Как-то в полночь, в час угрюмый, полный тягостною думой,
Над старинными томами я склонялся в полусне,
Грёзам странным отдавался, — вдруг неясный звук раздался,
Будто кто-то постучался — постучался в дверь ко мне.
Это, верно, — прошептал я, — гость в полночной тишине,
Гость стучится в дверь ко мне.
Э. А. По
Первый вдох был похож на попытку набрать воздуха где-то за пределами атмосферы Земли. Грудную клетку сдавило словно мощными тисками, из лёгких вырвался неистовый хрип. Всё тело горело адским пламенем, будто его жарили на вертеле где-то в Преисподней, а перед глазами стояла сама тьма в своём лучшем облачении. Казалось, эта агония длилась вечность, пока наконец поток спёртого, но такого необходимого кислорода смог проникнуть в лёгкие. Недовольно проснувшиеся альвеолы медленно заработали, передавая дарующий жизнь химический элемент в кровь.
Сердце забилось. Ещё совсем тихо, неровно, будто маленький напуганный зверёк. Перед резко распахнувшимися глазами заплясали чертенята. Следующим шагом к пробуждению стала невыносимая головная боль. Колокольный звон разрывал перепонки, и непослушные руки взметнулись к ушам в попытке заглушить этот назойливый шум, но затёкшие мышцы отреагировали лишь роем острых иголок. Через охрипшие голосовые связки девушка выпустила мучительный стон.
Я, правда, в Аду?
Спустя бесконечно долгое время она наконец смогла почувствовать своё тело. Под спиной — широкая постель, а на ней — лёгкая простыня. В комнате было промозгло, но воздух густой, какой-то пыльный, будто здесь не проводили уборку целую вечность. Вокруг по-прежнему была темнота, но в другой части комнаты виднелось слабое свечение. Кажется, была лунная ночь.
Ещё спустя бесконечно томительные минуты, собравшись с силами, она смогла приподняться в постели и, опёршись локтями о мягкий матрас, подтянула непослушное тело к изголовью. Кровать протяжно скрипнула, едва не развалившись из-за этих манипуляций.
В мыслях был полнейший туман. Тишина смешивалась с хаосом из нечётких событий, которые не получалось собрать воедино. И девушка действовала скорее инстинктивно, когда, превозмогая усталость, осторожно опустила ноги на пол, неровными шагами доковыляла до окна и закрыла форточку, которая отозвалась громким скрежетом. Девушка слегка поёжилась, оправив задравшийся рукав. Только в этот момент она обнаружила, что была одета в ярко-бордовое бархатное платье с чёрными оборками на длинных рукавах и воротнике. В голове снова что-то щёлкнуло, зашипело, и она схватилась за неё, оперевшись о подоконник. Затем её вдруг осенило:
Это мой дом. Меня зовут Ленора.
Воспрянувшая духом от открывшейся истины, она двинулась прочь из этой комнаты, хватаясь за стены для лучшей устойчивости, но теперь уже внимательно присматриваясь к деталям. В ночном полумраке было сложно что-то разглядеть, но одно было ясно совершенно точно: здесь никого, кроме неё, нет. А толстый слой пыли на всех встречающихся поверхностях буквально кричал, что уже довольно давно.
Сколько же меня не было?
Её шестерёнки завертелись, скрипя поржавевшими деталями, но тем не менее приводя головной механизм в действие. Обрывки памяти начали мелькать в сознании, но по-прежнему очень нечёткие.
Когда Ленора добралась до большого зала, напоминающего гостиную, то заметила на столе старый канделябр. К счастью, в нём ещё были недогоревшие свечи, а интуиция услужливо подсказала, где найти спички. Немного погодя просторное помещение озарилось неярким, но тёплым светом. Тени от свечей, будто издеваясь над ней, плясали в причудливом танце на выбеленных стенах.
Её взгляд упал на золотистую рамку. Ещё не понимая, что в неё обрамлено, Ленора почувствовала, как сердце забилось чаще, отдаваясь тупой болью под рёбрами. Она медленно подошла к каминной полке и, взяв фотографию, с какой-то тоскливой нежностью стёрла с неё пыль. На неё смотрело двое людей: высокий статный мужчина в официальном костюме и с едва проглядывающейся из-за густых усов улыбкой и юная девушка в школьной форме цвета индиго, явно чем-то недовольная, о чём красноречиво говорили её насупленные брови и надутые губы. На заднем фоне виднелось величественное здание, похожее на древний замок. В нижнем правом уголке — надпись, выведенная вручную чёрным маркером:
Невермор, 1991г.
В груди, под тонким слоем ткани, вновь загорело, только как-то по-другому. Тоскливо и протяжно, будто затронули струну на старой скрипке.
Ленора, держи спину прямо! Не морщись!
Ослабленные руки едва не выронили фоторамку на пол, но в последний момент удалось её поймать. Однако острый угол рамки успел порезать нежную кожу запястья. Тусклые глаза цвета мёда безразлично проследили за кровавой дорожкой, окончившейся где-то за пределами рукава. Ленора подошла к ближайшему креслу, на которое был наброшен пыльный чехол, и, не удосужившись снять его, уселась сверху и подтянула колени к себе.
Вскоре Ленора погрузилась в полусон-полуявь, совсем потеряв счёт времени. Сквозь сладко-тягучую дремоту она безучастно отмечала, как за окном показалось солнце. Оно прочертило дугу в небе, а затем сменилось яркой луной. Кажется, это произошло дважды, прежде чем нестерпимая боль подтолкнула Ленору встать с места и пойти прочь из этого дома.
Она брела весьма долго, скорее на автомате. Улицы были пусты и темны, лишь где-то вдали слышался прерывистый лай собаки. На задворках сознания мелькнуло воспоминание, что её собственный дом находился в отдалённом районе города, тем и объяснялась пустота улиц. Вскоре взгляд зацепился за яркую вывеску продуктового магазина. Ленора схватилась за металлическую ручку, но та не поддалась. Закостенелый мозг достаточно быстро осознал, что магазин закрыт. Однако ничто не в силах её остановить.