Дождь в Сеуле никогда не бывает просто водой, падающей с неба. В такие ночи, как эта, он кажется живым существом — тяжелым, холодным, настойчивым. Он барабанил по жестяной крыше старого крыла музея.
Я вздрогнула, поправляя сползающие на нос очки, и плотнее закуталась в растянутый кардиган. В хранилище было холодно. Кондиционеры, поддерживающие идеальную температуру для древних свитков и керамики, работали на полную мощность, игнорируя сырость снаружи.
— Пак Мин-Джи, ты идиотка, — прошептала я сама себе, проводя кисточкой по пыльному боку селадоновой вазы эпохи Корё. — Нормальные студенты сейчас пьют соджу на Хондэ или спят. А ты сдуваешь пыль с горшков, которые старше твоего прадедушки в десять раз.
Но выбора не было. Профессор Ким был неумолим: зачет по реставрации сам себя не поставит, а моя стипендия висела на волоске, тонком, как шелковая нить в вышивке ханбока. Если я потеряю стипендию, мне нечем будет платить за следующий семестр. А если я вылечу из университета… О том, что сделает отец, я старалась не думать. Его долги росли быстрее, чем плесень в сезон дождей, и единственной надеждой семьи была я — будущий оценщик антиквариата.
Я вздохнула, отставляя вазу. Лампа на столе мигнула. Раз, другой. Тени в углах огромного помещения, заставленного стеллажами, дернулись, словно танцуя под неслышимую музыку.
— Только не электричество, — взмолилась я, глядя на старую проводку под потолком. — Пожалуйста. Мне нужно закончить опись ящиков из секции «С».
Словно в насмешку, где-то в глубине коридора прогремел гром, и свет погас окончательно.
Темнота навалилась мгновенно. Густая, плотная, пахнущая старой бумагой и лаком. Я замерла, вцепившись в край стола. Сердце предательски екнуло. Я не боялась темноты — в конце концов, я выросла в полуподвальной квартире, где экономия света была религией. Но здесь, среди вещей, которые пережили войны, королей и эпидемии, темнота казалась другой.
Я пошарила рукой по столу в поисках телефона. Пальцы наткнулись на холодный металл ножниц, шелестящие листы описи, кружку с остывшим кофе… Телефона не было.
— Черт, — выдохнула я. — Наверное, оставила в сумке у входа.
Придется идти на ощупь. Я знала план хранилища наизусть: десять шагов прямо, поворот налево у статуи Будды без головы (жуткая штука, которую я всегда старалась обходить стороной), потом еще двадцать шагов до двери.
Я сделала первый шаг. Пол скрипнул. Второй шаг. Третий.
И тут я услышала звук, которого здесь быть не могло. Не шум дождя, не скрип половиц. Это было дыхание. Тяжелое, глубокое, словно где-то в глубине зала проснулся огромный зверь.
Хххх-аааа…
Волоски на моих руках встали дыбом.
— Эй? — мой голос дрогнул. — Сторож Пак? Это вы?
Тишина. Только дождь усилился, превратившись в сплошной гул.
Я должна была бежать. Инстинкт самосохранения вопил: «Беги к двери, дура!». Но ноги, обутые в дешевые кеды, словно прилипли к полу. Какая-то странная сила тянула меня не к выходу, а вглубь. К секции «Запрещенные артефакты». Туда, куда студентам вход был строго воспрещен, и где лежали вещи, не прошедшие духовную очистку.
Я не хотела идти, но мое тело двигалось само. Шаг, еще шаг. Я вытянула руки вперед, чтобы не врезаться в стеллажи. Вспышка молнии на мгновение озарила зал, и я увидела его.
В самом конце прохода, на постаменте, покрытом красным бархатом, стоял черный лаковый ящик. Он был опутан толстыми веревками с бумажными печатями-талисманами. Печати выглядели старыми, пожелтевшими от времени.
Меня тянуло к нему. В голове зашумело, словно я выпила слишком много вина. «Приди…» Голос прозвучал не в ушах, а прямо в черепе. Низкий, вибрирующий. «Освободи…»
Я подошла к ящику. Мои пальцы дрожали, когда я коснулась шершавой веревки. Я знала, что нельзя этого делать, как и знала, что это безумие. Но желание коснуться черного лака было сильнее голода, сильнее страха, сильнее здравого смысла.
— Что я делаю? — прошептала я, но мои пальцы уже рвали бумажную печать.
Бумага оказалась удивительно прочной, но под моим нажимом она вдруг вспыхнула синим пламенем и рассыпалась пеплом. Веревки упали, крышка ящика сдвинулась с тихим, маслянистым звуком.
Изнутри не пахло пылью. Оттуда пахло озоном, грозой и… кровью. Железный запах свежей крови. Я заглянула внутрь. Там лежал обломок черного нефрита, формой напоминающий клык. Он пульсировал слабым лиловым светом.
Я завороженно потянула к нему руку.
— Красивый… — выдохнула я.
Едва подушечка моего указательного пальца коснулась холодной поверхности камня, мир взорвался болью.
Меня отбросило назад, и я ударилась спиной о стеллаж, сбив какие-то коробки, но боли от удара не почувствовала. Потому что горела моя рука. Правое запястье словно окунули в кипящее масло. Я закричала, хватаясь за руку.
Тьма в комнате сгустилась. Она закручивалась воронкой вокруг ящика, формируя силуэт. Огромный, змееподобный, сотканный из дыма и теней. Два горящих глаза — вертикальные зрачки, сияющие расплавленным золотом — уставились на меня с высоты трех метров.
Существо опустило голову. Я чувствовала холод, исходящий от него, такой лютый, что на ресницах выступил иней. Призрачная морда приблизилась к моему лицу. Я не могла дышать, не могла пошевелиться. Я смотрела в эти золотые бездны и понимала, что сейчас умру.
Но существо не ударило. Вместо этого оно вдохнуло воздух рядом с моей шеей.
«Сладкая…» — прошелестел голос, от которого по моей коже пробежали мурашки. «Чистая…»
Тень скользнула ниже, к моей обожженной руке. Призрачный язык коснулся метки, которая теперь алела на запястье замысловатым узором. Боль на мгновение утихла, сменившись странным, тягучим удовольствием, от которого у меня подогнулись колени.
— Кто… кто ты? — прохрипела я, теряя сознание.
Золотые глаза сузились. Тень начала уплотняться, обретая черты человеческого лица — невероятно красивого, хищного, с резкими скулами и насмешливым изгибом губ.
Утро началось не с кофе. Утро началось с того, что кто-то настойчиво долбил в дверь моей комнаты в общежитии.
— Пак Мин-Джи! Если ты не откроешь через три секунды, я вынесу эту дверь вместе с косяком!
Голос Су-Ён, моей соседки и единственной подруги, звучал как приговор. Я с трудом разлепила глаза. Голова гудела так, словно вчера я выпила ящик дешевого пива, а не дышала пылью в музее. Во рту пересохло.
— Иду, — прокаркала я, пытаясь сесть на кровати.
Тело ломило. Особенно правую руку. Воспоминания о ночи обрушились на меня лавиной. Темнота, шепот, золотые глаза, и… Боль.
Я резко дернула рукав пижамы вверх. Сердце пропустило удар, потом забилось где-то в горле. Это был не сон. На моем бледном запястье, четко выделяясь на коже, красовался рисунок. Чернила казались живыми, словно они были не под кожей, а частью самой плоти. Дракон. Детальный, пугающе реалистичный. Каждая чешуйка была прорисована с такой точностью, какой не добился бы ни один тату-мастер в мире.
— О боже, — выдохнула я, поспешно натягивая рукав обратно до самых пальцев.
Стук в дверь повторился, еще более агрессивный. Я сползла с кровати и поплелась открывать.
Су-Ён стояла на пороге, уже полностью одетая, с дымящимся стаканчиком кофе в одной руке и смартфоном в другой. Ее короткие волосы были идеально уложены, а на лице застыло выражение паники.
— Ты почему еще в пижаме?! — взвизгнула она, проталкиваясь в комнату. — Ты видела время? Девять тридцать! У нас пара у профессора Ли через двадцать минут! И, кстати, твой телефон разрывается уже целый час.
Я посмотрела на тумбочку. Мой старенький смартфон действительно мигал индикатором пропущенных вызовов. Пять от отца. Три от мачехи. И одно сообщение от банка.
Желудок скрутило узлом. Звонки от отца никогда не предвещали ничего хорошего. Обычно это означало одно: деньги. Которых у меня не было.
— Я… я проспала, — пробормотала я, направляясь в ванную. — Дай мне пять минут.
— Пять минут? Мин-Джи, ты выглядишь так, будто восстала из мертвых, и тебя забыли накрасить, — фыркнула Су-Ён, но кофе на стол поставила. — Что с тобой вчера было? Ты вернулась поздно, вся мокрая, и сразу вырубилась.
— Дождь, — коротко ответила я, захлопывая дверь ванной. — Я попала под дождь.
В зеркале на меня смотрело бледное существо с огромными кругами под глазами. Каштановые волосы спутались в гнездо. Но хуже всего были глаза. В них застыл страх.
Я включила холодную воду и начала яростно тереть запястье мылом.
— Смойся, смойся, смойся, — шипела я. Кожа покраснела, но черный дракон даже не побледнел. Он словно насмехался надо мной.
Телефон в комнате снова зазвонил. Я вышла, на ходу вытирая лицо полотенцем. Су-Ён протянула мне трубку с выражением жалости на лице.
— Это твой отец.
Я глубоко вдохнула и приняла вызов.
— Да, папа?
— Мин-Джи! — голос отца был хриплым и паническим. На заднем плане слышался какой-то шум, звон разбитой посуды и грубые мужские голоса. — Мин-Джи, ты должна помочь!
— Что случилось? — я опустилась на край кровати, чувствуя, как холодеют пальцы.
— Они пришли, Мин-Джи. Кредиторы. Те самые. Они говорят, что проценты выросли. Они… они хотят забрать магазинчик тетушки Чхве, если я не заплачу сегодня же. Пятьдесят миллионов вон, дочка.
— Пятьдесят миллионов?! — я чуть не выронила телефон. — Папа, где я возьму такие деньги? Я студентка! Моей стипендии едва хватает на еду!
— Ты же работаешь в музее! — взвыл он. — Может, можно попросить аванс? Или… или занять у кого-то? Мин-Джи, они грозятся переломать мне ноги!
Я зажмурилась. Ярость и бессилие смешались в горький коктейль. Всю жизнь я расплачивалась за его ошибки. Его игровые долги, его неудачные бизнес-проекты. Я поступила на бюджет, работала по ночам, экономила на всем, но этого никогда не было достаточно.
— Я… я попробую поговорить с начальством, — солгала я, просто чтобы он перестал кричать. — Но я ничего не обещаю.
Я сбросила вызов и уставилась в стену.
— Все настолько плохо? — тихо спросила Су-Ён.
— Хуже некуда.
До университета мы добрались бегом. Я натянула первую попавшуюся толстовку с длинными рукавами, чтобы скрыть метку, и джинсы. День прошел как в тумане. Я не слушала лекции, механически записывая что-то в тетрадь. Все мои мысли крутились вокруг двух вещей: где достать деньги и что, черт возьми, у меня на руке.
После пар я сразу побежала в музей. Мне нужно было убедиться. Убедиться, что вчерашняя ночь мне приснилась. Что никакого ящика не было, что я просто ударилась головой и нарисовала себе татуировку маркером в беспамятстве.
Национальный музей современного и древнего искусства встретил меня непривычной суетой. У служебного входа стояли два черных тонированных минивэна и роскошный спортивный автомобиль, стоимость которого, вероятно, превышала бюджет всего моего факультета за год. Грузчики выносили какие-то коробки.
— Эй, что происходит? — я поймала за рукав госпожу Пак, администратора. Она выглядела растерянной.
— Ох, Мин-Джи, деточка… Беда. Музей продали.
— Что? — я застыла. — Как продали? Это же государственное учреждение… ну, частично.
— Частный инвестор выкупил здание и коллекцию, — она понизила голос до шепота. — Говорят, какая-то огромная корпорация «MoonRise Corp». Они хотят сделать здесь закрытую галерею. Всех увольняют, Мин-Джи. Сегодня последний день. Нам выплатят компенсацию за две недели и всё.
Земля ушла у меня из-под ног. Увольняют. Это был конец. Никакого аванса. Никакой работы. И пятьдесят миллионов долга, висящие над головой как гильотина.
— Но… мне нельзя терять эту работу, — прошептала я. — Госпожа Пак, может, можно поговорить с новым владельцем? Я согласна на любую должность! Уборщица, помощница, кто угодно! Я знаю здесь каждый экспонат!
Она грустно покачала головой.
— Новый владелец сейчас там, в кабинете директора. Страшный человек, Мин-Джи. От него холодом веет за версту. Он даже не посмотрел на нас, когда вошел. Не ходи туда.
Свиток исчез, оставив в воздухе запах жженой бумаги и озона. Я стояла, тупо глядя на свой палец, на котором набухала крошечная капля крови — единственное свидетельство того, что я только что продала свою свободу. Или душу? В контракте не было мелкого шрифта, но с существами вроде Ли Шина условия всегда пишутся между строк.
— Сделка совершена, — голос Ли Шина звучал ровно, без торжества, словно он просто купил очередной антикварный стул, а не живого человека. — Твой долг перед отцом будет погашен. Мой долг перед тобой — защищать твою жизнь, пока ты мне полезна.
Я вздрогнула и спрятала руку за спину, словно пытаясь защитить её от его взгляда.
— И что теперь? — спросила я, стараясь, чтобы голос не дрожал. — Вы сказали «месяц». Когда он начинается?
Ли Шин обошел стол и прислонился к нему бедром, скрестив руки на груди. В этом расслабленном положении он казался еще опаснее — как тигр, который сыт, но не прочь поиграть с добычей.
— Прямо сейчас. У тебя есть три часа, чтобы уладить свои дела, собрать вещи и попрощаться с… — он сделал неопределенный жест рукой, — …своей прежней жизнью. Ровно в шесть вечера за тобой приедет машина. Адрес общежития мне известен.
— Три часа?! — возмутилась я. — Но у меня пары! У меня работа… то есть, была работа. Мне нужно объяснить все соседке!
— Это не мои проблемы, Пак Мин-Джи, — он посмотрел на часы — дорогие, швейцарские, выглядящие чужеродно на запястье древнего существа. — Время пошло. И еще… — его взгляд стал тяжелым. — Никому ни слова о том, кто я. Для всех я — эксцентричный бизнесмен, нанявший тебя личным ассистентом с проживанием. Если проболтаешься… скажем так, твой язык пострадает первым.
Я сглотнула. В его золотых глазах не было угрозы, только констатация факта.
— Я поняла.
Я развернулась и почти выбежала из кабинета, сжимая в руке чек на сто миллионов вон. Бумага жгла ладонь.
Выйдя из музея, я первым делом побежала в банк. Сеул шумел, жил своей обычной жизнью: студенты смеялись, обсуждая новые клипы айдолов, офисные клерки спешили на обед, пахло жареным мясом и выхлопными газами. Этот мир казался таким нормальным, таким человеческим, что события в кабинете директора казались бредом сумасшедшего.
Но метка на руке ныла, напоминая о реальности.
В банке на меня посмотрели косо — студентка в потертых джинсах и толстовке с чеком на такую сумму. Пришлось вытерпеть долгую проверку, звонки управляющему и подозрительные взгляды кассирш. Но подпись Ли Шина (или кем он там числился в документах людей) обладала магической силой: через час деньги были переведены на счет отца.
Я вышла на улицу и набрала его номер.
— Папа?
— Мин-Джи! Ну что? Ты нашла? Они дали тебе аванс? — его голос дрожал от надежды и страха.
— Да, — я прикрыла глаза, прислонившись лбом к прохладному стеклу витрины. — Долг погашен. Полностью. Пятьдесят миллионов и проценты.
В трубке повисла тишина. Потом послышался всхлип.
— Ох, дочка… Ты спасла нас. Ты спасла меня! Я клянусь, Мин-Джи, я больше никогда… Я завяжу! Я найду работу! Ты не представляешь, какой камень с души…
Я слушала его сбивчивые клятвы, которые слышала уже сотню раз, и чувствовала только опустошение.
— Папа, послушай. Остаток денег я перевела на счет мачехи. Это вам на жизнь и на развитие магазина. Но есть условие.
— Все что угодно, родная!
— Я уезжаю. На месяц. Может, дольше. Я нашла работу… с проживанием. В другом городе. Связь там плохая, звонить не смогу.
— В другом городе? — он на секунду замялся. — Но как же учеба?
— Я возьму академический отпуск. Или продолжу учебу дистанционно. Не волнуйся. Главное, что вы в безопасности.
— Ты лучшая дочь на свете, Мин-Джи! Когда вернешься, мы устроим праздник! Мы…
Я нажала «отбой». Слезы, которые я сдерживала с утра, наконец прорвались. Я стояла посреди оживленной улицы и плакала, чувствуя себя бесконечно одинокой. Я продала себя монстру, чтобы спасти отца, который, скорее всего, через год снова влезет в долги. Но я не могла поступить иначе. Это была моя семья. Единственная, какая есть.
В общежитии царил хаос. Су-Ён, моя соседка, сидела на кровати в позе лотоса и красила ногти, когда я ворвалась в комнату и начала лихорадочно вытаскивать чемодан из-под кровати.
— Эй, ты чего? Пожар? — она замерла с кисточкой в руке.
— Я переезжаю, — бросила я, открывая шкаф и сгребая одежду в кучу.
— Что?! Куда? Зачем? Мин-Джи, у нас оплачено до конца семестра! Ты что, выиграла в лотерею?
Я остановилась, сжимая в руках любимый свитер. Врать Су-Ён было сложнее всего. Мы делили эту крошечную комнату два года, делили рамен, секреты и косметику.
— Помнишь тот звонок от отца? — я повернулась к ней, стараясь выглядеть уверенно. — Мне нужна работа. Срочно. И мне предложили место. Личный помощник у одного крупного бизнесмена. Зарплата огромная, но нужно жить в его доме.
Су-Ён прищурилась, разглядывая меня.
— Личный помощник? С проживанием? Мин-Джи, это звучит как начало плохой дорамы или криминальной хроники. Ты уверена, что он не маньяк? Не сутенер?
— Он купил наш музей, Су-Ён. Все официально. «MoonRise Corp».
— Ого, — ее глаза округлились. — Те самые, что построили ту черную башню на Каннаме? Тогда понятно. Богачи со своими причудами. Но как же учеба?
— Я что-нибудь придумаю. Мне нужны деньги, Су-Ён. Ты знаешь про папу.
Она вздохнула и отложила лак. Подошла ко мне и крепко обняла.
— Будь осторожна, ладно? Если этот богатей начнет распускать руки, бей его в пах и беги. У меня есть перцовый баллончик, возьми с собой.
Я слабо улыбнулась, уткнувшись носом в ее плечо. От нее пахло ванилью и домом. Тем домом, которого у меня больше не было.
— Возьму. Спасибо, онни.
Сборы заняли меньше часа. У меня было немного вещей: пара джинсов, юбки, футболки, старый ноутбук, книги по искусству и фотография мамы в рамке. Все это уместилось в один потертый чемодан на колесиках и рюкзак.
От лица Ли Шина
Как только дверь за ней закрылась, я позволил себе выдохнуть. Воздух вырвался из груди с шипением, похожим на звук выходящего пара. Мои руки, которые я держал сложенными за спиной, чтобы она не увидела дрожи, сжались в кулаки так сильно, что ногти — нет, когти, проступившие сквозь человеческую маску, — впились в ладони до крови.
Сладкая.Невыносимо сладкая.
Её запах пропитал весь кабинет. Аромат весеннего дождя, страха и юной, бурлящей жизни. Энергия Ян, чистая, незамутненная, пульсировала в ней, как маяк в безлунную ночь. Я не ел столетиями. Настоящей еды. То, что я поглощал от случайных любовниц или вытягивал из мест силы, было жалкими крохами, суррогатом, едва позволявшим мне поддерживать человеческую форму и не развоплотиться в хаос.
Но она… Когда я коснулся её запястья, чтобы проверить метку, меня словно ударило молнией. Поток силы был таким мощным, что у меня потемнело в глазах. Мой зверь, мой внутренний Имуги, который дремал в ледяной спячке последние пятьдесят лет, взревел, требуя своего. Требуя разорвать эту хрупкую человеческую оболочку и выпить её до дна. Сожрать душу, поглотить тело, слиться с ней в едином экстазе уничтожения.
— Проклятье, — прорычал я, сметая со стола дорогую чернильницу. Она ударилась о стену и разлетелась на осколки, заливая паркет черными пятнами.
Мне потребовалась вся моя воля, выкованная за тысячу лет медитаций, чтобы отпустить её руку и продолжить этот фарс с контрактом. Чтобы говорить о деньгах, о сроках, о правилах, когда все, чего я хотел — это прижать её к столу и забрать то, что принадлежит мне по праву. Я — Имуги. Я — почти Дракон. Я не должен испытывать таких низменных желаний.
Я подошел к окну, хотя шторы были задернуты. Мне не нужен был свет, чтобы видеть город. Я чувствовал его: миллионы жалких огоньков душ, снующих внизу. Муравьи. Бессмысленные, пустые. Почему именно она? Почему эта девчонка с огромными испуганными глазами и нелепой одеждой смогла разрушить печать, которую не брали силы высших магов?
В дверь постучали. Тихо, почтительно.
— Войди, — бросил я, возвращая лицу бесстрастную маску.
Дверь открылась, и вошла женщина. На вид ей было лет сорок — элегантная, в строгом костюме, с гладким пучком волос. Но ее глаза были желтыми, с горизонтальным зрачком. Госпожа Чхве. Лиса. Кумихо, которая служила мне последние двести лет в обмен на покровительство.
— Господин, — она поклонилась. — Машина отправлена за девушкой. Комната в восточном крыле готова.
— Хорошо. Она помолчала, разглядывая разбитую чернильницу.
— Вы нестабильны, Господин. Ваша аура… она колеблется. Я чувствую жар даже здесь. Вы уверены, что приводить её в дом — разумно? Если вы сорветесь… от девчонки останется только пепел. И тогда вы потеряете последний шанс на вознесение.
— Я не сорвусь, — отрезал я, хотя уверенности в этом не было. — Она мне нужна живой. Мне нужно выкачивать энергию медленно, капля за каплей. Как яд. Или как лекарство.
— Она пахнет вкусно, — заметила Кумихо, облизнув губы. — Даже для меня. У нее редкая душа. "Зеркальная душа". Она отражает магию, усиливая её. Именно поэтому она смогла снять печать.
Я резко обернулся к ней.
— Она моя, Чхве. Даже не думай смотреть в ее сторону. Если хоть один волос упадет с ее головы по твоей вине… я сделаю из тебя воротник. И это не метафора.
Лиса склонила голову, пряча усмешку.
— Разумеется, Господин. Я лишь беспокоюсь. Люди хрупкие, а вы… вы давно не были так голодны.
Дома было хуже. В Башне Восходящей Луны я создал идеальный барьер. Здесь магия текла свободно, подпитывая деревья и воду. Но когда Мин-Джи вошла в пентхаус, баланс изменился. Я почувствовал её присутствие еще в лифте. Ее страх был острым, с кислинкой. Ее восхищение садом — сладким, как мед.
Я наблюдал за ней, стоя на мостике. Она выглядела такой маленькой и потерянной со своим дурацким чемоданом. Ветер трепал выбившуюся прядь волос. Мне захотелось подойти и убрать эту прядь. Коснуться теплой кожи шеи. Почувствовать пульс под пальцами.
«Возьми её…» — шептал голос в голове. Древний, змеиный. «Зачем ждать? Она здесь. Она подписала контракт. Она твоя вещь. Один укус — и ты снова станешь сильным. Ты сможешь призвать дождь, сможешь летать…»
— Заткнись, — мысленно приказал я зверю.
Я подошел к ней. Близость опьяняла. Метка на ее руке резонировала с моей сущностью. Я связал нас кровью. Теперь я мог чувствовать её эмоции, если сосредотачивался. Страх. Любопытство. И… что-то еще. Тяга? Неужели эта смертная тоже чувствует притяжение? Не только магическое, но и физическое?
Когда я сказал ей про западное крыло, я не шутил. Там хранились остатки моей прошлой жизни. Там стоял алтарь, на котором я пытался медитировать, чтобы сдержать трансформацию. Там стены были исполосованы когтями в приступах ярости. Ей не стоит видеть монстра. Пока что ей достаточно видеть «эксцентричного бизнесмена».
Я проводил ее в комнату.
— Располагайся.
Выйдя в сад, я прислонился спиной к деревянной колонне и закрыл глаза. Сердце стучало тяжело и медленно. Это будет самый долгий месяц в моей жизни. Я должен пить ее энергию. Но как это сделать, не переходя грань? Прикосновения? Поцелуи? В прошлый раз, сотни лет назад, когда я пытался взять энергию через секс, женщина погибла. Она просто сгорела в моих объятиях, не выдержав мощи Ян.
Я посмотрел на свои руки. Они слегка светились в сумерках. Мин-Джи другая. Она открыла ящик и выжила. Возможно, она выдержит. Но хочу ли я рисковать?
В кармане завибрировал телефон. Сообщение от начальника службы безопасности (еще одного демона на моей службе): "Враги активизировались. Кто-то узнал, что печать сломана. Клан Черной Змеи ищет источник всплеска энергии".
Я усмехнулся, глядя на темное небо.
— Пусть ищут. Теперь у меня есть сила. И я никому ее не отдам.
Первая ночь в доме Дракона прошла на удивление спокойно. Я ожидала кошмаров, ожидала, что он ворвется ко мне посреди ночи, требуя «энергию», но ничего этого не произошло. Единственным, что нарушало тишину, был шелест бамбука за бумажными дверями сёдзи и странное, низкое гудение, которое я ощущала не ушами, а костями. Это гудел сам дом, словно огромный живой организм, дышащий в унисон со своим хозяином.
Я проснулась от света. Он пробивался сквозь тонкую рисовую бумагу дверей, мягкий, рассеянный, молочно-белый. Несколько секунд я лежала, глядя в деревянный потолок, и пыталась убедить себя, что я все еще в общежитии, что сейчас зазвенит будильник, и Су-Ён начнет ругаться на сломанный фен. Но вместо запаха дешевого кофе и пыли пахло озоном и цветущей сливой. Я подняла руку. Черный дракон на запястье никуда не делся. Наоборот, при свете дня он казался еще более детальным, каждая чешуйка переливалась, словно была вырезана из обсидиана.
— Значит, не сон, — вздохнула я, садясь на футоне.
Одеяло было из тяжелого, дорогого шелка. Пижама, которую я нашла вчера в шкафу — тоже. Все здесь кричало о богатстве, но богатстве старом, не кичливом, а уверенном в себе.
Я встала и подошла к дверям, ведущим в сад. Отодвинула легкую раму. Утренний воздух ударил в лицо свежестью и влагой. Сад под стеклянным куполом небоскреба выглядел сюрреалистично. Где-то далеко внизу, под облаками, просыпался шумный, грязный Сеул, а здесь, на высоте птичьего полета, царила вечная весна. Туман стелился между камнями, капли росы дрожали на иглах сосен.
И там, на деревянной веранде главного дома, я увидела его.
Ли Шин стоял ко мне спиной. Он был по пояс обнажен. Я застыла, забыв, как дышать. Вчера, он казался просто стройным и подтянутым. Без одежды он выглядел как ожившая статуя античного бога, если бы боги были созданы для убийства. Широкие плечи, узкая талия, мышцы, перекатывающиеся под бледной, почти светящейся кожей при каждом движении. Но самым поразительным была татуировка. Или это была не татуировка? Вдоль его позвоночника, от шеи и до поясницы, где ткань штанов скрывала продолжение, тянулся шрам. Грубый, рваный, уродливый шрам, похожий на след от удара гигантским мечом. Вокруг шрама кожа была темнее, покрытая чем-то вроде... чешуи?
Он двигался медленно, плавно, выполняя какие-то упражнения, напоминающие тайцзи. Его руки чертили в воздухе сложные фигуры, и я клянусь, я видела, как туман следовал за его движениями, закручиваясь в спирали.
Вдруг он замер.
— Долго будешь пялиться, Пак Мин-Джи?
Я вспыхнула до корней волос и попыталась закрыть дверь, но было поздно. Он медленно обернулся. Спереди он выглядел не менее впечатляюще. Литые мышцы пресса, ни грамма лишнего жира. И шрам на груди — прямо там, где должно быть сердце. Круглый, зазубренный, словно от копья.
— Я... я не пялилась! — соврала я, выходя на веранду. — Я просто... дышала воздухом.
Он усмехнулся, подхватывая с перил полотенце и небрежно набрасывая его на шею.
— Дышала. Понятно. И как тебе воздух в моей клетке?
— Свежий, — буркнула я. — Слишком свежий для центра города.
Он подошел ближе. От него исходил жар, как от печки. Волосы были слегка влажными, прилипшими к шее.
— Это потому, что здесь работает фильтрация через магический контур. Идем. Завтрак готов.
Он прошел мимо меня, и я ощутила странный толчок в груди. Словно невидимая нить натянулась между нами. Мне захотелось пойти за ним. Нет, не так. Мне необходимо было пойти за ним.
— Это метка? — спросила я, смотря на его спину. — Это желание следовать за вами... это из-за нее?
Он остановился, но не обернулся.
— Это инстинкт, Мин-Джи. Источник всегда тянется к потребителю. Твое тело знает, что я могу выпить его до дна, и подсознательно пытается меня задобрить. Борись с этим. Мне не нужна покорная кукла. Куклы быстро ломаются и становятся безвкусными.
Мы пришли в ту же комнату, где ужинали вчера. Стол уже был накрыт. На этот раз еда была традиционной корейской: рис, суп миёккук, множество закусок панчхан, рыба на гриле.
— Садись, — он указал на подушку напротив себя.
Сам он опустился грациозно, скрестив ноги. Он все еще был без рубашки, и это сбивало меня с толку. Трудно думать о своем незавидном положении, когда перед тобой сидит полуобнаженный мужчина такой красоты.
— Вы не оденетесь? — не выдержала я, ковыряя палочками рис.
— Это мой дом, Мин-Джи. Я хожу так, как мне удобно. Моя температура тела выше человеческой. Одежда меня раздражает.
Он взял чайник.
— Чай?
— Спасибо.
Он налил мне чашку. Пар от нее не шел. Я коснулась керамики — она была ледяной.
— Холодный? — удивилась я.
— Я остудил его. Ты же видела вчера, что горячее я превращаю в кипяток. А мне нужно учиться контролю. Охлаждать сложнее, чем нагревать. Это требует... больше усилий и сосредоточенности.
Я сделала глоток. Чай был вкусным, с нотками жасмина и мяты. И идеально прохладным.
— Итак, — начала я, набираясь смелости. — Вы сказали «работа». В чем заключается моя работа? Я должна убираться? Готовить? Развлекать вас разговорами об искусстве эпохи Чосон?
Ли Шин рассмеялся. Звук был низким, бархатистым.
— У меня есть слуги для уборки, Мин-Джи. И я сам жил в эпоху Чосон, так что твои знания из учебников меня вряд ли впечатлят. Твоя работа — быть.
— Быть?
— Быть рядом. Сидеть в одной комнате, пока я работаю. Гулять со мной в саду. Спать... — он сделал паузу, наслаждаясь моим испугом, — ...в соседней комнате, как ты и спала. Твоя аура, Мин-Джи, она фонит. Она просачивается в пространство. Мне достаточно просто находиться в радиусе пяти метров от тебя, чтобы подпитываться. Это пассивное поглощение.
— То есть я — просто живой очиститель воздуха? Или обогреватель? — фыркнула я.
— Скорее, редкий цветок в вазе, — поправил он, отправляя в рот кусочек рыбы. — Который нужно поливать, оберегать от сквозняков и... нюхать время от времени.
Прошла неделя. Я начала привыкать. Человек — существо адаптивное, он привыкает ко всему: к плотоядным рыбам, к чаю, который закипает от прикосновения, к мужчине, который смотрит на тебя как на деликатес.
Моя жизнь превратилась в странный ритуал. Утро — завтрак с Шином. День — сидение в его кабинете или прогулки по саду под его присмотром. Вечер — ужин и снова "сеансы подпитки", когда мы просто сидели рядом и молчали. Мы почти не разговаривали. Он был немногословен, я боялась сказать лишнее. Но физическая тяга росла. Метка на руке зудела все чаще. Иногда я ловила себя на том, что засматриваюсь на его губы. Или на его руки — сильные, с длинными изящными пальцами. Это пугало меня до дрожи. Это была не любовь. Это была магия, химия, навязанная контрактом зависимость.
На седьмой день все изменилось.
Ли Шин уехал на какую-то важную встречу.
— Я вернусь через два часа, — сказал он, надевая пальто. — Из дома ни ногой. Барьер настроен на твою кровь, но если выйдешь за периметр террасы — я не смогу тебя защитить. Чхве присмотрит за тобой.
— Я не маленькая, — огрызнулась я. Он лишь усмехнулся и, неожиданно наклонившись, щелкнул меня по носу. Больно и обидно.
— Ты именно маленькая. Смертная и хрупкая. Не скучай.
Он ушел. Через час госпожу Чхве срочно вызвали на нижние этажи — какая-то проблема с документами. Я осталась одна в огромном пентхаусе.
Было скучно. Я бродила по комнатам, разглядывая антикварные вазы (каждая стоила как моя почка). Потом я вышла на террасу. Ветер сегодня был сильным, он гнал по небу тяжелые тучи. Гроза собиралась. Я стояла у перил, глядя вниз.
И вдруг я почувствовала запах. Гниль, болотная тина, тухлые яйца. Запах был таким резким, что меня замутило. Свет в саду мигнул. Фонарики погасли.
— Что за черт? — прошептала я, оглядываясь.
Тени под деревьями начали сгущаться. Они не были обычными тенями. Они шевелились, отрывались от земли, приобретая объем. Из-за ствола старой сосны вышло нечто. Оно напоминало человека, но словно вылепленного из грязи и слизи. У него не было лица, только провал рта, полный мелких гнилых зубов. Руки свисали до колен, заканчиваясь длинными когтями.
«Источник...» — прошипело существо. Голос был похож на бульканье в канализации. «Свежая... сладкая...»
Это был Ёкай, грязевой дух. Низшая нечисть, но голодная. Я попятилась.
— Как ты сюда попал? Здесь барьер!
«Барьер... дыра... кто-то помог...» — существо сделало шаг вперед. Трава под его ногами чернела и вяла.
Я вспомнила про перцовый баллончик Су-Ён, который всегда носила в кармане джинсов.
— Не подходи! — крикнула я, выхватывая баллончик.
Существо захихикало. Оно прыгнуло. Быстро, неестественно быстро для такой кучи грязи.
Я нажала на кнопку, выпуская струю едкого газа прямо в то место, где должно быть лицо. Тварь взвыла, закрываясь лапами, но не остановилась. Ее когти полоснули воздух в сантиметре от моего плеча. Я побежала к дому. Нужно закрыть двери! И не важно, что они были стеклянными!
Я влетела в гостиную и попыталась захлопнуть тяжелую створку. Когтистая лапа перехватила дверь. Стекло пошло трещинами.
«Отдай... отдай мне силу!»
Тварь просачивалась внутрь. Грязь капала на дорогой паркет, прожигая его как кислота.
Я пятилась назад, спотыкаясь о мебель. В голове билась одна мысль: "Шин! Ли Шин!" Я не звала его вслух. Я звала его внутри. Через метку. Я кричала всей своей сущностью, всем своим ужасом. «Помоги мне! Пожалуйста!»
Метка на руке вспыхнула так больно, что я вскрикнула. Тварь уже была в комнате. Она нависла надо мной, открывая пасть. Слюна капнула мне на футболку, и ткань зашипела.
— Сдохни! — я схватила тяжелую нефритовую статуэтку со столика и швырнула в монстра. Удар пришелся в "голову". Тварь пошатнулась, часть грязи отлетела, но тут же собралась обратно. Она замахнулась когтями для удара. Я зажмурилась, закрываясь руками.
БАМ!
Звук был такой, словно в комнате взорвалась бомба. Стекла панорамных окон вылетели наружу дождем осколков. Волна ледяного воздуха сбила меня с ног.
Я открыла глаза. Между мной и тварью стоял Ли Шин. Но это был не тот элегантный бизнесмен, которого я знала. Вокруг него бушевал вихрь синего пламени. Его глаза светились сплошным золотом, без белков. Кожа покрылась серебристой чешуей. Пальцы превратились в когти.
— ТЫ! — его голос был громом. — ТЫ ПОСМЕЛ ВОЙТИ В МОЙ ДОМ? ТЫ ПОСМЕЛ ТРОНУТЬ ТУ ЧТО ПРИНАДЛЕЖИТ МНЕ?
Грязевой дух сжался, пытаясь отползти.
«Пощади... Дракон... меня заставили...»
— Пощады не будет, — прорычал Шин.
Он не использовал заклинания. Он просто шагнул вперед и схватил тварь за горло. Грязь шипела, соприкасаясь с его кожей, но он даже не поморщился. Синее пламя перекинулось с его руки на тело монстра. Дух завизжал — высоко, пронзительно, как свинья на бойне. Шин сжал руку. Вспышка. Тварь просто испарилась. Сгорела дотла за долю секунды, не оставив даже пепла. Только черное пятно на полу.
Шин стоял посреди разгромленной гостиной, тяжело дыша. Пламя вокруг него медленно угасало. Мужчина обернулся ко мне, и вид у него был безумный. Зверь еще не ушел. Он смотрел на меня так, словно я была следующей.
— Ты... — прохрипел он, делая шаг ко мне.
И тут я увидела, что по его левой руке, той, которой он держал тварь, текла кровь. Не красная. Темная, почти черная, смешанная с какой-то зеленой жижей. Яд. Тварь успела его задеть. Или сама ее сущность была ядовитой.
— Шин! — я вскочила, забыв про страх. — Ваша рука!
Он посмотрел на свою руку, словно впервые ее видел.
— Мелочь... — он попытался сделать еще шаг, но пошатнулся. Его золотые глаза закатились. Колени подогнулись. Великий и ужасный Имуги рухнул на пол.
— Нет, нет, нет! — я подбежала к нему, падая на колени рядом. — Эй! Не смейте умирать! Месяц еще не закончился!