Осколки рая
ЛИНДА
Мне не нравится то, как себя ведёт Крис. Он всё больше отдаляется от меня, приходит поздно ночью, и от него пахнет алкоголем.
На утро он меня целует и просит прощения, а я делаю вид, что простила его. Вот и вся суть наших отношений, в которых я продержалась три года. Три долгих года, где каждый день был похож на предыдущий, затяжной, как болото, из которого я никак не могла выбраться.
Я сидела на продавленном диване, прижав колени к груди, и смотрела на потухший экран телевизора.
Моё отражение в стекле казалось таким усталым, что я едва узнавала себя. Мешки под глазами, бледная кожа, губы, покусанные до крови.
Это была не я, не та Линда, которая три года назад бежала за Крисом, готовая на всё, чтобы только быть рядом. Тогда я верила, что вместе мы справимся с любыми трудностями, построим ту "лучшую жизнь", о которой он так часто говорил.
Теперь эта "лучшая жизнь" казалась миражом, тающим в дымке алкоголя и постоянного чувства тревоги.
Мы жили в небольшой, однокомнатной квартире на окраине города. Окна выходили на обшарпанный двор, где круглый год стояла слякоть, а по ночам шумели компании, распивающие дешевое пиво. Это был не лучший район, но на большее нам не хватало.
Крис постоянно обещал, что вот-вот всё наладится, что он найдет работу, что мы расплатимся с долгами, которые накапливались быстрее, чем мы успевали их отдавать.
Я знала, что он старается, но его "старания" всё чаще оборачивались ночными гулянками и срывами. Я цеплялась за каждое его слово, за каждый мимолетный взгляд, в котором проглядывала прежняя нежность.
Это была моя ошибка, моя слабость. Я боялась одиночества больше, чем этой предсказуемой боли.
Звонок в дверь отвлекает меня от моих мыслей. Я вздрагиваю, сердце пускается вскачь. Крис? Снова так рано? Я смотрю в глазок и убеждаюсь, что это он.
Открываю дверь. Первое, что я замечаю, это то, как Крис, ухватившись за голову, ругается себе под нос. Его волосы растрепаны, глаза покраснели, а на лице читается отчаяние, которое я давно не видела. Он выглядит ещё хуже, чем обычно.
Сняв обувь и не обратив на меня внимания, он проходит в комнату и безвольно плюхается на кресло. Его тело обмякает, будто он только что пробежал марафон. Он тяжело дышит, и я чую запах не только вчерашнего алкоголя, но и чего-то едкого, терпкого - то ли сигаретного дыма, то ли дешевого одеколона, которым он пытался заглушить запах перегара.
- Линда, мне конец, - его голос хриплый, он почти шепчет, но в его тоне столько боли и злости, что у меня по спине пробегает холодок. - Отец узнал и нашел меня. И он хочет, чтобы мы уехали к нему. Навсегда, понимаешь? А я не хочу видеть его физиономию. Нет, только не после того, как не стало мамы, и он променял её за два дня. Гребаных дня! Даже похороны не успели состояться, как он уже был с другой бабой.
Он запускает руки в волосы, сильно стискивая виски, и низко стонет, словно от физической боли. Моё сердце сжимается. Я вздыхаю.
Я помню тот день так ясно, будто это было вчера.
***
Снег хрустит под ногами, каждый шаг отзывается оглушительным скрипом в мертвой тишине.
Я дрожу от холода, несмотря на то, что куртка Криса плотно окутана на мне. Его куртка пахнет им - табаком, немного сыростью и тем неповторимым запахом, который был только у Криса. Я крепче кутаюсь в неё, пытаясь удержать хоть немного тепла. Но это бесполезно. Зима в Пандорезе слишком холодная.
Колючий ветер пробирается под одежду, щиплет лицо и заставляет слезиться глаза. Мы идём по узкой, заснеженной тропинке, которая ведет куда-то за город, к старой трассе, где, по словам Криса, нас ждал попутный грузовик. Я не видела дороги перед собой, только белые хлопья, кружащиеся в свете тусклого фонаря, и силуэт Криса, который казался моей единственной защитой в этом замерзающем мире.
Мы бежали. Бежали от отца Криса, от его денег, от его власти. Бежали от воспоминаний,
которые преследовали нас обоих. Я вспоминала, как Крис рассказывал мне о своей матери. Красивая, хрупкая женщина, которую он боготворил. Она ушла слишком рано, не выдержав болезни. А отец... Отец Криса, богатый и влиятельный человек, не скорбел долго. Его новая пассия появилась в доме, пока тело его жены ещё не предали земле. Крис не мог этого вынести. Он взорвался, наговорил отцу много лишнего, и получил в ответ угрозы, лишение наследства и обещание «найти его, где бы он ни был». И вот мы здесь, посреди заснеженного поля, замерзающие, но свободные. По крайней мере, так казалось.
Крис целует меня в макушку, его губы обжигают сквозь промокшие волосы. Он обнимает меня одной рукой, притягивая ближе, а другой крепко сжимает мою ладонь.
- Линда, прошу, извини меня. Нам осталось всего-то ничего пройти, и мы уедем отсюда. Уедем в свою лучшую жизнь. И всё начнем с чистого листа. Без присутствия этого ублюдка.
Его голос звучит устало, но в нем слышится решимость, которая всегда меня очаровывала. Он верит, и я верю. Я всегда верила ему.
Я крепче жму его руку и улыбаюсь ему, хотя губы почти не слушаются от холода. Улыбка получается вымученной, но искренней.
Я должна ему помочь. Я сделаю всё, что в моих силах.
Этот город уже меня ничем не держит. Я тут одна, я всегда была одна, пока не встретила его, Криса. Мои родители бросили меня совсем маленькой, оставив на попечение дальней родственницы, которая большую часть времени проводила за бутылкой. Я выросла в чужом доме, где меня терпели, но никогда не любили. Я была невидимкой, тенью. Пока не появился Крис. Он увидел меня, протянул руку, дал почувствовать себя нужной, любимой. Он стал для меня всем - семьей, домом, смыслом. И я многое ему должна. Я нужна ему, и я помогу ему любой ценой.