Да заткнёшься ты или нет...
Протянула руку, нашарила на тумбочке чёртов телефон. Третий раз подряд за последние пять минут ткнула пальцем в экран, заставляя замолчать осточертевший будильник. Повернулась на другой бок, натянула одеяло до самых ушей...
Ненавижу утро. Терпеть не могу осень и дождь за окном. На дух не переношу собачий холод и нервное дорожное движение в час пик. И вообще, это не моя жизнь, я совсем не об этом мечтала когда-то...
Мобильник снова взорвался весёлой трелью, так и напрашиваясь на то, чтобы я швырнула его об стену. Но мы оба знаем о том, что я так не сделаю - мне ещё четыре месяца за него кредит выплачивать. Поэтому он и орёт как ненормальный, намекая на то, чтобы хозяйка просыпалась и топала на работу, дабы потом ровно четверть преподавательской зарплаты отдать в качестве очередного взноса за этот бесполезный по сути гаджет...
Со злостью отшвырнула одеяло. Сцепила зубы, чувствуя, как привычная сырость и утренний холод мёртвой хваткой впиваются в голые плечи и лезут под пижаму, отгоняя остатки сна... Самый отвратительный момент после пробуждения, да. Чертыхнулась, поднимаясь с постели, сунула ноги в тапки, потянулась к халату...
Всё не так и плохо, верно? Не проспала - уже плюс. Сегодня у меня всего три пары, потом окно, за которое можно успеть оформить хотя бы часть дурацкой стенгазеты по теме древних мифов, потом собрание в группе (его я смогу сократить до пятнадцати минут), одна дополнительная лекция, и на этом всё. Наконец снова получится вернуться домой. Сюда, в унылую хрущёвскую двушку... Чтобы на скорую руку сварганить ужин, в конце концов начать подбирать материал для зимней сессии, выбрать тему следующего сочинения по драматургии для третьего курса, накидать план на ближайшие пару недель касательно истории мировой живописи, и самое моё нелюбимое - подготовить лекцию по приёмам создания художественного текста... Господи, я очень люблю свою работу, но иногда я её просто ненавижу. Например, сейчас...
Закрыла глаза, обняла себя за плечи, прислоняясь виском к холодильнику, дожидаясь, пока закипит чайник. Как же хочется спать...
Вздрогнула, когда из глубины квартиры внезапно загромыхала оглушающая бодрая музыка - дочь снова поставила таймер на музыкальной колонке, чтобы проще было проснуться. Заодно разбудить весь дом, дабы потом в мою сторону косились все соседи. Как же бесит, а...
Надеждам на пять минут одиночества и тишины с чашкой кофе перед работой не суждено сбыться, увы.
Сердито прошла мимо своего незастеленного дивана, толкнула дверь в смежную комнату. Поморщилась, затыкая ладонями уши и пытаясь найти глазами пульт от этого давящего на мозг басами и красной моргающей подстветкой монстра, стоявшего на столе и изрыгающего из себя чудовищные звуки, именуемые нынешней молодёжью музыкой.
- Лера! Лер! - я безжалостно сорвала с дочери одеяло. - Валерия!
- Ну чтоооо... - та страдальчески протянула сквозь сон, с закрытыми глазами пытаясь удержать край пододеяльника.
- Выключи музыку! - я с трудом сама могла расслышать собственный голос.
Дочь недовольно поморщилась, но глаза не открыла. Демонстративно нажала кнопку на часах, которые не удосужилась даже снять с запястья перед сном, и этот зверский рёв прекратился также внезапно, как и начался.
- Довольна? - Лера язвительно поджала губы, всё-таки вырывая одеяло из моих рук и накрываясь с головой.
- Вполне. Вставай! На учёбу пора.
- Кофе сделаешь?
- Сделаю, - я вздохнула, подбирая с пола валявшийся томик стихов, который сама же брала для неё в нашей студенческой библиотеке. - Приходи на кухню.
- Может, сюда принесёшь? - Валерия приоткрыла один глаз.
- Нет. И не ставь больше будильник, просила же... - я аккуратно положила книгу на край стола - ну вдруг когда-нибудь она всё-таки проникнется любовью к чтению так же, как я в её возрасте...
- Мааам... - в голосе дочки прорезались плаксивые интонации. - Может, я сегодня не пойду на учёбу...
- Лера! Не начинай! - я поспешно шагнула к двери, не желая ссориться с дочерью с самого утра. - Поднимайся немедленно!
Вот я в её возрасте даже не думала о том, чтобы пропустить занятия! Впрочем, мать бы мне этого никогда и не позволила. А я вполне могу под настроение махнуть рукой и разрешить Лерке прогулять первые пары... Но не в начале года же!
- Лер, вставай! - крикнула на всякий случай, возвращаясь на кухню. - Кофе уже готов!
- Иду... - долетел мученический ответ...
Я так мечтала, что дочь пойдёт по моим стопам - станет преподавателем... Пусть не литературы, но истории, как её бабушка... Но Лера даже не думает о такой перспективе. Вообще ни о чём не думает! Единственное, что я смогла сделать - это пропихнуть её на факультет философии в нашем ВУЗе, где было свободное место на бюджете. Естественно, заставить её выбрать профессию я не могу, но иногда мне искренне жаль, что у дочки нет тяги делиться знаниями и учить чему-то других людей. И бабушка пыталась после школы вразумить внучку, но увы - на этот раз не вышло даже у неё...
Рука с чайником дрогнула, когда в кармане халата зазвонил телефон. На экране высветилось холёное лицо улыбающейся на камеру матери - игривый взгляд, идеальная филлерная подтяжка, аккуратная контурная пластика губ, точёные плечи, ярко-алые длинные ногти... Она в свои пятьдесят четыре выглядит как модель с обложки глянцевого журнала. Тогда как я в свои тридцать шесть без слёз в зеркало взглянуть не могу... Тьфу-ты, совсем забыла, что нельзя упоминать бабулю всуе, иначе она материализуется на внешнем плане. И как ей это удаётся - звонить так чётко не вовремя...
- Да, мам! - по спине прошла дрожь омерзения от самой себя, когда я с излишним фальшивым воодушевлением бодро рявкнула в трубку.
- Доброе утро, Людочка, - выдержанный строгий голос матери для моих ушей проскрежетал камнем по стеклу.
- Доброе утро!
- Как вы там? Валерия уже встала? Как у неё дела? Молодой человек появился наконец? А ты как? Так и не решилась ответить на ухаживания Петра Владимировича?
Приезжать вместе с матерью в универ на нашем заставшем Чингисхана опеле, который уже лет десять как не красный, а просто ржавый - отдельный вид мазохизма, доступный мне каждый день.
И я бы ездила сама, но от нашего дома до универа надо добираться с двумя пересадками, а восьмой троллейбус ходит раз в полчаса. Поэтому между перспективой вставать с петухами и минутным позором, который переживаю, когда выхожу из пропахшего бензином и безысходностью опеля, я конечно выбираю второе.
И это бесконечный повод для шуток самой дебильной части моих одногруппников, коих, по закону подлости, большинство.
Ведь что такое философский факультет в провинциальном городе, едва насчитывающем пятьсот тысяч человек и потерянном где-то в центре карты нашей бесконечной Родины? Вы не знаете?
А я вам скажу - это двадцать дур, которые мечтают побыстрее выйти замуж и залететь четко перед госами и дипломом, потому что с пузом сдать всегда легче, и шесть дебилов, косящих от армии и больше не поступивших никуда.
А, да, ну и я, которая не способна определить себя ни к первым, ни ко вторым, так как замуж я точно не собираюсь, а армия мне не грозит.
- У тебя сколько пар сегодня? - поинтересовалась мать, пикая сигнализацией, которая выглядит для этой развалюхи как насмешка.
Кто додумается её угнать?!
Ну разве, чтобы бомжи не ночевали...
- Три, - буркнула, быстрым шагом направляясь к главному входу, у которого как назло курили Реутов с Жаровым. Заметив их насмешливые взгляды на себе, сгорбилась, натягивая капюшон толстовки на самые глаза, прибавила шаг.
Проскочить бы быстрее...
Мать устремилась следом. Отстала бы уже, а!
Но нет, ей обязательно дёрнуть меня за плечо, поправить быстро намокающую под мерзким моросящим дождем чёлку. Отшатнулась от её назойливой руки, улавливая смешки Реутова с Жаровым на заднем фоне, и почувствовала укол совести, увидев, как тут же страдальчески поджались у мамы губы, и как мутно заблестел взгляд.
Эта её способность расплакаться за секунду всегда невероятно бесила. Даже в пять я иногда чувствовала, что взрослая здесь я. Достаточно сказать, что, когда проходила адаптацию в саду, воспитательница утешала не меня...
- Всё в порядке, мам, - сама быстрым движением поправила чёлку.
Отвернулась, еще ускоряя шаг. Мама семенила рядом, поглядывая на часы.
- Чёрт, опоздываем опять, сейчас от Николая Валерьяновича выслушивать...- запричитала родительница себе под нос, пока взлетали по щербатым ступенькам.
- Молодые люди, почему не на парах? - это уже строгим менторским тоном бросила мать на бегу Жарову с другом.
- Вашу дочь вперёд, здравствуйте, Людмила Витальевна, - без намека на уважение в голосе отозвались парни и, кинув бычки будто специально мимо урны, пошли за нами.
Я не уверена, что они смотрели прямо мне в спину, но всегда обладала чересчур развитым воображением, и потому лопатки свело под тяжестью фантомного внимания. На металлической рамке не выдержала и обернулась, пока пропуск загорался зеленым на турникете.
Не показалось - пялились в упор. Реутов ещё и подмигнул, пихая язык за щеку. Мудак...Резко прокочила турникет, прикрывая глаза, пока мама возилась со своим пропуском, задерживая этих идиотов.
Он у неё барахлит уже третью неделю, но она до сих пор не в состоянии его поменять. Видимо ей нравится каждый раз краснеть и зачем-то оправдываться перед охранником на турникете, которому на неё глубоко плевать.
Радуясь внезапному одиночеству, я взлетела по лестнице на второй этаж, свернула направо и торополиво пошла по щербатому просторному коридору к нужной аудитории. Вокруг уже не было никого, лишь в нишах низких арочных окон торчали студенты парочками или по трое, всем своим видом показывая, что и не собираются на занятия.
Я успела дойти до самого конца холла, когда сзади раздались быстрые тяжелые шаги. Обернулась. Жаров...Бл...
- Эй, Кобылкина, на хер пары! Может лучше в туалет? У меня как у мерина...- крикнул этот дебил на весь коридор.
С подоконников раздались жидкие смешки. От души показала Жарову фак.
- Пошёл ты! - и дернула дверь аудитории на себя, - И я Конева, лучше запомни.
Старинная трехметровая двухстворчатая хрень не поддавалась. Дернула ещё раз. Дверь, наконец, скрипнула, открываясь.
- А в чате ты смелее была, - не унимался Жаров, подходящий всё ближе, - или ты только перед иностранцами такая развратница, а?
Показала фак ещё раз и влетела внутрь. От души хлопнула дверью. Аудитория уже была полной, две группы расселись за обычными школьными партами.
- Лерка, чё шумишь? - недовольно протянула Регина, бросая в меня раздраженный ленивый взгляд из-под наращенных ресниц.
- Ничего, - буркнула, оглядывая аудиторию в поисках свободного места.
На галерке была пара пустых парт, но так и Жаров устроится там же, а в середине всё занято. Потому я вздохнула обреченно и устроилась рядом Колясиком, местным улетевшим заучкой, прямо напротив преподавательского стола.
От Колясика как всегда несло козлом, и я незаметно поморщилась.
- Привет, Лер, - пронудил, наклоняясь ближе.
Сморщила нос, стараясь не замечать перхоть на его плече.
- Привет, Коль, - и полезла в сумку за бумагой и ручкой.
И замерла, поднимая взгляд на зашедшего в аудиторию незнакомого мужчину. И, судя по мгновенно воцарившейся мёртвой тишине, замерла не только я.
Боже...Какой...Мужик...!!!
К щекам прилила кровь, сердце странно застучало, и легкость пузыриками стала подниматься к груди от низа живота. Это...кто?
- Молодые люди, здравствуйте, - его голос, низкий и глубокий, достающий до самой души, купольным звоном разлетелся по аудитории, - Я ваш новый преподаватель философии, Эдуард Альбертович Савицкий. Кто не запомнит так, прошу записать.
- Людмила Витальевна?! - зав. кафедрой с удивлением осмотрел меня с головы до ног поверх очков, закрывая за собой дверь. - У Вас лекции закончились?
Расписание посмотри, придурок...
Натянуто улыбнулась, незаметно спуская со стула поджатую ногу и торопливо нашаривая туфлю под столом.
- У меня окно, Николай Валерьянович. Как раз занимаюсь стенгазетой...
Ненавижу всю эту внеурочную деятельность, которая нахрен никому не сдалась, но для отчётности надо.
- Уууу... Похвально, Людочка... - Николай Валерьянович тоже расплылся в одобрительное улыбке, шагая прямиком ко мне, дабы удостовериться собственными глазами в том, что мои слова не расходятся с делом.
Блять, и его сальный противный голос я вдвойне ненавижу, да. И это панибратство тоже. Чтоб тебя...
Чуть повернула в его сторону монитор, демонстрируя набранный материал об Икаре и его набившем оскомину полёте, демонстративно перелистнула страницу, показывая уже проделанную работу по добыче огня Прометеем.
- Мммм... Вы отлично подобрали тему... - Николай Валерьянович с умным видом покивал головой, делая вид, что хоть как-то разбирается в мифологии. - Это на самом деле очень интересно...
Стиснула зубы и прикусила язык, сдерживая адресный мат. Вновь повернула экран к себе, тут же полезла в поисковик, старательно изображая рвение к труду и полное погружение в работу. Ну вали уже отсюда, а...
- Людмила Витальевна...
Твою мать...
Не поднимая глаз, сосредоточенно протянула:
- Ммммм?!
Николай Валерьянович выдвинул стул из-под соседнего стола. Придвинул к моей столешнице... Сел напротив меня...
- Людмила!
Я занята. Занята. Занята...
- Людочкаааа, - в голосе зав. кафедрой послышались раздражённо-настырные ноты. - Отвлекитесь от компьютера, будьте любезны.
Выдохнула, призывая на помощь всё своё терпение.
- Николай Валерьянович! У меня совсем нет времени! - затараторила, делая вид, что не замечаю направленный на меня пристальный подслеповатый взгляд сквозь очки. - Мне нужно закончить хотя бы два листа...
- Людмила Витальевна!
Бляяяяять...
Медленно подняла глаза над монитором. Нетерпеливо забарабанила ручкой по клавиатуре, давая понять, что к праздным разговорам я не готова. Впрочем, не помогло, как всегда...
- Люда... - Николай Валерьянович положил локоть на стол, чуть подался вперёд. Поджал бесцветные широкие губы, сдвинул очки на нос, прищурился, снова поправил их обратно на переносицу...
От его подготовительных действий стало тошно. Каждый раз как в первый раз, бесит только...
- Николай Валерьянович, если Вы снова насчёт личной встречи, то простите, я снова отвечу отказом.
Одуловатое лицо напротив закаменело, пошло красными пятнами.
Опустила глаза в экран, скрестив под столом пальцы и от всей души надеясь на то, что он сейчас недовольно попыхтит, как обычно, пригрозит мне голым окладом и обиженно удалится.
Господи, какой дурой я была пятнадцать лет назад, когда будучи ещё студенткой впервые согласилась на предложение своего преподавателя... Нет, Николай Валерьянович уже тогда не блистал ни красотой, ни харизмой, но он знал безошибочный способ получить желаемое - деньги. А мне они тогда позарез были нужны... Мать, конечно, помогала нам с трёхлетней дочерью, но мне так хотелось хоть немного тратить на себя лично... Тем более, не я первая, не я последняя. Ничего сверхъестественного, даже утруждаться не надо - прямо здесь, во время пары, в уборочной подсобке. По времени пять минут от силы. Даже смотреть на него необязательно - достаточно задрать юбку и повернуться спиной, упереться руками в раковину и дежурно постонать для приличия, хотя Николай Валерьянович наверняка прекрасно знал, что я издаю звуки только в качестве уважения к его возрасту и лишней накинутой сотне. Меня хватило ненадолго - в течение года я согласилась на подобные товарно-денежные отношения пять раз. А потом стала встречаться с ровесником с параллельного курса и вежливо отказала Николаю Валерьяновичу. Он воспринял мой отказ вполне адекватно, ибо помимо меня было немало девчонок, желающих заработать на сигареты подобным образом. Мне тогда казалось, что мой недолгий позор навсегда останется в прошлом. И, в принципе, так и случилось даже... До поры до времени. Пока я не вернулась сюда в качестве преподавателя, а Николай Валерьянович не занял должность зав. кафедрой. Тогда он почему-то внезапно вспомнил о былом... Точнее, я даже догадываюсь почему - нынче молодые студентки ему явно не светят, а вот возрастная неудачница вроде меня вполне могла бы согласиться. Но, наверное, у меня на данный момент нет такой острой нужды в деньгах... Не то чтобы я внезапно стала ярой поборницей морали, но теперь Николай Валерьянович почему-то вызывает у меня только омерзение и брезгливость. Возможно, если бы он хоть минимально проявил внимание, начал ухаживать там, я бы ещё подумала. А так... Пфффф...
- Людмила Витальевна...
...Спасительный звонок, возвещающий об окончании лекций, чудесным образом раздался как никогда вовремя, заглушая нудный голос зав. кафедрой.
- Мне пора, Николай Валерьянович! - я подскочила с места, кликнула мышкой на завершение всех программ. - К следующей лекции подготовиться надо... - не глядя схватила сумку, бросилась к двери...
Обошлось, да. Будет теперь придираться месяц как минимум, но это можно пережить. Пропуск бы не забыть оформить новый...
Ускорила шаг, минуя вываливающихся из аудиторий студентов. Свернула направо...
Чуть не выронила сумку, когда прямо на меня кто-то вылетел из туалета, едва не сбив с ног.
Лера?!
- Боже мой... Лер... - я машинально схватила её за плечи. Отстранила на расстояние вытянутой руки, тут же прижала к себе...
- Пусти... Мам... - дочь оттолкнулась от меня, торопливо пряча глаза и пытаясь увернуться.
- Что случилось?! Валерия! На тебе лица нет... - мгновенный ступор уступил место расползающейся по телу подобно ледяному панцирю панике. Господи...
Я залетела в аудиторию словно ошпаренная. И, только сев на своё место рядом с Колясиком, смогла сделать первый полноценный вдох. Тело штормило от бешено скачущего пульса, перед глазами плыло.
Пережитый испуг так и накатывал волнами, не отпуская до конца.
Прежде всего потому, что проблема так и осталась проблемой.
Что делать с Жаровым и Реутовым, я не знала. Пожаловаться на них? Кому??? Маме? Смешно... Скорее они её так же зажмут в туалете, чем она на них управу найдёт.
Покосилась на вальяжно входящих в аудиторию, весело ржущих Андрея со Стасом. Кровь прилила к лицу, запульсировала под кожей, когда они оба в упор взглянули на меня, прежде чем пройти дальше к своим местам на галерке.
Стас, ухмыляясь, опять пару раз выразительно толкнул языком щеку, вызывая у меня ощущение лёгкой тошноты. Но по-настоящему стало жутко не от этого клоуна - дебила, а от тяжелого, помутневшего взгляда Жарова, словно вдавливающего меня в стул. Если Реутов -просто придурок, и для него это жестокая, но лишь игра, то Андрей смотрел так, будто он уже не играет.
И мне от него не уйти...
Сглотнула соленый истеричный ком и резко отвела глаза, рассматривая перед собой парту. Господи, за что? Как мне от них избавиться?
Дверь в аудиторию хлопнула в последний раз, пропуская философа. Даже не стала поднимать на него глаза. Все мысли крутились вокруг судорожно продуцируемых мозгом вариантов как спастись. Один тупее другого.
В аудитории воцарилась шуршащая пишущими ручками тишина.
Эдуард Альбертович продолжил вводную лекцию. Я тоже взяла ручку и принялась бездумно выводить цветочные узоры на полях - лишь бы не отличаться от общей массы. Ни слова не слышала. Только собственные мысли.
Найти других отморозков, чтобы прижали Жарова и его дружка?
Бред.
Папочка Андрея - владелец местного мясокомбината, известного на всю Россию, очень непростой человек. Кто пойдёт против его сынка? Жаров потому и чувствует себя безнаказанным.
Да и что я могу предложить за защиту?
Грустно усмехнулась про себя. Денег у меня нет... Ради убеждений и справедливости? Какая еще справедливость! Остается тоже самое - минет в туалете, да? Тогда уж лучше Жаров с Реутовым - я их хотя бы знаю, и внешне они ничего. А-а-а...пиздец!!
Внутри начала зреть тихая истерика.
И жалко себя до слёз. Но жалость ничего не даст. Что делать, а?
Внезапный стук пальцем по парте заставил резко встрепенуться. Подняла испуганные глаза и утонула во внимательном, разбирающем на атомы взгляде философа.
- ...Если истина абстрактна, то она… Раз. Ложна. Два. Не истина. Три. Невозможна. Четыре. Не существует, - Эдуард Альбертович продолжал без запинки читать лекцию, а сам выразительно уставился в мою тетрадь, где вместо конспекта ли начирканы уродливые мрачные цветы.
Снова устремил на меня выразительный взгляд и...едва заметно тепло, ободряющее подмигнул, а затем отвернулся и пошел в другой конец аудитории.
Меня бросило в жар. И рыдать нестерпимо захотелось. В груди стало так горячо - горячо. Хоть кому-то на меня не плевать.
Его теплый взгляд согревал меня всего секунду. Мгновение. Так быстро пролетевшее, что оно вполне могло являться лишь плодом моего воображения. Но пробрало насквозь, и всю оставшуюся лекцию я словно в теплой ванне плавала в этом призрачном ощущении, что, если уж совсем прижмет, я смогу обратиться за помощью к Эдуарду Альбертовичу Савицкому.
Сама понимала, что это бред и самообман, но он хотя бы успокаивал, давая зыбкую опору.
***
Как только зазвенел звонок, я торопливо сгребла канцелярию со стола в сумку и, мазнув нервным взглядом по галерке, где сидели Жаров с Реутовым, побежала догонять Нику Баеву, уже выходящую из кабинета.
Мне необходим был постоянный «охранник», чтобы пережить ещё две пары без туалетных приключений. И Ника отлично подходила на эту роль. На первом курсе мы даже были близки к дружбе в самом начале учебы, вот только Ника, дочь директрисы Центрального рынка, быстро поняла, что Регина и её стайка - мажорки, а я - нет. И попробовала переметнуться к ним от меня. И у неё бы конечно вышло, если бы не одно "но".
Ника была толстая.
Так что нашим отмороженным парням было глубоко фиолетово, что Ника живет в трехэтажном особняке в центре города и носит джинсы за сто косарей. Они всё равно дразнили её Баева – Колбасяева, не в лицо, конечно, чтобы от её мамы не прилетело, но вдогонку достаточно громко.
Естественно Регине не нужны были такие подружки. Отлученная от королевской свиты в первую же неделю Баева попробовала обратно прибиться ко мне, но была ожидаемо послана на фиг.
Я вообще всегда не очень нуждалась в друзьях, а уж тем более в друзьях по остаточному принципу. Так что Ника была в итоге таким же отщепенцем, как и я, а значит обрадуется внезапной компании.
Да и Жаров не будет при ней нарываться - всё-таки её мамаша - королева рядов с китайскими куртками - тоже не последний человек в городе. Идеальный для меня вариант.
- Привет,- поравнялась с Баевой в коридоре.
Она вздрогнула от неожиданности, чуть не выронив сумку.
- Привет, - Ника нахмурилась, недоверчиво смотря на меня своими маленькими глазами.
Ещё бы, я полгода демонстративно делала вид, что её не существует. Но сложные времена требуют сложных решений, так что...
- Слушай, Ник, ты по политической истории с кем доклад делаешь, не решила ещё? - поинтересовалась я рассеянно, сама следя боковым зрением за вышедшим из аудитории Жаровым.
Сердце пропустило удар, как только он в упор посмотрел на меня, заметив. Колени трусливо подогнулись, когда Андрей, хищно усмехнувшись, сделал шаг в мою сторону. Резко отвернувшись, я вцепилась в пухлый локоть Баевой и потащила её по коридору в сторону нужной аудитории. Она мне что-то отвечала про доклад, но я не слышала ничего. Так трясло от ощущения, что на плечо вот- вот опустится будто железная пятерня Андрея.
Дрянь. Вот дрянь всё-таки! Обязательно нужно вывести меня из себя, да?! Эгоистка. Да любая другая мать на моём месте давно выпорола бы и дело с концом, а я как дура - переходный возраст, становление характера, нужно понять и простить...
Размазала по щекам злые слёзы, соскребая губкой с тарелки остатки чёртовой лазаньи. Сделала воду погорячее, мечтая побыстрее покончить с мытьём посуды...
Нужно понять и простить, но не тогда, когда собственная дочь ведёт себя так, словно деньги берутся из воздуха, и ты не пашешь на полторы ставки ради того, чтобы лишний раз подкинуть ей карманных денег. Не когда она без зазрения совести швыряет в мусорку продукты, на которые заработала я! Купи, принеси, приготовь, помой посуду, а тебе в ответ вместо спасибо вот это вот - ты уже старая, да? Эдуард Альбертович, вообще-то, старше меня на семь лет!
Перед глазами снова встало красивое одухотворённое лицо философа...
А кому, интересно, он подходит? Ей что ли?! Соплячка малолетняя! Неблагодарная к тому же! Башку бы оторвать только за то, что вообще на таких взрослых мужчин засматривается! Сверстников мало?
Поставила тарелку на сушилку, вытирая зарёванные глаза тыльной стороной ладони и хватаясь за кастрюлю. Права мама - избаловала я её. Сама виновата, получается...
Как всегда невовремя раздалась трель мобильника. Чёрт, вот и мама, легка на помине...
Торопливо вытерла руки, глотая бессильные слёзы. Выдохнула, прикладывая телефон к уху. Излишне радостно прощебетала в трубку:
- Да, мам!
- Добрый вечер, Людмила, - строгий голос матери лезвием прошёлся по нервам.
- Привет!
- Как дела, доча?
- Хорошо, мамуль! - пластмассовая улыбка намертво приклеилась к моему лицу. - Вот поужинали с Лерой только что...
Конечно, в глазах матери наш ужин наверняка выглядит чинной семейной трапезой за накрытым столом с неторопливыми беседами. Но уж простите...
- Рано вы. Ну да ладно, дело ваше, - мама на удивление проявила снисхождение. - Людочка, я звоню, чтобы сказать кое-что...
Привычная театрально выдержанная пауза. Сейчас ляпнет...
- Да, мам, я слушаю.
- Я улетаю в отпуск на неделю. Звонить буду реже, но если случится что-то экстраординарное - ты всегда можешь набрать меня сама...
В отпуск?! Она же летала на Мальдивы буквально пару месяцев назад! Со своим стариканом, который старше её на пятнадцать лет, между прочим!
- Мммм... - завистливо поджала губы, стараясь, чтобы мой голос не дрожал обидой. - Куда на этот раз, мам?
- Всего лишь Сочи, Аркадий на большее не тянет, - тон матери совершенно не изменился, словно она готова спокойно принимать любые дары от своих поклонников, начиная от бриллиантов Сваровски и заканчивая ракушками с берега чёрного моря.
- Ах, Сочи... - в горле запершило горькой обидой. - Отлично, мамуль...
А вот я не была в отпуске... никогда. Потому что, блять, не зарабатываю столько! И ни одного путного мужика на своём пути пока не встретила! Ну как, ну вот как ей это удаётся?! Даже в её годы...
- Привезти вам с Валерией чего-нибудь? Или достаточно сувениров?
- Вполне достаточно, мам! - я бросила ненавидящий взгляд на холодильник, увешанный бесчисленными магнитиками, подаренными матерью. - Ааа... А кто такой Аркадий? Ты же, помнится, с Петром Андреевичем еб... - вовремя прикусила язык, - состояла в отношениях...
- Пётр Андреевич быстро сдал позиции, - железный тон матери равнодушно подвёл черту под прошлым любовником. - Аркадий - один из моих учеников.
Чего?!
- Я не ослышалась, мам?! - нервы зазвенели лопающимися струнами. - И сколько ему?
- Ты имеешь ввиду возраст? Двадцать четыре, но он очень перспективный молодой человек.
Выдохнула сквозь зубы, оседая на табуретку. Подпёрла лоб ладонью, больше не сдерживая хлынувшие потоком слёзы.
- Не сомневаюсь, мам, - я затолкала ком в горле поглубже. - Слушай, тут Лера меня зовёт... Нужно помочь ей с уроками... Хорошо тебе отдохнуть!
- Привет Валерии передавай! Я ещё позвоню перед вылетом...
- Хорошо, пока!
Я отключила звонок. С отвращением отбросила телефон, словно могла подцепить от него какую-то заразу. Закрыла лицо ладонями, давая волю всхлипам и рыданиям... Благо Лерка не услышит на фоне своей идиотской громкой музыки!
Почему?! Ну почему так? Ну что я делаю неправильно в этой жизни?! Ещё лет пять, и мне уже нахрен не понадобится отпуск, потому что тупо стыдно будет раздеться на пляже со своим возрастным целлюлитом и боками! Но я тоже... Тоже хочуууу...
Мне никогда не стать такой, как мать. Все эти фитнесы, подтяжки, салоны... Да там одна процедура стоит столько, сколько я зарабатываю за месяц! А она... вон... Двадцать четыре мальчику! Да как вообще можно... Тут вон дочь прямым текстом заявляет, что я слишком старая даже для Эдуарда Альбертовича! А ему сорок два, и я даже ни на что не претендую! А там - двадцать четыре, и на море везёт... Так просто не бывает! Не бывает...
Вытерла зареванное лицо рукавом, порывисто поднялась с табуретки. Прошла в ванную, включила самую яркую подстветку, уставилась на своё отражение...
Я знаю все свои недостатки, да. Пожалуй, если бы не вечные синяки под глазами, не обезвоженная кожа, придающая лицу уставший вид, не безвкусная причёска на скорую руку, то я была бы вполне ничего... И краситься я совсем бросила последние годы... Женщину выдают глаза, меня же сдают с потрохами - постоянно красные и опухшие от недосыпа, впавшие какие-то. И ранние мимические морщинки вокруг, почти незаметные, но они есть...
Опустила взгляд, впиваясь пальцами в края раковины. Тяжело вздохнула.
Сколько раз я давала себе слово взять себя в руки, начать ухаживать за собой хотя бы подручными средствами и больше спать? Но обычно меня хватает на несколько дней, а потом всё снова по замкнутому кругу - скандалы с дочерью, дополнительные занятия на работе, ужин из последних сил и тупое сидение в интернете большую часть ночи, ибо от усталости уже не идёт никакой сон...
Интуиция никогда меня не подводила, и сейчас в глубине застывшей от ужаса и отвращения души я точно знала, что на этот раз мне не удастся отвертеться от свалившейся на мою голову ситуации. А самое противное - я же всегда догадывалась, что рано или поздно всё закончится именно этим, но почему-то свято верила в собственную непогрешимость и везение... И сейчас я сама сюда пришла, дура! Сама практически спровоцировала всё, что может случиться...
Без особой надежды зашептала, давясь мгновенно проступившими слезами:
- Гриш, давай не сегодня, а... Или вечером... Честно! Мне правда надо идти... - я громко всхлипнула, чувствуя, как его грязные, пропахшие бензином руки беззастенчиво шарятся по моему телу. - Гриш! - я со злостью отпихнула его ладонь, вытащившую из-за пояса майку и премерзко коснувшуюся живота. - Я закричу! Отпусти! - теперь я действительно сорвалась, зачем-то пытаясь хвататься за соломинку и тешить себя надеждами. - Я не буду... Не стану спать с тобой, слышишь?! Ты себя вообще видел?! Ты...
Он внезапно замер, поднял голову, чуть отклонился, всматриваясь в моё лицо жутким победным взглядом, словно точно знал, что все козыри на его стороне.
- Ты ещё скажи "не буду заниматься с тобой любовью, Григорий Викторович", - он противно усмехнулся, обдавая меня перегаром. - Не хочешь спать - не надо. Я же не насильник, Люд. Нет так нет, просто отсоси и вали на свои уроки.
К горлу подступила муторная тошнота, во рту стало вязко, собственная слюна отдавала натуральной горечью.
- Ты совсем псих, да, Гриш?! - страх пополз по венам, но разум прикидывал варианты - реально заорать и позвать на помощь, опозориться перед всеми соседями, или сделать вид, что я согласна, усыпить его бдительность и улучить момент, чтобы сбежать... - Ты ёбаный придурок! - я взвизгнула, понимая, насколько он сильнее меня, когда его рука задрала майку, несмотря на моё сопротивление, дёрнула лифчик, освобождая одну грудь, которую тут же сжали шершавые потные пальцы... - Отпусти! Не надо, ну пожалуйста... - я снова разревелась, не найдя в себе силы преодолеть отвращение и укусить его за тыльную сторону ладони, хотя на несколько долгих секунд передо мной промелькнула такая возможность. - Ты грязный, Гриш! Я не смогу, меня вырвет! Сам не рад будешь...
- Пфффф, - он наконец устал бороться со мной и просто оттолкнул к стене, прижав всем своим весом и обтираясь о мою одежду своими лохмотьями. - Нашла проблему, Людка... Я помоюсь. Не весь, конечно... - он многообещающе оскалился. - У тебя времени мало, но инструмент ради тебя вымою, чего уж... Пошли на кухню, - он дёрнул меня за руку, посылая вперед себя по коридору...
Отвратительное забитое хламом и бутылками крошечное помещение с мутным окном и закоптившейся стеной за первобытной газовой плитой, облупившаяся чугунная батарея под толстым деревянным подоконником, заставленным грязной посудой и какими-то пакетами...
Это нелепо. Это просто дурной сон...
Сейчас Гриша отвернётся, и я убегу отсюда...
Но он мертвой хваткой вцепился в мою руку, подтаскивая меня к заваленной тарелками и чашками металлической окрашенной раковине без тумбы, даже снаружи покрытой ржавыми потёками. Одной рукой повернул по очереди два громных вентиля над допотопным коротким краном, торчащим прямо из стены, выудил из мыльницы серый растресканный обмылок, когда-то бывший куском хозяйственного мыла, вспенил его под жидкой струёй воды. Тут же снянул на бёдра свои засаленные штаны, прижался к железному бортику, принялся натирать уже наполовину вставший член...
- Только ради дорогой соседки такие жертвы, ты же понимаешь, Люд, - он явно пытался шутить, и ему реально было смешно. Но не мне.
От шока в первые секунды я просто смотрела на эту сцену, боясь моргнуть и спровоцировать ещё больший пиздец, чем представшая глазам во всех красках картина. Задышала часто и поверхностно, борясь со спазмом, грозящим вывернуть наружу весь мой эстетический завтрак. Как-то словно со стороны стало даже смешно - всего полчаса назад я жила нормальной жизнью, а сейчас за одно мгновение будто провалилась в ад...
Лишь когда Гриша принялся заботливо полоскать своё достоинство, до меня в полной мере дошло, что времени больше нет. Он же не думает всерьёз, что я это сделаю?! Или думает...
Дёрнула руку изо всех сил. И он от неожиданности даже отпустил её на секунду, давая такую обманчивую надежду на возможность спастись...
- Кудаааа... - Гриша со злостью схватил меня за плечо, рывком толкнул на пол...
Кажется, я упала спиной на ножку стола, ибо раздался негромкий грохот и звяканье посуды, но пальто смягчило удар. Зря - лучше бы я испытала физическую боль, сосредоточилась на ней, чем эта концентрация на сужающемся передо мной пространстве, когда он навис сверху всем телом, за волосы подтаскивая меня к своему паху и остервенело тыкаясь мокрым и воняющим хозяйственным мылом членом мне в губы...
- Соси уже, блять... Быстрее кончу - быстрее выйдешь отсюда! - в его голосе было столько ненависти и злобы, что я только безвольно заныла, закрывая глаза и цепляясь за одну единственную мысль - я выйду отсюда...
Главное - не дышать. Спрятать язык подальше, чтобы как можно меньше ощущать вкус... В конце концов, не первый и не последний минет в моей жизни. Если стошнит - не мои проблемы...
Губы практически сразу онемели, едва член задвигался во рту, сам толкаясь глубже и быстрее с каждым разом. И долго, слишком долго...
Я продам к чёртовой матери эту машину. Я буду ездить на автобусе, лишь бы больше никогда, НИКОГДА...
Гриша внезапно обмяк, но не ослабил хватку, продолжая держать мою голову. Дёрнулся пару раз, заливая кисловатой спермой язык и горло... Наконец отпустил...
Машинально отползла в сторону, больше не сдерживая тошноту и спазмы. Как назло, даже не вырвало, только тело сотрясалось в конвульсиях, я и судорожно отплёвывалась от чужого въедливого мерзкого вкуса, ползая по полу и с воем заливаясь слезами.
- Спасибо, - рассеянно бросила таксисту и нечаянно слишком сильно захлопнула за собой пассажирскую дверь.
- Поаккуратней можно! - послышалось злое в ответ. И ещё он, кажется, добавил «овца», но из-за визга шин от резкого старта с места утверждать точно было сложно.
- Мудак, - прошипела такси вслед, натягивая капюшон на самые глаза и поправляя спавший в плеча рюкзак.
Дождь так и моросил уже который день, норовя стереть любое воспоминание о солнце. Сильно наклонив голову, я торопливо направилась к главному входу, стараясь лишний раз не озираться по сторонам и ни с кем не встречаться глазами.
И всё же синюю бэху Жарова я заметила сразу. Впрочем ничего не удивительного - этот отмороженный припарковал её чуть ли не на самой лестнице. Притормозила, пытаясь рассмотреть, есть кто-то в машине или нет, но затонированные стекла такой возможности не давали. И я лишь снова поправила сползающий с лица капюшон и, горбясь, прибавила шаг. Идя мимо, вся подобралась, чувствуя, как жутко холодеет внутри. Спрятала вмиг вспотевшие руки поглубже в карманы. И Чуть в голос не заорала, когда бэха оглушающее загудела клаксоном, стоило обогнуть её капот.
На автомате обернулась и тут же встретилась с тяжёлым взглядом Жарова через лобовое стекло. Рядом с ним на переднем пассажирском ржал Камиль, потешаясь над тем, как высоко я от испуга подпрыгнула. Мне, конечно, не слышно было, но по его одноклеточной мимике и так было легко всё понять.
А вот Андрей не смеялся - так и сверлил меня исподлобья, давя и давя на клаксон словно в немой сцене из старого фильма ужасов. Мой личный Пеннивайз...Сморгнула, пытаясь сбросить это леденящее ощущение. Сделала судорожный вдох.
Наконец, отмерев, нашла в себе силы состроить брезгливую гримасу, показала Жарову средний палец и почти бегом припустила в универ, не слыша уже ничего, кроме собственного взбесившегося пульса.
Залетела в аудиторию, где у нас должна была проходить философия, одной из первых. По привычке устроилась на место рядом с Колясиком и лихорадочно заоозиралась по сторонам в поисках Ники Баевой. Но её не было. Может в коридоре ещё болтает с кем-нибудь? Хотя её все терпеть не могут - с кем ей болтать?!
Лера: «Привет, ты едешь?»
Настрочила своей «охраннице» в вотсап.
Ника: «Не, я заболела, дома отлёживаюсь.»
Вот бл...!!!
От прочитанного спина мгновенно покрылась испариной. Задышала часто, блуждая паникующим взглядом по полупустому кабинету. И как мне передвигаться по универу без Баевой?! Словно в ответ на мои тревожные мысли дверь аудитории в очередной раз с грохотом распахнулась, и на пороге появились Жаров, Реутов и Камиль Загитов. Непроизвольно резко отвернулась, втягивая голову в плечи. Вчерашний день навалился чехардой отрывистых воспоминаний, и никотиновый вкус кожи Жарова опять разлился на языке.
- Ты что такая хмурая сегодня, Лер? - голос Колясика воспринимался глухим и нереальным как из параллельной вселенной.
Покосилась на Кольку, заправляющего тонкими как у девушки пальцами за ухо грязную прядь мышиных волос, доходящих ему до подбородка. Я бы к нему прилипла, чтобы не ходить одной, но с таким жалким провожатым меня заловят только с ещё бОльшим удовольствием. Поэтому...
- Отвали, - лишь буркнула в ответ тут же помрачневшему Колясику, чувствуя на себе липкие взгляды проходящих на задний ряд дружков Жарова.
Их масляные смешки, возбуждённый полушепот...Не могла избавиться от ощущения, что всё это касается лично меня.
Вчера Андрей при всех пытался затащить меня силой в машину. Даже без происшествия в туалете - это чёрная метка на весь универ, что я выбрана новой жертвой. И я не знаю, как с этим бороться...Не знаю! Кажется, что выхода нет. Какая ирония - я всю жизнь пинала мать за то, что жертва в семье у нас она. Доказывала ей с пеной у рта, до хрипа, что это всегда - личный выбор. Что она находит в этом выгоду для себя, что ей просто удобно быть постоянно кем-то затоптанной. Показывала передачи, подсовывала книги, насмехалась. А она плакала и говорила, что я просто ничего не понимаю и жизнь меня ещё не била. А когда ударит, то я её пойму...
Нет, я до сих пор её не понимаю. Лишь лихорадочно прокручиваю в голове свои же собственные теории и слова и пытаюсь понять как...Как я оказалась в этой точке?
И что же получается?
Я такая же как она?!
Меня всегда так бесил характер матери, потому что я вижу в ней себя?!
И от этих мыслей было не менее жутко, чем от тяжёлого взгляда Жарова, по ощущениям сверлящего мне спину между лопаток буром для зимней рыбалки.
В похолодевших ладонях ожил телефон. Смс с незнакомого номера.
«Кончай трястись, Лерчик. На хуй ты мне не сдалась. Привет Платону Альбертовичу»
Что?
Я смотрела на слова на экране до рези в глазах, но никак не могла сложить их во что-то осмысленное.
Или просто не могла поверить...
Савицкий...Он правда смог?! В памяти всплыло серьёзное лицо нашего философа, озабоченный взгляд, мягкий тембр... Его слова: «Не переживай, больше не будет. Ну и если что - сразу идёшь ко мне»...
Это...Этого не может быть!
Не выдержав,обернулась на Жарова, сидящего прямо за мной через три ряда.
Мне не показалось, что он сверлил взглядом мою спину, потому что я сразу встретилась с ним глазами. Андрей сгорбился над партой, положив на неё локти, и смотрел на меня исподлобья, зажимая в руках свой телефон. Сглотнула, облизывая губы. Кровь прилила к щекам. Жаров дёрнул бровями, хмурясь, и начал что-то печатать. Через секунду мой телефон снова ожил. Отвернулась от Андрея и открыла входящую смску с того же незнакомого номера.
«Ещё раз начнёшь лизать при мне свои грязные губы, и я передумаю, Кобылкина. Я не вижу тебя - ты не видишь меня, сечёшь?»
Читая этот агрессивный бред от главного местного гондона, я не могла сдержать рвущейся наружу истерической улыбки. Как хорошо, что я отвернулась от Жарова, прежде чем открыть сообщение. Он бы точно взбесился, видя такую радость на моём лице.
Первую половину пары я осваивалась с новой реальностью, в которой меня никто и не думал преследовать и прессовать.
Села в последний ряд в самый дальний конец от компании Жарова и то и дело косилась на парней, уткнувшихся в свои телефоны и полностью игнорировавших преподавателя. Они иногда синхронно беззвучно ржали, пересылая что-то друг другу и многозначительно переглядываясь. Иногда затихали. Пару раз кинули бумажные комки в Регину и Катю, а я...
Я вдруг снова стала чем-то бесплотным, не интересным никому и вообще не факт, что существующим - какой и была весь первый курс, пока Жаров каким-то образом не нарвался в сети на моё объявление о продаже девственности.
Устраивало ли меня положение изгоя - невидимки? Пф...Полностью!
С этими кретинами всё равно разговаривать решительно не о чем. Даже Колясик со своей страстью к истории древних русичей, и то занимательней.
И всё же кое - что до сих пор не давало покоя.
Как Савицкому это удалось?
И, в любом случае, необходимо его поблагодарить... От мысли, что надо подловить профессора, внутри образовывался холодящий вакуум и хотелось нервно облизывать губы. Конечно, скорее всего Эдуард Альбертович никак особо не отреагирует на мои «спасибо» и просто кивнёт, но всё равно сама мысль о предстоящем разговоре до мурашек волновала.
На обеденном перерыве, не встретив Савицкого в столовой, я направилась на кафедру. Там его тоже не оказалось, зато я встретила мать, зарывшуюся в какой-то очередной ветхий журнал. Потоптавшись у входа, решила спросить у неё, и шагнула в заставленный стеллажами и цветочными горшками пыльный кабинет.
- О, дочь, привет, - мама подняла голову, поправляя очки для чтения, - Ты всё? Закончила?Что-то забыла?
- М..да, я тему доклада по философии не взяла, - начала безбожно врать, рассеянно крутя карандаш на её стуле, - Не знаешь, Эдуард Альбертович здесь ещё?
Мама поджала губы и сняла очки.
- Нет, насколько мне известно, он только что ушёл, - задумчиво прикусила дужку очков, чуть склонив голову набок, - Это срочно? Если хочешь, я ему позвоню - поговорю?
- Да нет, не надо, - отмахнулась, - Ладно, я пошла.
- Лер! - мать окликнула меня уже в дверях.
- Что?
- Картошку почисти!
Закатила глаза. Ну как же без распоряжений.
- Ок!
***
Вжикнув молнией куртки до самого горла, поправила спадающий с плеча рюкзак и торопливо сбежала вниз по ступенькам крыльца у главного входа в наш универ. Если Савицкий только что ушел, то возможно у меня есть шанс застать его на парковке? Заозиравшись по сторонам, быстро вычленила чёрный джип, похожий на его. Почти бегом направилась к уже заведённой, судя по идущему дыму из выхлопной трубы, машине. На ходу накинула капюшон - дождь, льющий без остановки уже три дня, похоже, наконец, выдохся, но всё равно висел в воздухе противной влажной взвесью.
Профиль Савицкого, что-то листающего в своём телефоне, разглядела сразу. Не выдержав, побежала, чтобы успеть, пока не уехал. И, не давая себя возможность передумать, с наскоку постучала ему в окно. Сердце загрохотала где-то в горле, моментально почувствовала себя ужасно глупо...
Но...поздно. Эдуард Альбертович уже резко повернулся ко мне. Его прямые брови поползли вверх, выражая крайнюю степень удивления, но это длилось лишь секунду, после которой в синих глазах мелькнуло спокойное снисходительное понимание, а выразительных губах появилась ленивая полуулыбка. Стекло поехало вниз. Стояла, как дура, переминаясь с ноги на ногу, пока исчезала эта прозрачная преграда.
- Конева. Что-то хотели? - Савицкий всё так же понимающе улыбался.
- М...да. Извините, что так, - кивнула на машину, заливаясь жгучим румянцем до самых ушей, - Я...Я насчет Жарова. Просто хотела сказать спасибо, и...В общем...
- Подходил к вам? - перебил меня Савицкий.
- Да.
- И всё хорошо?
- Да...Я не знаю, правда, как вы это сделали, но...
- Хорошо, - взгляд Эдуарда Альбертовича стал вдруг каким-то задумчивым и...оценивающим что ли.
Замерла, остро ощущая, что он меня разглядывает, язык будто к нёбу присох.
- У вас есть ещё пары, Конева? - вдруг поинтересовался профессор.
- Нет.
- Тогда садитесь - подвезу, - снова мягко улыбнулся, кивая на пассажирское сидение.
- Нет, не надо. Вы и так...- мне правда стало дико неловко.
- Бросьте, Конева, считайте, что ваша компания - моя плата за оказанную услугу.
- Странная плата, - я нервно рассмеялась.
- Поговорить с приятным человеком - что может быть ценней? - отозвался Савицкий мне в тон, неожиданно подмигивая и распахивая дверь переднего пассажирского сидения.
Ничего не оставалось, как обогнуть капот и залезть в его джип, неуклюже стягивая рюкзак с плеча одновременно с попыткой пристегнуться.
Стоило аккуратно хлопнуть дверью автомобиля, закрывая за собой, как меня окутал тёплый запах отделочной кожи, дорогого пластика, терпкой мужской туалетной воды и едва уловимый аромат фруктовой электронной сигареты.
Когда я вчера ехала вместе с Савицким, подобравшим меня на остановке, я, пребывая в шоке, не замечала ничего.
Сейчас же жадно потянула носом приятную, пропитывающую насквозь смесь запахов, так подходящую рядом сидящему мужчине.
И вместе с тем ещё острее ощущала наше несоответствие, не зная куда себя деть.
Сжала рюкзак между колен, притулилась плечом к двери, потупила глаза, когда заметила, что Эдуард Альбертович с лёгкой улыбкой превосходства меня разглядывает.
Будто подобрал блохастого котёнка...
- Не переехала, туда же? - как-то сразу и незаметно Савицкий перешёл на «ты».
- Не успела, - заулыбалась, греясь в его мягкой иронии.
Профессор кивнул и тронулся с парковки. Плавно и уверенно встроился в поток машин, негромко включил радио. Так и поглядывала на него из-под опущенных ресниц, испытывая удушающий трепет и крадя себе мелкие детали. Такой взрослый...С обволакивающей давящей аурой, от которой я млела, не находя себе места.
ДВЕ НЕДЕЛИ СПУСТЯ
Поправила волосы, уложенные в небрежную высокую прическу, всё-таки достала бледно-розовую помаду, поярче подкрасила губы... Отступила на шаг от зеркала, оценивая собственную внешность. Улыбнулась своему отражению...
После недавнего похода в парикмахерскую основные пряди отливали благородным холодным блондом, другая часть приобретших объём локонов светилась мягким русым, совершенно не похожим на мой природный мышиный цвет волос. Аккуратно прокрашенные мастером брови вроде делались чётко по моим натуральным контурам, но почему-то смотрелись совершенно иначе, расходясь почти вразлёт и придавая лицу какое-то хищное выражение деловой и самодостаточной женщины. И меня безумно радовал этот образ... Даже Эдик последнюю неделю ежедневно замечает мои изменения и делает комплименты. Наверняка он понимает, что это ради него, но... Пусть.
Отступила ещё на шаг, придирчиво осматривая мягкое шерстяное чёрное платье до колен, плотные тёплые чулки... Мне пришлось влезть в долги, чтобы накупить вещей и привести себя в более-менее приличный вид, но эти долги почему-то не тяготят как раньше. Снова самообман, но падать вверх слишком приятно...
Эдик говорит, что женщине нужен толчок, чтобы расправить крылья и взлететь. Нужно мужское внимание, чтобы снова почувствовать себя красивой и желанной. Что только пройдя какие-то там ступени, она сможет обрести внутреннюю свободу и полёт души...
Смешно, но я никогда прежде не велась на психологические тренинги. Реальная жизнь настолько сурова и беспощадна, что только полная идиотка с кучей бабла в кармане согласится на то, чтобы чужой мужик объяснял ей, как нужно себя вести и что делать, чтобы обрести пресловутую гармонию с собой. Но он, Эдуард... Его слова о философии стоицизма, подкрепленные высказываниями древних философов, его мягкий будоражащий голос, проникающий прямо под кожу, его привычка смотреть в глаза, заставляя прочувствовать каждое слово... Да будь он хоть трижды шарлатаном в области психологии и философии, ему хочется верить. Хочется идти за ним хоть в ад, хоть в рай. И хочется искренне думать, что во мне тоже есть та самая исключительность редчайшей сигма-женщины, что внутри меня существует нераскрытый потенциал, что я - великая ценность этого мира...
Как он вчера, а!
"...Такие женщины - редкий архитип, Людмила. Они тихие лидеры, находящиеся в своём пространстве, не подчиняющиеся типичным социальным нормам. Они загадочны и воплощают в себе качества, выделяющие их: интровертированные, но смелые и самодостаточные, но гибкие и заботливые своим уникальным образом..."
Его глаза в тот момент горели таким проникновенным огнём, словно он не цитировал чужие определения, а говорил это от всего сердца, давая лично мне оценку и характеристику... Будто видел во мне все эти качества вопреки внешней оболочке, мог разглядеть мою сущность как на ладони, умел считать потаённые мысли и стремления души...
Конечно, в силу своей работы и увлечения психологией он наверняка говорит подобное всем женщинам, но в одном он прав - не каждая сумеет услышать его слова и вникнуть в них. А тем более применить к себе... И он верит, что именно я это смогу. Он верит в меня...
Господи, опять опаздываю!
- Лер! - я привычно толкнула дверь в комнату дочери...
И уже привычно она оказалась заперта.
Не зря Эдик говорит, что стоит измениться самой, как начнёт меняться пространство вокруг тебя. Изменятся люди, ибо потянутся за положительным возвышением. Кажется, моя дочь - реальный пример этому...
Лера наравне со мной сходила в парикмахерскую и вернула волосам светлый оттенок. После кошмарного чёрного цвета и кое-как срезанных прядей её новая причёска - услада для глаз. Она даже стала иногда надевать юбки, чего за ней не водилось со времён начальной школы... И красится она стала гораздо нежнее - вместо боевой яркой раскраски на лице появился лёгкий освежающий макияж. Она даже пару раз под настроение обращалась ко мне за советом!
Дочь тоже меняется. И явно в лучшую сторону. Хочется верить, что пришёл тот самый возраст, когда из подростка она наконец станет прекрасной молодой женщиной...
Постучалась.
Прислушалась...
Даже сейчас, утром, Лера унесла завтрак в свою комнату и опять слушает какие-то ролики на Ютубе. Иногда вечерами она общается с кем-то по видеосвязи, после этого ходит счастливая как никогда...
Как бы она не огрызалась на мои вопросы, но наверняка у неё появился парень. Конечно, мы пока ещё не в тех отношениях, чтобы она призналась мне в этом, но доверие вырабатывается не сразу. Главное - не давить и не торопить событие...
- Лер! - я снова постучала пальцами в дверное полотно. - Мы опоздаем!
За стеной наступила раздражённая тишина - она захлопнула ноут...
Через пару секунд дверь распахнулась.
- Я вообще-то тебя ждала! - дочь поджала губы, окидывая недовольным взглядом мой сегодняшний наряд. - Я уже давно готова!
Выдохнула, никак не реагируя на её агрессию. Утро редко бывает добрым, да...
- Обувайся, - я улыбнулась, глядя вслед удаляющейся по коридору фигурке дочки.
Снова надела платье... Оно ей уже немного маловато - я покупала его ей два года назад, но тогда она ни в какую не хотела надевать подобные вещи. А сейчас сама достала его из шкафа...
- Валерия! - в порыве чувств мой голос прозвучал слишком резко.
Дочь оглянулась, поджав губы.
- А может, сходим на выходных в торговый центр? Купим тебе пару новых платьев...
В первый момент Лера с недоверием сузила глаза. Потом широко их раскрыла, растерянно хлопнула ресницами...
- А... А чулки можно?
Чулки?! Впрочем, ей уже давно восемнадцать...
- М-можно... - сердце сжалось на миг, но сейчас мне слишком хотелось порадовать дочь.
- Ладно! - Лерка быстро натянула ботинки.
Сразу видно - настроение у неё явно поднялось. И у меня тоже...
***
Тяжёлая подъездная дверь хлопнула за нашими спинами.