- Есть прекрасный жемчужный ожерелий! Смотри, господина, каждый жемчужна – белый, как молоко! – мой отец нахваливал товар, а я едва сдерживала смех, слушая, как он коверкает эльфийскую речь. – Такого нигде не найдете, это вама любой скажет! Лучший ювелира среди гномов – это вы ко мне, господина, ко мне!
- Ты лучший, что ли?
- Сама лучший, господина! Ювелира Багз! Багз и сына – лучшие мастера во всем королевстве!
Покупатель был эльфом, и папаша старался напоказ, выдавая иногда такие перлы, что я кусала губы, чтобы не засмеяться, а смех так и лез наружу, проклятый.
- Ожерелье мне нравится, - сказал покупатель раздумчиво, - и вот это тоже нравится. Я возьму оба – и из жемчуга, и из топазов.
Когда он достал бархатный кошелек и высыпал на прилавок горсть золотых, мы с папашей переглянулись. Смеяться сразу расхотелось, а что касается папаши, он едва не забыл про гномий акцент:
- Если желаете, господин мой… у нас иметь еще кое-что, что мы держима для особых покупатель.
- Что-то лучше этого? – спросил эльф, и в голосе его чувствовался явный интерес.
- Горазда, горазда лучше, господина! – сказал папаша таинственно и кивнул мне: - Сына, принеси две шкатулка.
Я выскользнула из лавки и пробежала по коридору до тайника. Оглянувшись на всякий случай (хотя, кто сможет проникнуть в наш дом?! Ведь мы с папашей сами делали замки!) я простучала по кирпичной кладке, и один кирпич тут же уехал в сторону. Запустив руку в тайник, я достала те самые шкатулки, о которых говорил отец. Что ж, если покупатель решил раскошелиться, то сегодня у нас будут телячьи отбивные на ужин!
Быстрой ногой я вернулась в лавку и с поклоном передала отцу шкатулки. Папаша не любил, когда я вертелась поблизости, если приходили покупатели, но тут я не смогла заставить себя уйти. Ведь в этих шкатулках лежали броши, которые сделала я, и мне страшно хотелось посмотреть, как покупатель отреагирует, увидев их.
- Только для вас, господина, только для особых покупателей, - сказал отец, пододвигая светильники, чтобы показать товар во всей красе. – Это мой лучший работ. Я вижу – вы ценителя, вы понять и почувствовать.
Он нажал на крохотные выступы на шкатулках, сработала хитрая потайная пружина, и крышки медленно поднялись.
Я осталась, чтобы посмотреть на покупателя, когда он увидит броши, а вместо этого уставилась на них самих, как будто увидела в первый раз.
Две розы – алая и белая, вырезанные так тонко, что походили на настоящие цветы. Белая – из прозрачного лунного камня, красная – из граната. На их лепестках, словно капли росы, блестела бриллиантовая крошка, рассыпая сполохи искр. Казалось, что повеяло нежным ароматом цветов, и стало свежо, как от только что выпавшей росы.
С трудом оторвавшись от созерцания украшений, я посмотрела на покупателя.
Эльф откинул капюшон, наклонившись над прилавком, чтобы лучше рассмотреть броши, и я почувствовала болезненный укол в сердце – он был удивительно красив. Эльфы сами по себе дивный народ, и у них невозможно встретить не то что урода, даже просто – некрасивого, но этот походил на драгоценную жемчужину среди обломков перламутра.
Черты лица точеные, словно вырезанные самым острым и тонким резцом по редкому белому мрамору. Глаза миндалевидные, опушенные черными ресницами, прозрачные, как изумруды – я готова была поклясться, что при дневном свете они приобретут зеленый цвет, но сейчас, при светильниках, казались золотистыми. Прямые брови – волосок к волоску, будто он только что причесывал их щеточкой из свиной щетины, как эльфийские модницы. Прямой нос с высокой переносицей – без единого изъяна, ровный, как по линейке. Идеальный овал лица, твердый подбородок с ямочкой, высокие скулы, четкий абрис губ, и в довершенье ко всему – целая грива роскошных, пышных, светлых волос. Они лились с макушки, из капюшона, падали на плечи эльфу, на прилавок, и распространяли аромат мускуса и толченого янтаря. И цветом они напоминали янтарь – золотисто-рыжие. Наверное, на солнце они утратят красноватый отлив и покажутся настоящим золотым потоком.
Я смотрела на эту природную красоту жадно, пытаясь насытиться ей, запоминала каждую черточку, каждый изгиб удивительного лица, а мои мысли уже полетели, представляя будущую работу – статуэтка «Охотник на привале». Слоновая кость и золото. Слоновая кость и золото! У меня руки зачесались тут же схватить напильник и засесть за станок.
В это время эльф очнулся и поднял голову, встретившись со мной взглядом.
- Чего это твой мальчишка так на меня уставился? – спросил он недовольно.
- Сына! – шикнул отец, и я брызнула прочь, как мышонок. – Извиняйте, господина… Мы – люди маленькие, знатных господ не видели…
И хотя задумка новой поделки влекла меня, как песня волшебных птиц сирен, я не смогла уйти – притаилась за дверью, глядя в щелочку на эльфа.
- С чего ты взял, что я знатный? – проворчал он, набрасывая капюшон. – Я возьму и эти две броши тоже. Сколько ты просишь?
Он купил их не торгуясь, и когда ушел, папаша запер лавку и пустился в пляс, переваливаясь с ноги на ногу, как пьяный медведь, если медведи могут быть пьяными.
- Эрмель! Сто золотых! – он потрясал кошельком над головой. – Хвала Длиннобородому, который привел нас в этот город!
Дорогие читатели!
Если вам понравился роман, не забывайте нажимать кнопочку "мне нравится"! Наградки и репосты тоже приветствуются! Плиз-плиз-плиз! Не забывайте, что каждый лайк - это вдохновение для автора!!!
Мясная лавка в этой части города была только одна – и то в самом дальнем квартале, куда не заходили благородные эльфы. Разумеется, лавку держал тоже гном, потому что эльфы считали себя выше черной работы. Но мясники, подметальщики улиц, пекари и прачки нужны везде, поэтому в городе дозволено было жить гномам и людям, только селились они в отдалении от эльфийских домов – за мостом. И лишь счастливчикам удавалось открыть лавки в Цитадели – центральной, самой красивой и богатой части города. Ювелирная лавка папаши и мясная лавка господина Виндальва считались лучшими, поэтому обе они находились в черте Цитадели.
И теперь я бодро шла по широким, вымощенным брусчаткой улицам, уступая дорогу эльфам и стараясь не смотреть в зеркальные витрины. Зачем расстраиваться лишний раз?
Я и так знала, как выгляжу среди златовласых и белокурых красавцев и красавиц – как воробышек, ненароком залетевший в лебединую стаю.
Каковы бы ни были мои мысли, чувства и умения, я всегда останусь для эльфов ничтожной гномой, жалкой коротышкой, которой судьбой уготовано прислуживать высшим существам и испытывать от служения благоговейный восторг.
Восторг я и правда испытывала – когда видела украшения, сделанные мною, на эльфийских дамах и господах. А они даже не догадывались, что брошь в виде стрекозы со сверкающими бриллиантовой крошкой крылышками, изумрудная лягушка или веточка крыжовника, выточенные из яшмы и серпентина, сделаны мною – гномой, едва достающей макушкой до груди великолепным эльфам, гномой, чье чувство вкуса заведомо считается грубым и примитивным.
Но ювелирные украшения – это, конечно, хорошо. Только есть их невозможно. И когда ты голоден, начинаешь думать не о драгоценных камнях, а, например, о телячьих отбивных. И они тоже хороши. Так хороши, что могут заставить позабыть обо всем на свете. Но я позабыла обо всем на свете и даже об отбивных, когда завернув за угол дома увидела того самого эльфа, что купил мои розы. Я остановилась, будто налетела на невидимую стену. Нет, поистине судьба зло пошутила надо мной, вкладывая в тело гномы душу эльфийки – стоило увидеть нашего недавнего покупателя, как я опять замечталась.
Слоновая кость и золото!
Нет-нет! Золото – оставить, слоновую кость – отставить!
Его кожа была гораздо белее слоновой кости. Может быть, алебастр?
Невольно я свернула совсем не к мясной лавке, а за эльфом, который медленно брел по улице, оглядываясь вслед каждой красавице. Красавицы тоже посматривали на него, но без особого интереса, потому что эльф был одет в поношенный камзол и заплатанные на коленях штаны, а плащ его был замызган по низу, как после долгого путешествия.
Я втайне подосадовала – эльфы всегда судили по внешнему виду, вот и эти пустоголовые девицы понятия не имели, что в сумке у красавчика, выглядевшего почти нищим, лежат драгоценности, на которые можно купить всех знатных эльфиек нашего города. Хотя… и этот тоже хорош – так и ест женщин глазами, будто решил осчастливить собой каждую. Эльфы! Что с них возьмешь! Не всякая перламутровая раковина скрывает жемчужину – так и здесь. Не во всяком красивом теле поселяется прекрасная душа.
Но какова бы ни была душа нашего недавнего покупателя, я не могла не насладиться его внешней красотой, и тянулась за ним, как ягненок на веревочке. Я сделаю самую прекрасную в мире статуэтку – алебастр и золото… О нет! Алебастр слишком прост! Может, лучше взять опал?
Пока я размышляла о будущей поделке, красавчик остановился возле цветочной лавки, где две юные эльфийки покупали камелии. Ничуть не стесняясь, он привалился плечом к столбу, поддерживающему навес над корзинами цветов, и принялся разглядывать девушек. Те посмеивались, заметив его внимание, но дальше кокетливых взглядов дело не пошло.
Я юркнула в переулок, выглядывая из-за угла. Мне было слышно, как торговец предлагал эльфу цветы, и тот купил букетик незабудок, расплатившись золотым – опять неслыханная щедрость. Похоже, цветы были ему не нужны, и он всего лишь откупился.
- Не желаете ли еще чего-нибудь посмотреть? – так и заюлил перед ним торговец – из людей, кстати. – Есть прекрасные камелии, лилии…
- Нет, благодарю, - бросил эльф, все еще посматривая вслед девушкам, которые уходили по улице, хихикая и оглядываясь через каждый шаг. – Какие красотки в этом городе…
- По всему королевству таких не найдете, - поддакнул торговец.
- А кто считается первой красавицей?
- Первой? Нет такой. Пожалуй, самые красивые - дочери покойного графа, - ответил торговец, ничуть не удивившись вопросу. – Леди Белладонна и леди Розалинда. Это самые прекрасные цветы нашего города. А может, и всего королевства.
- Это их называют Алой и Белой розами? – оживился эльф.
- Именно, господин, - важно подтвердил торговец. – Леди Белладонна бела, как белая роза, а леди Розалинда румяна – как алая. Когда смотришь на них, не можешь решить – какая же прекраснее!
- Что-то у тебя сегодня одни розы получаются, - проворчал папаша, выбирая из вороха цветов драгоценный камень. – А! Вот, еще один рубин… - держа его двумя пальцами, отец посмотрел камень на свет. – Выше всех похвал – прозрачный, цвет хороший.... Спой еще, Эрм. Мне надо хотя бы три таких камня.
- Все сделаем в лучшем виде, - заверила я его и запела.
Песня была старинная, да и слышала я ее очень давно, но именно сегодня – когда солнце светило так ярко, и небо было голубым, как самые лучшие топазы, она вспомнилась мне:
- Лети, мой сокол, далеко,
Неси благие вести.
Скажи: в разлуке нелегко
Быть с женихом невесте.
- Я полетел бы далеко
По твоему приказу,
Но кто жених? Ведь я его
Не видывал ни разу.
- Он в замке, в башне, у окна,
Его любой узнает:
Нет звездам счета, но одна
Луна в ночи сияет.
Пока я пела, с губ моих так и срывались розы – сплошь алые и пунцовые. Попадались и камни – рубины, к огромной радости отца. Он складывал их на сложенную вчетверо шерстяную ткань, предварительно взвешивая и делая пометки в каталоге драгоценных камней.
- Ты поешь совсем как мама, - сказал он, не поднимая головы, когда камней, наконец, набралось достаточное количество.
- Так она и песню эту пела, - сказала я, собирая розы в букет. На них были шипы, и я их сковыривала ногтем. – Вот, что-то сегодня вспомнилось.
- Рубины посыпались, - задумчиво протянул отец. – А ну-ка, посмейся.
- Пап, ну ты же знаешь, что я не могу смеяться по принуждению, - притворно обиделась я. – Я засмеюсь только если… Ну ты знаешь, из-за чего засмеюсь.
- Шантажистка, - буркнул отец, но сполз с табурета и вышел на середину комнаты.
Я знала, что за зрелище сейчас будет, и еле сдерживала смех, пока папаша одергивал куртку и разглаживал бороду.
Потом он прихлопнул в ладоши и начал диковатый гномий танец – неуклюже ставил ногу на каблук, поворачивался из стороны в сторону, забавно кряхтя, а потом закружился, подбоченясь и приставив к макушке указательный палец – это называлось «кружиться на веревочке».
К этому времени я уже хохотала, как сумасшедшая, и на деревянный пол градом падали гранаты, яшма и турмалин.
- Довольно! Довольно! – взмолилась я, когда живот заболел от смеха.
Папаша прекратил пляску и уставился на россыпь камней на полу.
- Сегодня все красные, - глубокомысленно изрек он. – Тащи веник и совок – сметем их разом.
Собрав камни и поставив цветы в воду, мы с папашей уселись у окна каждый за своим станком.
- Я сделаю браслет из вот этих трех рубинов, - рассуждал отец, выкладывая камни на белой ткани. – Добавлю еще мелких жемчужин на отделку и возьму, пожалуй, вот эти гранаты. Они хорошо попадают в цвет.
- Угу, - согласилась с ним я, даже не поглядев, что он там понапридумывал.
Мысли мои были заняты новой работой – статуэткой, которая должна была полностью повторить облик зеленоглазого эльфа. Опал и золото – то, что надо. А очертания будущей поделки я уже набросала прямо на столешнице углем. Прошла уже неделя после той встречи, которую я никак не могла позабыть, а мне казалось – еще вчера я видела златовласого красавца, и еще вчера он держал меня за шкирку, как бродячего щенка. Конечно же, он какой-то важный эльфийский господин. Решил немного приударить за девицами – поэтому и сбежал от слуг. Эльфы – они ведь такие. У них только любови и поцелуи на уме.
Я вздохнула, посмотрев на розы, а потом в окно, где видны были крыши домов и стены графского замка. Там живут красавицы Белладонна и Розалинда, повергающие в трепет одним лишь взглядом. Я видела их один раз – издали, когда смогла устроиться вместе с Пышем на дереве возле площади.
Тогда мы просидели на дереве с полуночи, потому что утром там все ветки были бы заняты, а сквозь толпу гному и уличному мальчишке все равно не протолкнуться. Еще заберут в кутузку, как нарушителей спокойствия.
Но даже издали дочери покойного графа поразили меня.
Леди Белладонна и правда была бела, как белая роза – с белокурыми локонами, белолицая, с огромными синими глазами, наряженная в белые одежды она была светла и воздушна. Мечта, дуновение ветра, белый цветок в росистых каплях – вот кем она была. Но и леди Розалинда ничуть ей не уступала, хотя ее красота была иной – темно-каштановые волосы, золотистая кожа, черные глаза под разлетом темных бровей, яркий румянец и губы – словно кусочек алого бархата. Она была яркой, очень яркой, и в ней не было ни капельки мягкости ее сестры, лишь задор и огонь.
Посмотрев на прекрасных сестер, я создала лучшую свою работу – те самые броши в виде цветов, которые купил эльф.
- Эрм, ты работай, а не в окно глазей, - пожурил меня папаша, и я вернулась с небес на землю.
То есть – за стол, к ножам для резки и к шлифовальным камням.
За эти два дня я ни разу не притронулась к «Охотнику на привале». Создание янтарной сетки для дочери камеристки захватило меня полностью. Папаша помалкивал, не мешая, и даже ходил по мастерской на цыпочках, лишь изредка прося, чтобы я поела. Я наскоро жевала хлеб, запивала его молоком и опять садилась за работу.
К назначенному сроку сетка для волос и розетка были готовы. Я положила их на белую ткань, на которой мы с отцом всегда осматривали украшения перед тем, как передать их клиенту, и отступила на полшага.
Отец долго и дотошно рассматривая все до мельчайших деталей – золотые петельки, полировку бусин, крепление металла застежки к золотому диску, на котором в сложном узоре расположились полупрозрачные камни – красноватые, алые, зеленые.
- Что думаешь о своей работе, Эрм? – только и спросил он.
Я взяла его за руку и пожала.
- Ты стала куда искусней меня, - сказал отец, продолжая смотреть на сетку. – Ты смотришь вглубь, видишь сущность человека и камней, я так не могу.
- Это ты меня научил, - я прижалась к нему, чувствуя и ликование, и горечь.
Потому что хотя я и была довольна работой, сейчас мне казалось, что я могла бы сделать гораздо, гораздо лучше!
- Все, хватит нежничать, - заворчал папаша, отталкивая меня. – Переодевайся, умой лицо – ты чумазая, и неси заказ госпоже Дафне.
- А ты?
- Эту работу должна передать ты, - сказал папаша.
- Спасибо! – я бросилась ему на шею.
- Ну-ка! Ну-ка! Мужчины не обнимаются! – начал ругаться он, но я чувствовала, что он растроган. – Не забудь забрать оставшуюся часть платы.
- Все сделаю в лучшем виде! – заверила я.
До замка я бежала, не останавливаясь, и хотя ждать разрешения пройти в замок мне пришлось совсем недолго, думала, что умру от нетерпения.
Раскрыв шкатулку перед заказчицей, я смотрела ей в лицо, пытаясь угадать – какие мысли ее посетили, довольна ли она. Камеристка графини молчала довольно долго, а потом произнесла:
- Вы уложились в срок и выполнили, что обещали. Вот плата и сверх того. Мы договаривались на двадцать золотых, но я добавляю еще пять. За то, что вы разглядели вот это, - она коснулась кончиком пальца зеленого янтаря и положила рядом со шкатулкой бархатный мешочек, в котором звякнули монеты, а потом отсчитала из поясного кошелька еще пять золотых.
Но я не протянула руку, чтобы их взять.
- Судя по всему, есть какая-то просьба? – догадалась госпожа Дафна.
- Есть, - сказала я. – Не надо пяти золотых. Разрешите посмотреть, как украшение будет выглядеть на вашей дочери?
Я боялась, что эльфийка ответит отказом, но госпожа Дафна кивнула, задумчиво глядя на меня.
- Понимаю… Конечно, вы имеете право посмотреть. Возьмите и пять золотых сверху. За просмотр ведь денег не берут, - она улыбнулась лукаво.
Мне было разрешено даже больше – посмотреть на эльфийский праздник. Задолго до начала госпожа Дафна привела меня на крохотный балкончик, скрытый портьерами.
- Здесь раньше играли музыканты, но теперь миледи хочет, чтобы музыка была рядом, - пояснила она. – Вас здесь никто не увидит, если будете сидеть тихо. По окончании бала я за вами приду. Приятного вечера.
Оставшись одна, я осторожно выглянула из-за портьер – одним глазком, едва дыша от волнения.
Вот так зал!
Огромный, светлый! В окнах – разноцветные стекла, на полу – мозаика, блестящая, как солнце. Стены выложены мореным дубом, а канделябры – бронзовые, с желтыми свечами. Безупречное чувство вкуса! Грандиозная красота!
Я была так взволнована, что ноги не держали. Усевшись прямо на пол, я прижалась пылающим лицом к балюстрадам и приготовилась ждать.
Сначала пришли слуги – красивые, как боги. Они принесли кушанья, зажгли свечи. Появились музыканты и принялись настраивать инструменты. Несколько приглашенных менестрелей – их можно было узнать по зеленым камзолам с длинными рукавами, бережно доставали из футляров своих дорогих подруг – лютни.
Потом появилась вдовствующая графиня – в черном траурном платье, но с кокетливой прической на золотистых волосах. Слуги забегали перед ней, а она строго распекала их за нерасторопность и неумение.
Потом стали появляться гости.
Каждого я встречала с замиранием сердца, ожидая появления Лионели. На некоторых дамах были наши украшения – одно папашино и три моих. А-а-а! Я чуть не завопила от восторга. Вот она – слава!
Гости все прибывали и прибывали, вскоре в зале стало тесно, а я всерьез испугалась, что пропущу Лионель. Но вскоре появилась и она (я чуть не слетела с балкончика, стараясь разглядеть, и полностью позабыв об осторожности). Эльфийка и в самом деле преобразилась. Ту Лионель, которую я увидела своим мысленным взором, увидели сейчас все.
Волосы ее блестели, как золотая река, а лицо казалось необыкновенно нежным, но вовсе не бледным. Зеленые камни придали зеленоватый отблеск прозрачным глазам, красные и желтые камни подарили коже сияние.
Но больше всего меня порадовала улыбка новой Лионели – счастливая, горделиво-стыдливая. «Смотрите, - говорила она теперь, - смотрите и любуйтесь. Пусть я не буду блистать, но я сияю».
Если уж у меня глаза вытаращились от удивления, трудно вообразить, что испытала леди Белладонна.
Повисла долгая пауза, во время которой лишь фонтан весело позванивал струями.
- Что вы такое говорите, принц? – обрела, наконец, голос эльфийка. – Не ослышалась ли я?
«Не ослышалась, - подумала я кисло. – Я услышала то же самое, а меня ещё уши ни разу не подводили».
- Понимаю, вы удивлены… - проникновенно начал принц.
«Да не то слово, Дагобер! - ответила я ему мысленно. – Мы тут обалдели просто».
- …но уверяю, что в моей просьбе нет ничего оскорбительного. Я всего лишь хотел убедиться, что именно вы – самое совершенное создание. Вот, взгляните, - послышался шорох, а потом вздох восхищения, который издала леди Белладонна. - Это я купил, когда встретил вас. Пусть будет довеском к моей просьбе, в которой нет ничего, кроме смирения и восхищения красотой.
- Какая прекрасная вещица, - пролепетала Белладонна, и по голосу я поняла, что она улыбается. – Значит, правду говорят, что у вас божественный вкус? Вы цените истинно прекрасное.
«Несомненно, ценит! – ответила я ей, выразительно мотая головой, будто отвечала доверчивой эльфийке вслух. – Он же чуть башку не сворачивал, встречая на улице «истинную красоту» в каждой смазливой мордочке!»
- Так вы исполните мою просьбу? – Дагобер был сама любезность.
- Разве я могу вам отказать?
Ах, леди Белладонна смогла перещеголять его в любезности.
Неужели и вправду – разденется? Вот так? За слова и подарочек?
Каблучки стукнули по мраморным плитам.
- Я встану здесь, у окна. Все же я стыдлива, и то, что позволяю вам сегодня, не позволяла никогда ни одному мужчине, - сказала Белладонна и вдруг легко вскочила на широкий подоконник.
Если бы она посмотрела чуть в сторону, то увидела бы меня. Я сидела, прижавшись к кадке спиной, и впервые в жизни молилась, чтобы стать еще меньше и незаметнее.
На мое счастье, эльфийская красавица смотрела только на принца.
Она подняла руки, распуская вязки на платье, и я зажмурилась, чтобы не видеть. Легкий шелест подсказал, что одежды соскользнули с юного тела.
- Ну и как вам? – спросила Белладонна застенчиво-лукаво.
Не вытерпев, я приоткрыла один глаз.
Она и в самом деле сбросила с себя всю одежду, и стояла сейчас лишь в туфельках и чулках. Луна освещала ее со спины, придавая еще большую белизну коже. Сложена она была безупречно, и было от чего открыть рот. Самая изящная статуя не смогла бы с ней сравниться. И не я одна так считала.
- Я потрясен, - произнес принц Дагобер. – Недаром вас назвали Белладонной – Прекрасной Госпожой. Смотреть на вас – уже блаженство.
Эльфийка подняла руки, словно поправляя волосы. Красивый жест – волнующий, завлекательный. Позволяющий увидеть больше, чем могла бы позволить себе стыдливость.
- Вы могли бы не только смотреть, ваше высочество, - прошептала Белладонна.
Какой мужчина выстоит против такого соблазна, если даже я, женщина, поняла силу очарования эльфийки? Конечно же, весенний котяра Дагобер не утерпит и побежит щупать. Я снова зажмурилась, потому что видеть подобное было бы выше моих сил. И всё дело – именно в природной скромности, напомнила я себе. Только в ней, а вовсе не в том, что это больно – знать, что его высочество принц вожделеет к первой красавице королевства. Но он – настоящий развратник! Любезничал с одной сестрой, раздел вторую…
- На большее я просто не осмелюсь, - сказал вдруг принц, и я от удивления распахнула глаза. – Но вы сделали меня счастливым в этот вечер. Позвольте, помогу вам одеться…
Он прошел к окну, и поднял брошенное платье. Лицо Белладонны на мгновение вытянулось – она явно не ожидала такого исхода. А я и посочувствовала эльфийке, и позлорадствовала одновременно. Больше всего это походило на… да, на вежливый отказ. «Разденьтесь для меня? О, спасибо, но вы не подходите!» Я чуть не хихикнула, но вовремя сдержалась.
Пока парочка возилась с лентами и крючками, надо было удалиться по-эльфийски – незаметно, что я и сделала, добравшись до дверей на четвереньках, а оказавшись за порогом, вскочила и пустилась бегом и наугад. После пятой лестницы, которую я преодолела в три прыжка, мне посчастливилось натолкнуться на кого-то из служанок госпожи Дафны. Объяснив, что заблудилась, я наплела с три короба, рассказав жалостливую историю, как боялась наткнуться на кого-нибудь из важных господ, и даже пустила слёзку.
Служанка оказалась доброй душой и привела меня к госпоже Дафне, а та, в свою очередь, милосердно вывела меня из коридоросплетений эльфийского замка к воротом.
- Кланяюсь вам тысячу раз госпожа! – благодарила я ее на прощанье. – Пусть небеса будут добры к вам так же, как вы были добры к ничтожному гному!
Луна почти спряталась за зубцы башни, и я припустила домой, прижимая к груди заветный мешочек с золотом.
Папаша ещё не спал, и встретил меня крепким тычком.
- Ты где была?! – он запер за мной дверь и отвесил подзатыльник. – Ты знаешь, который час?!
Вывеска «Багз и сын! Сам наследный принц покупает у нас!» принесла свои плоды – клиентов у нас с папашей прибавилось. Но прибавилось и недоброжелателей. На четвертый день к нам явился мастер Толяпар - гном-ювелир, чья лавка была за мостом. Он пришел вместе с сыном – туповатым громилой Барнаби и долго фыркал в бороду, рассматривая товар под стеклом, а больше всего – вывеску. Мы с папашей делали вид, что ничего не происходит, и ждали, когда же Толяпар начнет плеваться желчью.
- Розовый жемчуг не может стоить так дешево! – прошипел Толяпар, склонившись над жемчужным ожерельем в три ряда. – Я покупал такой же, и закупочная цена была в два раза дороже, чем вы продаете готовое изделие!
- Я просто умею торговаться, - ответил папаша, пряча в бороде ухмылку.
- Да хоть заторгуйся! – Толяпара так и корежило, а его сынок посматривал на меня мрачно, будто решал – съесть сейчас или немного погодить.
- Товар мой, за сколько хочу, за столько и продаю, - напомнил папаша.
- Ты просто сбиваешь цену! Смотри, проторгуешься!
- Могу и тебе продать что-нибудь по дешевке, - папаша поставил на прилавок сундучок с неограненными еще камнями – изумрудами, сапфирами, рубинами, некоторые были размером с мой кулак. Толяпар уставился на это великолепие, борода у него мелко задрожала, и если бы можно было шлифовать камни взглядом, вся наша коллекция уже сверкала бы.
- Шестилучевый рубин, - выдавил Толяпар, бледнея от зависти. – Кто тебе его продал?!
- Сам нашел, - папаша был невозмутим, как береговые скалы. – Не поверишь, где. Возле таверны «Башка на вынос» в Коппельшире. Лежал там себе, родненький, никому не нужный. А я его подобрал.
- Лжец! – почти выплюнул Толяпар.
Я обиделась за отца. Во-первых, не очень-то он и соврал – рубин, действительно, подобрали возле этой таверны, после того, как я не могла удержаться от смеха, глядя, как хозяйка таверны лупит подпивших орков сырым лососем, схватив его за хвост. А во-вторых, спрашивать про поставщика материала – это дурной тон среди мастеров. Не можешь раздобыть лучший камень для поделки - не выклянчивай, чтобы тебе рассказали, где добывают его другие.
- Вы покупать что-нибудь будете, мастер Толяпар? – спросила я. – Если нет, то берите вашего сыночка и уходите, не отпугивайте покупателей. Господа эльфы не слишком любят, когда гномов собирается больше трех, а нас уже четверо в одной лавке.
- Эльфы, эльфы, - зло протянул Толяпар. – Стелитесь под новых хозяев? Сколько нынче взятка городовому за место в Цитадели?
- Никакой взятки, - ответил папаша с достоинством. – Господин Рафаэль оценил мое мастерство и посчитал, что товар будет пользоваться спросом именно в этой части города. – А ту диадему, что ты подарил его жене, он, кажись, передарил экономке?
Оскорбленный Толяпар сгреб за рукав сыночка и вылетел вон, от души хлопнув дверью.
- Вот и поговорили, - подытожила я. – Того и гляди, он лопнет от зависти и злости, ты сурово с ним, пап.
- Надо работать, а не желчью исходить, - ответил папаша, убирая неограненные камни. – Как будто все дело только в материале!
- Разве нет? – удивилась я. – У кого лучшие камни – тот и на высоте.
Отец усмехнулся:
- Ты молода еще и глупа. Знаешь, какую самую красивую поделку я видел за свою жизнь?
- Изумрудную бонбоньерку? Которую выточили из огромного изумруда? Ты про нее тысячу раз говорил. Так там камень был – один на миллион.
- Нет, не бонбоньерку, - отец поставил локти на прилавок, выглядывая покупателей, но взгляд затуманился, стал задумчивым и далеким. - Это была брошка, бабочка. Работа твоего прадеда Фарина. Из алмазов, величиной с орех лещины. И эта бабочка сверкала, как будто была сделана из огня.
- Из алмазов? Не может быть, - не поверила я. – Наверное, он взял хрусталь…
- Это были алмазы, - повторил отец. – Он смог сделать шедевр из неподелочного материала.[1] И до сих пор никто не смог превзойти его мастерство.
- Как же он заставил алмазы гореть огнем? – спросила я с любопытством. – Они же бесцветные и мутные.
- Ошибаешься. Они прозрачны, как самый чистый лед, даже еще прозрачнее. Только заставить их показать свою красоту – это вершина ювелирного искусства. Я видел алмазную бабочку, она ослепляла! Свет играл на ней сначала белым, потом голубым, потом розоватым и красным - как будто алмаз впитал в себя все цвета радуги. Это было настоящее волшебство, даже эльфам такое не под силу. Повторишь поделку прадеда – и тебя назовут величайшим мастером королевства, как называли его.
- Как же можно заставить камень играть светом? – я недоуменно нахмурилась. – Он посыпал бабочку алмазной пыльцой? Как я розы?
- Нет, это была не алмазная пыльца, - сказал отец задумчиво. – Он не открыл секрета. Ты же знаешь, что твои дед и прадед погибли во время войны, я был слишком молод, они многого не успели рассказать мне. И записей не оставили, чтобы секреты семьи не попали в чужие руки. Но я думаю, те камни были отшлифованы каким-то особым образом.
Этот день был удачным на покупателей, и вечером я в очередной раз отправилась за телячьими отбивными. В лавке кроме хозяина крутилась и его дочь – Свиора, и только она меня увидела, как принялась трещать, словно сорока:
- Слышал новость, Эрм?! Конечно не слышал! Сидишь дома, как затворник, и не знаешь, что в мире делается!
- Что там опять? – проворчала я, стараясь говорить хмуро и грубо, как полагается гному.
Отсутствие бороды делало меня в глазах остальных гномов почти мальчишкой, но девицы уже посматривали. Я считала, что виной тому – баснословные богатства, которые приписывали нам с отцом. Дескать, ювелиры, у которых всегда лучшие камешки на любой вкус – да у них золото по сточным канавам течет.
Но Свиора старалась больше всех. Пыш рассказывал, она хвалилась подругам, что приглядела меня еще в колыбели. Вранье, конечно. Мы с папашей жили в этом городе не так давно. И если бы Свиора увидела меня в колыбели, то больше не строила бы глазки. Я втайне потешалась над глупой девицей, но она, сама того не ведая, помогала мне поддерживать легенду лихого заправского гнома.
И вот теперь она страсно желала рассказать новости, до которых мне не было никакого дела. Но ее папаша мясник Виндальв еще заворачивал отбивные, и пришлось слушать.
- Герцог Асгобер объявил всеобщий бал! – Свиора чуть не прыгала.
- Нас туда все равно не позовут, было бы чему радоваться, - буркнула я.
- Бал устраивают по случаю помолвки принца Дагобера, - сказала гнома, ничуть не обидевшись. – Он выберет себе в жены самую красивую девушку королевства, и праздники будут целый месяц! Как бы я хотела быть в это время в столице! Свадьба! Это так волнительно!..
При этом она посматривала на меня со значением, и я без труда догадалась, на что она намекает.
- Ничего волнительного, - отрезала я, и теперь мне даже не надо было стараться, чтобы придать голосу резкости, и физиономии – хмурости. Все получилось само собой. – Вот и кончатся счастливые денечки принца Дагобера. Сначала свадьба, потом жена, дети - и прощай счастливая жизнь.
Виндальв оглушительно расхохотался, а Свиора фыркнула и ушла, зло стуча каблуками.
- Ты подумай, все-таки, Эрм, - сказал мясник, подавая мне отбивные, завернутые в чистую тряпку, а потом в мешковину. – Дочка-то у меня – что надо. И приданое за ней дам, чтобы не стыдно было.
- Сначала мне надо папашу женить, - отрезала я. – А то как я его одного оставлю? Поможешь найти невесту? Молодую и красивую? На другую папаша не согласен.
Виндальв снова захохотал и достал тесак, чтобы разделать тушку кролика.
Я не стала задерживаться, и стрелой вылетела из лавки.
Вот так новость. Принц Дагобер решил найти красотку себе под стать и устроил смотрины. Противно! Значит, рассчитывает, что будут эльфийки лучше Белладонны и Розалинды. Одну раздел, а жениться решил на другой. Бесстыжий кот. Но принцам ведь все можно, им все простят. Я растравляла обиды, хотя мне должно было наплевать, кого там раздевает принц. Но в груди так и бурлило от злости и… печали. И именно поэтому я не заметила, как дорогу мне преградили Морни и его дружки.
- Привет, Эрм!
- Привет, - буркнула я, пытаясь его обойти, но Морни встал поперек дороги, да еще сделал шаг в сторону, чтобы снова оказаться у меня на пути.
Я подавила вздох, понимая, кто этому причиной. Все знали, что Морни приударял за Свиорой. Ну, как приударял? Учитывая, что он двух слов связать не мог, скорее всего, приударял жестами. И вряд ли Свиоре это очень уж нравилось.
- Чего надо? – спросила я, останавливаясь, хотя и так было ясно – чего надо.
Прощайте отбивные, спасибо папаше за мою счастливую юность.
- Ты чего здесь крутишься? – спросил Морни грозно. – К Свиорке ходил?
- Нет, за отбивными, - ответила я вежливо.
Морни был повыше меня и пошире в плечах, и борода у него уже пробивалась, и за ним стояли еще трое крепких гномов, но мне почему-то не было страшно. Наоборот, так и тянуло вмазать кому-нибудь. Скорее всего, у них тоже настроение было не лучше.
Пока Морни соображал, что ответить, я ткнула пальцем в одного из его дружков – Барнаби, сыночка ювелира, что недавно приходил к нам. Решил, значит, поквитаться за все разом – и другу помочь, и самому душой успокоиться.
- А ты, Барнаби, чего там прячешься? – спросила я. – Пришел мстить за вывеску? Так не стесняйся. Решили морду бить - начинайте, не тяните. Только я вам уже устал говорить, что не нужна мне Свиорка и…
Так и не придумав, что ответить, Морни перешел к убеждениям посредством кулаков. От первого удара я увернулась и с размаху припечатала отбивными Морни по физиономии. И весомо, и мягко.
Барнаби подскочил и наподдал меня по ребрам – больно, ничего не скажешь, и за это получил в глаз. И ему-то я ударила со всем вдохновением– кулаком, а не свертком с мясом.
Но тут на меня навалились сразу двое, и один – сто рогов ему под дыхло! – так пнул меня по коленной чашечке, что я взвыла и рухнула на мостовую.
Морни от души пнул меня еще пару раз, но в это время из лавки выскочила Свиора и набросилась на него с веником. Мясник тоже выбежал и разразился такими проклятиями, что победа немедленно заявила, что она с нами. Морни и его друзья позорно бежали, гонимые веником и ругательствами, а Виндальв помог мне подняться. Я хромала и сильно подозревала, что проклятые влюбленные оболтусы ногу мне сломали.
Если что-то втемяшилось папаше в башку – выбить это невозможно. Я смогла лишь уговорить его повременить с переездом до конца года – мол, налоги уплачены, лицензия продлена, не надо ломать то, что долго строили.
Я надеялась, что к концу года его решимость поутихнет, если появятся заказчики из столицы. Вот только нас пригласят в графский замок, и тогда!.. Но дни шли, а вдовствующая графиня и ее дочери не посылали за нами.
Все только и говорили, что о предстоящем торжестве по случаю женитьбы принца, и заказы сыпались на нас, как из волшебного бездонного рога. В тот день мы с папашей сидели от утра до полудня, не разгибая спины. Я плела сетку для волос, а он корпел над шлифовкой камней, превращая бесформенные булыжники в гладкие, как спинки майских жуков, кабошоны.
Дверной колокольчик звякнул, а потом в дверь требовательно постучали. И это было странно, потому что сегодня шел седьмой день недели – день отдыха, и ни одна лавка не работала. Гости к нам не ходили, мы никого не ждали – очень странно.
Мы с папашей одновременно вскинули головы, посмотрев друг на друга.
Стук продолжался – настойчивый, хотя и не слишком громкий.
- Пойду, посмотрю, - папаша отложил недошлифованный камень и пошел открывать.
Я тоже пошла, хотя к дверям не подходила – остановилась в коридоре, в полутьме.
Прежде всего отец выглянул в крохотное окошко – не больше четверти ладони, заделанное прозрачной слюдой. Это было его изобретение, которым он страшно гордился – так можно было увидеть, кто пришел, не отпирая двери. Посмотрев в «глазок», он торопливо отомкнул три замка, сдвинул задвижку с хитрой пружиной, и распахнул двери.
Вошла женщина – эльфийка, настоящая дама. Она была уже в возрасте, потому что волосы на висках и надо лбом серебрились сединой, но лицо было юным, без единой морщинки. Эльфы не старились до самой смерти, чем несказанно гордились. И, собственно, было чему гордиться и чему завидовать.
- Это лавка «Багз и сын»? – спросила эльфийка.
Она была одета дорого, но просто – в черное шелковое платье и шелковую пелерину, обшитую черным воздушным пухом, я никогда не видела таких пушистых птиц, но смотрелось красиво.
- Та лавка, та, госпожа, - раскланялся отец. – Чем служить вама?
- Если ты ювелир, то чем еще можешь услужить? – холодно улыбнулась дама. – Моя госпожа – леди Симила Дарель желает заказать кое-что. Вернее, много чего. Она ждет тебя в загородном замке, прислала карету, - дама изящно повела в сторону двери рукой. – Собирайся, я отвезу. Работы можешь не брать, леди Сесилия сказала, что знает твое мастерство, доказательства ей не нужны.
Леди Дарель была одной из богатейших дам нашего города. У меня даже дух захватило, едва представила, каким может оказаться заказ! А папаша вообще от удовольствия покраснел – еще бы! даже работы не нужны! одно имя говорит за себя!
Но здравомыслия он не утратил и напомнил леди посыльной:
- Но сегодня дня отдыха, госпожа. Передайте леди Симиль, что мы с сына прибудем завтра.
- Сегодня, гном, - сказала дама, наклоняясь к папаше почти лицом к лицу. – Леди Симила не терпит, когда ей перечат. Так что и тебе не советую.
- Узнают, лишат лицензия, - мрачно уперся папаша.
Я кусала костяшки пальцев – я бы рискнула! Кто узнает? Не станет же знатная эльфийская дама доносить на какого-то гнома!
- Не узнают, - дама выпрямилась и вытащила из рукава белоснежный платочек, пахнущий духами, и помахала у лица, словно прогоняя неприятный запах. – Леди Симила не выдаст тебя. Уступишь ее капризу – наградит щедро. Собирайся.
Папаша медлил, и я выскочила в прихожую и пробежала к нему. Поклонившись даме, я схватила отца под руку и зашептала:
- Соглашайся! Леди Симила хорошая, она помогает приюту и церковной школе! Она не станет нас выдавать!
- Хорошо, мы поедема, - ответил отец после недолгих колебаний.
- Жду вас в карете, гномы, - с улыбкой произнесла дама и грациозно выплыла вон, оставив после себя аромат диковинных благовоний.
- Проверь замки, - велел отец, приглаживая волосы. – И дай мне черную парадную куртку. И сама приоденься, мы должны произвести впечатление.
- Твои работы уже произвели на нее впечатление, - подольстилась я, притаскивая отцу куртку и помогая переодеться.
- Или твои, - хмыкнул он.
Да, возможно что и мои.
Отец не хотел, чтобы о моих талантах узнали, поэтому все мои работы выдавал за свои. И хотя мне иногда было досадно, что никто не знал Эрма, сына Багза, я понимала, что папаша действует из лучших побуждений. Ювелиры всегда были уязвимы перед ворами, грабителями и алчными богачами, а у нас даже охраны не было, потому что папаша не доверял охранникам. Замкам – доверял, а охранники… Они могут оказаться такими же ворами, а на лбу у них «честный» или «грабитель» не написано.
Карета, в которой нас везли, была самой богатой из всех карет, которые мне приходилось когда-либо видеть. Внутри она была обита и устлана коврами, а сиденья были мягкими, кожаными. В такой карете можно и поспать, если дорога долгая.
Мы с папашей сидели на одной стороне, а на другой расположилась эльфийка. Было неловко заговаривать, но папаша пытался пару раз завязать разговор. Только эльфийка отвечала односложно, хотя неизменно любезно, и папаша замолчал.
Жить здесь?!
Мы с отцом вскочили, но леди Симила помахала рукой, чтобы успокоились.
- Вас устроят, как королевского вельможу, господин Багз, - сказала она тягуче и сладко. – А вашего милого сына я не держу – он может быть свободен, его доставят в город.
- Но… мои инструменты, материалы – все это дома! – отец даже позабыл про акцент.
- Ваш сын все вам привезет. Согласитесь, я плачу огромную сумму, и вправе получить гарантии. К тому же, вам будет проще работать с моими дочерьми – они всегда будут рядом.
Отец некоторое время обдумывал ее слова, а потом медленно кивнул:
- Хорошо, я составлю списка, что сына должен привезти.
- Вот это уже другой разговор, - обрадовалась леди Симила и жестом предложила ему пройти к письменному столу.
Отец долго составлял длиннющий перечень, бормоча под нос и время от времени перечитывая записи для меня, чтобы я ничего не перепутала:
- Возьмешь сапфиры, - говорил он, - они всем идут. И рубины тоже.
- Думаю, надо еще и мелкие полудрагоценные взять, - посоветовала я. – те же сетки для волос – можно использовать жемчужины или лазурит.
- Берите все, - подсказала леди Симила, снова устраиваясь у окна и бросая хлеб павлинам. – Я дам карету и сопровождающих, чтобы ничего не пропало.
Список был готов, я свернула его и спрятала за пазуху. Теперь можно идти, но я задержалась на пороге и спросила:
- Когда мой отец вернется, леди?
- Когда выполнит заказ.
- Заказ будет выполнен быстрее, если я буду помогать.
- Несомненно, мальчик, - эльфийка смотрела на меня ласково-ласково. – Если понадобится твоя помощь – ты будешь помогать. А пока – привези своему отцу все, что нужно. Меня интересует рука мастера, а не ученика.
Я посмотрела на папашу. Он подмигнул мне. Он был уверен в себе, а мои таланты… Да кто сможет отличить мою руку от руки папаши? Он ювелир дольше, чем я живу. Подумаешь, мне очень удались три поделки! Папаша сделал их сотни, если не тысячи, и ни одна не вызвала нареканий у клиентов.
Вместо посыльной эльфийки, которая приезжала к нам в город, меня ждал эльф-возница. Он легко запрыгнул на козлы, а я косолапо полезла в карету – нога еще побаливала после драки с Морни и его дружками. Сейчас я ехала одна и могла смотреть в окно сколько угодно.
Леди Симила забралась довольно далеко от города, и дорога была – бездорожье между болот. Разглядывая заросшие камышом и рогозом озера, больше похожие на лужи, я удивлялась, почему знатная дама, отгроховшая себе белокаменный дворец, не могла раскошелиться на то, чтобы отсыпать дорогу
За два переезда я привезла отцу инструменты и камни для поделок. Он сверил драгоценности по списку, похлопал меня по плечу и объявил леди Симиле, что готов приступить к работе.
Вернувшись, я спрятала полученный задаток в тайник и долго бродила по комнатам. Без отца дом сразу стал пустым и очень тихим. Я пыталась работать, но настроения не было. В конце концов, я бросила резец и уставилась в окно, глядя, как стая голубей перелетает с крыши на крышу. Был апрель, и свежий ветерок задувал в лицо, принося запах только что распустившихся березовых листьев и предвещая май.
Разве есть что-то прекраснее мая?!
Скоро начнутся майские гулянья, когда эльфы будут выезжать на природу и петь и танцевать под цветущим боярышником. Дивное зрелище! Жаль только, если его красота проходит мимо. Я вздохнула и вернулась к работе. Нет, красота не проходит мимо. Красота – она здесь, со мной. В моих руках, в моем резце. Когда отец вернется, я покажу ему новую поделку – что-то он скажет?
Он оговорил работу на месяц. Месяц – это долго… Но получить за месяц столько, сколько мы не получали и за десять месяцев работы – такой шанс упускать нельзя. Я только гадала – когда мне можно будет наведаться, чтобы проведать папашу? Чтобы не слишком раздражать леди Симилу и не отвлекать его от работы.
Прошел день, и второй, а на третий я решила вымести скопившуюся каменную пыль из мастерской. Не успела я пробежаться с метелкой по столам и подоконникам, как наткнулась на любимый папашин резец по камню – он лежал на каминной полке, закрытый брошенной тряпкой.
Фу ты! Как же, должно быть, ругал меня папаша за это время!
Но и сам хорош – проглядел, когда я привозила инструменты, и потом за ним не послал. Зато это повод проведать отца. В путь я отправилась в этот же день, а чтобы не трудить больную ногу и не слишком тратиться на коляску и возницу, взяла напрокат пони. Пузатого, смирного пони, который еле трусил по колее между болот.
Я мерно тряслась в седле, почти не пользуясь вожжами, потому что сворачивать было некуда – кругом озера и топи, и предвкушала радостную встречу. Может, папаша покажет, что придумал, а может, я увижу дочерей леди Симилы. Такие ли они красавицы, как леди Белладонна и Розалинда?
Последний поворот и…
Я резко осадила пони и чуть не вывалилась из седла.
Камни и поделки раскатились по полу, а я с отчаянием смотрела, как эльфы роются в них, выбирая особо красивые камешки и показывая их друг другу. Не было сомнений, что половина камней сейчас же осядет в карманах стражников, а вторая половина плавно перетечет в казну королевства.
- Мы не торговали в выходные, - попробовала я запротестовать. – Это был всего лишь разговор…
- Не старайся, гном, - лениво бросил старший эльф, он как раз присматривался к подсвечнику, выточенному из яшмы с причудливым бело-розовым рисунком. – У нас есть свидетель.
- Свидетель? Кто же? – я лихорадочно пыталась сообразить, видел ли кто-нибудь меня в эльфийской карете в тот злополучный день.
- С какой целью интересуешься? Хочешь убить его, чтобы замести следы?
Несколько секунд я только открывала и закрывала рот, не находясь с ответом.
- Господин Лозиль! – один из эльфов вышел в лавку из жилых комнат, держа в руках статуэтку «Охотника». – Посмотрите-ка на это!
- Это мое, личное! Отдайте! – я бросилась отбирать, позабыв об осторожности, но господин Лозиль кивнул, и двое стражников быстро меня скрутили, оттащив подальше.
Старший стражник долго крутил в руках статуэтку, то поднося к самым глазам, то отодвигая на расстояние вытянутой руки:
- Занятная вещица! – только и сказал он.
- Была спрятана в постели, - сказал эльф, который нашел статуэтку.
- Наверняка, украдена из королевской сокровищницы, - протянул Лозиль, опуская «Охотника» в поясную сумку.
- Не украдена! – закричала я, возмущенная ложным обвинением. – Это моя работа!
- Разберемся, - сказал Лозиль равнодушно.
После эльфийского обыска все в нашем доме было перевернуто, разбросано, растерзано и сломано. Тайник в стене эльфы не нашли, но остальное забрали подчистую – все ценное, что было. Драгоценные камни и даже незаконченные поделки были упакованы в мешки, и господин Лозиль самолично следил, чтобы их сложили в карету, а карету старательно опечатал.
- Что делать с гномом? – спросил один из стражников, указывая на меня.
Я сидела в углу лавки, сгорбившись и стараясь привлекать к себе как можно меньше внимания. После слов стражника, я подскочила, как ужаленная и уставилась на господина Лозиля.
На тонком лице эльфа отразилась та самая брезгливая жалость, которую я наблюдала на лице судьи. Лозиль вяло махнул рукой:
- Что взять с этого сброда? Пусть ждет решения суда. Поехали, ребята.
Эльфы взобрались на козлы и запятки кареты, и Лозиль присвистнул, понукая коней.
Первым делом я заперла двери, но в безопасности себя от этого не почувствовала, и заплакала, стесняясь собственных слез, хотя никто не мог меня сейчас видеть. Неужели ничего нельзя предпринять? Неужели наш народ стал настолько бесправен, что и защиты найти негде? А все эльфы – бессовестные и алчные твари, а вовсе не высшие творения?
Если только леди Дафна…
Я свирепо растерла лицо рукавом. Прочь слезы! Леди Дафна может помочь! Если попросить ее устроить мне встречу со вдовствующей маркграфиней, она не откажет. А я уж использую все свое красноречие, чтобы умолить маркграфиню ускорить поиски отца.
Возле замковых ворот мне пришлось прождать два часа. И чем дольше тянулось ожидание, тем больше я паниковала. Почему госпожа Дафна не посылает за мной так долго? Не хочет видеть? Или ее нет в замке? А что, если все зря?..
Заметавшись у ворот, я не сразу заметила, что улица, ведущая к замку, заполнилась прохожими. Только когда меня начали толкать со всех сторон, я поняла, что горожане ждут удивительного зрелища, и оно не заставило себя ждать – дочери покойного маркграфа возвращались из молитвенного дома в замок, ласково улыбаясь зрителям и помахивая точеными руками в знак приветствия.
Коляска их двигалась медленно, а по обеим сторонам вышагивали стражники – важные, гордые от выпавшей им чести сопровождать таких красавиц.
Меня сдавили с двух сторон, и я вылетела вперед, как пробка – чуть не под копыта лошадей, впряженных в коляску. Решение было принято мгновенно - я поднырнула под алебарду стражника, охранявшего кортеж, и вцепилась в дверцу коляски, пытаясь вскочить на подножку.
- Куда лезешь, гном?! – заорал один из стражников и наклонился в седле, чтобы схватить меня за шиворот.
- Добрые леди! – заверещала я, обращаясь к дочерям маркграфа. – Прошу о милости! Моего отца похитила эльфийская колдунья!..
Сказать больше я не успела, потому что стражники в две руки оторвали меня от дверцы и отшвырнули прочь. Я улетела под ноги зевакам, но кричать не перестала.
- Эльфийская колдунья! Эльфийская колдунья! – кричала я. – Моего отца похитили эльфийские колдуны!
Толпа отхлынула в одно мгновение – с проклятиями и возмущениями, а я оказалась лежащей на мостовой в окружении стражников, грозно нацеливших на меня алебарды и мечи.
У меня было время поразмыслить, что же имел в виду эльф. Я была слишком наивна, рассчитывая, что сестры-розы примут меня сразу же. Меня посадили в комнате для ожидания (диванчик, три подушки, вода в стеклянном графине), и как будто забыли. Хотя – нет, не забыли. Стоило мне высунуть нос за дверь, как стражник-эльф, стоявший с алебардой наголо, тут же шикнул на меня, чтобы не высовывалась.
Промаявшись сколько-то, я хлебнула воды из графина. Вода оказалась невероятно вкусной – и сладковатой, и кисловатой, и ароматной. Невольно я восхитилась умению эльфов делать прекрасные вещи из обыденных. Но волнения и тумаки стражников сделали свое дело – навалилась усталость, будто я не спала четыре дня и еще хвостик. Что ж, диванчик тут как раз кстати… Я улеглась, удобно устроившись на подушках, и уснула.
Сны мне снились тревожные. То мне снился папаша, который уезжал по горной дороге и не оглядывался, хотя я умоляла забрать его с собой. То я видела ту самую равнину на болоте, где он пропал. Почему-то была ночь, и желтолицая луна кралась по небу, как уличный воришка – прячась в тучах и время от времени выглядывая одним глазом. Я ползала среди травы, пытаясь найти хоть что-то, что подсказало бы, где искать отца, но только ветер и мелкий дождь хлестали по лицу. В конце концов, я улеглась прямо посреди равнины, глядя в небо, а желтая луна выползла из-за тучи полностью и с любопытством уставилась на меня. У нее даже были глаза – два черных глаза, которые постоянно прыгали, мотались из стороны в сторону и меняли форму. От этих странных глаз было жутко, но я не могла не смотреть в них.
В какой-то момент я засомневалась – на самом ли деле сплю. Хотела ущипнуть себя, но обнаружила, что не могу пошевелиться – и по рукам, и по ногам я была опутана тонкой серебристой цепью, разорвать которую не могла, как ни пыталась. Дождь усилился, и противно потекло в уши.
Что же это за сон такой?!
Я в отчаянии посмотрела на глазастую луну, и вдруг обнаружила, что темные пятна были вовсе не глаза – две призрачные тени танцевали в воздухе, в свете луны. Полупрозрачные тела – словно стрекозиные крылья, дымчатые одежды… Темные волосы плещут по воздуху, как космы серого тумана. Фигуры танцевали, кружились волчком, и спускались все ниже и ниже.
- Бедный маленький гном искал папочку и совсем выбился из сил, - жалостливо протянула первая тень – более подвижная, волосы которой в бешеной пляске вставали над макушкой торчком. – Совсем-совсем обессилел!
- А где у нас папочка? – пропела вторая тень.
- А папочку похитила злая-злая ведьма!
- Очень злая!
- Ужас, какая злая!
Тени издевательски хихикали, спустившись на землю и кружась вокруг меня. Лица их были смазаны, а руки казались костями, обтянутыми кожей. Страшный сон! Я замотала головой, чтобы проснуться, но не помогло.
Теперь тени были совсем рядом, иногда их одежды касались моего лица, и я чувствовала запах пыли и тлена – именно так и рассказывали про ведьм.
- Так я не сплю, - произнесла я через силу.
- Гномик догадался, что не спит! - первая тень даже захлопала в ладоши.
- Какой умный! – сказала вторая тень ласково. – Почему только не был таким умным раньше? Побежал жаловаться к гномам, потом к судье, и даже до дочерей графа добрался!
- Как будто нам нравится, что гномы шныряют тут, вынюхивая!
- Не нравится!
- Очень не нравится!
Они верещали и кружились, а я пыталась освободиться от цепи, но не получалось – проклятая цепь держала крепко.
- Где мой отец, ведьмы? – крикнула я им.
- Опять он за свое! – всплеснула руками первая тень. – Какой же ты настырный, беспокойный…
- Я говорила, от него надо было сразу избавиться, - сказала вторая тень замогильным голосом, на что первая затрясла головой.
- Нет-нет-нет! Не надо убийств! – завопила она тонким голоском. – Фу! Опять кровушка! Опять сырость! Не хочу-не хочу!
- Можно и без кровушки, - согласилась вторая. – Давай его придушим.
Я похолодела, слыша это, и дергалась все сильнее, чем еще больше рассмешила ведьм.
- Нет, придушить – это скучненько! – не соглашалась первая, так и летая вьюном вокруг меня. – Придумай что-нибудь интересненькое! Забавненькое! До рассвета еще далеко, я хочу чего-нибудь веселенького!
- Одни хлопоты с тобой, - проворчала вторая тень, хлопнула в ладоши, и вдруг прямо из ниоткуда появилась толстая книга – огромная, в локоть высотой.
Книга повисла в воздухе, и ведьма принялась листать ее, не касаясь страниц пальцами. Первая тень с любопытством заглядывала второй через плечо.
- И что мы с ним сделаем? – спрашивала она невинно. – Может, превратим в лягушку? И пусть ждет, пока прекрасная принцесса расколдует его?
Они мерзко захихикали.
- Посмотрим, есть ли для этого подходящее заклинание, - прошипела вторая тень, перелистывая страницы фолианта.
Заколдованная веревка свалилась в траву, и я готова была поклясться, что услышала стон или вздох – облегчения или сожаления, уже не понять. От неподвижного сидения все тело затекло, я пыталась подняться, но руки и ноги не слушались.
Принц Дагобер и тут пришел на помощь – взял меня за шиворот и поднял, встряхнув хорошенечко.
- Э! Да я тебя уже видел! – он присмотрелся. – Ты – тот мальчишка из ювелирной лавки. Если местный, то дорогу знаешь. Проводи меня…
Я схватила его за грудки и хотела встряхнуть в ответ, но пальцы бестолково цеплялись за одежду эльфа, и выглядело это жалко – будто я умоляю о помощи. Принц Дагобер брезгливо отстранился и даже отряхнул камзол, как будто я могла его запачкать – и так грязный, перепачканный болотной жижей.
«Кто просил меня спасать?!» - хотела крикнуть я, но вместо внятных слов смогла выдать только мычание.
- А чего это ты немой? Помнится, раньше ты был разговорчивее, - принц Дагобер усмехнулся. – Тебя поэтому привязали? За длинный язык? Впрочем, это твои дела, гном. Дорогу знаешь?
Я только мотнула головой, потому что и правда не знала дороги – в темноте, да после того, как ведьмы погоняли меня кругами, я понятия не имела, где мы находимся.
- Ладно, тогда расходимся, - деловито приказал Дагобер. – Ты в одну сторону, я в другую – кому-нибудь да повезет.
Если бы я могла, то сказала бы, что он – дурак набитый. Лучше всего дождаться утра и тогда искать дорогу среди болот. К тому же, где-то лаяли собаки – наверняка, эльфы ищут принца. Если сидеть на месте, нас найдут скорее. Но ноги сами понесли меня прочь от кривой осины. В то время, как принц Дагобер побежал к лесу, я направилась в противоположную сторону – к горной гряде, хотя к горам мне совершенно не нужно было. Горы – это земли беглых орков, кто в здравом уме туда пойдет?!
Но я ковыляла по берегу озера, припадая на больную ногу, и что-то странное происходило – будто колдовская веревка не осталась валяться у дерева, а все сильнее впивалась в горло. Еще несколько шагов - и я упала на колени, и захрипела, пытаясь вздохнуть. Черные мухи зароились перед глазами, потом померкла луна, а потом я все же смогла глотнуть воздуха и задышала жадно, хватаясь за сердце. Что это?! Новое колдовство?
- Еще и хромой, - услышала я презрительный голос принца Дагобера. – Пару шагов сделал – и свалился. Да тебя в два счета поймают, ничтожество бородатое…
Тут он солгал – бороды у меня точно не было, но обидеться или порадоваться, что меня приняли за истинного гнома, я не успела. Принц рывком поднял меня за шкирку и сел передо мной на корточки, подставляя спину:
- Забирайся, надо бежать!
Лай собак раздался совсем рядом, и я недоуменно оглянулась – зачем убегать, когда спасение совсем рядом.
- Забирайся на меня! – зашипел принц и дал хорошего тычка в плечо. – Быстро! Быстро! За мной гонятся!
Я вытаращила на него глаза. За эльфийским принцем гонятся? Это что за новости? Но руки и ноги действовали сами собой – я забралась принцу Дагоберу на спину, держась за плечи, а он подхватил меня под колени, закинув повыше, как куль с мукой. И… помчался к горам. Я замычала, пытаясь объяснить, что к горам бежать не надо, но он летел, как олень, перепрыгивая с кочки на кочку. Пришлось укусить его за ухо, чтобы обратил на меня внимание.
- Сейчас сброшу, уродец! – зашипел эльф, но меня не бросил, а только прижал покрепче. – Сиди смирно!
И я тут же послушно присмирела, а принц бежал по направлению к орочьим землям. Луна плыла следом за нами, словно ей отчаянно не хотелось покидать нас, и в какой-то момент лай собак сместился в сторону, а потом затих. Только тогда принц Дагобер остановился и сбросил меня, даже не позаботившись поставить на ноги. Я свалилась, как подкошенная, больно ударившись локтем и бедром, но высказаться не смогла – язык не слушался. Зато Дагобер болтал без умолку:
- Ты меня укусил, сброд паршивый! А у меня даже настойки нет, чтобы промыть рану! Вдруг ты заразный? Вшивый-то наверняка!
Я села, вытянув ноги, и выразительно посмотрела на него: если считаешь вшивым, то зачем тащил на себе? Но принц не обратил на меня внимания.
- Проклятые края! – он оглядывался и вытирал потное лицо рукавом. – Имей в виду, я тебя спас не потому, что ты мне понравился. Просто если бы тебя поймали, ты бы меня сразу выдал, - он задумчиво потер подбородок. - Интересно, где ближайший город? Пойду к горам. Столица рядом с горами, значит, мне в ту сторону.
Слышал ли он когда-нибудь про беглых орков?!
Я указала на горы, потом выразительно замахала руками и замотала головой, строя страшные гримасы, чтобы показать, что туда нельзя.
Но судя по всему, на эльфийского принца мои старания произвели совсем другое впечатление, не то, на которое я рассчитывала.
- Ты сумасшедший, что ли? – спросил он, глядя недоуменно. – Веди себя спокойно, мне некогда водиться с буйными.
Я обреченно вскинула брови и сложила руки на коленках. Красивый орех, а внутри шелуха – вот и весь наш принц, а-ха-ха-ха!
Принц Дагобер оказался верен себе и неутомимо шагал до самого восхода солнца. Когда мы вышли к крохотному озеру, приютившемуся между двух скал, как между бережно сложенных ладоней, он, наконец, остановился, а я рухнула, как подкошенная.
- А ты крепкий, коротышка, - хмыкнул эльф, и было в его взгляде что-то похожее на одобрение. – Я думал, свалишься. А ты даже не пожаловался. Вообще-то за мной трудно угнаться. Ладно, отдыхай пока.
Он задумчиво посмотрел на озеро, а потом – на свою заляпанную грязью одежду. И прежде, чем я успела что-то понять и отвернуться, он сбросил на камни камзол, стащил через голову рубашку и взялся за поясной ремень.
Я встала на четвереньки, собираясь улизнуть за камни, но Дагобер заметил и прикрикнул:
- Куда это ты собрался, слуга? Сиди здесь и карауль мою одежду. И по сторонам посматривай – если увидишь кого, свистни.
Колдовское заклятье быстренько заставило меня встать и подойти к брошенному камзолу. Я уселась рядом с одеждой эльфа, обхватив голову и стараясь смотреть на носы сапог, но глаза так и косили на принца. Он скинул остатки одежды и потянулся всем телом. Сложен он был безупречно – как статуя в саду графского замка, и мускулы так и играли под кожей. Спустившись к озеру, он сунул в воду большой палец ноги и ухнул, отскакивая:
- Холодная! – и тут же полез купаться, подняв тучи брызг.
Я упрекнула себя, что недостойно таращиться на голый зад эльфийского принца, и перевела взгляд на травку, пробивавшуюся между камней, но долго так просидеть не смогла и снова начала наблюдать за Дагобером исподтишка. Он плавал, как рыба – нырял, сверкая ягодицами, или выпрыгивал по пояс, как лосось, шлепая ладонями по воде. Он наслаждался купанием с такой детской радостью, что я улыбнулась, но тут же зажала рот рукой.
Вдосталь наплескавшись, принц Дагобер выбрался на берег, отбрасывая с лица мокрые потемневшие волосы.
- То что надо с утра, - объявил он и запрыгал на оной ноге, чтобы вытряхнуть воду из ушей. – Сам искупаться не желаешь? Ты грязный, как крот!
Я испуганно затрясла головой, мгновенно представив, что произойдет, если принцу вздумается приказать мне помыться! Но на мое счастье он был далек от подобных намерений.
- Как хочешь, грязнуля, - сказал он, подставляя солнцу спину, чтобы высушить капли между лопаток. – Тогда прополощи мой камзол. И чтобы начисто!
Подхватив камзол, я устроилась на плоском валуне и послушно занялась стиркой, молясь, чтобы Дагоберу не вздумалось ничего больше приказывать. Вода в озере была вовсе не холодной, а теплой, и я с неодобрением обозвала про себя эльфийского принца никчемной неженкой. Я умылась, потому что быть перепачканной в болотной грязи и в самом деле противно. Хорошо было бы выполоскать одежду, но пока рядом его высочество это, конечно, невозможно. Если только он решит вздремнуть?
Посмотрев украдкой на принца, я подавила вздох. Спать Дагобер не собирался – натянул подштанники прохаживался по берегу, заложив руки за спину и перебрасывая волосы с одного плеча на другое, чтобы просушить.
«Как манерная красотка», - подумала я, раскладывая камзол эльфа на камне.
- Закончил стирку? – тут же окликнул меня Дагобер. – Иди, причеши меня. Возьми гребень из кошелька.
И снова его слова возымели на меня колдовское действие – не было никакой возможности противиться. Ноги сами поднесли меня к брошенному на камни поясу, руки распустили завязки кошелька и извлекли костяной гребень – с короткими крепкими зубцами, безо всяких украшений. Больше в кошельке ничего не было – ни денег, ни огнива, ничего. Какой мужчина носит с собой только гребень?! Удивительно, что принц позабыл прихватить зеркальце и щеточку для бровей.
- Долго собираешься копаться, гном? – последовал новый повелительный окрик. - Поторопись!
Почти с обреченностью смертника я подошла к принцу Дагоберу, держа гребень наперевес, как копье.
- Чего ждешь? Приступай, - эльф сел на камень и встряхнул спутанной шевелюрой.
Понадобилось несколько раз глубоко вздохнуть, чтобы руки перестали дрожать. Я прикоснулась к золотистым прядям осторожно-осторожно, будто они и в самом деле были из золотых нитей. Даже мои загрубевшие от каменной пыли пальцы ощутили их мягкость. Прикасаться к ним было таким же наслаждением, как гладить шелковую ткань. Я провела гребнем, укладывая волосок к волоску, и…
- Что же ты так дерешь?! – заорал эльфийский принц, перепугав мен неожиданным воплем. – Начинай снизу, а не от корней!
На смену любованию совершенной красотой пришли раздражение и злость. С большим удовольствием я стукнула бы принца гребнем по затылку, но даже кипя от злости продолжала расчесывать перепутавшиеся пряди – аккуратно, от самых кончиков. Волосы были длинные, ниже лопаток, но сейчас мне не хотелось ими восхищаться.
- Вот теперь гораздо лучше, - снисходительно похвалил меня Дагобер.- Вы, гномы, существа грубые, это всем известно, но если уж тебе выпала честь путешествовать со мной, будь любезен оставить грубость и хоть немного приобщиться к изысканности.
Я едва не скрипела зубами, выслушивая все это и не имея возможности ответить.
- Не спрашиваю, что произошло с тобой, гном, - продолжал тем временем принц, - это ясно, что пострадать тебе пришлось из-за своего длинного языка, но тебя тоже не должно интересовать, что произошло со мной. Это дело государственной важности, и от тебя требуется только повиновение и способность забывать о том, до чего тебе как до звезды небесной.
От падения на камни у меня перехватило дух, но щека принца оказалась прижатой к моей щеке, его волосы упали на мое лицо – мягкие, легкие, пахнущие солнцем и янтарем, и даже через свою курточку я чувствовала прикосновение голой мужской груди. Никогда еще мужчина не был со мной так… так близко. Даже если бы ведьмы не лишили меня речи заклятьем, я все равно не смогла бы ничего сказать – не то что слов, даже мыслей не осталось. Но уже через два мгновения я бешено забилась, пытаясь спихнуть Дагобера.
- Утихни! – шикнул он и сполз с меня, осторожно приподнимаясь на локте. – Не поднимай голову – стреляют по верху, сразу получишь болт в лоб.
Он подобрал мой упавший колпак и перебросил мне:
- Мы были идиотами, что остановились здесь. Нас видно со склона.
«Мы! Мы не идиоты! – подумала я. – Это ты – идиот, а я всего лишь прихвостень идиота! Причем, вынужденный, а не по доброй воле».
- Поползем вдоль озера, за скалы, а оттуда побежим, - распорядился принц и первым пополз вдоль озера, пластаясь по берегу со сноровкой горностая, и мне ничего не оставалось, как ползти следом.
Делать это с больной ногой было совсем неудобно. Я боялась отстать от Дагобера и боялась умереть от колдовского удушья больше, чем от стрелы каких-то преследователей. Кто и за что, кстати, преследовал господина эльфа? Что он умудрился натворить, если кто-то решил объявить на него охоту?
Принц оглянулся на меня и покривился:
- Ты ползешь, как раздавленная гусеница! Давай быстрее!
Когда мы поравнялись, он лег на бок и рывком подтянул меня к себе, обхватив за талию:
- Обними меня за шею и держись крепче. И башку, башку пониже!
Теперь мы ползли вместе – эльф тянул меня за собой. Я то и дело тыкалась носом в его грудь - и это было ужасно и волнительно одновременно. Камни больно впивались в бедро и бок, я не замечала боли. Мы очень быстро оказались за скалами, и Дагобер вскочил.
- Теперь бежим! – он припустил во все лопатки, и я поняла, что сейчас останусь одна.
Услышав мое жалобное мычание, Дагобер остановился и, ругаясь вовсе не по-эльфийски, позволил снова забраться к нему на спину.
- Ты – никчемный колченогий пони, - ругался на бегу мой чистопородный жеребец с золотой гривой. – Кто только выдумал вас, бесполезных гномов!
Он даже не задыхался на бегу и со мной в качестве ноши, и я невольно прониклась восхищением перед его племенем. Гномы славятся своей выносливостью, но мчаться вот так, петляя между валунов и перепрыгивая с камня на камень, словно налегке – на подобное гномы точно не были способны.
Добравшись до лощинки, где росли чахлые низкорослые деревья, эльф остановился. Я сползла с его спины, а он уперся ладонями в колени, давая себе отдых.
- Бросить бы тебя здесь, - сказал он сквозь зубы.
«Почему тогда не бросишь?» - подумала я с обидой, хотя обижаться на эльфа не следовало – наоборот, надо было быть благодарной. Если бы он меня оставил, колдовское заклятье уже меня доконало.
- Понадеемся, что оторвались от них, - эльф посмотрел по сторонам, а потом перевел взгляд на свой голый живот. – Я остался без рубашки и без камзола. И без кинжала. Сказать, что паршиво – ничего не сказать.
Поколебавшись, я протянула ему гребень, который так и не выпустила из руки, когда мы обратились в бегство, а потом спрятала в поясной карман.
- Мой гребень, - Дагобер улыбнулся, и я уставилась на него в немом восхищении. Он и так-то был красивый до дрожи, даже когда хмурился, а улыбка делала его сияющим, как солнце. – Ладно, гном, не дрожи коленками, - принц хлопнул меня по плечу. – Главное – мы живы и сбежали, а теперь надо позаботиться о завтраке. Не знаю как ты, а я уже умираю от голода.
«Я уже умерла», - подумала я и села под березкой, прислонившись спиной к стволу. Гребень Дагобер так и не взял, и я опять спрятала костяную вещицу в поясной карман.
- Что расселся? – эльф пошарил в траве. – Тут должны быть грибы, ищи.
Я послушно поползла на четвереньках, но грибов так и не нашла. Зато Дагобер сорвал шесть белых грибов.[1] Лично я мечтала о горячей яичнице, но на крайний случай сгодились бы и грибы, если бы их можно было обжарить на углях, посыпав солью и перцем, и сдобрив сливочным маслом, только у нас не было масла и соли. Кресало и огниво всегда были со мной, но принц запретил разжигать костер.
- Грибы можно есть и сырыми, - деловито распорядился Дагобер и разделил свою добычу на две равные части.
Каждому досталось по три гриба, и мы их тут же сжевали – быстро, сосредоточенно, обтирая шляпки о штаны, напились из родника и пошли дальше. К вечеру мы добрались почти до самых гор, но не встретили на пути ни города, ни самой захудалой деревушки. Я несколько раз пыталась остановить принца, жестами и гримасами уговаривая повернуть назад, но он обзывал меня безумным гномом и шагал вперед, убеждая себя (потому что я давно в это не верила), что еще миля-две, и мы окажемся в столице.
Только столицы все не было, зато приближалась ночь. Едва солнце скрылось за цепью гор, повеяло прохладой, и принц Дагобер помрачнел. Он горбил плечи и крепился до последнего, но вот я услышала, как он застучал зубами. Точно – неженка. Не так уж и холодно, чтобы дрожать, как осиновый лист. Но через сто шагов я решительно преградила эльфу дорогу и знаками предложила расположиться в лощинке и развести огонь.
Во сне мне виделись телячьи отбивные в компании маринованного лука и печеной картошки, щедро политой растопленным маслом.
Увы, пробуждение лишило меня даже этой приятной иллюзии, и я только потерла живот, вспоминая о булочках с вареной селезенкой, которые мы с Пышем так недавно уплетали на улицах нашего города. Я открыла глаза и увидела, что небо стало светло-серым – значит, рассвет совсем скоро. Костер горел ровно, но несильно, и по ту сторону ворочался на неудобной подстилке принц Дагобер, пытаясь прикрыться моей курткой. Я осторожно сгоняла до ближайших кустиков и улеглась снова, подложив руки под щеку и разглядывая спящего принца. Во сне он бормотал что-то, вздрагивал и хмурился, а я снова начала гадать, что же с ним приключилось. Наверное, вляпался в какую-нибудь неприятную историю в поисках очередной красавицы.
Я задремала, и проснулась, когда солнце уже расцветило небо, и на смену серому цвету пришел нежно-розовый. Принц Дагобер скакал вокруг костра почище горного козла, размахивая руками и пытаясь согреться. Самое удивительное, что меня прикрывала моя собственная куртка. Невозможно было поверить, что высокомерный эльфийский принц проявил трогательную заботу о гноме, но получалось именно так.
Заметив, что я наблюдаю за ним, Дагобер перестал скакать, принял важный вид и для начала меня обругал:
- Что смотришь? Это все ты виноват. Шел бы быстрее, недомерок, давно бы добрались до города. Поднимайся скорее, следующую ночь я намерен провести, как подобает благородному существу, а не животному!
Меня так и подкинуло на подстилке, и эльф удовлетворенно кивнул – ему пришлось по душе подобное послушание. Последующие четверть часа он посвятил приказам, как скрыть место нашего ночлега – я залила огонь, присыпала кострище землей и закрыла дерном, а обугленную березку уволокла к ручью и там спрятала в прошлогодних листьях. Заставив меня трудиться, сам эльф пальцем о палец не ударил, лишь поругивая меня за нерасторопность.
Когда мы продолжили путь к столице, я уже кипела от злобы и обдумывала, что скажу принцу, когда дар речи вернется ко мне. Мы карабкались по каменистому склону, и я только диву давалась, зачем эльф с таким упорством ползет на гору – ведь понятно, что там не может быть никакого города!
Впрочем, вскоре он любезно объяснил мне, на что надеялся.
- Столица должна быть по ту строну, - сказал он, вытирая покрытое пылью лицо ладонью, - я уверен, что эту гору видно из окна моей спальни. Нам останется только спуститься с той стороны – и пришли.
Я всплеснула руками – по мне, так легче было добраться до облака и прямо на нем влететь в окно принцевой спальни! Но в это время сверху посыпались мелкие камешки, а следом покатился валун размером с хорошую головку сыра.
- Берегись! – заверещала я, указывая пальцем.
Дагоберу хватило одной секунды, чтобы понять, что происходит. Он сцапал меня за шиворот и метнулся в сторону. Мимо нас пронеслись еще несколько крупных камней, а потом стало тихо.
- А у тебя голосок прорезался, как я слышу, - сказал принц, когда мы отдышались. – Или ты меня все это время дурачил, нахальный гном?
Голос вернулся! Я чуть не заплясала от радости и тут же вывалила принцу всю правду о заклятье. Я рассказала о двух ведьмах, что гоняли меня по болоту, и о том, что развязавший веревку стал связан со мной колдовскими узами.
- Двенадцать шагов – и все! – тараторила я, боясь, что принц не поверит. – Потом душит! Просто душит, как удавкой! – чтобы эльф все понял и не начал сомневаться в моей правдивости, я повторила свою историю во второй раз, а потом перешла на третий.
Сначала Дагобер слушал с недоумением, потом с откровенным испугом, приоткрыв рот и хлопая глазами, а потом помрачнел и скрестил руки на груди.
- Мне нельзя отходить от тебя! – повторяла я на разные лады. – Для вас гномы – низшие существа, но ты же не станешь убивать меня? Не станешь?
Я схватила его за локоть, но эльф вырвался, цедя сквозь зубы проклятья.
- Откуда я знаю, что ты не врешь, гном? – спросил он подозрительно.
- Ты же видел, что я чуть не умер, когда мы с тобой пошли в разные стороны? – выпалила я, холодея от страшных предчувствий. Почему я рассчитывала, что услышав о колдовстве, принц Дагобер сразу мне поверит? Решила, что он благороден только потому, что прикрыл меня курткой и тащил на себе?..
- Зачем тогда пошел не за мной, а в другую сторону? – спросил в ответ эльф.
Я прикусила губу, глядя на него с отчаяньем. Надо ли говорить, что вместе с невидимой удавкой я получила еще и проклятье слушаться его во всем? А что, если он прикажет мне сброситься в пропасть? Или сидеть вот здесь, не двигаясь с места, а сам пойдет дальше, искать столицу?
- Молчишь? – по-своему понял мое нежелание говорить принц Дагобер. – Сдается мне, что ты – лгун и обманщик. Тебе просто было страшно, вот ты ко мне и прицепился. А может, ты заодно с теми?.. – он мотнул головой в сторону болот.
- Нет! – закричала я. – Ты же видел, что я сам пострадал! Ведьмы привязали меня к дереву! Я там умер бы!
- А за что, кстати, они тебя там привязали? – Дагобер прищурился, словно собирался прочитать мои мысли. – Если тебе верить, то применялась черная магия… Не слишком много чести для хромого гнома?
- Ты смотри, что делает эльфийская морда, - сказал один орк другому.
- Обижает гномыша, - поддакнул второй с наигранным сочувствием.
- Сейчас я ему хребет сломаю, - проворчал третий и начал спускаться к нам, волоча за собой огромную суковатую палку, обожженную для крепости.
Орки были похожи, как родные братья, одеты в лохмотья и настроены явно недружелюбно… к эльфу.
Дагобер тут же отпустил меня, и я вскочила, не зная, чего ожидать. Когда мы с отцом и мамой путешествовали по стране, то встречали орков. Иногда они были добродушными недотепами, а иногда… вовсе не добродушными, и вовсе не недотепами.
- Ты зачем маленьких обижаешь? – спросил первый орк с угрозой и тоже пошел к нам, вытаскивая из-за пазухи огромный тесак.
- Я не обижаю, - сказал Дагобер, пятясь. – Вы все неправильно поняли, это гном напал на меня.
- Думаешь, поверим? – хмыкнул второй орк.
- Какой боевой гном! – оглушительно заржал первый.
- Скажи им! - Дагобер обернулся ко мне.
Я молчала, поглядывая исподлобья на эльфа, а потом на орков.
- Говори же! – принц схватил меня за рукав и подергал. – Ты снова онемел, что ли?!
Хорошо, я скажу.
Я захлюпала носом и заверещала:
- Заступитесь, дяденьки! Он отлупил меня безо всякой жалости! Сейчас, конечно, будет вам врать, но не разрешайте ему измываться над бедным гномом!
- Лгун! – возмутился Дагобер.
- А вообще – он наследный принц, - честно призналась я. – Принц Дагобер.
- Ты что болтаешь, недомерыш?! – заорал эльф.
- А что, разве не так? – невинно спросила я. – Что, плохо дело, Дагобер?
- В самом деле – принц? – спросил первый орк, сбегая к нам. Двое других встали по сторонам, щеря клыки и оглядывая принца, как лакомую добычу.
- Я видел его на балу у маркграфини Гортензии, - скромно подтвердила я. – Он выплясывал там с ее дочерьми.
- Да он врет, - фальшиво засмеялся Дагобер.
- Зачем мне врать? – спросила я, пожав плечами. – Был бы ты эльф из свиты короля – я так бы и сказал. Но ты ведь принц. Ваше высочество.
- А что принц делает здесь без охраны? – усомнился второй орк. На шее у него красовалась веревка в несколько обхватов, и теперь он снял ее и мастерил петлю, очень внимательно приглядываясь к эльфу.
- На него было организовано покушение, - подсказала я, - и он заставил меня вести его по болотам в столицу. А я завел его сюда. Он разгадал мою хитрость и хотел меня прибить.
- Жалкий врунишка! – простонал Дагобер.
- А что, похоже на правду, - согласился первый орк. – Поверим гномышу?
- А чего бы не поверить? – третий орк взмахнул палкой – да так, что принц Дагобер испуганно присел.
- Стойте! – закричал он, выставив вперед ладони. – Давайте попробуем договориться. Я и в самом деле – наследный принц Дагобер. Если вы отпустите меня и укажите дорогу в столицу, вас щедро наградят.
- Отпустим? – орки переглянулись и захохотали так ужасно, что даже меня мороз пробрал по коже, что уж говорить о бедняге Дагобере.
- Ну нет, ваше высочество, - орк с веревкой утер нос и сплюнул принцу под ноги. – Свои награды оставь себе. А для нас лучшая награда – набить королевский хохотальник. Ведь это из-за тебя нам пришлось бежать в горы.
- Согласен, - буркнул орк с палкой. – Я ему лично ноги сломаю.
- Спокойно! – заорал Дагобер, а потом пнул орка, который стоял ближе всех к нему, отпихнул с дороги второго, и бросился вниз по склону, как заяц.
Орки с руганью помчались за ним, а я запоздало поняла, что улепетывающий принц – последнее, что я вижу в жизни. Невидимая удавка стянула горло, и я упала, корчась и хрипя. Скребя пальцами по земле, я смотрела в спину Дагоберу. Вот и кончилась никчемная жизнь никчемного гнома. И папаше уже никто не поможет…
Но принц Дагобер вдруг остановился и обернулся к преследователям, ругаясь так забористо, что умудрился перещеголять даже орков. Наши взгляды встретились, а в следующее мгновение орки уже скрутили Дагобера, двинув ему пару раз кулаками по ребрам. Самое странное, он даже не сопротивлялся.
- Побегать от нас вздумал, - ворчал орк с веревкой, связывая принцу руки за спиной. – За все ответишь, эльфийский ушлепок!
Они потащили принца вверх по склону, и когда поравнялись со мной, я уже стояла на ногах и дышала почти ровно, хотя в глазах все еще плыли черные мухи.
- Вы пожалеете, - сказал Дагобер с угрозой и тут же получил в рот кляп.
Я только покачала головой с притворным сочувствием – кляп оказался грязной засаленной тряпкой, которую один из орков выудил из поясного кармана. Орки поволокли пленника дальше, а я поспешила за ними. Благо, шли они не слишком быстро, и мне удавалось не отставать.
- А ты зачем идешь за нами? – прорычал орк с тесаком. Это его Дагобер пнул, и теперь орк был особенно зол.
- Мне все равно некуда идти, - сказала я проникновенно, - может, разрешите у вас отдохнуть. Я второй день не ел, все отдам за корочку хлеба.
Мы поднялись на гору, и перед нами раскинулась долина, окруженная сопками. Десять каменных домиков с кривыми стенами, окруженные плетеной изгородью, неподалеку пасутся крепкие пони и овцы. Кривоногие маленькие орчата бегают взапуски, орчихи копаются среди грядок. Никакой столицы и в помине нет – плачь Дагобер! Я посмотрела на принца насмешливо. Вид у него был уже не такой сияющий и надменный, как прежде. Он тянулся на веревке за орками, уныло слушая, как те рассуждали, что делать с пленником.
У ворот нас встретили двое орков весьма грозного вида – один напялил себе на голову вместо шлема котел, а у другого в руках была ржавая гнутая алебарда. Выслушав рассказ про пленение эльфийского принца, орки-охранники выказали свою радость пинками и тычками, так что бедняга Дагобер не успевал уворачиваться. Меня спустили на землю и торжественно потребовали сложить оружие, прежде чем войти в деревню Бар-Гобар, то есть Горный Городок. Я так же торжественно достала нож и передала его охранникам, после чего меня пропустили за плетеную изгородь.
Посмотреть на нас сбежалась вся деревня, и орки, захватившие эльфа в плен, снова и снова повторяли, как поймали наследного принца.
- Устроим сегодня праздник, - провозгласил самый старый из орков – такой же зеленый, но с седой щетиной на подбородке, - а завтра решим, что делать с эльфийцем.
Предложение привело всех в восторг, Дагобера прикрутили к лошадиной привязи и начали разводить костер неподалеку.
Глаза у эльфа чуть не вылезли на лоб, а я осторожно поинтересовалась, для чего разводится костер – неужели, чтобы пытать пленника. Орк, у которого я это спросила, добродушно расхохотался:
- Будем варить Чер-о-сус! Попробуешь его, гномыш, и больше ничто не назовешь вкусным, кроме Чер-о-суса.
Я сразу успокоилась, а Дагобер заерзал на привязи, и я его прекрасно понимала – он же не мог знать, что знаменитая орочья похлебка «Ешь и молчи» варится из нежнейшей баранины, а не из эльфийского окорока.
Орки занимались своими делами, на меня никто не обращал внимания, а так как идти мне было некуда, я присела на бревнышке у костра. Седой орк вместе с двумя соплеменниками принесли и поставили на подставку из камней великолепный глиняный казан – огромный, с идеально ровными стенками одинаковой толщины.
Седой орк взял глиняный горшок поменьше – такой же превосходной работы, и плотно набил его кусочками мяса, душистых кореньев и трав, а потом осторожно опрокинул, поставив горшок в казан вверх дном. Вокруг насыпали дикого гороха и бросили еще кусочек мяса, чтобы проверять готовность. Теперь кушанье должно было доходить под закрытой крышкой, чтобы приобрести удивительную, восковую мягкость. Глиняная крышка идеально закрыла казан – не осталось даже просвета толщиной с волосок.
- Отличная работа, - сказала я, указывая на казан. – Как вы умудрились затащить его в горы?
- Мы не тащили, - гордо улыбнулся он. – Это я его сделал. Здесь повсюду голубая глина, из нее получается хорошая посуда.
- Кто бы мог подумать! – восхитилась я совершенно искренне, и орк так и просиял. После того, как он забросил в казан ранние овощи и куски баранины, мне пришлось идти в его дом – гончар хотел похвалиться своими работами. Кто бы мог поверить, посмотрев на огромные лапищи, что орк может создавать такие прекрасные кувшины, чаши и блюда? Но тонкостенная посуда стояла на полу и полках, готовясь к обжигу. Несколько чашек стояли на грубом столе, и я взяла одну, разглядывая рисунок, нанесенный острозаточенной палочкой.
Красиво и изящно, есть из такой посуды – одно удовольствие.
- Я был гончаром там, внизу, - рассказывал орк, любовно поворачивая то один кувшин, то другой, чтобы я могла полюбоваться изящными линиями, - когда сбежал, то первым делом стал искать здесь глину. Нашел и поставил гончарный круг и смастерил печь для обжига. По-моему, получается очень неплохо.
- Да, талант не продашь, - признала я. – Ты большой мастер, дядя.
- А ты, гномыш, разбираешься в этом. Я сразу понял. Алмазный глазок – его не спрячешь.
- Какой-какой глазок?
- Алмазный, - повторил орк. – Ведь так говорит твое племя? Глаз-алмаз.
- Все так говорят, - сказала я, расставляя чашки. – Жаль, что мастера, как ты, вынуждены прятаться в горах. Твою посуду можно ставить на королевский стол.
Мы остались весьма довольны друг другом, и пока угощение доходило на среднем огне до готовности, болтали обо всем подряд. Он дал мне кусочек сушеной лепешки, чтобы я могла перекусить перед ужином. Я грызла сухарь и поглядывала в сторону привязи, где маялся связанный Дагобер, посылая мне такие гневные взгляды, что мог бы убить, обладай хоть капелькой убийственной магии.
Чер-о-сус был готов уже после заката. Орки подходили с чашками и плошками, и седой орк торжественно раскладывал мясо и горох, щедро поливая их острым соусом. Мясо пахло умопомрачительно, и только от одного запаха можно было сойти с ума тому, кто постился последние два дня.
Я тоже получила часть кушанья и выпросила двойную порцию, чтобы покормить принца Дагобера. Орк не пришел в восторг от этого, но я убедила, что это благородно – накормить пленника, пусть и такого, как эльф, к тому же, никому не станет лучше, если его высочество умрет от голода до рассвета.