Все началось с того, что мир сжался до размеров экрана монитора. Тридцать вторая строка таблицы Excel расплывалась перед глазами, цифры теряли смысл, превращаясь в черные муравьи, ползающие по сияющей белизне. Я, Марина, специалист по исчезающей душевной энергии и вечно горящему дедлайну, допивала третью чашку холодного кофе и думала, что смерть от тотальной, всепоглощающей скуки – это не поэтическая метафора, а моя повседневная реальность.
Воздух в офисе был спертым и безжизненным, пах пылью от принтера и чужими обедами, разогретыми в микроволновке. За окном давно стемнело, и желтые огни города казались такими же далекими и ненужными, как звезды. Я потянулась, чувствуя, как хрустит позвоночник, и мечтала лишь об одном – добраться до дома и рухнуть в кровать, чтобы завтра начать этот день заново, как в дурной петле времени.
Именно в этот момент, между вдохом и выдохом, все изменилось.
Сначала это была просто резкая, пронзительная боль в висках, будто кто-то вогнал мне в череп два раскаленных гвоздя. Я вскрикнула, но не услышала собственного голоса. Офис поплыл, распался на пиксели, цвета смешались в грязно-коричневую муть. Потом пришло ощущение падения – стремительного, бездонного, с выворачивающим душу чувством невесомости. Я не видела, не слышала, но ощущала. Ощущала, как что-то цепкое и холодное обвивает мое запястье, тянет вниз, в густую, бархатистую тьму, которая была плотнее любой материи.
Из этого небытия доносились обрывки фраз, пропущенные сквозь вату и шум прибоя в собственной голове.
— …последняя надежда… дитя света и плоти… прими эту жертву…
Жертва? Какая еще жертва? У меня мелькнула абсурдная мысль о не сданном в срок отчете. Меня увольняют столь кардинальным способом?
— …да обретет покой в объятиях Тени… да утолит ее гнев своей кровью…
Гнев? Кровь? Тревога, острая и животная, наконец пробилась сквозь слои шока. Я попыталась закричать, сопротивляться, но у меня не было ни голоса, ни тела. Я была лишь клубком осознающего ужаса, который что-то безжалостно тащило в неизвестном направлении.
Пахло. Пахло воском оплывших свечей, ладаном, оставляющим на языке горьковатый привкус, и сырым, древним камнем. Пахло ритуалом и тайной. Я пыталась открыть глаза и с ужасом поняла, что они и так открыты. Я просто не могу управлять этим телом. Оно было чужим, тяжелым, ледяным. Я лежала на чем-то твердом, и мои руки и ноги были скованы. Не железом, а чем-то более плотным – может, невидимыми путами, может, самой магией.
Шепот стал громче, четче. Мужские и женские голоса, старые и молодые, сливались в единый монотонный гул, нарастающий, как волна перед штормом. Я смогла различить отдельные слова.
— …Великий Лорд Каэлан… Повелитель Теней… взываем к тебе… прими дар наш… прекрати нашествие… верни покой землям нашим…
Лорд Каэлан. Повелитель Теней. Звучало как титул из какой-то дешевой фэнтези-игры, в которую я бы никогда не стала играть. Но сейчас, здесь, в этом леденящем душу мраке, это звучало абсолютно реально и смертельно опасно.
Я чувствовала, как по моей щеке – нет, по щеке этой девушки, в чьем теле я оказалась в западне, – скатывается слеза. Ее слеза. Или моя? Грань стремительно стиралась. Ее страх стал моим страхом. Ее обреченность – моей обреченностью.
И тут я почувствовала Его.
Это было не присутствие в привычном понимании. Комната не наполнилась светом, не раздались шаги. Это было давление. Громадное, безразмерное, как вся Вселенная, обрушившееся на мое хрупкое сознание. Тьма в углах зала сгустилась, стала осязаемой, живой. Из нее вышел… не человек. Тень, принявшая человеческую форму. Высокий, могучий, закутанный в одеяния из ночи и звездной пыли. Его лица я не видела, но чувствовала на себе тяжесть Его взгляда. Взгляда, в котором не было ни гнева, ни любопытства. Лишь холодная, древняя, вселенская скука.
Это и был Лорд Тьмы. Сущность, ради умилостивления которой меня, незнакомую девушку по имени Марина, принесли в жертву.
Яростный протест, дикий и неконтролируемый, вскипел во мне. Нет! Я не хочу умирать! Я не хочу быть приманкой для какого-то мрачного божества! У меня там, в другом мире, невыполненный отчет и некупленные в супермаркете йогурты! Это несправедливо!
Моя воля, отчаянная и чужая, столкнулась с магией ритуала. Что-то щелкнуло. Порвалось.
Сильный порыв ветра, рожденный из ниоткуда, рванул меня наверх. Это было похоже на щелчок переключателя. Боль отступила. Ужас растворился. Я парила под каменными сводами, легкая, как пух, невесомая, как мысль.
Я смотрела сверху. Я видела ритуальный зал, освещенный дрожащим светом факелов. Я видела кружок людей в темных, монашеских одеяниях, их лица были бледными и напряженными. И я видела ее. Девушку на каменном алтаре, в простом белом платье. Ее волосы были цвета спелой пшеницы, растрепаны и разметаны по холодному камню. Ее глаза, широко раскрытые, были полены слез и ужаса. Это было тело, в которое меня пытались втиснуть, как ключ в замочную скважину.
Я увидела, как Лорд Тьмы, эта воплощенная тень, сделал шаг к алтарю. Его рука, длинная, бледная, почти прозрачная, протянулась к челу девушки.
И в этот миг наши взгляды встретились. Не глазами – у меня их не было, – но взгляды наших сущностей. В Его бездонных очах на мгновение мелькнуло нечто, сметающее вековую скуку. Удивление. Вопрошание.
Путь по замку был похож на экскурсию по чреву каменного великана. Бесконечные коридоры, низкие арочные своды, в которых эхом отдавались наши шаги. С факелов на стенах копотью стекали черные слезы, а из щелей в полу тянуло сырым, ледяным дыханием подземелий. Марина – нет, теперь я была Серафиной, приходилось помнить об этом – шла за горничной, стараясь не спотыкаться о неподъемные складки бархатного платья. Его надели на нее, пока она была без сознания. Оно было красивым, смертельно неудобным и пахло нафталином, как костюм в театральном гардеробе.
Мы прошли мимо галереи портретов. С полотен на нее смотрели суровые лица с глазами-щелочками и надменными подбородками. Все они, казалось, осуждающе взирали на новую обитательницу замка. «Долго ты тут не протянешь, милая», – говорили их сжатые губы.
Наконец мы подошли к массивным дубовым дверям, украшенным коваными узорами, напоминающими сплетение колючих лоз. Две стражи в черных доспехах с непроницаемыми лицами молча отворили их.
Столовая оказалась помещением, способным вместить добрую половину ее старой квартиры. В центре стоял длинный-предлинный стол из темного дерева, за которым могли бы комфортно разместиться человек тридцать. Сегодня он был пуст, если не считать одного-единственного прибора в его главе.
И одного-единственного человека.
Он сидел, откинувшись на спинку массивного резного трона, и его поза излучала такую мощь и отстраненность, что на мгновение у Марины перехватило дыхание. Лорд Каэлан. Воплощенная тень из ее пророческого кошмара. При дневном свете, пробивавшемся сквозь высокое витражное окно, он выглядел… более осязаемым. Но не менее пугающим.
Черные как смоль волосы были откинуты со лба, открывая резкие, аристократические черты лица. Бледная кожа, высокие скулы, твердый подбородок. Он был одет в простой, но безупречно сидящий черный дублет и такие же темные штаны. Его руки в кожаных перчатках лежали на подлокотниках, длинные пальцы слегка постукивали по дереву. Но главным были его глаза. Глаза цвета обсидиана, плоские и бездонные, в которых не читалось ровно ничего. Ни гнева, ни интереса, ни даже обычной человеческой усталости. Просто пустота.
Он наблюдал за ней, как энтомолог наблюдал бы за редким, но не особо ценным жуком.
Горничная, не поднимая глаз, испарилась, прикрыв за собой дверь. Марина осталась с ним один на один в гробовой тишине огромного зала.
Ноги сами понесли ее к столу. Она молча опустилась на стул справа от него, скрывая дрожь в коленях под столом. Ее сердце колотилось где-то в горле.
— Ты пришла, — произнес он. Его голос был низким, ровным, без единой эмоциональной вибрации. Он не звучал громко, но заполнил собой все пространство, как густой туман.
Марина посмотрела на пустую поверхность стола перед собой, потом на него. Внутри все сжалось в комок. Но где-то в глубине, под слоем страха, зашевелился тот самый строптивый червячок, что помогал ей выживать в офисе. Червячок сарказма и отрицания.
— А то, — выдохнула она, и ее собственный голос прозвучал чуть хрипло. — Приносили же, в конце концов. Надо и воспользоваться.
Он медленно, очень медленно поднял бровь. Казалось, сам воздух замер в ожидании его реакции. Никто в этом замке, да, пожалуй, и во всем его королевстве, не говорил с ним таким тоном.
— Ты… не боишься меня? — спросил он. И в его голосе, впервые за все время, прозвучала едва уловимая трещинка. Не гнев, а… недоумение.
Марина сглотнула. Страх был. Дикий, животный. Но он был сродни тому, что она испытывала перед особо жестким дедлайном или перед разносом от начальства. А с такими вещами, как она знала, есть только один способ – встречать их с глупой ухмылкой.
Она потянулась к изысканному фарфоровому кувшину, стоявшему рядом, и налила себе в пустую чашку темной жидкости. Чай? Или что-то покрепче? Неважно. Рука, к ее удивлению, не дрожала.
— А вы сильно боитесь? — поинтересовалась она, поднося чашку к губам. — Меня, то есть.
Он ничего не ответил. Просто продолжал смотреть. Его взгляд был физическим давлением. Она отхлебнула. Жидкость была холодной, горьковатой и безвкусной. Как будто ее заваривали десять раз.
— Знаете, — сказала Марина, ставя чашку с легким стуком, — а чай у вас так себе. Холодный. И печенье, — она ткнула пальцем в тарелку с какими-то бледными, безжизненными кружками, — черствое. У Повелителя Теней, простите за бестактность, нет нормального кондитера?
Тишина в зале стала звенящей, абсолютной. Казалось, даже пылинки в столбах света замерли в ужасе. Лорд Каэлан склонил голову набок, изучая ее с таким видом, будто она внезапно начала говорить на языке древних демонов. Его непроницаемая маска дала первую трещину. Не эмоция, но интенсивный, почти клинический интерес.
— Ты не такая, как другие, — наконец произнес он. Его голос потерял свою ледяную монотонность, в нем появились оттенки.
— О, — Марина не смогла сдержать ухмылку, чувствуя, как прилив адреналина гонит прочь остатки страха. — Это вы еще мои кулинарные таланты не оценили. Готовьтесь сносить крышу. По кирпичику.
Она взяла одно из печений и откусила. Оно с хрустом разломилось, и на язык посыпались сухие крошки. Оно и правда было ужасным. Но в этот момент оно было самым вкусным печеньем в ее жизни, потому что она ела его, глядя в глаза самому Лорду Тьмы, и ее пальцы не дрожали.
Тишина, повисшая после моего кулинарного вердикта, была гуще киселя и плотнее стен замка. Казалось, сам воздух застыл, ожидая, что Повелитель Теней в гневе испепелит наглую жертву. Но Лорд Каэлан не двинулся. Он сидел, уставившись на меня своим бездонным взглядом, и постукивал пальцами по дубовому столу. Стук был тихим, ритмичным, как биение каменного сердца.
Наконец он произнес, и его голос больше не был ледяным, а стал… задумчивым.
— Кондитер, — произнес он, растягивая слово, будто пробуя его на вкус. — У меня нет кондитера. Есть повар. Он готовит… приемлемую пищу.
— Приемлемую для кого? Для скал, что ли? — не удержалась я. Адреналин все еще пел в крови, притупляя инстинкт самосохранения. — Потому что это печенье по твердости им точно бы подошло.
Его губы — тонкие, бледные — дрогнули. Это определенно было движение. Почти улыбка. Но нет, улыбка была бы слишком человечно.
— Ты утверждаешь, что способна на лучшее?
— Я утверждаю, что даже студент-первокурсник в моем… в том месте, откуда я родом, справился бы лучше. У вас тут мука есть? Сахар? Яйца? Холодильник… ну, ладно, про холодильник я сама догадаюсь.
Он медленно поднялся из-за стола. Его рост был внушительным, он возвышался надо мной, отбрасывая длинную тень, которая накрыла меня с головой. Меня снова пробрала дрожь, но я вцепилась ногтями в бархат платья и не отвела взгляда.
— Элоди, — позвал он, не повышая тона.
Девушка-горничная, которая, казалось, испарилась, тут же возникла в дверях, как по мановению волшебной палочки. Вернее, тени.
— Проведи леди Серафину на кухню, — распорядился Каэлан. — И предоставь ей все, что она попросит.
В глазах Элоди вспыхнул такой ужас, будто он приказал ей провести меня в логово дракона. Но она лишь молча кивнула.
— Я с нетерпением жду… оценки твоих кулинарных талантов, — произнес он, и в его голосе снова зазвучала та самая, едва уловимая, но зловещая нотка. Он повернулся и вышел из столовой, его тень скользнула за ним, растворившись в полумраке коридора раньше, чем скрылась его физическая оболочка.
Я выдохнула, которую, казалось, держала с момента вошла в зал. Колени подкосились, и я снова плюхнулась на стул.
— Госпожа, — прошептала Элоди, подбегая ко мне. — Вы… вы в своем уме? Так говорить с Повелителем!
— А что ему нужно? — проворчала я, все еще приходя в себя. — Робкую овечку? Ему и так, наверное, всю жизнь их подносят. Надоело, наверное. Может, ему пирожков хочется.
— Пирожков? — Элоди посмотрела на меня, как на умалишенную.
— Да, Элоди, пирожков. С яблоками и корицей. Ведут они себя тут как герои трагедии, а мир держится на простых вещах. На теплом хлебе, на сладком чае и на дурацких шутках. Веди на кухню. Покажи мне это царство «приемлемой» еды.
***
Кухня Лорда Теней оказалась точной копией мрачного замка, только более жаркой и пропахшей старым жиром и дымом. Помещение было огромным, с низким потолком, почерневшим от копоти, и гигантским очагом, в котором тлели поленья. По стенам висели медные кастрюли и сковороды, но блестели они тускло, будто и им было все безразлично.
В центре стоял массивный деревянный стол, весь в зарубках, а за ним, словно монумент самому себе, возвышался повар. Это был мужчина лет пятидесяти, с лицом, напоминающим бульдога, и руками размером с лопаты. Он чистил картофель огромным ножом, и его движения были резкими, полными скрытой агрессии. Увидев меня, он бросил на меня взгляд, полный такого немого презрения, что я почувствовала себя сорняком, который вылез на парадную клумбу.
— Это Громовержец, — шепнула мне Элоди, прячась за моей спиной. — Главный повар.
Громовержец. Ну, конечно. Прямо скажем, имя говорящее.
— Здравствуйте, — сказала я, стараясь, чтобы мой голос звучал максимально дружелюбно. — Мне нужны мука, яйца, сахар, масло и яблоки.
Он перевел взгляд с меня на Элоди и обратно.
— Зачем? — прорычал он. Его голос был таким же грубым и тяжелым, как и его внешность.
— Чтобы испечь пирожки, — ответила я, как если бы это было самое естественное дело на свете.
— Его светлость не приказывал готовить ничего сладкого, — отрезал он, возвращаясь к картофелю. — Его светлость довольствуется тем, что есть.
Внутри у меня все закипело. Этот упертый кусок гранита был последней каплей после утреннего стресса.
— Знаете, Громовержец, — сказала я, подходя ближе и опираясь руками о стол, — его светлость только что лично распорядился предоставить мне все, что я попрошу. А я прошу муку, яйца, сахар, масло и яблоки. Если вы сомневаетесь в его словах, мы можем вернуться к нему и уточнить?
Я не знала, сработает ли блеф. Но упоминание о Лорде Каэлане подействовало. Лицо повара стало багровым, он с силой воткнул нож в стол, где тот и застыл, подрагивая.
— Марта! — проревел он. — Принеси ей это!
Из тени за печкой вышла худая, испуганная женщина и кивнула.
— И покажите, где тут у вас можно руки помыть, — добавила я, чувствуя мелкую победу. — Гигиена — залог здоровья. Даже в царстве теней.