Первым пришло сознание холода. Не простой прохлады, а пронизывающего, костного холода, что сковал все мое тело, превратив его в одну сплошную, дрожащую боль. Потом - звук. Неистовый, яростный вой ветра, бьющегося о что-то деревянное. И треск, глухой и угрожающий, прямо подо мной.
Я открыла глаза, и мир предстал в тумане. Сознание плыло, как щепка в ледяной воде. Я лежала на чем-то жестком, обитом грубой, колючей тканью, и над головой раскачивался низкий потолок, темный и потрескавшийся. Качка. Постоянная, укачивающая качка. Я была в движении. В карете.
Это осознание не принесло ясности, лишь новый виток паники. Почему я в карете? Последнее, что помнила - свой уютный кабинет, теплый свет лампы, груду чертежей на столе… и резкую, пронзительную боль в висках. А потом - ничего. Абсолютная, всепоглощающая тьма.
И теперь - этот холод. Этот адский грохот.
Я попыталась сесть, и тело ответило протестующей волной боли и слабости. Все было чужим. Неправильным. Не моим. Руки, лежавшие на коленях, были слишком тонкими, почти хрупкими, пальцы — изящными и бледными, с безупречными ногтями. Не мои рабочие, вечно испачканные в чернилах и угле руки. Я сжала ладонь, и сквозь тонкую перчатку проступили косточки. На мне было тяжелое, многослойное платье из грубой шерсти, нелепое и неудобное, а с плеч спадали длинные, вьющиеся пряди волос пепельного оттенка. Я машинально провела рукой по ним - мягким, шелковистым, чужим. У меня были прямые, коротко стриженные волосы.
Сердце забилось в груди, как перепуганная птица в клетке. Что происходит? Где я?
С трудом, цепляясь онемевшими пальцами за стенку, я подползла к замерзшему окошку, протерла слой инея ладонью. За стеклом клубилась белая мгла. Слепящая метель. Густые сумерки. И в разрывах снежной пелены проступали очертания угрюмых, голых деревьев, похожих на скрюченные скелеты. Мы мчались по узкой, едва видной дороге, уходящей в черную лесную чащу.
- Леди Лиззи? Вы в порядке?
Голос был тихим, испуганным, но не юным. Я резко обернулась. Напротив меня, закутавшись в потертый, но добротный плащ, сидела женщина. Ей было на вид лет сорок, лицо - бледное и изможденное дорогой, с сетью морщинок у глаз, но в его чертах читалась не рабская покорность, а глубокая, выстраданная тревога. Темные волосы, тронутые сединой, были убраны в строгый пучок, а большие карие глаза смотрели на меня с такой безграничной преданностью и заботой, что у меня внутри все сжалось.
Леди Лиззи? Кто это? Почему она смотрит на меня так, будто знает меня всю жизнь?
- Мы скоро прибудем, - женщина попыталась улыбнуться, но получилось лишь жалкое подрагивание губ. - В Воронью Скалу. Держитесь, миледи. Все будет хорошо. Я вас не оставлю.
Ее слова не внесли ясности, лишь усилили хаос в моей голове. Воронья Скала. Звучало как название из готического романа, обещающее нечто мрачное и безнадежное. Миледи. Леди. Какая леди? Я - Елизавета Воронцова, инженер, тридцать восемь лет, Москва. А не какая-то «леди» в архаичном платье, замерзающая в карете посреди снежного ада.
Отчаяние, острое и тошнотворное, подкатило к горлу. Я закрыла глаза, пытаясь отдышаться, сжать в кулак разбегающиеся мысли. Это сон. Кошмар. Скоро я проснусь в своей кровати, включу кофеварку и буду ругаться на утренние пробки.
Но холод, впивавшийся в кожу тысячами иголок, и ноющая боль в каждом мускуле были слишком реальными. Женщина напротив, ее умный, тревожный взгляд - все было ужасающе реальным.
Карета с грохотом въехала на мост, колеса забарабанили по деревянному настилу, и в этот миг сквозь вой ветра я услышала новый звук - зловещий, нарастающий треск, словно старый лед под ногой. Дерево не выдерживало.
- Держитесь! - крикнула я женщине, инстинктивно вцепившись в сиденье.
Но было поздно. С оглушительным грохотом, заглушившим на мгновение вой стихии, карета накренилась, мое тело с силой бросило на противоположную стенку, и мир превратился в хаос из криков, ломающегося дерева и хлесткого, ледяного ветра, ворвавшегося внутрь. Удар о землю был жестким, но глубокий слой снега смягчил его, приняв нас в холодные, но мягкие объятия.
На секунду воцарилась оглушительная тишина, нарушаемая лишь настойчивым свистом метели. Поток воздуха, больше не сдерживаемый стенками, закрутил внутри кареты снежную пыль. Потом послышалось испуганное ржанье лошадей и отчаянная ругань кучера.
Я лежала в сугробе, отбитая, вся в снегу, и смотрела в серое, низкое небо, с которого без конца сыпался снег. Холод уже не просто проникал внутрь, а становился частью меня. Частью этого нового, чужого и безумного мира.
Женщина, вся в снегу, уже карабкалась ко мне, ее лицо искажено страхом.
- Лиззи! Дитя мое, вы целы? - ее голос, низкий и хриплый, сорвался на высокой, почти материнской ноте. Она инстинктивно протянула руку, чтобы обнять меня, но тут же остановилась, словно споткнувшись о невидимую преграду. Она выпрямилась, смахнула снег с плаща, и ее взгляд стал собранным и строгим. - Прошу прощения, миледи. Вы не ранены?
Я отстранилась от ее дрожащих рук, все еще пытаясь осмыслить происходящее. Мост. Обвал. Карета сломана. Мы застряли в метели посреди незнакомого леса.
- Где мы? - мой голос прозвучал хрипло и непривычно, чуть выше, чем я привыкла. - Что это за место?
- Воронья Скала, - снова произнесла она, и в ее глазах, помимо усталости, читался неподдельный, глубокий ужас. - Поместье лорда Дариана. Ваша… ваша новая резиденция.
Резиденция. Слово прозвучало как приговор. Лорд Дариан. Кто он? Муж? Надзиратель? Тот, кто отправил «леди Лиззи» в эту ледяную ссылку?
Я с усилием подняла голову и сквозь пелену снега увидела его. На скалистом утесе, черным неприступным силуэтом выступавшем из белой мглы, стоял замок. Высокий, мрачный, с остроконечными башнями, впивающимися в свинцовое небо, он казался не жилищем, а гигантским надгробием, вмурованным в скалу. Воронья Скала. Название идеально подходило.
Холод снаружи и ледяное отчаяние внутри слились в один тяжелый ком, застрявший в груди. Это не сон. Это - моя реальность теперь. Чужое тело. Чужое имя. Чужая, враждебная жизнь в самом ее начале.