Микробиолог Алексей Мосин смотрел на часовой механизм на стене своей лаборатории. Тиканье – единственный звук, разрезающий тишину – казалось оглушительным. Каждая секунда приближала человечество – вернее то, что от него осталось – к расплате.
Его пальцы, некогда уверенные и точные, сейчас дрожали. Под ногтями запеклась кровь от того, как он до боли сжимал кулаки во время последней трансляции. Они даже не скрывали своего триумфа. Эти самопровозглашенные боги в дорогих костюмах, с идеальными улыбками, объявляли о «великом освобождении планеты от бремени перенаселения». Тысяча спутников активировалась одновременно. Одна вспышка – и миллиарды людей просто перестали существовать. Испарились. Без крика, без боли, без возможности попрощаться.
А он ничего не смог сделать. Ему хватило сил только на месть.
Алексей провел рукой по стеклянному контейнеру, в котором плавала его работа последних месяцев – бактерия штамма MGN-7, модифицированная для воздействия на префронтальную кору головного мозга. Мечта любого нейробиолога и кошмар для человечества.
«Елена», – прошептал он, глядя на фотографию молодой женщины на столе. Его дочь. Они забрали ее, чтобы заставить его молчать. И он молчал, но работал. Боже, как он работал.
Звук разбитого стекла где-то в коридоре вывел его из оцепенения. Они пришли. Значит, всё-таки узнали о его плане или просто решили избавиться от последнего свидетеля, который знал правду с самого начала.
Алексей улыбнулся. Они опоздали. Механизм запущен, контейнеры с бактериями уже распределены по системе вентиляции их «идеального нового мира». Двадцать девять дней – и таймер запустит процесс. Двадцать девять дней, прежде чем выжившие поймут, что значит стать настоящим зверем.
Шаги в коридоре приближались. Тяжелые, уверенные.
Алексей сел за стол и достал из ящика старый револьвер. Только не им. Не этим чудовищам. Он сам решит, когда уйти.
Дверь распахнулась, и в проеме возникла фигура в защитном костюме с символикой проекта «Новая жизнь».
Алексей поднял оружие и прошептал: «Увидимся в аду».
Выстрел эхом прокатился по пустым лабораторным коридорам, где когда-то кипела жизнь.
А таймер продолжал отсчитывать время.
День первый после аннигиляции.
Крик застрял в горле Ивана, когда человек напротив него исчез. Не упал, не растворился — прекратил существовать, оставив лишь мельчайшую взвесь пепла, медленно оседающую в неподвижном воздухе офиса. Секунду назад Петров обсуждал квартальный отчет, его полные губы формировали слова о процентах и прибыли, а теперь... теперь в пространстве была лишь пустота, наполненная запахом озона и горящей плоти.
Иван не мог пошевелиться. Его мышцы окаменели, легкие сжались в спазме ужаса. Через стеклянные перегородки офиса он видел, как весь тридцатый этаж бизнес-центра превращается в кладбище пустых стульев и брошенных вещей. Секретарша, только что разливавшая кофе исчезла, оставив чашку падать в пустоту. Охранник у лифта — только униформа осела бесформенной кучей. Директор посреди совещания — растворился прямо на середине фразы о необходимости сокращения персонала.
Какая ирония, подумал Иван отстраненно, прижимаясь к стене.
Оглушительный вой сирен прорезал тишину. За окном открывалась панорама Москвы, погружающейся в хаос. Автомобили без водителей врезались друг в друга, создавая огненные шары на проспектах. Вертолет, потерявший управление, штопором падал на жилой комплекс, растворяясь в гигантском взрыве. А люди... люди просто исчезали, выключались из реальности, словно дефектные лампочки.
Иван сполз по стенке на пол, чувствуя, как по ногам растекается теплая влага. Он обмочился. Как ребенок. Как животное. Оглушительный звон в ушах почти заглушал сирены. В нос ударил запах гари — где-то в здании начинался пожар.
Мысль о родителях заставила его подняться на дрожащие ноги и схватить телефон. Экран показывал отсутствие сети. Нет сигнала, нет интернета, нет связи с миром. Он словно оказался в вакууме, отрезанный от всего, что знал и любил.
В лифтовом холле он увидел первого выжившего — Вадима Ароновича, финансового директора. Бледное лицо старика покрывала испарина, а руки дрожали так сильно, что он не мог попасть пальцем в кнопку вызова.
— Что происходит? — Иван едва узнал свой голос, искаженный ужасом.
— Конец, — просто ответил старик. — Они всё-таки сделали это.
— Кто? Что сделал?
Вадим Аронович повернулся, и Иван отшатнулся. Глаза финансиста были пустыми, мертвыми, словно он уже перестал существовать, но его тело забыло исчезнуть.
— Проект «Новая жизнь». Думаешь, почему мы с тобой остались? Ты в списке, Ваня. Как и я. Список на выживание. Они отобрали нас.
— Какой список? — тошнота подкатила к горлу Ивана. — Кто отобрал?
Старик засмеялся — сухим, безжизненным смехом, похожим на скрежет костей.
— У тебя дедушка был министром при Ельцине, так? А жена — дочь олигарха? Ты думал, это случайность, что тебя взяли на эту должность? — его голос стал шипящим. — Нас всех отбирали. Годами. По генетике, по связям, по полезности для их... нового мира.
Иван попятился, чувствуя, как холодные щупальца ужаса сжимают внутренности. Все встало на свои места — его дед, его неожиданный брак, стремительная карьера без особых заслуг...
— Нет, — прошептал он, но знал, что это правда.
Здание содрогнулось от взрыва где-то внизу. Инстинкт самосохранения заставил Ивана броситься к лестнице, игнорируя крики Вадима Ароновича: «Куда ты? Там ад! Нужно ждать! Они придут за нами!»
Он бежал вниз по ступеням, спотыкаясь и падая. На двадцатом этаже его остановило тело охранника — один из немногих, кто не испарился, а умер обычной смертью. Иван перешагнул через труп, стараясь не смотреть на искаженное ужасом лицо. На пятнадцатом он начал задыхаться от дыма — язык пламени лизал стены, растекаясь по офисным помещениям. А на десятом... на десятом этаже он впервые услышал их.
Нечеловеческие крики. Не боль, не страх — что-то иное. Первобытное. Глубинное. Звуки существ, которые никогда не были людьми.
Когда Иван достиг вестибюля, картина заставила его застыть в оцепенении. Группа людей — преимущественно в дорогих костюмах — стояла кружком, глядя на пожилую уборщицу, которая билась в конвульсиях на мраморном полу. Никто не помогал ей. Они просто... наблюдали. С отстраненным любопытством энтомологов, изучающих умирающее насекомое.
— Надо вызвать скорую! — крикнул Иван, бросаясь к женщине.
Один из мужчин, с серебристой бородой и холодными глазами, повернулся к нему:
— Зачем? — в его голосе звучало искреннее недоумение. — Она не в списке. Просто система дала сбой, не всех удалось убрать сразу.
Иван замер, чувствуя, как внутри что-то обрывается.
— Вы... вы знали?
Мужчина улыбнулся — обаятельно, как улыбаются политики на агитационных плакатах.
— Конечно, — он протянул руку. — Александр Петрович Ветров, заместитель министра обороны. А вы, должно быть, Иван Сергеевич Колесников? Поздравляю, вы прошли отбор. Добро пожаловать в новый мир.
Уборщица перестала дергаться. По ее подбородку стекала тонкая струйка крови, смешанной с пеной. Глаза остекленели, глядя в пустоту.
Ивана вырвало прямо на начищенные ботинки заместителя министра.
— Ну-ну, — поморщился тот, отступая. — Первый день всегда тяжелый. Привыкнете. А теперь прошу всех на выход — через пятнадцать минут здание будет демонтировано.