Жизнь совершила очередной невозможный кульбит в тот момент, когда моя чудаковатая, но горячо любимая подруга Алеена встретила своего чудовищного грызуна.
Точнее, Мангуста из «Гаража Монстров».
А-а-а, вы ж не в курсе.
Тогда я расскажу вкратце, буквально в двух словах.
Меня зовут Мари Дюпре, и я помощница миссис Алеены Мортинсон, пардон, уже миссис Герреро. Я работаю на нее почти шесть лет, и за это время из работодательницы она превратилась в мою лучшую подругу. Немного странную, но самую близкую.
В первом своем замужестве Алеена прожила пять лет, уйдя от мужа после выкидыша, который, я до сих пор в этом уверена, был спровоцирован отношением этого козла. Еще бы! Когда ты сообщаешь законному супругу и любимому на тот момент мужчине о беременности, то требование сделать аборт совсем не та реакция, какой ожидаешь. Такое сбивает с ног. И последние два года жизни без этого придурка она с головой ушла в свое любимое дело – писала картины. Потрясающие, надо сказать, очень необычные и талантливые полотна, которые мы вместе и продавали в парочке картинных галерей, взявших нас в качестве постоянных клиентов.
А в сентябре на первую персональную выставку Алеены заявился ее муж. С беременной девицей, которая всячески демонстрировала нам их полное согласие в вопросе деторождения!
Вот я, на мой взрывной характер, просто устроила бы ему хорошенькую взбучку, прямо на глазах окружавшей нас толпы, потому как знаю, как этот напыщенный индюк не любит публичные скандалы вокруг своей особы. Еще бы ему их не опасаться! Ведь он мало того, что Мистер Совершенство, так еще и не потерял надежду все же в один прекрасный день баллотироваться в сенаторы от нашего штата. И флаг ему! Вместе с барабанными палочками в одно место!
А моя интеллигентная подруга просто молча вышла из зала.
И пропала.
На всю ночь.
Я думала, что с ума сойду от беспокойства за нее: ни телефона, ни денег, ни документов – все осталось в сумочке вместе с летним пальто в служебном помещении. Она вышла на улицу, в ночь, в холодный осенний дождь и исчезла.
А вернулась домой уже утром на такси в мужской одежде, купленной явно на какой-то распродаже, с выражением мечтательной задумчивости на лице. И ни на один мой вопрос об этой ночи так вразумительно ничего и не ответила. Кроме того, что повстречала в одном незнакомом ей ранее, очень необычном районе совершенно замечательного мужчину, который исключительно из рыцарских побуждений ее обогрел, напоил и спать уложил.
Зная немного свою приятельницу, я перевела этот рассказ так.
Моя Алеена под сильнейшим впечатлением от встречи с беременной подругой своего бывшего мужа утопала куда глаза глядят. Вероятно, ее занесло в темный, мрачный, возможно, криминальный район города. Где по счастливой случайности ей повезло наткнуться не на жутких отморозков, а на более-менее адекватного человека. Который при виде такой красотки наверняка решил разыграть из себя «спасителя попавшей в беду девы» с тем, чтобы поиметь больше шансов на ответное «спасибо» в виде секса.
И только не говорите мне, что мужики так не делают!
А после этой ночи все понеслось с какой-то бешенячей скоростью. Даже я, всегда готовая к любым неожиданностям, маленько офигела от той карусели, что закрутила нас с Алееной, и от результатов этой сумасшедшей свистопляски.
Во-первых, Алеена влюбилась. В того самого встреченного ночью грызуна. Ну, парня. Просто кличка у него такая – Мангуст. И да-да, я в курсе, что мангусты никакие не грызуны, а очень даже грозные хищники, но не суть.
Во-вторых, этот самый Мангуст, которого на самом деле зовут Рик Герреро, влюбился в нее (хотя если рассуждать логически, то эти два пункта наверняка надо поменять местами).
В-третьих, беременность той девицы оказалась с сюрпризом для всех, даже для самой девицы.
В-четвертых, я тоже вынуждена была познакомиться не только с новым парнем моей подруги, но и со всеми его братьями. Как будто мне своих семерых, блин, не хватило в этой жизни!
В-пятых, эти ребята оказались втянуты в бандитские разборки на районе, а мы, соответственно, вместе с ними. И вместе с ними же ввязались в грандиозный проект по решению этой самой ситуации.
А во всех остальных – шестых, седьмых, двадцатых и даже сотых, я обрела свою собственную личную головную боль, чирей на заднице, стрелку на новом чулке, царапину на любимой машине, потекший в самый неподходящий момент макияж и встречу с заклятой подружкой после десятикилометровой пробежки.
Поняли?
Нет?
Просто вот все вот это вышеперечисленное – самое гадкое, что может неожиданно и в самый неподходящий момент случиться с любой девушкой. Согласны? И вот это вот все самое гадкое объединилось для меня в одной вещи, вернее, в одном человеке.
Имя которому Кевин Доэрти, мать его, Саваж!
– Эй, где мой кофе? Я к тебе обращаюсь.
Вот! Слышите? О чем и речь! Такое обращение ко мне характерно только для одного-единственного члена нашей команды. Вот уж действительно член! Большой такой, длинный, небритый и коротко стриженый. А-а-а, нет, не сам его член, а он такой. В общем, р-р-р, терпеть его не могу. Так бы и вцепилась зубами в упругую, накачанную задни…
Гад. Даже думать спокойно про него не могу. Постоянно мысли из-за него сползают в какую-то абсолютно недопустимую область эротических фантазий, причем весьма разнузданного характера. Поэтому стараюсь держаться от него подальше. Но не всегда получается.
Как бы ни были хороши по отдельности все наши парни, именно он центральная фигура нашего проекта. Именно в его мозгах рождаются удивительные образы, воплощаемые именно его золотыми руками в совершенно потрясающий воображение тюнинг байков. Кевин – единственный из этой команды, у кого есть диплом бакалавра по инженерному делу, и он на самом деле сердце всей этой движухи.
Да, мне частенько хочется помыть ему рот с мылом. Но когда я представляю, как делаю это… Как мои пальцы скользят по контуру этого грешного рта, нажимая на нижнюю губу, слегка припухшую, как будто он всю ночь целовался в засос… Убила бы на хрен! Но сперва бы все же затащила в постель. В конце концов, должна же я когда-то справиться с демонами своего прошлого? Так почему не с ним? Учитывая, что именно на демона он и похож. Демона-искусителя. Демона-инкуба – порочного и такого невыносимо притягательного...
– Что? Как сегодня? Что, прям сейчас? Святый боже, у нас же пеленального столика еще нет!
Малой метался по гаражу, спотыкаясь о сохнущие детали, с сотовым в руке.
– Али, точно сегодня? Хорошо, хорошо, принцесса. Я сейчас примчусь. Я мигом. В смысле, пробки? Да мне на них как-то на байке-то… Вот, блин. Забыл. Оки-доки, я попрошу у Саважа его пикап.
Черта с два!
– Нет.
– Саваж, не дури. Я же не просто так.
– Ага, опять в магазин за продуктами? Не дам. Вы мне его засрали в прошлый раз.
– Да какой магазин! Нам в центр акушерства! За Рози! Али уже там, оформляет документы!
– Черт! Сегодня уже?
– Да я сам ох… ох как обалдел. – Рик поперхнулся воздухом, испуганно оглянувшись по привычке на кабинетик рыжей церберши, бдящей наш внешний вид и следящей за чистотой речи.
Вот чертовы девки!
Всю жизнь нашу перевернули.
Жили мы себе спокойно с братьями, не тужили. По мелкому терлись с бандюгами на районе, ничего сверх-супер-мега-криминального. А тут, с того момента, как в жизни братишки появилась эта его принцесса, а вместе с ней ее неугомонная подружка, все полетело кувырком.
На нас по-крупному наехали Скорпы: типа, или ложитесь под нас, или хана вам. И Рик, креативщик, мля, придумал эту муйню с реалити-шоу. А девахи умудрились найти нужных людей.
И закрутилась такая хренотень, что мама не горюй.
– Ключи не дам. Сам с тобой поеду. Иди возьми на всякий случай свои документы.
– Ага, полетел. Братец, готовность три минуты.
– Иди уже, братец.
Я вытер руки промасленной ветошью, потом вымыл с мылом, схватил куртку и пошел заводить пикап. Так, бумажник еще захватить. Что там Рик бормотал, чего у них нет? Столика пеленального? Вот пока будут оформляться, я успею заехать и купить. Подарок. Племяннице.
Невольно улыбнулся, подумав о том, что в нашем доме опять появится ребенок. Последней, самой мелкой, была Юпик. Ох и намаялись мы с ней первое время. Сама не спала и нам не давала, засранка оручая. Зато сейчас вымахала – красавица. И умница. Небось кавалерами обросла, как псина бродячая блохами. Кстати, надо будет ма Линде позвонить, спросить, как она там, в кампусе своем. И заодно про питание для крохи – какое лучше купить, и подгузники – они же все разные, наверняка эти молодые родители даже не подумали запастить заранее. Беда с этими… кроликами озабоченными. Вот в этом я с мелкой рыжей заразой солидарен. Этих двоих просто невозможно отлепить друг от друга. Первый медовый месяц плавно перетек во второй и с тем же успехом в третий. Как они, интересно, думают заботиться о малышке, если им самим надо напоминать, что пора поесть, попить, с братьями пообщаться.
– Эй, Саваж, ты куда намылился? Скоро Мари должна вернуться от Ронни с утвержденной сметой. Ты же сам говорил, что сегодня вкрай надо с поставщиками встречаться!
– Пацаны, на сегодня отбой.
– Что-то случилось? – тут же встревожились Ноа и Фино.
– Не, все нормуль. Просто Али с Риком сегодня Рози забирают.
– Ох ты ж… У нас в гараже будет жить младенец?
– Ага. И ни единой ма Линды, которая умеет с ними управляться.
– Засада.
– Саваж, а давай мы обратно к па с ма попросимся, а? – заскулил Ноа, которого почему-то всегда любили малыши. Причем любовь эта была отнюдь не взаимной. Он бегал и ныкался от них, а его находили везде. И тут же висли на нем гроздьями. И требовали «игратьигратьигратьиграть»! И что бы ни придумывал наш Ноа, ребятня была в восторге!
Зато никто лучше меня не мог убаюкать даже самого капризного карапуза, или уговорить поесть вареную брокколи, или съесть горькую микстуру.
Я самодовольно усмехнулся. Ага, ну вот и найдется управа на нашу парочку. Будет чем их шантажировать.
– Саваж, Ноа сказал, у нас прибавление в семействе? – свесился со второго этажа Рауль.
– Угу. Сегодня. Готовьте загородки на все лестницы, круглые накладки на уголки и защитные крышки на розетки.
– Так рано же еще! Она ж еще не то что не ходит, даже не ползает! Нах так рано? – удивился брат.
– Ты глазом не успеешь моргнуть, как окажется поздно. А я, если с мелкой что-то случится из-за отсутствия необходимых средств безопасности, голову тебе сам откручу. Даже па Джека просить не буду. И еще – пусть Ноа и Фино закажут пиццу на вечер, может, пива безалкогольного еще пару ящиков привезут. Будем встречать нового члена семьи.
– Блин, от одной тирании к другой, – пробухтел братишка, вечно недовольный тем, что его кто-то контролирует. – Ладно, ладно, скажу, чё ты сразу ключами кидаешься? И полезу заказывать накладки безопасности в интернете.
Нет, ну а как иначе?
Я только теперь, живя в гараже с братьями, начал понимать, как непросто приходилось ма и па с нами. Мы же попали к ним не малышами, а вполне сформировавшимися взрослыми людьми. И с каждым надо было умудриться найти общий язык, какие-то темы для разговоров, какие-то правильные слова, с помощью которых озлобленные, вечно голодные и ранее частенько битые подростки понемногу снова превращались в адекватных людей.
Но я тем не менее считаю, что моего контроля вполне достаточно. И без всяких мелких рыжих чертовок!
– Братец, погнали, погнали. Нас уже ждут, – ворвался в мои думы запыхавшийся голос Рика.
Высадив его перед клиникой, я встроился обратно в слишком неторопливый сейчас из-за пробок городской трафик и невольно вернулся мыслями к тому, как началось все это безобразие в моей жизни.
***
Это был поганый день.
Поганый день, пришедший на смену поганому утру, наступившему после поганой ночи, очередной в поганой неделе!
С последних выходных меня не покидало смутное ощущение какой-то надвигающейся то ли опасности, то ли неприятностей.
И я даже не сразу понял, что мокрая курица, которую накануне притащил братан домой – вот уж придурок, вздумалось ему спасать полоумную, бродившую ночью по нашему району, – станет тем самым буревестником, несущим на своих белых крыльях настоящую беду.
Бэн-н-нг!
Как ударом по башке вид этого зловредного верзилы, держащего не особо умело, но абсолютно-совершенно-точно-бережно малышку на руках.
Тыщ-щ-щь!
Его улыбка – влюбленная, искренняя, как будто озаряющая непонятным внутренним светом его вечно хмурое лицо.
Хак!
Ударом под дых его воркующий голос:
– А кто это у нас такой красивый у дяди Кевина? Наша Рози, да? Наша малютка цветочек? Наша феечка? Наша девочка-припевочка? Агу, агу, да-да, дядя Кевин тоже тебя рад видеть…
Да ну нах… Как говорит Рик, когда думает, что я его не слышу. Да быть такого не может! Вот этот?.. Прости господи?.. Вот так?.. С ребенком?..
Божечки, сделай так, чтобы это был сон! Чтобы я прям сию секунду ущипнула себя, открыла глаза и увидела снова его нормальное ежедневное «всех на хрен убью, если ко мне полезете» выражение лица.
Ай!
Ущипнула.
Больно. И обидно.
Потому что картинка не изменилась. Мало того, воркующих стало в два раза больше – к Кевину присоединился Рик.
И мы с Алееной – две ошарашенные и ситуацией, и видом наших… то есть этих двух мужиков девиц.
Да неправильно все! Не так должно быть!
Это мы должны «гулить» и «ворковать», а они стоять в сторонке, нервно куря или заламывая руки.
Ну ладно Алеена, у нее опыта маловато, а точнее – ноль целых ноль десятых. Но я-то! Я ж боец детячьего фронта! У меня на руках близнецы выросли! Это вам не фунт чего бы то ни было! Это десятки и сотни фунтов использованных памперсов! Использованных от души двумя прекрасно кушающими и, соответственно, освобождающими место для следующей еды мужиками! Ну и что, что маленькими, во всем семействе Дюпре вся маломерность досталась нам с мамой. И даже маленькие близнецы были ого-го какими мужиками.
– А ну отдай ребенка!
Да, я, наконец, смогла протолкнуть в грудь немного воздуха и подошла к неадекватным парням. Сейчас еще от умиления уронят малышку.
Даже не глядя на меня, Саваж очень нежно прикоснулся губами к лобику Розалинды.
Кхм, а это нормально – ревновать взрослого мужика к новорожденному?
– Аккуратнее. Под головку держи. Не прижимай так сильно. Куда ты ее на правую руку, ей удобнее на левой!
Да ладно?
– Мари! Ты вообще умеешь обращаться с младенцами?
Я сейчас кого-то пну свободной нижней конечностью.
– Привет, сладкая! Я твоя тетя Мари! Ну-ну, не надо хныкать, золотко. Сейчас мама Али тебя возьмет на ручки и вы поедете домой, а там мягкая кроватка, вкусное молочко и нежная колыбельная, которую тебе будет петь мамочка.
– Мари, – просипела испуганная Алеена рядом, – я же не знаю ни одной колыбельной.
– Поэтому хорошо, что кроме мамочки Алеены есть такая замечательная тетушка Мари, которая знает херо… много-много-много разных колыбельных, да, моя сладкая? Тетушка Мари все-все умеет: и пеленать, и купать, и кормить, и даже – сейчас все упадут в обморок – менять подгузники. Ну-ну, моя рыбонька, все хорошо, не надо хныкать, сейчас тетуш…
– Сейчас дядюшка Кевин исправит все, что успели испортить эти неумехи, моя кисюня. – Я, ей-богу, не поняла, как он это сделал, но малышка вновь оказалась у него на руках.
Но!
Знаете, что самое… неприемлемое в этой ситуации?
Нет?
А я вам скажу!
Рози, захныкавшая было на моих руках, в его объятиях снова моментально УСПОКОИЛАСЬ!
А вот я на ее месте продолжала бы хныкать! И ерзать! И елозить! И прижиматься потеснее. И обнюхивать тоже. Возможно, даже облизывать.
Так. Стопэ, дура озабоченная!
Ты сейчас нафантазируешь. Может, все не так на самом деле происходит, как ты тут…
– Сейчас дядя Кевин уложит тебя в специальную автомобильную колыбельку, которую он для тебя купил и уже установил в СВОЕЙ машине, и мы все вместе поедем домой. А за рулем тоже будет дядя Кевин. Потому что он аккуратный и спокойный, в отличие от твоих дурных молодых родителей и ше… шебутной тетушки, которая, надеюсь, приехала сюда на своей модной жо… повозке, просто повозке, механической такой, в которую мы переложим все пакеты с подарками для тебя.
Саваж все ворковал и ворковал, так, что даже медсестры умилялись и поздравляли «папочку», с недоумением и даже долей презрения посматривая на Алеену, которая по документам числилась мамочкой, но вид имела невозмутимо-отстраненный, а на самом деле – я-то это точно знаю – испугана была до икоты.
Пыхтя и сопя от негодования, я шваркнула крышкой багажника, в который офигевший от количества сумок Рик свалил покупки.
– Фигасе, Саваж, ты разошелся. Куда столько? – недоумевал мистер Герреро, третий раз подходя к моей машине.
– Потому что это все то, что надо на первое время младенцу. А вы об этом, я так понимаю, подумать не успели, да?
– Братец, зачем ты купил люльку и кресло сразу?
– Во-первых, потому что люлька нужна только до семи месяцев, максимум до восьми, а потом понадобится уже кресло. А эти продавались в паре и по акции. Так что сплошная экономия.
– Допустим, а зачем этих… подгузников одинаковых столько сразу?
– Рик, потому что они не одинаковые. Они все от разных производителей. А какие подойдут лучше всего нашей красавице, это только она решит. Если будет плакать, значит, ей не подходит, понял, дурень?
– Братец, я хер… ой, пардон, я балдею. Откуда ты все это знаешь?
– Братец, я читать умею. И готовился к прибавлению в семействе, а не отвлекался на… непотребства всякие. Да, мое сокровище? Но ты не переживай, солнышко, дядя Кевин всегда рядом. – И, еще раз нежно поцеловав тихо сопящую кроху в лобик, уложил ее в автомобильную люльку и пристегнул ремни безопасности.
Пипец, господа! Выносите меня вместе с моим коротнувшим мозгом и почему-то перевозбудившимся от вида мужика с младенцем на руках либидо.
Парни встретили нас гомонящей толпой, к которой присоединились и члены съемочной группы.
– Ура мисс Герреро! – завопил Рауль, и десяток глоток вторили ему.
Херня какая-то!
Чувствую себя сопливой девкой, что распустила слюни при виде умилительного щеночка.
Уси-пуси, какая кроха! Иди ко мне, сладенький!
Тьфу ты!
Но рожа сама собой складывается в лицо имбецила при виде Розалинды.
И понимаю, что никакого отношения эта малышка не имеет к брату. Только к Алеене, и то весьма условное. А поди ж ты! Воспринимаю как родную племянницу. Или и вовсе свою… Тпру! Стопэ эти мысли!
Помнится, когда Лаура только появилась в семье, она была совсем еще маленькой, постарше Рози, конечно, и намного – лет пять-шесть – и я порой сбегал от ее вечных «почему», «расскажи», «дай мне», «хочу на ручки», но, наткнувшись на укоризненный взгляд от ма и недоумевающий от па, сдавался и уделял ей время. Тогда мне это казалось подвигом. Как же – такой взрослый парень, а возится с мелкотой. Но уже через полгода так привык, что мне стало не хватать этого неповторимого детского аромата.
Все дети пахнут похоже – теплым молоком, свежим овсяным печеньем, пластилином и красками. И у них такие искренние слезы и настолько заразительный смех, что без них становится неуютно в жизни, как будто тебе чего-то не хватает. Чего-то очень-очень важного, такого, что сложно поддается описанию словами.
Взяв на руки Рози в центре акушерства, я словно ухнул в глубинные детские воспоминания. Увы, не самые счастливые. И, глянув в ее дымчато-голубые, как у всех младенцев, глаза, принял решение: эта крохотулька заслуживает счастливого детства. Точка.
Ей повезло попасть в огромную, любящую семью, где она будет нужна всем! Не как средство достижения каких-то целей, не напоминанием об ошибках молодости, а как полноправный и долгожданный член семьи. Разношерстной, с первого взгляда странной, говорящей сразу на трех языках, но семьи в самом настоящем понимании этого слова.
У нее уже есть неопытные, но любящие мама и папа. И дедушка с бабушкой – самые лучшие в мире, хочу я вам сказать, и толпа неугомонных дядей, которые все рано или поздно обзаведутся собственными тетями и как минимум футбольной командой младших братьев и сестричек. И ни один придурок или дура не посмеют обидеть нашу первую из череды Вестонов-Герреро-Доэрти-Смит-Маре-Салливанов-Гарсия-Мюрреев-Бруксов-Ли-Морганов. И никто и никогда не спрячет глаза, бормоча виновато: «Прости, будет лучше, если ты останешься жить с теми людьми, потому что мне ты не нужен, ты все испортишь. Ты – ошибка молодости, о которой я хотела бы забыть!»
Вот так.
Я – результат ошибки молодости.
Я, как выяснилось при первой встрече с биологической матерью, чуть не сломал ее жизнь своим появлением. И поскольку я уже довольно взрослый и все это время как-то прожил без нее, то не стоит и начинать. «Ты же понимаешь?»
Нет. Не понимаю. Отказываюсь понимать, как женщина, родившая дитя и с легкостью отдавшая его на воспитание чужим людям, может отказать своему повзрослевшему ребенку в такой малости, как общение с ним, в простом человеческом, мать его, общении!
Разве я многого просил?
Я отдавал себе отчет в том, что я приемный сын, что последние мои усыновители – те самые ма Линда и па Джек – прекрасные люди. Просто потрясающие, о лучших невозможно и мечтать. Я хотел только понять, почему от меня не просто избавились, а забыли напрочь. Как будто меня никогда и не было!
Понял.
Биологическая мать умудрилась залететь после выпускного школьного бала. И настолько боялась сказать о своей беременности родителям, что, когда все опомнились, делать аборт было поздно. По крайней мере, в те времена. Она родила меня, отказалась от каких бы то ни было прав и выскочила замуж за своего одноклассника, с которым встречалась еще со средней школы. И теперь у них все в шоколаде: свой дом в хорошем районе, белый забор, цветущий палисадник, трое розовощеких детишек – семнадцати, четырнадцати и десяти лет – и собака – золотистый ретривер. Прям американская модель успешной добропорядочной семьи.
Казалось бы, ты встречалась с парнем с пятнадцати лет, вышла за него замуж, родила ему детей, а я-то откуда? Почему мне нет места в этой сахарно-ванильной картинке?
Да все очень просто. Ее муж и мой папаша – разные люди. Так-то вот.
Откуда знаю? Да сама сказала, виновато пряча глаза и пугливо оглядываясь в надежде, что никто не увидит даже, как она со мной разговаривает.
Она собиралась отдаться своему парню как раз на выпускном – хреновое клише ограниченных подростков. А в результате – «случайно, это вышло совершенно случайно, и мой Дон до сих пор этого не знает» – отдалась отвязному рокеру, одному из группы, что играла на их вечеринке.
Упс!
Как уж она потом пудрила своему будущему благоверному мозги и объясняла свое полугодовое отсутствие в родном городке и объясняла ли вообще – это вопрос другой. И он меня не е*ет.
Просто я – плод случайного траха обкуренного гитариста и пьяной выпускницы.
Чертова ошибка гребаной юности.
– Мя…
Твою мать, опять к нам в гараж забрел какой-то дворовый кошак. Небось очередной прикормленный Спанчем бродяжка.
– Мя, мя-мя, мя-а-а-а.
Черт, больной? Или опять придурки какие-то искалечили животину? Судя по звукам, это даже не взрослый кошак, а маленький котенок. Убил бы уродов, которые издеваются над беззащитными и слабыми.
Звук послышался вроде как рядом с каморкой Мисс Занозы-в-моей-заднице. Пойду гляну, вдруг и правда раненый лежит, заодно спрошу, что там с этой гребаной сметой! Еще днем обещала мне ответить, засранка такая!
Кошака рядом не обнаружилось. Зато звук раздался внутри самой каморки. Так, может, это она и притащила его?
– Что там со сметой? – состроив суровую рожу, я ввалился к «дире-е-е-е-ектору», набрав сразу воздуха в грудь, чтобы сделать замечание по поводу зверья, которое она притаскивает на рабочее место.
И споткнулся, как будто мне в грудину аккумулятором от моего пикапа прилетело.
Потому что вот это хныканье раненого котенка издавала сама Мари.
Слабость один раз от неожиданности простительна.
Слабость второй раз от шока от собственной реакции – еще так сяк.
Но третий раз – это уже не слабость, а дурость, Мари!
Никто никогда больше не увидит моих слез.
Никто никогда больше не услышит от меня ни единой жалобы.
Я справлюсь.
Я все смогу преодолеть.
Я сильная.
И никто никогда больше не назовет меня гавкучкой и кучеряшкой.
Я толкнула дверь, поморщившись от раздражающего звука дурацких колокольчиков над входом. Несмотря на мое перекошенное лицо, администратор за стойкой приветливо улыбнулась.
– Здравствуйте, рады видеть вас в нашем салоне. Что бы вы хотели?
Я оглянулась, будто не совсем понимая, что делаю в этом небольшом, но довольно уютном заведении. Парикмахерская. Да. Точно. Избавиться от кучеряшек.
– Стрижка, окраска, укладка.
– Вы записаны к кому-то на определенное время? – все так же вежливо и приветливо уточнила девушка.
– А у вас только по записи?
В этот момент из рабочего зала раздался голос, очевидно, одного из мастеров:
– Джесси, позвони моей клиентке, которая на 19:00. Она обычно за пятнадцать минут приходит, а тут нет и нет. Вдруг что-то случилось?
Девушка взяла телефон, сверяясь с книгой записи и одновременно обращаясь ко мне:
– Секундочку, не уходите. Я посмотрю, что мы можем вам предложить.
Я равнодушно кивнула головой и так и не отошла от стойки администратора, которая перезванивала кому-то, уточняя время посещения. Через несколько секунд она сбросила звонок и улыбнулась мне:
– Вы знаете, удивительное совпадение. Клиентка, которая должна была прийти буквально через пять минут к одному из наших лучших мастеров, внезапно отменила свой визит. Вы можете присесть и подождать всего несколько минут. Мастер вас примет.
Все так же равнодушно-механически я опустилась на стул, вперившись в одну точку. Так же механически кивнула в ответ на предложение кофе или чая. Администратор, которая по моему виду наверняка что-то поняла, ушла в зал, оставив меня в одиночестве попивать принесенный напиток.
– Добрый день, Джесс сказала, что вы хотели бы стрижку, окраску и укладку, – проводив меня к креслу, спросила мастер – симпатичная молодая женщина с доброй улыбкой и теплыми, какими-то лучистыми шоколадными глазами. – Мы просто освежаем кончики и добавляем немного яркости вашему шикарному цвету?
– Я хочу как можно короче, убрать все эти кудряшки, и покрасить. Цвет – горький шоколад, – спокойно произнесла я.
– Хм, – странно улыбнулась девушка с бейджиком, гласящим «Тшилаба», укутывая меня в защитный пеньюар. – То, что мы иногда ругаемся со своими мужчинами, не означает, что мы должны сами же из-за этого страдать. Как насчет пока удлиненного каре, мелирования и цветного окрашивания в разные оттенки медно-рыжего с дальнейшей записью на кератин? Решение о кератине примете, посмотрев на укладку. Я выпрямлю волосы, чтобы вы смогли оценить их будущий вид. Если окончательный результат не удовлетворит вас, первоначальное ваше пожелание выполню бесплатно. – Мастер широкой щеткой прочесывала мои кудри, нежно оглаживая по голове.
В свое время, очень и очень давно, я любила, когда мамочка заплетала мне косички, а перед этим всегда долго и тщательно расчесывала волосы и вот именно так же гладила по голове.
Черт!
Только не это! Только не надо вспоминать маму! Только не сейчас, когда вместо сердца – развороченная словами Кевина грудная клетка, в которой агонизирует орган, что должен исправно качать кровь по всему телу. А тело будто онемело. Как в тот день, когда папа приехал из роддома без мамы, но с двумя орущими свертками. И все мы, ожидавшие мамочку вместе с близнецами и жутко соскучившиеся по ней за последние два месяца, которые она провела в больнице, внезапно поняли по черному лицу отца, что никогда ее больше не увидим.
Слезы водопадом заструились по щекам, а нос моментально распух и перестал дышать.
– Джесс, дорогая, принеси мне мой несессер. Красный. И еще один кофе. По моему рецепту.
Кофе «по рецепту» пах корицей, кардамоном и ванилью. Молодая женщина, обслуживающая меня, достала из несессера небольшую фляжку, открутила ее, понюхала, закатила глаза, как будто решая для себя что-то, затем щедро плеснула жидкости из фляги в чашку кофе и приказала:
– Пей, огнегривая красавица. Мелкими глотками. Вдыхай носом, выдыхай через рот. Можешь закрыть глаза. Так даже лучше будет. Ничего не говори и просто пей, – и продолжила расчесывать мою гриву, мурлыкая себе под нос песенку на незнакомом языке.
И вот эти вот поглаживания по голове, нехитрый мотивчик, раздающийся из практически сомкнутых уст мастера, восхитительный аромат кофе с чем-то явно горячительным подействовали на меня как сильнейшее успокоительное средство. А может, ими и были все вместе.
Меня отпустило.
И с последним глотком кофе едкая горечь, застрявшая где-то в грудине, начала таять, как кубик горького шоколада в чашке кипящего молока.
– Так что? Пока каре?
– Пожалуй, соглашусь на ваше предложение. Мне самое главное – избавиться от этих чертовых кудряшек.
– Удивительные существа – эти красивые девушки. Роскошные прямые волосы завиваем каждый день, шикарные кудрявые – распрямляем всеми правдами и неправдами. Длинные укорачиваем, короткие – наращиваем. Недовольны жизнью, а отыгрываемся на ни в чем не повинных волосах. – Она вздохнула жалостливо, пропуская между пальцами очередную прядь.
– Чего это они не повинны? – возмутилась я, немного «поплыв» от целебного кофе. – Вечно в глаза лезут, из любой прически выбиваются...
– Да еще внимание всяких придурков привлекают, – в тон продолжила мастер, забрав у меня из рук все еще теплую кофейную чашку.
– Про придурков – в точку. – Я даже повеселела немного. Какая умница эта Тшилаба!
– Покою им не дают, в сны приходят, ароматом своим окутывают, жить не дают. Надо, надо за это наказать их владелицу, – продолжала почти напевать женщина, звонко пощелкивая ножницами. – Надо ей гадостей наговорить, за косички подергать, обозвать ее пообидней. Так, чтобы даже не приближалась и не смущала покой. – Она вздохнула. – Мальчишки – такие мальчишки. Хоть в три, хоть в тридцать три годика одинаковые.
– Привет, мудачина махровый! – невесело помахал я собственной мрачной небритой роже в зеркало ванной. – Поздравляю, бля, ты превзошел самого себя многократно!
Осознание эпичных размеров косяка, совершенного в отношении рыжей той-терьерши, настигло меня сразу, как только я услышал звук движка ее отъезжающей машины. Какого хера было уезжать… в таком состоянии. Кто за руль садится весь в соплях и когда руки еще небось трясутся после… У меня так реально тряслись, да еще и яйца свело от офигенного облома. Но этим мерзавцам так и надо – не хрен было поддерживать мистера Тупого в его затее сунуть свою голову туда, куда… где…
А ну лег обратно, сука, и вообще сдох!
Ага, это все равно, что орать на безмозглого, ничему не обученного пса. Надрывайся, как идиот, хоть до посинения, а он все равно творит что вздумается, да еще с энтузиазмом, достойным лучшего применения.
– И, по чести говоря, не один я во всем виноват! – заявил я своему отражению, покосившись в сторону душевой. Нужно пойти и смыть с себя к херам этот запах… ощущение. Надо. Но вместо этого опять поднес к лицу ту самую руку, которая побывала в ней. В Мари.
– Бля-а-а-а, – прошипел и скрипнул зубами. Как же она пахла.
Дура!
Кто так поступает, а? Отдаться впервые на е*аном столе какому-то чуть не первому встречному придурку! Как будто она обычная сучка проходящая, дешевка – повертел на х*е и забыл, шалава, которой все равно с кем.
Или правда все равно? А если бы кто другой вошел, она бы и с ним?..
Затряс башкой, прогоняя вставшую перед глазами багровую пелену. Пи*дец, а мне не пох ли? Еще как! Но, блин…
Короче, так: мне посрать, почему, зачем и как нас так внезапно притянуло друг к другу, плевать на то, что кое-кто, одна невыносимая гавкучка, так не ценит свою… ну, себя, в общем, что едва ли не сама запрыгнула… или там почти мне позволила… А-а-а! Пошло оно все в п*зду, давать этому определение и перебирать в мозгах детали! Но это не отменяет того факта, что я повел себя как мудак. Самый натуральнейший. Прям органический, мать его, продукт. Чё там кому давать-не давать – личное дело каждой женщины, девушки, и только ей решать, вдруг и я не самый отстойный вариант для этого...
Стоп! Опять не туда!
Четко и по делу!
Мы, бля, взрослые адекватные люди, так? Типа да. И нам нужно как-то рядом работать какое-то время. А из этого вытекает, что мне стоит завтра извиниться перед этой рыжей. Перед Мари.
Хотя опять же, не я один виноват в том, что это между нами случилось. Нужно так-то предупреждать парня – эй, потише, я девственница! Каким бы тупым хамлом она меня ни считала – не без усилий с моей стороны – но у меня понятия кой-какие есть. Не свечи, розы и что там еще для романтической ереси надо, но не второпях же, в каморке, с очень высокой вероятностью боли, так, чтобы она никогда не захотела повтори…
Да что ж за на хер?!
Чего она хотела этим добиться? Ну не в самом же деле хотела типа всерьез зацепить меня на это, как я орал сдуру? Погано же от этого как. И себя выставил припадочной истеричкой, и девчонку унизил. Ага, как будто это со мной в первый раз. Но до нее-то я просто имел привычку говорить сучкам в лоб, что о них по чесноку думаю и кем они выглядят в моих глазах. Если их это обижало – мне похер. У нас свободная, бля, страна, и высказываю свое хоть и нелицеприятное, но не и нелицемерное мнение когда и кому хочу. О себе тоже всегда спокойно выслушивал. Но вот с этой кудлатой язвой постоянно какая-то херня выходила. И мой язык вечно ляпал реальные гадости, коих она не заслуживала, и меня от каждого слова ее почти бомбило.
– Так! Все! Завтра извиняюсь, и считаем тему к хренам закрытой! – рявкнул я и решительно пошел в душ.
Но думаете это помогло? Да хрен там!
***
– Ох, бля, да, детка! – прохрипел я, выгибаясь в спине и дергая скованные над головой руки. – Еще!
Огненно-красные кудри щекотали мое лицо, плечи, пока мягкие губы заласкивали кожу шеи, чередуя нежные прикосновения с ощутимыми прикусываниями, от которых меня простреливало от ступней до макушки острейшим кайфом.
– Еще вот так? – Мари опустилась ниже и лизнула мой сосок, отчего меня всего дернуло. – Или вот так?
Она до легкой боли сжала сморщенный комок плоти зубами и тут же жестко присосалась, а я взвыл, взмывая, упираясь в матрас только пятками и затылком.
Член гудел, шлепал по животу, рыдая прозрачными тягучими слезами, выклянчивая всего одно достаточно крепкое пожатие ее узкой ладошки.
– А-а-а, все равно как! Бл*дь, дотронься до меня! Я умру, если не кончу прямо сейчас! – взмолился я, почти ослепнув от похоти.
– Кто-то вел себя как очень… – нежные пальцы коснулись промежности прямо под моими уже поджавшимися и готовыми взорваться яйцами. – Очень-очень, – моя мучительница безумно медленно начала скользить оттуда вверх к основанию члена и дальше по окаменевшему стволу, к адски чувствительной раздувшейся головке, – … очень-очень-очень дрянной мальчишка. Разве такие мальчишки заслуживают хоть капельку наслаждения?
Она неторопливо обвела совершенно мокрое навершие, задевая уздечку, и я задергался, как припадочный, подбрасывая бедра и пытаясь хоть случайно ткнуться в эти безумно жестокие, но такие желанные руки.
– Мелкая зараза! – зарычал, рванув оковы. – Садистка хренова! Ты же меня уже всего запытала! Дай мне кончить!
– Это совсем-совсем не похоже на извинение за плохое поведение, – рыжая извергиня нахально усмехнулась.
– Извинений хочешь? – оскалился я. – Ну так сядь мне на лицо, и я так извинюсь, что ты имя свое забудешь!
– Думаешь, я тебе такое позволю? – Мари демонстративно, со смаком облизнула свою ладошку, только что побывавшую на моем члене, и я реально чуть не сдох от мощнейшего пинка зверского возбуждения в живот. – Разрешу твоему гадкому, грязному рту, постоянно извергающему всякие непотребности, приблизиться к моей… – Господи боже, спасибо тебе! Тонкие пальцы обхватили мой стояк и сжали. Идеально, влажно, именно то, что нужно.
Как же сложно удерживать спину несгибаемо прямой и не сбиваться с непринужденной походки, когда внутри все дрожит, а маленькая девочка, живущая в каждой из нас, так и норовит кинуться бегом подальше от злого серого волка, он же – причина недавно пережитой обиды и унижения. И все в одной противозаконно привлекательной морде, которую прямо-таки перекосило при виде моих изменений. Он не узнал меня в первый момент. Реально! Такое не сыграешь. А вот когда дошло, у Саважа был такой вид… ну, даже не знаю, как описать. Словно я у него что-то сперла. Украла наглым образом, и мне стоит провалиться на месте сквозь землю за это прегрешение.
Он пялился на меня не просто со своей обычной злостью, а как если бы аж опешил от несусветного хамства. И да, отбрить-то я его отбрила, но вот что-то торжество от этого не спешило наступать. Ладно, будем считать, что в новый образ надо еще вжиться, за раз такой ядовитый сорняк, как Кевин, мать его, Доэрти, из себя не выдрать, еще всякие мелкие корешки то там, то тут выискивать придется и избавляться от них безжалостно. О да, я, новая Мари Дюпре, плевать на него хотела. Нет, даже не так, игнор – это слишком щедро для него. Ледяная профессиональная вежливость.
Точно, я мисс Вежливость для мистера Отправляйся на хрен, Тупой муда…
– А ну стоять! – Цепкие пальцы почти больно впились в мой локоть, когда я уже практически дошагала гордой цаплей до своей каморки. – Я сказал, нам нужно парой слов перемолвиться! А значит, мы так и сделаем.
Саваж умудрялся рычать шепотом прямиком в мое ухо, нахально толкая меня в маленькое помещение. Блин, только он один, наверное, на такое и способен – рычать шепотом, да так, что все волоски на теле дыбом становятся.
– А я сказала, что у меня нет време… – Я трепыхнулась, упираясь каблуками. Нет! Ни за что я больше не останусь с ним наедине, да еще и там, где не далее как позавчера он меня унизил. – Мистер Доэрти, мне охрану позвать?
– Ага, давай! – фыркнул мерзавец и стремительно присел, тут же перехватывая меня поперек тела и вскидывая себе на плечо, как мешок картошки.
– Да ты сдурел?! – зашипела я его… ну да, собственно, заднице, глаза бы мои никогда ее не видели. – Пусти меня! Руки свои убрал!
В несколько широких шагов он занес меня в каморку, плюхнул на испуганно скрипнувший стол, тот самый, и навис, уставившись в упор.
– Пустил! – буркнул, демонстративно поднимая свои лапищи, но не отступая ни на сантиметр.
– Какого хрена ты… Извольте объяснить мне причину своего неадекватного поведения, мистер Доэрти!
– Так, значит, – набычился он. – Ну и хрен с ним. Причина моего такого поведения, мисс Дюпре, в том, что я вам внятно сообщил, что нам необходимо срочно поговорить! А вы, госпожа директор, изволите на меня забивать, провоцируя необходимость действий насильственного характера.
– То есть вам приспичило срочно лясы поточить, мистер Доэрти, а я должна прям все бросить и внимать вам?
– Бросить? Смотрю, ты по уши в делах, ага…
– Не вам судить!
– И я не лясы точить собрался, а извиниться, ясно?! – оборвал он меня. – И ты меня выслушаешь!
– Вы.
– Мы, бля!
– И что, есть уважительная причина, почему я должна ВАС выслушать, если абсолютно не желаю этого делать, не имею на это времени? И извинения свои мож… В ваших извинениях я нисколько не нуждаюсь, мистер Доэрти.
Саваж закатил глаза и шагнул назад, давая мне возможность хоть дышать нормально, без неизбежности захватывать при каждом вдохе еще и его запах.
– Слушай, Мари… – Он нервно почесал небритый подбородок с таким характерным шуршащим звуком, что еще совсем недавно звучал, когда там же прикасалась я. Я мысленно врезала себе по заднице. Прекрати!
– Мисс Дюпре!
Я железо! Нет, я чертов кремень!
– Не-а, то, что я хочу сказать, адресовано не мисс Дюпре и не нашему директору, а Мари, и ты ни черта не станешь меня сбивать! Мне и так не особенно… Короче! Я тем вечером повел себя неправильно.
О! Ну ладно, это немного неожиданно. И смущает. Я бы предпочла сделать вид, что абсолютно ничего не было. Почему бы и ему не последовать моему примеру? Но раз уж все так пошло, пасовать не собираюсь.
– Тем вечером? Это когда чудом перевоплотился в подобие нормального парня и целоваться полез, или когда вспомнил, кто ты на самом деле, и меня обвинил в посягательстве на свою свободу?
– Оба раза, – нахмурившись, Саваж почесал теперь в затылке. – И первое, и второе было ошибкой.
Да, и правда, неожиданно.
– Э-эм… Как бы дико это ни прозвучало, но вынуждена с тобой согласиться. – Господи, не верю, что я это сказала! Ух, надо заканчивать это рандеву, а то чертов железный стержень что-то на поверку оказывается пластилиновым. – Если ты закончил...
– Не закончил! – практически рявкнул неисправимый грубиян. – Считаю, что у нас с самого начала все пошло как-то дерьм… не так, как должно. И предлагаю все это, блин, исправить.
Мое глупое сердце обмерло, я не могла ни дышать, ни моргать. Исправить? Он сказал – исправить? Значит ли это, что у нас есть…
– ...стать друзьями.
– Что, прости?
Надеюсь, я не визжу?
– Ладно, – скривившись, кивнул Саваж, заметавшись по тесной комнатушке туда-сюда. – С друзьями я загнул, что, на хрен, у нас общего, но быть-то профессионалами, типа, и поддерживать нормальные рабочие отношения можем? Обещаю, что постараюсь не цепляться к тебе и не грубить.
– Постараешься, – пробормотала я без всякого выражения.
– Вот не начинай опять! – ткнул он в меня пальцем. – Я признаю, что первый начинал почти вс… ну процентах в пятидесяти случаев. Но больше вести себя как детсадовцы не хочу. Сделай и ты усилие и не цепляй меня. Давай вести себя как взрослые, мать их, люди.
– Как взрослые, значит…
– Ну что? По рукам? С этого момента никаких подъе… взаимных придирок и прочей херни в том же духе. Идет?
– Идет. – Я слезла со стола и одернула пиджак. – И чтобы ты знал, в профессиональное отношение не входит хватать и тащить директора куда вздумается, когда она говорит тебе, что занята.
– А ну хлеборезки все захлопнули и губы закатали! – рявкнул я, мысленно представляя, как эта уходящая прочь… невыносимая мисс, мать ее, Дюпре, на ускоренной перемотке старых видиков перематывается в самое начало нашей с ней первой встречи, возвращая моей жизни, расхреначеной, кстати, ею, прежнюю беспроблемность. Черт! Если бы я только знал, к чему приведет знакомство с этими двумя чертовками, костьми бы лег, но не пустил бы Мангуста той ночью за сигаретами. Вот казалось бы, мелочь, что называется, взмах крыла бабочки, а поди ж ты, нормальная размеренная жизнь превратилась в какой-то дурдом на колесах! Цирк-шапито! Зверинец кочевой! Мыслимо ли?
– Быстро понесли отсюда по делам свои жалкие задницы, потому как контракт получает лучшая, то есть моя!
Тьфу, погань какая! Вот ни за какие бы деньги мне не сдалось светить пятой точкой перед какими-то придурками, но от того, что рыжая вдруг начала утверждать, будто Дизель с тыла покруче меня будет...
Да долбануться можно, до чего мы докатились! Нормальные мужики так-то не задницами меряются.
А все она! Зараза рыжая! Еще и кудельки свои долбаные дела куда-то, вообще по-свински, даже не спросила, нравится ли мне без них. А мне НЕ нравится! Хочу кудельки!
Твою мать!
Ничего ты не хочешь, дурень стоячий! Угомонись ты уже со своими кудельками!
– Эй, да ты на первой же фотосессии армагедец устроишь! – обиженно возразил братец со шрамом. – Уступи мне, Саваж! Хочешь, я тебе проценты отдам?
Я тебе сейчас сам таких процентов отвешу, что не унесешь. Распрягся он тут. Еще бы и хером по столу постучал, вывалил во всей красе, чтобы заценили, кусок придурка! А эта… мисс Дюпре! Ведь пялилась на него! Сравнивала!
Да обломайся!
– А ну, быстро застегнулся, ты, порномоделька по призванию! – ткнул я в него пальцем. – Хорош светить тут своим добром, смотреть тошно!
– Тебе, может, и тошно, но и не для тебя свечу, братан, – непрошибаемо-весело подмигнул мне Дизель и стрельнул сальным взглядом в ту сторону, куда свалила мисс любительница задниц среднего качества.
– Ну, Ронни твое шоу точно заценил, да? – скривившись ехидно, я развернулся к ходячему взрыву мозга. – Хотя, может, тебе ему еще и приват с танцем на коленях предложить, раз так невтерпеж эти чертовы трусы рекламировать?!
Заинтересовавшийся нашей перепалкой продюсер уставился на нас с Дизелем так, словно только и ждал этого представления.
– Думаю, он предпочел бы совсем не мой приват-танец, – нагло ухмыльнулся Дизель, отскакивая подальше и застегиваясь наконец.
Я ему сейчас реально втащу и добавлю его смазливой роже ярких красок, а мозгам здравого смысла!
– Да чё ж вы все тут так шумите-то?! – хриплый сонный голос Мангуста с верхней площадки лестницы отвлек мое внимание, а вид слинга с крохой Рози развеял густые тучи злости.
– Мои сладкие цыплятки выясняют, кого папочка Ронни готов любить сильнее! – Наш рог изобилия денежных, но дебильных идей прошмыгнул между мной и Дизелем навстречу спускающемуся вниз босому и голому по пояс Мангусту, пялясь на него так, будто к нему приближалась гора самых вкусных пончиков в мире. – А папочка любит всех одинаково, но вот прямо сейчас у него появился фавори…
– А ну стопэ! – встрепенулся на полпути Рик, угрожающе выставляя вперед одну руку с бутылочкой детского питания, а второй прикрывая в защитном жесте головку покряхтывающей у его голой груди Рози. – Ты не то что говорить, даже думать в нашу сторону не смей!
– Ну что же вы за люди-то такие! – театрально заломил руки Ронни, впрочем, не перестав облизывать братца с ребенком плотоядным взглядом. – Я же все для вас! Все ради того, чтобы шоу жило и процветало долго и денежно, а вы заработали себе не только на приличное нижнее белье… Ой, Рико, дружочек мой, а ну-ка повернись немножко, да, вот так. Слу-у-ушайте, ну ведь идеальный кадр для рекламы детского питания! Ну посмотрите, это же восхитительная мужская грудь, прильнувший к ней младенец, а в руке – бутылочка с детским питанием! Рик, птенчик, ты же не будешь возражать, если папочка Ронни раздобудет для тебя...
– Господи, уберите его от меня по-хорошему! – закатил глаза Мангуст, скрипнув зубами.
– Ронни, дружище, мы весьма высоко ценим твое участие в нашем финансовом благополучии, клянусь. Но давай опробуем первые две рекламные компании, а потом уже подумаем над другими. – Я от души стиснул облаченное в бархат плечо нашего разноцветного продюсера. Где-то далеко на подсознании мелькнула мыслишка, что для такого субтильного и выпендрежного типка он на удивление крепок – под рукой ощущалось вполне себе развитое мужское плечо, хоть и выряженное в дурацкие тряпки. Хм, однако… – Ты же понимаешь, сколько нам придется согласовывать наши графики, чтобы не пострадало основное шоу, да? – вспомнилась мне фразочка моей (Тьфу ты, не моей, а общей! Общей, но не конкретно чьей-то! Уж точно не Дизеля!), короче, просто рыжей занозы. Идеи нашего господина Лоуренса, конечно, приносят реальные бабки, но нас всего десять человек, а в сутках всего-навсего двадцать четыре часа. Так что лучше делать все постепенно.
– Хм, пожалуй, ты прав, котик. Действительно, график тогда будет довольно плотным. Да, да, я тебя услышал, сладкий. Сперва протестим вас с Ронаном, потом уже будем работать с остальными. И вот еще! В феврале нас ждут в гости на эфир реалити-шоу на канале ЭнБиСи, «Семейка с подвохом». Так что я вас предупредил. Мари тоже скажу, чтобы предусмотрела в графике несколько дней на подготовку.
Нам только еще одного реалити-шоу не хватало.
– Ронни, дружище, будет день – будет пища. Давай еще доживем до этого февраля, – мрачно буркнул я, недвусмысленно подталкивая наш фонтан бредовых идей в сторону выхода из комнаты.
Как только спровадил его, тут же рванул обратно к Мангусту, уже разболтавшему смесь для Рози.
Похоже, в последнее время это крохотное существо – единственный представитель рода человеческого, который не раздражает и не подбешивает меня ежеминутно. В отличие от своего жадюги папаши, между прочим, что ревниво повернулся ко мне боком, предложив мелкой бутылочку.
– Добрый день, Мари Дюпре, слушаю вас, – привычно ответила я на звонок с незнакомого номера.
– Мари, здравствуйте. Вас беспокоят из офиса господина Картинга, надеюсь, вам удобно говорить?
– У меня есть примерно двадцать минут до начала съемки следующей сцены.
– Думаю, мне этого хватит. Меня зовут Селеста Лебёф, и я личный помощник господина Картинга, который является…
Услышав фамилию собеседницы, я, судорожно пытавшаяся понять, почему мне так знаком этот бархатный, с хрипотцой голос, аж взвизгнула:
– Лести? Ты? Лести Лебёф? Лести Ласточка?
– Э-э-э, простите, я несколько в замеша…
– Лести! Ну же! Новый Орлеан, пять лет назад, курсы делового администрирования! Мари! Мари Кудряшка, помнишь?
– Кудряшка? Господи! Ну разумеется! А у меня крутится на кончике языка – Дюпре, Дюпре, где-то я уже слышала эту фамилию! Вот так дела! Ты как там оказалась в этом шоу?
– Ох, Ласточка, и не спрашивай. Каким-то дурным ветром занесло.
– Да брось, так уж и дурным! Там такие красавчики вокруг тебя крутятся! Тебе пол-Америки завидует.
– Ну, во-первых, обо мне мало кто знает, – усмехнулась в трубку я. – А во-вторых, если бы они знали об этих красавчиках то и столько, что и сколько знаю я, тут же начали бы жалеть меня.
Собеседница странно хмыкнула в трубку и продолжила:
– Слушай, Мари, у меня срочное задание от шефа, а я не не то чтобы не знаю, как к нему приступить, но реально рада, что это ты, и я могу говорить с тобой честно и без обиняков.
– Блин, Лести, ты меня заинтриговала. – Я откинулась на своем кресле и приготовила на всякий случай блокнот для записей и ручку.
– Мой шеф – мистер Ричард Картинг, не знаю, слышала ли ты о нем, но это владелец сети ночных клубов, игровых площадок, квест-парков, развлекательных центров, в общем, чел занимается индустрией досуга. Он недавно случайно наткнулся на это ваше шоу, «Механики из Ада», так?
– «Адские механики», но не суть. Тебе простительно, ты же у нас в основном по спорту врываешься, – улыбнулась я, вспомнив ее парня.
Селеста замешкалась с ответом, как-то слишком гулко сглотнув в трубку.
– Короче, Ричард хотел бы встретиться с вашим главным и обсудить вопрос покупки недвижимости в вашем районе.
– В смысле – с главным?
– Ну, наверняка же у этой вашей автомастерской есть хозяин, владелец…
– Лести, тут все немного не так. – Я крутанулась на кресле и вздохнула. – Все эти парни – члены одной семьи.
– Я это знаю. Я же, прежде чем звонить, прошуршала все открытые источники. Легенда действительно клевая. На нее прям куча народа запала.
– Так все дело в том, что это не легенда. Они реально братья и реально все приемные дети одной потрясающей пары – Джека и Линды Вестон. И этот гараж парни на самом деле организовали самостоятельно.
– Да ладно! Серьезно? А как они пробились на телевидение?
– Ох, это история из разряда «Ты не поверишь». Но, – я потянулась по привычке накрутить на палец локон, но спохватилась, что локонов-то теперь у меня и нет, крутить нечего, – я в какой-то мере тоже приложила к этому свою руку.
– Кто бы сомневался, – расхохоталась Селеста. – Слушай, как бы там ни было, задание я должна выполнить, иначе Ричард мне башку открутит, но хуже всего, что бонус не выплатит. Так что давай срочно придумывать, с кем из этой семьи его можно свести.
– Лесс, может, лучше всего иметь дело с нашим продюсером? Мистером Лоуренсом?
– Это такой чудаковатый типок, косящий то ли под эпатажного метросексуала, то ли под воинствующего гея? Он мне названивает всю последнюю неделю, просится на встречу, – фыркнула приятельница.
– Ну вот! Так с ним лучше всего и вести переговоры, потому что по большому счету он сейчас и есть кто-то вроде нашего начальника, – вдохновилась я идеей свалить на Ронни еще одного важного шишку, с которым вряд ли кто из братьев сможет спокойно поговорить, не пообещав врезать как следует.
– Нет. – Я прямо воочию увидела, как Селеста покачала головой, тряхнув своей шикарной шевелюрой гладких, блестящих, как шелк, иссиня-черных волос. – С ним Ричард договариваться не будет. Он у нас гомофоб, каких свет не видывал. Ну, то есть он это скрывает, конечно, ибо не толерантно и все дела, но я-то в курсе. Лучше давай кого-то из парней. Картинг тащится от жестких переговоров. Ему чем брутальнее и жестче собеседник, тем лучше.
Я закатила глаза. Опять эти мальчики и их мальчуковые заморочки.
– Лести, я боюсь, что идея с покупкой недвижимости в этом районе… как бы так помягче сказать… в общем, не айс идейка.
– Почему?
– Да район неблагополучный. Криминальный. Без балды.
– Кудряшка, это не нашего с тобой ума дело. Ричард никогда не полезет туда, где пахнет больше неприятностями, чем деньгами. Просто поверь, аромат бабла всегда перебивает амбре нечистот. И если он уже озвучил вслух мне свою идею, то скорее всего, там все давным-давно просчитано, проанализировано и сделаны выводы. У этого мужика какая-то нереальная чуйка на места, где можно хорошо заработать. А если ты говоришь, что район криминальный, значит, он вполне готов потратиться на новый квест-парк или отвязный клубешник, которому налет опасности и запрета только добавит популярности у специфической публики.
– Господи, да кто в своем уме захочет переться туда, где можно отхватить по самое не балуйся? – всплеснула я руками.
– Кудряшка, ты не представляешь, таких любителей пощекотать нервы полным-полно как среди молодежи, так и респектабельных людей вполне себе среднего возраста. Эдакий «Бойцовский клуб» в своем роде...
– Мари! Почему для «Ночного Зверя» привезли черную глянцевую, а не матовую мерцающую краску? Я что, не ясно написал – МАТОВАЯ МЕРЦАЮЩАЯ? Так читай по губам!
Угадываем с трех раз, кто может позволить себе ворваться без стука в кабинет директора и с порога начать на него – на меня то есть – орать. Мне вот и первой попытки хватает.