Питер
Я прячусь в ванной комнате на первом этаже особняка. Не могу больше улыбаться и делать вид, что не замечаю сальных взглядов партнеров своего отца по бизнесу. Они все женаты, с детьми, но раздевают глазами каждую молоденькую девушку. Мама опять хватается за все принесенные бокалы с шампанским, что приносят официанты. Через час отец отправит ее домой, а меня оставит, чтобы я стояла около него при разговорах и давала шарить глазами по своему телу.
Эта пытка началась с восемнадцати. Нет, она была и раньше, но тогда мама столько не пила и еще могла хоть как-то влиять на отца. Сейчас я осталась одна.
Я даже не помню, что сегодня за мероприятие — очередное пафосное собрание бизнесменов, которые сняли особняк в Стрельне.
Я хочу сбежать.
Но если сделаю это, отец не позволит учиться. Сделает все, чтобы меня отчислили, хотя он пальцем о палец не стукнул, чтобы я поступила в СПБГУ. Так ведь и говорил: «Зачем тебе вышка? Для удачного замужества не поможет». Я тогда не понимала, что он меня вообще не рассматривает как будущего специалиста. Наивно думала, что отец просто главным в своей жизни считает семью. Только после моего совершеннолетия стало понятно, что главным он считает свой карман с деньгами, а я — ресурс, который можно продать.
Вот и вся отцовская любовь.
Пора выходить.
Я причесываю волосы, чтобы они не сильно падали на лицо. Подкрашиваю губы нежно-розовой помадой. И сжимаю кулаки. После занятий боксом я умею лучше контролировать не только свое дыхание, но и эмоции.
Около лестницы на второй этаж, где сейчас основной праздник, я встречаю Полину под ручку с президентом холдинга. Они с отцом старые приятели, и неделю назад мы были на барбекю у них в загородном доме, где он поднимал тосты за свою «любимую» супругу.
Полина не из нашего круга, она не дочь кого-то из собравшихся; она моя, уже бывшая, подруга, которая умело использовала меня, чтобы иметь возможность пролезть вот на такие тусовки. Она никогда не выглядела охотницей за богатым папиком, всегда скромно одетая, неглупая, этакий образ невинной овечки. На это повелась не только я.
Она смотрит на меня с торжествующей ухмылкой, ведь Игнатов никогда не берет жену на такие мероприятия — мол, она не любит, да и дети. А Полину он уже несколько раз представлял своей дальней родственницей.
Они почти всегда «родственницы». И всегда дальние. Пришла — ушла. Эти правила игры знают все мужчины. А мне мерзко. И смотреть на нее мерзко. Я не понимаю ее радости и торжества. Неужели она верит, что Игнатов уйдет от жены?! Хотя, если он заливает ей в уши, что его Людмила — скучная домохозяйка, одни дети на уме, то пусть верит дальше, если мозгов не хватает проверить состав совета собственников всех их холдингов.
Это Людмиле все равно, что делает ее муж, он от нее никуда не денется, а детей она от него уже получила.
Я отворачиваюсь от Полины и понимаю, что зря это сделала, когда моя нога соскальзывает по ступени. Там мокро от пролитого шампанского. Я теряю равновесие, успеваю ухватиться одной рукой за перила, но все равно съезжаю по ступеням вниз, подвернув ногу и порвав чулки. Юбка задирается до белья, а еще ссаживаю кожу на руке о массивный узор ХVIII века.
На меня падает тень.
— Значит, это ты принцесса «Неонпром»? — Максим Градов смотрит на меня с хищным прищуром, словно все обо мне знает. Словно я специально упала перед ним, оголившись до нижнего белья. Из приглашенных отцом, его я ненавижу больше всех, потому что самый молодой и самый опасный.
— А вы, значит, тот айтишник? — говорю с пренебрежением и натягиваю юбку обратно на колени. Вывихнутая нога болит. Но внутри болит сильнее. Я не хочу быть вещью!
Градов улыбается и наклоняется ко мне. Шепчет на ухо:
— Будь осторожнее со словами, Лера. Я ведь могу подумать, что ты хочешь меня задеть. Врагов я держу ближе друзей, а плохих девочек — только в своей постели.
Я стискиваю зубы. Сжимаю пальцами узор решетки. Я ведь могу сделать хук. Выбить эту самоуверенность одним кулаком. Но сдерживаюсь.
А Градов давит смешок и вдруг резко поднимает меня и закидывает к себе на плечо. Я от неожиданности зависаю, а вскоре начинаю молотить по его спине ладонью, хотя хочется кулаком.
— Поехали отсюда, принцесса. Здесь тебе делать нечего.
Градов выносит меня на улицу и аккуратно ставит около своей машины. Черная хищная «BMW» приветствует своего хозяина. Я помню, что он живет здесь, в Питере. И сейчас занимается расширением бизнеса чипов. Ему нужен контракт с моим отцом на инертный газ. Это наша «золотая кормушка». Градов ненавидит моего отца, как и ряд других его бизнес-партнеров, потому что они «жадные и тупые уроды, отжавшие производства в 90-е».
Так и есть. Из отца просто ужасный управленец. Мы давно в долгах, но еще не таких, чтобы бить в набат.
— Садись, отвезу тебя к врачу.
Градов открывает дверь машины и помогает сесть. А я смотрю на свои порванные чулки и стараюсь не плакать. Мне так больно и противно от всего. Я ведь дружила с Полиной, верила ей, а она все это время меня ненавидела и завидовала.
Я молча пристегиваюсь и кладу руки на колени. Мои вещи остались в машине у отца — ни карточки, ни телефона. Но и возвращаться я не хочу.
Мотор машины приятно урчит, и вскоре мы уже летим по пустой дороге в сторону города. Я смотрю на дома за окном и думаю о том, что правильно сделала, что поступила именно в Питер. Здесь мне дышится легче, чем в Москве. Здесь я даже начала заниматься боксом. В голове всплывают ребята — Глеб и Матвей. А еще мой первый приход в секцию при универе. Меня выперли оттуда через десять минут, и я торчала около входа битых два часа, пока около меня не притормозил Глеб. Он и договорился с тренером, что возьмет надо мной шефство, а я пообещала за это помочь с научной работой Матвею. Так и сдружились. Зато Полинку я не распознала.
— О чем задумалась? Какие чулочки купить? — со смешком говорит Градов, а я понять не могу — он шутит или издевается надо мной. Скорее, второе.
Градов слишком галантен. Он помогает спуститься по лестнице, усаживает в машину, помогает выйти из нее, открывает двери, и будто берет все проблемы на себя. Я не ощущала такой заботы, как подрос Ларион. Отец отдалился от семьи, словно на Луну улетел, а мама начала пить.
С виду мы абсолютно благополучная семья. Богатая. Известная. Успешная. Но поскреби эту позолоту, а под ней ржавчина.
Я знаю, зачем Градов так обходителен со мной. Я самый удобный и быстрый ключ к бизнесу отца. Получи меня в жены, и папа первый скинет все эти проблемы и долги на плечи зятя. Он по сути сейчас только этим и занимается, что ищет мне мужа, вернее себе нужного зятя, а параллельно пытается собрать новые транши денег на старые долги и на новые свои идеи по получению денег из воздуха.
Через год-два мы пойдем на дно, если отец не выкрутится.
Градов привозит меня в грузинский ресторан с красивой террасой на крыше, где нас и размещают, выдав пледы и включив газовый обогреватель. Становится так хорошо, почти по-домашнему уютно, но не как у нас в доме, а как у Глеба, когда его мама что-нибудь печет к чаю.
Я улыбаюсь.
— Вспомнила что-то хорошее? — голос у Максима тоже какой-то мягкий домашний, путает мои мысли, не дает мне ощетиниться перед ним.
А может, я просто устала постоянно держать боевую стойку. Ну что он сейчас мне сделает? Что будет, если мы просто поговорим? Я ведь ничего не знаю о Максиме Градове. Ну кроме того, что его почти все ненавидят.
«А бабы хотят как сумку «Hermes»», — вспоминаю папины услышанные слова своему приятелю.
Во мне что-то тихо щелкает и переключается. Я ведь могу всем этим «Полинам» утереть носы, заставить всех завистниц ядом капать, как только до них дойдут слухи, что мы с Градовым встречаемся.
Вот будет шоу горящих задниц!
Но моего ликования хватает ровно на три минуты этих мыслей. Не потяну я такого, как Макс Градов. У него мозг в боксеры не стекает при виде глубокого декольте. Он — настоящий хищник, такого на декоративном поводочке не удержать.
— Прости, задумалась о пирогах, — смеюсь я, — у друга мама прекрасно печет, и всегда такая домашняя атмосфера у них дома из-за ароматов выпечки. Хочу научиться.
Макс тепло улыбается и предлагает:
— Хочешь, я попрошу Каринэ научить тебя и заодно меня печь что-нибудь съедобное?
— Каринэ, — повторяю за ним женское имя и почти сразу слышу смех и громкое: — Максим-джан, паршивец, даже не предупредил меня, что заедешь. Я к Дато приехала, а тут ты, да не один.
Красивая высокая чернокудрая женщина, про которую смело можно сказать «в теле», смотрит на меня прямо, а темные глаза так и сверкают таким женским понятным любопытством.
— Каринэ, познакомься, это Валерия. Лера, а это Каринэ — лучший ресторатор Питера. Ее личный ресторан специализируется на кавказских блюдах и фьюжн кухне.
— Очень приятно, — улыбается она широко и присаживается за стол. К ней сразу подбегает администратор и получает четкие указания — принести вина, позвать Дато, и чтобы он захватил закуски.
Каринэ смотрит на меня и вежливо говорит:
— Мы выпьем только за встречу и сразу же уйдем. Максима давно не видели, хочется узнать, как у него дела.
Она будто извиняется передо мной, а я смущенно улыбаюсь и ищу подходящие слова, но меня опережает Градов. Кладет свою руку поверх моей и поясняет:
— У нас не свидание, Каринэ. Мы просто ужасно проголодались, да и Лере в кроватку пора, она сегодня упала неудачно. Так что присоединяйтесь скорее, хоть поболтаем. Кстати, я могу тебя попросить устроить нам на днях мастер-класс по выпечке. Лера хочет научится, да и я не против освоить.
Аккуратные брови Каринэ поднимаются на лоб, а когда она видит идущего к нам мужчину с бутылкой вина, то машет руками и громко смеется, а затем заговаривает на грузинском, переходя на армянский. Мужчина замирает у стола с улыбкой и принимается открывать бутылку вина, пока на стол ставят закуски. Рубиновая жидкость подсвечивается огнем из газового уличного обогревателя в трех бокалах, в четвертом — гранатовый сок.
— Дато, владелец и шеф-повар этого места, — он протягивает мне руку для рукопожатия, и я вежливо пожимаю ее, представившись:
— Лера, очень приятно.
— За долгожданную встречу, — Дато поднимает бокал, и мы следом чокаемся. Вино прекрасно, как и закуски. Как и хинкали. Как и бедро ягненка. За приятным общением проходит почти три часа. Я впервые за долгое время наслаждаюсь вечером, ароматами и вкусами великолепной еды. Вино расслабляет меня, а интересный разговор вовлекает в общение. Я не замечаю, как начинаю рассказывать о своей учебе, о планах, смеюсь над шутками Дато, восхищаюсь историями про семью Каринэ и узнаю, что Максима «собирали по кускам после аварии». Сразу вспоминается сегодняшний Юрий и его строгий голос, призывающий Градова появиться на осмотре.
Я слушаю внимательно, и Макс это видит, ухмыляется и опускает меня на землю:
— Бизнес-партнеры твоего отца, Лер. Он сам бы никогда не вписался, но он очень ведомый человек и жадный.
Атмосфера сразу меняется.
— Значит, раз знаешь, надо отомстить, — говорю я с горечью, ведь я — самый простой и удобный способ.
— Отомщу, когда уберу одну фигуру с шахматной доски.
Я делаю большой глоток вина и киваю. Ужасно осознать в девятнадцать, что своего будущего у тебя нет.
— Боишься меня? — спрашивает Градов в машине. После той фразы общение закруглилось.
— Какой толк отвечать на этот вопрос, если ты все равно не прекратишь? — мое раздражение вырывается через «ты», хотя я с ним стараюсь только на «вы». Он будто не замечает, кривя рот в ухмылке.
— Правильно, нельзя доверять первому встречному, Лера. Даже близкие предают.
Вот это я знала получше него.
— Я просто хочу жить своей жизнью, — шепчу непонятно для кого, но Градов все слушает.
— И что для тебя своя жизнь?
— Работа иллюстратором или дизайнером. Я очень хорошо рисую. Общение с друзьями. Муж, которого выберу сама и буду любить. Дети. Самая обычная жизнь. Копить на машину вместе, на отдых... Не нужны мне эти миллиарды. Одни проблемы из-за этих денег!
Следующим утром я чувствую себя настолько разбито, что прошу маму принести мне завтрак в комнату. Отец уже давно уехал на встречу, и я рада, что не придется с ним разговаривать.
Мама приносит поднос с чаем, йогуртом и двумя бутербродами — с сыром и помидорами черри и с авокадо и красной рыбой. Все так аккуратно сервировано, что я понимаю кто на самом деле это все делал. Наша домработница Зинаида, хотя я прекрасно помню, что она должна была уехать в заслуженный отпуск.
— Мам, ты Зинаиду вызвала? — спрашиваю у родительницы, забирая поднос. Мама какая-то уставшая и немного отрешенная. Она смотрит на меня взглядом с примесью сожаления и разочарования.
Не оправдала надежд?!
— А что такое?
— Она же в отпуске. Собиралась домой по делам. Зачем? Всегда же можно заказать доставку и...
— Валерия, я просто позвонила, и Зинаида сказала, что сможет побыть с нами неделю, а как вернемся в Москву, я переоформлю отпуск на другие даты.
Мама сегодня не просто уставшая. Злая, обиженная, раздраженная. Еще бы понять на кого, потому что, судя по ее взгляду раздражителем могу быть и я.
— Ты что-то хочешь мне сказать? — лучше уж сразу узнать.
— Да, хочу. Ты уехала с мужчиной почти на всю ночь. Не позвонила. Вообще не сообщила, где ты. А сейчас сидишь в комнате и даже извиняться не собираешься.
— Серьезно? — не выдерживаю я. — И когда ты поняла, что я пропала? Когда вы домой приехали под утро?
Ох, я вижу, какая волна злости поднимается в маме. Да, она сейчас готова разорвать меня, как и отец, за то, что напоминаю ей о «маленькой» слабости в виде десятка бокалов с шампанским. Ведь Ирина Борисовна Преображенская не может быть с изъяном. Родословная ученых и врачей, универ и аспирантура, богатый муж, идеальные дети — и одна пагубная привычка.
— Лера, когда ты превратилась в такую дрянную девицу? Это мы виноваты, разбаловали тебя и вот результат. Никакого уважения к родителям.
— Отец всегда сам говорил, что уважать нужно за поступки, а вы уже много лет смотрите на меня, как на удобную мебель. Мам, ты даже не спросила почему я уехала. Отец тебе не сказал, что я с лестницы упала? У меня растяжение лодыжки.
Мама молчит, но не потому, что ей стало как-то стыдно за невнимание к собственному ребенку. Нет. Она молчит, потому что это все усложняет в ее картинке «дочь сбежала с мужиком на всю ночь».
Я прикрываю глаза. Не хочу видеть ее лицо. Она заодно с отцом и не хочет терять привычную сытую жизнь, а отец ее явно запугал и убедил, что меня надо отдать в «надежные руки», чтобы никто не трогал семью Горовых.
Я знаю, что могла вчера их обоих предупредить, сказать про ногу и дождаться, когда папа придумает, как это обернуть в свою пользу. И только поэтому я не сделала того, чего ждут от послушной дочери.
Мне надоело быть «хорошей девочкой».
И я собираюсь сделать «плохим» еще и своего брата. Наверняка, у папы планы и на Лариона.
Мама отмирает и идет к двери, а взявшись за ручку, поворачивается ко мне.
— Тогда посидишь недельку до отъезда дома. Я предупрежу Ивана, чтобы никуда тебя не выпускал.
Боже мой, это такая дешевая месть! Но для меня важнее учеба, которой меня могут лишить. Так что придется побыть неделю Рапунцель. Жалко принца нет, который меня из всего этого дерьмозамка вытащил бы.
Мама хлопает дверью, а я подтягиваюсь к изголовью и упираюсь в него спиной, чтобы позавтракать. Такие задушевные разговоры с семьей давно перестали вызывать у меня панику или апатию. И аппетит я не теряю назло всем. Так что с большим удовольствием уминаю все приготовленное золотыми руками Зинаиды.
Через два часа я слышу, как мама прощается с нашей экономкой и куда-то уезжает. В Питере у нее нет подруг, но есть те самые жены партнеров отца, так что уверена, что ее куда-нибудь да пригласили. А значит у меня есть время до вечера.
Я быстро переодеваюсь в спортивный костюм, затягиваю длинные волосы в узел, и набираю Глеба.
Он отвечает бодрым голосом:
— Лер, привет! Неужели ты в Питере?
Он знает, что я постоянно мотаюсь в родовое московское гнездо и в Питере зависаю лишь на период учебы.
Его голос моментально успокаивает, словно не было и нет ничего плохого в моей жизни.
— Туточки, только под замком. Приедешь ко мне в гости? Погуляем во внутреннем дворе.
Глеб молчит пару секунд, а потом спрашивает:
— А хочешь я тебя украду? Покажем с Мотом новый зал, куда нашу секцию перевели. Там же капиталка, как ты помнишь началась, но Булатовичу сказали, что уже обратно дергать не будут, будем сидеть в этом отличном новом помещении.
— Не кради, просто приезжай поболтать. Это всего на неделю, — отвечаю с улыбкой, а в голове так и крутится образ Градова. Кто и мог бы меня выкрасть, то только он. И не потому, что я так хочу, или романтизирую его, а просто ему ничего не будет за это.
А Глебу будет. И я никогда не подвергну друга опасности.
— Ладно. Взять тебе что-нибудь?
— Аха, купи шавухи, пожалуйста. Очень соскучилась по питерской еде.
Глеб смеется.
— Тогда двойную закажу и квасика. Скоро буду. Не грусти без меня.
— Жду, — улыбаюсь до ушей и отключаю звонок.
Глеб всегда мне кажется старшим, хотя он только-только поступил, на пару с Матвеем. Но они уже четко знают, что хотят в жизни, готовят работы и курсовые, а Мот — научный проект. Я по сравнению с ними плыву по течению и совершенно не знаю, куда меня прибьет волной.
Как всегда, мне удается уговорить Ивана выпустить меня во внутренний двор комплекса. Все наши помощники относятся ко мне хорошо, потому что знают, что я никогда не буду их подставлять. Да и как можно наплевать или подставить человека, который берет на себя львиную долю по устройству твоего личного комфорта.
Если бы не Зинаида, то я бы сбежала из дома лет в пятнадцать. Только ей удается примирить меня с семьей, но не в этот раз.
— Лерочка, тебе с собой чай сделать? — спрашивает меня миловидная Зинаида, поправляя фартук. Планирует готовить обед, а затем ужин.
Отец возвращается часов в пять утра. Он тоже пьян, но именно до той кондиции, чтобы проспаться и с утра выглядеть нормально. Я же сижу на закрытой лоджии и пью какао под разные видеоблоги. Из-за наушников я не сразу слышу, что он подошел ко мне. Только когда он кладет руку на плечо, я вздрагиваю и выключаю звук.
— Пап? — зову я напряженно.
Он смотрит на меня каким-то затуманенным взглядом, грустным и просящим одновременно.
— Леренок, котеночек мой, ты же не обижаешься на папу? Просто на работе много проблем, инвесторы, хуесторы... ой, прости-прости, — бьет он себя по губам и неуклюже заваливается боком на стену с вертикальным радиатором. — И тут еще Ира выдала. Я тебя очень прошу — поучаствуй, поулыбайся. Я уже предупредил команду, в которой ты будешь, что у тебя ножка болит.
Я сразу понимаю, что эта команда будет состоять из папиных инвесторов-хуесторов.
— В команде будет твой Игнатов? — задаю вопрос и напряженно жду ответа. Полины мне еще на голову не хватало!
Папа напрягается, чуть опускает веки, пытаясь вспомнить, и наконец-то выдает:
— Да, в твоей команде. О, там еще его племянница будет.
— Ясно. Постараюсь выдержать.
Папа тянется меня обнять, заваливается на спинку кресла, пытается обнять, обдав меня ароматом коньяка, и что-то бурчит про хорошую девочку.
Я так устала! Меня же все так видят. Умница-красавица-тихоня. А я совсем не такая. Я бываю капризной, бываю стервозной, бываю слабой, а потом сильной. Я могу разозлиться и накричать, а могу хлопнуть дверью. Но, сидя в этой золотой клетке, я — как чучело канарейки с воткнутыми в задницу перьями — красивая и совершенно бесполезная.
Только в клубе бокса и на учебе я могу дышать.
— Пап, иди спать, а то опоздаем.
— Хорошо-хорошо, доча. Бегу.
Он снова играет роль заботливого и ласкового папы, но я же все понимаю — он решил сменить тактику со мной. А мне больно, ведь иногда я забываю и верю его словам и его заботе, но он быстро приземляет меня на землю, нет, на бетон.
Я иногда думаю, а зачем отец вообще завел детей?! Мы же с Ларом ему не нужны, ну только как активы, хотя и в этом плане он на нас злится и считает средними. Это настолько цинично и бессердечно, что я уже даже не обижаюсь, просто готовлюсь исчезнуть из его поля зрения.
Я допиваю какао и иду в свою комнату, чтобы подремать еще пару часов. На вешалке уже висит подобранная для яхтинга одежда.
Утром я заранее бужу отца. Он спит в кабинете на своей кушетке. Он благодарит, быстро начинает собираться, звонить и завтракает на ходу. В меня же ничего не лезет. Я снова пью какао и заедаю его белым хлебом. Из фруктовницы хватаю персик и иду в холл, чтобы надеть белые кроссовки. Больную ногу я крепко перебинтовываю эластичным бинтом и на фоне белых спортивных штанов он не так и заметен. Розовая кепка и красная легкая оверсайз-толстовка завершают мой образ яхтсменки.
Папа доволен. Весь сияет и подгоняет Ивана, но мы приезжаем даже раньше срока и спокойно доходим до места сбора.
Как я себе и представляла: пафосно, дорого и лицемерно. Денег на эти украшения и кейтеринг хватило бы на два парусных клуба. Но нужно же совместить приятное с благотворительностью.
Я отхожу от отца и подхожу к пирсу, где плавно покачиваются небольшие парусные яхты. Солнце уже греет, и я бы с удовольствием просто поплавала бы на яхте сегодня в компании...
— Доброе утро, Валерия.
Я поворачиваюсь и вижу Градова. Он смотрит на меня с улыбкой, но за ней я снова чувствую что-то темное и жадное.
— Доброе, наверно.
Он смеется.
— Да, замечательное утро, а будет еще лучше. В какой команде твой отец?
— Он не участвует. Я от Горовых, моя команда номер три.
Градов щурится недобро.
— У тебя же нога больная. Какой яхтинг, Лера?
— А я не собиралась никуда. Меня вообще в домашний карцер определили после того вечера. Но вот — мама сболтнула лишнего, а отец не смог отказать, — развожу я руками и выливаю накопившуюся обиду на Градова, хотя должна на отца.
— Понятно. Ну что ж, тогда придется тебя сновать красть.
— Что?
— Говорю — хватайся крепче, — произносит Макс Градов и снова закидывает меня на плечо.
Я ругаюсь, а он смеется и несет меня в сторону дальней белоснежной яхты. Опускает на пирс около группы мужчин. Те в солнцезащитных очках и в белоснежных поло, у всех на ногах профессиональная обувь на белой подошве.
Я узнаю только организатора мероприятия — Рустама Каримова, он сын Ботира Каримова, миллиардера и мецената. Неудивительно, что папа так переживал за этот заплыв.
— Это мой балласт, без него не поплыву, — уверенно сообщает Градов, а трое мужчин смотрят на меня и улыбаются.
— Валерия Горовая, — произношу не так уверенно и нагло, как Макс.
— Да мы уж знаем, — смеется Рустам и жмет руку Максу. Тот здоровается со всеми. — Очень приятно познакомиться, Валерия. Я Рустам, а это мой балласт — Анвар и Игорь. Старые друзья.
Я киваю мужчинам, они кивают в ответ и улыбаются шире.
— А ты разве не на первой яхте плывешь, с Игнатовым? — уточняет Рустам, а у меня сердце в пятки уходит. Неужели отправит к ним?! Помимо Полины, там есть еще двое мужчин — Веселов и Сайдаров. Вот последнего я ненавижу больше, чем Полину. Именно ему папа меня пообещал, как сказал Градов.
— Там ей делать нечего. Посидит в каюте. У Леры нога повреждена, — поясняет Макс, а мне так неудобно, что он меня притащил, навязал. Не его это проблемы и не этой троицы. Но я молчу, потому что лучше буду чувствовать стыд, чем страх на первой яхте.
— Привет, — раздается позади, и к нам подходит стройная брюнетка. Целует Рустама, обнимается с остальными. — Капитан прибыл. Зарина, — протягивает мне руку красивая женщина.
— Валерия, — жму ее руку.
— У Валерии нога повреждена, у нас отдохнет в каюте во время заплыва, — повторяет слова за другом Рустам и обнимает женщину, притягивая к себе.