Пьяные и довольные два подростка шатались по асфальтированной, но абсолютно убитой дороге, горлопаня песни во всё горло.
— Анастасос, — икнул старший брат своей мелкой поганке, закидывая руку на её плечи, и она, итак покачивающаяся, чуть не ткнулась носом о землю, от тяжести веса неродивого родственичка. — Сразу видно — моя! Кенты мои уже по углам запрятались, а ты решила пойти со мной.
— Никитосос, — передразнила старшего четырнадцатилетняя сестрёнка. — Если меня в таком состоянии увидит отец, он мне бошку открутит. Так что лучше переночевать в заброшке, чем терпеть эти оры.
Речь, заторможенная и медленная, с запинками, выкатилась изо рта Кузнецовой, и та едва устояла на ногах, и всё-таки, с горем пополам, спихнула руку брата. Тот споткнулся об собественные ноги и грохнулся прямо на землю.
Конец июня пёк нещадно днём, но сейчас стояла прохлада, чуть щекотящая кожу. Если бы не количество выпитого алкоголя, то коротенькое голубое платишко у Насти не смогло бы её согреть. Никита шёл в тёмно-синих брюках и бордовой рубашке с каким-то забавным пёстрым галстуком со дня рождения своего друга. Мелкую прихватил за компанию, чтобы не кисла дома.
Подросток кое-как встал с помощью своей сестры и посветил экраном телефона на свои брюки — в песке, как и руки. В четыре руки они начали оттряхивать дорожную пыль со штанов, гогоча на всё поле.
Сестра вгляделась в телефон, и прочитала уведомление из семейного чата «Добрые самаритяне и два приёмыша». Пользователь «маман», как была записана родительница у брата, отправила сообщение: «Заявитесь дома пьяными, и не дай Бог от Никитки будет пахнуть сигаретами, две недели будете дома сидеть». Ответив за брата: «Мы на ночь остаемся у друга», выдохнула. Дом Яна и так был забит под завязку, но это не сильно мешало, так как родители пошли к бабушке, оставив молодым дом. Конечно, ребята могут вернутся и спокойно поспать со всеми, если бы не этот глупый пьяный спор. Тут в диалог вмешался отец: «Если твои деревенские бандерлоги тронут мою Настеньку, откручу бошку и тебе, и твоим друзьям».
— А как тебе… Максим? — с улыбкой свахи пролепетал Никита, отбирая свой мобильник. Девчонка тут же порозовела и отшатнулась.
— Никак! — взвизгнула Кузнецова. — Он не обращает на меня внимание. И вообще, не нравится он мне!
— Максим-то? — очень недовольно отреагировал Никита, тыкая в сестру указательным пальцем. — Который весь вечер не спускал с тебя глаз, вечно намешивая алкоголь наливал сока больше всех, и следил за тем, чтобы ты не упала? Который вместо тебя хотел пойти в заброшку?
— А почему он тогда со мной не разговаривает… — расстроено буркнула девочка, убирая волосы за ухо.
— Дурак потому что трусливый.
Двоица замолчала и пошла дальше. Глядя на них сразу было понятно, что они родные брат с сестрой — общие, схожие черты лица, светло-русые волосы и глаза — у неё мамины, зелёные, у него ярко синие, как у отца. Пожалуй, глаза сына и его вредный, иногда упрямый характер единственное, в чём постарались гены Евгения. В остальном, оба ребёнка были копией матери.
Каждое лето, иногда выходные и зимние каникулы, они всей семьёй из города ездили в маленький посёлок, в котором жила бабушка — мамина мама. Дети очень её любили, и всегда просились к ней в гости. Также у них здесь была своя стайка сельских детей, которые учились в местной школе, и порою были даже ближе, чем соседи по парте из родной школы. Компания была стабильная — Ян, тот самый, у которого сегодня было день рождения, Максим, любящий рисовать и фотографировать, Света — постоянно несменная ведущая на всех концертах и играющая в мини-футбол, Лерка, которая играет на гитаре, и другие, которые в большей степени являлись больше приятелями, чем кентами, но все равно довольно хорошими.
Они, наконец, дошли до дома. Здесь год назад умер один неадекватный дед алкоголик, у которого не было никаких родственников, и про него ходило очень много слухов, а вокруг его дома — ещё больше. На двери висел замок, но Никита без проблем зашёл в уже разбитое кем-то ранее окно.
— Давай быстренько сделаем пару фото, и уйдём отсюда, — Настя, не без помощи брата, боясь задеть завитыми волосами и платьем грязь и острые грани битого стекла, пролезла следом.
Она открыла телефон и увидела сообщение от Максима: «Вы как? Вы пришли? Всё в порядке? Вас никто не видел? Мне прийти?». Девчонка на секунду и думать забыла, где она. Обычно он ей вообще никогда не писал, предпочитая звать всех через брата. А тут — явно переживает.
— Харе лыбу давить, коза, — брат потрепал её по голове. Та сразу откинула руку брата.
— У меня причёска! И голову недавно мыла!
— Ты в заброшке, дура, какая, блин, прическа тебе, а? — тот потрепал её за щёку.
— У меня тон!
— Тьфу, нигде вас баб трогать нельзя, все деланые, — и тут вдруг он вырвал телефон из рук сестры. — А вот если бы тебя Максутка по голове погладил и в щёку бы поцеловал, тебе бы только в радость было.
— Никита! — фыркнула Настя. — Отдай телефон! — сестра прыгала, пытаясь достать, а Кузнецов только вскинул руку вперёд, не возвращая мобильник.
— Уэ, не дави, а то стошнит, — парень всё-таки отдал ей телефон.
Девчонка тут же взяла его и записала кружок, предварительно поправив волосы.
— Ой ну как красуется, ну как красуется!
— Никитос! Завались.
— Пошли уже исследовать дом.
— Угу.
Кузнецовы огляделись. Забравшись через окно, они оказались в гостинной. Тьма заброшенного дома встретила их негостеприимно, и пыль кружилась под светом фонарика. Парень тут же почесал нос.
— Мда, ну и темень, — он оглянулся вокруг себя. — Уютный домик был бы, если здесь прибраться. Можно спокойно компанией здесь сидеть.
— Никит, это незаконно! — тут же отдёрнула его от этой идеи сестра. — Посмотри, сколько здесь бутылок! А если дед чем-то болел? Ты заразу хочешь принести в дом нашей бабушки? Она уже старенькая, она этого не переживёт!