Резкий толчок, словно удар молнии, вырвал Алену из небытия. Тишина давила на уши, лишь изредка нарушаемая приглушенным гулом механизмов. Воздух, сухой и терпкий, пах озоном и холодной сталью — запах чуждый, тревожный, как предчувствие беды. Она лежала на жесткой, ледяной поверхности, напоминающей металл, и медленно подняла голову. Вместо привычной лазури небес над ней нависал потолок, сложенный из стальных панелей, от которых исходил призрачный голубоватый свет, струящийся тонкими полосами по стенам.
Алена села, моргая, словно отгоняя остатки сна, тщетно пытаясь собрать воедино обрывки памяти. Последнее, что она помнила — лаборатория, эксперимент с квантовым резонатором. Ослепительная вспышка, поглотившая все вокруг… и пустота.
— Где я?.. — прошептала она, и голос дрогнул, словно хрупкий лед под первым весенним теплом.
В ответ раздался женский голос, мягкий, но лишенный живого тепла, словно застывший в ледяном дыхании машины:
— Добро пожаловать в Дом Выбора.
Алена вздрогнула, как от удара. Взгляд ее заметался по комнате в поисках источника звука, но голос, казалось, рождался из самого воздуха, проникая в сознание.
— Вас зовут Алена. Вы перемещены в 3127 год. Согласно Закону Сохранения Женской Линии, вы имеете право на выбор до пяти мужей. Подготовка к церемонии начнется через три часа.
Мир в голове Алены перевернулся. 3127 год? Нелепая ошибка? Кошмарный сон? Она встала, словно лунатик, и подошла к стене, осторожно коснувшись ладонью. Поверхность отозвалась слабым теплом, словно живая. Панель вспыхнула, являя ей зеркальное отражение.
Та же она — светлые волосы, растрепанные, словно после бури, беспорядочно разбросанные по плечам и лбу, словно отражение внутреннего хаоса и тревоги. Ее бледное лицо, тронутое тенью испуга, казалось почти прозрачным в свете тусклых ламп коридора, где каждая черта — от сжатых губ до широко раскрытых глаз — говорила о страхе и решимости одновременно. Но одежда… Белый комбинезон, тонкий и облегающий, словно вторая кожа, казался создан не для защиты, а для бесстыдной демонстрации уязвимости. Материал, почти прозрачный, нежно облегал каждую линию тела, подчеркивая хрупкость и силу одновременно, словно напоминание о том, что даже в самой беззащитной оболочке можно скрывать огонь борьбы. В этом наряде она выглядела одновременно пленницей и воительницей, чья судьба висит на волоске, но чей дух несломлен.
— Нет, нет, нет… — прошептала она, отступая назад, словно от привидения. — Это какая-то чудовищная ошибка. Я не должна быть здесь.
Но бесстрастный голос вновь прервал её отчаянные мольбы:
— Ваши претенденты уже прибывают. Командор Рейлан Торн выразил особую заинтересованность. Он настаивает на личной встрече до церемонии.
Имя прозвучало как удар хлыста. Она не знала, кто такой Рейлан Торн, но ледяной комок страха сковал сердце. В самом звучании его имени, в слове «настаивает», сквозило что-то хищное, заставляющее кровь стынуть в жилах.
Дни в Доме Выбора тянулись, словно в кошмарном сне, вязком и бесконечном, где время теряло очертания, а реальность расплывалась, как туман за стеклом. Каждое утро начиналось одинаково — с холодного света, проникающего сквозь полупрозрачные стены, с голосов, звучащих из невидимых динамиков, приказывающих проснуться, умыться, надеть белоснежный комбинезон и явиться на очередной «сеанс выбора». Всё было стерильно, безупречно, пугающе правильно — как будто сама жизнь здесь была отредактирована, вырезана из живого и подогнана под шаблон.
Её окружали люди — женщины, такие же, как она, с пустыми глазами и натянутыми улыбками, и мужчины, чьи взгляды скользили по ним, как по товарам на витрине. Но никто не был настоящим. Все они были лишь марионетками в бездушном механическом спектакле, где каждый шаг, каждое слово, даже вздох — были заранее прописаны, отрепетированы, одобрены системой. Здесь не было места случайности, искренности, боли или радости. Только холодный расчет, только выбор — не твой, а чужой.
Алена чувствовала, как с каждым днем внутри неё нарастает глухое, тяжёлое сопротивление. Оно не было бурным, не было криком — скорее, это было молчаливое, упрямое пламя, которое тлело в груди, не давая ей сломаться. Она не кричала, не протестовала вслух — но в каждом её взгляде, в каждом сдержанном движении, в каждом отказе подчиниться до конца — жила решимость. Неукротимое желание вырваться из этой золотой клетки, сбросить оковы лжи и фальши, вернуть себе право быть собой.
Иногда, по ночам, лёжа на жесткой койке под безликим потолком, она закрывала глаза и представляла себе другой мир — мир, где можно смеяться без страха, говорить без оглядки, любить без принуждения. Мир, где её не оценивают, не выбирают, не программируют. И с каждым таким сном её решимость крепла. Она знала: если останется здесь — исчезнет. Растворится в этой стерильной тишине, как растворялись другие, чьи глаза уже давно не отражали ничего, кроме покорности.
Но она не была одной из них. Она не станет.
И вот он настал День Выбора.
С самого утра Дом наполнился странной, гулкой тишиной, в которой чувствовалось напряжение, как перед грозой. Воздух стал плотнее, насыщеннее, словно сам мир затаил дыхание в ожидании. Стены, обычно безмолвные, начали мерцать мягким золотистым светом, а пол под ногами Алены отозвался лёгкой вибрацией, как будто пробуждался от долгого сна.
Её вывели из комнаты рано, не дав времени на раздумья. Две женщины в одинаковых серебристых комбинезонах — безликие, с застывшими лицами и пустыми глазами — молча сопроводили её по длинному коридору, стены которого переливались, как жидкий металл. Алена шла, чувствуя, как с каждым шагом сердце стучит всё громче, а в горле поднимается горький комок. Она не знала, куда её ведут, но знала — назад пути нет.
Алена стояла неподвижно, сердце колотилось, словно барабан, эхом отдаваясь в тишине грузового отсека. Перед ней стоял странный зверек.
Он был невелик — примерно с ладонь, с пушистым, мягким мехом, переливающимся оттенками серого и серебристого. Большие, выразительные глаза блестели в полумраке, отражая тусклый свет аварийного огонька, словно два крошечных фонаря. Уши зверька были острыми и подвижными, постоянно вращались, улавливая малейшие звуки.
Зверёк осторожно выглянул из-за контейнера, словно проверяя, безопасно ли вокруг. Его маленький носик дрожал, а хвост — длинный и пушистый — медленно покачивался из стороны в сторону. Он издавал тихий, едва слышный писк, который, несмотря на напряжённость момента, показался Алене удивительно нежным и живым.
На мгновение их взгляды встретились — и в этом маленьком существе Алена почувствовала странное тепло, проблеск надежды и дружбы в этом холодном, чуждом мире. Зверёк словно понимал её страх и одиночество, и его присутствие напомнило ей, что жизнь всё ещё существует, даже здесь, среди стали и теней.
И прежде чем она успела моргнуть, зверёк резво скрылся обратно в темноту, оставив после себя легкий шорох и ощущение, что она не совсем одна.
Корабль гудел и вибрировал, когда Алена пряталась в темном трюме. Её дыхание было прерывистым, сердце билось так громко, что казалось, будто его слышат все вокруг. Она не знала, куда направляется этот корабль, но каждый километр отдалял её от той жизни, которую она пыталась забыть — от безжалостного Дома Выбора, от жестоких правил и принуждений, которые сковывали её свободу.
Темнота трюма казалась бесконечной, холодная сталь стен давила на плечи, но Алена упорно держалась. Она знала: если её найдут, всё закончится. Её мысли метались между страхом и надеждой, между прошлым и будущим, которое ещё не было написано.
Внезапно кто-то приблизился. Тонкие шаги, приглушённые резиновым покрытием пола, звучали словно эхо в пустоте. Алена затаила дыхание, прижимаясь к холодной стене, стараясь стать невидимой. Свет фонаря пробежал мимо, но не остановился у трюма. Она почувствовала, как кровь застыла в жилах.
— Кто там? — прозвучал мужской голос, ровный и спокойный, без оттенка угрозы, но настороженный.
Она не ответила. Сердце застучало ещё быстрее, словно пытаясь вырваться из груди.
— Похоже, у нас в гостях …., — прошептал голос, и шаги удалились, оставляя после себя лёгкий шум и слабое чувство тревоги.
Алена выдохнула с облегчением, но знала — это только начало. Её путь был ещё долгим, и она должна была найти способ понять, куда попала, и как выжить в этом новом, чуждом мире.
На следующий день корабль начал сбавлять скорость. Гул двигателей стал тише, вибрация, пронизывавшая корпус, постепенно утихала. Алена, всё ещё прятавшаяся в тени трюма, почувствовала, как судно слегка качнуло — мягкий толчок, за которым последовал характерный металлический скрежет. Это был звук стыковки: корабль пристыковался к станции.
Снаружи послышались глухие удары — автоматические замки входного шлюза защёлкнулись, соединяя корабль с доком. Вентиляционные системы зашипели, выравнивая давление. Свет в коридорах стал ярче, и по внутренней связи раздался голос капитана:
— Стыковка завершена. Добро пожаловать на станцию «Орбис-9». Экипажу — подготовиться к разгрузке и проверке систем.
Алена замерла. Это был момент, которого она боялась и ждала одновременно. Она не знала, что ждёт её за пределами корабля, но оставаться в трюме было уже невозможно. Сердце колотилось, но она заставила себя подняться. Осторожно, стараясь не издавать ни звука, она выбралась из укрытия и двинулась по узкому техническому коридору, ведущему к основному отсеку.
Когда она добралась до шлюза, люк уже был открыт. За ним виднелся широкий переходной тоннель, ведущий к станции. Внутри корабля, в основном отсеке, собрались люди — экипаж. Алена остановилась в тени, прижавшись к стене, и стала наблюдать.
Они были разными. Один — коренастый мужчина с седыми висками и механическим протезом вместо левой руки. Его лицо было испещрено шрамами, но в глазах читалась усталость ветерана, повидавшего слишком многое. Он что-то бурчал себе под нос, проверяя ящики с оборудованием.
Рядом стояла женщина лет сорока, с коротко остриженными волосами цвета меди и татуировкой в виде звёздной карты, охватывающей шею. Она держала в руках планшет и быстро пролистывала данные, отдавая распоряжения остальным. Её голос был чётким, уверенным — она явно была старшим офицером.
Молодой парень с тёмной кожей и ярко-синими линзами в глазах — кибернетические импланты — смеялся, рассказывая что-то двум другим членам экипажа. Один из них — худощавый, с длинными пальцами и нервной улыбкой, — держал в руках дрон-ремонтник, а второй — женщина с азиатскими чертами лица и густыми чёрными волосами, заплетёнными в косу, — внимательно слушала, но не смеялась.
И среди них — он. Высокий, с тёплыми глазами цвета янтаря и доброй, немного усталой улыбкой. Его движения были спокойными, уверенными, но не властными. Он не командовал, не спешил — просто был рядом, помогал, говорил с другими, и в его присутствии чувствовалась надёжность. Он заметил Алену первым.
— Ты новенькая? — спросил он мягко, не делая резких движений, словно боялся спугнуть.
Алена вздрогнула, но не отступила. Она кивнула, не в силах пока вымолвить ни слова. Её руки дрожали, но она стояла прямо, не прячась.
— Меня зовут Клод, — продолжил он, подходя ближе, но оставляя между ними достаточно пространства. — Если хочешь, я помогу тебе разобраться. Здесь безопасно. Никто не причинит тебе вреда.
Алена посмотрела на него. В его глазах не было ни осуждения, ни подозрения — только искреннее участие. Она почувствовала, как напряжение в плечах немного ослабло. Впервые за долгое время она позволила себе поверить, что, возможно, здесь всё будет иначе.
Дни на корабле текли, словно зачарованная река, унося Алену все дальше от холодных, бездушных стен Дома Выбора, от ледяного взгляда командора Торна, отпечатавшегося в памяти словно клеймо – символ страха и неволи. Здесь, в стальных венах коридоров, под умиротворяющую симфонию корабельных систем, робко пробивался сквозь броню отчаяния первый, хрупкий побег надежды.
Клод стал ее тихой гаванью в этом бурном море перемен. Его голос, мягкий, как бархатное прикосновение, искрящиеся юмором шутки и дар внимательно слушать, словно целительный бальзам, растворяли тревогу, что змеей вилась в глубине души. С первых дней на борту он стал ее проводником в этом новом, незнакомом мире, знакомил с утробой корабля, показывал потаенные отсеки и раскрывал секреты сложных систем жизнеобеспечения, навигации и защиты.
– Вот здесь, – говорил он, указывая на панель с мерцающими, словно звезды, индикаторами, – бьется сердце корабля – главный процессор, дирижер всех функций. Без него мы – лишь безжизненный кусок металла, затерянный в бесконечности космоса.
Он познакомил ее с командой – калейдоскопом личностей, каждый из которых принес на борт частицу своей судьбы и надежды. Лира, инженер с острым умом и лучезарной улыбкой, умела усмирять даже самые капризные механизмы, словно нашептывая им заклинания на языке металла и проводов. Тарек, суровый пилот с глазами, в которых горел неугасимый огонь решимости, выводил корабль из самых смертельных объятий космоса. Мира, медик с сердцем, полным сострадания, и твердой рукой, одним прикосновением изгоняла боль и страх.
Коренастый Сом, специалист по безопасности и охране, ветеран бесчисленных сражений, с седыми висками и механическим протезом вместо левой руки, внушал уважение своей невозмутимостью и основательностью.
Ванесса, навигатор с волосами цвета меди и татуировкой звездной карты, оплетающей шею, представилась просто Ваной.
Молодой Поль, техник по кибернетике и ИИ, с тёмной кожей и пронзительно-синими линзами в глазах, оказался душой компании, веселым и азартным.
Его худощавый друг Жак, оператор дронов и роботов, словно был продолжением машин. А Тай, родом из Китая, была самым первым человеком на корабле и кормила эту разношерстную команду.
Молчаливый Ивор, второй пилот с голубыми, как небесная лазурь, глазами. Могучие братья Карл и Отто – надежная защита и опора команды.
Каждый из них принимал Алену как свою, не требуя откровений, но готовый в любую минуту подставить плечо. Клод показывал ей, как команда работает в идеальной гармонии, словно единый, живой организм, где каждый орган – незаменимая часть.
В этих знакомствах, в открытии нового мира, Алена начала чувствовать, что здесь, среди этих людей, под защитой этого корабля, она, возможно, найдет то, чего так отчаянно искала – свободу быть собой и шанс на новую жизнь.
Однажды на космическом корабле разыгралась комичная сценка, навсегда врезавшаяся в память экипажа и озарившая сердце Алены светом беззаботного смеха.
Все началось с безобидной затеи Поля, гения кибернетики и ИИ, решившего испытать новейшую программу для дронов-уборщиков. Эти юркие летающие создания были призваны избавить команду от монотонной уборки в отсеках звездолета. С горящими от предвкушения глазами Поль загрузил экспериментальный код и выпустил жужжащий рой в главный коридор.
Но что-то пошло не по плану. Вместо того, чтобы усердно собирать пыль и крошки, дроны пустились в развеселую погоню друг за другом, оглашая пространство забавным писком и щебетом, словно устроив «дроний карнавал». Один из них дерзко попытался завладеть шлемом, беспечно оставленным на полу Ивором, вторым пилотом. Другой, словно одержимый танцевальным вихрем, завертелся вокруг ног Карла и Отто, едва не сбив их с ног.
Лира, инженер, не удержалась от звонкого хохота: «Похоже, наши уборщики решили закатить вечеринку, пока капитан не видит!»
Мира, корабельный медик, с умоляющим взглядом пыталась отговорить назойливого дрона от навязчивого кружения вокруг себя, опасаясь вызвать у кого-нибудь из членов экипажа приступ головокружения.
Клод, наблюдая за этим невообразимым хаосом, промолвил с широкой улыбкой: «Что ж, по крайней мере, теперь у нас есть свой собственный танцевальный ансамбль!»
Алена, впервые ощутив себя частью этой эксцентричной семьи, от души смеялась вместе со всеми, чувствуя, как лед отчуждения и страха постепенно тает в лучах всеобщего веселья.
В итоге Поль быстро усмирил взбунтовавшиеся машины, вернув их к выполнению прямых обязанностей, но этот курьезный случай стал любимой байкой экипажа — ярким напоминанием о том, что даже в бескрайних просторах космоса всегда найдется место для радости, легкости и искреннего смеха.
Алена постепенно успокоилась и выдохнула…
Но покой этот был хрупок, словно лед под весенним солнцем – тишина, предвещающая бурю.
Однажды вечером, когда корабль плавно входил в орбиту загадочной планеты, чье лицо скрывалось за плотной пеленой облаков, пронзительный вой сирены разорвал привычную тишину мостика. Тревога ворвалась в каждый отсек, заставляя сердца экипажа биться в лихорадочном ритме.
— Неопознанный сигнал! Приближается! — выкрикнул офицер, его глаза метали молнии напряжения.
Алена и Клод, плечом к плечу, вглядывались в мерцающие огни голографической карты, где каждый отблеск мог таить смертельную опасность.
— Это… разведывательный дрон Адмиральского Флота, покровителей Дома Выбора, — прошептал Клод, и в голосе его прозвучала сталь.
Сердце Алены болезненно сжалось в тисках ужаса. Они нашли ее. Те, от кого она бежала, словно от наваждения, вновь настигли ее, подобно теням из прошлого, от которых невозможно избавиться.
— Что нам делать? — прошептала она, чувствуя, как страх сковывает движения, как ледяная волна захлестывает тело.
— Мы не должны позволить им узнать, что ты здесь, — ответил Клод, не отрывая взгляда от экрана. — У меня есть план.
Он быстро обрисовал план – использование системы маскировки, новейшей технологии, позволяющей кораблю раствориться в плотных облаках планеты, стать невидимкой для внешних сканеров. Алена слушала, жадно ловя каждое слово, отбрасывая страх, погружаясь в работу, в каждый шаг, в каждую команду. Пальцы дрожали, но она не позволяла себе показать это.
Когда дрон проскользнул мимо, не заметив их, Алена впервые за долгое время ощутила вкус настоящей победы – терпкий и сладостный одновременно. Сердце колотилось, как птица в клетке, но в груди зажглась искра надежды.
— Спасибо, — прошептала она, глядя на Клода, и в голосе ее звучала неподдельная благодарность.
— Мы еще далеко не в безопасности, — ответил он, сдержанно улыбаясь, но в глазах его горела решимость. — Но вместе мы сильнее. Вместе мы пройдем через все.
В ту ночь, лежа на койке и глядя на бездонное звездное небо сквозь иллюминатор, Алена поняла, что ее путь только начинается. В этом бескрайнем и холодном космосе, где любовь – это выбор, а свобода – непрестанная борьба, она готова сражаться за свое счастье, за право быть собой.
Минули недели скитаний, с тех пор как Алена и Клод, словно тени, скользили сквозь пелену неизведанных галактик на борту корабля «Странник». Их связь, сотканная из доверия и молчаливого понимания, крепла с каждым восходом и закатом далёких солнц. Они научились читать мысли друг друга по едва уловимым жестам, по взглядам, по тому, как затихало дыхание в опасные мгновения.
Но тишина космоса обманчива.
Во время короткой передышки на торговой станции «Крест Центавра», где команда пополняла иссякающие запасы провизии и топлива, тень прошлого вновь настигла Алену. Она почувствовала её ещё до того, как услышала предостережение — холодный укол в спину, будто чей-то взгляд прожигал её насквозь.
— Будь осторожна, — прозвучал хриплый шёпот Клод, когда они спешили обратно на борт, озираясь на шумную толпу торговцев и наёмников. Его пальцы сжали её запястье, оставляя на коже следы от заржавевших колец. — Командор Торн не знает пощады. Его жажда мести не знает границ, и он отправит за тобой даже саму смерть.
Алена хотела рассмеяться, но смех застрял в горле. Она знала, что Клод не преувеличивает. Торн не прощал предательства.
И словно в подтверждение его слов, на корабле появился новый член экипажа — Лиан, пилот с загадочным взглядом и обманчивой харизмой. Он прибыл с очередным грузом, представившись нанятым специалистом по гиперпрыжкам, но что-то в его спокойной улыбке заставляло Алену напрягаться.
Его присутствие обволакивало её двойственным чувством: с одной стороны — робкая надежда на поддержку, ведь он явно был не из тех, кто слепо следует приказам. С другой — леденящий страх, потому что его глаза, тёмные и не отражающие света, словно видели её насквозь.
— Добро пожаловать на борт, — сухо сказал Клод, изучая Лиана с холодной отстранённостью.
— Рад быть полезным, — ответил тот, и его голос звучал слишком гладко, словно отрепетированная ложь.
Алена сжала кулаки. Он что-то скрывает. И если она права, то «Странник» уже не был безопасным убежищем.
В омутах тёмных глаз Лиана плескались невысказанные истории, а улыбка, лучистая и в то же время исполненная тайны, заставляла сердце биться чаще.
С первых же дней он показал себя виртуозом — его руки на штурвале двигались с хищной грацией, а в моменты опасности его голос оставался спокойным, словно ледяная гладь космической бездны. Когда «Странник» чудом увернулся от гравитационной ловушки возле нейтронной звезды, даже скептически настроенный Клод кивнул ему с едва заметным уважением.
Алена наблюдала за ним украдкой, чувствуя, как в душе пробуждается нечто доселе неведомое — причудливая смесь любопытства и робкой тревоги. Она ловила себя на том, что ищет его взгляд в командном отсеке, прислушивается к его шагам в коридорах корабля.
Клод, казалось, уловил дуновение перемен. Его зоркие глаза, привыкшие читать людей как открытые книги, задерживались на ней чуть дольше обычного. Но он хранил молчание, лишь одаривая её ласковой, почти отеческой улыбкой при случайной встрече взглядов.
Однажды, когда «Странник» дрейфовал в густой тени исполинской планеты-гиганта, окутанной клубящимися облаками, Алена и Лиан оказались наедине в тесном отсеке отдыха. За иллюминатором медленно проплывали вихри аммиачных бурь, окрашенные в багровые и лиловые тона.
— Красиво, не правда ли? — тихо сказал Лиан, наблюдая, как отблески света играют на её лице.
— Как будто вселенная решила напомнить, что даже в хаосе есть гармония, — ответила она, и слова сорвались с губ неожиданно легко.
Разговор потек сам собой — сначала о звёздах и маршрутах, потом о прошлом. Лиан рассказал, как сбежал с родной планеты, где его хотели сделать пешкой в чужой игре.
— Они называли это долгом. Но долг не должен лишать человека выбора, — его голос стал жёстче, пальцы сжали кружку с почти остывшим кофе.
Алена почувствовала родственную душу. Она тоже знала цену свободе.
— Ты не одинока, — прошептал он внезапно, глядя ей прямо в глаза. — Здесь, в бескрайних просторах, мы вольны быть теми, кем всегда мечтали.
Вскоре к ним присоединился Клод. Сначала он стоял в дверях, словно колеблясь, но затем шагнул внутрь, приняв незримое приглашение.
— Вы слишком серьёзны для такой ночи, — сказал он, и в его обычно холодных глазах мелькнула искра тепла.
Лиан улыбнулся, подвинулся, освобождая место.
— А какая ночь требует лёгкости?
И тогда что-то изменилось. Разговор пошёл о мечтах, о том, что значит быть собой в мире, где каждый хочет тебя переделать. Клод, обычно скупой на слова, говорил о своём детстве на затерянной колонии, где небо было всегда покрыто пеплом. Лиан признался, что когда-то боялся не найти тех, кто поймёт. Алена молча слушала, чувствуя, как границы между ними растворяются.
Тишина на борту «Странника» давила, словно предгрозовая.
Алена, словно тень, застыла в полумраке каюты, прильнув ладонью к ледяному стеклу иллюминатора. За ним, в бездонной черноте, мерцали равнодушные звёзды — холодные, как осколки разбитого зеркала, в котором она больше не узнавала себя.
Внешне — штиль. Но внутри, в самой глубине души, зрело тревожное предчувствие, разъедающее, как кислота.
Лиан…
Он был окутан непроницаемой дымкой тайны.
Слишком ловок. Слишком… уместен. Каждое его движение — отточено. Каждое слово — взвешено. Даже его улыбка, такая тёплая, казалась рассчитанной, словно перед ней разыгрывали сложную партию, а он — лишь искусно загримированный актёр.
Но в чьей пьесе?
Командора Торна? Или кого-то похуже?
Алена сжала кулаки, чувствуя, как когти сомнений впиваются в сердце.
И всё же…
Когда он рядом, ей так хорошо.
Когда их пальцы случайно соприкасаются за общим столом — кровь стучит в висках.
Когда он смотрит на неё в редкие моменты беззаботности — мир кажется проще.
Как такое может быть обманом?
Или…
Как такое может не быть обманом?
Она закрыла глаза, представляя его лицо: тёплые морщинки у глаз, когда он смеётся, лёгкую небритость, тень сомнения, мелькающую в его взгляде, когда он думает, что никто не видит.
Разве так выглядит предатель?
Или именно так он и должен выглядеть?
Дверь за спиной бесшумно приоткрылась, словно её коснулось дыхание ночи.
Алена не обернулась. Она знала эти лёгкие, почти неслышные шаги.
— Не спится? — Клод вошёл, скрестив руки на груди, словно воздвигая невидимый барьер между ними. В его тёмных глазах плескалось беспокойство, но в них читалось и нечто большее — готовность к бою.
— Не могу, — Алена отвернулась от иллюминатора, скрывая смятение. Звёзды за стеклом внезапно показались ей свидетелями, холодными и равнодушными. — Что-то не так… что-то гложет.
Тишина повисла между ними, густая, как космическая пыль.
— Лиан?
Она вздрогнула, словно от удара током. Он тоже чувствует фальшь.
— Ты заметил, как он избегает вопросов о прошлом? — её голос звучал шёпотом заговорщика. — Как взгляд его тускнеет, превращаясь в безжизненную пустыню, когда речь заходит о Доме Выбора?
Клод медленно, задумчиво кивнул.
— Да. И ещё кое-что.
Он сделал шаг вперёд, и свет от панели управления очертил его профиль резкими тенями.
— Вчера, под покровом ночи, я просматривал навигационные журналы. Он вносил коррективы в курс. Незаметно, но уверенно.
По позвоночнику Алены пробежала ледяная дрожь.
— Куда он нас ведёт? В чьи сети? — её шёпот был едва слышен, но каждое слово резало воздух, как нож.
— Не знаю. Но если он — марионетка Торна…
Он не успел закончить.
В коридоре зашелестели шаги.
Тихие… Осторожные… Предательские…
Алена замерла, превратившись в статую. Даже дыхание застряло в груди. Клод мгновенно поднял руку, требуя молчания. Его глаза сузились, ловя каждый звук.
Тишина сгустилась, став почти осязаемой.
Шаги замерли у самой двери её каюты.
Сердце колотилось в груди, как пойманная в клетку птица, заглушая все остальные звуки. Казалось, его бешеная дробь разносится эхом по всему кораблю, предательски выдавая их укрытие.
Едва слышный щелчок – словно ломается хрупкая тишина. Дверь медленно, с мучительным скрипом приоткрылась, являя ночного гостя.
В дверном проёме стоял Лиан.
Но это был не тот Лиан, которого они знали.
Его лицо, обычно безмятежное и открытое, сейчас было напряжено до предела, словно натянутая струна. В глазах – непривычная жёсткость, а в руке он сжимал компактный голопроектор, словно оружие.
— Вы оба здесь. Это хорошо. — Его голос звучал чуждо, без привычных ноток лёгкости и беззаботности. — Нам нужно поговорить… откровенно.
Клод шагнул вперёд, словно лев, заслоняя Алену от опасности. Его тело напряглось, готовое в любой миг ринуться в бой.
— Кто ты на самом деле? — его голос звучал, как скрежет стали. — С какой целью играешь свою роль?
Лиан медленно поднял проектор. Нажал кнопку.
Воздух вздрогнул, и каюту заполнило зловещее голографическое сияние.
Перед ними материализовался корабль – огромный, чёрный, словно выкованный из самой тьмы. Его борта, покрытые шрамами бесчисленных битв, несли алые, кровоточащие знаки Адмиральского Флота – символы, которые Алена узнала бы даже во тьме.
Торн…
Её сердце упало в бездну.
— Они уже близко, — прошептал Лиан, словно выдавливая слова из самой глубины души. — И я… я не ваш враг.
Клод не дрогнул. Его бластер по-прежнему был направлен в грудь Лиана.
— Докажи, — прошипел он, и в его глазах горел холодный огонь.
Лиан глубоко вдохнул, собираясь с силами.
— Я не его шпион. — Его голос дрогнул, но не от страха. От ярости. — Я… беглец. Как и она. Мы оба – тени, бегущие от света Торна.
Он посмотрел прямо в глаза Алене, пронзая её взгляд словно кинжалом.
— Торн… он забрал мою сестру. — Его голос раскололся, обнажая кровавую рану, которая никогда не заживёт. — Я пытался её спасти… вырвать из его лап. Но я не успел.
В его глазах стояла неподдельная, обжигающая боль, в которой можно было утонуть.
— Он превратил её в никуда. — Лиан сжал кулаки, его ногти впились в ладони, но он, казалось, не чувствовал боли. — В пустую оболочку, лишённую воли и души. И когда я понял, что следующая – ты…
Алена резко, судорожно вдохнула, осознавая весь ужас ситуации.
— Ты… предупреждал нас… играл на опережение.
Лиан слабо кивнул, его губы дрогнули в горькой полуулыбке.
— Они будут здесь через шесть часов. У нас нет времени. Нам нужно бежать… исчезнуть.
«Странник» рванул вперёд, словно раненый зверь, пытающийся оторваться от преследующей его стаи. Корпус скрипел и стонал под чудовищными перегрузками, а гипердвигатели выли пронзительным воем, будто предчувствуя скорый конец.
Алена вцепилась побелевшими пальцами в кресло на мостике, её ногти впились в обивку, оставляя на ней четкие борозды. Каждый мускул в теле напрягся до предела, когда корабль содрогнулся от близкого разрыва плазменного заряда.
На мерцающих экранах позади Лиана с бешеной скоростью мелькали тревожные данные, складываясь в роковую картину:
— Два крейсера типа "Палач"! — крикнул Лиан, его голос перекрыл вой сирен. — Дистанция сокращается критически быстро!
Клод стоял у штурвала, вцепившись в него мертвой хваткой. Его пальцы побелели от напряжения, словно вросли в металл. Лицо, обычно непроницаемое как броня, сейчас было искажено гримасой ярости и отчаяния – каждый мускул напрягся, как натянутая струна, готовая лопнуть.
— Гипердвигатель? Сколько ещё? — его голос прорвался сквозь скрежет аварийных систем, резкий и хриплый.
Лиан, пригнувшись к панели управления, быстро пробежал глазами по мигающим показателям:
— Заряжается… мучительно медленно. Осталось три минуты.
— У нас нет этих трёх минут! — Клод ударил кулаком по панели, оставляя вмятину на металле. — Они нас настигнут!
Алена в панике взглянула на сканер. Там, среди мерцающих значков, две зловещие красные точки неумолимо приближались, словно хищники, учуявшие добычу.
— Они открыли огонь!
Корабль вздрогнул от мощного удара, содрогаясь всем корпусом. Где-то внизу, в глубине его утробы, раздался оглушительный взрыв, сотрясая все внутренности. Погас свет, оставив лишь аварийное освещение, бросающее кроваво-красные блики на их лица.
— Щиты на 60%! — прокричала Вана из инженерного отсека, её голос прерывался от помех. — Они не выдержат долго!
Лиан резко дёрнул рычаги управления, словно играя со смертью. Его пальцы сжимали рукояти так крепко, что суставы побелели, а в глазах горела холодная решимость. «Странник», его верный, израненный корабль, вздрогнул всем корпусом, послушно откликаясь на команды.
— Чёрт возьми! — сквозь стиснутые зубы вырвалось у него, когда очередной залп плазменных зарядов пронзил пространство в считанных метрах от обшивки.
Корабль, подобно безумной бабочке, метнулся влево, едва уворачиваясь от смертоносного луча. Перегрузка вдавила Лиана в кресло, но он даже не моргнул, продолжая с безумной точностью выписывать немыслимые виражи. За его спиной трещали перегруженные системы, а в наушниках то и дело раздавались тревожные сигналы.
— Ещё немного… нужно продержаться… — прошептал он, больше себе, чем бортовому компьютеру.
Где-то там, в кромешной тьме космоса, их ждал «Гиперион» — последний шанс на спасение. Но прежде чем до него добраться, предстояло пережить этот ад.
Внезапно экран вспыхнул.
Яркий, почти слепящий свет пронзил тьму, заставив Лиана на мгновение зажмуриться.
— Гипердвигатель готов! — донёсся голос механика, заглушаемый рёвом силовых установок.
Лиан не раздумывал ни секунды.
— Прыжок! Сейчас или никогда!
Его рука рванула рычаг активации.
И вселенная взорвалась.
Звёзды, ещё мгновение назад холодные и далёкие, растянулись в длинные, светящиеся полосы, словно нити мироздания, разрываемые в клочья. Время потеряло смысл — секунда стала вечностью, а вечность сжалась в одно мгновение.
Корабль содрогался, металл стонал, а Лиан чувствовал, как сама реальность распадается на части, уступая место чему-то невообразимому.
И тогда мир вокруг взорвался ослепительным светом.
Когда Алёна открыла глаза, её оглушала звенящая тишина — густая, почти осязаемая, словно вакуум втянул в себя все звуки вселенной. Голова гудела от остаточного гиперпрыжка, в висках стучало, а в ушах стоял высокий, пронзительный звон, будто кто-то ударил по хрустальному колоколу.
Она медленно поднялась с кресла, её пальцы впились в подлокотники, будто проверяя, реальность ли это или предсмертный бред.
Клод стоял у мерцающего экрана, его обычно насмешливый взгляд был пуст, лицо — бледное, как полотно. Он смотрел на данные сканеров, словно не веря собственным глазам.
— Мы… мы живы? — его голос дрогнул. — Это не может быть правдой…
Лиан медленно, с облегчением кивнул. Его ладонь легла на панель управления, будто он благодарил «Странника» за то, что тот снова вынес их из ада.
— Граница Изгнанников, — произнёс он тихо, с каким-то почти религиозным трепетом. — Добро пожаловать в нигде.
Потом повернулся к ним, и в его глазах, впервые за долгие месяцы, не было ни страха, ни гнева.
— Здесь заканчивается власть Торна.
Алёна подошла к иллюминатору.
И застыла.
За стеклом плыла туманность — огромная, бескрайняя, фиолетовая, как синяк на теле вселенной. Она переливалась, мерцала, словно забытый сон, сотканный из звёздной пыли и надежды. Где-то в её глубине рождались и умирали звёзды, а свет, который они испускали, шёл к ним тысячи лет — и вот теперь, наконец, достиг.
И вдруг она почувствовала, как что-то ледяное, что годами сковывало её душу, медленно разжимается.
Как будто огромная рука, державшая её за горло, наконец отпустила.
Она сделала глубокий вдох — первый по-настоящему свободный вдох за долгие годы.
И тихо прошептала:
— Мы сбежали.
Но на лице Лиана не было и тени улыбки. Его черты, обычно такие уверенные, сейчас казались высеченными из камня — резкие, напряжённые. В глазах, отражавших мерцание туманности, плескалась тревога, глубокая и неистребимая, словно он уже видел то, что другим ещё только предстояло узнать.
— Они всё равно найдут нас. — Его голос был низким, почти беззвучным, но каждое слово падало, как камень. — Рано или поздно. Он никогда не сдаётся.
Фиолетовая туманность за иллюминатором дышала, медленно расширяясь и сжимаясь, будто гигантское космическое существо. Её переливы напоминали пульсацию живого сердца — мощного, древнего, затерянного в бескрайних просторах. Алёна прижалась ладонью к ледяному стеклу, и холод проник в кожу, пробрался по венам, словно пытаясь заморозить тот страх, что змеёй сжимал её сердце.
Они вырвались.
Они сбежали из цепких лап Торна, оставив позади его кровавый след во вселенной.
Но почему же тогда грудь сдавливает ледяной обруч тоски?
— Здесь нет ни проблеска маяка, — голос Ваны прозвучал приглушённо, словно её слова тонули в межзвёздной пустоте, не находя отклика. Она стояла у навигационного терминала, её пальцы бессильно скользили по экрану, не находя привычных сигналов. — Ни спутников, ни станций. Лишь… безмолвие.
Тишина.
Настоящая, глубокая, всепоглощающая.
Не та, что бывает перед бурей — а та, что царит после конца света.
Лиан фыркнул, скрестив руки на груди. Его поза была защитной, почти агрессивной, будто даже здесь, в этой пустоте, он ожидал удара в спину.
— Именно поэтому Торн сюда и не сунется, — отрезал он, и в его голосе звучала неуверенная уверенность, как у человека, который слишком часто врал сам себе. — Флотские обходят эти места стороной, как чумные кварталы.
— А чего им бояться? — Клод не отрывал взгляда от пляшущих огоньков на сканерах. Его голос выдавал нервное любопытство, смешанное с чем-то ещё… с предвкушением?
Лиан в ответ лишь криво усмехнулся, и в этой усмешке читалось больше, чем в любых словах. Его губы дрогнули, но глаза оставались ледяными — в них мерцало что-то древнее, опасное, словно он знал тайну, за которую вселенная требует плату.
— Легенды шепчут, что здесь корабли исчезают. — Он медленно провел пальцем по шраму на виске. — Растворяются в нигде. Бесследно.
Тишина на мостике сгустилась, стала почти осязаемой, давящей, как предгрозовая атмосфера. Даже привычный гул систем казался приглушенным, будто сам корабль затаил дыхание.
Алена резко обернулась, впиваясь взглядом в Лиана. Ее пальцы непроизвольно сжали рукоять бластера — старая привычка, от которой не избавиться.
— Ты специально завел нас сюда? — Ее голос дрогнул, но не от страха, а от ярости. — В эту ловушку?
Лиан не моргнул. Его глаза вспыхнули опасным огнем, тем самым, что когда-то заставил целые системы склонить головы.
— Я привел вас туда, где вас не найдут. — Он сделал шаг вперед, и тень от его фигуры легла на Алену, словно предупреждение. — Где вы сможете дышать свободно. Пауза. — По крайней мере, не сразу.
И в этот момент мир взорвался.
Какофония воплей разорвала тишину — сканеры сошли с ума, завывая, как раненые звери. Экраны вспыхнули кроваво-красным, отражаясь в широких зрачках команды.
— Контакты! — Клод вскочил с кресла, опрокидывая терминал. Его голос сорвался на крик. — Множество... Слишком много...
На экране, словно стая хищных птиц, вспыхнули десятки враждебных меток.
Но это были не корабли Флота. Это были не отполированные до блеска крейсера Торна.
Это было нечто иное. Нечто, вселяющее первобытный ужас.
Они выползали из тумана, словно призраки минувших эпох — медленно, неотвратимо, нарушая все законы физики. Это были корабли. Вернее, их тени.
Искореженные корпуса, изъеденные космической эрозией, с зияющими провалами в бортах, похожими на раны. Выцветшая краска облезала пластами, обнажая металл, покрытый странными узорами — будто что-то живое когда-то ползало по этим стенам. Некоторые корабли выглядели так, словно их разорвало изнутри — словно что-то вырвалось наружу, не оставив ни единого шанса экипажу.
— Корабли-призраки… — прошептала Вана, и в её голосе сквозило суеверное благоговение, смешанное с первобытным страхом. Её пальцы сжали амулет на шее — древний символ удачи, доставшийся от прабабки-космоходца.
Лиан стоял неподвижно, его лицо было бесстрастной маской, но в глазах горело что-то странное — узнавание?
— Это кладбище, — проговорил он, и его голос звучал непривычно глухо, словно доносился из глубины шахты. — Здесь находят свой конец те, о ком забыл мир. Те, кого выплюнула история.
Алёна почувствовала, как по спине пробежала дрожь — словно ледяные пальцы коснулись её кожи. Она инстинктивно оглянулась, но за ней была лишь пустота.
— Они… обитаемы? — её голос дрогнул. — Или это просто пустые оболочки?
Ответ пришёл сам.
Раздался скрипучий, жуткий скрежет — звук, от которого свело зубы. Словно ржавые петли открывали врата в преисподнюю.
Сигнал.
На коммуникационной панели вспыхнул индикатор — кто-то пытался выйти на связь.
Голос был искажён помехами, пропитан веками, словно пробивался сквозь толщу времени и пространства, ломаясь и скрипя, как давно забытая запись на изношенной плёнке:
— Вы… незваные… гости…
Клод, словно очнувшись от оцепенения, резко схватил микрофон. Его пальцы сжали металл так, что побелели костяшки:
— Мы не ищем конфликта. — В его голосе звучала натянутая твёрдость, как у человека, который знает, что лжёт, но отступать уже поздно. — Просто проходим мимо. Нам не нужно чужого.
Тишина.
Потом — хриплый, прерывистый смех, больше похожий на скрежет металла.
— Нет прохода… — прошипел голос. — Только вход… Обратного пути нет…
На экране один из кораблей-призраков медленно, с мучительным скрипом развернулся, обнажая свой израненный бок. Металл стонал, как живой, а из пробоин сочился странный, мерцающий туман, будто корабль истекал не кровью, а самой тьмой.
И тогда Алена увидела его.
На мостике разрушенного судна, за стеклом, испещрённым сетью трещин, стояла фигура, облачённая в рваный плащ, развевающийся, словно траурное знамя в невесомости.
Он смотрел прямо на них. Его взгляд прожигал, обжигал, словно прикосновение ледяного пламени.
— Это… невозможно… — прошептал Лиан, и его голос разбился о тишину, как хрупкое стекло. Кровь отхлынула от его лица, оставив кожу мертвенно-бледной, почти прозрачной. В глазах — ужас узнавания, смешанный с чем-то ещё... с виной?
Алёна вцепилась в его руку, ногти впились в кожу, но он, казалось, даже не чувствовал боли.
— Ты знаешь его? — её голос дрожал, но не от страха, а от ярости, от потребности наконец получить правду.
Лиан медленно кивнул, словно каждое движение давалось ему с невероятным трудом.
— Это… капитан Эррик. — Он проглотил ком в горле. — Он пропал без вести десять лет назад. Считался погибшим.
Голос в динамиках вновь подал признаки жизни — заскрипел, зашипел, словно умирающий, пытающийся сделать последний вдох.
— Лиан… мальчик… — прошептал он, и в этом шёпоте было что-то ужасающе нечеловеческое. — Ты вернулся… Домой…
Клод резко обернулся к Лиану, его глаза полыхали — в них читалось недоумение, гнев, предательство.
— Что… что он имеет в виду? — он шагнул вперёд, сжимая кулаки. — Что между вами было?
Лиан не отвечал. Он стоял, словно парализованный, прикованный к экрану невидимыми цепями. Его глаза — широко распахнутые, неестественно блестящие — отражали мерцание приборов и что-то ещё... что-то, что нельзя было назвать просто страхом.
Фигура в плаще медленно подняла руку — движение было исполнено зловещей торжественности, словно древний жрец, начинающий запретный ритуал.
И вселенная взорвалась.
Приборы на мостике вспыхнули фонтаном искр, ослепительных, как молнии. Дым, едкий и густой, тут же заполнил пространство, застилая глаза, обжигая лёгкие.
— НАС ТЯНЕТ К НИМ! — Ваня закричала, и её голос сорвался на визг, полный неподдельного ужаса, того самого, что рвётся из горла, когда разум отказывается верить в происходящее.
"Странник" содрогнулся, забился в конвульсиях, будто живое существо, попавшее в капкан. Металл корпуса скрежетал, стонал, словно кости, ломающиеся под давлением невидимой, чудовищной силы.
Алёна потеряла равновесие.
Её тело швырнуло вперёд, плечо ударилось о панель управления с такой силой, что хруст раздался даже сквозь рёв аварийных сигналов. Боль — острая, жгучая — пронзила всё существо, но было уже не до неё.
Перед глазами поплыли чёрные пятна.
Воздух сгустился, стал тяжёлым, вязким, словно её лёгкие вдруг заполнились ртутью.
Последнее, что она увидела — лицо Клода, искажённое гримасой ужаса. Его рот был открыт в беззвучном крике, глаза — широкие, безумные — смотрели куда-то сквозь неё, в нечто, что было страшнее смерти.
Этот образ отпечатался в её памяти, словно клеймо.
Потом мир погас.
Она очнулась в кромешной тьме.
Не в той привычной темноте, что накрывает каюту ночью, а в абсолютной, густой, почти осязаемой черноте, словно кто-то вырвал её глаза и оставил в пустоте.
Холодный, шершавый металл под спиной.
Алёна попыталась пошевелиться — мышцы ответили тупой болью, будто её тело кто-то разобрал и собрал заново, кое-как. Пальцы скользнули по поверхности — липкой от чего-то, что она не хотела идентифицировать.
Вонь ржавчины и пролитого масла впитывалась в кожу, въедалась в лёгкие, прожигала ноздри. Но под ней чувствовалось что-то ещё — сладковатый, гнилостный душок, знакомый каждому, кто хоть раз видел разлагающееся в вакууме тело.
Запах смерти.
Запах запустения.
И голоса.
Они доносились откуда-то из глубины, приглушённые, шепчущиеся, словно крысы, скребущиеся в темноте.
— …Значит, это она? Та самая?
Незнакомый голос проскрежетал в темноте, словно ржавая дверь на забытой космической станции. В нём слышалось что-то ненормальное — слишком хриплое, слишком… влажное, будто говорящий давно разучился пользоваться своими лёгкими.
— Да.
Это ответил Лиан, но его голос звучал совсем иначе — глухо, безжизненно, как у человека, который уже простился со всем.
— Торн охотится за ней не просто так.
Тьма перед Алёной вздрогнула, и вдруг что-то холодное провело по её щеке — грязный, облупленный ноготь, медленно скользящий по коже.
— Ты привёл их прямо к нам!
Новый голос взорвался в темноте, полный ярости и боли.
— Предал нас!
— У меня не было выбора!
Лиан закричал в ответ, но в его крике не было силы — только отчаяние, словно он и сам уже не верил в свои слова.
— Это был единственный способ!
Алёна попыталась пошевелиться, но грубая верёвка впилась в запястья, а всё тело ныло, будто её пропустили через дробилку.
Рядом кто-то застонал.
Клод.
Жив.
Это дарило слабую надежду — крошечную, как искра в кромешной тьме.
— Она просыпается...
Голос прополз по её сознанию, как ржавая игла по нервам. Шаги шаркали, приближаясь, и с каждым звуком воздух становился гуще, пропитываясь запахом гниющей плоти и застоявшегося страха.
Факел вспыхнул.
Тусклый, дрожащий свет вырвал из тьмы лицо — изъеденное временем, с кожей, напоминающей пергамент, растянутый над костями. Глубокий шрам рассекал левый глаз, превращая его в мёртвую, мутную жемчужину.
Капитан Эррик.
Живой.
Или то, что от него осталось.
Его губы растянулись в улыбке, обнажая почерневшие зубы, словно гнилые пни в высохшем рту.
— Добро пожаловать в настоящий Дом Изгнанников, девочка, — он шипел, как проколотый баллон с ядовитым газом. — В место, откуда нет выхода.
Его глаза — один живой, другой мёртвый — буравили её, впитывая её страх, её немой ужас. В них плясали огоньки — не света, а чего-то иного, чего-то, что жило в темноте между звёзд.
Он наклонился ближе.
Запах — трупный, сладковатый — ударил в нос, заставив её задрожать.
— Теперь ты наша.
Его рука, костистая, с ногтями, похожими на когти, коснулась её подбородка, приподняв лицо.
— Навсегда.
Капитан Эррик провёл ладонью по ржавой стене, и металл заскрипел, будто в ответ. Его пальцы оставили грязный, жирный след, словно сама тьма просачивалась из его кожи.
— Ты знаешь, почему Торн так одержим ею?
Его единственный глаз — мутный, как осколок льда, застрявший в гниющей плоти — буравил Лиана, выискивая слабость, трещину в броне.
Алена напряглась, как загнанный зверь. Веревки впивались в запястья, но боль казалась ничтожной по сравнению с тем, что светилось в глазах Эррика.
Рядом Клод хрипел, бешено дёргаясь в путах. Его лицо побагровело, вены на шее надулись, как канаты.
— Она не просто беглянка...
Лиан говорил сквозь зубы, его голос дрожал, словно он сражался с самим собой. Тень скользила по его лицу, искажая черты, делая их чужими, пугающими.
— В её ДНК сокрыт ключ.
Алена почувствовала, как сердце замерло.
— Какой ключ?! — её голос сорвался, резкий, оборванный, будто кто-то сжал горло.
Эррик рассмеялся.
Этот звук не был человеческим — металлический скрежет, предсмертный хрип механизма, задыхающегося на последних оборотах. От него по спине побежали мурашки, лёд скользнул по позвоночнику.
— Они не посвятили тебя в детали, милая? — он склонился над ней, и его дыхание пахло гнилью и чем-то ещё, кислым, химическим. — Ты эксперимент. Успешный, надо сказать.
Клод рванулся вперёд, словно зверь на привязи. Его лицо исказила ярость, жилы на шее налились кровью.
— ХВАТИТ ЭТИХ ЗАГАДОК! — он зарычал, срываясь на крик. — ГОВОРИТЕ ПРЯМО!
Тишина.
Потом:
— Квантовый резонатор...
Лиан произнёс это шёпотом, не поднимая глаз. Его голос звучал приглушённо, словно он боялся, что стены услышат.
— Тот, что взорвался в её лаборатории.
Алена вспомнила.
Вспышку.
Боль.
Тьму.
— Он не просто перенёс тебя во времени... — Лиан наконец поднял глаза, и в них горело что-то ужасное. — Он изменил тебя саму.
Эррик ухмыльнулся, растягивая рот до неестественных пределов.
Звенящая тишина повисла в затхлом трюме, разрезаемая лишь учащённым дыханием пленников. Воздух стоял тяжёлый, насыщенный запахом ржавчины, пота и страха.
Алена почувствовала, как сердце бешено колотится где-то в горле, готовое вырваться наружу.
— Что… что во мне изменилось?
Её голос дрожал, срывался, словно она уже знала ответ, но боялась его услышать.
Лиан наконец посмотрел на неё.
В его взгляде читалось сочувствие — но не то, что дают слабым, а то, что оставляют обречённым. И страх. Глубокий, первобытный, как перед лицом чего-то, что нельзя остановить.
— Ты можешь чувствовать их.
Он произнёс это тихо, словно боялся, что слова материализуются и ударят его в ответ.
— Корабли Флота. Гиперпространственные коридоры.
Пауза.
— Ты — живой компас, указывающий путь к Центру.
Алена застыла.
— К какому центру?!
Её крик разорвал тишину, отразился от ржавых стен, вернулся к ней эхом.
Эррик с отвращением сплюнул на грязный пол.
— К тому, что Торн с маниакальным упорством строит уже триста лет.
Его глаз, мутный, как грязная лужа, сверкнул.
— Машине Власти.
Клод резко поднял голову.
— Что?..
— Это даст ему безграничную власть. — Эррик засмеялся, и звук этот был похож на скрежет ножа по стеклу. — А миру…
Он наклонился к Алене, так близко, что она почувствовала его гнилостное дыхание на своей коже.
— Придёт конец.
Они сидели в трюме корабля-призрака — огромном, погружённом в полумрак пространстве, где воздух был густым от запахов машинного масла, пыли и чего-то ещё — кислого, металлического, словно здесь когда-то пролилась кровь и так и не была смыта.
Стены были утыканы ржавыми кронштейнами, обрывками кабелей, искореженными панелями — следы былых сражений, оставленные, как шрамы. Повсюду валялись ящики с трофейными припасами — побитые канистры, полуразобранные приборы, странные устройства, назначение которых было уже давно забыто.
Алене развязали руки, но свобода эта была иллюзорной.
За ней зорко наблюдали двое охранников — молчаливых, неподвижных, словно статуи. Их оружие, древние искровые пистолеты с потёртыми рукоятками, казалось, пережило саму историю.
Лиан стоял у стены, прислонившись к металлической балке, покрытой странными царапинами — будто кто-то отчаянно цеплялся за неё перед смертью.
Луч мерцающего фонаря выхватывал его из темноты, освещая лицо — заострённые скулы, глубокие тени под глазами, тонкие, почти прозрачные губы.
Он выглядел болезненно, но не слабым — скорее, как человек, который уже переступил через что-то важное и теперь не может вернуться.
Его глаза, тёмные, почти чёрные, скользнули по Алене, задержались на ней — в них читалось что-то между извинением и предупреждением.
— Меня вырастили в Академии Флота...
Лиан начал медленно, его голос звучал глухо, отстранённо, будто он читал доклад о чужой жизни.
— Но моя сестра... она была чувствующей, как и ты.
Клод скрестил руки на груди, его взгляд был полон недоверия, как будто он уже видел, чем закончится эта история.
— И Торн забрал её.
Не вопрос. Констатация.
Лиан кивнул, его губы дрогнули — едва заметно, но достаточно, чтобы понять: эта рана никогда не затянется.
— Да. Для испытаний.
Он сжал кулаки, ногти впились в ладони, но он, казалось, не чувствовал боли.
— Я пробрался в его лаборатории. Я видел, что он творит.
Алена сглотнула, пытаясь унять дрожь, которая ползла по спине, как ледяные пальцы.
— Что он делает с ними?
Лиан закрыл глаза, словно пытаясь отгородиться от ужасных воспоминаний, но они были сильнее.
— Он ищет устойчивых. Тех, кто сможет пережить переход.
Пауза.
Тяжёлая. Густая.
— Он хочет открыть дверь в параллельные миры.
Клод резко вдохнул, как будто ему ударили в живот.
Сканеры корабля-призрака, древние и полуразрушенные, с трудом, но всё же смогли уловить приближение — три чёрных силуэта, резко выделяющиеся на фоне фиолетовой туманности. Корабли Адмиральского Флота — гладкие, обтекаемые, смертоносные — двигались к ним, как акулы, почуявшие кровь.
— Как?! — Алена вскочила на ноги, её голос сорвался на крик, в нём слышался панический ужас. — Мы же в туманности! Здесь нас не должны были увидеть!
Эррик прошипел, его лицо исказила злобная гримаса, превращая и без того уродливые черты в нечто совершенно чудовищное.
— Он почуял тебя, — его голос был словно скрежет ржавого ножа по стеклу. — Ты для него как маяк, зовущий его на погибель.
Лиан резко схватил её за плечи, встряхнув так, что зубы застучали.
— Ты должна научиться блокировать это! Сейчас же!
— Я даже не знаю, как это работает! — она задохнулась, её сердце колотилось так, что казалось, оно разорвёт грудь. — Я никогда этого не делала!
— Закрой глаза. — его голос стал резким, как приказ, но в нём слышалась тревога. — Дыши ровно. Представь стену между тобой и им. Толстую, непробиваемую стену.
Где-то рядом раздался взрыв.
Корабль содрогнулся, заскрипел, застонал, словно живое существо, чувствующее приближение смерти. Металл корчился от удара, ржавые балки гнулись, пыль сыпалась с потолка, оседая на лица, на одежду, на дрожащие руки.
— У нас нет времени! — Клод закричал, его голос перекрыл вой сирен, его глаза метали молнии, полные ярости и отчаяния.
Алена зажмурилась изо всех сил, вцепившись в образ стены, как в спасительную соломинку.
В ушах — оглушительный стук крови, громкий, как удары молота по наковальне, заглушающий всё остальное.
Стена.
Толстая.
Непробиваемая.
Стена, отгораживающая её от него.
От его взгляда.
От его присутствия.
От его желания найти её.
И вдруг…
Тишина.
Звенящая, обволакивающая, абсолютная.
Как будто кто-то выключил все звуки в её голове, оставив лишь пустоту, лёгкость, свободу.
Лиан ахнул, поражённый, его пальцы разжались на её плечах.
— У тебя получилось! — он прошептал, и в его голосе было что-то между восхищением и страхом. — Ты сделала это!
Но радоваться было ещё слишком рано.
На искажённых помехами экранах корабли Торна, чёрные, как сама бездна, замерли на мгновение...
...а затем разом развернулись, словно повинуясь невидимой команде.
— Они… они теряют нас? — Алена прошептала, и в её голосе зазвучала робкая надежда, хрупкая, как первый лёд.
Эррик резко втянул воздух, его лицо исказилось — не злость, не ярость, а настоящий, животный ужас.
— Нет. — Его голос превратился в скрежет. — Они что-то отпустили.
И тогда Алена почувствовала это.
Холод.
Не просто холод — полное отсутствие тепла, жизни, света. Оно ползло по её позвоночнику, проникало в самые глубины души, высасывая из неё всё, что делало её человеком.
Пустота.
Не тьма — ибо тьма хотя бы что-то скрывает. Это было ничто, абсолютное, ненасытное, поглощающее всё вокруг.
Оно шло.
Сквозь туманность.
Прямо к ним.
Не спеша.
Неотвратимо.
Как хищник, уже знающий, что добыча не убежит.
— Запечатайте все отсеки! – Эррик вопил, его голос сорвался на визг, резкий, пронзительный, как звук рвущегося металла.
Его люди, охваченные паникой, бросились к аварийным щитам, руки дрожали, спотыкаясь о собственные тени. Но было уже слишком поздно.
Оно приземлилось.
Глухой, зловещий стук потряс корпус, от которого задрожали переборки, а в воздухе завис тонкий, пронзительный звон — будто кто-то ударил по хрустальному колоколу, запечатывающему их могилу.
Металл застонал, сконцентрировался, заскрипел, словно живое существо, испытывающее невыносимую боль. Где-то в глубине корабля что-то зашипело, забулькало, будто теперь сам корабль истекал чем-то не кровью, а тьмой.
— Что это?! — Алена прижалась к стене, спина впилась в холодный металл, а по коже бежали мурашки, будто миллионы крошечных лапок скреблись под кожей.
Лиан не ответил сразу. Он выхватил из кобуры древний пистолет, его рука дрожала не от страха, а от чего-то гораздо хуже — узнавания.
— Его новое оружие, — он проговорил, и каждое слово давалось ему с трудом, будто он выплёвывал осколки стекла. — Гибрид. Человек и… нечто.
Стена перед ними взорвалась с оглушительным грохотом.
Металл разорвало на куски, острые, как бритвы, вонзившиеся в противоположную стену. Облако пыли взметнулось в воздух, закрутилось, как живое, заполняя лёгкие, обжигая глаза.
И в этом хаосе, в образовавшемся проёме, словно из преисподней, возникла фигура.
Два метра ростом. Кожа — не кожа, а нечто вроде полированного угля, поглощающего свет, но при этом отбрасывающего зловещие блики, будто под поверхностью ползало что-то живое. Глаза — две узкие щели, из которых лился нестерпимо яркий красный свет, как раскалённая лава, прожигающая всё насквозь.
— Где она?
Его голос не был голосом. Это был скрежет, хрип, звук разрываемого металла, смешанный с предсмертным стоном механизма. В нём не осталось ничего человеческого — только холодная, ненасытная цель.
Алена замерла, парализованная ужасом, её тело отказалось слушаться, кровь застыла в жилах, превратившись в лёд.
Оно медленно повернуло голову.
Щелевидные глаза сверкнули, ярче, яростнее, будто почуяв её.
Прямо на неё.
— Беги!
Клод рванулся вперёд, сжимая в кулаке ржавый нож, его лицо исказилось в оскале ярости и отчаяния. Он был как древний воин, бросающийся на гиганта, зная, что это — последний бой.
Легионер (ибо это был именно он) даже не шелохнулся. Одним небрежным движением, будто отмахиваясь от назойливой мухи, он швырнул Клода в стену. Тело ударилось о металл с глухим стоном, и он обмяк, как тряпичная кукла, кровь уже растекалась по виску.
— Нет!
Алена закричала, её голос разорвал тишину, эхом раскатившись по трюму, но Легионер даже не вздрогнул.
Лиан выстрелил из пистолета — луч энергии вспыхнул, осветив на мгновение чёрную как ночь кожу гибрида, но лишь скользнул по ней, не оставив даже ожога.
— Алена, беги! Спасайся!
Но она не могла бежать. Не сейчас. Не после всего, что узнала.
Стена в её сознании рухнула — не под натиском страха, а под напором чужой боли. Тысячи голосов, тысячи жизней, запертых в металлических гробах кораблей-призраков, вдруг заговорили через неё.
И тогда она позвала.
Туманность вспыхнула.
Корабли-призраки, мёртвые десятилетиями, вдруг ожили, будто по мановению руки. Их корпуса, искореженные и полуразрушенные, развернулись в унисон, древние орудия загудели, наполняясь дремлющей смертоносной силой.
Десятки лучей обрушились на Легионера — ослепительные, рвущие саму ткань реальности. Они пронзили его чёрное тело, выжигая плоть, но не убивая, а высвобождая то, что скрывалось под оболочкой.
Гибрид затрясся в судорогах, его конечности дергались, как у марионетки, у которой внезапно перерезали нити. Из его рта хлынула чёрная жижа, а глаза — эти узкие щели ада — вдруг расширились, став почти человеческими.
— Как ты… — прошептал Лиан, его голос прерывался от изумления.
Алена не отвечала сразу. Она стояла, её руки были раскинуты, как у дирижёра, управляющего смертоносным оркестром. Её волосы колыхались в невесомости, а глаза… её глаза светились тем же призрачным светом, что и у кораблей, повиновавшихся ей.
— Я чувствую их, — сказала она, и её голос звучал странно — как будто говорили не только она, но и все те, чьи души были вплетены в этот проклятый флот. — Всех.
Легионер рухнул на колени, его тело больше не слушалось приказов Торна. Он содрогался, и вдруг —
Алена увидела.
В его глазах, глубоко-глубоко, за пеленой тьмы и боли, был человек.
Испуганный.
Запертый.
— Он… заперт в себе…
Алена сделала неуверенный шаг вперёд, её рука дрожала, но тянулась к скрюченной фигуре Легионера. Где-то там, под слоями искусственной плоти и боли, билось чужое сердце.
— Не подходи!
Лиан резко рванул её назад, его пальцы впились в её плечо, но она вырвалась — лёгким движением, которое даже не должно было сработать. Но сработало.
Потому что сейчас она была сильнее.
Она протянула руку.
Коснулась.
И мир взорвался.
Боль.
Не просто боль — миллионы игл, вонзающихся в каждый нерв, каждую клетку. Она кричала, но не слышала собственного голоса — его заглушал Визг. Нечеловеческий. Пронизывающий,от которого кровь текла из ушей, а в глазах лопались капилляры. Тьма, поглощающая все вокруг. Чужой, истерзанный разум, взывающий о помощи.
Картины мелькали в её сознании, как в лихорадочном бреду:
Стеклянные стены лаборатории. Яркий, слепящий свет. Холод металла под голой спиной. Торн, склонившийся над операционным столом, его глаза горят безумным огнём одержимости.
— Он превращает людей в оружие...
Её голос прерывался, наполненный ужасом и сочувствием. Это была не просто боль — это было насилие над самой человечностью.
Легионер смотрел на неё.
В его красных, искусственных глазах что-то изменилось. Исчезла пустота. Появилось... узнавание. Как если бы он впервые за долгие годы увидел что-то доброе.
— Помоги...
Его голос был тихим, хрупким, словно последний шёпок умирающего. Но в нём была мольба. Настоящая. Человеческая.
И тогда Алена поняла.
Она может не только чувствовать чужую боль.
Она может освобождать…
Легионер хрипел, как раненый зверь, его тело дергалось в последних судорогах сопротивления. Чёрная оболочка трескалась, как высохшая кора, обнажая бледные участки человеческой кожи — изуродованной, но живой.
— Ты… можешь…
Его голос скрипел, буквы цеплялись друг за друга, как будто каждое слово было осколком языка, который он давно забыл. Губы двигались медленно, неестественно, как у куклы, которую только учат говорить.
Алена не отводила рук.
Её пальцы впились в его плечи, будто она могла физически удержать ту хрупкую нить, что связывала его с тем, кем он был до этого. В висках стучало, кровь гудела в ушах, а перед глазами мелькали кровавые вспышки — но сквозь этот хаос она чувствовала.
Искру.
Маленькую, едва тлеющую.
Но живую.
— Держись, — она прошептала, и это было не просто слово — это было заклинание, обет, последняя надежда.
И толкнула.
Не физически — мысленно.
Словно пробиваясь сквозь толщу льда, чтобы достать тонущего.
Разом разбила хрупкую, звенящую стену, воздвигнутую между ними тьмой.
Легионер издал вопль — пронзительный, раздирающий, словно рвущаяся сталь. Его тело выгнулось, затряслось в судорогах, чёрные пластины трескались, осыпаясь на пол.
— Что она делает?! — один из пиратов отпрянул, его лицо исказил ужас.
— Калечит его ещё сильнее!
— Нет.
Лиан опустился на колени рядом, его глаза не отрывались от происходящего. В них не было страха — только надежда, яркая, как последний огонь во тьме.
— Она исцеляет.
Чёрная оболочка осыпалась, как пепел, обнажая бледную кожу, иссечённую шрамами, но... человеческую. Лицо молодого мужчины появилось из-под сколов тьмы — измождённое, искажённое болью, но живое.
Он судорожно глотнул воздух, как будто впервые за долгие годы вдохнул по-настоящему. Глаза — уже не красные щели, а обычные, карие, наполненные слезами — метались, не понимая, где он, кто он, что с ним.
Эррик с яростью обрушил кулак на стол, заставленный древними голопроекторами, заставив их подрагивать в такт его гневу:
— Она может уничтожать Легионеров!
В тесном отсеке, служившем штабом на корабле-призраке, собрались все выжившие — опалённые бурей войны, изгнанники судьбы. Клод сидел рядом с Аленой, его взгляд был полон настороженности, словно он оберегал её не только от внешних угроз, но и от невысказанных подозрений остальных. Лиан стоял у входа, скрестив руки на груди — несокрушимая стена, готовая отразить любую угрозу, будь то извне или изнутри их шаткого союза.
— Не уничтожать, — мягко поправила Алена, её голос звучал тихо, но чётко, как удар капель по металлу. — Освобождать.
— Какая разница? — с горьким смехом отозвался один из пиратов, шрам через левый глаз делал его ухмылку ещё более зловещей. — Торн превратил сотни людей в этих тварей. Если ты сможешь вернуть их…
Он не закончил, но все поняли.
Это была надежда.
И смертный приговор.
Эррик мрачно закончил за него, его единственный глаз сверлил Алену.
— Он разорвёт галактику, чтобы заполучить её обратно, — мрачно закончил Эррик, предрекая неминуемую бурю.
Тишина повисла густая, тяжёлая, как предгрозовое небо.
Дейн застонал, и звук этот был больше похож на отголосок давней душевной боли, чем на физическое недомогание. Его кожа всё ещё была испещрена чёрными пятнами — они пульсировали, словно живые, не желая отпускать свою добычу.
— Он… не остановится, — прошептал бывший Легионер, и в его голосе звучало нечто хуже страха — уверенность обречённого. — У него есть… другие.
Клод напрягся, его пальцы непроизвольно сжались в кулаки, а в глазах вспыхнул огонь решимости, готовой превратиться в ярость.
— Какие другие?
Дейн попытался приподняться, но Лиан мягко, но твёрдо опустил его обратно на носилки:
— Не торопись. Говори, что знаешь.
Бывший Легионер закрыл глаза, сглотнув, словно проглатывая горькую пилюлю правды. Когда он заговорил снова, его голос был тихим, но каждое слово падало как камень в воду, расходясь кругами по напряжённой тишине:
— Царь-Тень…
Он замолчал, борясь с дрожью, пробирающей его тело.
— Первый. Самый сильный.
По помещению пронёсся вздох, полный ужаса и суеверного страха. Даже закалённые в боях пираты переглянулись, словно услышали отголосок древней легенды, той, что рассказывают шёпотом у костра, чтобы не накликать беду.
— Миф, — пробурчал Эррик, но в его голосе сквозило сомнение, словно он и сам боялся поверить, что этот миф может оказаться реальностью. Его единственный глаз беспокойно метнулся к Алене, ища подтверждения или опровержения.
— Нет.
Алена почувствовала, как по спине пробежал ледяной озноб, предвестник надвигающейся бури. Её голос звучал тихо, но с жуткой уверенностью:
— Он реален. Я… видела его. В видениях, когда касалась Дейна.
Клод резко поднялся, его лицо исказила тревога, а пальцы непроизвольно сжали рукоять пистолета:
— Значит, Торн уже знает, что мы здесь.
Дейн закрыл глаза, словно погружаясь в пучину кошмара. Его губы дрожали, когда он прошептал:
— Больше того… Он ждёт.
Тишина повисла в воздухе.
Лиан медленно перевёл взгляд на Алену, его глаза были тёмными, как космос за иллюминатором, но в них горела неугасимая искра решимости.
— Значит, мы не будем его разочаровывать. Нам нужен план…
Карта галактики мерцала над столом, распластавшись как звёздное полотно, испещрённое шрамами войн и предательств. Кровавым пятном среди этого великолепия выделялась одна система — гнездо Торна, отмеченное алым цветом предупреждения.
— Цитадель, — пояснил Эррик, его голос звучал мрачно, как скрежет заржавевших ворот. — Бывшая исправительная колония класса "Омега". Теперь — его личная лаборатория и обитель кошмаров.
Алена изучала трёхмерное изображение станции — гигантского металлического паука, раскинувшего свои щупальца-доки в пустоте. Что-то в её очертаниях заставляло кровь стыть в жилах — слишком много острых углов, слишком много неестественных изгибов, как будто её проектировали не для людей, а для чего-то другого.
— И вы предлагаете напасть на неё?
Лиан провёл рукой по проекции, увеличивая центральный модуль. На экране выросла цилиндрическая конструкция, испещрённая трубами и энергопроводами — сердце станции, её самая уязвимая точка.
— Нет. Мы предлагаем уничтожить.
Клод присвистнул, оценивая масштабы безумия:
— С нашими силами? Да мы и близко не подберёмся!
Эррик оскалился, обнажая жёлтые клыки, словно хищник, почуявший добычу:
— Не с нашими. С его же.
Он ткнул пальцем в Дейна, его грязный ноготь почти вонзился в плечо бывшего Легионера, словно метя его как ключ к спасению:
— Ты говоришь, она может освобождать Легионеров? Значит, мы заходим с тыла, она делает своё дело, а когда половина его армии перейдёт на нашу сторону…
Лиан завершил мысль, его голос звучал холодно, как приговор, который не обжалуют:
— Мы взорвём реактор.
Тишина.
Не просто отсутствие звука — тяжёлая, густая, как смола, заполняющая лёгкие. Даже обычный фоновый гудок корабля затих, словно сам «Странник» затаил дыхание, осознавая безумие замысла.
Алена смотрела на свои руки – руки, способные творить чудо, но также и нести разрушение. Сможет ли она? Освобождать одного – это одно. Но десятки? Сотни?
Алена смотрела на свои руки — хрупкие, исчерченные тонкими шрамами, но теперь наполненные силой, которая пугала её больше, чем все угрозы Торна. Они могли творить чудо, но также и нести разрушение. Сможет ли она? Освободить одного измученного человека — это одно. Но десятки? Сотни? Целую армию, заточенную в металлические катакомбы собственного тела?
Она подняла глаза, полные сомнений и странной, упрямой надежды:
— А если… если я попробую добраться до него? До самого Торна?
Клод резко вскинул голову, его лицо исказилось от ужаса:
— Самоубийство, — отрезал он, словно даже сама мысль об этом была кощунством.
Но Лиан не ответил сразу. Он задумался, его пальцы непроизвольно сжались, будто ощупывая невидимую нить, которая могла бы стать их спасением:
— Не обязательно, — произнёс он наконец, медленно, словно собирая мысли по крупицам. — Если она сможет почувствовать его, как чувствует корабли… если между ними уже есть связь…
— Он не человек...
Дейн произнёс это шёпотом, словно боялся, что даже здесь, в глубинах космоса, Торн может услышать. Все замерли, даже дыхание казалось слишком громким.
— Что ты имеешь в виду? — Алена нахмурилась, её пальцы непроизвольно сжали край стола, будто ища опоры.
Дейн закрыл глаза, погружаясь в воспоминания, от которых его тело дрожало, как в лихорадке:
— Я видел… когда он превращал меня. Под кожей… там что-то другое. Что-то… древнее.
По спине Алены пробежали мурашки, лёд сковал позвоночник, словно сама вселенная шептала ей бежать, пока не поздно.
— Ты говоришь, будто он… не из нашего мира, — тихо сказал Клод, его голос звучал неестественно ровно, как у человека, старающегося не сойти с ума от осознания.
Дейн кивнул, его губы дрожали:
— Он старше, чем кажется. Старше, чем… чем должна быть любая жизнь. Я видел, когда он снимал перчатки. Его руки… они не…
Он замолчал, не в силах продолжать, но Алена уже понимала.
Торн не был просто тираном.
Не был просто учёным, сошедшим с ума от власти.
По телу Алены пробежали мурашки, словно предчувствие прикосновения к чему-то чуждому и ужасающему.
После собрания в тесном отсеке остались только они трое. Гул корабля стал тише, будто давая им передышку перед бурей. Алена стояла у иллюминатора, её пальцы беспокойно теребили край потертого свитера.
Клод подошёл первым. Его шаги были твёрдыми, но в глазах — нежность, которую он так яростно скрывал от других.
— Ты не одна, — просто сказал он, беря её за подбородок, заставляя встретиться взглядом. — Никогда не была.
Его губы коснулись её лба, тёплые, грубоватые от постоянного напряжения, но бережные, словно боялись сделать больно. Алена закрыла глаза, вдыхая его запах — металла, пороха и чего-то тёплого, земного, что так контрастировало с холодом космоса.
— Мы пройдём это, — раздался голос Лиана. Он стоял вполоборота, его профиль резко вырисовывался на фоне мерцающих приборов. — Но если ты дрогнешь — мы все умрём. Так что не вздумай.
В его голосе не было упрёка — только вызов, искра, которая заставляла её выпрямиться.
Алена шагнула к нему, не сомневаясь.
— Я не дрогну.
Лиан резко развернулся, его руки схватили её за плечи, притягивая так близко, что она почувствовала жёсткие пластины его брони под тонкой тканью рубахи.
— Значит, докажи, — прошипел он, и вдруг его губы захватили её в жёсткий, почти яростный поцелуй. Не просьба — клятва. Не утешение — передача силы. Она ответила так жестрастно, впиваясь пальцами в его спину, будто пытаясь вобрать в себя всю его решимость.
Клод присвистнул, но в его глазах не было ревности — только понимание. Он подошёл сзади, обняв их обоих, его подбородок упёрся в макушку Алены.
— Эй, генерал, ты ей дышать дашь?
Лиан оторвался, его дыхание было сбитым, а глаза горели опасным огнём.
— Передышка, — бросил он, но руки не отпускали. — Но ненадолго.
Алена рассмеялась, и это звучало почти безумно — после всего, что они только что обсудили, после тени, нависшей над ними. Но в этом смехе была жизнь.
Клод притянул её к себе, его поцелуй был другим — медленным, глубоким, словно он пытался запечатлеть каждую её черту, на случай, если завтра не наступит.
— Мы с тобой, звёздочка, — прошептал он в её губы. — До конца.
Лиан не сказал ничего. Просто положил ладонь на её затылок, прижав лоб к своему. Его дыхание смешалось с её, горячее, неровное.
Никто не произнёс слов о любви. Не было в этом нужды — все и так знали. Они были треугольником, клинком, закалённым в одних боях, и если уж погибать — то только так, спина к спине, не оставляя друг другу ни тени сомнения.
За иллюминатором мерцали звёзды, холодные и равнодушные. Но здесь, в этой тесной каюте, было тепло. Пока они держались друг за друга — тьме не победить.
«Странник», залатанный и модернизированный пиратскими руками, вырвался из туманности, как старый волк, получивший вторую жизнь. Его корпус, покрытый новыми бронеплитами и свежими шрамами, мерцал в свете далёких звёзд, готовый к последнему прыжку.
За ним, словно тени из забытых кошмаров, шли три корабля-утопленника — древние, изуродованные временем, но всё ещё опасные. Эррик, как мрачный кормчий, сумел поднять их со дна космоса и вдохнуть в них жизнь, пусть даже на короткий срок. Они шли, как приговорённые к смерти, но готовые утащить за собой в преисподнюю как можно больше.
Алена стояла на мостике, её пальцы впились в спинку кресла, когда впереди показалась Цитадель. Гигантская станция, похожая на паука, сплетённого из металла и тьмы, медленно вращалась в пустоте, окружённая роем кораблей Торна. Даже отсюда она ощущала её присутствие — холодное, давящее, как предчувствие собственной гибели.
— Готова?
Клод положил руку ей на плечо, его пальцы сжались уверенно, передавая не только тепло, но и часть своей непоколебимой решимости. Она кивнула, не доверяя голосу, сковываемому страхом, который полз по спине, как ледяные пальцы.
Где-то там, за многослойной броней Цитадели, ждал Торн — архитектор боли, повелитель искажённых душ. Его тень уже тянулась к ним через космическую пустоту, холодная и ненасытная.
Но за ним...
За ним стояло Нечто.
Древнее. Невообразимое. Впитывающее свет и надежду, как губка впитывает кровь. Алена чувствовала его даже сейчас — пульсацию в глубине сознания, будто второй сердечный ритм, чужой и пугающе знакомый.
Лиан шагнул вперёд, завершая их треугольник. Его ладонь легла на затылок Алены, лоб коснулся её виска.
— Помни, ты — ключ. — Его голос звучал как скрежет стали, но в нём теплилась искра чего-то почти нежного. — Но ключ может и запереть. Навсегда.
Его дыхание обожгло кожу, пахнущее оружием и той странной пряностью, что всегда витала вокруг него.
Клод сжал её пальцы, вкладывая в это прикосновение всё, что не решался сказать:
— Если почувствуешь, что теряешь контроль...
— Я знаю, — перебила Алена, поворачивая голову, чтобы их губы едва коснулись. — Разбудите меня.
В этот момент двигатели «Странника» взревели, переходя на боевой режим.
Гул заполнил всё пространство, вибрация прошла по палубе, заставив дрожать стаканы с кофе на панели управления. Где-то треснуло стекло.
И корабль рванул вперёд.
Впереди, как раскрытая пасть, зиял док Цитадели.
Алена закрыла глаза на секунду, в последний раз впитывая их тепло:
— Вместе.
"Странник" нырнул в зловещую гравитационную воронку Цитадели, и мир искривился.
Алену пронзило — не болью, не страхом, а чем-то гораздо хуже. Ледяная волна тошноты прокатилась по сознанию, словно тысячи чужих пальцев ворошили её мысли, ища слабое место.
— Он знает… — её голос сорвался, становясь чужим, далёким. Пальцы впились в панель управления, оставляя на металле царапины. — Он знает, что мы здесь.
Клод метнул взгляд на сканеры, где мерцали лишь призрачные отголоски станции. Ни кораблей, ни турелей, ни признаков жизни — только мёртвая тишина и пустота, что была страшнее любого оружия.
— Это…
— Западня, — Лиан докончил за него, его лицо, обычно бледное, внезапно тронул румянец — как у человека, стоящего на краю пропасти. Он не боялся смерти. Но то, что ждало их внутри… это было другое.
Цитадель зияла перед ними, чудовищная, неподвластная законам физики. Чёрные башни изгибались под немыслимыми углами, словно кто-то вырвал куски реальности и склеил их заново, не заботясь о симметрии. Стены покрывали странные узоры — не линии и не схемы, а что-то органичное, пульсирующее, будто под металлом шевелилась плоть.
Три часа спустя
Десантная группа тенями скользнула через заброшенный грузовой шлюз, его проржавевшие створки скрипели, будто предупреждая о вторжении. Алена шла первой, её ладони источали призрачное лазурное сияние – нежный, но тревожный свет, пульсирующий в такт её дыханию.
— Ты уверена, что контролируешь это? — Клод осторожно сжал её плечо, его глаза были тёмными от напряжения.
Она открыла рот, чтобы ответить, но вдруг —
Стена перед ними вздохнула.
Металл, чёрный и склизкий, заколебался, заструился, словно расплавленная плоть, формируя пульсирующую арку с чем-то похожим на вены по краям.
— Приглашение, — прошипел Дейн, его голос был хриплым, как скрежет по стеклу. Его тело, когда-то заключённое в чёрные доспехи, теперь было покрыто бледными, лоскутами шрамов, словно кожа сшита из кусков, едва удерживающих его вместе.
За аркой разверзся извилистый коридор, уходящий в недра цитадели. В его глубине, в мерцающем багряном свете, что-то неясно шевелилось, вселяя первобытный ужас.
Комната оказалась огромной — круглой, как исполинский амфитеатр, вырезанный в самой плоти Цитадели. Стены пульсировали тусклым багровым светом, словно станция была живой, и это было её сердце.
В центре возвышался трон.
Не просто кресло — извращённое переплетение металлических костей, идеально скопированных с человеческих, но выкованных из сплава, который казался слишком чёрным, чтобы отражать свет. Он впитывал его, как бездонная дыра, искажая пространство вокруг себя. Спинка трона тянулась вверх, заканчиваясь чем-то похожим на шипы или рога, а подлокотники были украшены выгравированными лицами — искажёнными, кричащими, застывшими в вечном ужасе.
— Я так долго ждал тебя, Алена…
Голос прозвучал отовсюду сразу, словно исходя из самой ткани пространства.
И из клубящейся тени выступил Торн.
Но это был уже не тот надменный командор, которого она видела в Доме Выбора. Его тело стало жидкой тенью — кожа мерцала, как ртуть под лунным светом, теряя четкие очертания. Черты лица расплывались и перестраивались, будто под его человеческой маской кипела чужая, непостижимая анатомия.
— Что… что ты с собой сделал? — Лиан выдохнул, его голос впервые зазвучал с оттенком настоящего ужаса.
Торн "улыбнулся" — его рот растянулся горизонтально, дальше, чем позволяла человеческая анатомия, обнажая два ряда игловидных зубов. Губы не шевелились, когда раздался его голос:
— Я усовершенствовался. Как и ты, дорогая.
Его рука — вернее, то, что осталось от неё — протянулась к Алене. Пальцы удлинились, становясь тонкими, как спицы, а между ними натянулись перепонки из чёрного дыма. От этого жеста веяло космическим холодом, обещанием пустоты, которая заполнит всё.
— Ты чувствуешь Царя-Теней, не так ли? Он зовёт тебя. Сквозь века. Сквозь миры.
Алена отшатнулась, но её ладони вспыхнули ярче — теперь синеватое сияние перемежалось с багровыми прожилками, как будто её дар отчаянно сопротивлялся чему-то, что уже проникало в неё.
В этот миг Клод вскинул оружие и выстрелил.
Энергетический луч прошил грудь Торна и вышел с другой стороны, не оставив даже следа. Он растворился в чёрной массе его тела, как капля в океане тьмы.
Торн медленно повернул голову к Клоду, его "лицо" исказилось в чём-то, отдалённо напоминающем улыбку.
— Устаревшее оружие... — его голос звучал, как скрежет ржавых шестерён, — ...для устаревших людей.
Алена толкнула.
Не руками — всей мощью своего дара, тем самым импульсом, что разорвал оковы в сознании Дейна. Волна лазурного света вырвалась из её груди, сжигая воздух и оставляя за собой трещины в самой реальности.
Торн зашатался.
Его ртутное тело вздыбилось, забурлило, как расплавленный металл, вскипающий под невидимым напором. Чёрные капли отлетали от него, застывая в воздухе и рассыпаясь в пепел. Его лицо — вернее, подобие лица — искривилось в неестественной гримасе, рот расползся до ушей, обнажая игольчатые клыки, слишком длинные, чтобы поместиться в человеческом черепе.
— Интересно! — прорычал он, и голос его был уже не одним голосом, а хором скрипучих шёпотов, словно сотни сущностей говорили из одной глотки. — Но я не Легионер, девочка. Со мной твои фокусы не пройдут.
Пол под ногами содрогнулся, трескаясь и вздымаясь, как корабли на штормовой волне. Из щелей полез чёрный дым, закручиваясь в жгуты, в щупальца, в пальцы, готовые схватить, задушить, разорвать...
И из кромешной тьмы за троном явилась фигура.
Исполинская тень замерла, заполняя собой все пространство комнаты. Три метра живой тьмы, поглощающей свет. Его тело — если это можно было назвать телом — было чернее космической пустоты, а глаза... Две белые точки, мертвенные, ледяные, горевшие не светом, а его полным отсутствием.
Царь-Теней.
— Мастер, — проскрежетал Торн, его голос внезапно стал тише, почтительнее, а фигура сгорбилась в неестественном поклоне. Его ртутная кожа заструилась, как бы отражая волнение.
Алена застыла, ощущая, как этот взгляд пронзает её, разворачивает её сознание, как книгу, листая страницы воспоминаний, страхов, снов. Холод проник в самые глубины её существа, выискивая что-то.
— Материал подходит, — раздалось у неё в голове. Не голос, а сама тьма, принявшая форму мысли. Беззвучно, но оглушительно, как взрыв в вакууме.
И вдруг —
Лиан вскрикнул, его крик был настолько raw, настолько человеческим, что Алена вздрогнула, обернувшись. Он схватился за грудь, его пальцы впились в плоть, как будто пытаясь вырвать что-то изнутри. Из-под кожи проступил мерцающий узор — точно такой же, как у Торна, только свежий, яркий, будто ртуть текла по его венам вместо крови.
— Что... что вы со мной сделали?! — он выплюнул эти слова, его голос хрипел, как будто горло сжимали невидимые руки.
Торн выпрямился, и его улыбка стала ещё шире, ещё острее, обнажая слишком много зубов.
— Мы научили тебя быть полезным, — прошипел он, и в его глазах загорелось то же белое, мёртвое пламя, что и у Царя-Теней. — Ты всегда был частью плана. С самого начала.
Алену озарила страшная, леденящая душу правда:
Лиан никогда не был беглецом.
Он – приманка.
Троянский конь, запущенный в самое сердце их сопротивления.
Его предательство было запрограммировано ещё до их встречи — вживлённые импланты, скрытые команды, спящие в глубине его сознания, как мины, ждущие сигнала. И теперь, когда Царь-Теней проснулся, они сработали.
Лиан стоял, его тело дергалось в судорогах, кожа мерцала ртутным блеском, а глаза — его прекрасные, надёжные глаза — теперь отражали лишь ту же белую пустоту, что и у Торна.
Царь-Теней сделал шаг вперёд, и пол под ним покрылся инеем, трескаясь от холода, который исходил от него.
— Ты станешь последней деталью, Алена, — его голос звучал у неё в голове, мягкий, почти ласковый, как шепот любовника, обещающего вечную боль. — Моим новым, идеальным сосудом.
Клод бросился вперёд, его лицо исказила ярость, но Торн лишь пренебрежительно махнул рукой — и невидимая сила швырнула его в стену. Тело Клода ударилось о металл с глухим хрустом, он обмяк, кровь заполнила рот, но он всё ещё пытался подняться, всё ещё тянулся к ней, шепча её имя.
В этот момент ....
"Призрак пиратов" рванул вперед, разрывая пространство огненным шлейфом перегруженных двигателей. Корабль-легенда, пропитанный кровью и порохом, теперь летел на верную гибель – и делал это с устрашающей грацией.
В развороченном командном отсеке, где плавились панели управления и лопались стекла иллюминаторов, Эррик стоял как скала. Его массивная фигура, иссеченная шрамами, не дрогнула под ударами аварийных толчков. Один глаз – ярко-желтый, как у старого волка – сверкал ледяной яростью, второй, украденный когда-то у киборга-наемника, мерцал кровавым светом, сканируя разрушения.
— Я грабил не только торговые суда, — прохрипел он, и каждый слог звучал как приговор.
В этот момент "Призрак" ожил – его древние, но смертоносные орудия развернулись с скрипом, как кости просыпающегося дракона, и выплюнули смертельный залп. Плазма алого и лилового оттенков пронеслась сквозь пространство, прожигая броню Цитадели, как нож – прогнившую плоть.
Торн, эта тень в человеческом обличье, взревел – но это был не крик ярости, а вопль животного страха. Его контроль над Лианом дрогнул, как паутина на ветру.
Алена почувствовала – это их шанс.
Последний.
— Сейчас! —
Алена рванула вперед, её пальцы впились в ледяную руку Лиана, словно пытаясь вырвать его из когтей самой смерти. Под кожей она ощущала мерзкое движение — ртутные нити, извивающиеся в его венах, пожирающие человеческое, оставляя лишь пустую оболочку.
— Держись! —
Её голос прорвался сквозь гул разрушения, наполненный отчаянной решимостью.
И тогда её дар — тот самый, что когда-то казался проклятием, — вспыхнул с новой силой.
Голубые молнии заструились по её рукам, прожигая воздух, и ударили в Лиана.
Он закричал.
Не от боли — от освобождения.
Его тело вспыхнуло, как звезда, озаряя разрушенный зал неземным светом. Ртутные прожилки зашипели, заклубились чёрным дымом, испаряясь под его кожей, словно ночной кошмар, развеиваемый рассветом.
Алена не отпускала его, хотя её собственные руки обжигало, кожа краснела, слезая лоскутами. Она чувствовала, как тьма отступает, как Лиан, её Лиан, возвращается к ней — и это стоило любой боли.
В этот момент Эррик нажал на детонатор, и где-то в глубинах Цитадели зашипел смертоносный заряд, заложенный ещё в первые часы их проникновения.
— Взрыв через пять, — произнёс он, и в его голосе не дрогнуло ни одной ноты. Спокойствие было ледяным, как космос за бортом, как будто он просто отдавал приказ к очередному грабежу.
Царь-Тень, лишённый подпитки от Цитадели, заметался, его форма дрожала, расплывалась, как отражение в разбитом зеркале. Бесплотные когти впились в пустоту, словно пытаясь удержаться в этом мире, но силы покидали его.
Вдруг из тени выступил Дейн — его тело всё ещё было покрыто свежими шрамами, но глаза горели непокорной волей.
— Я знаю это место..., — прохрипел он, бросаясь к панели управления. Его пальцы летели по кнопкам с неестественной для бывшего Легионера скоростью. — Есть ещё один путь!
Системы Цитадели взвыли, аварийные шлюзы начали захлопываться, отрезая Торну путь к отступлению.
— Бегите! — Клод не раздумывая подхватил Алену на руки, и они рванули к спасательным капсулам, оставляя за спиной разваливающийся кошмар. Лиан — за ними, его шаги были твёрдыми, несмотря на боль.
Последнее, что они увидели — Эррика, неподвижно стоящего на мостике "Призрака". Его единственный глаз пылал, словно он видел не гибель, а что-то гораздо большее — то, что скрывается за завесой жизни и смерти.
— Я остаюсь, — раздалось в эфире, и это были не слова прощания, а торжествующее заявление. Пират не бежал. Пират не сдавался. Он выбирал свой конец.
И "Призрак" взорвался, разорвавшись ослепительным пламенем, которое поглотило Торна, Царя-Теней и всю их проклятую Цитадель. Вспышка осветила космос на секунду — ярче, чем любая звезда, а потом погасла, оставив лишь тишину и пепел.
Пират до конца. Легенда навеки.
Спасательная капсула дрейфовала в ледяной тишине космоса, будто крошечный саркофаг, затерянный среди звёзд. На экране датчиков медленно гасло алое зарево взрыва — последний салют Цитадели, "Призрака", и двух последних пиратов, оставшихся на борту.
Алена прижала лоб к ледяному иллюминатору, наблюдая, как чёрный пепел бывшего кошмара смешивается с космической пылью. В отражении стекла её глаза были слишком яркими, слишком сухими — как будто всё это до сих пор не казалось ей реальностью.
— Он знал, — прошептал Лиан, его пальцы впились в подлокотники до побеления костяшек. Его голос звучал чужим — хриплым, но чистым от ртутной скверны, как будто его горло наконец зажило после долгих лет молчания. — Эррик знал, что это билет в один конец. Он никогда не планировал возвращаться.
Клод молча проверял показания систем, его пальцы метались по панели с привычной точностью, хотя в глазах стояла пустота. Его профиль в тусклом свете аварийных ламп казался вырезанным из камня — резким, непроницаемым, готовым расколоться только в кромешной тьме.
— "Призрак" никогда не был просто кораблём, — произнёс он наконец, не отрываясь от экрана. — У него были... модификации. Заряды в двигателях. Ловушки. Он был больше, чем оружие — он был последним словом Эррика в любой драке. И он знал, как его сказать.
Тишина снова наполнила капсулу, густая, как космический вакуум за тонкими стенками. Где-то вдали, уже за пределами датчиков, дрейфовали обломки — осколки "Призрака", которые никогда не расскажут, что произошло на том мостике в последние секунды. Остался ли Эррик стоять, глядя в лицо гибели с презрительной ухмылкой? Крикнул ли он что-то в эфир, когда пламя дотянулось до него?
Алена закрыла глаза.
Они выжили.
Внезапно экран ожил, заполнив капсулу тревожным красным светом.
— Что это?..
Алена потянулась к мерцающей панели, но Дейн внезапно рванулся вперед, перехватив её руку. Его шрамы от трансформации пульсировали синим светом, когда пальцы заскользили по клавишам с неестественной для человека скоростью.
— Передатчик... — его голос звучал механически, словно что-то внутри него все ещё подчинялось старым командам. — Он... запрограммирован на автономную работу. Эррик... он встроил его в системы капсулы заранее.
На потрескавшемся экране проступили координаты — дрожащие, но четкие.
Дейн замер, его дыхание прервалось.
— Это... не может быть.
Клод наклонился вперёд, его тень лёгкая на мерцающих цифрах:
— Что там?
Дейн поднял глаза, и в них Алена увидела то, чего не замечала раньше — не просто страх, а благоговейный ужас, смешанный с чем-то похожим на надежду.
— Координаты базы "Рассвет". — Он произнёс это шёпотом, как священное имя. — Легендарная колония Первых Беглецов. Мы думали... она уничтожена сто лет назад. Но сигнал идёт оттуда. Он... он жив.
Тишина в капсуле стала ещё гуще, тяжелее, будто сам воздух застыл, ожидая, что это значит.
Алена медленно выдохнула, глядя на координаты, которые могли быть их спасением — или новой ловушкой.
— Первые Беглецы... — прошептала она, вспоминая старые легенды. — Тогда... значит, кто-то выжил? После всего?
Дейн кивнул, его пальцы непроизвольно сжались в кулаки, будто он пытался удержать что-то, что могло исчезнуть в любой момент.
Лиан резко выпрямился, вскрикнув от боли. Его суставы хрустнули, когда он сжал кулаки.
— Миф. Сказки для детей, — прошипел он, но в его голосе не было прежней уверенности — только усталость и боль.
Алена мягко положила руку на его плечо, чувствуя, как дрожит его тело — не от страха, а от ярости, что они снова стоят перед очередной загадкой.
— Как и Царь-Тени? — тихо спросила она, глядя ему в глаза. — Эррик отдал за это свою жизнь. Он бы не...
Её слова прервал резкий сигнал — новое сообщение, на этот раз с видеофайлом.
Когда они запустили запись, на экране появилось лицо Эррика.
Но не то, которое они знали.
Молодое. Без шрамов. С двумя живыми глазами, в которых горел тот же неукротимый огонь, что и в единственном глазу старого пирата.
— Если вы это видите — я мёртв, — раздался его голос, спокойный, почти равнодушный, как будто он говорил о чужой судьбе. — Цитадель пала, но война только начинается. "Рассвет" — не миф. Там вы найдёте ответы. И оружие.
Уголки его губ дрогнули в подобии улыбки, и в этот миг он снова стал тем самым Эрриком, которого они знали — дерзким, непокорным, готовым посмеяться в лицо смерти.
— Пират до конца.
Запись прервалась, оставив их в гнетущей тишине.
Только прерывистое дыхание Лиана нарушало молчание, но даже оно звучало как вызов — яростный, упрямый, живой.
– Курс на координаты? — спросил Дейн, его пальцы уже скользили по панели управления, вводя последовательность. Голос звучал спокойно, но в глубине его глаз мерцала искра азарта. Они все чувствовали это — тот самый момент, когда судьба делает резкий поворот.
Алена медленно перевела взгляд на Клода. Их глаза встретились, и в этом молчаливом диалоге не нужны были слова. Взгляд Клода был твёрдым, словно сталь, но в нём также читалось что-то большее — не просто решимость, а почти жажда. Жажда узнать, что скрывается за гранью известного.
– Да, — кивнула Алена, её голос прозвучал тихо, но с непоколебимой уверенностью.-- Пора узнать правду. Какой бы она ни была.
Капсула плавно развернулась, её двигатели едва слышно гудели, подчиняясь точным расчётам навигационной системы. За кормой оставалась лишь звёздная пыль — немой свидетель последнего подвига "Призрака" и его капитана. Корабль, который прошёл сквозь огонь и тьму. Корабль, который стал для них домом. Но теперь его история заканчивалась.
А впереди, в бескрайних глубинах космоса, ждал "Рассвет".
Не просто корабль. Ключ.
Там, среди холодного сияния далёких звёзд, скрывались ответы на вопросы, которые человечество задавало себе веками. Там могла быть правда о происхождении. О тех, кто пришёл до них. О том, почему Вселенная хранит столько секретов.
Дейн глубоко вдохнул.
– Идём на прорыв.
Двигатели взревели, и капсула рванула вперёд, растворяясь в мерцающей дали.
Их путешествие только начиналось.
Лиан стоял в дверях каюты Алены, слегка пошатываясь — рана на боку ещё давала о себе знать, но он не мог больше ждать.
Его тёмные глаза, обычно такие насмешливые и дерзкие, сейчас были полны невысказанных эмоций. Он сделал шаг внутрь, и дверь автоматически закрылась за ним, оставив их наедине в тихом гуле систем корабля.
— Ты спасла меня, — произнёс он, и голос его звучал непривычно серьёзно. — Если бы не ты… я бы не выбрался с той станции.
Алена отложила планшет и медленно подняла на него взгляд.
— Я просто сделала то, что должна была, — ответила она, но Лиан резко покачал головой.
— Нет. Ты рисковала собой. Ради меня.
Он подошёл ближе, и теперь она видела, как дрожат его пальцы, сжатые в кулаки. Как будто он сдерживал что-то, что рвалось наружу.
— Лиан… — начала она, но он перебил её.
— Алена… – Лиан шагнул вперед и заключил девушку в объятия.
Чем были слова, если эти двоя и так знали, что любят друг друга.
Капсула, словно раненая птица, содрогалась, пронзая атмосферу чужой планеты. Обшивка скрипела под напором раскалённых вихрей, а перегрузка вдавливала Алену в кресло, заставляя каждый вдох даваться с усилием. За иллюминатором бушевало море огня — багряно-фиолетовые небеса клубились, разрываемые алой чертой их падения, будто неведомый исполин рассек небо клинком из расплавленного металла.
Алена прильнула ладонью к ледяному стеклу. Холод проникал в кожу, контрастируя с адским жаром за бортом. В этом странном мире даже воздух горел иначе — не привычным оранжевым заревом, а глубоким, почти чернильным пламенем, пронизанным всполохами синевы. Как будто сама атмосфера здесь была другой. Чужой.
— Держись, — хрипловатый голос Лиана, всё ещё слабый после процедур очищения, прозвучал рядом.
Она повернула голову. Его лицо было бледным, тени под глазами — гуще, чем обычно. Но взгляд... Взгляд оставался твёрдым. Он сжал её пальцы в своей ладони, и его хватка — крепкая, чуть шершавая от старых шрамов — стала якорем посреди этого безумия.
Алена не ответила. Но и не отняла руки.
Где-то в глубине души она знала: если бы не он, этот момент был бы другим. Более одиноким. Более страшным. Но сейчас, даже когда капсула вздрагивала, будто вот-вот разлетится на куски, а датчики трещали тревожными сигналами, в ней не было паники.
Только ощущение.
Тепло его руки.
Ритм его дыхания, синхронизирующийся с её собственным.
И где-то за всем этим — тихое, невысказанное понимание: что бы ни ждало их внизу, они встретят это вместе.
Три дня спустя
"Рассвет" оказался не мифом, а призрачной реальностью.
Купол колонии нависал над ними, словно хрупкое стеклянное небо, треснувшее в десятках мест. Сквозь пробоины просачивался тусклый свет чужого солнца, окрашивая руины в болезненно-сизый оттенок. Искусственные звёзды, вмонтированные в свод, мерцали неровно, будто последние искры угасающей надежды.
Алена шла по пустынной улице, её шаги глухо отдавались в тишине. Под ногами хрустели осколки биопласта — когда-то здесь были окна, двери, может быть, даже детские игрушки. Теперь лишь обломки, затянутые синими лианами. Они пульсировали едва заметно, словно жилы на теле спящего гиганта.
— Здесь ни души, — Клод, прищурившись, медленно поворачивался, сканируя опустевший пейзаж. Его голос, обычно такой ровный, сейчас звучал резко, как скрежет металла.
Лиан, шагавший чуть позади, наступил на что-то мягкое. Он наклонился — под ногой лежала кукла. Половина её лица была содрана, но уцелевший глаз всё ещё смотрел вверх, в фальшивое небо.
— Не торопись, — Дейн провёл ладонью по шершавой стене ближайшего здания. Поверхность была странной на ощупь — не просто холодной, а будто высасывающей тепло. — Они просто хорошо спрятались. Слишком хорошо.
Алена шла последней, ощущая на себе неотступный взгляд Лиана. Он висел у неё за спиной — тёплый, почти осязаемый, как прикосновение солнечного луча на заре. С того самого момента в медотсеке, когда её руки, дрожащие от усталости, выжигали из его тела ртутную заразу, между ними протянулась эта незримая нить — тугая, вибрирующая от невысказанных слов.
Она знала, что он смотрит.
Знала, даже не оборачиваясь.
Лиан ловил её взгляды украдкой — как путник, изнывающий от жажды, хватает редкие капли дождя. Каждый раз, когда их глаза встречались, в его взгляде вспыхивало что-то ненасытное, почти жадное. И Алена отводила глаза первой, чувствуя, как по её спине пробегает странная дрожь.
Он шагал за ней, и она слышала ритм его шагов — чуть быстрее, чем нужно, будто он боялся отстать. Будто эти три шага расстояния были той последней границей, которую он не решался переступить.
Алена замедлялась на поворотах.
Лиан сокращал дистанцию.
Но ни один из них не решался заговорить.
Слова копились где-то в груди, обжигая изнутри, но так и оставались невысказанными. Как будто стоило произнести хоть одно — и это хрупкое равновесие рассыплется, как звёздная пыль в ладонях.
Ночь. У костра, пляшущего багряными языками пламени.
Огонь трещал, выплевывая искры в фиолетовое небо чужой планеты. Они гасли, не долетев до земли, будто сама атмосфера здесь душила все живое. Алена сидела, подтянув колени к груди, и смотрела в пламя, пока отблески не начинали резать глаза.
— Ты должна отдохнуть, — Лиан протянул ей чашку. Дымчатый пар вился над темной жидкостью, пахнущей горькими кореньями и чем-то еще — космической пылью, может быть. Или воспоминаниями о других кострах на других планетах.
Она приняла чашку, и их пальцы на мгновение соприкоснулись. Искра пробежала по коже — слабый электрический разряд, но Алена вздрогнула, будто обожглась.
— Не могу, — она сделала глоток. Жидкость обожгла горло, но внутри разлилось странное тепло. — Что-то здесь не так. Звенящая фальшь.
Лиан хмыкнул, откинув голову назад. Огонь играл на его скулах, подчеркивая усталые морщинки у глаз.
— Потому что это ловушка? Смертельная игра в прятки?
— Потому что здесь слишком тихо, — Алена обвела взглядом темноту за кругом света. — Тишина, которая кричит.
Он опустился рядом, их плечи почти соприкоснулись. Тонкая ткань комбезов, пропасть в два сантиметра — и целая вселенная между ними. Алена чувствовала тепло его тела, слышала, как он дышит. Слишком ровно. Слишком осознанно.
— Алена… — его голос стал мягким, как прикосновение ветра перед бурей. — Спасибо. За все.
Она повернулась — и увидела в его глазах то, что давно боялась признать.
Огонь отражался в его зрачках, превращая их в две крошечные сверхновые.
Они нашли вход на третий день.
Словно сама судьба, устав от их бесплодных блужданий, наконец разжала пальцы и указала им дорогу.
Лифт.
Старый, покрытый слоем пыли и странными синими наростами, будто коррозия здесь была живой. Он прятался под грудой обломков, и если бы не случайный луч света, упавший под нужным углом, они бы прошли мимо. Дверцы, полузасыпанные мусором, зияли, как вход в преисподнюю. Чернота внутри казалась осязаемой — густой, тягучей, словно деготь.
— Я первый, — Клод рванулся вперед, автоматически проверяя заряд винтовки.
Но Дейн, молчаливый и неотвратимый, как тень, перехватил его плечо.
— Нет. Она.
Все взгляды устремились на Алену.
Она стояла перед лифтом, чувствуя, как что-то зовет ее. Не голос, не звук — что-то глубже. Почти тянет.
Без слов она шагнула вперед.
Металлический пол звонко хрустнул под ботинком.
— Я с тобой, — Лиан был уже рядом, их плечи почти соприкасались. Он даже не смотрел на остальных — будто его ноги сами привели его сюда, будто между ними и вправду была эта невидимая цепь, о которой он так любил шутить.
Алена кивнула.
Они вошли.
Темнота сомкнулась за ними, густая и липкая, словно жидкий азот.
И вдруг — толчок.
Лифт взвыл, как раненый зверь, и кабина дёрнулась, заставив их обоих потерять равновесие. Алена почувствовала, как её тело неудержимо падает вперёд — прямо в чёрную бездну за дверями.
Но сильные руки резко обхватили её за талию, прижимая к твёрдой груди.
— Ты в порядке? — голос Лиана прозвучал прямо над её ухом, низкий, сдавленный от напряжения.
Он держал её так крепко, будто она была последней нитью, связывающей его с этим миром. Его пальцы впились в её бока сквозь тонкую ткань комбинезона, и даже сквозь перчатки она чувствовала жар его ладоней.
— Да… — её собственный голос дрогнул.
Сердце бешено колотилось, но не от страха падения. От этого.
От того, как его дыхание обжигало её шею.
От того, как его тело, твёрдое и надёжное, прижалось к её спине. Он не отпускал. И она не отстранялась.
Наоборот — её руки сами нашли его предплечья, пальцы вцепились в рукава, будто он и вправду был её единственной опорой в этом зыбком, ненадёжном мире.
Лифт снова дёрнулся, и они ещё сильнее прижались друг к другу.
— Наверное, нам стоит… — начала Алена, но не закончила.
Потому что в этот момент он повернул её к себе.
И в тусклом свете аварийных ламп она увидела его глаза.
Такие близкие.
Такие горящие.
— Алена, — он прошептал её имя, и оно прозвучало как клятва.
Она замерла, чувствуя, как её тело отвечает на этот зов — мурашками по коже, дрожью в коленях, предательским учащённым пульсом.
Где-то внизу, в глубине шахты, заскрежетала сталь.
Но в этот момент существовало только это.
Пространство между их губами.
Тонкое.
Хрупкое.
Невыносимое.
И она знала — стоит ей сделать малейшее движение вперёд…
Но выбор был сделан за неё.
Лифт с грохотом остановился.
Двери распахнулись.
Комната открылась перед ними медленно, словно древний склеп, не желавший расставаться со своими тайнами. Воздух внутри был прохладным и стерильным, пахнущим озоном и чем-то еще — чем-то давно забытым.
Голограммы мерцали призрачным светом, их дрожащие проекции рассказывали историю, которую никто не слышал веками. Старые записи звучали в пустом пространстве, голоса ученых, давно превратившихся в прах, все еще шептали свои открытия сквозь время.
Стены от пола до потолка были покрыты стеклянными капсулами — идеальными, прозрачными, расположенными с математической точностью, словно пчелиные соты неведомого улья. В каждой из них, погруженные в голубоватую жидкость, спали существа. Не просто образцы или экспонаты, а живые, застывшие во времени, их груди едва заметно поднимались в ритме медленного, искусственного дыхания.
Алена сделала шаг вперед, ее ботинки глухо отозвались на металлическом полу. Она подошла к ближайшей капсуле, не в силах оторвать взгляд.
– "Драконид с Ксенона-5. Последняя подтвержденная особь. Статус: криосохранение", – прочитала она вслух, разбирая полустертые буквы на табличке. Ее пальцы непроизвольно потянулись к стеклу, но не коснулись его, замеря в сантиметре от поверхности.
Существо за стеклом было величественным даже во сне. Его чешуйчатая кожа переливалась оттенками меди и изумруда, а характерные складки на шее — те самые, что описывали в древних справочниках — слегка шевелились в такт дыханию.
– Они считались вымершими уже столетие, – сказал Лиан, подойдя сзади. Его голос звучал приглушенно, словно он боялся разбудить спящих.
Клод присвистнул, разглядывая соседнюю капсулу. Внутри, свернувшись в клубок, парило существо, похожее на помесь кошки и сияющего тумана.
– Феликсанка, сотканная из серебристого света, – прошептал он, читая табличку. – Последнюю особь видели…
– Сорок лет назад, – закончил за него Дейн. Его пальцы скользили по светящимся панелям управления, вызывая на экраны потоки данных. – Это не просто лаборатория.
Он обернулся к ним, и в его глазах отражалось что-то между благоговением и ужасом.
– Это ковчег. Последнее хранилище исчезнувших миров.
Алена медленно обошла комнату, ее взгляд скользил по капсулам. В одной спала птица с перьями, меняющими цвет, в другой — гуманоид с кристаллическими наростами на плечах, в третьей — нечто, не поддающееся описанию, существо из чистого света и тени.
Лиан замер как вкопанный перед одной из дальних капсул. Его пальцы сжались в кулаки, а дыхание участилось. Когда он заговорил, голос звучал неестественно глухо, будто проходя сквозь толщу воды:
— Алена... тебе нужно увидеть это. Сейчас.
Алена почувствовала, как по спине пробежали мурашки. Она медленно приблизилась, каждый шаг давался с усилием, словно воздух в помещении внезапно стал густым и вязким.
Когда она наконец подошла, сердце бешено заколотилось в груди, кровь пульсировала в висках. За прозрачным стеклом, в мерцающей голубоватой жидкости, парила девушка.
Это было... невозможно.
— Она... - Алена сглотнула ком в горле. - Она выглядит как я.
Но не совсем. Черты лица были знакомыми - тот же разрез глаз, форма губ, линия подбородка. Но при этом... другие. Брови чуть шире, нос более прямой, волосы на пару тонов светлее. Как если бы кто-то попытался нарисовать её по памяти, чуть-чуть ошибся, но при этом уловил саму суть.
Дейн подошёл ближе, его глаза сузились при виде спящей девушки.
— Это не клон, - прошептала Алена, непроизвольно прижимая ладонь к холодному стеклу. Её пальцы дрожали. - Клоны бывают идентичны. Это... что-то другое.
Она не могла оторвать взгляд. Вдруг её внимание привлекло слабое мерцание на груди у спящей.
— Смотрите! - воскликнула Алена.
На груди у двойника, прямо над сердцем, мерцал крошечный кристалл. Тот же необычный сине-фиолетовый оттенок, та же форма - почти идеальный додекаэдр.
— Это... - Лиан повернулся к Алене, его глаза расширились. - Разве это не...
Алена машинально дотронулась до собственной шеи, где под одеждой прятался точно такой же кристалл. Тот, что она носила с детства - единственная вещь, оставшаяся от родителей. Тот, о происхождении которого она ничего не знала.
— Такой же, - прошептала она. - До мельчайшей детали.
Клод подошёл к панели управления капсулы, его пальцы замерли над кнопками.
— Здесь есть записи. "Объект А-17. Параллельная проекция. Статус: стабильный". - Он повернулся к остальным. - Что, чёрт возьми, это значит?
Алена почувствовала странное головокружение. Внезапно перед глазами поплыли тени - образы, которые не принадлежали ей. Чужие воспоминания прорывались в сознание, как вода через треснувшую плотину.
Она увидела:
— Другой город, с башнями из прозрачного камня
— Людей, но не совсем людей - их кожа переливалась перламутром
—- Себя, но не себя - ту самую девушку из капсулы, стоящую перед зеркалом и надевающую тот самый кристалл...
— Алена! - Лиан схватил её за плечи, когда её ноги подкосились. - С тобой всё в порядке?
Она с трудом сфокусировала взгляд.
— Я... я видела её жизнь. Она реальна. Это не просто копия. Она жила. Где-то... в другом месте. В другом мире.
Дейн медленно кивнул, его глаза блестели в призрачном свете капсул.
— Параллельная проекция... - пробормотал он. - Они нашли способ заглянуть в другие реальности. И... скопировать то, что там увидели.
Алена снова посмотрела на спящую девушку. На её кристалл. На своё отражение в стекле капсулы.
Кто же она на самом деле? И сколько таких "Ален" существует во вселенной?
Капсула вдруг выдохнула тихим, змеиным шипением, будто неживое существо пробуждалось от векового сна. Лазурная жидкость, словно неохотно покидая свой стеклянный кокон, начала медленно убывать, оставляя после себя мерцающие капли на холодных стенках сосуда. С каждой секундой она открывала миру то, что было скрыто от глаз, — хрупкую фигуру, застывшую в вечном ожидании. Прозрачная крышка, подчиняясь невидимой команде, плавно скользнула вверх, выпуская в воздух едва уловимый запах стерильности и чего-то древнего, почти мистического.
Алена, повинуясь инстинкту, отступила на шаг, но словно прикованная невидимыми нитями, не могла отвести взгляда от девушки, что лежала перед ней, мокрая и бледная, словно сотканная из лунного света и теней. Ее черты были настолько совершенны, что казались ненастоящими — будто лицо, вылепленное рукой безумного скульптора, решившего превзойти саму природу. Влажные пряди волн, темные, как ночь, растекались по плечам, а ресницы, тяжелые от жидкости, дрожали, будто бабочка, пытающаяся расправить крылья после долгого оцепенения.
— Она… дышит, — прошептал Лиан, зачарованный зрелищем едва заметного колыхания груди двойника. Его голос дрогнул, смешавшись с тихим гулом механизмов, все еще работающих где-то в глубине лаборатории.
И в этот момент хрупкие пальцы девушки дрогнули, словно от прикосновения невидимого ветра.
По спине Алены пробежала волна ледяного озноба, словно кто-то провел по ее позвоночнику заиндевевшим пальцем, оставляя за собой зябкий след, проникающий до самых костей. Голову окутало странное, невесомое головокружение — мир на мгновение поплыл перед глазами, заставив ее схватиться за край ближайшего стола.
— Мы должны ей помочь, — проговорила она, делая неуверенный шаг вперед. Голос звучал чужим, словно эхо в пустой пещере.
Клод, до этого момента застывший в тени, словно хищник, готовый к прыжку, резко схватил ее за руку. Его пальцы впились в ее запястье с такой силой, что кости болезненно хрустнули.
— Подожди. Мы не знаем, что это… — его голос был низким, почти рычанием, но слова потонули в наступившей тишине.
Тишине, которая вдруг стала осязаемой, густой, как смола.
И тогда глаза двойника распахнулись.
Не просто открылись — они разорвались в темноте, как два слепых провала в искаженной реальности. В них не было ничего человеческого — ни зрачков, ни радужки, лишь два мертвенно-белых шара, излучающих призрачный свет в полумраке лаборатории. Они напоминали осколки луны, упавшие в бездну, или слепые зеркала, отражающие лишь пустоту.
Алена застыла, чувствуя, как ее собственное дыхание превращается в ледяной пар.
Двойник медленно приподнялся, жидкость стекала с его тела серебристыми ручейками, будто он был не человеком, а чем-то другим — чем-то, что лишь притворялось знакомым.
И затем…
Алена застыла, словно парализованная, чувствуя, как сердце колотится в груди, словно пойманная в клетку птица. Каждый удар отдавался в висках тяжёлым, глухим гулом, а в ушах стоял нарастающий звон — будто тонкое стекло трескалось где-то внутри её сознания.
— Ты… — голос двойника прозвучал, словно эхо из колодца, искажённое и неестественное, пробирающее до костей. Он был её голосом, но в то же время — нет. Будто кто-то записал её речь на старую плёнку, а потом долго-долго перематывал её, пока звук не начал рассыпаться на странные, чужие частоты. — Ты пришла.
Она медленно поднялась, её движения были плавными, неправдоподобно плавными, словно кости её были сделаны не из плоти и крови, а из чего-то иного, неподвластного законам этого мира. Лазурная жидкость стекала с её тела, но не оставляла следов на полу — будто испарялась, не успев коснуться поверхности.
— Мы ждали тебя так долго, — продолжила она, и голос её вдруг изменился — стал теплее, живее, в нём прорезались знакомые нотки. Белые глаза померкли, в них проступили очертания зрачков и радужки, и Алена с ужасом осознала, что смотрит прямо в своё отражение.
Только это отражение дышало.
Только оно улыбалось.
— Кто ты? — выдохнула Алена, чувствуя, как ледяной страх сковывает её горло. Её пальцы судорожно впились в рукав Клода, но он тоже не двигался — заворожённый, как кролик перед удавом.
Девушка улыбнулась — и в этой улыбке, промелькнувшей на бледном лице, было что-то щемящее, грустное, словно отблеск потерянной надежды.
— Я — Алиса. Ты ведь помнишь, да?
"Алиса..."
Имя обрушилось на Алену, словно удар молота, раскалывая череп на части. В висках застучало, в глазах потемнело, и вдруг —
Воспоминание.
Темнота. Детская кроватка. Ей три года, и она кричит, потому что кто-то стоит в углу. Длинные волосы. Бледное лицо. Глаза, которые светятся в темноте.
"Не плачь, сестрёнка..."
Алиса.
Она помнила.
Сны.
Те самые, что преследовали её с детства — сны о девочке, которая была её точной копией, но в то же время была другой. Девочке, с которой она вела безмолвные беседы в глубинах своего подсознания, чьё присутствие ощущалось даже наяву — лёгкое прикосновение к плечу, когда никого рядом не было, шёпот за спиной, исчезающий, стоило обернуться.
— Это… невозможно, — прошептала Алена, чувствуя, как мир вокруг неё начинает расплываться, терять свои очертания. Пол дрогнул под ногами, стены лаборатории заколебались, как в жарком мареве.
Алиса сделала шаг вперёд. Её движения были плавными, но неправильными — будто её суставы гнулись не там, где должны были. Она протянула руку, её пальцы дрожали, словно осенние листья на ветру.
— Ты должна вспомнить, — прошептала она, и её голос вдруг стал громче, хотя губы даже не шевельнулись. — Вспомнить всё.
И в этот миг кристалл, покоившийся на груди Алены, — тот самый, что она носила с детства, подарок давно умершей бабушки, — вспыхнул.
Яркий, неземной свет хлынул из него, озаряя лабораторию ослепительным сиянием. Тени забились в углах, словно живые. Клод вскрикнул и закрыл лицо руками.