Заведующая разошлась не на шутку. Воздух вокруг вибрирует от ее криков.
Слушаю несправедливые обвинения, опустив глаза в пол. Внутри все шкварчит и клокочет, но я прикусываю язык. Нельзя!
Глубоко дышу и сжимаю в руке маленькую ладошку Милы. Большим пальцем вырисовываю на ней круги и спирали.
Это у нас тайный знак такой. Означает, что нужно немного потерпеть. Молча.
Очень хочется достойно ответить этой стерве. Мне есть что сказать, но, увы приходится держать рот на замке...
Потому что потерять эту работу я не могу. И так еле свожу концы с концами. А увольнение точно станет концом света…
- Что за шум, а драки нету? - входная дверь неожиданно распахивается и из нее появляется высокий мужчина в белом халате.
Вместе с ним в помещение врывается терпкий аромат амбрового дерева. Оооочень дорогой и статусный… В хлам разбивающий девичьи сердца.
Как, впрочем, и его хозяин.
Широкие плечи занимают почти весь проем. Жгучие, угольного цвета глаза на породистом лице смотрят на нас оценивающе.
Мое несчастное сердце ухает и проваливается куда-то в пятки. Потому что это царь и бог нашей клиники.
Большой босс, главный врач Вольский Антон Евгеньевич.
Красавчик-миллиардер, ходячая мечта всех незамужних сотрудниц. И большинства замужних тоже. Вон, Елизавета Викторовна как сразу приосанилась… Точно виды на него имеет.
Только, я, к счастью, на сокрушительное обаяние шефа не ведусь. Не потому, что не торкает. Торкает, еще как.
Просто мама учила реально смотреть на вещи. И я смотрю.
Шансов, что на меня обратят внимание - ноль целых, ноль десятых. Такая серая мышь, как я, ему не по статусу.
Вот Горгона с ее филлерами и силиконом в нужных местах - да. Я прямо представляю как она своим писклявым голосом клянчит: “Мииилый… Хочу вооон ту шубку…”
А я, так, недоразумение. На которое такие как он смотрят в упор и не замечают.
Еще и разведенка с прицепом…
Пересекаемся мы крайне редко. Кабинет у него на другом этаже. В наше отделение этот небожитель заглядывает… Да практически никогда не заглядывает.
И слава Богу. Нечего искушать тех, кому заведомо ничего не светит.
Это я себя имею в виду.
Слухи про него ходят разные. Якобы, сказочно богат и дружит с самим министром здравоохранения.
А еще с Русланом Норкиным. Заведующим гинекологическим отделением нашей клиники. Таким же очаровательным негодяем.
За словом в карман не лезет. Говорит то, что думает. Может себе позволить.
Женщин меняет так же часто, как свои дорогие костюмы. И забывает о них так же быстро, как о выброшенных в мусорку старых носках. Потом даже не здоровается.
В общем, крутить шашни с ним чревато.
А еще строг и жутко требователен в работе. Вот это беспокоит меня больше всего. Если Жаба преподнесет ситуацию как ей надо - точно уволит. Даже бровью не поведет. Красивой, соболиной бровью.
Сестринские вакансии в нашей клинике - лакомый кусочек. Работа не пыльная, зарплата хорошая…
Зачем ему проблемная сотрудница? Таких, как я, наверное, целая очередь под дверью…
- Вот, Антон Евгеньевич! Полюбуйтесь! - начальница, не забыв поправить прическу, с садистским удовольствием тычет в меня пальцем, - Эта медсестра ребенка на работу с собой притащила! В лечебное учреждение! Наплевав на все санитарно-эпидемиологические нормы!
- Ну, ребенка же, не неведому зверушку, - иронично усмехается Вольский.
Внимательно осматривает с головы до ног сначала меня, потом Милу. Угольно-черные глаза чуть щурятся в снисходительной усмешке.
Незаметно выдыхаю. Потому что негатива от него не чувствую.
- И что-то я не знаю таких норм, по которым детям нельзя находиться в больнице, - поворачивается он к Горгоне, - В роддоме - да, нельзя. Но здесь ведь всего лишь неврология…
Заведующая недовольно складывает губы в куриную попку. Из-за обилия филлеров и ботокса они не складываются. Опять получается жабья морда.
Немного злорадствую, и, успокоившись, выдыхаю. Кажется, увольнять меня пока никто не собирается.
Но, расслабляться все равно рано. Потому, что темный взгляд главного устремляется прямо на меня.
- А вот отвлекать от исполнения обязанностей маленький ребенок вполне может! - обвинительно заявляет мужчина и картинно хмурится, - Может объясните, Анна Сергеевна, что заставило вас взять дочь с собой на работу?
Застываю на месте с раскрытым ртом. Больше от удивления, чем от испуга. Ничего себе! Оказывается, этот небожитель знает как меня зовут!
Неожиданно. И приятно. Но, положение все равно аховое. Начинаю судорожно оправдываться.
- П-понимаете, Антон Евгеньевич, - произношу заикаясь, - Так получилось, что мне не с кем оставить Милу… В это время она обычно в садике, но сегодня группу закрыли на карантин по ветрянке.
- По ветрянке? - взлетает вверх бровь босса, а мое сердце падает в пятки.
- Нет, нет, не бойтесь! Ветрянкой она уже болела и не может быть разносчиком инфекции!
Просто… Все случилось внезапно, поэтому пришлось привезти ее с собой на работу.
Такое больше не повторится! Завтра я обязательно что-нибудь придумаю. Извините…
Вру и не краснею. Ведь дочь реально оставить не с кем. Единственная подруга Настя, работает в нашей же клинике. С 9 до 18, как и я.
Она бы меня выручила, конечно, но не может. А няня мне, увы, не по карману…
Наверное, придется взять отпуск за свой счет. И срочно искать хоть какую-нибудь подработку из дома…
- А где ее отец? - по-будничному интересуется главный, - Если вы заняты, он вполне мог бы пару дней посидеть дома с ребенком. Или ему тоже некогда?
- Да какой там отец! - громко фыркает заведующая, - Насколько я знаю, никакого отца там в помине не было!
Кидаю на нее убийственный взгляд и неосторожно отпускаю руку дочери. Мой палец больше не гладит ее ладошку. Мила воспринимает это как руководство к действию.
- Неправда! - обиженно восклицает она, - У меня есть папа! Просто он очень далеко! У него важная работа, которую просто так бросить нельзя!
Он - полярник! Плавает на большой-большой льдине в холодном океане! На самом Северном полюсе!
Но он меня любит! И обязательно вернется! Я точно знаю!
- Господи, - демонстративно закатывает глаза кобра-заведующая, - Чего только бабы не придумают, чтобы скрыть безотцовщину! Запудрят мозги ребенку…
- И ничего моя баба не придумала! У меня есть папа! - хмурит бровки храбрая малышка. На черных, как смоль, глазах, появляются слезы, - Баба вообще не может больше ничего придумать! Потому, что недавно переехала жить на небо!
А вы - нехорошая! И все врете!
- Мила, успокойся, пожалуйста, тетя просто не знала… - прижимаю к себе дочь и с ненавистью гляжу на начальницу.
Терпи, Аня, терпи молча… Считай в уме до ста, больно ущипни себя за локоть, делай что угодно! Ты не можешь потерять эту работу!
- Нет, вы посмотрите на эту маленькую грубиянку! - таращит глаза глупая грымза, игнорируя мои попытки сгладить конфликт, - Никакого уважения к старшим!
- Так, хватит! - неожиданно вмешивается главный, - Елизавета Викторовна, вам не кажется странным спорить с маленьким ребенком? Выйдите за дверь, пожалуйста!
Заведующая, застыв столбом, ловит ртом воздух. Явно, не такой реакции шефа она ожидала…
- Это вы мне? - произносит ошарашенно.
- Вам, кому же еще? - с каменным лицом кивает мужчина, - Отправляйтесь к себе в кабинет и ждите меня там. Нам с вами предстоит серьезный разговор.
Горгона бросает на меня уничтожающий взгляд, но перечить Вольскому не смеет. По выражению лица понимаю, что неожиданное расположение начальства мне еще не раз аукнется. Сполна отыграется потом.
Тем временем, главный опускается на корточки перед моей дочерью и внимательно ее разглядывает.
- Значит, папа у нас полярник, а бабушка живет на небе… - саркастически замечает он, и я невольно краснею.
С фантазией у меня, конечно, плоховато. Когда девочка начала задавать неудобные вопросы, кроме покорителя Арктики в голову ничего не пришло. Но это лучше, чем рассказать как есть и совсем лишить ребенка надежды…
Да и не решилась бы я сейчас поведать дочери настоящую правду. Для моего нежного котенка это был бы серьезный удар.
Может быть, потом. Когда повзрослеет…
- И чем же ты занимаешься целый день у мамы на работе? Носишься по коридору? - интересуется шеф.
- Нет, что вы! - встаю я на защиту дочери, - Мила - послушная девочка. И знает, что из сестринской выходить можно лишь в исключительных случаях… Она тихонько сидит за столом и рисует.
- Это правда? - главный очень серьезно всматривается в лицо малышки.
- Правда-правда, - утвердительно кивает она, - Не верите - у тети Насти спросите!
- А кто такая тетя Настя?
- Она вместе с мамой здесь работает. И она очень добрая, как вы!
- А я добрый? - искренне удивляется Вольский.
- Ну, конечно! - воодушевленно восклицает дочь, - Это же сразу видно!
- Хммм… А вот некоторые так не считают, - сверкает темными глазами босс, слегка покосившись в мою сторону.
Невольно дергаюсь. Что он этим хочет сказать? Я его знать не знаю и слова плохого про него ни разу не произнесла!
Идем к автобусной остановке по заледенелой улице. Кругом красота. Город сверкает новогодними огнями. Витрины магазинов ярко светятся, зазывая за подарками. Только вот настроение у меня отнюдь не праздничное.
Крепко сжимаю теплую ручку дочери и болтаю по телефону с подругой Настей.
- Представляешь, эта грымза тебя из ведомости на премию все-таки вычеркнула! Девочки из бухгалтерии сказали… - объявляет она, а мне прямо-таки плакать хочется.
- Вот сссс… - невольно вырывается у меня, но присутствие рядом Милы отрезвляет. Ведь дети в ее возрасте все очень быстро впитывают. Приходится следить за лексиконом.
- Сссссобака женского пола, - быстро исправляюсь я.
- Точно, собака, - вздыхает Настюха, - Это она от зависти! Ведь главный сегодня тебя защитил! А ей такую головомойку устроил - весь этаж слышал. Вот и решила отомстить, зараза…
- Нехорошо это. Теперь она ко мне по малейшему поводу пристебываться будет… Похоже, премия мне теперь долго не светит, - невесело отвечаю я.
- Ну, и как выкручиваться будешь?
- Не знаю… Придется подработку дистанционную искать. И сократить траты на Новый год, наверное…
- Да там и так сокращать нечего… Еда-то хоть в доме есть?
- Есть немного. Но о кулинарных изысках придется забыть…
- Это оливье с пирожными ты называешь изысками? - фыркает подруга, - Ну, хочешь, я тебе денег одолжу? Вернешь, когда сможешь.
- Спасибо, Насть, но не надо. Потому что это “когда сможешь”, наверное, настанет нескоро… Я тебе сколько уже должна?
- Да ладно, забудь…
- Не могу я так…
- Короче, мать! Не унывай и держи хвост пистолетом! Вместе что-нибудь придумаем!
Настя кладет трубку, а я с трудом сдерживаю слезы.
Обычно стараюсь не унывать, но сегодня обидно так, что руки опускаются. Ведь на эти деньги я очень рассчитывала. Хотела купить для Милы красивое платье на утренник и приготовить подарок под елку.
Ту самую куклу-феечку, о которой она уже несколько месяцев вздыхает украдкой. Молча рассматривает в витрине, но попросить не смеет. Знает, что для нас это слишком дорого.
Вообще, с дочерью мне повезло. Не по годам рассудительная. Понимает, что мне нелегко и старается не создавать проблем.
Она - мой свет в окошке. Моя душа, моя нежность, радость и смысл жизни… Не знаю как существовала бы, если бы ее у меня не было…
Вообще-то Мила - не моя дочь. Мы с бывшим мужем ее усыновили…
Никита был моей первой любовью. Слепой, глупой и безрассудной. Я выскочила за него замуж сразу после окончания школы. Думала, что навсегда.
Жили не хуже других. Я поступила в медицинский колледж, он работал в автосервисе. Позже, чуть набравшись опыта, открыл свое дело. А я устроилась медсестрой по уходу за новорожденными в местный роддом.
Сначала все было замечательно. Бизнес мужа развивался. Купили машину, потом квартиру. Сделали хороший ремонт, летом ездили отдыхать на море…
Огорчало одно - мне никак не удавалось забеременеть. И это после четырех лет семейной жизни.
Стали обследоваться. Оказалось - дело в муже.
Вердикт врачей был категоричен: это не лечится… Шансов родить общего ребенка у нас попросту не было.
Стать родителями мы могли лишь с помощью донорской спермы. Либо, как вариант, усыновить чужого малыша…
Никита очень болезненно принял диагноз. Замкнулся в себе, начал выпивать. Порой не ночевал дома.
Я закрывала на это глаза, как могла поддерживала мужа. Убеждала, что люблю его любого, но все напрасно.
Мы постепенно отдалялись друг от друга.
Однажды, дождливым весенним вечером, к нам в больницу поступила женщина в критическом состоянии. С многочисленными травмами после ДТП и схватками на 34 неделе беременности. Нас вызвали по экстренке в травматологическую операционную.
Пытаясь спасти жизнь хотя бы ребенку, сделали экстренное кесарево сечение. Ребенок выжил, а мать - нет…
Близких родственников у той девушки не оказалось. Тело забирать приехала двоюрдная тетя.
Пожилая и насквозь больная. Трясущимися руками опирающаяся на палочку.
Заботиться о недоношенном ребенке она бы попросту не смогла…
Девочку выходили и собирались отдать в дом малютки.
Тогда у меня в голове что-то щелкнуло…
Я поняла, что это наш с Никитой шанс все наладить. Поговорила с мужем и вместе мы решили девочку усыновить…
Кто же знал, что благое дело нас не объединит, а разведет окончательно?
Когда я впервые взяла на руки сверток с крошечной малышкой, весом чуть больше килограмма, сердце сжалось.
Пришло понимание, что больше не смогу расстаться с этим теплым комочком. У которого на белом свете не осталось ни одной родной души…
Где-то там, далеко, был, наверное, отец. Но, скорее всего, девочка ему не нужна. Ведь ее судьбой он даже не поинтересовался…
Никита ушел, хлопнув дверью, а мы с Милой остались. В разгромленной квартире, без мебели и бытовой техники, разбитые и растерянные.
Что я пережила в тот момент - не знает никто. Если бы не дочь, о которой нужно было заботиться, не выжила бы, наверное.
При разводе суд поделил все пополам. Квартиру, машину, бизнес. И огромный кредит, который муж взял для его развития…
Но, при ближайшем рассмотрении выяснилось, что автосервис имеет огромные долги, машина с квартирой в залоге, а платежи по кредиту просрочены почти на год.
И мне все это предстояло выплачивать…
Пришлось распродать оставшееся имущество и переехать жить к маме.
От дочери Никита, как и обещал, отказался. Написал в опеке официальную бумагу, и мы с Милой остались вдвоем.
Я старалась не унывать, устроилась на две работы. Слава Богу, мать не отказывалась мне помогать. Сидела с малышкой пока я пахала без выходных.
А потом с ней случился инфаркт и родительница угасла за три дня.
Вот тогда стало совсем плохо…
Про подработки можно было забыть, ведь четырехлетнюю девочку не оставишь дома одну. Из двух работ я перешла на ту, которая была в день и лучше оплачивалась.
Денег категорически не хватало. После ежемесячного платежа по кредиту оставалось лишь на самое необходимое…
А тут еще эта злобная грымза, из вредности лишившая меня новогодней премии…
Ну, ничего, где наша не пропадала… Главное, что все живы и здоровы.
- Мамочка, а премия, это хорошо? - спрашивает моя любопытная малышка.
- Это отлично, - тяжело вздыхаю я, - Только нас с тобой ее лишили…
- А что такое премия?
- Это дополнительные денежки. Которые мы могли бы потратить на всякие приятные вещи…
- Значит, красивого платья на елке у меня не будет? - опустив грустные глазки произносит Мила, - Ну, ладно, ничего. Пойду так.
Она не плачет, не скандалит, не требует. Знает, что бесполезно. А у меня, глядя на ее смирение, разрывается сердце. Что же я за мать такая, что не могу порадовать ребенка даже на Новый год?
Зарплата только через неделю, денег на карте совсем мало. Даже кулек конфет сейчас для меня - непозволительная роскошь.
Но, оставить дочку без подарка - тоже не вариант.
Конечно, на утреннике будут какие-то презенты от клиники, но каждый из родителей положит что-то от себя… Чем моя дочь хуже?
Внезапно взгляд останавливается на больших сахарных леденцах в одной из витрин магазина. Их много и они разные - петушки, зайцы, ёлки, мишки. В огнях гирлянд сияют, словно драгоценные камни.
Замечаю интерес в глазах дочери. Только попросить купить новогодние сладости Мила, как всегда, стесняется.
И тут меня озаряет гениальная мысль: ведь леденцы я вполне могу сделать сама! Такие же красивые и яркие!
Заходим в ближайший супермаркет. Кидаю в корзину пачку сахара, лимон, зубочистки и пару упаковок фруктового желе. В пекарне берем несколько прозрачных пакетов. Их я собираюсь использовать в качестве обертки для самодельных сладостей. Шпагат для фиксации, кажется, дома есть.
На глаза попадается нежная кондитерская посыпка. Шарики, звездочки и перламутровые снежинки - как раз то, чего не хватает для украшения.
Довольная, тащу покупки домой. Уверена - теперь у моей доченьки будет самый оригинальный сладкий подарок!
А платье… На этот счет тоже идея имеется.
Дождавшись, когда Мила заснет, ныряю в недра шкафа. Достаю из чехла свое свадебное платье. Каскад из персикового шелка с золотой вышивкой.
Тогда хотелось выделяться из толпы невест в белом. В этом наряде я чувствовала себя самой красивой и счастливой.
Только это мимолетное счастье было быстротечным, а вот расплачиваюсь за него я по сей день… И платье зачем храню - непонятно.
Безжалостно прохожусь по юбке острыми ножницами. Все хорошее, что было связано с этим шелковым облаком - в прошлом. Цепляться за него бессмысленно.
Теперь это просто ткань. Пусть завтра она подарит маленькую радость моей ненаглядной малышке!
К утру новогодний наряд готов. Шикарный корсет с рукавами-фонариками и пышная юбка, расшитая золотыми звездами.
Хвала строгим воспитателям, вечно вытряхивающим из измученных родителей поделки на выставку. Со времен осеннего праздника, дома осталось несколько листов золотого фоамирана.
Примеряем платье. Дочь воодушевленно вертится перед зеркалом, расправляя складки. Восторгу Милы просто нет предела. Тем более, такого чуда она не ждала.
- Мамочка, ты у меня просто волшебница!
- Фея-крестная, - улыбаюсь я.
- Нет. Фея-мама! И ты просто не представляешь, как я тебя люблю!
Девочка обнимает меня своими пухлыми ручками, и я просто таю от нахлынувших чувств…
- Я тоже тебя люблю, котенок! Больше всего на свете!
Елка в актовом зале переливается разноцветными огнями. Играет веселая музыка. Вокруг суетятся дети в карнавальных костюмах.
Снежинки, лисички, рыцари и Красные Шапочки носятся по помещению так, что в глазах рябит. Но, моя Звездочка - самая красивая!
Аниматоры развлекают детей. Миле даже удалось выиграть набор заколок в одном из конкурсов. И теперь она, страшно довольная, стоит в сторонке, рассматривая добычу.
Наконец, появляется Дед Мороз с огромным мешком подарков. С удивлением узнаю в нем Вольского.
Большой босс внимательно осматривает зал. Находит взглядом нас с Милой. Улыбнувшись сквозь белую бороду, лукаво подмигивает.
Да ну… Не может быть… Показалось, наверное. Кто мы такие, чтобы главный обратил на нас внимание?
Тем не менее, чувствую как щеки медленно краснеют.
Потому что все вокруг тоже заметили и теперь рассматривают нас с Милой с неприкрытой завистью.
Дед Мороз по одному вытаскивает из большого мешка подписанные подарки и подзывает детей к себе. После обязательного стишка вручает вожделенный презент, говорит что-то доброе на ушко и отпускает к родителям.
Мила в нетерпении топчется на месте. В глазах смятение и тревога. Ведь почти все дети уже побывали на сцене. Осталась только она.
- Мамочка, а Дед Мороз про меня не забудет? - хлопает она пушистыми ресницами, - Ведь письмо отправить я не успела…
- Ну что ты, котенок! - успокаиваю дочку, - Наверняка тебя ждет какой-нибудь интересный подарок. Не такой, как у всех.
Наконец, хозяин праздника громко произносит ее имя. Моя Звездочка летит к нему, на крыльях.
- Ну, Мила Карпова, а какой стишок ты для меня приготовила?
Девочка, с выражением читает несколько четверостиший и поднимает глазки на Вольского. Похоже, костюмеры постарались на славу и она его не узнала.
- Молодец! - хвалит ее босс и достает из мешка подарок от клиники и пакет с моими самодельными леденцами, - Только письмо от тебя в этом году я почему-то не получил… Поэтому приготовил сладости в подарок. Нравится?
- Очень! - радуется малышка, - А письмо - вот оно. Держи!
Мила достает из-под корсета и передает Антону Евгеньевичу свернутый вчетверо листочек. Тот бережно его разворачивает и озадаченно чешет в затылке.
Улыбаюсь в кулак. Вряд ли даже настоящий Дед Мороз разберет те иероглифы, которые она изобразила.
Но, Вольский не сдается:
- Ох, внученька, - произносит он скорбным голосом, - Дедушка уже старенький стал, глазки не видят о чем ты тут так красиво написала. Может, словами расскажешь?
- Хорошо, - охотно кивает дочь, - Но только тихонько, на ушко. И если мама подслушивать не будет.
- Что же это у тебя за желания такие, что про них маме знать нельзя?
- Вообще-то можно. Но она не верит, что они сбудутся. Поэтому, пусть лучше заткнет уши…
- Мамочка, слышали? - хитро прищуривается главный, - Затыкаем уши и отходим в сторонку. Ребенок стесняется.
Шеф сажает Милу на колени и наклоняется поближе. А моя Звездочка начинает ему что-то активно рассказывать. Громким шепотом.
Оба увлечены разговором. Не замечают как я обхожу елку и подбираюсь поближе.
Дочь уже забылась и беседует с Дедом Морозом нормальным голосом.
Хорошо, что вокруг практически никого нет. Потому, что от услышанного у меня начинают гореть уши.
- А еще эта жаба силиконовая маму премии лишила! А премия, это такие денежки, которые мы могли бы потратить на всякие приятные вещи! На праздничное платье, например! Или на леденцы с новогодней ярмарки!
- Стой, но у тебя же очень красивое платье! И леденцы в подарке. Тоже красивые, - возражает Вольский.
- Платье мамочка сама сшила. Из своего свадебного. Она думает, я спала, но я же видела, как она ночью к нему звезды приделывала.
И леденцы она тоже сама готовила. Из пачки сахара и фруктового желе.
На самом деле у нее всегда мало денежек. Она старается на всем экономить. Себе почти ничего не покупает. Только мне.
- А почему денежек мало? У нее что, зарплата маленькая?
- Зарплата нормальная, но все съедает какой-то кредит… Он очень много ест. Нам почти ничего не остается.
Поэтому, Дедушка Мороз, я тебя очень прошу, сделай, чтобы маме хватало денежек и она больше не плакала по ночам…
- Хорошо. Я постараюсь разобраться что там у вас за проблемы. С желанием для мамы все понятно. Ну, а чего хотелось бы тебе самой?
Мила тяжело вздыхает и опускает глазки.
- Я хочу, чтобы папа вернулся… И жил с нами, а не на своей плавучей льдине. Читал бы мне на ночь сказки, забирал из садика, пока мама на работе… Как моих одногруппников забирают…
- Мммм… С этим сложнее, - Вольский хмурится и чешет затылок под париком, - Полярники, они такие. Прячутся далеко во льдах и выходят оттуда когда их дети уже становятся взрослыми…
На негнущихся ногах захожу в приемную. Щеки горят, сердце практически выскакивает из грудной клетки… Вот, зачем я ему понадобилась?
- Я - Карпова… Мне зайти велели, - несмело представляюсь симпатичной секретарше.
Та оценивающе осматривает меня с головы до ног, но потом приветливо улыбается.
- Да, я знаю. Присаживайтесь, Анна Сергеевна. Антон Евгеньевич просил подождать когда он освободится. Может, кофе?
Слегка офигеваю от столь уважительного отношения, но вида стараюсь не подавать. Реально не понимаю с чего, вдруг.
Дверь начальственного кабинета открывается, и из нее буквально вылетает взъерошенная Елизавета Викторовна. Ее губы дрожат, а лицо покрыто красными пятнами.
- Еще раз меня ослушаетесь - можете совсем распрощаться с должностью! - слышится громогласный рык Вольского ей вслед.
Заведующая нервно машет головой, как китайский болванчик. Увидев меня, кидает ненавидящий взгляд:
- Предупреждать надо с кем спишь! - шипит сквозь зубы, - Ну, ничего… Это ненадолго…
Смотрю на нее, как на сумасшедшую. Она о чем, вообще?
- Алина! Там Карпова пришла? - гремит босс из кабинета.
- Да, Антон Евгеньевич!
- Пусть заходит!
Переступаю порог и замираю в нерешительности. Что делать дальше - не знаю.
Шеф, покачиваясь в белом кожаном кресле, сверлит меня изучающим взглядом и молчит. Брови сурово сдвинуты.
Краснею от волнения, потому, что не представляю как себя вести. Зачем, вообще он меня позвал? Ругать будет? Хвалить?
- Почему вы мне не сказали? - отмирает, наконец, Вольский.
- Не сказала что?
- Что Елизавета Викторовна лишила вас премии?
- А д-должна была? - произношу, заикаясь.
- Да, - утвердительно кивает босс, - Я ведь гарантировал, что неприятностей с заведующей у вас больше не будет. А как это можно контролировать, не владея информацией?
- Я д-думала, это касается только пребывания Милы в отделении…
- Нет. Не только. Если уж я взялся помогать, то это касается всего.
- С-спасибо… - отвечаю ошарашенно.
- Пока не за что, - шеф задумчиво смотрит в пространство и барабанит длинными пальцами по столу, - Премию вам выплатят в ближайшие два дня.
И… Я кое-что пообещал на елке вашей дочери. Скажите, какую куклу она хочет?
- Антон Евгеньевич, - пытаюсь возразить, - это совсем не обязательно. Если у меня будет премия, я все куплю сама!
- А я говорю - обязательно! Ребенок верит в чудо. Поэтому куклу ей подарит Дед Мороз и никто иной. А вы можете придумать какой-нибудь другой подарок. Понятно?
Сказал - как отрезал. Мои доводы про “неудобно”, “неловко” и остальное-прочее будут пропущены мимо ушей.
- П-понятно… - только и остается произнести мне.
- Так где продается это самая кукла?
- В д-детском мире…
В кармане у шефа звонит телефон. Он отвечает на вызов, коротко бросая в трубку:
- Да. Скоро буду.
Откладывает мобильный в сторону, отодвигает рукав пиджака и смотрит на роскошные часы. Такие, наверное, стоят, как вся моя квартира…
- Черт… Времени мало. Можем не успеть, - тихо ругается сквозь зубы, - Кто сейчас смотрит за Милой?
- Настя Синицына… Медсестра в моем отделении…
- Она может посидеть с ней еще сорок минут ?
- Н-наверное…
- Хорошо. Тогда собирайтесь.
- Куда?
- Ясен пень, в Детский мир, за куклой! Или хотите, чтобы я два часа блуждал там среди прилавков в поисках нужной?
- М-может, все-таки не надо? - неуверенно возражаю я.
- Надо, Аня, надо. Дед Мороз не может выглядеть пустозвоном. И прекратите заикаться, наконец! Раздражает!
Босс, широко шагая, направляется на парковку. Я едва поспеваю следом.
Еще бы. Он мужчина крупный, почти двухметрового роста. В три шага пересекает широкий холл.
А мне с моим метром пятьдесят семь рядом с ним почти бежать приходится. Смешно, наверное, смотрится со стороны.
Вольский открывает передо мной дверь своего джипа. Огромного, под стать хозяину.
Кое-как забираюсь на переднее сидение и теряюсь. В этом оплоте роскоши чувствую себя инородным телом.
Смущает все - идеально чистый коврик, который я только что испачкала мокрыми подошвами, запах дорогой кожи в салоне… А больше всего - хозяин автомобиля.
Зачем нужно было самому ехать в магазин? Неужели послать некого? Или, на худой конец, заказать доставку?
Тихо мурлычет мощный двигатель. Машина трогается и выезжает за территорию клиники.
- Отец Милы… Где он? - Антон Евгеньевич задает неудобный вопрос.