признаваться, пытался за маской равнодушия скрывать, как она ему необходима и привык искать утешения в объятиях светских обольстительниц, но теперь видеть Анну с Михаилом было невыносимо больно.
Она прекрасна, и как же далеко всем искушенным светским львицам до неё: в них нет и капли того очарования и чистоты, что были в ней. Ольга, которой он так был увлечён ещё пару часов назад, не выдерживала никакого сравнения с Анной. Да, Ольга красива, но манерна и фальшива, а Анна… Как там у господина Пушкина: чистейшей прелести чистейший образец…
Смотреть на счастливых улыбающихся Анну и Михаила было просто невыносимо, и Владимир, извинившись перед Лизой и сославшись на мигрень, направился к выходу из залы, нарочно задев плечом счастливую парочку.
Михаил едва успел спасти Анну от столкновения с Корфом и только удивился:
— Что это с ним? Обычно барон Корф учтив и корректен!
***
А Анна обо всем догадалась и спустилась с небес на грешную землю. Новогоднего чуда не произошло. Она — не Золушка, а крепостная барона Корфа, и тот разгневался, увидев её здесь, на балу, да ещё и танцующей со знатным дворянином, который явно ему знаком. Конечно же, он расскажет Михаилу, кто она такая…
Ей нужно как можно скорее покинуть бал! Она не хочет никого обманывать! Звуки вальса смолкли, и Михаил подвёл девушку к её «опекуну». Анна стала упрашивать Ивана Ивановича поскорее отвезти ее домой, но у старого барона были другие планы. Пока Анна вальсировала, её дядюшка пообещал своему старому приятелю, господину Оболенскому, что она исполнит романс Жуковского для гостей, и теперь никак не соглашался покинуть бал, пока Анна не споёт. Девушке пришлось уступить хозяину.
Чуть позже, оказавшись у рояля в самом центре залы, она немного растерялась. Ей никогда не приходилось выступать перед светским столичным обществом, но едва заметив среди слушателей улыбающегося Михаила, отбросила свою нерешительность и запела. Она пела, глядя на Михаила вовсе не потому, что пела для него, — просто в его глазах она видела одобрение и восхищение, и это её окрыляло. Если бы она только знала, кто еще смотрит на неё пожирающим взглядом и сходит с ума от ревности… Но она не замечала Владимира Корфа, который, стоя у колонны, тоже слушал её пение и «понимал», кому оно посвящено.