— Ой… — испуганно охает девчонка, когда гаснет свет, и кабинет погружается в полнейшую темень.
Для меня это хорошо, хотя и неожиданно.
Для нее — нет. Наверно.
Хотя, в самообладании ей не откажешь.
Другая бы на ее месте в истерику свалилась, шутка ли: ночь, пустое совершенно, как она думает, здание универа, щелчок двери, захлопнувшейся намертво… И внезапно навалившаяся темнота.
Это она еще не в курсе, что сигнализация сработала, и скоро тут будет шумно.
А вот я в курсе.
Потому решаю не ждать, когда внезапная гостья придет в себя и наделает еще ошибок, помимо тех, что уже совершила, и мягко подхожу к ней со спины.
В темноте я, конечно, нихрена не вижу, но за время, пока нахожусь здесь, успел чуть-чуть привыкнуть к обстановке, потому на стулья и стол не падаю. Опыт, мать его, сын ошибок трудных… Не пропьешь.
В любом незнакомом месте я обживаюсь мгновенно, словно опытный помойный котяра. Сразу делаю чужое пространство своим.
Стою за ее спиной, на расстоянии дыхания буквально. И изучаю смутные очертания макушки. Волосы гладко убранные, но это я успел заметить еще, когда она зашла в кабинет.
Только это, кстати, и успел.
Остальное — все мимо. Потому что быстро надо было действовать.
Дверь скрипнула и начала открываться как раз в тот момент, когда я изучал замок сейфа.
Я нырнул под стол прежде, чем даже сообразить успел и понять, что происходит.
Только и мелькнула в проеме тонкая невысокая женская фигурка в строгом костюме и с забранными волосами. А вот лицо и вообще хоть какие-то еще детали — не углядел.
Зато вот теперь имею возможность не столько посмотреть, сколько пощупать.
Хотя, времени маловато.
Скоро приедет охрана, на пульт сигнал пошел сразу же, как только эта неосторожная дурочка тупо открыла дверь, не озаботившись сделать это правильно. Как я, например.
Так как сигнал шел отсюда, то придут именно сюда.
Найдут эту овечку. И меня вместе с ней. Плохо, мать ее! Очень плохо! Заказчик не поймет нихера моего провала!
Вот так и бери халтуру на дом…
Потому я делаю то, что в этой ситуации будет самым оптимальным.
Перехватываю девушку поперек талии одной рукой, второй закрываю ей рот и нос одновременно, сжимаю, чтоб не дергалась, легко гашу судорожное нелепое сопротивление и молча утаскиваю ее к двери в ванную, замаскированную под обычную дубовую панель.
Там тоже темно, но есть задвижка, которой я и пользуюсь.
Надежда лишь на то, что приехавшая охрана не в курсе такой милой роскоши в кабинете ректора университета, потому просто посмотрит, решит, что сигналка сработала сама собой, и свалит.
План — говно, но другого нет.
Моя добыча все еще дергается и мычит испуганно сквозь зажимающие ей рот пальцы, пытается брыкаться и царапать мне ладонь, и я понимаю, что у меня два варианта: придушить ее слегка или договориться.
Придушить, конечно, легче, но вдруг переборщу? Она хрупкая в моих руках, шейка тоненькая… Бьется, словно птичка в силках.
Ладно… Мы в одной лодке, так-то. Будем надеяться, что она в адеквате.
— Малышка, потише… — шепчу я ей в нежное ушко, с неожиданным удовольствием вдыхая аромат ее кожи и волос. Теплый такой, сладковатый. Волнующий, кстати…
Последнее — прямо открытие для меня.
Давно меня женщины не волновали… Настолько явно.
Последняя такая — изначально проигрышный вариант была, потому что не моя. И там без шансов…
Но ощущение я запомнил.
Так вот, тут — сильнее гораздо. Торкнуло, надо же…
Она мычит, и я прижимаю сильнее к себе спиной, начинаю поглаживать подушечками пальцев по коже щеки и одновременно — по взволнованно подрагивающему животу. Девушка, поняв, что я как-то не так себя веду, испуганно замирает.
Ух… Как сладко…
— Я не трону… — тут вру, конечно, уже трогаю, но… — не кричи. И не дергайся. Сейчас охрана приедет… Сигналка сработала…
Я шепчу ей все это в ушко, и с радостью понимаю, что, несмотря на стресс, девочка в адеквате. Понимает. И перестает дергаться и пытаться вырваться из моих рук. Уже хорошо.
Отпускать ее я, конечно, не собираюсь, не до такой степени наивный, но чуть-чуть ослабляю тиски, чтоб она могла дышать без препятствий. И продолжаю шептать, ероша дыханием нежно пахнущий завиток, выбившийся из строгой прически.
— Ты же не хочешь, чтоб тебя тут поймали? Вот и я не хочу… Тихонько подождем, пока ребята проверят кабинет и свалят, и разойдемся краями… Как тебе такое? Согласна?
Выдыхает мне в ладонь, едва заметно кивает.
— Ну вот и умница… — мои губы как-то совершенно нечаянно, или намеренно, кто знает, касаются ее шеи, и девушка крупно вздрагивает, а по чувствительной коже рассыпаются крупные мурашки. Это вкусно.
И я, не удержавшись, снова провожу губами по шее. Ох… уеннно…
Чуть ли не мурчу от удовольствия, неосознанно сжимая свою хрупкую добычу все крепче… Лапа с талии переползает на грудь. Ничего так… Двоечка, навскидку. Самое то, что надо…
Забываюсь в легком кайфе, словно приход ловлю, и девушка, до этого испуганной мышкой сжавшаяся в моих лапах, взбрыкивает, когда груди касаюсь, и снова дергается.
— Ч-ч-ч… — успокаиваю ее торопливо, — я случайно… Случайно…
С каждым “случайно” провожу раскрытыми губами по коже шеи. И девушка прерывисто дышит, вытягивается стрункой в моих руках.
Эта реакция, такая чистая, такая острая, сводит с ума. И я понимаю, что не остановлюсь. Возьму ее тут, в ванной ректора универа.
Просто юбку сейчас задеру на ней и…
Одна часть мозга, всегда отвечающая за разумность и логику, отчаянно вопит: “Отвали от нее, дебил! Найдут же! И пиз…ц всему!”
А другая, сейчас работающая за основную мыслительную деятельность, ничего не говорит. Она — в кайфе и предвкушении.
Провал провалов, мать его…
Забывшись, резко прижимаю испуганно дышащую девушку к двери всем телом, фиксирую, чтоб не дернулась, мягко кусаю в беззащитную шею…
— Тамирка, ты новость слышала? Хотя, о чем я? Слышала, само собой! Ты же весь август тут просидела, неудачница!
— Сама такая, — я отворачиваюсь, не желая даже смотреть на Викусю, редкую стервозу и мою заклятую подружку. Выглядит она отлично, загорелая, худенькая, подтянутая, словно все лето в спортзале провела, чередуя его с морем и валянием на пляже.
Скорее всего, именно так оно и есть.
Ей нет нужды работать, чтоб оплачивать съемное жилье, у нее своя квартира в центре, недалеко от универа. И родители, которые ей регулярно подкидывают бабла на всякие мелочи жизни: еду, одежду, развлечения.
Я поправляю свой строгий костюм персикового оттенка, провожу пальцами по лацкану, проверяя, все ли в порядке.
— Ничего так, — снова оценивает меня Викуся, — и цвет твой. Где брала?
— Да так, — неопределенно пожимаю я плечами, — в Лондоне на один бутик набрела…
— В Лондоне? — глаза Викуси загораются удивлением, — это когда ты туда летала?
— В июле, — отмахиваюсь я легкомысленно, — на уикэнд сгоняли с Максом.
— Ты все еще с Красовским? А я слышала, он предложение Васильчук сделал…
Блин… Ну, Макс… Мог бы и предупредить…
Хотя, сама виновата, давно в соцсети своего друга детства не заглядывала, вот и прокололась.
Но лицом я, само собой, не выдаю ничего, лишь улыбаюсь мило:
— Мало ли кто что болтает…
— А-а-а… — Викуся еще что-то хочет сказать, но я перебиваю, отвлекая от темы меня с Максом:
— Так что там за новость, о которой я, по твоему мнению, слышала?
— У нас новый аспирант!
Вот за что я Викусю люблю, так это за ее переключаемость, мгновенную просто.
Миг — и я уже забыта, Красовский, слава всем богам, тоже, и в голове теперь лишь новая тема. И новый мужик, судя по горящим глазам.
— Вот как? Это где?
— На маркетинге! Говорят, приглашенный спец, будет у нас курс инноваций в маркетинге вести!
— Ну да… Нам только инноваций и не хватает для полноты картины… — бормочу я задумчиво.
— Ой, да че ты понимаешь! — с досадой отмахивается от моей язвительности Викуся, — он такой… Блин… Такой… Короче, Бредли в лучшие его годы, вот!
— Ну прям… — не верю я. Лучше Бредли в молодости может быть только Бредли времен “Мальчишника”.
И ни один реальный перс с ним не сравнится.
— Клянусь! — горячится Викуся, — я как увидела, чуть не окосела, веришь?
— Вот в это как раз верю…
— А девки наши из-за него уже подраться успели!
— Тоже верю…
— А он — вообще ноль эмоций!
— Не верю.
— Ну и дура!
— Сама такая. Откуда ты знаешь-то?
— Мне другое интересно: почему ты не знаешь? Ты же весь август тут просидела, на практике?
— Ну… Я же в библиотеке, — пожимаю я плечами, — ничего толком не видела, кроме книг. Мне Мимоза мозг так проела, что ни до чего было.
— Ну, зато своего добилась? — спрашивает Викуся.
— Да, — киваю я, едва сдерживая ликование, — я теперь в деканате работаю.
— Бли-и-ин… Завидую… — тянет Викуся, — это же все сессии автоматом…
Не только сессии… Еще и компенсация за оплату обучения, преференции, о которых обычные студенты не знают. Много чего.
— А мне, блин, опять у папы выпрашивать… — стонет Викуся, — о! Верка! Глянь, потолстела, что ли?
Она машет рукой нашей одногруппнице, улыбается, когда та пересекает стоянку и подходит к нам.
— Привет, дорогая! — мы целуемся, чмокая друг друга в воздух возле щек, — офигенно выглядишь! Такая рубашка прикольная! Где брала? В Зарине на распродаже?
Верка краснеет и надувается, а я усмехаюсь. Женская дружба такая ми-и-илая…
Главное, чтоб меня не кусали.
Хотя, я сама кого хочешь кусну так, что шмат мяса вырву влегкую. И это все уже успели уяснить.
Потому лишний раз не трогают. Подначки Викуси — это так, легкие поглаживания. А вот на первых курсах универа было тяжко.
До сих пор вспоминаю и вздрагиваю.
Хорошо, что я — быстрообучаемая, и буквально с первых дней уяснила, как себя надо вести в местном змей питомнике, как выглядеть, о чем говорить, чтоб казаться своей.
Улыбаюсь, поддерживаю ничего не значащий разговор, а сама оглядываюсь по сторонам.
Начало учебного года везде одинаковое.
Что в школе, что в универе.
Правда, сегодня я пришла сюда гораздо раньше, чем все остальные студенты.
Потому что я теперь — сотрудник, младший помощник заместителя декана факультета журналистики.
И уже с утра успела побывать на своем рабочем месте, кинула туда сумку, чтоб обозначить свое присутствие, а затем вышла в фойе универа, где уже собирались студенты. Скоро должно было состояться что-то вроде линейки, с выступлением ректора, проректоров и еще кого-то из администрации. А после студентов уже распихали бы по аудиториям.
Понятное дело, что первый учебный день — это такое, чисто номинальное дело, многие не спешили начать учиться, спешно догуливая последние свободные деньки. Можно не сомневаться, сегодня все кафешки и клубы будут переполнены страдающими по лету и прошедшему кайфу студентами.
В прошлом году я и сама не пришла на первое сентября, как раз у бабушки в деревне банки закатывала, в мыле и страданиях.
Но в этом году все, кайф кончился.
Рабочие будни у меня.
И это хорошо. Подумать только, сколько я к этому шла… С ума сойти…
И чуть было все не похерила, по собственной неосторожности. Уф, до сих пор, как вспомню этот ужас, дрожь пробивает!
Девчонки болтают, вовсю обсуждают новенького аспиранта факультета маркетинга и рекламы, который, оказывается, уже месяц тут тусит, а я не в курсе. И не видела его даже. И не слышала про него.
Хотя, в этом как раз нифига удивительного.
После происшествия в кабинете ректора, я сидела тише воды, ниже травы, дальше библиотеки и туалета никуда не лазила. А библиотека у нас — в отдельном флигеле, и туда без особой нужды никто не заглядывает.
— Богдан Александрович, я за кофе, вам, может, захватить?
— Нет, спасибо, Татьяна Михайловна, я не пью кофе из аппарата.
Надеюсь, голос мой прозвучал сейчас достаточно сухо и жестко, чтоб все вокруг срочно решили, что я — тот еще заносчивый мудак, и нехер со мной связываться. Это было бы хорошо…
Судя по недовольной гримаске моей временной, очень на это надеюсь, коллеги по кафедре, активной даме, по лицу которой можно проследить весь богатый опыт ее насыщенной событиями жизни, мои слова цели таки достигают.
Дверь хлопает вполне говоряще.
Встречаюсь с ироничным взглядом Ираиды Дмитриевны, еще одной моей временной коллеги, пожилой, изящной, в строгом, практически мужском костюме, женщины и неожиданно для себя подмигиваю. Чуток флиртуя.
Блин.
Ничего не могу с собой поделать! Обожаю харизматичных баб любого возраста!
А Ираида, судя по взгляду, который она обычно прячет за модными очками — та еще стервозина и характерная баба.
С такими дико интересно бывает общаться.
На самом деле, я вообще очень люблю с женщинами общаться… От этого и все мои беды, как тренер когда-то говорил.
Кстати, надо будет звякнуть ему, давно не писал.
Кузьминский — это то, что меня с моим детством связывает, наверно, одно из немногих светлых воспоминаний. Он и мои братишки некровные.
Редко встречаемся сейчас, жаль.
После детдома у каждого своя жизнь, своя реальность началась…
— Если хотите, Богдан Александрович… — мягко втекает в мои размышления голос Ираиды Дмитриевны, и я учтиво перебиваю:
— Для вас, Ираида Дмитриевна, просто Богдан…
— Богдан, — с достоинством принимает она мой шаг к сближению, — у меня здесь в термосе есть хороший кофе. Если не побрезгуете… Внучка ругается, что много кофе пью, нельзя уже. А я как-то по привычке завариваю по утрам… И перебарщиваю с объемом. А после жаль выливать… Угощайтесь.
— С удовольствием, — я подхожу к столу, изучаю царящий на нем идеальный порядок.
Ираида — кандидат наук, у нее свои наработки, какие-то авторские программы и, насколько я в курсе, нереальная востребованность у людей бизнеса. Она стояла у истоков маркетинга в нашей стране, и до сих пор хватки не потеряла. По идее, ей нечего делать здесь, у универе, но…
Принимаю чашку с одуряюще пахнущим корицей и кардамоном кофе, делаю глоток, жмурюсь от удовольствия. М-м-м… Все, как я люблю. Несладкий, крепкий, с острой ноткой пряностей. Самое оно.
— Спасибо, вы — волшебница.
Я улыбаюсь, и Ираида усмехается в ответ:
— Да не за что. Надеюсь, я достаточно стара, чтоб местные ваши поклонницы не пришибли меня за то, что кофе вас напоила.
— Если к кому им и ревновать, то только к вам, — галантно флиртую я. — Но вообще, вы переоцениваете мою харизму.
— Ох, Богдаша… — вздыхает Ираида, — вы, верно, в женских коллективах не работали?
— Эм-м-м… Не приходилось, — честно отвечаю я.
— Ну, тогда много интересного вас ждет…
— Не пугайте, я и так боюсь.
— О, пока еще рано… Сегодня первое сентября, у вас, верно, пар нет?
— Нет… Хотя…
Тут я задумываюсь, запросто могли ведь поставить.
— Проверьте, мой вам совет. Первую неделю учебы тут творится форменный бедлам. И учебная часть не справляется совершенно. И смотрите внизу, у стенда. В онлайн в самую последнюю очередь вносят изменения.
— Спасибо, — совершенно искренне благодарю я ее.
— Не за что, Богдан, — отмахивается Ираида, — обращайтесь. И три правила работы в учебном заведении, если позволите.
— Да?
Мне реально интересно. Пусть особо задерживаться тут не собираюсь, кто бы мне еще позволил… Шорох уже пару раз звонил, уточнял, когда будет сделана работа. Значит, терпение на исходе. Пока еще Сим-Сима не побеспокоил, потому что занят мой крестный папаша, личная жизнь у него бурлит и бьет по башке всех, кто сунется по недомыслию, но, если не будет результата, то Шорох Сим-Сима дернуть не постесняется. Он вообще нихрена не стеснительный мужик, как я успел уже понять.
Но это лирика.
А реальность моя сейчас вот тут, в новом для меня месте, совершенно новом, блин! И в новой деятельности.
И как-то, честно скажу, страшновато мне в этой новой деятельности… Сегодня переступил порог универа, уже ставшего привычным за неполный месяц, что я тут обретаюсь, и чуть обратно не отшагнул.
Я никогда не учился в высших учебных заведениях, понятия не имею, как тут себя ведут, чего делают, о чем говорят. Понятно, что к своей работе я подготовился, я всегда готовлюсь, иначе никак.
Но одно дело: присматривать за блудливой дочкой конкурента Сим-Сима, не без обоюдного удовольствия присматривать, кстати, или, там, вытаскивать из-под пуль дочь крутого авторитета и будущую жену сына своего крестного папаши. Это нормально. Это привычно. Или силовое воздействие. Это то, что я умею. Но вот стоять перед аудиторией и что-то с умным видом вещать… Не особо. Хотя, кликуха у меня с детства, голодного, детдомовского, как раз подходящая была: Артист.
Мы с Мотом вдвоем такие были, чуток ебанутые. Верней, я — чуток, а он — на всю башню. Зато пел охеренно… А я — играть умею. Под любые роли подстраиваюсь.
В этот раз надо сыграть заумного строгого препода, временно читающего курс лекций первым курсам факультета маркетинга и рекламы.
Я готовился, изучал, свою биографию, в том числе, изучил от корки до корки… И был готов.
Ровно до того момента, пока сегодня не увидел сотни три народу, толкавшихся в вестибюле, который мне до этого казался огромным… Все они орали, смеялись, болтали, ходили туда-сюда… Одновременно, блять!
Да я большего дискомфорта даже у Мота на концерте не испытывал, а уж там такое бешенство писек творится, что как только не поскользнулся, когда через толпу пробирался, до сих пор загадка!
Короче, я испугался и рванул сюда, в знакомый мне мир преподов. С некоторыми из них я уже успел познакомиться до этого, а кого-то только что увидел.