…Я всё время что-то забываю. Почему я здесь? Кто я?
Серые облака медленно, тягуче, бегут по небу. Бывает ли здесь вообще солнце? Куда ни посмотри — один серый цвет. Оттенки серого — вокруг меня, и внутри меня.
Передо мной красивое высокое белое здание. И каким-то образом, я знаю, что мне нужно пойти туда. Смотреть вокруг, кажется, больше не на что.
Захожу внутрь: кругом много людей. Они мельтешат, суетятся. Одна я, как в замедленной съёмке, никуда не тороплюсь, медленно переставляю ноги, прохожу в холл. Стены бледно-зелёных и бледно-голубых оттенков. От этих цветов меня начинает мутить.
Вижу прикреплённую к стене памятку с правилами — подниматься на своих двоих, либо пройти небольшую процедуру. А, кажется, я тут живу — в списке квартир, висевшем на стене рядом, узнаю свой номер, — 504. Сто первый этаж.
Осознавая, как долго мне придётся подниматься, пристраиваюсь в очередь среди пожилых дам. Они активнее меня и о чём-то переговариваются. Но мне совершенно всё равно на это, я ничего не слушаю.
Лишь когда очередь подходит ближе ко мне, я начинаю видеть, что происходит в процедурной комнате. Людей усаживают на специальные кушетки, коих три в белой просторной комнате, надевают шлем с проводами на голову и…берут кровь?
Это показалось мне странным. Почему, чтобы попасть к себе домой, мы должны сдать кровь?
Но я простояла уже битый час в этой очереди, интерес и желание поскорее попасть домой разрывали меня. Я прохожу в освободившееся только что кресло.
На меня без разговоров начинают надевать чудо-шлем с проводами. По расположению концов проводов на шлеме он напоминает устройство для считывания электрических сигналов в мозге. Я спрашиваю, будут ли мне брать кровь?
— Нет, — однозначно отвечает дама в белом костюме и белых перчатках, приготовившись, тем не менее, втыкать мне иглу. Я смотрю на неё с непониманием, но замечаю рядом стойку с капельницей. Зачем всё это?
Я ничего больше не спрашиваю. Мне всё равно. Игла входит в мою руку практически безболезненно, и вскоре прозрачная жидкость начинает капать по тонких капиллярам, ведущим через иглу в мою вену.
— Будет немного тошнить, — объясняет мужчина в белом колпаке, приводя в движения какую-то компьютерную машину, стоящую чуть поодаль. Та начинает гудеть будто при запуске стиральной машины. Голову начинает немного щипать от электрического шлема, надетого на мою голову.
— Дышите спокойно, — говорит очередное белое одеяние рядом со мной, но я уже проваливаюсь в какую-то потустороннюю реальность. Все чувства становятся нереальными. Я дышу? Или…я вижу? Поначалу была только белая пелена. Моё тело дёргается… По крайней мере, я не оглохла, но всё, что я слышала — было моим сбившимся дыханием. «Хах…хах», — било по перепонкам. Я не чувствовала рук и ног, а жжение на голове становилось сильнее.
Внезапно я увидела. Мир, полный чудесных красок: фиолетовых, розовых, зелёных тонких струек на абсолютно чёрном фоне. Цветных мерцающих линий становилось всё больше. И отчего-то, с каждой секундой мне становилось всё легче, всё интереснее, всё живее. Линии крутились по спиралям, нет, я слово плыла сквозь них, летела, путешествовала…
Все краски исчезли и осталась только непроходимая темнота. Я открыла глаза и поняла, что нахожусь на четвереньках на полу своей квартиры. Она была полностью серой — от пола до потолка. Удивительно, что я забыла об этом. И в ней не было ничего, кроме стоящей прямо по центру большой кровати, и небольшого окна с восточной стороны.
Поднимаясь на ноги, я поняла, что меня ужасно качает. Может, мне всё это приснилось, я и не выходила из этой комнаты?
Но нет, синяк от капельницы на сгибе руки ясно сказал о случившемся.
Я добираюсь до окна и пытаясь заглянуть в него — но в нём всё белым бело. Неужели уже началась зимняя вьюга? Окно без ручки, напрочь вделанное в стену, не открыть.
В растерянных чувствах бухаюсь на кровать сначала на краешек, затем устало снимаю обувь и в одежде заваливаюсь на неё полностью. Что на мне надето? Бросаю взгляд вниз по телу: какое-то синее тряпьё служебного вида, надетое поверх серого сарафана. Снизу синие же штаны. Всё не первой свежести.
«Спасибо, что хоть не во всём сером», — думаю я, потирая лоб рукой.
Усталость от проведённой «процедуры» наваливается с новой силой. В комнате душновато, но окно не открыть. Поддавшись дурману этой морящей атмосферы, я погружаюсь в тяжёлый сон. Думать о том, что будет завтра, у меня пока нет сил…
…Я снова здесь. В этой серой пустыне.
Иду по плоским раздробленным ступеням, лежащим среди тонкого слоя снега. Всё-таки настала зима? И почему я раньше не замечала, что иду именно этой дорогой?
Смотрю только под ноги, пытаюсь попадать ногами именно на ступень. Будто шагни я на снег, тотчас умру.
Снова подхожу к белому зданию. Поднимаю глаза кверху, но вершина небоскрёба теряется в кучевых белых облаках. Судорожно опуская голову обратно — от непривычного положения шею аж свело, и голова закружилась. В каком-то пьяном состоянии захожу в холл.
Дальше всё снова как в тумане.
…Время проходит, но словно мимо меня. Проносится буйным вихрем, как этот штурмующий шиворот снег. Дни, месяца, быть может, года.
Вот белоснежная зима забирает последнее тепло тела. А вот уже весна бежит реками грязи и дерьма. Лето дождит и расцветает пышно пахнущими деревьями. Осень чуть пригреет и тут же занесёт снегом. Как ни крути, а солнечных дней по пальцам пересчитать. Как и чего-то хорошего за всё это время. Зато много чёрного ночного и утреннего неба, серого облачного неба и синего до тошноты от дождя.
Я иду по улице, от работы до дома, и обратно, и это единственное место, где я успеваю подумать над тем, что происходит. И где я что-то помню.
Но порой я вспоминаю слишком ярко, и тогда становится больно. Как когда дождь хлестал зонтик и низ брюк, и поначалу было даже приятно. Вдруг я вспоминаю о своём отражении в зеркале, таком же мрачном, как небо. Кожа вся в акне, как у подростка, торчит второй подбородок, под глазами — синяки от недосыпа и ранние морщины, хотя мне только…
«Уродина!», — думала я каждый раз и в один прекрасный день разбила зеркало кулаком. «Я не желаю это видеть».
С той же мыслью я избавилась и от весов. И от одежды, которая перестала подходить. Меньше знаешь — крепче спишь.
Только почему-то тазобедренные суставы всё равно ноют от нагрузки, напоминая горькую правду.
Я сажусь на корточки, закрываю руками лицо и плачу. Нет, дождь не смоет мои слёзы. Только солнце…только солнце бы меня утешило.
…Иногда перед сном я думаю об этом. О месте под солнцем… Где оно есть и как туда попасть? Будет ли хоть где-то вечное лето?
Я плачу и засыпаю. А на утро не вспоминаю об этом. Передо мной серая пустыня, которую снова нужно преодолеть. Преодолеть себя, чтобы…чтобы…