Май 2021 года
Нет ничего лучше ленивого утра. Лучи раннего майского солнца проникают в нашу кухню, где мы вчетвером сидим после того, как съели целую гору блинов. Я начинаю мыть посуду, Рита доедает остатки последнего блинчика, Максим держит Ваню на коленях и читает ему вслух сказку, имитируя разные голоса героев так забавно, что Ваня впадает в истерику, и даже Рита улыбается.
- Я пойду соберу вещи, - говорю я им и спешу в ванную. Большую часть дня мы проведем на улице, поэтому я отправляюсь на поиски нового флакона солнцезащитного спрея, который купила на днях, как вдруг сумка выпадает у меня из рук. Мое сердце колотится быстро и сильно. Горячая кровь приливает к моей груди, заливает лицо.
Я захлопываю дверь ванной и прислоняюсь к ней. Что происходит? Я умираю? Мне тридцать семь, я еще слишком молода. Я ненавижу это состояние, я ненавижу его. Мое сердце колотится и скачет галопом. Кончики моих пальцев онемели. Мои губы стали ледяными. Мне очень страшно.
Я падаю на пол, сворачиваюсь в клубок, забиваюсь в угол. Я подтягиваю колени к груди, утыкаюсь в них лбом, скрещиваю руки над головой.
- Мама?
Ваня бродит по коридору и зовет меня. О Боже, надеюсь, я заперла дверь ванной, когда вошла сюда. Я не хочу, чтобы он застал меня в таком виде, но в сейчас я просто не в состоянии подползти и проверить замок.
- Мааааам! Папа говорит, что нам пора выходить.
Я не могу ответить. Я слышу, как он шаркает прочь.
Я не могу разобраться в своих ощущениях. Это гнев? Я чувствую себя так, как чувствует себя загнанный в ловушку зверь. Это похоже на страх.
Но чего мне бояться? Я бормочу себе под нос: «Юля, стоп. Неужели тебя так напугало предложение о работе от Андрея Махнева? Если Максим действительно сильно переживает по этому поводу - тогда не принимай его. Если же тебе очень нужна эта работа - тогда соглашайся. Вы с Максимом справитесь. И с детьми все будет в порядке. Рите четырнадцать. Ваня в этом году пойдет в первый класс; он будет в школе большую часть дня. Но тебя волнуют не дети, так ведь? Ты боишься Максима, боишься, что он впадет в одну из своих проклятых депрессий».
- Мам? Ты там?
Рита стучит в дверь.
- Иду, - говорю я.
Так, отлично, я могу говорить. Я подтягиваюсь к раковине, чтобы плеснуть в лицо холодной водой. Я смотрю на свое отражение. Биение моего сердца замедляется. Я в порядке.
У меня уже случались подобные странные приступы - приступы страха, которые охватывали меня посреди ясного дня, и в тот момент я никак не могла понять, что происходит, но после них всегда случалось что-нибудь плохое: умирала моя тетя, ребенок подруги попадал под машину. Это не значит, что я экстрасенс или психопатка. Но в последнее время эти приступы паники случаются слишком часто. Я должна что-то с ними сделать. Если это из-за того, что мне предложили работу, я поговорю об этом с Максимом и приму решение. Это должно их прекратить.
Возьми себя в руки, - приказываю я своему отражению.
- Ладно, я готова! - кричу и вылетаю из ванной комнаты, хватаю сумку и иду к своей семье, как любая нормальная мать.
Дети уже в коридоре, надевают обувь. Максим помогает Ване завязать шнурки.
Через плечо он спрашивает:
- Все хорошо?
- Да, все нормально.
Одним легким движением Максим поднимает Ваню к себе на плечи.
- Ну что, команда, стартуем?
Когда мы вчетвером продвигаемся к двери, Матильда и Дуся приступают к своей обычной кошачьей рутине: носятся взад-вперед, прижав уши и ощетинив хвосты, ставя нам подножки. Когда мы выходим на улицу, Рита превращается из прилежной дочери во взрослую девушку с непроницаемым лицом, чтобы любой прохожий ни за что не подумал, что она с нами.
Мы кидаем наши сумки в багажник и забираемся в машину, Максим садится на водительское сиденье. Я расслабляюсь, закатываю рукава и расстегиваю пуговицы своей голубой рубашки, позволяя солнцу падать на мою шею и грудь через окно.
Я смотрю на своего мужа, который одет в шорты и футболку - старый подарок от его сотрудников. Спереди красуется надпись: «Лучший редактор». Шесть дней в неделю он торчит в редакции газеты, но по воскресеньям он принадлежит нам. Когда он действительно с нами, как сегодня, он освещает нашу жизнь. Мы едем по улицам, залитым утренними солнечными лучами, направляясь за город.
- Папочка, - зовет Ваня, - давай споем песню про друзей!
- Конечно. Так, с чего она начинается? - Максим одаривает меня одной из своих ослепительных улыбок. - Ничего на свете лучше не-е-ту, чем бродить друзьям по белу свету! - Я просто обожаю, когда мой муж в таком настроении, в последние время - это редкость.
- Тем, кто дружен, не страшны тревоги, нам любые дороги до-ро-о-ги! - напевает Ваня.
Я присоединяюсь к своим мальчишкам.
- Мы свое призванье не забудем - смех и радость мы приносим людям!
Ваня тычет пальцем в сестру.
- Давай с нами! - кричит он ей.
Рита закатывает глаза и плотно прижимает наушники к голове, но к тому времени, когда мы допеваем до слов:
Я чувствую всю ее боль. Я обнимаю Киру и прижимаю к себе, как будто она мой ребенок.
- О, милая.
- Володя не позволяет мне говорить об этом. Он такой черствый! И нетерпимый!
- Володя просто волнуется, - уверяю я Киру. - Это нормально. - Я выдвигаю стул. Мы сидим лицом друг к другу. - Рассказывай.
- Он такой худой, - плачет Кира. - И его кожа…
В течение нескольких последних лет Кира работает волонтером в хосписе, ухаживает за молодым человеком по имени Кирилл, больным СПИДом. Володя опасается, что Кира каким-то образом заразится или принесет болезнь домой к своим детям. У них было много стычек из-за этого. Кира настаивает на продолжении своей работы с Кириллом. Володя в отместку отказывается слушать хоть слово об умирающем человеке. Не помогает и то, что Кира, если и не влюбилась в Кирилла, то, по крайней мере, испытывает к нему глубокие чувства, и не только платонические. Для Киры Кирилл красивый, забавный, творческий, отзывчивый. Она приносит ему в больницу домашнюю еду. Она подстригает ему ногти. Она расчесывает те волосы, которые у него остались. Она растирает ему спину. Часто они сидят, слушая музыку, держась за руки.
- Я хочу привезти сюда Гуччи, - говорит Кира, плача. Гуччи - йоркширский терьер Кирилла. - Я обещала Кириллу, что найду ему хороший дом. И Гуччик знает меня, доверяет мне.
- Что говорит Володя?
Кира фыркает.
- А ты как думаешь? Он против. Говорит, что одной собаки нам достаточно. Кира встает, хватает салфетки, сморкается и снова садится.
- Володя говорит, что Гуччик расстроит Изольду. Типо она будет ревновать. Боже, Изольда такая толстая и ленивая, может, ей наоборот пойдет это на пользу! Хоть побегает и растрясет свои жиры.
- Дело не в Изольде, Кира. Дело в том, что Гуччик - собака Кирилла, а Володя ревнует тебя к нему.
- Да, так и должно быть! - Кира всхлипывает. - Кирилл любит меня так, как никто никогда не любил! Кирилл любит меня всей душой. О Боже, как я буду жить без него?
Горе переполняет ее. Кира сгибается пополам, все ее тело сотрясается от рыданий. Она опускается на колени на прохладный кафельный пол.
Я оглядываюсь. Митя и Рита все еще в своем логове. Младшие дети катаются на велосипедах. Пруда не видно, но мужчины, должно быть, там.
- Кирочка. - Я опускаюсь на колени рядом со своей подругой и обнимаю ее. - Милая. Мне так жаль.
- Я хочу проводить с ним как можно больше времени.
- Ладно. Я присмотрю за Элей и Митей.
Кира качает головой.
- Спасибо. Я хочу сказать Володе, что тусуюсь с тобой.
- Нет. Кира, я уже и так вру ему.
Володя терпеть не может, когда Кира с Кириллом, поэтому последние полгода она говорила Володе, что видится с Кириллом дважды в неделю, днем, пока дети в школе. На самом деле она навещала его раз пять в неделю и говорила Володе, что она со мной. Кира попросила меня помочь ей, и я согласилась; я считаю, что в этой лжи нет ничего плохого. Эта ложь никому не причиняет вреда.
Я не говорила об этом Максиму. Он бы взбеленился. Удивительно, как легко притворяться, что я чем-то занята большую часть своего дня, и мой собственный муж ничего не подозревает. Да, я чувствую себя виноватой, но мне это даже нравится. Это дает мне иллюзию свободы. И все же мысль о расширении масштабов лжи не привела меня в восторг. Это увеличило бы шансы быть пойманной.
- Каждый день, кроме воскресенья. Юля, не качай головой, послушай меня. Кирилл умирает. Он уйдет к концу лета. Кроме меня у него никого нет.
Это правда. Его родители отреклись от него, когда он признался им, что болен. У него много друзей, но некоторые из них просто не могут принять эту болезнь, а другие слишком заняты своей жизнью.
- Я подумала, мы могли бы сказать, что вместе ходим на какие-нибудь курсы. Что думаешь? Макияж или английски, неважно, Володя не будет вдаваться в подробности. Пока он думает, что мы с тобой вместе, он будет спокоен. Ему вообще, по большому счету, пофигу…
- Я не знаю, Кира. Это сложно.
Кира встает и ополаскивает лицо холодной водой.
- Я должна видеться с Кириллом каждый день.
- Ты должна рассказать все Володе. Ты должна сказать ему правду.
- Это положит начало третьей мировой войне.
- Я знаю. Это будет тяжело. Но это единственный путь. И, возможно, это поможет наладить ваши с Володей отношения.
Кира бросает на меня сердитый взгляд. Я переступила невидимую черту, намекнув, что отношения между Степановыми далеки от идеала. Странно, но, чем больше я защищаю Володю, тем больше, кажется, это дает Кире свободы жаловаться на него, и наоборот: если я хоть в малейшей степени критикую Володю, Кира бросается на его защиту. Я могу это понять; именно так я отношусь к Максиму и своим детям.
- Мама?
Митя и Рита стоят в дверях.
Каждый раз, когда я вижу этого мальчика, мне кажется, что он снова вырос. Он всего на месяц старше Риты, но выглядит намного старше: уже высокий, почти сто восемьдесят сантиметров в его-то четырнадцать лет, он наверняка скоро станет таким же высоким, как его отец. Митя, похоже, чувствует себя неуютно из-за своего роста: он двигается немного неуклюже, как будто не может пока привыкнуть к длине своих рук и ног. Его светлые волосы чистые, но слишком длинные. На его подбородке прыщи и жидкая бородка. Митя одет в потрепанную футболку и мешковатые шорты; Рита носит выцветшую отцовскую рубашку на пуговицах и огромные джинсы. Она пытается скрыть свое тело, которое становится все более женственным с каждым днем. Я знаю, что Рита сейчас зациклена на себе. Она хочет путешествовать, хочет иметь парней (она хочет иметь любовников!), она жаждет приключений, ожидающих ее в огромном бушующем мире.
Расположение у дома чудесное, прямо за забором находиться пруд. Мы идем к нему по свежескошенной траве. Солнце светит ярко, на небе нет ни единого облачка.
Катя опускается на полотенце и начинает наносить лосьон для загара. Я снимаю джинсы и рубашку, опускаюсь рядом с ней и делаю то же самое. Митя подходит к Максиму и Володе, разговаривает с ними, а затем стягивает через голову футболку, отбрасывает ее в сторону и с разбега плюхается животом в воду.
Рита расстилает полотенце и садится рядом со мной. Я кусаю губы, чтобы не спросить: «Тебе не жарко?» Через некоторое время, с легким выражением покорности, как будто ее заставляют против воли, она расстегивает рубашку и снимает джинсы. На ней сплошной купальник, она такая стройная и женственная, что у меня на глаза наворачиваются слезы. Она прекрасна. У нее узкие бедра, ее ноги длинные и гладкие. Моя красавица. Когда я говорю ей об этом, она ворчит: «Да, мам, именно этого я и хочу - комплиментов от престарелой тетки».
Она заходит в воду и опускает ладони, чтобы набрать воды и плеснуть себе на плечи.
Кира наклоняется ближе ко мне.
- Посмотри на нее, - шепчет она. - Она такая красотка. Боже, Юля, она так расцвела за зиму!
Рита делает глубокий вдох и плывет к середине пруда. Митя видит ее и гребет в ее сторону. Они сталкиваются посреди пруда, брызгаются и визжат, внезапно превращаясь обратно в детей свободных от комплексов.
Кира ложится на спину и закрывает глаза. Я присоединяюсь к ней. Солнце успокаивает меня, навевает дремоту, гипнотизирует. Громкий смех заставляют меня поднять голову. Ваня и Эля гоняются друг за другом на велосипедах и кричат от радости. Я напоминаю себе, что Ваня на год младше Эли; вот почему он выглядит таким маленьким рядом с ней. Эля - прекрасный ребенок, ее каштановые волосы заплетены в косу и перевязаны резинкой в тон красной футболке. У нее курносый нос, усыпанный веснушками, и ярко-голубые глаза, как у ее отца; она выглядит храброй и дерзкой.
- Мама! - кричит Ваня. - Ты это видела?
- Ты крут, Ванька! - кричу я в ответ
Вдруг Ваня жутко начинает кашлять. Кашель сотрясает все его тело. Встав, я подхожу к нему, притворяясь, что глажу Изольду.
- Хорошая девочка, - говорю я ей, поглаживая ее бархатный носик. Я стараюсь, чтобы мой голос и мое лицо оставались безмятежными.
Ваня почти сложился вдвое.
Я хочу взять своего маленького мальчика на руки. Мне хочется погладить его по спинке, отнести в дом и подержать на руках, пока он кашляет. Но я знаю, что думает по этому поводу Максим. Не надо нянчиться с ним! Он же мужик!
- Хочешь водички? - спрашиваю я.
Ваня качает головой. Он даже не может ответить. Его лицо приобрело хмурое, глубоко сосредоточенное выражение, которое появляется при самых сильных приступах кашля. Он не может отдышаться. В понедельник утром я первым делом запишусь к педиатру.
Наконец кашель стихает. Ваня задыхается. Он весь побледнел.
- Пойдем в дом, - говорит Эля. - Слишком жарко для великов.
Я знаю, что Эле никогда не бывает слишком жарко, холодно, ветрено или дождливо, и я благодарна ей за заботу о Ване.
- Да, бегите в дом, я затащу велики, - говорю я детям.
Я поднимаю велосипеды и везу их в гараж. Там прохладно и пахнет бензином.
- Давай помогу.
Володя заходит в гараж вслед за мной. Мокрые волосы прилипли к его голове, и капли воды стекают по телу.
- Спасибо.
Я отступаю назад.
Володя забирает у меня велосипед, и, когда наши руки соприкасаются, я думаю о том, какая у него мягкая кожа. Володя и я почти голые в этом тесном гараже; на нем плавки, на мне - две полоски купальника.
Мы с ним смотрим друг на друга.
- Пап, а где пульт?
Перед нами вдруг появляется Эля.
- Посмотри в ящике под телевизором, - говорит ее отец, отворачиваясь от меня.
- Хорошо, - отвечает Эля и убегает.
Мы с Володей выходим на улицу и идем обратно к пруду.
- Юль, я знаю, это не мое дело, - говорит он, - но меня волнует Ванин кашель.
- Да, меня тоже. В этом году становится все хуже и хуже. В понедельник я запишу его к врачу.
- Мне кажется, причина не в физических нагрузках. Когда мы с детьми ходили в кино две недели назад, у Вани и там случился приступ кашля.
- Я этого не знала.
- Я говорил Максу.
- Он мне ничего не передавал. - Я хватаю длинную травинку, качающуюся рядом со мной, и разминаю ее пальцами. - Он думает, что я чересчур нянчусь с Ваней. Думает, я превращаю его в мамошника.
- Хочешь, я поговорю с ним?
- Да, пожалуйста. В некоторых вопросах он меня даже слушать не хочет.
- Дядя Максим выиграл! - кричит Митя. - Пап, твоя очередь.
Володя в мгновение ока покидает меня и ныряет в пруд. Я ложусь животом на полотенце рядом с Кирой. Солнце массирует мне плечи. Мы вместе наблюдаем, как наши мужья и дети плавают наперегонки и плещутся в прохладной воде пруда, и понятия не имеем, насколько сильно изменится наша жизнь.
2010 год
Я всегда верила, что настоящая дружба - это такой же дар, как и любовь. В институте у меня было несколько близких подруг, но после выпуска нас разделило расстояние. Я вышла замуж за Максима, забеременела и переехала с ним в Краснодар. Я была в восторге от всего. По ночам мы с Максимом строили планы и мечтали, запивая все это дешевым шампанским и втайне удивляясь тому, что теперь мы сами взрослые. Рита была послушным ребенком, Максим был счастлив, и я тоже. Мы были именно там, где хотели быть и делали то, о чем мечтали.
Когда Максим устроился главным редактором газеты «Кубанские новости», мы, не без помощи наших родителей, купили квартиру в старой хрущевке. Она досталась нам за копейки. Раньше она принадлежала двум старикам, но после того, как они умерли, их дети просто хотели избавиться от нее поскорее и получить деньги. Приложив много усилий, мы с Максимом смогли привести это место в приличный вид.
Соучредителем газеты был Павел Сергеевич Мартынов, его жена Анна Александровна работала ректором педагогического института. Они были интеллигентной, обеспеченной парой чуть за шестьдесят. Мартыновы часто приглашали нас в гости. Я восхищалась Мартыновыми, и мне нравилось общаться с ними, но я знала, что они никогда не станут мне близкими друзьями.
В мае рядом с нами открылся детский сад «Солнышко». И мы с Максимом решили, что это идеальное время, чтобы отдавать Риту в детский сад. Ей было три года, и она была активным, общительным, любознательным ребенком, который любил бывать с людьми.
Я и остальные молодые родители прибыли в тот день со своими детьми на организационное собрание.
Несколько воспитателей присматривали за детьми, пока они разглядывали помещение и игрушки, в то время как родители разговаривали с заведующей и друг с другом. Я прожила в этом районе почти год и знала несколько мамаш, так что для меня это было весьма приятное утро. Я хорошо проводила время, а общительная Рита играла со своей подругой Машей Гавриловой возле игрушечных колыбелей. На мне было платье непонятного серого цвета. Большинство матерей носили похожую одежду - удобную, неброскую, которую не жалко.
Но одна женщина выделялась, и я украдкой изучала ее. Высокая, худая, светловолосая, она прислонилась к стене в бледно-фиолетовом платье-футляре. Она выглядела так, словно без стены упала бы прямо на пол от скуки.
- Кто это? - шепотом спросила я у Ленки Гавриловой.
- Кира Степанова. Красотка, да?
- Она похожа на модель.
- Она и есть модель. Она раньше жила в Москве.
- Ого, - пробормотала я.
- Ее муж - известный адвокат в Краснодаре.
- Идеальная семья.
- Они только что купили большой дом загородом, - продолжила Ленка и назвала элитный район, в котором жили самые богатые люди города.
- Ничего себе. Красивый?
- Понятия не имею. Я никогда там не была. Только по слухам знаю.
Краем глаза я увидела, как ко мне несется похожая на слона, гиперактивная Инга Самойлова, без сомнения, чтобы сообщить мне, что ее дочь только что выучила весь английский алфавит. Я быстро развернулась и направилась сквозь миниатюрные стулья, столы и детей к стене, поддерживающей Киру Степанову.
- Здравствуйте. Меня зовут Юля. Моя дочь Рита вон там. - Я указала на место, где Рита играла в компании маленьких девочек.
- Я Кира. Мой сын Митя стоит вон там, в углу, и пытается решить, съесть ли ему пластилин или засунуть его себе в уши.
Я посмотрела в сторону мальчика с белоснежными волосами, как у его матери. Он стоял совсем один, лицом к стене, напряженно изучая комочки пластилина, которые крепко сжимал в каждом кулаке.
- Мы с мужем пытаемся убедить себя, что у Мити натура ученого, - продолжила Кира. - Мы убеждаем себя, что в какой-то момент он научится разговаривать с другими детьми, что когда-нибудь у него будут друзья и он женится, а не вырастет каким-нибудь странным типом затворником.
Я посмотрела на свою дочь, которая держала в одной руке свою собственную куклу Стеллу, а другой рукой перебирала груду пупсов, обсуждая их предполагаемые достоинства с несколькими другими маленькими девочками.
- А мы с моим мужем Максимом, наоборот, беспокоимся, что Рита забеременеет в шестнадцать лет и будет рожать по ребенку каждый год.
- Тогда я зря беспокоилась, - сказала Кира заговорщицким голосом, и мы обе рассмеялись. - У тебя есть еще дети?
- Нет.
- Просто нет? Или «пока нет»?
Я наклонилась ближе к Кире, привлеченная ее напором и отсутствием притворства.
- Я не знаю. Мы и к рождению Риты были не готовы. Мы тогда только поженились, у нас и денег-то не было. Я уверена, что мы захотим других детей, но явно не сейчас. В то же время я переживаю, что если Рита останется единственным ребенком, мы ее ужасно избалуем!
- О, это чувство вины. - Кира вздохнула. - Оно меня постоянно преследует. Знаешь, мы купили дом, чтобы Митя рос на свежем воздухе и даже завели ему щенка, и я снова страдаю от чувства вины, потому что у наших соседей нет детей, с которыми он мог бы играть. Это какой-то замкнутый круг.
Май 2021 года
До конца учебного года осталось меньше недели. Кашель Вани исчез. Он хорошо ест и полон энергии. Я заплетаю волосы Риты, пока Максим готовит на завтрак яичницу с помидорами.
- Папа, - стонет Ваня. - Фууу. Я же ненавижу помидоры!
- Помидоры очень полезные. Если хочешь вырасти, надо есть овощи! - Максим использует свой самый заискивающий голос.
- Я не люблю помидоры! Они становятся коричневыми и противными, когда их жарят! Я хочу печеньку!
Из-под стола доносится звук рвоты.
- Отвратительно, мам, - теперь стонет Рита. - Дуську снова вырвало.
- Дуську снова вырвало! - Ваня передразнивает сестру, хихикая.
Максим - мастер переговоров, как дома, так и на работе.
- Ваня, вот что я тебе скажу. Я дам тебе одну печеньку, если ты пообещаешь съесть помидоры, хорошо?
- Хорошо-о-о...
Ваня всем своим видом демонстрирует ужасные страдания.
- Вуаля, Ритуся. Твоя прическа готова.
Я легонько целую Риту в макушку и отворачиваюсь, чтобы налить себе еще кофе.
Рита спрашивает:
- Может быть Дуська отравилась?
- Выходим через пятнадцать минут, дети, - говорит на это Максим.
Звонит мой телефон. Голос Киры на другом конце звучит бодро.
- Ну что? Сегодня все в силе?
- Кира! Не делай этого, - шепчу я.
- Отлично! Я скоро заеду за тобой.
- Кира…
- Мама! - кричит Ваня. - Я не могу найти свои сандалики.
- Кир, я занята.
- Замечательно, - щебечет Кира. - Я приеду к часу, хорошо? До встречи!
Я вешаю трубку и говорю Ване:
- Твои сандалики на нижней полке.
- Спасибо!
Ваня улыбается и убегает в прихожую.
- Ты отведешь Ваню на футбол? - спрашивает Максим, заходя на кухню с пачкой каких-то бумаг в руках.
- Конечно.
Без предупреждения у меня в животе образуется огромный пузырь страха. Мое сердце учащенно бьется. Я сейчас упаду в обморок.
- Мам, мне нужно заплатить за экскурсию, мы с классом пойдем в краеведческий музей, - говорит Рита.
- Попроси деньги у папы.
Мои губы холодные. Кончики пальцев тоже ледяные. Бюстгальтер стягивает мою грудь. Схватив бумажные полотенца, я опускаюсь на колени и сосредотачиваюсь на дыхании.
- Мамочка, что ты делаешь? - спрашивает Ваня.
- Убираю за Дусей.
Я слышу голос Риты.
- Можно Жанна придет к нам с ночевкой в пятницу?
- Конечно. - Мое сердцебиение замедляется. Давление в груди и голове медленно ослабевает. Мне становится легче дышать. - Но только после занятий в музыкалке, прогуливать я тебе не разрешаю.
- Я помню.
Рита вздыхает. Она сама хотела записаться в музыкальную школу, но в последнее время ходить туда ей явно не нравится, поэтому мне приходится ее контролировать.
Я осторожно поднимаюсь, не желая нарушать равновесие. Выбрасываю грязные полотенца, мою руки и запечатлеваю поцелуи на лбах своих детей.
- Хорошего дня.
Максим наклоняется, чтобы поцеловать меня на прощание, и они всей компашкой выходят из квартиры.
Я стою на своей грязной кухне, такая измученная, как будто только что разгружала вагоны. Схватив телефон, я звоню Кире. Она не отвечает. Я отключаюсь.
Тут же раздается звонок. Я хватаю трубку.
- Ты почему не отвечала?
- Это Андрей Махнев.
Его голос глубокий и властный.
Я стою, застыв, как ошалелый заяц.
- Ой. Здравствуйте!
- У вас было время подумать о нашем предложении?
- Андрей Семенович, честно говоря, у меня пока совершенно нет свободного времени. Я еще даже Максиму об этом не говорила. Школа закончится, и тогда я…
- Я не хочу вас торопить. Не спешите. Мы и не ожидаем, что вы приступите к работе раньше сентября.
- Это хорошо.
- Не хотите зайти к нам в офис и со всеми познакомиться?
- Возможно, позже.
- Хорошо. Будут вопросы - звоните. Надеюсь, до скорой встречи!
Я смотрю в пространство, кусаю губы, барабаню ногтями по столешнице, затем выливаю свой кофе в раковину, завариваю ромашку, сажусь напротив окна и начинаю успокаивать себя мыслями о скорой поездке в Сочи. Мы ездим туда каждый год после того, как моя тетя оставила мне там свой домик. Своих детей у нее не было, а меня она обожала.
Во многих отношениях в Сочи я больше являюсь собой, чем здесь. Там я другой человек. Более свободный, открытый. Менее скованный.
Лето 2010 года
В тот первый год в Краснодаре Максим практически жил в редакции. Я все понимала. И в целом я была довольна, вила свое гнездышко, писала статьи, когда Максим нуждался в моей помощи, и при этом у меня было достаточно времени, чтобы до безумия любить своего дорого птенчика.
Тем летом Максим был судьей футбольного матча, организованного газетой для детей сотрудников. Я подумала, что Рите было бы интересно понаблюдать за своим отцом, а для меня было за счастье просто выйти из дома. Я надела летнее платье в цветочек, а Риту нарядила в желтый спортивный костюм. Для своей любимой куклы Даши она тоже подобрала желтый наряд.
- Ну что, Солнышко? Поехали? - сказала я Рите.
- Ну что, Солнышко? Поехали? - сказала Рита Даше.
Когда мы доехали до стадиона, и я вынесла ее на руках из автобуса, она начала извиваться, настаивая на том, чтобы идти пешком. Когда мы приблизились к трибунам, мое сердце воспрянуло при виде широкого зеленого поля под безоблачным голубым небом.
- Видишь папу? - воскликнула я, указывая на Максима. - Он стоит у забора.
- Видишь папу? - спросила Рита у своей куклы. - Помаши папе, Даша.
- Рита!
Маша, одна из подружек моей дочери, заметила ее, подбежала к нам и повела ее к группе маленьких девочек. Я присоединилась к матери Маши.
- Я хотела, чтобы Рита посмотрела на папу в роли судьи.
Ленка улыбнулась.
- А я подумала, что Маша захочет поболеть за Игоря. - Она кивнула в сторону своего девятилетнего сына, бегающего по зеленому газону. - Всякий раз, когда народ аплодирует, она кричит «Вперед, Игорь!», даже когда забивает другая команда.
Я рассмеялась.
- Они, наверное, слишком маленькие. Ну хотя бы погреются на солнышке!
Я села на трибуну и оперлась локтями о колени. Максим не видел меня, он был сконцентрирован на игре.
- Давай, Мишка! Ты сможешь - Женщина рядом со мной кричала так сильно, что ее голос стал хриплым. – Извините, что я так кричу, – сказала она мне. - Я ничего не могу с собой поделать.
На второй половине поля тоже играли в футбол. Игроки были студенческого возраста, все они были высокими, худощавыми и уже загорелыми. Наблюдая за одной молодой девушкой в красной футболке и очень коротких шортах, которая вертелась и металась между двумя молодыми людьми. Я не понимала, как она могла сосредоточиться на игре среди таких красавчиков!
Как раз в этот момент Митя Степанов промчался мимо трибун. Его мать бросилась за ним. Кира подхватила сына на руки, вытащила у него из рук банку газировки и направилась ко мне. На ней было простое платье лимонного цвета, а ее светлые волосы были стянуты сзади зеленой лентой.
- Тут играет знакомый мальчик, - сказала она, покачивая Митю на бедре и вытирая ему лицо салфеткой. - Митя обожает Гришу.
Я рассмеялась.
- Мой муж - судья. Я подумала, что Рита захочет посмотреть на него, и посмотри, где она в итоге.
Я указала на тенистое место под трибунами, где Рита и Маша играли в куклы, футбол им было совершенно безразличен.
- Который из них твой муж?
Я указала на Максима. В этот момент кто-то объявил тайм-аут, и Максим вытер пот с лица, его черные кудри были растрепаны.
- Он очень милый, - сказала Кира.
- Я тоже так думаю. Он выглядит еще лучше, когда помоется.
- О, они мне даже нравятся такими, - сказала Кира, и, прежде чем я успела ответить, Митя заерзал.
Она опустила его на землю; он убежал, и она последовала за ним.
Я наблюдала за игрой. Какой-то мальчик в синей форме пнул мяч в ворота, но промахнулся. Мяч ударился о штангу, и его перехватил худой мальчик из команды красных. Худой мальчик ударил по мячу с такой силой, что тот перелетел через все поле и залетел в ворота.
Мальчик в синей форме, не сумевший забить гол, был готов расплакаться.
- Паша.
Я повернулась и увидела, как молодой человек лет двадцати подошел к полю и подозвал мальчика в синей форме.
- Иди сюда.
На молодом человеке были джинсы и белая футболка с какими-то надписями. У него были широкие плечи, плоский живот. Наверно, старший брат мальчика.
Он облокотился на ограждение. Его руки были мускулистыми, а светлые волоски на них блестели на солнце.
- Ты чего нос повесил? Со всеми бывает!
- Я всех подвел, - сказал Паша.
- Ничего страшного, бывает! Зато всю остальную игру ты хорошо держался, - он присел на корточки, чтобы быть на одном уровне со своим младшим братом. - Давай, соберись. Забудь о том, что произошло. Сосредоточься.
Когда Максим в последний раз надевал джинсы? Я не могла вспомнить. Что такого сексуального было в джинсах? Брат расстроенного Паши, не обращал внимания на то, как джинсы подчеркивают изгиб его бедер и аккуратную выпуклость в промежности.
Мне захотелось провести своими прохладными ладонями по его горячей спине. Приподнять его футболку и увидеть, как блестят на солнце завитки волос на его груди, животе и паху. Смутившись, я заставила себя отвести взгляд от молодого человека.
Лето 2021 года
У каждого месяца свои привычные распорядки; в первый понедельник июля я остаюсь одна в тишине своей квартиры. Я отвела детей в школьный летний лагерь. Максим читает новости.
Я жду Стаса Кушнарева, красивого двадцатипятилетнего компьютерного гения, с которым мы создаем визитки, брошюры и рекламные плакаты для разных организаций.
Я часто задаюсь вопросом, каково это - работать в настоящем офисе, в кругу коллег, вместо того чтобы сидеть в спальне посреди беспорядка. Работая дома, я могу постирать белье, пока обдумываю проект, или приготовить своему семейству обед и ужин. Самое главное - я дома, если заболеет ребенок. Но иногда мне не хватает жизни внутри коллектива.
Стас звонит в звонок, и я впускаю его в квартиру. Низкий и худощавый, в очках, с козлиной бородкой, серебряными сережками в носу и ушах. Не смотря на свой обвес, Стас и мухи не обидит. Он излучает ауру доброжелательности. В свободное время он играет на гитаре и даже пишет стихи.
- Извини, я опоздал. Я встретил в твоем дворе знакомого, и мы разговорились.
На нем пестрая рубашка и какие-то смешные мешковатые джинсы. Все его тело могло бы уместиться в одной штанине.
- Ты завтракал?
Я всегда знаю ответ на этот вопрос. Ох уж эти мужчины! Иногда мне кажется, что если бы нас, женщин, не было, они бы наверно умерли от беспомощности.
Стас останавливается и задумывается.
- Ммммм.
- Я сделаю кофе. Будешь шарлотку?
В моем импровизированном кабинете стоит два стула: вращающийся стул для меня и деревянный стул для Стаса. Я ставлю перед ним тарелку и кружку поверх различных папок с файлами, затем сажусь за стол.
- Спасибо.
- Итак, - начинаю я. - Я просмотрела фотографии, которые прислал санаторий…
- Подожди. - Стас сглатывает, прочищает горло. - Ты в курсе всей этой суеты вокруг земельного участка Заречного?
- Конечно, я все об этом знаю.
Как я могла этого не знать? Об этой новости судачили все вокруг. Несколько недель назад, прямо перед смертью, Борис Заречный, бывший криминальный авторитет, продал 30 гектаров земли в центре города компании «Искра», которая теперь хочет построить там огромный бизнес-центр. Этому плану противостоят активисты, которые требуют передать участок городу и разбить там парк.
Статьи Максима по этому вопросу были в пользу компании, что для него редкость. Он утверждает, что строительство и техническое обслуживание этого комплекса обеспечит горожан рабочими местами, и в конечном итоге позволит большому количеству людей жить здесь без необходимости уезжать на заработки в другие города. Из-за его позиции некоторые из его врагов стали более дружелюбными, а некоторые из его друзей почувствовали себя преданными.
Стас говорит:
- Угадай, кто один из основных акционеров компании «Искра».
- Не знаю. Говори.
- Павел Мартынов.
Это удар.
- Я тебе не верю.
- Но это правда.
- Как ты узнал?
- Это несложно. Сейчас покажу.
Стас наклоняется к компьютеру, открывает браузер. Монитор становится синим, зеленым, желтым и еще раз зеленым. Корпорацией «Искра» владеют Марк Долгополов, Георгий Иванов, «Краснодарская звезда». Еще одно нажатие - и на экране появится новое сообщение: компания «Краснодарская звезда» принадлежит Анне и Павлу Мартыновым.
- Нифига себе, - говорю я.
- Да уж. - Он проводит пальцами по своей козлиной бородке.
- У меня в голове не укладывается. Мне надо позвонить Максиму.
Когда Максим отвечает, я сообщаю ему новости.
- Дай трубку Стасу.
Я рада передать телефон Стасу. Что теперь будет делать Максим? Ему придется пересмотреть свою позицию. Действительно ли он верит в то, что новый бизнес-центр наилучшим образом удовлетворит потребности населения, или его убедили в этом во время еженедельных встреч с Павлом? Говорил ли Павел Сергеевич Максиму, что у него есть финансовая заинтересованность в том, чтобы земля развивалась? После услышанного Максим почувствует себя преданным, он будет в ярости. Он будет чувствовать себя полным идиотом.
Сейчас для меня важнее всего не общественная собственность, а состояние ума и души моего мужа.
- «Краснодарская звезда», - говорит Стас.
Если что-то и могло выбить почву у Максима из-под ног, - это то, что человек, которым он восхищался больше всех остальных, человек, которого он считал своим боевым товарищем, человек, на которого он смотрел как на наставника и на образец для подражания, использовал Максима для служения своей собственной жадности.
- Еще бы.
Стас вешает трубку.
Но теперь Максим будет винить себя за то, что сам не выяснил, что Павел Сергеевич связан с «Искрой». И независимо от того, столкнется он с Павлом или нет, Максим отныне будет сомневаться в своем союзе с этим человеком. Ему придется быть менее доверчивым. Он всегда знал, что Павел Сергеевич умеет манипулировать, но я не думаю, что он когда-либо подозревал, что был одной из пешек Мартынова.
Лето 2010 года
К тому времени, когда Рите исполнилось три, я чувствовала себя ответственной, состоявшейся женщиной.
И все же мне было… Я не скажу, что мне было скучно. Мне не было скучно. Но часть меня не была удовлетворена. Кира была для меня находкой с ее сарказмом, колкими замечаниями и честной похотью. То, что у нас было двое детей одного возраста, которым нравилось играть друг с другом, казалось хорошим предлогом для сближения.
Было бы слишком оптимистично надеяться на то, что наши мужья понравятся друг другу. Я обдумывала идею пригласить Степановых на ужин; я могла бы накрыть стол, Митя и Рита могли бы поиграть. Но когда я однажды случайно встретила Владимира Степанова на дне рождения нашего общего знакомого, я быстро отказалась от этой идеи. Если Кира выглядела как модель, то ее муж выглядел как Аполлон. Высокий, стройный и красивый; у него были светлые волосы и узкое благородное лицо. Просто глядя на него, я чувствовала себя маленькой, неказистой и косноязычной. Он был на три года старше меня, что заставляло его казаться гораздо более искушенным и зрелым. Не помогало и то, что он был очень сдержанным. Кира говорила мне, что эта черта его характера сводила ее с ума и была главным источником всех их ссор.
- Я так рада наконец с Вами познакомиться. Кира все время говорит о Вас. Ну, оно и понятно, она ведь Ваша жена, - пробормотала я, когда мы пожали друг другу руки.
- Я тоже рад с Вами познакомиться, - спокойно ответил он.
- Рита очень любит играть с Митей.
- Да, Митя без ума от Вашей дочери.
Максим сидел за столом и пил вино; я пожалела, что не могу прямо сейчас сделать большой глоток, чтобы снять напряжение. Кира разговаривала с каким-то статным мужчиной.
- Кира сказала мне, что Вы адвокат.
Он кивнул. Его взгляд был добрым, но напряженным.
- Вы сейчас ведете какие-нибудь интересные дела?
- Я не могу Вам рассказать о них.
Наш разговор зашел в тупик. Я судорожно пыталась найти какую-то тему для разговора, но ничего не выходило.
В отчаянии я сказала:
- Я видела ваш дом. Он прекрасен.
- Спасибо.
Он не выглядел скучающим и было не похоже, что я досаждаю ему. На самом деле он казался довольно дружелюбным. Он просто был очень тихим.
Тут появился Максим, и я чуть не бросилась ему на шею от облегчения.
- Максим, это Владимир Степанов, муж Киры.
Они пожали друг другу руки.
- Я слышал, вы живете в своем доме. Как вам жизнь загородом? - спросил Максим.
- Нам нравится, я устал от шума.
Я внимательно наблюдала за жидкостью, которую отхлебывала из своего бокала. Я искренне надеялась, что эти двое не возненавидят друг друга. Максим был таким же красивым, как Владимир, но он был ниже ростом, и в тот момент это казалось недостатком.
Максим сказал:
- А я все детство провел в деревне и решил, что ни за что туда не перееду.
- Почему?
Максим наморщил лоб, размышляя.
- Зимой надо чистить снег, летом косить траву. Я ни за что не променяю городскую жизнь на чистый воздух и тишину.
Владимир рассмеялся.
Двое мужчин завели разговор о плюсах и минусах загородной жизни. Я стояла ошеломленная и совершенно влюбленная в своего мужа. Он был неотразим. Он мог разговорить любого. Я взглянула на Киру, она кивнула в сторону наших мужей и подмигнула мне. Произошло еще одно чудо.
Я пригласила Киру и Митю провести пару недель со мной и Ритой в Сочи, в доме тети Тани. Она с радостью согласились. Наши мужья не смогли поехать с нами из-за работы, но пообещали приезжать по выходным. В душный августовский понедельник мы с Кирой и детьми отправились на вокзал. Поездка на электричке до Сочи заняла чуть больше четырех часов, Митя и Рита ужасно капризничали все это время. Нам казалось, что мы едем вечность. Дети все время были на взводе, им хотелось бегать наперегонки по вагону, хотелось заглянуть в каждое окно, хотелось делать все, что угодно, только бы не сидеть на месте.
- О чем мы только думали? – спросила у меня Кира.
Когда мы добрались до места, Кира пошла за продуктами, пока я застилала кровати и прибиралась в доме. Мы приготовили праздничный ужин, пока дети бесились во дворе, как сумасшедшие.
Было почти одиннадцать часов, когда мы наконец рухнули на диван в гостиной после того, как наконец-то уложили детей спать.
- Так не может продолжаться все лето, - вздохнула Кира.
- Первый день всегда тяжелый.
- Я всегда мечтала пожить летом на море. Я никогда не представляла себе такой отдых.
- Ты не представляла себе отдых с трехлетним ребенком.
- Интересно, почувствую ли я себя когда-нибудь снова молодой, безбашенной и свободной?
- Я не думаю, что это входит в обязанности матери.
- Я так устала, Юля! Я так больше не могу!
Лето 2010 года
Тур по местным дискотекам должен был стать нашим противоядием от рутины. Мы попросили соседку присмотреть за детьми и пообещали, что будем дома к полуночи.
Мы отправились в бар «Муза». По выходным там играла живая музыка. Как только мы вошли внутрь, наше настроение автоматически поднялось. Бар был битком.
Кира, более высокая, чем я, и более агрессивная, проложила путь сквозь толпу к барной стойке. Я последовала за ней.
- Две «маргариты», - крикнула она бармену.
Воздух в баре был пропитан запахом пота, алкоголя, дешевого одеколона и сигарет. Я пригубила свой напиток; на вкус он был сладким и крепким. Кира протиснулась сквозь толпу к краю танцпола.
Мы наблюдали за выступающей группой из пятерых парней в джинсах и рваных футболках. Темные волосы вокалиста мокрыми прядями свисали вокруг его лица. Его подбородок и скулы были такими острыми, что ими можно было резать бумагу.
- Какие красавчики! - крикнула мне Кира, и ее слова потонули в грохоте музыки.
- Согласна!
Я ужасно быстро допила еще один коктейль, пытаясь преодолеть свои комплексы с помощью алкоголя.
Все на танцполе казались мне молодыми, крутыми и беззаботными. Мне было двадцать семь, и я чувствовала себя древней. Вдруг мужское тело загородило мне вид на танцующих. Крупный парень, чуть моложе тридцати, с красным лицом и выгоревшими на солнце волосами и бровями, наклонился ко мне. Он что-то выкрикнул. Моей первой реакцией было замешательство. Мне потребовалась секунда, чтобы понять, что этот незнакомец хочет, чтобы я потанцевала с ним. Мгновение я балансировала на грани честности, трезвости и пристойности. Затем Кира ударила меня между лопаток и вернула в настоящее.
- Потанцуй с ним! - закричала она. - Дай мне свой стакан!
Я допила остатки коктейля, передала Кире бокал и поплелась за парнем на танцпол. Несколько мгновений я лишь робко покачивалась и шаркала ногами, но мой партнер был одним из тех мужчин, которые, несмотря на массивность и коренастость, отлично двигались. Он бил в ладоши, качал головой и подпевал. Это было ужасно заразительно. Какое мне было дело до того, что он думал обо мне? Я отбросила свою защитную броню и позволила музыке хлынуть внутрь, взбудоражив мою кровь.
Я посмотрела на Киру и ухмыльнулась. Потом с чувством совершенно незрелого удовлетворения осознала, что меня первую пригласили потанцевать. Хотя Кира была намного красивее и эффектнее, чем я. Вскоре после этого я увидела, как Киру ведет в центр толпы высокий и действительно симпатичный парень. Я помахала ей рукой и улыбнулась, а затем снова окунулась в безумие музыки.
Мой кавалер был неутомим. Я танцевала несколько часов, пока мои волосы, рубашка и нижнее белье не промокли насквозь и не прилипли к телу. Пот стекал по моей шее в лифчик. Сколько времени прошло с тех пор, как я танцевала вот так, была такой свободной, была самой собой? Никакие маленькие ручки не тянули меня. Никакие любопытные глаза не наблюдали за мной. Здесь я никому не была нужна, и это было все равно, что снова стать молодой и безрассудной. Здесь были только музыка и свобода.
Было двадцать минут первого, когда я взглянула на часы. Танцевавшая напротив меня Кира с дикой похоть терлась о своего партнера. Казалось, что еще минута и она трахнет его прямо там. Ее волосы полностью выбились из заколки и свисали мокрыми прядями вокруг раскрасневшегося лица.
- Нам нужно домой, - крикнула я ей.
- Нет! - закричала она.
- Да!
Я взяла ее за руку и потащила с танцпола.
- Какая ты злая! - закричала она.
Свежий воздух снаружи ударил нас, как пощечина.
- Не-е-ет, - простонала Кира. - Ты весь кайф обломала.
- Если бы мы не ушли сейчас, утром тебе было бы стыдно.
Мы побежали домой. Я поблагодарила соседку и проводила ее до крыльца ее дома. Вернувшись, я обнаружила Киру спящей на диване. Я тихо улыбнулась, укрыла ее одеялом и позволила ей поспать.
Лето 2021 года
- Классно выглядишь, мам, - говорит Рита. Она лежит на нашей кровати и смотрит, как я одеваюсь. Общий знакомый Максима и Володи позвал нас в ресторан отпраздновать свой День рождения.
- Спасибо, милая.
На мне облегающие черные брюки, черные туфли на высоких каблуках и бирюзовая блузка.
Когда мы с Максимом куда-нибудь уходим, Рита остается за старшую и нянчится с братом.
В двери поворачивается ключ.
- Папа приехал. - Она сползает с кровати, разглаживая покрывало.
Максим врывается в комнату. Он выглядит разгоряченным, уставшим и несчастным.
- Извини, что задержался. Я приму душ, переоденусь, и выходим.
- Тебе нужно побриться.
- Времени мало.
- Ты выглядишь потрепано.
Рита протестует:
- Мам, ты ничего не понимаешь. Так сейчас модно!
Максим хлопает дверью, прерывая наш разговор, и закрывается в ванной.
- И тебе привет, папа, - угрюмо говорит Рита.
С тех пор как Стас несколько дней назад рассказал Максиму об участии Павла Мартынова в махинациях с землей, Максим был мрачен, неразговорчив со мной, необщителен с Ритой и Ваней. Я могу справиться с его приступами депрессивного настроения, но меня бесит, что он выливает это на детей.
Я целую Ваню и Риту, в тысячный раз повторяю им правила, и тут Максим выходит из спальни. Он выглядит неотразимо, его черные кудри блестят после душа.
- Ну какие вы красивые! - кричит Ваня нам вслед.
Я вижу, каких усилий стоит Максиму преодолеть свою мрачную погруженность в себя, чтобы ответить:
- Спасибо, сынок. Веди себя хорошо.
Когда мы садимся в машину, я спрашиваю:
- У тебя все хорошо?
Он вздыхает.
- Не начинай.
- Максим, ты начинаешь вымещать это на детях.
- Они должны понять, что на них свет клином не сошелся. У взрослых тоже бывают свои проблемы.
- Тебя беспокоит что-нибудь, кроме этой проклятой “Искры”?
Он издает что-то вроде фырканья.
- Ты говорил об этом с Павлом?
Максим включает радио.
- Максим. - Я протягиваю руку и касаюсь его руки. - Не закрывайся от меня.
Он отдергивает свою руку и увеличивает громкость.
Пока Максим паркует машину и говорит с кем-то по телефону, я захожу в ресторан. У дверей я сталкиваюсь с Володей.
- Ты выглядишь потрясающе, - говорит он мне, слегка наклонившись. Его низкий голос и пристальный взгляд заставляют мурашки пробежать по моему телу.
Вдруг рядом с нами появляется Максим, и мы все вместе идем к столику, за которым уже собрались все гости.
- Как успехи на курсах по английскому? – спрашивает у меня Володя в перерыве между тостами.
Я перевожу взгляд на Киру.
- Курсы по английскому? - спрашивает Максим.
- Это была Юлина идея, - бесстыдно говорит Кира. - Она хочет смотреть сериалы в оригинале!
- Я не знал, что ты ходишь на курсы, - говорит Максим, поворачиваясь ко мне и наморщив лоб.
Я чувствую на себе взгляд Киры, ее крепкую хватку под столом. Одно неверное движение с моей стороны - и она упадет в пропасть.
- Я забыла тебе сказать, - говорю я. - Занятия только начались.
- Но когда ты успеваешь на них ходить?
- Это всего два часа в неделю по вечерам, - вставляет Кира, наклоняясь вперед. - По вторникам и четвергам.
- А как же Сочи?
- Мы можем подключаться онлайн.
Странно, но реакция Максима - его неодобрение - заставляет меня встать на ноги. Я ловлю себя на том, что усиленно защищаю ложь.
- Я очень давно хотела на них записаться, но никак не решалась. Кира предложила заниматься со мной, чтобы поддержать.
- А как же дети? - спрашивает Максим.
- Они в школьном лагере, - отвечаю я.
- Вечером? Я думал, лагерь заканчивается в три.
Кира смеется.
- Я разве сказала вечером? Оговорилась. Я имела в виду…
- Я рад, что ты занялась этим, любимая, - прерывает ее Максим. – Я знаю, что ты уже давно хотела поработать над своим английским.
Я улыбаюсь своему честному мужу, внезапно вспыхнув от любви к нему.
Я чувствую на себе осуждающий взгляд Володи.
- Кира! - радостно говорю я. – Не хочешь сходить в туалет?
- Да, давай.
Когда мы закрываемся в кабинке, она шепчет:
- Спасибо тебе огромное!
Лето 2011 года
В августе, когда Мите и Рите исполнилось четыре года, мы с Кирой снова отправились в Сочи. Мужчины пообещали присоединиться к нам на неделю в конце месяца.
Максим был погружен в свою работу. За прошедший год он стал экспертом во всех аспектах жизни города. Ничто не ускользало от его внимания: он заботился об очистных сооружениях, о том, в какие институты собираются поступать старшеклассники, кто женился, развелся или родил детей.
Это не оставляло ему много времени и энергии для семейной жизни. Максим почти сходил с ума от ощущения, что находится именно там, где всегда хотел быть. Я не возмущалась, меня все устраивало. Каждую неделю я писала одну-две статьи для газеты, когда это было нужно Максиму. Я была активным членом родительского комитета в детском саду. Я разговаривала с Кирой по телефону около десяти раз в день. Моя жизнь казалась мне очень насыщенной.
Кира же была сама не своя на протяжении всей поездки в Сочи. Когда мы уселись на свои места, она тут же уснула, оставив меня наблюдать за детьми, которые были вне себя от возбуждения и бегали по всей электричке, спотыкаясь о ноги пассажиров.
Когда мы наконец приехали, я спросила у Киры:
- Что с тобой?
- Я расскажу тебе вечером.
Когда мы наконец добрались до места, и я наконец рухнула на диван, Кира подошла ко мне с двумя стаканчиками мороженого. Один для меня. Один для нее. Это было необычно. Кира - модель, она никогда не ела мороженое. Она была буквально помешана на своей идеальной фигуре.
- Что с тобой происходит? - спросила я.
- Агентство расторгло со мной контракт.
- Ты шутишь! Как это возможно?
- Им нужны модели помоложе.
- Но… Кира! Как же так? Ты в такой превосходной форме, у тебя нет ни морщинки! Когда это случилось?
- Два дня назад. Я еще даже Володе не сказала.
- Я уверена, что ему будет все равно. Не думаю, что у вас проблемы с деньгами.
- Дело не в деньгах. Ему нравилось то, что я была моделью. Это же типо статус! Он такой крутой чувак с женой-моделью под боком. Я чувствую, что подвожу его.
- А разве у нас одно модельное агентство в стране?
- Не одно, но все же…
- Это правда неприятно, Кира. Они еще пожалеют о том, что потеряли тебя.
- Спасибо за поддержку. - Мы посидели в тишине, затем она сказала: - Знаешь, а я ведь никогда не хотела быть моделью. Эта работа просто свалилась на меня, когда я училась в институте, и с тех пор я продолжаю этим заниматься. Если честно, в глубине души я даже испытываю облегчение. Мне не придется больше сидеть ни на одной жесткой диете.
- И все же, - сказала я, - они уроды.
Она кивнула.
- Так и есть. Это обидно. Кажется, что все в один момент разлюбили меня.
Она тихо заплакала.
- Ой, Кирочка. Ну что ты! Никто из дорогих тебе людей не перестал тебя любить.
- Я знаю. Я знаю. Но я старею, Юль, и меня это пугает. Я становлюсь старой и уродливой.
Я расхохоталась.
- Пожалуйста, остановись! Иначе я умру со смеху.
Мы договорились устроить себе еще одну ночь танцев. На самом деле мы планировали это весь год.
Оказавшись в Сочи, мы постоянно думали о том, как пойдем на дискотеку и оторвемся там. Мы планировали подождать до конца отпуска, чтобы наградить себя за то, что все эти недели были идеальными мамочками. Но ожидание было невыносимым. Когда в первые выходные оба наших мужа позвонили и сказали, что не смогут приехать из-за проблем на работе, мы пригласили соседку присмотреть за детьми и отправились тусоваться.
В этом году в «Музе» было еще многолюднее. Невозможно было добраться до барной стойки, не протиснувшись сквозь сотни мужских тел. К тому времени, как мы допили первый коктейль, мы обе были влажными от пота, а голоса уже охрипли от криков.
На этот раз Киру первой пригласил потанцевать высокий парень с длинными волосами, собранными в хвост. Ритм музыки был настолько заразителен, что я практически танцевала с бокалом, когда кто-то подошел и вытащил меня на танцпол. Я чуть не упала в обморок, когда разглядела его получше: этот человек был таким страшненьким. У него были плохие зубы, кривые и желтые, а все лицо было покрыто оспинами. От него пахло так, как будто он не мылся неделю. Он был жутким, и я не могла поверить, что танцую с ним. Но где-то на подсознании мне безумно нравилось, что я была такой отвязной.
Мы танцевали всю ночь напролет. Он угостил меня коктейлем. Его звали Аркадий, и он работал дальнобойщиком.
Я сказала ему, что учусь на последнем курсе университета. Он поверил мне. Мне не терпелось рассказать обо всем Кире. Я чувствовала себя великолепной и молодой. Когда я посмотрела на часы, то обнаружила, что уже за полночь.
Я попрощалась с Аркадием и стала пробираться сквозь толпу. Кира все еще была с «Хвостиком», они оба промокли от пота, одежда прилипла к их телам. Она и «Хвостик» смотрели друг на друга, как зачарованные. Мне пришлось схватить ее и притянуть к себе, чтобы привлечь ее внимание.
Лето 2011 года
- Юлька, - тихо произнес кто-то.
Я открыла глаза. Надо мной склонилась Кира. Половина моего тела лежала на диване, половина сползла с него, моя шея и рубашка были мокрыми. Я сел, откидывая назад солому, которая когда-то была моими волосами, и пытаясь сориентироваться в этом мире.
- Где ты была? - Я посмотрела на часы. - Уже половина седьмого. Где, черт возьми, ты была?
- Юленька, не горячись, я была в гостях.
Я уставилась на нее. Кира выглядела по-другому. Она сияла.
- Я места себе не находила от беспокойства, - сказала я. - Я не могла уснуть.
- Я вижу, - сказала она с кривой усмешкой.
- Черт возьми, Кира, это не смешно! Я чуть не позвонила в полицию! Я думала, что тебя похитили!
Выражение ее лица мгновенно изменилось.
- Прости, Юль. Мне было так весело, я даже не подумала...
Я фыркнула.
Кира села рядом со мной и успокаивающе положила руку мне на плечо. Ее одежда была измята. Ее щеки порозовели. Стоп! Только не это…
- Куда же ты ходила?
- Я же тебе говорила. В гости.
- Что ты там делала?
- А как ты думаешь? - Она встала. - Мне нужно помыться.
Я тоже поднялась.
- Кира, ты не можешь просто так уйти. Нам нужно поговорить.
Она обернулась. Улыбка на ее лице была какой-то снисходительной.
- Хорошо. Поговорим.
- Ты поступила со мной неправильно. Я понятия не имела, где ты. Ты ведь даже не позвонила мне. Ты могла хотя бы позвонить. Я очень волновалась.
- Да ладно тебе, не будь такой занудой. Я уже взрослая тетка.
- Я знаю. И я не строю из себя зануду. Ты оставила здесь своего сына, разве ты не подумала о нем?
- Конечно, подумала. Я знала, что он с тобой. Я знала, что с ним все хорошо. Мне было весело. Я так чудесно провела время, Юлька, и я не жалею об этом.
- Я хочу услышать объяснения!
- Я не обязана тебе ничего объяснять.
- А мне кажется, что обязана.
- Что ж, я сказала тебе все, что собиралась сказать. У меня была чудесная ночь, и я не собираюсь рассказывать тебе о ней, когда ты в таком плохом настроении.
Я уставилась на Киру, мое сердце бешено колотилось.
- Я думала, что хорошо тебя знаю…
- Мамочка?
Мы обе обернулись. Митя стоял у дверей и смотрел на нас.
- Доброе утро, сыночек, - сказала Кира. - Мы тебя разбудили?
- Угу.
Митя потер глаза.
- Знаешь что, Кира? - сказала я фальшиво веселым голосом. - Ты оставила меня одну заботиться о детях, не посоветовавшись со мной. Теперь я возвращаю тебе должок. Я иду спать. Я собираюсь спать, пока не опухну.
- Я не против, - сказала Кира срывающимся голосом. - Я все равно не хочу спать. Митя, давай поваляемся на диванчике и почитаем сказку.
Я разделась и упала в постель. На этот раз, когда сон пришел за мной, я позволила ему поглотить меня.
Я проснулась в час дня, чувствуя слабость и похмелье. Небо было затянуто тучами, воздух был прохладным. Я выглянула в окно и увидела Риту и Митю, играющих в мяч. Мне стало интересно, как держится Кира.
Я нашла ее в кресле-качалке на крыльце. На ней были спортивные штаны и длинная белая футболка, волосы собраны в хвост. Никакой косметики. Она выглядела потрясающе.
- Выспалась? - спросила она.
Я кивнула.
- Как дети?
- Довольны как удавы. Я водила их на аттракционы.
Я устроилась рядом с Кирой.
- Хочешь поговорить? - спросила она.
- Конечно.
Кира обернулась на детей. Они были увлечены игрой. Кира сказала:
- Я переспала с ним.
- Этого не может быть.
- Может. - Кира встретилась со мной взглядом. - Юля, это фантастика.
- Я в это не верю.
- Но это правда. Я сделала это, и это было лучшее, что я сделала для себя за последние годы.
- Кира... Кира, кто он?
Кира рассмеялась.
- Его зовут Сережа. Ему двадцать четыре. Он работает официантом и наслаждается жизнью.
- Надеюсь, ты хотя бы предохранялась, - огрызнулась я.
- Не волнуйся, мам. Мы использовали презерватив. Я даже скажу - презервативы. - Кира наклонилась ко мне, ее лицо сияло. - Юля, это было просто так круто. У меня никогда не было такого секса. Я никогда не чувствовала себя такой раскрепощенной. Мы занимались любовью всю ночь напролет.