*принуждение *сложные отношения *однотомник *ХЭ
Есть сцены секса и мат.
Мы предупредили ;)
Очень ждем ваш отклик! Спойлеры, грубости и переходы на личности - удаляем без предупреждений!
Диана и Оля
-----------
Дисклеймер
Роман является художественным вымыслом и предназначен для взрослой аудитории 18+. В нём могут присутствовать сцены насилия, смерти, элементы психологического давления, употребления алкоголя, курения, нецензурная брань, откровенные сцены интимного характера, а также описания жестоких и мрачных событий. Все персонажи, события и миры вымышлены, любое совпадение с реальными людьми или происшествиями случайно.
---
– На колени!
С высоты моего роста она казалась совсем крошкой: испуганной, растрёпанной, в белоснежном платье в пол, будто ангелочек из магазина сувениров.
В распахнутых голубых глазищах стояли слёзы. Они разбавляли радужки зеленцой, добавляли облику крали свежести и чистоты, а мне было похрен. Твари продажные не вызывают жалости, даже такие миленькие. И, умирая от скуки последние месяцы, я наконец придумал себе развлечение.
Тем более такой случай подвернулся.
– Ты оглохла от радости, милочка? – жёстко сказал я и подал знак Крису.
Охранник подтащил девку ближе и, нажав на затылок, отчего светлые волосы копной рухнули вниз, заставил её преклониться. Он не церемонился, да и я не собираюсь. Ярость раскрошила моё терпение, а желание отомстить давно отравило кровь.
– Удиви меня.
Погладив себя по каменной длине, не освобождаясь из белья, я показал взглядом на расстегнутую ширинку и ступил ближе. Моя густая тень накрыла новоиспечённую жену Виктора и заставила её сжаться.
– Сделай это ла-ско-во. Поняла? Или мои пёсики оторвут башку твоему благоверному. Она ему всё равно не пригодилась, так что даже не жалко.
Девчонка вздрогнула, будто её ударили, но я лишь усмехнулся: знаю таких скромненьких. Глазки строят, губки надувают, слёзки по команде, а как на горизонте появляется неприкаянный богатенький Буратино, типа Витеньки Дорогова, так сразу ножки раздвигают и ловушку распахивают. Но сейчас ты и мне радость доставишь, шлюшка, и не нужно из себя целку корчить.
Девица дрожала передо мной, заламывала руки, словно намеренно тянула время.
Я кивнул Димычу. Он держал притихшего Дорогова у стены и ждал приказаний. Не нравится мне, что женушка стесняется, будто девственница. Значит, поднажмем.
Охранник ухмыльнулся, правильно прочитав мой взгляд, и сдавил Вите горло так, что у хлыща глаза едва из орбит не вылезли.
– Не надо! – с легким акцентом вскрикнула краля и слишком жалостливо посмотрела в мои глаза, аж тошно стало.
Захотелось схватить её за волосы и толкнуться во влажный рот до самого горла. Не верю я твоим слёзкам, сучка.
– Не делайте Вите больно! – проговорили её искусанные губы.
Я представил, как буду вторгаться в порочный рот, пока у «скромницы» от моей спермы дыхание не перехватит. Заставлю проглотить всё до капли. Уверен, шлюха и сама знает, как сделать мужчине приятно, иначе бы не сумела подцепить этого тощего хмыря. Я даже хотел оживить эту фантазию, как женушка Дорогова, дрожа всем телом, едва слышно выдала:
– Я не могу. Не умею…
Она ещё и обманщица под стать семейке!
Я мотнул головой, чтобы Крис, что держал девчонку за волосы, отошёл в сторону. Сам справлюсь.
Охранник послушался без слов и, подтолкнув ко мне красотку, двинулся к стене.
– Вот и научишься.
Потянувшись к волосам моей жертвы, я грубо пропустил сквозь пятерню длинные пряди и поразился их мягкости. Ухоженная, молодая, чистая. Отличная кандидатура для игрушки.
Для мести.
Приподняв уголок губ в презренной улыбке, я придвинул ехидну к себе, отчего она почти коснулась паха губами. Теплый воздух её испуганного вздоха скользнул по коже, прикрытой трикотажем боксеров.
– Сделай мне приятно, По-ля, или твой благоверный потеряет голову, – я бросил смешок в сторону Виктора, – в прямом смысле.
И это правда – если Дорогов-старший узнает, что сынулька профукал оформленное на него казино, то… А плевать что, пусть хоть голову ему отрубит или на фарш пустит. Печалиться не буду, само собой.
Потому продолжал давить на девицу:
– Я хочу увидеть, что ты достойна статуса моей шлюхи, и умеешь удовлетворять мужчину. Вдруг я не кончу от твоих ласк? Как же я тогда вам долг спишу? Или есть возражения? Будешь тянуть резину, могу и передумать…
Я пошевелил пальцами и расправил кончики её волос. Чертовски приятные, будто шёлк, не хотелось их отпускать. Надеюсь, не завою от скуки на второй день, обожравшись примитивностью женушки Дорогова. На вид она очень даже ничего. Красивая. Возбуждает.
И девка вдруг сказала:
– Я поняла.
Несколько месяцев назад
Я вышла из больницы и, прислонившись к прохладной стене, чтобы не упасть, позволила себе миг паники. Ноги дрожали, в носу стало мокро, дышать было трудно.
Что же делать? Я уже продала всё, что только смогла: фамильные драгоценности давно закончились, квартира в залоге, коллекторы названивают…
И снова нужны деньги? Да ещё такая сумма, что истерика чуть не накрыла меня в кабинете врача.
Сто тысяч?! Крахоборы! Изверги!
Я опустила голову и, едва сдерживая слёзы, посмотрела на булыжник в руке. Мне его мама дала, утверждая, что это – золото и оно позволит нам жить безбедно хоть тысячу лет. И, конечно же, его прислал папа! Который давно умер.
Пальцы сжались, нагревая холодный гранит, а косточки побелели от напряжения.
Поля, спокойно. Ты справишься. Нет безвыходных ситуаций. Как говорил папа, из любого положения есть как минимум два выхода. Я горько усмехнулась: ну да, именно два. Ограбить банк и продать себя на органы. С удовольствием лишилась бы почки, но, знаю, что это не поможет.
Сейчас я уже не наивная дурочка, как шесть лет назад, когда умер отец, а мама тронулась умом. Тогда я верила, что всё можно исправить. Всё-всё, даже вылечить больной рассудок, главное – хорошо заплатить. Но более двух тысяч дней и ночей, наполненных болью и лишениями, сделали из нежной принцессы ободранную пастушку.
Выдохнув, я на негнущихся ногах пошла к воротам, и вдруг волосы рванул горячий вихрь.
Сумасшедший автомобиль чёрно-жёлтого цвета, будто голодный гепард, нёсся по пешеходной дорожке, что вела к крыльцу больницы.
Люди шарахнулись в стороны, кто-то неприятно закричал, и дикий визг тормозов ввинтился в уши.
Я похолодела.
Впереди медленно шёл мальчишка лет семи. Уставившись в телефон, он не замечал летящего на него железного монстра.
Этот психованный собьёт ребёнка!
Неосознанно ринувшись вперёд, оттолкнула мальчика на газон и пропахала коленями траву. Вывернувшись, зло зарычала, и подаренное «золото», как комета, полетело в машину.
Раздался звон стекла, и авто, поднимая пыль и развернувшись по оси, замерло на краю дороги.
Я вскочила, чтобы осмотреть испуганного ребёнка:
– Ты в порядке? Нигде не болит?
Дверь за спиной хлопнула, жесткий стук каблуков заставил поежится, и над головой послышался злой окрик:
– Ты что, сука, делаешь?!
Темноволосый парень, водитель жёлтой машины, больно потянул меня за плечо. Его лицо перекосилось, светлые глаза метали молнии.
– Ты мне могла башку проломить! А ну, идём, посмотришь, что натворила! Знаешь, сколько это стёклышко стоит? Если тебя продать в бордель, и то не хватит!
Я стряхнула мужскую руку, подняла сотовый и, передав его насмерть перепуганному мальчику, с улыбкой сказала:
– Беги к маме. И смотри на дорогу, а не в телефон.
Малыш испуганно вздрогнул, будто очнулся, и, сорвавшись с места, убежал в сторону больницы.
– Эй, сучка! – взвизгнул сумасшедший водитель. – На меня смотри, когда я с тобой разговариваю!
Я повернулась и, окинув презрительным взглядом парня в рваных джинсах и расстёгнутой рубахе, спросила:
– А на что тут смотреть? Ни манер, ни мозгов. Лишь вывеска «всё куплю». Мне такой фасад не интересен.
– Что? Не интересен?
Казалось, лихач растерялся на миг, затем схватил меня за локоть и потащил к своей тачке, рывком заставил сесть на корточки, почти что носом ткнул в фару.
– А вот это тебе интересно? Знаешь сколько стоит? Как собираешься со мной расплачиваться? Судя по тряпкам, тебе предложить нечего, кроме своей щели. Значит, садись в тачку, буду драть сам и друзей позову, пока не отработаешь…
– И не подумаю!
Отпихнув его со всей силы, отчего парень не устоял и рухнул на задницу, сама поспешно поднялась и посмотрела на него сверху вниз.
– Да, я кинула в машину камень, но это для вашего же блага.
– Ты дура? – Он моргнул голубыми глазами и покосился на здание больницы. Поднялся на худые, но крепкие ноги и, отряхнув джинсы, хмыкнул: – Ну конечно! Здесь же можно встретить только психов! Как я сразу не догадался?
Запрокинув голову он рассмеялся, будто больной. И кто из нас псих?
– Во попал! Ещё повезло, что промахнулась. Фару я заменю, а вот голову на место не поставишь…
– И очень жаль, – серьёзно ответила я. – Может, тогда включились бы мозги. Вы едва ребёнка не сбили, неужели не понимаете? Я даже не говорю о том, что это чудовищное преступление, но, судя по «фасаду», – показала на молодое и довольно симпатичное лицо лихача и ткнула его в грудь указательным пальцем, – у вас и совести не куплено. Случись что-то с мальчиком, ждал бы вас суд, и даже денежки богатенького папы не помогли бы. – Я подняла руку и показала на множество развешанных камер по периметру больницы, а потом посмотрела на побелевшего водителя и продолжила: – Если бы сами выжили, конечно.
После долгой подготовки документов по усыновлению Егорки, я вышла с работы около шести.
Уставшая, не сразу сообразила, откуда идёт шум, а когда миновала клумбу и невысокий заборчик около хозпостроек, заметила толпу наших ребят у выезда с территории интерната.
Заподозрив неладное, я припустила по дорожке и на ходу достала телефон.
– Семён Эдуардович, у ворот разборки! Почему вы не на месте?! – И сразу отключилась.
Ребята из старшей группы возбужденно галдели и улюлюкали. Кто-то свистел, кто-то выкрикивал едкие маты.
Готовясь к самому страшному, я растолкала первые ряды локтями и остолбенела.
Под клёном, подпирая бордюр, стояла «гепардовая» тачка богатенького дебила-самоубийцы. Буратино, небрежно присев на глянцевый капот, самодовольно смотрел на открывших рты ребят и качал букетом малиновых роз, словно отгонял мух.
Он перевёл на меня скучающий взгляд и неожиданно воссиял глазами и счастливой улыбкой, будто встретил любимую бабушку с самолёта.
Только сомневалась, что парень по кличке «Всё куплю» вообще умеет любить.
– Ребята, а ну разошлись, – сухо приказала я.
Несмотря на мои двадцать с хвостиком, дети меня слушались. Дождавшись, пока парни, бурно обсуждая машину, удалятся, я обернулась и сурово посмотрела на мажора с цветами.
– Что вы здесь делаете?
– Встречаю свою спасительницу, конечно. – Богатенький лихач улыбнулся ещё шире, протянул мне букет и нажал на кнопку пульта, будто сделал что-то мего-жизненно важное. Позёр! Дверцы автомобиля поднялись, словно крылья птицы. – Садись!
– С чего бы? – хмыкнула я и, даже не глянув на цветы, крикнула охраннику, что, как колобок, катился к нам по дорожке, придерживая пивное брюшко: – Семён Эдуардович, всё в порядке. Просто местный цирк заехал в гости. До завтра!
Поправив ремни сумки, я спокойно пошла к автобусной остановке, но Буратино не унимался, догнал меня и нагло взял за предплечье:
– Стой! Я же поблагодарить хотел.
– Не за что.
Пришлось отдёрнуть руку и перейти на другую сторону дороги в надежде, что этот оголтелый отстанет.
– Тебя тяжело было найти! – крикнул парень мне вслед. Люди на остановке оглянулись в нашу сторону. – Помог твой намёк на камеры около сумасшедшего дома!
Я застыла и с ужасом покосилась на коллег. Те жадно прислушались к нашему спору, а мажор и не думал умолкать:
– Я просмотрел записи. Оказывается, ты там часто бываешь…
Вот идиот!
Развернувшись на каблуках, я приблизилась и прошептала ему в лицо:
– Ты псих? Зачем позоришь? Мне здесь ещё работать!
– Тогда садись в машину, – победно улыбнулся придурок и добавил без улыбки: – Не бойся, всего лишь подвезу.
– Тебя? Бояться? – хмыкнула я и осторожно подошла к машине.
Парень хоть и казался ненормальным, но было в нём что-то загадочное, да и ненамного он меня старше, чтобы трястись и переживать. Справлюсь, вон какой худой, а у меня своё оружие есть в арсенале – всегда можно в глаз ткнуть и между ног засадить.
Я залезла в неудобное кресло, про себя думая, что дорогая вещь – не равно комфортная. Потянула ткань платья, чтобы не сверкать трусами: вроде юбка по колено, но в салоне автомобиля задралась до неприличия.
Парень вприпрыжку обогнул тачку, уселся и, белозубо улыбнувшись, притопил по дороге.
В пути он рассказывал, как меня искал. Стелился, сладко сыпал лестными словами, убеждал, что не смог забыть нашу встречу. Я же сидела молча, поглядывала в окно, ёжилась на крутых поворотах и готовила речь, чтобы навсегда отвадить самоуверенного принца.
То, что он подвёз меня прямо к подъезду, не удивило. Раз нашёл, где работаю – узнал и где живу.
Выбравшись на улицу, дала себе слово, что в жизни никогда больше не сяду в подобную каракатицу.
И, прежде чем парень вышел меня проводить, подняла руку, чтобы его остановить.
– Можете не стараться. Вы не в моём вкусе.
Оставив цветы в машине, я отошла к двери подъезда и крикнула:
– Спасибо, что подвезли! – И, не дожидаясь ответа, спряталась в спасительной темноте.
Я не прислушивалась к рёву мотора, такие избалованные мажоры не способны добиваться женщину терпением и лаской, потому была уверена, что лихач отвалит.
Поднимаясь по лестнице, хотела только одного – поскорее попасть домой. Не люблю оставаться на пролёте, здесь вечно жутко воняет, да и можно встретить…
Коллекторов.
Двое ждали меня около квартиры. Те же, что приходили неделю назад, и сейчас мне всё равно отдать им нечего. В кармане ни копейки. Может, проездной предложить?
Вечерний город сыпал огнями, как Рождество конфетти. Хотелось зажмуриться, спрятаться, раствориться в этих огнях, чтобы избавиться от пустоты в душе. Последние несколько лет: работа, работа, работа... Думал, что, возродив своё дело, получу удовольствие, найду покой, но нет...
– Крис, – я нажал на кнопку вызова водителя и глянул в окно, за которым мелькали дома развлечений, страсти и похоти, – останови у ближайшего крупного казино.
– Ты же домой собирался? – послышался глухой голос из динамика.
– Передумал. Хочу просадить пару сотен тысяч баксов и напиться.
Водитель тихо прыснул, но всё-таки своевольно добавил:
– Ты же не пьёшь.
– Пора начинать. Тормози здесь, – буркнул я, когда мы проехали огромную вывеску, щедро залитую мигающими диодными лампочками красного цвета.
– Это же Дорогова казино, Макс... – Через переднее окно с опаской выглянул Димыч. Бритоголовый и крупнолицый. Он со мной всегда говорил на родном языке – выполнял приказ, но сейчас я уверенно перешёл на английский:
– Вот и отлично, заодно и развлечёмся. – И, скривившись от неприятной горечи во рту, добавил: – Никто не должен знать, что я русский.
Водитель и охранник переглянулись. Повторять не нужно, они всё исполнят беспрекословно.
Крис вжал педаль в пол, отчего машина свистнула тормозами и покатилась к парковке, а Дима проверил оружие и поправил пиджак.
Оба крупные, сильные – самые надёжные вышибалы в Америке. Нет, в мире. Сделают любую грязную работу, подставят плечо и рискнут головой, потому что оплата их труда того стоит. Хотя я доверял им свою жизнь, как настоящим верным друзьям, и со мной они не ради нулей на счету.
В казино я выкупил фишек на три сотни тысяч и собрался занять место за крупным девятиместным столом в центре казино, где развлекались настоящие «рыбки» сезона, а их незаметно «раздевали» заядлые регуляры. Но потом моё внимание привлёк игривый женский смех из бокового ВИП-зала с бай-ином в полторы сотни.
Замерев в дверях, я подмигнул красотке в длинном белом платье. Её высокую упругую грудь, обтянутую дорогим белым атласом, я заметил в первую очередь, и только потом обратил внимание на большие голубые глаза и светло-русые волосы с бронзовым отливом, что прикрывали хрупкие плечи.
Девица, заметив мой явный интерес, спрятала под густыми ресницами опьянённый радостью взгляд.
Я кисло скривился – «сама невинность»!
Кралечка, обнимая темноволосого паренька со спины, прижималась к нему так рьяно, будто он ей миллион в лифчик обещал положить за глубокий минет.
Все шлюхи на одно лицо: милые, но пустые. Все они притворяются разными, а на самом деле – дырка дыркой.
Богатенький «мальчик», который чуть не облизывался, глядя на едва прикрытую белыми кружевами зону декольте прижимающейся к нему подружки, показался смутно знакомым.
Я прошёл глубже в зал, бесцеремонно расталкивая зевак, и на миг замер около стола, где, кроме сладкой парочки, сидели ещё трое.
По лысине с родимым пятном возле левого уха я узнал миллиардера-нефтяника Коллина. Он – полный ноль в покере, даже комбинаций толком не знает.
Косоглазая дочка покойного Зака Бренса – любительница блефовать со старшей картой – выглядела ещё хуже, чем когда я видел её на похоронах. Судя по потухшему взгляду, она даже не пыталась отыграться, а тупо просаживала деньги.
Как и коротышка Лорри – владелец сети супермаркетов, который ставит все фишки в центр, когда ему прилетают два туза. Похоже, он настолько пьян, что даже не понимает, что делает.
Любой новичок сейчас ободрал бы эту компанию до нитки.
Ску-ко-ти-ща.
Пойду лучше с акулятами поиграю на среднем столе, там и то повеселее – что-то последнее время высокие ставки совсем скисли.
Я уже развернулся на каблуках, чтобы свалить, когда услышал восторженный голос:
– Витя, тебе невероятно везёт!
– Дороговы вообще везунчики, не знала?
Я дёрнулся.
Младший Дорогов?!
Мерзкое покалывание в груди пробило рёбра, руки непроизвольно сжались на пластиковом держателе фишек. От неприятного звучания знакомой фамилии меня перекосило.
Жестом приказав Димычу следить за пацаном, я непринуждённо повернулся к столу и так же спокойно занял пустое место. Проследив взглядом за фишками, что зашуршали по бархату, отчего горка богача удвоилась, жёстко усмехнулся.
Поиграем, ребятки.
Симпатичная кралечка в белоснежном платье, к моему сожалению, выпрямилась – будто заметила мой похотливый взгляд в ложбинку меж грудей, и теперь смирно стояла за спиной Витька. Попивая золотистое шампанское из бокала и пританцовывая под зажигательную музыку, что звучала в зале, девка легонько выстукивала ритм невысокими каблучками и так искусно покачивала бёдрами, что трудно было отвести взгляд от обтянутых мерцающим шёлком идеальных форм.
Откинувшись на спинку стула, я столкнулся с изучающим взглядом «простушки». Она коварно облизнулась, но глаза тут же отвела, будто боялась, что муженёк заметит её заигрывания с другим.
Ха. Ха. И ещё раз ха.
За полчаса скучных раздач у меня была возможность не просто рассмотреть парочку, а особенно девицу, но и проследить за игрой мудака, отметив слабые места.
Витёк разбрасывался ставками, будто у него в кармане бесконечность. Ню-ню…
Следующая рука меня не порадовала: разномастный Big Slick, но Дорогов неожиданно сделал большой рейз, и я, холодно уравняв, нагло глянул на девчонку в белом. Она испуганно хлопнула ресницами и отвернулась к благоверному.
Какая пугливая, это даже забавно.
Флоп выдал разномастные: туз, валет и даму. Остальные участники вышли из игры, а Дорогов, самодовольно хвастаясь белоснежной улыбкой, беспечно сделал крупную ставку. Не меньше сета, зуб даю. Валеты или дамы.
Я снова уравнял. Даже не моргнул, когда в центре стола собралось около трёхсот тысяч.
Тёрн добавил бубнового короля. Мой холодный изучающий взгляд блуждал по лицу и телу девушки, я буквально раздевал её глазами, потому что с такими только так и нужно – трахать, как коз, во все дыры. Шлюха зябко ёжилась и пряталась за Витьком, будто чувствовала мои едкие мысли. Она что-то шептала на ухо мужу и нервно посматривала на дверь.
Сбежать хочет?
Игра только началась, детка! Я не упущу свою законную добычу.
– Ваш ход, господин Дорогов, – подтолкнул Витеньку дилер и потянулся выставить время, но Буратинка неожиданно выдал:
– Ставлю всё.
– И сколько у тебя? – холодно уточнил я, перебирая между пальцами пластиковые колечки фишек.
– Полмиллиона, – довольно выдал парень, и я не колеблясь выдвинул весь свой стек в центр.
– Открывайте карты, – попросил дилер.
Сет валетов у оппонента легко бил мои две пары, но я даже не дёрнулся. Мне плевать на деньги, у меня их хоть жопой жуй, я хочу совсем другого, а этого, сука, не купишь.
Но месть – штука вкусная, очень хотелось полакомиться.
Ривер закрыл игру пиковым тузом и дал мне натс.
– Фул Хаус короли-тузы побеждает, – озвучил приговор молодой дилер.
Захотелось его похлопать по плечу – очень лёгкая рука у парня, но сомневаюсь, что сможет дальше работать в этом казино. Дорогов такие вещи не прощает, слишком меркантильная тварь.
– Играем ещё! – взбесился Витенька, хлопнув по столу, отчего фишки дрогнули, дилер натянулся, а девушка испуганно уставилась на меня. Она снова наклонилась, и упругая грудь аппетитно натянула ткань.
– Пожалуйста, хватит, – услышал я тихий голос. – Вернёмся в номер?
– Позже! – парень напрягся всем телом и, глядя, как дилер двигает гору фишек в мою сторону, облизал пересохшие губы.
О, мне так знаком этот жадный взгляд! Никуда рыбка не денется. Парнишка на надёжном крючке. Дорогов-младший зыркнул на девчонку и, криво улыбнувшись, хрипло добавил:
– Ещё раз, и я выиграю. Вот увидишь!
– И что же ты поставишь? – подстрекнул я идиота и блеснул змеиной улыбкой. Всё, пацан попался, нужно только дожать. Пока Дорогов хмурился и беззвучно шевелил губами, я откинулся на спинку стула и равнодушно перекладывал выигранные фишки на столе. – Ты же всё проиграл, малец, – кольнул поглубже.
– Все вон! – Буратинка раздражённо махнул в сторону и стёр ладонью выступившие на носу капли пота.
Взволнованный персонал забегал по залу, выводя гостей и участников игры. Кто-то возмутился нахальству, но его быстро уговорили, обещая напитки за счёт заведения. Люди вытекали через вход, испуганно озираясь на взбешённого Дорогова. Видимо, наслышаны, какая он гнилая и трусливая мразь.
Только его спутница злобно смотрела не на Витеньку, а на меня, словно хотела, чтобы я провалился под землю. Ой, обидел её источник дохода, подумаешь. Перебесится.
Через несколько минут в ВИП-зале, кроме дилера, остались Дороговы и я.
– Вы тоже, – мрачно посмотрел на охранников казино Дорогов. Те переглянулись. – За дверь, я сказал! И ты своих, – показал он на Криса и Диму.
– Ещё чего! – я положил ладони на зелёный бархат и пренебрежительно скривил губы. – Малец, не зарывайся. Мои люди останутся со мной.
Когда свет приглушился, что означало – камеры нас снимать не будут, я едва сдержался, чтобы не потереть руки от предвкушения. Малолетний идиот выпроводил тех, кто хоть как-то мог мне помешать.
Я оглянулся через плечо.
Крис стоял на входе, а Димыч замер за спиной и, судя по расстёгнутому пиджаку, будет стрелять, если понадобится.
Теперь можно играть дальше.
После его слов я опустился на стул и, облизываясь, как кот, больше не сводил глаз с женушки.
Всё слишком просто, даже неинтересно. Этой шлюшке я однозначно засажу. Мне нужен адреналин, драйв. Пусть и маленькая, но приятная месть папашке этой мерзкой аскариды жизни.
– Ну, Дорогов, что решаем? – нетерпеливо спросил я. Не то, чтобы я спешил, но спор уже раздражал. – Готов поставить свою жену против моих миллиардов?
– Этого не будет, – тихо, но уверенно проговорил пацан.
Снова ощутив азарт охотника, я подался вперёд:
– Девку не ставишь? Ну хорошо. А казиношкой рискнёшь? – прищурился я. – Ты же владелец этих золотых палат?
Витя отклонился назад, будто его хлестнули плеткой по лицу, и скрипнул слабой челюстушечкой.
– Играем хедс-ап с равными стеками, – бросил он неосторожно.
Внутренне я ликовал – попался, заяц! – но внешне оставался абсолютно спокойным.
– Витя, не надо, – как-то особенно безнадёжно проговорила девушка.
Будто чуёт, что добром это не кончится. Правильно чуёт! Я подавил сочувствие в зародыше и потянулся через стол:
– По рукам! – ощутив слабое рукопожатие мальчишки, не сдержал хищной улыбки: – Зови юриста, господин Дорогов. Подпишем пару бумажек. – Приподняв брови, я бросил алчный взгляд на девку: – Чтобы я не передумал. Миллиарды, всё же, на кону!
И через час я ободрал его как липку. Эффектно выставился в конце с «лебедями» и на терне дотянул сет против десяток Дорогова.
Девушка забилась в угол, подальше от стола, и молча грызла ногти, а Витёк терзал патлы и бегающим взглядом шарил по залу: от моих охранников и до дверей. Но я предусмотрительно вызвал подмогу ещё час назад, и мои ребята уже стояли у входа. Нужно было только подать сигнал, но Дорогов-младший не поднимет шум, чтобы папочка раньше времени о шалости сына не прознал. Потому Виктор будет пытаться выкрутиться до последнего, я уверен. А пара пунктов в добровольно подписанном Дороговым-младшим договоре развязывала мне руки и не позволяла служащим казино вызвать полицию.
Я свернул трубочкой документ о передаче казино в мои владения и спокойно поднялся с места.
– Было приятно иметь с вами дело, – сказал улыбаясь и наигранно-расстроенно глянул на молодую жену Дорогова.
Красоточка, поиграем дальше?
На парня было жалко смотреть: бледный до серости, сжавшийся, словно щенок на морозе, он поднял на меня блестящие от слёз глаза и прошептал:
– Позволь отыграться...
– Что? – я сделал вид, что удивился. – Ещё не понял, что всё потерял? Тебе нечего поставить на кон, Виктор.
Я потряс перед его носом свёрнутым в трубочку договором, перевёл взгляд на сжавшуюся в углу девушку и широко улыбнулся:
– Зато ты в глазах своей жены выглядишь благородным принцем. – И добавил едко: – Нищим, но благородным принцем. Теперь посмотрим, надолго ли эта грудастая милочка останется с тобой. – Наклонился и прошептал: – Хотя, честно признаюсь, мне интереснее, что скажет твой папочка.
Женушка отделилась от стены и, словно тень, медленно подплыла к Дорогову. Обняла парня и, бросив на меня колкий взгляд исподлобья, прошептала:
– Витя, пошли в номер.
– Я не могу, – жалко проблеял парень и судорожно всхлипнул. – Отец меня убьёт.
– Ну что ты такое говоришь? – Девка гладила его голове, успокаивая. – Он же твой отец.
– О-о-о, – протянул я, откровенно любуясь налитыми полушариями, что выглядывали из-под белоснежной ткани платья, – как мило вы смотритесь вместе. Идеальная пара! Господин Дорогов, если на вашу свадьбу приедет ваш отец, передайте ему от меня привет.
Буратинка глухо застонал и, вцепившись себе в волосы, закачался на стуле.
– Витенька, – плаксиво позвала девка и, снова глянув на меня, добавила: – Давай же уйдём. Милый, вставай.
Я ухмыльнулся: ишь, как поглядывает! Сожалеет, что Витёк проиграл казино, а не её? Так это ещё не конец, девочка. Ты, видимо, не знакома с Дороговым-старшим, иначе поняла бы, что сейчас творится в голове этого сопляка.
– Мне нужно вернуть казино! – отпихнув её, выкрикнул парень.
Он упал передо мной на колени и умоляюще прошептал:
– Дай мне шанс!
Фу! Какой же мерзкий трус.
Рот его некрасиво распахнулся, глаза покраснели от слёз, – какая приятная картина унижения! Я помедлил, чтобы дожать, а потом медленно наклонился к уху парня:
– Какой шанс? У тебя ничего нет.
Витя зарычал, а потом проорал, как свихнувшийся:
– Её! – Показал костлявой рукой в сторону жены. – Ты же хотел её? Забирай!
Сердце ухнуло в желудок. Громила поставил меня на колени и, крепко стянув волосы, подтащил к монстру с льдистыми безумными глазами. Было больно, но эта боль ничто по сравнению с диким ужасом, что накрыл меня, будто бездонная тьма. В голове не укладывалось, как возможно – проиграть живого человека. Я до последнего надеялась, что это лишь жестокая шутка, что этот баловень судьбы поглумится над нами и отпустит, но надежды таяли, как и счастье от надетого кольца на палец, подвенечного платья и надежд на тихую семейную жизнь.
Максимилиан, как он представился, коротко глянул на похожего на быка парня. Бандит удерживал захватом шею моего мужа и, ухмыльнувшись, кивнул хозяину в ответ. Мышцы его руки напряглись, а лицо Вити резко налилось краской, и он беспомощно завозил ногами по полу. Задохнётся!
– Не надо! – умоляюще вскрикнула я, глядя снизу вверх на победителя. Один его вид леденил внутренности и заставлял сердце колотится в груди быстрее. Высокий, крепкий и безумно красивый. Урод. – Не делайте Вите больно!
Но мужчина лишь дерзко приподнял густую бровь и взглядом указал на свои брюки. Я понимала, к чему он клонит, разумеется, но всё во мне переворачивалось даже от одной мысли, что придётся это сделать. Незнакомцу, при чужих людях, при собственном муже, с которым мы только что расписались. Сдерживая нервную дрожь, я с трудом выдавила:
– Я не могу. Не умею…
– Вот и научишься, – усмехнулся монстр и сверкнул белыми зубами. В другое время я могла бы сказать, что его улыбка милая, американская, но сейчас готова была плюнуть в наглую рожу за нахальство и подавляющую власть.
Я встретилась взглядом с Витей: его глаза казались потухшими. Громила, повинуясь кивку возвышающегося надо мной урода, усилил захват, отчего муж захрипел.
Всё это казалось безумием. Зачем этому Честертену, или как там его, наше унижение? Хочет секса? Насколько я поняла, он очень богат. Стоит ему свистнуть, как сбегутся все самые красивые путаны этого невероятного города. А их тут, как я успела заметить, тысячи. И все, как одна, ухоженные, яркие, красивые. На любой вкус и кошелёк.
Но этот человек рискнул миллиардами, чтобы потребовать минет у такой обычной девушки, как я? Именно так развлекаются пресыщенные вседозволенностью богачи? Щекочут нервы и ставят на кон состояние?
Изверг что-то ещё говорил, угрожал, уговаривал, а я не слышала и не разбирала половины слов, потому что пыталась свыкнуться с мыслью, что иду на это ради спасения Вити.
Ради Вити? Смешно, аж плакать хочется.
Когда губ коснулось что-то горячее, но покрытое тонким трикотажем, я неловко отодвинулась и жестко сказала:
– Я поняла.
И скривилась от отвращения. Всегда думала, что минет – это очень личное, доверительное, а сейчас… Мое представление о жизни и любви рушилось, как карточный домик. Да и не умею я его делать, никогда не приходилось, а монстр смотрит на меня, как на опытную шлюху. Может, когда поймёт, что я полный ноль в любовных утехах, то оставит нас в покое?
– Отпустите мои волосы, пожалуйста, – сказала сухо, и американец ослабил хватку, а потом и вовсе убрал руку. В его волосах, чёрных как смоль, запутались золотые бусинки света. Порочно красив, ублюдок. Ненавижу таких смазливых, с ними вечно одни проблемы.
Я потянулась к нему и, освободив напряжённый член из ткани белья, невольно вздрогнула. Огромный. Налитый. Не хочу, не буду к нему прикасаться. Это невыносимо мерзко.
– А вдруг случайно укушу? – попыталась я оттянуть время и придумать хоть что-то, чтобы улизнуть от неизбежного. – Говорю же, что не умею. Вдруг у меня челюсти сведёт?
У мужчины уголок рта дёрнулся в усмешке, а серые глаза сверкнули бешенством. Я даже на миг решила, что он меня ударит.
Но Максимилиан лишь прошипел:
– Тогда твоему Витьке не поможет даже операция по выравниванию челюсти, – он схватил меня за волосы и ткнулся членом в губы. – Бери в рот, сука!
Я на миг затаила дыхание, казалось, стоит вдохнуть, и я умру от смрада. Чем может пахнуть в трусах мужика, я даже боялась представить. Но надолго меня не хватило, пришлось вдохнуть. Пахло на удивление приятно, пряно и немного напоминало морскую соль с бергамотом, да и касающийся губ член поразил тёплой бархатистостью кожи.
Смысл трястись, как осиновый лист, когда уже ничего не изменить?
Нет, нет и нет, я не стану этого делать!
Монстр держал меня за волосы довольно аккуратно, мне почти не было больно, я даже смогла чуть отстраниться, чтобы рассмотреть получше, заодно придумать путь к отступлению. Хотя осознавала, что его нет. Обхватив пальцами возбужденный член, провела ими вдоль, изучая и выступающие венки, и бороздку у головки. Большим пальцем погладила по кончику, отчего мужчина сдавленно выругался. Снова вернулась к основанию и запустила пальцы в курчавую блестящую поросль. Монстр с шумом вдохнул, словно собирался наорать, и я быстро произнесла:
– Кожа очень нежная. По неопытности я могу поцарапать, и это будет больно.
– Крис, – хрипло сказал в сторону Максимилиан, – приставь к башке Витеньки пистолет. Может, девица осознает всю серьезность ситуации? – Он сильнее сжал пальцы в моих волосах и подвинулся ближе. – Язычком и губками, дорогуша. Не-е-ежно. Как ты умеешь. Или твоего идиота завтра будут по кусочкам собирать по всему Лас-Вегасу. Мне терять нечего.
Громила по кивку отпустил Дорогова, и он упал на колени. Я вскочила и бросилась к нему.
– Витя, – начала на родном языке и вцепилась в его хрустящую чистотой рубашку, – ты в порядке?
– Пока да, – простонал муж и очень странно на меня посмотрел. Стало холодно, будто плечи облили ледяной водой. – Но это ненадолго.
Он бросил на Честенера затравленный взгляд. Я тоже повернулась и, заметив на лице монстра кривую ухмылку, вздрогнула. Его огромный член только что касался моих губ, а на пальцах всё ещё чувствовалось тепло чужой кожи. Думаю, это будет мне сниться в кошмарах вечность.
Передёрнув плечами, посмотрела на мужа.
– Давай уйдём, Вить, прошу тебя.
– Нам некуда идти, Поля, – неприятно проскулил муж. – Стоит отцу узнать, что я проиграл казино, он будет в бешенстве и сотрёт меня в порошок!
– Витя, – я попыталась поддержать, – это же твой отец. Да, ты поступил глупо. Так признайся, попроси прощения. Объясни, что случилось, и обещай исправить…
Витя посмотрел на меня с тоской и произнёс:
– Как я могу это исправить?!
– Мы что-нибудь придумаем, – ободряюще улыбнулась я и взяла мужа за руку. – Откроем фирму, заработаем и всё вернём.
– Бесполезно, – он удручённо покачал головой, темные волосы упали на вспотевший лоб. – Я уже не раз пытался, вкладывал сотни, миллионы долларов в неприбыльные сделки. Отец мне ничего не доверяет! Все мои предприятия обанкротились. Это казино – единственное, что на меня оформлено, и то только потому, что само по себе прибыльное. Я полное ничтожество, Поль.
– Нет, не говори так, – нежно проговорила я и, обхватив ладонями лицо Вити, заглянула в его глаза. – Неудачная попытка не делает тебя ничтожеством. Это лишь опыт, который ты сможешь применить в будущем. Попытайся ещё раз! Я буду во всём помогать тебе...
– Прекрати говорить со мной, как с ребёнком! – неожиданно вспылил муж и оттолкнул меня. – Я не один из твоих сироток. Ты понятия не имеешь, о чём говоришь. Попробовать снова?! Это не член пососать, знаешь ли!
Мне будто под дых ударили, в груди разлился неприятный холод. Я выпрямилась и, медленно выдохнув, горько спросила:
– Член пососать? Ты предлагаешь так решить проблему?
Витя посмотрел на меня с безумной надеждой.
– Поля, это ведь на месяц. Ни одна шлюха… – Он запнулся. – Попробуй представить, что ты лижешь мороженое. У тебя получится!
Я нервно рассмеялась, потом осеклась и недоверчиво посмотрела на мужа:
– Значит, ты всерьёз просишь меня сделать постороннему мужчине минет? Я правильно тебя поняла?
– Поля, Поля, – он схватил меня за руку. Посмотрел в глаза и прошептал: – Прости, милая, но так надо! Тебе же будет лучше…
– А вот я в этом не уверена, – я опасливо покосилась на монстра, что не сводил с нас холодных глаз и мерзко улыбался, будто знает, что добыча не ускользнёт. – Ты хоть понимаешь, на что ты меня толкаешь? – Отчего-то голос совсем сел.
Хорошо, что этот Максимилиан по-русски не понимает, а то повеселился бы в своё извращённое удовольствие, пресытившийся жеребец.
– Мой отец… – с безумным блеском во взгляде прошипел Виктор. – Если я отдам казино, отец узнает, что я женился на тебе. И тогда…
– Погоди, – оторопело перебила я. – Твой отец не знает, что ты женился? Так он против нашей свадьбы?
Я неосознанно отпрянула.
– А ты думала, я просто так тебя в Лас-Вегас потащил? – скривился Витя. – Здесь не задают вопросов и…
– А что после свадьбы? – сухо спросила я. – Что ты собирался делать потом? Трахнуть меня побыстрее, потому что дома не получилось – не дала сучка – и бросить?
– Нет, Поля…
– Лучше молчи, – выдохнула я и поднялась.
Стало так противно, словно меня помоями на главной площади облили. Захотелось содрать с себя роскошное свадебное платье, за которое, пытаясь меня остановить, вцепился Виктор, как настоящий краб. Да, я хотела уйти. Вот просто взять и уйти. Путь разбирается сам и с отцом, и с казино, и с этим безумцем Максимилианом.
Почему я должна платить за чьи-то ошибки?!
– Он убьёт меня, – затравленно шептал Витя. – Поверь, Поля, он убьёт и тебя, если мы не вернём казино. Пожалуйста, милая, ради меня.
Я горько усмехнулась: какой нормальный мужчина будет умолять жену трахнуться с другим ради денег? Всё это напоминало фантасмагорический ужас, нереальный кошмар, но, увы, нависало над головой чёрной реальностью. И страх в глазах мужа, который вспыхивал каждый раз при упоминании его отца, отзывался тупой болью в груди. Возможно, слухи, которые ходят в нашем городе о Дорогове-старшем, не такие уж сказки, раз собственный сын так отчаянно его боится.
Сомнения – это не про меня. Если я что-то решил, обязательно выполню, добьюсь, расколюсь на части. За последние пять или шесть лет я не провалил ни одной сделки и закрывал года только с большим приростом доходов.
Но, глядя на девушку, что при всех расстегнула платье и показала мне свою грудь, я впервые засомневался. Что-то дёрнулось внутри, будто в глубине её глаз было нечто другое, непривычное, не то, что блестело у обычных шлюх.
Да не плевать ли? Развлекусь и отдам красотку муженьку. Тем более, наверняка он её уже всячески использовал.
Я встал, оттеснил Пелагею к стене и, закрыв ото всех, коснулся пальцами груди, ощутив при этом прилив крови в голову и пах. Вишенки сосков уперлись в ладонь, а член в штанах дернулся и натянул дорогую ткань. Кожа у девушки была тёплой и упругой. Неужели настоящие? Ни грамма силикона, быть не может.
Под ребрами испуганно билось сердце, словно она не врала на счёт «со мной это впервые».
Девушка слегка подрагивала, но не истерила и не плакала, хотя в глазах глянец казался стеклянным. Застывшим навечно.
– У меня всего одно условие, – тем же раздражающе бесцветным голосом произнесла она. – Никаких поцелуев. Вам нужна кукла? А их не целуют.
– Кукла, говоришь? – я подошёл вплотную, отчего Дорогова перестала дышать, и в её живот уткнулось моё каменное возбуждение. Сжал ладонь на груди и восхитился упругости. Отменную красотку отхватил слюнтяй Витёк, жаль, что продажная… Хотя слёзы почти как настоящие, даже эта забота о муженьке казалась честной. Да только всё ради денег. Даже со мной, с чужим мужиком, согласилась связаться, чтобы состояние сохранить. Как же это мерзко…
Провёл второй ладонью по худенькому плечу, наслаждаясь гладкостью кожи, сжал хрупкую шею и заставил испуганную птицу запрокинуть голову. Она дышала через раз, и, когда я приблизился, нервно сглотнула.
Если бы она знала, что шлюх я никогда не целую. Если бы она знала…
Но, блять, мне крышу сорвало от злости и раздражения. От желания вторгнуться в её тёплое нутро. От дикости и ненависти в зеленоватых глазах моей жертвы. Сучка!
Я жёстко налетел на сомкнутые губы, смял сильнее грудь, отчего девушка вскрикнула и раскрыла рот.
И я рвал её губы, толкал неистово язык, доставал до глубины жаркого порочного рта и наслаждался сладкой болью, пока девушка не стала сползать по стенке от слабости.
Да, хороша простушка. Вкусная лгунья.
Отстранившись, я смял в кулаке шелковистые волосы и яростно прошептал в истерзанные губы:
– В куколки будешь с Витенькой играть. Я тебя покупаю, как жену. На месяц. Медо-о-овый. И ты будешь делать всё, чтобы я был... – криво усмехнулся нелепости сказанных слов, – удовлетворён. Или твоему муженьку не сносить головы. Ясно выражаюсь?
– Мразь, – по-русски прошептала она. Как хорошо, что у меня есть преимущество её понимать. – Мерзкий насильник. У меня всего одно условие было. Надеялась хоть что-то оставить чистым, но нет. – Девушка судорожно вдохнула, посмотрела в сторону мужа и нервно рассмеялась. – Представить, что облизываю мороженое? Ненавижу… Теперь рабыня на целый месяц! Так, Романова, соберись. – Притянув к обнажённой груди платье, она подняла лицо и спросила по-английски: – Если вы называете меня женой, пусть даже и на месяц, может, тогда и относиться будете хоть с маломальским уважением? Или вы потомок маркиза де Сада и для вас унижать жену при посторонних нормально?
Язва. Колючая, ты посмотри. И лучше ей подольше не знать, что русский язык – мой родной.
– Одевайся, – приказал я и, нацепив на рожу привычную холодность, отступил и ехидно заулыбался. – Договорим о моём поведении по дороге домой.
И можно сделать вид, что мне плевать, отвернуться и забыть о ней, но нет – я бы соврал. Цепляла она чем-то. Шлюха русская.
Дима держал Витю за шкирку, как котенка, а пацана потряхивало. Я взял со стола договор и подошёл ближе.
– Выкинешь что-то неприличное в адрес моей «жёнушки», ответишь головой, клянусь. А так, – я махнул в сторону двери и слегка хлопнул Буратинку по щеке бумагой, – живи. Пока. Через месяц я порву этот клочок твоего поражения и верну драгоценную супругу. И казино, конечно. По рукам? Или ещё один договор заключим?
– Хочу быть уверенным, что вы не обманете, – избегая смотреть мне в глаза, нагло проговорил этот щенок. – Давайте заключим договор, по которому первый будет недействительным… через месяц. – Он дёрнулся и хрипло добавил: – На ваших условиях.
На моих так на моих.
Полчаса ушло на составление ещё одного договора, который аннулирует первый, если каждая из сторон выполнит свои обязательства и не нарушит условия. Адвокат, которого пришлось вызвать второй раз, странно покосился на меня, но всё-таки прописал каждое продиктованное слово. Ничего особенного там не было: Витя не лезет к нам с «женой», а Пелагея (какое дивное, однако, имя, еще и Романова) выполняет все мои мужские прихоти в течении тридцати дней. А они у меня, как у нормального самца – разнообразные и весьма специфические.
В конце документа оставалось место. Я повернулся к девушке и предложил вписать ей одно свое условие.
Когда Максимилиан смотрел на меня, думала откажет. И не удивилась бы.
Но он вдруг молча снял пиджак и бросил его мне. Я не стала благодарить, ещё чего. Да и не нужна монстру благодарность. Всё что нужно – в договоре, подписанном тремя сторонами: чудовищем, который меня купил, трусом, который меня продал, и мной.
Как назвать себя, я пока не знала. Жена тире любовница? Нет, это лишь красивые слова, за которыми стоит если не любовь, то хотя бы привязанность. Шлюха на месяц? Да, это ближе к делу.
Я положила пиджак на стол, за которым муж только что проиграл меня, и, отвернувшись, рванула свадебное платье. Шёлковая ткань с тихим шорохом опустилась под ноги. Переступила через белоснежный ворох, будто через осколки стекла, сразу надела пиджак.
С этого дня я буду ненавидеть всё белое.
– Поля! – Витя вцепился в мою руку. – Давай поговорим, Поля.
Я оглянулась: монстр и его громилы уже покинули ВИП-зал, адвокат ушёл ещё раньше, и мы с мужем остались одни. Перевела на него разочарованный взгляд, а муж больно схватил меня за плечи и несильно встряхнул.
– Не смотри так!
– Я никак не хочу на тебя смотреть, Витя. – Тихий голос казался чужим. Осторожно высвободившись из противных рук, сняла с пальца кольцо и положила его на карточный стол. – И по договору ты не должен вмешиваться. Так и стой в стороне.
– Поля, я… – начал было муж.
– Больше не имеешь права ни о чём меня просить, – так же тихо продолжила я. – После того, как я согласилась… облизать мороженое, на этом всё. Надеюсь, что никогда тебя больше не увижу.
– Но я же люблю тебя, – простонал Виктор.
– Странная у тебя любовь, – прошептала я и сморгнула непрошенную слезу.
Разозлилась на себя: обещала же держаться до последнего!
– Так значит, я теперь тебе не нужен? – горько уточнил Виктор и сверкнул глазами, словно безумец. – Решила охмурить этого Максимилиана? Хочешь, чтобы месяц продолжился на всю жизнь? – И выплюнул: – Ну ты и сука!
У меня дыхание перехватило от его слов, от жуткой перемены, от несправедливости.
– Ты что такое говоришь? – потрясённо ахнула я. – Это ты меня продал постороннему человеку. Заставил согласиться на его требования, угрожал, что тебя отец убьёт…
– Не пытайся оправдываться! – заорал Виктор. – Сука и тварь продажная! Как всё рассчитала отменно. Ты всегда была умной. Сначала меня окрутила, а стоило на горизонте показаться кому-то побогаче, на него переметнулась?
– Я не крутила тобой, – попыталась возразить я. – Это ты за мной хвостом ходил несколько месяцев.
– Вот не надо, – истерично расхохотался он. – Ты же передо мной попкой так и вертела, но сладенького не давала. Кто ещё устоит, а? Я же решил, что вот она – настоящая любовь! А ты перед этим гадом сиськи вывалила, чтобы он тебя месяц ебал.
– Прекрати! – Я зажала ладонями уши, не веря, что Витя может такое говорить. – Ты же знаешь, что это всё не так!
– Ничего я о тебе не знаю. – Виктор с силой развёл мои руки. – Кроме одного. Ты та ещё блядь! Правильно отец говорил, все вы одинаковые!
И, размахнувшись, ударил меня по лицу.
В голове зазвенело, перед глазами будто вспыхнуло кровавое пламя. Я упала и, ударившись головой о край стола, утонула в этом огне.
Будто сквозь вату ко мне возвращались звуки, мелькали перед глазами огни, я ощущала странные прикосновения, и только когда немного пришла в себя, поняла, что происходит. Инстинктивно сжавшись, попала коленом между ног нависшего надо мной Виктора.
Он взвыл и, прижав руки к причинному месту, откатился в сторону. Я, запахнула на обнажённой груди пиджак монстра и судорожно натянула обратно трусики.
Искренне надеясь, что Дорогов-ублюдок ничего не успел сделать, вскочила и бросилась к выходу из ВИП-зала.
– Я люблю тебя! – корчась на полу, выкрикнул Виктор. – Потому я должен быть первым мужчиной. Ты же девственница, я знаю!
Я застыла у двери и медленно обернулась. В приспущенных штанах, с голым задом, скукожившийся на полу, Дорогов уже ничем не походил на прекрасного принца, который когда-то спас меня и мою мать от коллекторов. Словно что-то умерло в этот миг в моей душе, и я с неестественным спокойствием ответила:
– Ты был бы первым. Если бы был мужчиной.
И выскочила из зала, наткнувшись на яркую пьяную толпу.
Идиот, который продал меня, даже не подумал о том, что Максимилиан, узнай о случившемся, легко бы порвал второй договор, заполучив и меня, и казино. Ведь Виктор только что едва не нарушил правила, на которые сам же и согласился.
Не понимаю, как мог парень, в которого я влюбилась, превратиться в сумасшедшего труса?
Я начал напрягаться, когда прошло минут семь. Дима и Крис сидели впереди и хмуро поглядывали в мою сторону. Я запретил им идти за Пелагеей: она не нарушит договор, уверен. А не придёт – стану богаче на десяточку миллиардов. Подумаешь.
Потянувшись к карману, чтобы набрать юриста, вспомнил, что пиджак остался у девицы. Придётся всё-таки вернуться.
– Я сам, – недовольно буркнул водителю и вышел из авто. Здесь меня никто не тронет: территория казино охраняется так, что пылинка без разрешения не упадет. А внутри есть мои проверенные люди – мне бояться нечего.
Вечерний воздух пах разогретым песком и сухой травой. Город гудел и расходился в бешеном ночном экстазе, а мне хотелось расслабиться в тёплой ванне, получить, наконец, минет и провалиться в сон без сновидений.
Димыч прикрывал: наглец никогда не слушал мои приказы. Но я уже привык. Этому человеку я бы доверил даже самое ценное, и это не моя жизнь.
Я шёл по тропинке ко входу в привычной манере вразвалочку и замер, когда увидел застывшую на пороге Полю. В глазах у неё блестели слезы, а маленькая ладошка прилепилась к щеке. Пиджак прикрывал ягодицы, и девушка была без свадебного платья. Я заметил тонкую полоску крови на худой ноге, а подойдя ближе, отодвинул ее руку и понял, что с тварью Дороговым мы ещё не всё выяснили.
Прошипев забойный мат, я отодвинул девушку за плечи и приказал ей сесть в авто. Затем окликнул Диму и ринулся в казино. Витёк, тварь трусливая, ответит за то, что тронул моё. Звучит смешно, согласен. И охранники ответят, что не уследили. Блять, головы всем снесу.
Но шваль Дорогов смотался или спрятался, а искать его в набитом людьми казино у меня не было желания.
Злой, я вернулся с Димой в машину, по дороге охранник получил оплеуху в виде крупного штрафа и предупреждение, что ещё раз пропустит хоть падение волоска с головы моей «жены» – я его сам побрею, а потом выброшу на улицу без рекомендаций. На что мужчина только заулыбался: привык он к моим завихрениям.
Наглухо закрыв окно, что отделяло пассажиров от водителя, я повернулся к затихшей на сидении девушке. Она поджала под себя ноги и туго завернулась в мой пиджак.
Но я был на грани, тело просило маленькой радости в компенсацию, а душа требовала отмщения. Или я просто так эту сучку купил? Пусть отрабатывает.
– Я бы пожалел тебя, но ты – прекрасная актриса и задолжала мне кое-что. Или тебе и сейчас кто-то мешает? – Я немного расставил ноги и прищурился.
Не мог же я так нелепо промахнуться с выводами. Шлюха – она и в Африке берёт в рот.
Почему же она так дрожит? Почему в глазах стоит неподдельный ужас?
Поля нервно рассмеялась и, отвернувшись, прошипела по-русски:
– Ну разумеется! – И добавила с болью в голосе: – Господи, неужели вокруг меня так и будут крутиться одни уроды? – Повернулась и, глянув волчицей, процедила по-английски: – Извините, хозяин, можно ли ненадолго отложить… близкое знакомство? У меня голова жутко болит.
Проявить терпение – всё равно что показать слабость. Это не про меня.
Я наклонился и впутал пальцы в её слегка влажные волосы, повернул заплаканное личико к себе.
– Ему давала без проблем, а меня шарахаться будешь? Я сказал, ты сделаешь это сейчас. – От своего голоса даже мне стало холодно.
Девушка вдруг побелела, дёрнулась, раздался характерный звук, и на брюки мне полилась рвота. Я отдёрнул руку и уставился на окровавленные пальцы.
Затарабанил в окно водителя, глядя, как закатила «женушка» глаза.
– В больницу! Пулей!
Машина дёрнулась, развернулась, и мы со свистом прорезали ночные огни безумного города.
Через пятнадцать минут я выбрался из вонючего салона и, вытащив ослабленную девушку, взял её на руки. Вот же купил женушку, а теперь таскаться с ней по врачам? Меня это безумно бесило. Расслабился, епта.
– Крис, – я глянул через окно на водителя, – привези чистую одежду. Мне и для «же-ны» что-нибудь.
Когда врачи окружили Пелагею, я ушёл в душевую, чтобы очистить брюки от рвоты, смыть с руки кровь и отрезвить себя холодной водой, а потом до дыр протирал в коридоре ковёр туфлями, судорожно соображая, что сделал не так. Почему кукле внезапно стало так плохо? Больна? Что произошло?
Частная клиника хороша тем, что можно приехать в любое время дня и ночи и быть уверенным, что никто не узнает о том, что я здесь был.
Дверь в палату тихо приоткрылась, и невысокий лупастый доктор подошёл ближе и развернул Полины снимки.
– Легкое сотрясение, – объяснил он. – Удар пришёлся в височную долю, чудо, что девушка выжила. Ещё бы чуть-чуть… Да, пришлось скобы поставить, небольшой шрам останется, но легко можно будет зачистить попозже. Через несколько часов уже сможете забрать её.
Я глухо кашлянул в кулак.
– К ней можно?
– Да, – доктор отступил, – но постарайтесь не тревожить.
Я смотрела на белый потолок и слушала, как ругается Максимилиан. Опять твердит про мои обязанности. Озабоченный ублюдок! Да, я сама подписала тот ужасный документ, согласилась на то, на что бы никогда не пошла из-за денег. Я испугалась, очень сильно испугалась за Витю. Мужем его даже в мыслях теперь не могу назвать.
Но почему не выдала его? Почему согласилась идти дальше?
И как так получилось, что я лежу в чужом городе, за тридевять земель от родного дома и слушаю брань монстра, к которому добровольно шагнула в пасть?
Скривилась: благородный поступок, нечего сказать! Нельзя было поддаваться на уговоры и угрозы Дорогова, но что толку об этом сожалеть? Договор подписан, и я понимала, что уже ничего не попишешь. Бумага всегда была важнее человека. А я теперь и человеком не была – бесправная рабыня.
Ещё и в больницу попала. Страшно подумать – меня вырвало прямо на моего «хозяина». Впрочем, не страшно, а чертовски приятно. Я не сдержала улыбки: жаль, что не видела лицо этого ублюдка, когда испортила его одежду и машину.
И всё же он привёз меня сюда, а не выбросил гадливо на дороге. Нет! Лучше бы выбросил. А так лишь беспокоится о своём «праве». Как же это? Секс-куколка сломалась! Беда и огорчение.
Я закрыла глаза, не желая видеть своего мучителя, жаль уши не могла тоже закрыть. Тело сковала противная слабость, во рту ощущалась горечь, доктор что-то там про голову говорил. Жаль, что мой английский не так совершенен, как хотелось бы, но кто знал, что мне потребуется учить и медицинские термины? Интересно, что за лекарство мне сейчас поставили через капельницу?
Не думаю, что с моим телом произошло что-то страшное, скорее всего, меня стошнило из-за осточертевших требований монстра. Бесит! Соси да соси! И «мороженкой» своей размахивает! Благо тут не достаёт, уже хоть какой-то прогресс. А то как ребёнок двухлетний – вдруг обнаружил забавную игрушку и мечется, всем подряд хвастает.
При мысли о Максимилиане, как о ребёнке, вдруг стало чуточку менее страшно, словно я «больше» него, взрослее и выше. Это и в приюте всегда срабатывало, когда приходилось общаться с высоченными парнями-акселератами, которые могли бы меня в трубочку скрутить, если бы захотели. А мне нужно было поставить себя так, чтобы им это даже и в голову не пришло.
Я открыла глаза и посмотрела на монстра. А что, если попробовать приручить зверя? Раз я так серьёзно вляпалась и целый месяц мне придётся изображать его жену и предоставлять своё тело, так может, стоит наладить нормальные отношения? Лицо невольно перекосило неприятной гримасой: ну, максимально «нормальные», исходя из создавшейся ситуации. Это, по крайней мере, поможет не сойти с ума от страха, унижения и ненависти.
Я осторожно приподнялась и с трудом устроилась полулёжа. Глубоко вдохнув, решительно проговорила:
– Максимилиан, вам не кажется, что наше знакомство не очень задалось? Давайте попробуем начать заново? Уверяю вас, я полностью осознаю своё положение, но и вы постарайтесь понять своё. Вы купили не просто куклу для плотских утех, а живое существо. Что бы вы ни думали обо мне – неважно. Называете шлюхой, сукой, как-то там ещё… Это лишь слова. Но я прошу вас помнить, что я не робот. Меня нельзя включить, когда захочется, а когда надоела – нажать на пульт и убрать в коробку. К примеру, если бы вы купили собаку, тоже стали бы ей с первой минуты тыкать в морду чл… палкой? Наверное, для начала вы бы познакомили её с домом, показали место для сна и накормили. Я прошу вас относиться ко мне не хуже, чем к собаке.
Я постаралась улыбнуться: он молча выслушал и даже не вынул член? Значит, достоин небольшой награды. Протянув руку, представилась:
– Меня зовут Пелагея, можно Поля. А как мне обращаться к вам?
– Макс, – коротко ответил Честенер, но ладонь не подал, а отступил от кровати к окну. – Отдыхай, а завтра будем знакомиться, если для тебя это часть игры.
Сердце зашлось от радости: он точно дал мне время прийти в себя? Это же не шутка и не издёвка? Часто-часто заморгав, я постаралась успокоиться и искренне сказала:
– Спасибо. – И, помедлив, добавила: – Макс.
Откинулась на подушку и закрыла глаза. Нет, расслабиться не удалось: я настороженно прислушивалась к каждому звуку и гадала, что сейчас делает монстр, но старалась показать своё доверие. Пусть ему на это плевать сейчас, потом сработает. Всегда срабатывало даже с самыми озлобленными на весь мир сиротами.
Минуты скользили по вискам, царапали нервы, а Макс всё стоял и стоял у окна. Пришла медсестра, освободила меня от капельницы, проверила давление, а монстр словно и не заметил её. Макс вглядывался куда-то вдаль, не двигался, будто он неживой каменный памятник. И на меня не смотрел, словно ему всё равно.
Медсестра ушла, и я просто лежала, не зная, что делать дальше. В голове шумело, глаза закрывались сами собой, но я не могла позволить себе задремать в присутствии этого человека.
Почему он сам меня сторожит, да ещё и в палате?
Сколько времени прошло?
За окном мерцал рассвет, а мой желудок напевал арии в тоске по нормальному завтраку. Неужели безумная ночь закончилась?
Обхватив себя руками, я жалась в самый угол машины и затравленно поглядывала на Макса, ежеминутно ожидая от него ставшего уже привычным: «Соси, сука!» – но мужчина ни разу на меня не посмотрел: ни в палате, где мне пришлось переодеваться при нём, ни в машине. Он пялился в окно и не двигался, будто спал с открытыми глазами. Я не выдержала и зевнула: ночь была невероятно долгой и выматывающей, и, казалось, унесла несколько счастливых лет.
А ведь это должна быть моя первая брачная ночь, священное время, к которому я готовилась и ждала так, будто это изменит мою жизнь. Я горько усмехнулась: не ошиблась. Жизнь никогда не станет прежней. Только ни шампанского, ни розовых лепестков, ни шоколадок на брачном ложе я не дождалась. А вот ложе мне ещё предстоит. Я вздрогнула и снова боязливо покосилась на Макса.
Глаза его были закрыты, дыхание стало ровным. Я даже обрадовалась: спит! Но радость была недолгой: машину качнуло, и мужчина неожиданно навалился на меня. Затаив дыхание, я застыла, даже сердце пропустило пару ударов. Пока думала, как его аккуратно с себя спихнуть, Макс что-то проворчал во сне и удобнее устроился на моих коленях. Вот же гад!
Ощущая тёплую тяжесть, я понимала, что теперь освободиться и не разбудить при этом мужчину мне точно не удастся, и решила потерпеть, – это лучше, чем снова услышать приказ его ублажать.
Зато, пока он спит, можно хорошенько рассмотреть своего мучителя.
Сейчас, когда Макс не орал на меня, не сверкал своими льдистыми глазами, не смотрел, как на вагину из секс-шопа, он казался почти человеком. Красивым человеком. Удлинённое лицо расслаблено, на высоких скулах выступила едва заметная щетина. Он явно тщательно побрился вчера. Впалые щёки и залёгшая меж густых бровей жёсткая складка придавали лицу строгости, горбинка на носу, будто он перенёс хороший удар кулаком – шаловливости, а приоткрытые во сне губы были довольно пухлыми и красиво очерченными. Этого я не заметила сразу, потому что Макс постоянно поджимает их или саркастично кривит.
Если бы я встретила этого человека в иных обстоятельствах, возможно бы даже влюбилась. Уж точно внимание бы обратила. Хорошо, что мы так не встретились – такие мужчины проходят по жизни женщин, разрушая всё, что подворачивается под руку. Как цунами, что сметает хрупкие домики с берегов. Мне ещё повезло, что наш договор всего на месяц. Если я сумею сохранить себя… хотя бы разум и дух, то никогда больше не увижу этого страшного человека.
Зато после такого «квеста» меня не сломает ничто. Не сдержала горький смешок. К моему большому сожалению, это не игра. И пока у меня минутка отдыха, но вскоре монстр проснётся и снова расстегнёт брюки. И что тогда делать? Меня передёргивало от одной мысли, что нужно с ним лечь.
Автомобиль свернул с дороги, и под колёсами зашуршал гравий. Огромные кованые ворота раскрылись перед нами, и я увидела сияющий в утренних лучах солнца трёхэтажный дом с широкой лестницей и блестящими окнами.
Огромная лужайка весело зеленела идеально ровным газоном, а в белоснежном фонтане серебрились тонкие струйки воды.
Когда автомобиль замер, Честенер, повернув немного голову, открыл глаза, и мы столкнулись взглядами. Заметив, как его губы вновь растягивает издевательская ухмылка, я, не давая ему сказать ему гадость, выдала:
– У вас красивый дом, Макс.
Он сузил глаза и резко вдохнул, но я снова не дала ему произнести приготовленную пошлость.
– И лужайка! Она такая… зелёная.
На этом моё красноречие иссякло.
– Конечно, – выжал сквозь зубы олигарх и рывком поднялся с моих колен, – а еще у меня денег дохрена, и ты будешь терпеть любую мою прихоть, только бы вскарабкаться на небосклон за миллионами. Знаю я вас, продажных... – На его губах застыло недосказанное слово. Подозреваю, что это было «шлюха» или тому подобное, но Макс поспешно выбрался из машины, будто за ним гнались бешеные псы, и, не оборачиваясь, пошел к дому. – Крис, проследи, чтобы она ноги не сломала, пока дойдет до комнаты, – бросил через плечо. – Не хочу тридцать дней лечить «же-ну» вместо нормального развлечения. Дэми, идём, для тебя есть задание. – Махнул небрежно второму охраннику и прошёл мимо застывшей в дверях невысокой женщины. – Стелла, молчи, – донёсся до меня тихий угрожающий голос. – Только посмей встрять – уволю.
Я лишь вздохнула: гадость остановить не удалось. Но то, что Макс лишил меня своего тяжёлого присутствия – обрадовало.
Какой же малости я стала радоваться. И то ли ещё будет. Судя по началу, монстр мне достался особо вредный и бесцеремонный. Сумею ли я сделать проживание с ним хотя бы удобоваримым?
Вздохнув, вышла из машины и, опасливо покосившись на охранника, осторожно направилась ко входу, где меня терпеливо ожидала миловидная полная женщина.
Я рассматривала её, гадая, сколько у Макса прислуги, ведь у него такой огромный дом. Впрочем, какая разница? Мне здесь не руководить. Месяц отработать… кхе! Потом уехать и забыть, что где-то существует красивый город, в котором живёт жуткий монстр. Я доброжелательно улыбнулась и произнесла:
– Доброе утро! Меня зовут Пелагея.
– Доброе утро, мисс, – вежливо ответила женщина и поманила за собой: – Пойдёмте скорее в дом, утро выдалось прохладным. Вы очень бледная. Не желаете ли кофе?
На два часа я спрятался в кабинете. Напился виски и честно пытался уснуть на диване. Диме и экономке Стелле приказал глаз не спускать с Поли, но по тишине в доме я догадался, что девица решила задрыхнуть в предложенной комнате.
Вот же ночка выдалась! Утро казалось ещё мрачнее, потому что осознание происходящего бреда начинало доводить. А еще я не мог уснуть. Перевозбуждение, нервы, ярость.
И эти испуганные глаза девушки...
Я разбил парочку стаканов о стену, а потом спустился в спортзал и неизвестно сколько времени выжимал из себя остатки сил на станках. После душа пошёл прямиком в свою комнату и застыл на пороге.
Поля сладко скрутилась под моим одеялом и так соблазнительно выставила худенькую ножку, что я едва не гаркнул, чтобы прогнать нахалку, а потом вспомнил, что сам приказал поселить её у себя.
Чёрт! Жена она мне или нет? И это моя кровать.
Не церемонясь, рухнул рядом, поджал её под себя и отрубился.
***
Девушка под моей рукой осторожно пошевелилась и очень медленно поползла к краю. Едва дыша, аккуратно, сантиметр за сантиметром. Она выбиралась из-под меня, явно надеясь ускользнуть, не разбудив.
Я лениво наблюдал за её попытками, не спешил раскрывать, что проснулся сразу же, как Пелагея начала свои ухищрения, и ощущал себя вполне выспавшимся.
Судя по потемневшему небу, дело близилось к вечеру. Так долго я обычно не сплю. То ли сказалось нервное (и не только) перевозбуждение, то ли спать в обнимку с «собачкой», как Поля сама себя сравнила, оказалось приятно и тепло.
Вот жёнушка умудрилась-таки высвободиться из-под моей руки и, поднявшись на четвереньки, быстро скользнула к краю. Перед глазами возникла аппетитная попка в темных шортиках. М-м-м… Какой приятный бонус за мои мучения.
Я вскинул руку и схватил ускользающую добычу за лодыжку.
Поля испуганно вскрикнула и с неожиданной силой пихнула меня другой ногой в живот.
– Жёнушка, ты куда? – прокряхтел я и, перекатившись по кровати, сполз на пол и завалив строптивый приз на ковёр. Заломил худенькие руки над головой, а коленями сжал брыкучие ноги. – Драться удумала? А как же утренний минет?
Больно она дикая для шлюхи. Неужели по любви за Витеньку пошла?
– Я ещё зубы не чистила! – со злым пыхтением заявила девушка.
– Я эту фигню переживу. – С силой развёл её бедра и погладил свободной ладонью по внутренней стороне. Выше, выше, выше...
Она судорожно втянула воздух и дёрнулась так, что едва мне лбом нос не разбила. Но вырваться девчонке, разумеется, не удалось. Она сдула упавшую на лицо прядь волос и прошипела:
– Я в туалет хочу. Сильно!
– Ладно. – Я отпустил её, приподнялся и подал руку. – Вместе пойдём, мне тоже нужно.
– Зачем? – Посмотрела она настороженно. И с надеждой уточнила: – В доме что – один туалет?
– А мне так хочется. – Я растянул улыбку, а сам оценил, как натягивается ткань футболки, выделяя упругие соски. Хороша жёнушка, только вот ведёт себя странно, как для банальной сучки. Элитная? Или всё-таки притворяется?
– Тогда я подожду. – Она поспешно отошла и, усевшись на кровать, закрутила руки перед собой. Кивнула: – Уступаю очередь.
– Идёшь со мной или будешь терпеть. – Я сложил руки на груди, копируя её закрытый жест, и вытянулся во весь рост, расправил плечи, отчего стал похожим на тролля возле мышки. – И да, минета не избежишь, красотка. Ты моя жена, и я хочу ласки. Забыла о договоре?
– То есть, – побелела Пелагея, – ты хочешь, чтобы я это сделала… – глаза её округлились, – в туалете?!
– У меня большая ванная, По-о-ля. Там есть и туалет, и джакузи, и даже гардеробная. Вот где пожелаешь, там и развлечёмся.
– А если я не хочу развлекаться? – вдруг с вызовом спросила она. – Я хочу посетить туалет и нормально поесть! Я не ела больше суток.
Словно в подтверждении её слов заурчал и мой живот.
– Р-р-р… Ладно, же-на! Уговорила. Иди уже, жду тебя через семь минут на первом этаже. Опоздаешь – будешь наказана, – усмехнулся и, когда девушка попыталась уйти, дернул её на себя. – Хорошенько почисти свой порочный ротик, мне может приспичить и в магазине, куда мы сейчас поедем.
Она гулко сглотнула и, вырвавшись, пулей побежала к белой дверце. Я только успел рот открыть, как она уже распахнула её и врезалась в край ажурной полки.
– Гардеробная, – усмехнулся я. Поля, держась за лоб, метнулась в другую сторону, где белела ещё одна дверь. – Дом не разнеси, жёнушка.
Неуклюжая, дерзкая, ядовитая на язычок. Шлюха? Кхм…
Что-то тут не складывалось, а ещё меня не отпускали её слова, когда она пыталась успокоить Витеньку, урода мелкого, что они обойдутся и без папиных миллиардов.
Я потёрла лоб и наклонилась к зеркалу: вроде шишки нет. Коснулась пластыря на виске и поморщилась.
Бедовая задница голове покоя не даёт.
Надо беречь голову: то коллекторы, то бывший, то тараню шкафы…
Застыла, глядя себе в глаза. Я уже думаю о Вите, как о бывшем? И сомневаться не стоит, после того, что он едва не сделал. Мало того, что руку поднял, так ещё изнасиловать хотел, пока я без сознания лежала. Скривилась: я ударилась, а он даже помочь не попытался, сразу бросился трусы снимать. Не первый будет, понимаешь ли.
Всё ещё было сложно поверить, что парень, который дарил цветы, водил на романтичные прогулки, помогал маме и нашему приюту запросто продал меня другому мужчине.
Я опустила голову и медленно выдохнула: ну зачем себя изводить? С этим прекрасно справляется моё личное чудовище.
Вздрогнула: Макс же дал всего семь минут! А я тут решила думам тяжёлым предаться. Ой… Ещё он говорил про то, что мы куда-то поедем.
Осмотрела себя критически. Всё равно, как я выгляжу перед монстром, который и так постоянно глазами раздевает, но не всё равно, как на меня посмотрят люди.
После моего «да» Витя сразу забрал меня в Лас-Вегас. Я приехала в сюда в том, в чём была. Ни чемодана, ни запасной одежды – Дорогов все обещал восполнить. А сейчас всё, что у меня с собой – это я – глупая дурочка, что поверила в сказку. На то время ещё жених купил платье, бельё, туфли, украшения. Сейчас от иллюзорного счастья ничего не осталось, даже трусы я выбросила, чтобы не напоминали о подлости того, кого люблю… Стоп! Любила!
Но в белой футболке и чёрных трикотажных шортах, что дала мне Стелла для сна, я никуда пойти не могла. Во-первых, в этом я похожа на школьницу, что сбежала с физкультуры. Во-вторых, футболка полупрозрачная, через неё даже соски видно. А куда подевались штаны и тонкий свитер, что привез мне охранник в больницу – не представляю. Я с трудом вообще помню, что было после того, как мы приехали в этот дом. Достаточно голодных взглядов Макса, не хватало, чтобы на меня другие пялились.
Я решительно вышла из уборной и, не увидев в спальне хозяина, облегчённо выдохнула.
Подошла к гардеробной и распахнула дверь: должно же здесь быть что-то подходящее?
Перебирая десятки костюмов, старалась не принюхиваться к приятным ароматам. Их источник был в большом шкафчике, где стеклянные полочки заставлены самыми разнообразными флакончиками, один вид которых кричал, что это безумно дорого.
Я не удержалась и прыснула на себя из одного флакона. Едва не утонула от наслаждения, вдохнув дымно-коричное облако, но снова отрезвила себя напоминанием о времени. Наверняка оно уже вышло, и Макс рычит и матерится, а его сейчас лучше не злить, а приручить... По спине поползли мурашки, но я была решительно настроена что-нибудь придумать. И желательно для этого одеться.
В итоге выбор пал на молочную мужскую рубашку из нежнейшей ткани. Надев её, посмотрела на себя в зеркало и натянуто улыбнулась: оттенок ткани визуально освежил кожу, а струящаяся ткань мягко обняла формы.
Длиной рубашка оказалась до середины бедра и вполне могла сойти за короткое платье. Рукава закатаю, чтобы не напоминать сбежавшую из психушки больную. Вот этот платок, что попался на глаза на другой полке, использую в качестве пояса.
Отлично, смотрелось очень даже скромно.
Туфли, – единственное, что я оставила от свадебного наряда – прекрасно подходили к новому образу.
Я покрутилась перед зеркалом. Шорт не видно, а вот выглядывающая из-за воротника футболка портила весь образ.
Я чертыхнулась и, раздевшись, стянула её через голову. Вновь надела рубашку и, подпоясав себя платком, поняла, что сделала только хуже: соски сквозь тонкую ткань выделились тугими вишнями. Елки! Ещё разок улыбнулась отражению, мысленно убеждая себя, что справлюсь с этим испытанием. Подняла края рубашки, собираясь вернуть футболку на место, но так и замерла. Улыбка рассыпалась, как пыль, когда в зеркале я заметила хмурого и напряженного Макса.
Честенер молча стоял на пороге и, холодно прищурившись, скользил пронзительным взглядом по моим ногам и спине. Так грозно сводил брови и жёстко сжимал губы, что у меня непроизвольно задрожали колени.
Давно он здесь? Сколько я собираюсь? Наверняка жутко опоздала, потому «муж» и зол.
Обернулась и, нервно облизнув губы, сказала:
– Мы же поедем в магазин? Я не могла позволить себе выглядеть сбежавшей с урока школьницей. Прости, что позаимствовала твою вещь. Потом всё постираю и верну на место.
Макс качнулся назад, мотнул головой, будто вытряхивал неприятные мысли, и сделал три больших шага ко мне.
Я испуганно отступила и легонько ударилась поясницей о комод. Затряслась перед монстром, как загнанная в ловушку добыча, вцепилась в дерево непослушными пальцами.
Глядела в потемневшие от непонятной ярости глаза Макса и уговаривала себя не шевелиться. Всё равно не сбежать от хищника, нельзя выказывать страх, если я хочу приручить зверя.
И почему он так разозлился? Он может позволить себе хоть каждый день менять рубашки, выбрасывая те, что уже носил.
Она меня возбуждала. До пиздеца. Так сильно, что глаза застилало туманом.
Стоило увидеть её танцующую у зеркала, как кровь хлынула в голову и прожгла позвонок, налила пах горячей страстью и желанием.
Но ужас в глубине зрачков Поли заставлял сдерживаться.
Какого хрена шлюхе бояться прикосновений? Договаривались же, что будет удовлетворять меня, могла хотя бы притвориться, что кайфует. Ради денег. В насильники я не записывался, хотя если доведёт…
Месть она такая – не знает границ.
Остывать пришлось несколько минут в кабинете. Хотя буря не улеглась, а всего лишь сбавила обороты и не выступала бугром в штанах.
Я вышел в коридор и снёс ногой цветок возле лестницы.
Плевать. На все эти вещи мне глубоко насрать. Ненавижу лоск и богатство, они не приносят мне счастья. Только всё больше опустошают и напоминают о том, что я потерял.
– Максимилиан, – вышла из кухни Стелла, когда я спустился в холл злой, как чёрт. Она решительно выпрямилась и отточенным движением поправила тщательно уложенную строгую прическу. – Можешь меня уволить, но девочке нужно поесть. И тебе тоже.
Женщина отшатнулась, когда я поднял голову и впился в её лицо яростным взглядом, но не отступила:
– Всё готово. Позволь накрыть на стол. Это займёт несколько минут.
– Что, краля пожаловалась? – прищурился я.
Экономка мягко улыбнулась и посмотрела через окно на машину.
– Это по глазам видно, Макс. Ты слишком жесток с ней.
– Не лезь не в своё дело. – Но говорить со злостью уже не получалось. Я прошел к выходу и бросил через плечо: – Готовь ужин, мы сейчас подойдём. И, Стелла, держи язык за зубами. Иначе пеняй на себя.
Я вышел из дома и направился к машине. Поля сидела в салоне, а когда я открыл дверцу, испуганно распахнула серо-зелёные глаза, что к вечеру потеряли свою синеву, и прижала ладонь к груди. Я увидел ужас, на который намекала Стелла. Поля неловко одёрнула трясущимися руками нижний край рубашки… Моей рубашки!
Судорожно втянув вечерний воздух, я с трудом усмирил поднявшуюся вновь бурю и сухо сказал:
– Выходи.
– Ты передумал ехать? – спросила Пелагея с неприятным облегчением.
– Ты же хотела, чтобы я тебя накормил. – Не сдержал сарказма: – Перед развлечением. Или передумала и хочешь… развлечься на голодный желудок?
Девушка вздрогнула и сглотнула: как же надоело, что она всё время трясётся! Не понимаю, что нужно этой шлюхе, я же намного богаче её Витеньки, должна была расстелиться передо мной, липнуть, ножки по первому требованию раздвигать. А эта маленькая сучка каждый раз смотрит так, словно ждёт, что я наброшусь и изнасилую у всех на виду. Или желает этого? Может, в такие игры они с Дороговым-младшим играли?
– С удовольствием, – просипела девчонка и, кашлянув, исправилась: – Я с удовольствием бы поела. – И легко, как-то даже по-детски бесхитростно призналась: – Я очень голодна.
– Так чего сидишь? – недовольно рявкнул я, не желая видеть, как она прямодушно улыбается. Это шло в разрез с моим представлением о сучках и только раздражало. – Хочешь, чтобы я отнёс тебя на руках?
Она, прижимая край рубашки к бёдрам, осторожно выбралась из машины, но я успел заметить, как мелькнула в боковом разрезе задравшейся рубашки её упругая попа. Знать, что она без белья, и не утянуть девчонку обратно в машину непросто. Я тоже был голоден. Очень.
За стол я сел напротив. Не смог бы сейчас находиться слишком близко, да и Стелла кружила вокруг «жены», будто она ей племянница, не меньше.
Отрезав балык, я положил сочное мясо в рот и оценил, как Поля облизывает пальцы после салата с креветками. И едва заметила мой взгляд, спрятала руку на коленях и густо покраснела. А ведь только что жмурилась, как кошка, уплетая деликатес.
– Романова, значит? – начал я, вольготно откинувшись на спинку стула и вытянув ноги под столом. Когда носок туфли уперся в преграду, заметил, что девушка вздрогнула и подобралась. А меня накрыло жаркой волной, потому что это жеманство допекло.
Разве плохо просто потрахаться? Что ей надо? Я её расколю. И сделаю это сейчас.
– Стелла, спасибо за ужин, можешь быть свободна, – сказал я, но взгляд от Пелагеи не отвёл.
– Завтра как обычно? – уточнила женщина.
– Мы будем с «женой», – сделал акцент на последнем слове и ещё сильнее прищурился, выискивая не румяном лице девушки хоть какие-то признаки вранья, увиливания, фальши, – спать до обеда. Так что можешь приходить к двенадцати. Не раньше.
– Доброй ночи, господин Честенер. – Женщина откланялась и быстро покинула кухню.
– Наелась? – вкрадчиво спросил я через несколько минут полной тишины и посмотрел на девушку исподлобья. Одна мысль, что она без белья сводила с ума, но я ждал, что она раскроется, сама прыгнет на меня, сама будет просить сделать ей хорошо, но сучка снова сжалась и даже отвернулась.
Как же я обрадовалась, когда Макс приказал выходить из машины. Ходить без белья для меня сродни разгуливать обнажённой в толпе. И ладно бы на мне была длинная юбка и плотный топ, я бы ещё стерпела, но тонюсенькая шёлковая рубашка предательски обрисовывала изгибы тела и просвечивала выпуклости. Стоило сквозняку коснуться кожи, соски дерзко ёжились, привлекая внимание монстра. А думать о том, что ветер может задрать подол выше, обнажив то, что я бы сама никогда добровольно не показала, было мучительно до потемнения в глазах.
Ноги не шли, казалось, что все вокруг знают, что я голая. И мягкосердечная Стелла, которая сунула мне перед выходом пирожок, и хмурые охранники, которые терпеливо ожидали в машине, и даже другие мужчины, что остались оберегать дом тирана. Хотелось убежать, спрятаться, но я лишь тянула подол рубашки вниз и осторожно ступала дальше. В агонию под названием «добровольный плен».
Конечно, я безумно обрадовалась, когда Макс приказал возвращаться. Но, если бы знала, чем закончится ужин, с радостью поголодала бы… Нет, голодной уже не была благодаря Стелле, но лучше бы прогулялась с Максом по магазинам, чем…
Он поднялся, и я сразу поняла, что пришёл конец. Взгляд Макса потемнел до черноты, в нём появился звериный блеск. У меня живот свело от предчувствия неизбежности, и по венам разлился льдистый холод. Я не могла дышать, не могла двигаться, даже думать было невозможно.
Когда он с диким рыком смёл со стола приборы, думала, что с криком дам дёру, но сдержалась. От зверя не убежишь, это лишь его раззадорит, и тогда я ничего не смогу изменить, не сумею вразумить.
Как договориться с монстром? Как усмирить его? Приручить? Я слушала его крадущиеся шаги, стискивая на коленях руки, пока не ощутила жар за спиной. И поняла, что это всё. Моя жизнь разделится сейчас на «до» и «после».
Гулко сглотнула, и когда до меня донеслось тяжёлое дыхание, что защекотало ухо и вплелось в волосы, инстинктивно сжалась. Убеждала себя, что Макс – обычный человек, но никакие ассоциации сейчас не действовали. Мы в доме одни, и, олигарх на намекнул экономке, что так будет до завтра. Я полностью в его власти. И лишь от меня зависит, кем я встречу рассвет: изнасилованной или…
– Поднимайся! – Услышав приказ, я решительно встала. Никому не позволю сделать из себя безвольную жертву. – Повернись ко мне лицом, – прозвучали следующие слова. Я подчинилась и, глядя монстру прямо в глаза, показывала, что не боюсь. Морщинки на лице Макса стали гуще, выраженней. Он прищурился и рыкнул: – Садись на стол.
Я осторожно присела, держа ноги плотно сведёнными, и, всё так же, не сводя с Честенера глаз, замерла. Старалась не дышать, ожидая следующего приказа монстра. Осознавала, что нельзя умолять, уговаривать, бежать. Это бесполезно, я видела по жесткому взгляду Макса.
Не дёргай тигра за усы, оставшись с ним в запертой клетке.
Макс окинул меня странным взглядом, как раскаленным пером процарапал по плечам, шее, груди и медленно вдохнул. Будто смаковал запах моего страха. Я старалась не смотреть на его брюки, где так явственно выступал внушительный бугор, и неосознанно ещё плотнее сводила ноги, успокаивая себя тем, что мужчина обещал использовать презервативы. Я напомню Максу об этом, а остальное постараюсь пережить. Придётся очень постараться… Но я уже ненавидела его за то, что он собирался сделать.
Макс шагнул ко мне, окатив лицо горячей волной дыхания. Хоть я и готовилась, всё равно не сдержала дрожи. Он не спешил. Не разрывая наших взглядов, наполненных яростью, медленно протянул руки и одну за другой расстегнул пуговки шёлковой рубашки. Глядя в глаза, неторопливо провёл большими пальцами по моим плечам. Ласковая ткань скользнула вниз, обнажая тело.
Мы не разрывали взгляды: я пыталась убить его глазами, а он меня – сожрать. Макс опустил ладони на мою грудь и легонько сжал набухшие бутоны сосков. Потом ещё и ещё. А я была каменной или застывшей резиной, просто отключила эмоции и ничего не чувствовала.
Макс, разозлившись, приник ко мне всем телом и до хрипа сжал меня в объятиях. Яростно прошептал на ухо:
– Предупреждаю, Поля, мы здесь не в куклы играем. Ты забываешь о договоре и продолжаешь ломаться. Так не пойдё-о-от. Что тебе нужно, чтобы стать жаркой шлюхой? Миллион? Два? Сейчас же переведу на твой личный счёт или достану из сейфа. Бриллианты? Шубы? Поехали, я куплю всё, что захочешь. Может, дом на берегу моря?! Виллу?! Ферму?! – он сорвался на крик, практически оглушив. Отстранился и встряхнул меня за плечи: – Скажи же, сука, что тебе нужно, чтобы сделать мне приятно?! Или ты любишь, когда мужчина нагибает и берёт тебя силой? Отвечай!
Я замерла и, когда Макс отстранился и посмотрел в глаза, испепеляя взглядом, сказала настолько холодно и спокойно, насколько могла:
– Мне ничего от тебя не нужно. Я здесь по договору и, как истечёт срок, исчезну.
Макс дёрнулся, словно я дала ему пощечину, сжал и разжал правую руку, будто ему больно, его лицо исказилось в болезненной гримасе.
– Вернёшься к ублюдку Витеньке? – Он навис надо мной, как гора.
Я едва сдержалась, чтобы не отпихнуть монстра. Желание сбежать стало нестерпимым. Покачала головой и бесцветным голосом пролепетала:
Он резко приник к моим губам, как в спальне, не оставляя возможности противостоять, и по моим жилам побежал ядовитый ток. Макс наседал, сминал, практически насиловал языком и вытягивал из меня хриплые стоны. Я не могла дышать, но мысленно, из последних сил, искала выход.
Он же есть? Должен быть. Нужно только найти его…
В голове пульсировало, в живот метнулось что-то жутко страшное и непривычное. Оно отравляло и выкручивало.
Монстр оторвался от моих распухших и ноющих губ, будто ему надоело. Посмотрел на меня довольно и, ухмыльнувшись, вдруг приказал:
– Разведи ноги.
– Что?
Холод скользнул по позвоночнику и сковал тело. А на что я надеялась? На то, что в монстре после поцелуя вдруг проснётся совесть? Глупо.
Не дразни зверя сырым мясом, особенно когда этот зверь голодный. Наивно верила, что Макс выслушает меня, поймёт и откажется получить удовольствие здесь и сейчас?
Мужчина рывком раздвинул мои колени. В серых глазах растопилось олово, а в глубине чёрных зрачков развернулась моя личная бездна. Положив горячую ладонь на мою поясницу, он прижал меня к себе и вновь приник к губам. Ещё более яростно, ещё больнее и жестче. Я задрожала всем телом, ощутив его другую руку у себя на внутренней части бедра.
Медленно, будто издеваясь, он вырисовывал узоры на чувствительной коже, подбираясь всё ближе и ближе к средоточию женского естества. Когда сильные пальцы прижались к моему лону, я вздрогнула всем телом, а Макс зарычал мне в губы:
– Да ты потекла, как тёлочка, обманщица… Признай это.
Прижав меня ещё сильнее, будто боялся, что я выскользну из хватки, он ласкал мои складочки умело, резко, ритмично, словно наказывал. Это было жёстко, без намёка на нежность, но под его пальцами невыносимо искрила моя кожа, и кровь закипала в венах. Он брал меня пальцами, неглубоко проникал в узкое лоно, снова и снова терзал предательски набухший бугорок.
– По-ля… – Макс ласкал меня и говорил, говорил, говорил: – Я хочу видеть страсть, хочу её на весь месяц. На черта мне сдались твои комплексы? И ты или сделаешь то, что я хочу, или свалишь сейчас же. Вместе со своим презренным муженьком. И пусть его папочка хоть на колбасу пустит, я плакать точно не буду.
Дыхание моё сбилось, по телу словно кто-то пропустил разряд, а горячие волны болезненного удовольствия одна за другой разбивали меня о каменистый берег правды: я безвольная, слабая кукла. Не смогла пойти даже против своего тела, что поддавалось безумной ласке и разрешало унижать меня и мучить удовольствием. Я таяла в руках монстра и отчаянно боялась, что он просто вонзится в меня и опорочит, причём сделает это так искусно, что это и изнасилованием не назовёшь.
Ненавижу. Но ещё сильнее я боялась, что мне понравится. Не хочу, не стану признавать это!
Что монстр со мной сделал? Испортил, вывалял в грязи.
Новая волна жара затопила мир мраком и пронзила стрелой спину, скрутилась внизу живота раскалённой спиралью, и я не смогла удержать падение с вершины. Судорожно втянула воздух через рот, растеклась в тающем огне и растворилась в миллиардах искр, пляшущих перед внутренним взором.
Макс внезапно отступил, оставив меня распластанную на столе. Я перевернулась на бок и скрутилась от невыносимой тоски. Всё, что монстр сделал и чего добился от меня, будто доказывало, что я – просто шлюха и таю в его руках.
Сердце колотилось так сильно, что казалось, грудная клетка взорвётся, а внизу живота пульсировала приятная влажная истома. Стыд и гнев затапливали, но я ничего уже не могла сделать.
Отчаянно ждала, что монстр продолжит издеваться, завершит начатое, удовлетворит и себя, но Макс неожиданно скрипнул каблуками по паркету и направился к двери.
– Идём. – Голос его прозвучал буднично, словно он не рычал зверем несколько минут назад.
У меня вырвалось растерянное:
– Куда?
Честенер застыл у порога и, медленно обернувшись, объяснил:
– Как и планировали. В магазин. Но если ты желаешь остаться дома и продолжить, же-на… только скажи.
Я шёл к машине и скрипел зубами. Сбросить напряжение не получилось, стало только хуже, но брать девушку там, на столе, беззащитную, рука не поднялась. Слишком всё неправильно идёт. Не так, как я себе представлял. Не так, как планировал.
Если Пелагея не играет, я в её глазах – настоящий монстр. Да, я зверь, не знающий пощады, но…
Да плевать на «но»!
Месть нужно подавать холодной? Вот и я стану льдом, всё равно уже не развернуть этот поезд. Я хочу её, я купил её. И я её трахну. И она будет умолять об этом, благодетельница.
Смешно. Витеньку ей жалко! Ублюдок будет платить по счетам, пусть даже и не по своим, а отцовским. Все они на одно рыло, все в пуху.
Я сел в авто и, когда Поля залезла в салон и дождалась, пока охранник захлопнет дверь, приказал холодным тоном:
– Крис, отвези нас к Валери.
И на полчаса я откинулся на упругую спинку сидения и попытался расслабиться. Но нет же! Я вдыхал её запах, что проник в салон и пропитал кожу рук, чувствовал тепло бедра даже на расстоянии, слышал, как девушка сопит и давится слезами. В конце пути Поля притихла, а я украдкой повернул голову.
Обхватив себя руками, она дрожала и смотрела в окно. Рубашка на её бёдрах немного задралась, обнажив стройные ноги, но, увы, недостаточно, чтобы дать полюбоваться тем, что сейчас, я знал, было беззащитно обнажено. Для меня обнажено! Пусть и не по её воле.
Но Поля явно избегала смотреть на меня. Шея её была напряжена так, словно она отчаянно хотела что-то разглядеть за окном. Будто почувствовав мой пристальный взгляд, она покосилась в мою сторону и, дёрнувшись, тут же отвернулась. Я увидел, как щёки её медленно налились алым.
– Ну, соври, что тебе не понравилось, – накрутив на палец светлый локон, я стиснул острый подбородок и заставил Полю посмотреть мне в глаза. – И это только начало, драгоценная женушка.
Её взгляд опустился и скользнул по моему лицу, и Поля тут же закрыла глаза, будто сама себя останавливала. Спросила тихо:
– Начало чего? Мне казалось, что этот ужас начался ещё вчера.
Я сильнее сдавил пальцы и проговорил ей в губы:
– Страдаешь по Дорогову?
Она распахнула веки, взмахнув густыми ресницами, и растерянно улыбнулась.
– Что? – Будто только поняла, о чём я спросил, и посмотрела в глаза. – Макс, никогда больше не хочу слышать эту фамилию. Я с тобой на месяц, и если тебе хоть на грамм не плевать на меня, пожалуйста, не произноси ни её, ни имени бывшего… – вздрогнула, – мужа.
– Мне так же плевать на тебя, как и тебе на меня, – сказал я холодно и отстранился.
Машина притормозила у многоэтажного здания, залитого диодным светом. Я вышел первым и остался ждать, пока Дима подаст руку Поле. Много чести.
Но что-то царапалось в душе. Если она другая, то как вообще повелась на идиота-Дорогова?
– В раздел белья даже не заглядывай, – шепнул я ей на ухо, когда под руку довёл до стеклянного входа.
– Уверен? – Колко глянула она. И хватает же наглости. – Мне показалось, тебе понравилось рвать на мне бельё.
– Ещё как уверен. – Я коварно растянул улыбку и ущипнул её за ягодицу, а затем обратился к вышедшей нам навстречу Валери. – Берём все, что моя спутница захочет. И, – я достал мобильный и набрал номер юриста, – у вас полчаса, дамы.
– Тогда можем не тратить время, – холодно заявила моя спутница и посмотрела на Валери. – Насколько я поняла, господин Максимилиан здесь частый гость, и вы прекрасно знаете его вкус. Подберите, пожалуйста, две смены домашней одежды и платье размера «small» на выход.
Хозяйка магазина сдержанно усмехнулась и пригласила Полю пройти вглубь магазина. Когда они исчезли в рядах разноцветных шмоток, Ренн наконец ответил на звонок.
– Найди мне информацию, Слэйв.
– И тебе здравствуй, Честенер, – натянуто и сухо ответил юрист. – Пишу.
– Романова Пелагея, 18 сентября, 97 года рождения. Москвичка. Найди всё и даже больше. И нужно вчера. Ясно?
– Предельно, – буркнул юрист и отключился.
Я бродил по холлу несколько минут, перелистывал журналы одежды, а потом всё-таки прошёл в магазин.
Пелагея стояла в центре зала в нижнем белье тёмно-бордового цвета.
– Оставь нас, – спокойно попросил я хозяйку салона и, сдержав гнев, ненавижу, когда меня игнорируют и не слушаются, добавил: – Найди маленькое чёрное платье. И туфли к нему. Свободна.
Валери – серьезная барышня. Она подбирала мне костюмы самых удобных моделей, а вот женскую одежду у нее покупать пока не приходилось. Я не любитель этих тряпок. Обычно девицам, что появлялись в моей жизни не так часто, я давал карточку на расходы и забывал об этом, потому что редко кто появлялся в моей постели дважды. И сейчас, глядя на застывшую Полю, что прижимала к груди какой-то наряд, я не сдержал улыбки.
Сказать то, что думаю, я могла, но вот монстр тут же обрушивал на меня наказание за каждое своеволие, подминая волю, ломая малейшие попытки приручить его, отвечая яростно и беспощадно, будто мстил за что-то очень личное, будто вытравливал из меня последние ростки к свободе. Вот и сейчас он вжал меня в своё каменное тело так, что дыхание прервалось. Ощутив руку Макса у себя внизу, я вздрогнула и попыталась высвободиться. Куда там? Монстр лишь сильнее надавил пальцами, раскрывая складочки, сминая их в жестокой ласке.
– Нет, – взмолилась я, – не надо! Не здесь…
Моя хитрость не удалась, увы. Да, надевая бельё ценой с тремя нулями, я бросала вызов монстру, но лишь раздразнила зверя. Разумеется, он не стал его рвать! Но и препятствием оно не стало. Макс легко отодвинул трусики в сторону, чтобы не мешали, и я снова была перед ним беззащитной.
– Вдруг кто-то войдёт, – пыталась воззвать я к совести монстра.
Но не это было самым ужасом, а звуки, которые я вдруг услышала: влажные, бесстыдные, они предательски выдавали реакцию моего тела. Как у Макса это получалось, я не знаю! Почему меня не тошнило от него, почему не отворачивало?! Я должна ненавидеть, а я горю под его опытными руками.
Когда пальцы монстра, беспощадно терзающие мои мгновенно ставшие влажными лепестки, коснулись набухшего пульсирующего бугорка, я ощутила, как тягуче-сладкая истома растёт внизу живота, грозя накрыть меня с головой так же стремительно и неотступно, как было в доме олигарха, разорвать мир на миллиарды атомов удовольствия, пропустить по оголённым, будто провода, нервам токи обессиливающего наслаждения.
– Пожалуйста, остановись, – дрожа всем телом, прошептала я.
Трудно было признаться себе, но я желала продолжения, жаждала мучительных дразнящих прикосновений привлекательного и беспощадного монстра и таяла от предвкушения близкой разрядки, но, казалось, я уже слышу его смех. Ведь для Макса моё обжигающе стыдное возбуждение не секрет, и зверь не откажет себе в удовольствии указать мне на это. Снова прошепчет, что я теку для него…
Второй раз я этого не вынесу. Надо остановить, прекратить это сладкое безумие.
Я вскинула голову и столкнулась взглядом с платиновыми глазами Макса. Не желая видеть в них привычную унизительную усмешку, подалась вперёд и приникла ртом к его губам. Макс замер на миг, и тогда я укусила его до крови за нижнюю губу.
Он запрокинул голову и раскатисто рассмеялся, а когда плафоны над головой зазвенели, нагнулся, не сильно толкнулся пальцами в меня, слегка помассировал вход, до ярких подступающих колючек, и, отстранившись, довольно прошептал:
– Ты будешь умолять сделать это. Даю тебе слово, русская шлюшка.
И, освободив меня, покинул кабинку.
– У тебя три минуты, чтобы сесть в машину, – прозвучал, будто вдалеке, холодный голос.
Я свела колени и, дрожа от разочарования и одновременно облегчения, обхватила себя руками.
Я этого не вынесу.
Переоценила свои силы. Мои бастионы рушились песочными замками под взглядом монстра, я рассыпалась в его беспощадных руках. Бездушной куклой на месяц, как хотелось, оставаться не получалось. Прошло всего ничего времени, а я уже ужасаюсь: жестокие слова Макса могут стать правдой. Он легко, будто играючи, ломал мою волю, превращал в то, что хотел видеть – в русскую шлюшку.
Горько усмехнулась: истинный американец! Наглый, самоуверенный и думает, что весь мир у его ног, а в России живут лишь девушки лёгкого поведения, готовые на всё ради денег. И что бы я ни говорила, как бы ни сопротивлялась, он не изменит своего мнения.
Я медленно поправила бельё и, вскинув голову, посмотрела в зеркало. Отражение живописно обрисовало и алые от стыда и возбуждения щёки, и яркий блеск глаз, и капельку чужой крови на губах.
От перевозбуждения и обиды меня накрыло удушающей волной бешенства. Мне надоело дрожать. Хочет видеть во мне шлюху? Будет ему русская шлюха! Я выпью его крови столько, сколько смогу, изображу такую стерву, что он ещё удивится, сыграю так, что монстр пожалеет, что купил меня.
Выскочив из примерочной, я крикнула:
– Валери!
Женщина прибежала мгновенно, будто ждала за дверью. Она протянула мне то самое платье, что приказал выбрать Макс, а я зло отсекла:
– Нет! Это в мусор! Выберите самые дорогие и вульгарные наряды, которые только можно купить в вашем салоне. Прошу вас, я действительно должна быть яркой, как попугай. Уверена, вы знаете, как одеваются в Лас-Вегасе русские шлю… девушки, которые сопровождают богатых мужчин. Мне нужно тридцать нарядов… Нет! Шестьдесят! Чтобы я могла надеть один и выбросить. Максимилиан платит.
Я посмотрела на платье, которое женщина хотела мне предложить, и покачала головой.
– И принесите мне красное, в пайетках или со стеклярусом. Покороче, с глубоким вырезом, а лучше корсетом, без плечевых швов.
– Я всё же рекомендую вам примерить это…
– Вы хотите заработать или нет? – приблизилась я к Валери. Сейчас, когда во мне всё бушевало, и сердце обливалось кровью от мысли, на что я решилась, ей лучше не возражать. – Или сказать Максу, чтобы поискал другой салон одежды? – Женщина переменилась в лице, и я жёстко припечатала: – Есть у вас что-то, в чём я буду смотреться, как самая дешёвая ёлочная игрушка?
Невыносимая злость накрывала с головой, и я слабо соображал. Когда прошло десять минут, вылез из машины и, как медведь, пошёл ко входу, но меня отвлёк звонок.
– Макс, чистенькая она, как стёклышко, – сразу перешёл к делу юрист. – Из благополучной семьи, довольно безбедной, но отец покончил с собой, а мать после этого свихнулась. Девушка с шестнадцати сама себя кормит. Да, у Поли были долги, но в прошлом месяце некий Дорогов, – меня передёрнуло от услышанного, – всё погасил. Вот и вся история твоего клиента.
– Кем она работает? – спросил я, чувствуя, что ярость ослабла, но опустилась ниже. Глубже. Теперь я злился на себя. Так сильно, что сотовый хрустел под пальцами.
– Учительница или воспитательница в интернате.
– Твою ж мать… – вырвалось. Я потёр губы и смахнул со лба выступивший пот. Оглянулся на дверь в салон и решил не дергать Полю: пусть сколько хочет прихорашивается.
– Максимилиан, что-то ещё?
– Да. Заведи счёт на это имя и переведи итальянский винный завод в её собственность. Он мне не нужен.
Когда Ренн отключился, я махнул Диме пройтись со мной, а Крису приказал ждать Пелагею.
Ювелирный был в соседнем здании. Я прошёл вглубь помещения и остановился у полок с серёжками. Эти грубые, эти аляпистые, эти тяжёлые.
Вот…
Я потянулся и коснулся пальцами изумрудных капель в серебряной оправе. Не вычурно, стоят копейки, но под молочную кожу девушки и цвет светло-лазурных глаз очень подойдёт.
Когда я шёл назад, к машине, меня терзали сомнения. А вдруг она продажная тварь, что охомутала Витьку и сейчас крутит мной, как хочет? Даже оргазм выдала дома. Я думал, что меня напрочь сломает от возбуждения, когда она сжималась от моих ласк. Но я не должен так…
Блять. Я застыл напротив входа в салон. Поля, гордо приподняв подбородок, шла навстречу на высоких каблуках и виляла бедрами.
Что она напялила?
Красное, с пайетками? С ума сошла?
Я остановился и сжал руку в кармане, сдавив до хруста подарочную коробочку.
Да, люди разочаровывают. Да, люди допускают ошибки. И не меняются.
Подступив ближе, я окинул её изучающим взглядом. Играть и перечить вздумала? В этом наряде она напоминала стерву-сучку, и это совсем мне не нравилось. Или это её настоящее нутро?
Хорошо. Поиграем, куколка.
Я взял Полю за локоть и потянул к другому магазину. Она не смогла даже возмутиться, а через несколько минут застыла с распахнутыми глазами в разделе «клубнички» и, сглотнув, отступила к стене.
Я коварно улыбался, но внутри всё клокотало от бешенства. Нарочно смотрел ей в декольте, делая вид, что разглядываю налитую грудь, даже коснулся густо-накрашенных губ кончиком пальца. Пусть не думает, что этот хит-парад сойдет с рук.
Милая девушка в мини-юбке с яркими стрелками на веках вышла из-за прилавка и заулыбалась американской улыбкой.
– Могу чем-то помочь?
– Да, – ответил я жёстко. – Выбейте вот это, пожалуйста. – Я сорвал с полки небольшую игрушку и потянул Пелагею в угол. – И оставьте нас наедине на пару минут.
– Конечно, – пролепетала продавец и удалилась.
Я запустил руку под край пестрого платья Пелагеи, где наткнулся на кружево белья. Сорвал его и отчеканил:
– Я ведь предупреждал. Ноги разведи, По-ля, если не хочешь, чтобы я сделал тебе больно.
Пока она скрипела зубами и хватала ртом воздух, чтобы сказать всё, о чём думала, я педантично распечатывал упаковку и смазывал небольшое по величине яйцо гелем.
– Что это? – едва справившись с волнением, настороженно спросила Поля.
– Это то, отчего ты улетишь на луну и станешь покладистой девочкой, а не продажной тварью, что просадила на тряпье сотни тысяч. – Да-а, пусть думает, что я злюсь из-за денег. Ха-ха. – Ноги шире!
– И не подумаю. – Сжалась она и зыркнула на меня загнанной в угол волчицей.
Пришлось придавить её к стене и самому развести стройные ноги. До чего же кожа у «жены» нежная и гладкая, меня пробирало от одного прикосновения.
– По-ля, ты сама решила играть. Значит, идём до конца.
Она проследила за моей рукой и, сообразив, что я собираюсь сделать, гортанно вскрикнула и, схватив со стены один из товаров секс-шопа, огрела меня по голове здоровенным двусторонним членом. Выскользнув из моей хватки, отскочила в сторону и, вытянув «оружие», как Меч-кладенец, прошипела:
– Не смей ничего пихать в меня без согласия!
Бросив взгляд на то, что держала в руках, Поля ахнула и с гадливым видом отбросила фаллоимитатор подальше.
– От моих пальцев ты так не брыкалась. – Я шагнул к ней, но, когда она снова шарахнулась, нахмурился. Не нравится мне эта байда с её пугливостью, насиловать никого не собираюсь. – Скажи, Поль, как ты будешь супружеский долг выполнять, если не позволяешь мне подступиться? Или думаешь, что я, блять, железный?!
Макс выскочил из секс-шопа так, словно я бежала за ним с той жуткой штукой, похожей на уродливого змея, наперевес.
В дверь осторожно заглянула продавец, глаза девушки расширились при виде разгрома. Недовольно покачав головой, она подошла и, подняв «змея», повесила его обратно.
– Простите, вы не поясните. – Решилась я и кивнула на «яйцо», которое бросил Макс. – Что это?
Она недоумённо посмотрела на меня, будто я спросила, что светит нам с небес, да буркнула:
– С виду вроде профи, а что такое виброяйцо не знаешь? Из какой пещеры выползла? – Заметив на моих щеках румянец, девушка улыбнулась чуть более благожелательно и снисходительно объяснила: – Яйцо вставляют в вагину, чтобы приятно было, поняла? – Продавщица подняла блестящую штуку и, включив, неожиданно прижала к моему животу. – Вот так.
Я отпрянула, но успела ощутить приятную вибрацию. Женщина широко ухмыльнулась и, вложив мне подрагивающее яйцо в руку, подтолкнула к выходу.
– Беги за своим красавчиком, пока не бросил неопытную дурочку.
– Да лучше бы бросил, – проворчала я, ковыляя на жутких каблуках.
Оглядела пустую улицу и, не увидев автомобиля, вздрогнула.
– Куда он делся?
В первое мгновение сердце зашлось от ужаса – бросил?! Потом ёкнуло от радости – я свободна? И сжалось в панике: мой паспорт у Макса!
Пришлось по памяти идти чужими улицами в поисках нужной машины. Одной было страшно и неловко, на меня озирались прохожие, кто-то из мужиков присвистнул. Боковым зрением заметила маячившую среди людей тень охранника Честенера, уж больно он громадный среди горожан. Да и взгляд цепкий, будто он выслеживает жертву – ещё один хищник.
Скривилась: поспешила радоваться. Такие, как Макс, не отпускают добычу.
Я нервно сдавливала «яйцо» в ладони и шла по плиткам, считая про себя до десяти. Из-за безумного медового месяца, я не смогла даже город увидеть толком, только сейчас подняла голову и восторженно замерла от обилия огней.
Как же всё-таки здесь красиво! Жаль, что не могу прогуляться по этим улицам просто так.
Мне что-то прокричали развесёлые парни из проезжающей машины с открытым верхом. Я не поняла языка, но посланные мне воздушные поцелуи были вполне живописным «переводом». Покраснев, я потянула край короткого платья вниз, искренне надеясь, что не видно сокровенного.
Макса не остановила цена на бельё, он снова всё порвал. Судя по брошенным словам, ему действительно сперма по мозгам бьёт. Но не могу я переступить через себя и просто позволить себя отыметь, будто проститутку.
А я ведь оделась именно так, будто дала безмолвное согласие. Какой же реакции ожидала?
Внезапно сердце сжалось от сожаления. Вот если бы мы встретились при других обстоятельствах… Помотала головой: обычная девчонка из российского городка и американский олигарх? Фантастика.
Задумавшись, я шла по улице, и тут мне показалось, что в сторону шмыгнула чёрная тень. Я вздрогнула, сердце сжалось от дурного предчувствия. Нервно оглянулась и, выискав в толпе фигуру охранника, облегчённо выдохнула. Широкоплечий защитник плёлся рядом, но не выдавал своего присутствия. Ощутив себя в безопасности, я пошла к машине, которую уже выделила среди прочих по цвету и форме. Где-то там и мой личный монстр.
Оставалось несколько метров до цели, когда мир вдруг затих, а потом разорвался на сотни тысяч кусков. Меня откинуло назад, кто-то выкрикнул моё имя и, толкнув на плитку, накрыл тяжёлым телом.
Смутно осознавая, что происходит, я сжала рубашку на груди спасителя и только тогда открыла глаза.
Честенер дышал тяжело, будто бежал спринт. Он вглядывался в мои глаза, но не поднимался, словно боялся, что ему прострелят голову.
– Цела? – прошептал и окатил моё лицо теплом.
– Больно, – выдохнула я и поморщилась. – Нога… – Посмотрела на Макса, и при виде змеящегося по его спине огня, вскрикнула по-русски: – Ты горишь!
Рывком впилась в мужчину руками и ногами и, прильнув всем телом, перевернула его, оказавшись сверху, потом снова кувыркнулась и снова… Пытаясь сбить с его пиджака пламя, мы покатились по грязному асфальту, но вдруг во что-то ударились.
Меня приподняло над землёй и дёрнуло в сторону. Не знаю, кто обладал такой силой, что практически отодрал меня от Макса. Дезориентированная, я растерянно оглядывалась и ковыляла на одной сломанной туфле.
Вокруг кричали и метались люди, а я не могла прийти в себя. Кто-то схватил меня за руку и потащил в сторону. Увидев перед собой мужскую спину в тёмной неприметной одежде, я попыталась вырваться, но избавиться от железной хватки не удалось, только запястье заныло от боли. За углом незнакомец прижал меня к стене, и я с изумлением узнала мужа.
– Витя?!
– Поля, бежим, – выдохнул он и испуганно оглянулся. За углом раздавались выстрелы. – Скорее…
Понимал, что не могу её отпустить. Знал, что ввязался в это по звенящие яйца. Я пойду до конца, даже если по итогу от меня останется только пепел. Да мне пофиг.
Диме приказал присматривать за девушкой, а сам поплёлся к машине. Ничего сегодня уже не хочу, поедем домой.
Спать.
Напьюсь снова, чтобы ничего не помнить, не желать женской ласки и не осознавать, что я – озверевший конченный придурок. Как же всё затрахало.
Я даже не знал, нужна ли мне теперь месть. Не так, не такой ценой. А если Поля этого Буратинку действительно любит, а я влез, как настоящий монстр, и разбил семью? Сердцу ведь не прикажешь. Я же любил сучку Карину столько лет?
Но что-то не складывалось. Эта быстрая оплата Полиных долгов, больная мать да роспись в Городе греха. Где я ошибся? Где просчитался?
Присев на капот, стал ждать. Крис стоял рядом и рассказывал о новом спортсмене в нашем клубе. Я только кивал и кивал, совсем не слушая. Мысли все были сфокусированы на Поле. Я ведь ломаю её жизнь, как мерзкий кукловод, и мне до жути, до острого желания обладать ею, нравится то, что происходит. Хождение по тонкому льду, эти взрывы, гнев. Даже её ядрёный язык.
Ох, мать вашу!
Когда я заметил в толпе высокую фигуру Димыча, жадно всматривался в другие лица, пока не нашел и Полино бледное лицо в обрамлении волнистых светлых волос. Она шла к машине, понуро опустив голову, застыла в нескольких десятках метров и посмотрела в ночное небо, что раскрашивалось огнями города. Показалось, что девушка горько улыбается, и я словил себя на мысли, что нахрен выбросил бы всё и просто прогулялся бы по тихим улочкам, показал бы ей красивые места, держал бы за руку… Идиот, да.
Вот же влип… Нельзя подпускать близко. Я Карине тоже всего себя отдавал, а она…
Я сжал кулаки, сделал осторожный шаг вперёд, соглашаясь на свою дурную голову играть дальше. Выдохнув сомнения, почти приблизился к Поле, когда чёрная фигура вышла девушке наперерез и попыталась утащить её в толпу. Позади раздался возглас Криса, и меня оглушил взрыв. Горячая волна окатила спину, я неосознанно прыгнул и накрыл собой девушку.
– Ты горишь! – закричала Поля по-русски.
Нас перевернуло, закрутило, а потом она выскользнула из моих рук.
Нескольких нападающих я растолкал сам, двоих уложил Дима из пистолета, и только потом я обернулся на машину и увидел горящее в стороне тело Криса. Сука, вашу… Всё это не просто так, но, клянусь, каждый заплатит свою цену.
– Дима, найди её! – закричал я охраннику. Он на ходу вызывал подмогу и прикрывал меня собой. – Да отцепись от меня! Полю ищи! – гаркнув, я метнулся в толпу.
Совсем страх потерял: от гнева сдавило голову, руки отталкивали от себя зевак, а рот испускал только отборные английские и русские маты. Я звал её по имени, но голос совсем сел, пришлось мотаться из стороны в сторону и надеяться, что не опоздал. Я искал, нервничал, задыхался, будто потерял что-то важное. А потом девушка сама скользнула мне в руки и стала меня ощупывать, проверять, отчего я откровенно поплыл.
– Ты жив? – говорила она и перебирала пальчиками по коже. Трогала лицо, глаза, губы, волосы. – Ты действительно жив? Не ранен?
– Сгорел немного. – Знала бы она, что от меня живого места не осталось после её игр. Кровь давно стала ядом, и я натурально свихнулся от мести, адреналин подливал огня и затапливал глаза тьмой.
Пока Дима вызывал подмогу, я не мог отцепиться от Поли и прижимал её, дрожащую от шока, к себе. Машину подогнали через несколько минут: мы забрались в салон, и девушка больше не брыкалась, не отлипала от меня, что приятно грело моё чёрствое сердце.
Хотя я не растекся лужицей и не собирался пускать девчонку в душу. Знаю я эти моменты стресса – нет в них правды, только сочувствие, желание помочь другому человеку. И за кого она сейчас больше боялась: за меня, что издевался над ней, или за себя, просто потому что осталась бы одна в большом городе?
Но язык больше не поворачивался называть её шлюхой. Никогда...
Я заправил за ухо прядь мягких волос, стёр ужасную помаду с губ, что размазалась в сторону, будто Поля целовалась впопыхах, и, ломая родной язык, чтобы притвориться иностранцем, сказал:
– Волновалась, дурочка?
– Знаешь русский? – странная смесь настороженности и надежды зазвенела в её голосе.
Я всматривался, искал ниточки доверия, но всё-таки перешёл на английский и пояснил:
– Пару слов, а так – со словарём. – И попытался улыбнуться. Потеря Криса больно ранила, но я не хотел показывать слабость. – Поехали отмываться?
– Хорошо. – Улыбнулась Поля и по-русски добавила: – Я так рада, что ты жив. Чуть сердце не выпрыгнуло, как муж сказал, что ты мёртв... Я свихнулась, не иначе. Стокгольмский синдром во всей красе! – И, неожиданно прижавшись к моей груди лбом, тихо рассмеялась. – О! Спасибо за то яйцо. – Её истеричный смех оборвался, и Поля прошипела совсем тихо, но с яростью: – Надеюсь, Витя получил оргазм.
Честенер превратился в камень, сильно сжал мои плечи и уткнулся лбом в ключицу. Мягкие пряди защекотали скулы, горячие губы коснулись обнажённой кожи, а тяжёлое дыхание вплелось в волосы.
– Просто помолчи, – проговорил мужчина, натужно и с хрипом. Он запутал пальцы в моих локонах и, потянув меня немного на себя, глубоко вдохнул, будто пытался запомнить мой запах, а потом Макс вдруг дёрнулся. – Так это тварь Дорогов устроил? – он словно очнулся, и, немного отстранившись, уточнил: – Ты его видела?
Я ощутила лёгкий неприятный укол. Вот это я ляпнула! Да, это было не потому, что я хочу Максимилиана, хотя он очень красив и горяч, а потому, что ненавижу Виктора и хочу отомстить, но… Как мог тот, кто добивался меня всё это время – рьяно и упорно – думать в этот момент не обо мне?
– Ты хочешь его или меня? – Губы говорили то, что я никогда бы сама не произнесла.
Боже, что я творю? Это наверняка из-за стресса. Я очутилась на пороге смерти и увидела там Виктора, а Макс, он… всего лишь месть. Но сейчас, глядя в его ледяные глаза, я понимала, что мужчина смотрит сквозь. И я обиделась.
– Ну имей его, как хочешь. А у меня минет больше не проси!
И прикусила язык: я почти предложила себя. Какой стыд! Романова, какое «почти»? Ты это и сделала. Спросила, хочет ли он ещё тебя, и, когда он ответил не так, как ты ожидала, разозлилась.
Я смотрела на Макса, а он ухмылялся, и мне невероятно сильно хотелось стереть эту ухмылку с его лица. Ударить? Глупо. Охранники и телохранители олигарха не дремлют. И тогда я решилась на то, что, наверное, будет меня преследовать до конца жизни. Я забралась Максимилиану на колени и, прильнув к его губам, завладела ими безраздельно… хоть и неумело.
Мы притормозили у особняка, когда губы и кожа горели от его ласк. Он ничего не говорил, ничего не требовал. Просто давал то, что я и сама хотела. Целовал до исступления и темноты в глазах.
До двери Макс донёс меня на руках, а потом на пороге ванной замер.
– Приводи себя в порядок, Поля. – Осторожно поставил меня на пол, слегка скривившись от шороха пайеток. – В шкафу возьми свежий халат и полотенце. Всё остальное найдёшь на стеклянных полочках. – И спокойно ушёл, хотя на его лице всё ещё плавала странная ухмылка. То ли горькая, то ли безумная.
Я понимала, что не смогу выбраться из его логова. Слишком много было между нами, слишком сильно мы связаны. И – что тут сопротивляться? – Макс нравится мне. Сразу понравился, но… Сначала это были сплошные «но», если бы он не был таким уродом… моральным. Он и не был. Я ощущала загривком, что у него личные счёты с Дороговым, хоть и не понимала, какие. К тому же, когда столкнулась с убийственно-ледяным взглядом Вити и его холодно-пренебрежительным «он уже мёртв», осознала, что я действительно «кукла». Не только для Честенера, но и для собственного мужа.
А раз я кукла для них, то не лучше ли самой выбрать, чьей я буду игрушкой? Не навсегда, разумеется. А лишь на время, которое потребуется, чтобы оградить свою жизнь от притязаний этих двух. А пока... Не могла себе лгать: я хотела, чтобы Макс ласкал меня и дальше, чтобы зашёл так далеко, откуда нет возврата, чтобы одарил меня тем наслаждением, что обещали его мучительные ласки и беспощадные поцелуи. Что гарантировали его светлые глаза и властные слова.
Я смотрела, как он уходит, и понимала, что сегодня стану женщиной. Усмехнулась горько: лучше поздно, чем никогда. Боже, мне уже двадцать с хвостиком, а я всё ещё девственница! Честенер узнает – будет хохотать до утра! У них в Америке принято чтобы девушка лишалась этого «недостатка» до совершеннолетия.
Когда я вышла из душа, Макс стоял, облачённый в белый халат, у высокого окна в гостиной и пялился на ночной город. На столике возле кожаного дивана красиво были разложены фрукты, балык, сыр и что-то цветное, нанизанное на шпажки. Тёплые свечи колебались от потоков воздуха и распускали по помещению приятный цитрусовый аромат.
Честенер немного повернул широкие плечи и серьёзно сказал:
– Знаешь, Крис защищал меня больше пяти лет. Каждую минуту готов был жизнь отдать, семью не создал, потому что был всё время возле меня. Он знал о наших боксерах столько, что я, – Макс понизил голос, – привык просто слушать и молчать, слушать и удивляться, как он столько запоминает. От редких ударов до изысканных уклонов, от слабостей наших протеже до сильных сторон противников. – Честенер потер нос в том месте, где у него был выраженный бугорок, будто сдерживал поток слёз или бурю эмоций. Или вспоминал что-то важное. Жёсткая улыбка перекосила губы. – Но я всегда его слушал. Всегда. – Сдавил пальцы сильнее, и мне показалось, что хрустнула косточка. – И лишь сегодня, когда он рассказывал и жестикулировал возле машины, я думал о тебе. И пошёл тебе навстречу, когда всё взорвалось...
Макс смолк и отвернулся к окну, будто ему было неприятно на меня смотреть. Он долго молчал. Безумно долго.
Я сделала шаг вперёд и случайно зацепила рукой занавесь из камушков в дверном проёме. Они затарахтели и привлекли внимание Максимилиана. Мужчина мельком взглянул на меня и снова отвернулся. Заговорил куда-то вдаль:
– Не нужно предлагать себя ради этого ублюдка – Дорогова. Это низко. И подло. Он будет наказан, клянусь. За всё, что сделал. За всё, что сделал его отец. Никто не встанет на моём пути, тем более, его подстилка. – Он тяжело выдохнул и, опустив голову, нервно выжал сквозь зубы: – Я не понимаю… Как. Ты. С ним. Спуталась. Любила?
Макс так и остался ко мне спиной. Будто вовсе не со мной говорил, а со своим тёмным отражением в окне.
Сердце болезненно бухнулось в рёбра. Я не сдержала рвущихся горьких слов:
– Подстилка... Ты снова делаешь мне больно, Макс. Кажется, с того момента, как мы встретились, твои слова всегда причиняют боль. Кажется, что я одна сплошная рана, – медленно приблизившись, я неловко потянулась к нему. Руки дрожали: неужели действительно собираюсь пойти навстречу? Это словно добровольно совать пальцы в газонокосилку или прижиматься к горящему дереву. И всё же… Рывком обняв его, уткнулась лбом в широкую напряжённую до каменного состояния спину.
Прошептала:
– Может, поэтому я чувствую, как больно тебе? Словно мне тоже разрывают сердце. – По щекам покатились крупные горошины слёз, и я добавила тише: – И знаю, что невозможно избавиться от страдания, от него не сбежишь и его не выльешь. Мужчины не плачут. Можно, я это сделаю за тебя?
Он промолчал, но я и не ожидала ответа. Стояла и, прижимаясь к нему, глотала слёзы. И за него, и за себя. Мы с Максом, как две израненные птицы: я не знала, что у него произошло с Дороговым, но сейчас была на стороне монстра, а Виктора ненавидела всем сердцем, потому что Честенер горел внутренним огнём старой мести, а не злобой ко мне.
– Любила, – обнимая Макса, почти беззвучно проговорила я. – Во всяком случае, мне так казалось. Виктор очень настойчиво ухаживал. А ещё спас меня, вытащил из беды. Я не заметила, как благодарность переросла в нечто большее. Думала, что могу доверять, смогу прожить до старости. – Зажмурилась и вздохнула. – Это ужасно, но я рада, что он проиграл меня. Лучше уж так, чем… – Я не знала, что можно предположить. Каким была бы будущее с Виктором? Коротко невесело усмехнулась. – Видел бы ты его взгляд сегодня. Я думала, что знала Витю, но там, на улице, будто встретила другого человека.
Макс легонько передёрнул плечами, и мне показалось, что ему неприятно: обнимаю его, слезами рубашку промокаю.
Нужно ли олигарху моё сочувствие? Нет, не так. Жалость подстилки! Может, он и друга упомянул лишь для того, чтобы показать, как я ему омерзительна. Ведь если бы он не думал обо мне, то услышал бы водителя, и, возможно, спас его. То есть он считает меня виноватой, а я, как идиотка, залезла на него в машине, хотела соблазнить в отместку мужу. Макс это видел и насмехался: ведь он считает меня шлюхой, а я целоваться...
Я медленно отстранилась и уронила руки. Зря вообще это сделала, лишь вышла за рамки «куклы». Показала, что мне больно? Да ему наплевать. Хотела утешить? Наверняка только досадила. Надо всего лишь «отсосать». Или, как указано в договоре – исполнить супружеские обязанности.
Я обошла Макса и, уткнувшись лопатками в стекло, заглянула мужчине в лицо.
– И не собираюсь… как там? Стоять у тебя на пути, – произнесла я и горько усмехнулась. – «Подстилка» может лишь лежать, и об неё так удобно вытирать ноги. Хочешь отомстить Дорогову? Я помогу.
И, опустившись на колени, расстегнула ремень его брюк.
– Облизать мороженое? – задумчиво проговорила по-русски. – Ничего ведь сложного в этом нет.
Макс оторопел и едва не упал назад, когда качнулся. Он потянул меня за плечи и грубо усадил на диван.
– Я перехотел. Ешь. И иди спать, – полоснул по лицу холодным, каким-то обречённым взглядом, и отошёл к бару. С грохотом достал широкую квадратную бутылку, наполнил стакан золотой жидкостью и выпил содержимое залпом, а потом швырнул его в стену.
Я испуганно сжалась и гулко сглотнула.
Грохот стекла переплёлся с его словами:
– Если бы я не думал о тебе и не пошёл навстречу, я бы лежал рядом с Крисом. – Он сжал до скрипа крышку бара, а потом бросил в меня мрачный взгляд. – Ты спасла мне жизнь, Поля. И я не знаю, злиться на тебя или благодарить. Не могу никак выбрать. – Честерен повернулся и, сложив руки на груди, всмотрелся в мои глаза. Он закрылся: на лице ни одной эмоции, будто к нему прилипла маска безразличия. – Одного не пойму. Что поменялось за эти сутки? Мы знакомы несколько часов, а ты уже готова на всё, да? Думаешь, я поверю, что это предложение минета – «выполнение договора»?
Он качнул головой и усмехнулся.
– Явно ведь Дорогов что-то тебе сказал, научил, как поступать, что делать. Как усыпить меня, сделать покладистым котиком. Ты играешь со мной, По-ля. Так не пойдёт, же-на. – Макс сделал широкий шаг, затем ещё один. И оказался около дивана. – Я же всё равно узнаю правду, а играть и притворяться, что я тебе понравился за такой короткий срок – не нужно. – Гримаса неприязни перекосила мужественное лицо, в нос влетел легкий запах спиртного. – Это противно. Не нравится, когда называют «подстилкой»? Нежная, ой-ой-ой... А кто ты, если согласилась – сама сказала – за нелюбимого мужа отрабатывать миллиардный долг телом? Актри-и-са. Шлю-у-уха. Дрянь! Или не знала, что тебя ждёт? Хватит притворяться.
Макс ещё подошёл, отчего я влипла в спинку дивана.
– Что? Молчишь, сучка? Я выведу вас обоих на чистую воду, размажу Дороговых по стеночке и глазом не моргну. Уяснила? А пока поиграюсь. – Коснувшись моих волос небрежным движением, он стиснул до нитки губы, грубо одёрнул руку и властно сказал: – Посмей только выглянуть из особняка, я приказал охране пристрелить на месте, – рявкнул.
Какой там спать? Я еще в гостиной хотел сдёрнуть с Поли халат и наказать её за то, что кажется такой хорошей. Но я не верю. Ни одному слову. Так не бывает, не со мной – это точно. Она вышла за Дорогова, а потом внезапно воспарила тёплыми чувствами ко мне? Обманщица. Всему виной проклятые деньги, ради которых бабы ложатся в постель к нелюбимым, трахаются с монстрами, отлизывают зверю и потом хлопают ресничками, искусно изображая чистых ангелов.
Твари все…
Рухнул лицом на кровать и растянулся звездочкой, потому что ещё один поток мыслей, и я к чертям собачьим разнесу весь дом.
– Почему ты такая хорошая? – промычал по-русски в подушку. – Какого хрена я в это вляпался?! – Со всей дури стукнул кулаком по постели, отчего деревянный подголовник затрещал, а потом показалось, что за спиной скрипнула половица.
Я слетел в сторону и сбил с ног чёрную тень, что скользнула к стене, и только на полу осознал, что подо мной распласталась Поля.
– Что. Ты. Здесь. Делаешь? – прорычал я сквозь зубы.
Она смотрела без привычного испуга, в широко распахнутых глазах горела решимость и некая обречённость. Только сейчас я заметил, что она обнажена. Полностью. По губам Поли скользнула кривая усмешка, будто она ощутила, как я «рад» её виду, но тут же исчезла.
– Ты купил жену, помнишь? – серьёзно уточнила она. – Стелла показала мне эту комнату и сказала, что спать я буду здесь, причём по твоему распоряжению. – Она куснула нижнюю губу, но всё же попросила: – Можно лечь на кровать? Если мне придётся спать на полу, то разреши надеть хотя бы бельё. Если тебе, конечно, нужна жена без соплей.
Ворох мыслей смело возбуждение. Крыша давно поехала. Как можно так желать женщину, если она продажная? Опять на те же грабли? Да не похрен?
Я наклонился, провёл большим пальцем по раскрытым губам, словил жадный порывистый вздох Поли.
– Никакого белья. Помнишь? Же-на. – И с улыбкой опустился ниже, к её пухлым губам. Наверное, от хмеля отпустило боль, расслабило мышцы, потому что я больше не мог удержать контроль. Нажал ладонью на маленькое плечо и смахнул локоны густых волос в сторону. Провёл пальцами по шее, обрисовал ключицу и опустился к груди.
– Ты красивая, Поля. Очень чуткая, но я… монстр, ты права. – Коснулся ареолы, и моё круговое движение вызвало у девушки потрясающую дрожь. Я отодвинулся и подал ей руку. Подвёл к постели и приказал: – Ложись, же-на, я хочу поиграть. – Да, звучало мерзко, но меня это безумно заводило, а она…
– Что я получу взамен? – Голос прозвучал холодно, взгляд девушки был спокоен, но на дне глаз всё же что-то мерцало. То ли обречённость, то ли издёвка. Поля приподняла брови и уточнила: – Я же шлюха. Тварь продажная, во внезапное сочувствие которой ты не веришь. Так не буду разочаровывать тебя, Макс. Скажи, что я получу в награду за то, что… поиграю с тобой?
Хотелось зарычать, но я сдержал гнев и растянул коварную улыбку. Пусть лучше боится меня, чем потом ноги вытирает.
– Подарить тебе шубку за минет? – Я толкнул её на кровать, подтянул ноги на пол и резко развёл острые коленки в стороны. – Нет. Лучше я тебя помучаю. С этим не сравнится банальный оргазм от женского ядовитого язычка.
Я подкрался ближе, навис над девушкой и, наслаждаясь её трепетом, водил ладонями по гладкой коже.
– Хотя… – Указательный палец лег на искушенный рот, чтобы запретить Поле отвечать, поддел нижнюю губу и нырнул в жаркую глубину. От влажных прикосновений язычка меня сильно вело, пах взрывался, будто я подросток.
Но почему-то я не мог себе позволить просто трах. От одной мысли, что Пелагея спала с Витькой, меня воротило. Злило. Хотелось просто издеваться над ней за то, что такая… Какая?
Я опустился ниже, соскользнув мокрым пальцем по шее, мимо яремной впадины, грудей, по плоскому животу и замер на границе мягких вьющихся волос. Встал на колени и развернул упругие, слаженные бедра, заставляя Полю раскрыться. Так пошло и откровенно, остро и сладко, что точка невозврата была безнадежно пропущена. «Жена» подрагивала и скромно покусывала губы, будто целка.
Трепетная шл… Нет, она другая. Зачем я назвал её «подстилкой»? Дурак. Но чувство вины мне не знакомо, а извиниться могу и по-другому.
Я наклонился, поцеловал выступающие косточки, заулыбался, когда девушка подалась неосознанно навстречу, переместился к центру и вдохнул пряный головокружительный запах. Прижимая бедра к кровати, чтобы она не вывернулась и не сбежала, прижался губами к её лону и провёл по складкам языком.
Я думала, что удастся вывести его, разозлить, чтобы повёл себя грубо, чтобы овладел наконец. Чтобы закончилась эта медленная, вытягивающая жилы пытка. Пришла голой, ёрзала под ним, ощущая его возбуждение, холодела от мысли, что вот сейчас всё произойдёт. Да, это будет больно и неприятно, но оно случится.
Больше не могу! Пусть лучше сделает из меня ту, кем обзывает, тогда хотя бы не буду дёргаться от жестоких слов, как от ударов хлыста, и ощущать ядовитую обиду, которая разъедала меня изнутри. И плевать на то, что мне подарят за мою девственность. Шубу? Отлично! Буду носить и помнить о том, что никогда нельзя верить людям. Никогда! Даже если они тебя вытаскивают из долгов, спасают от коллекторов или… накрывают собой от взрыва.
Не верить! Разочаровываться больнее, чем будет сейчас.
Я зажмурилась и приготовилась к вторжению, но Макс неожиданно переместился и склонился вниз, оказавшись между ног. У меня от ужаса, стыда и одновременно захватывающего дух предвкушения волоски на всём теле встали дыбом. Я попыталась отползти, сбежать, перевернуться, спрятаться, но даже просто ноги свести вместе не смогла.
Ощутив влажное горячее прикосновение к средоточию греха, я вздрогнула всем телом и, не сдержавшись, вскрикнула. Хотела попросить прекратить, не мучить меня снова, но получилось:
– Прекра… а-а.. сно…
– Да-а-а, сладкая жёнушка, – оторвавшись на миг, промычал Макс. – Ты будешь умолять. Бу-у-удешь. Я никогда не бросаю слов на ветер, – и приник ко мне настойчивей. Горячим языком он порочно и яростно вталкивался в лоно, ломал мои стереотипы, барьеры, заставлял крошится на всхлипы и стоны.
Я так распалилась, что не заметила, как Макс добавил к языку палец. Массировал осторожно, не на всю длину, напирал властно и бормотал что-то, покусывая набухший бугорок, но когда я почти взорвалась на миллиарды мерцающих звёзд, неожиданно замер.
– Терпи… – прошипел он, вытянул палец и, ласково поглаживая разгоряченную плоть, прошептал: – Не смей кончать, накажу, же-на.
Сгорая от стыда и возбуждения, я вывернулась и, соскользнув с кровати, торопливо засунула руку ему в брюки. Ощутив под пальцами огромный каменно-твёрдый член, невольно вздрогнула, но не отступила. Да, надо сделать это сейчас, пока я ещё я, пока Макс не размазал мою гордость, не смял личность. Сейчас я буду думать, что это мой выбор.
Обхватив член, я провела рукой вниз до самого основания и постаралась игнорировать пугающие мысли о несоответствии размеров мужских и моих. Утешала себя тем, что скоро всё закончится…
– Что ж ты творишь, По-о-оля? – Макс выгнулся и стиснул крупную челюсть, вплёл в мои волосы пальцы и осторожно потянул на себя. Глаза в глаза. Показалось, что монстр сбросил маску, внезапно став человеком. Но обидная фраза снова слетела с его губ: – Не терпится почувствовать мою мощь? Да? Или это заказ такой? Искусить меня решила? Пока я бесился в толпе, думая, что тебя порубили на куски, ты лизалась с ним, помаду размазывала, и думаешь, что поверю в твою искренность? – Да, всего лишь показалось. Он всё тот же зверь без сердца. – Непослушная, – зло прошипел Честенер. – Ядовитая Пелагея. Русская… с… – он сел, почти упал, на кровать и потянул меня за собой. Заставил встать и увидеть в его глазах настоящую хищную ярость. Это так было завораживающе страшно, что я не могла связать слов, не могла шевелиться, просто смотрела в глубину потемневших от страсти и похоти серых глаз и ждала очередной плетки. Да, пусть добивает, мне всё равно.
– Что тебе нужно, Поля? Зачем ты это делаешь? Ты же сопротивлялась, дралась, кусалась? А теперь нападаешь… ноги расставляешь, как текучая телочка, – он смял мою грудь и немного выкрутил соски. Но стало не больно, а приятно, будто молнии разбежались по коже. Будто Макс знал грань удовольствию. Причинял боль, но не убивал. Играл мной, как кот с мышкой. – Знаешь, мне интересней было, когда ты вырывалась, а теперь… – Он убрал руки и отодвинулся. – Ску-у-учно.
Меня накрыло тяжёлой душной волной гнева.
– Скучно?! – по-русски закричала я так, что зазвенели стекляшки в люстре. Потеряв контроль, забыв и про статус Макса, и про его телохранителей, изо всех сил ударила его кулаками в грудь, да так, что он отпрянул и нахмурился. Я же не могла сдерживаться и, запрыгнув сверху, вцепилась ему в волосы.
– Ах, тебе скучно?! Ну, я тебя сейчас развлеку так, что мама родная не узнает!
Макс перехватывал мои руки, со смехом пытался отодрать от себя, но я, доведённая до крайней точки отчаяния, потеряла последний страх и, казалось, даже разум. Я сама не понимала, чего добиваюсь от мужчины, лишь хотела выдрать ему волосы, кусалась и цараплась, как озверевшая фурия. И, давя рыдания, выкрикивала:
– Кобель американский! Извращенец мерзкий! Садист проклятый! То минет ему подавай, то нос воротит, как от прокажённой, но отпускать не собирается. Не-е-ет! Как же? Ещё не наиздевался?
Макс, довольно посмеиваясь, не пытался меня остановить, лишь удерживал за руки, да и то не сильно старательно. Все мои удары, укусы и царапины лишь забавляли монстра. Я совершенно потеряла голову и не вспомнила, что американец не понимает ни слова из моих выкриков. Но мне на это было наплевать.