Машина времени: Дети скал
Оглавление
Аннотация. 2
Глава первая. За гранью упадка. 4
Глава вторая. Тень Орла. 15
Глава третья. Маятник Свободы.. 23
Глава четвертая. В плену у ящеров. 25
Глава пятая. Упущенные миры.. 28
Глава шестая. Сторож у врат небытия. 30
Глава седьмая. Последний рассказ. 34
Эпилог. 37
Глава первая. За гранью упадка
Стоя в опустевшей лаборатории, среди знакомого хаоса чертежей и инструментов, я ощущал небывалую опустошенность. Рассказ, выплеснутый мною на друзей час назад, висел в воздухе тяжким, не рассеивающимся дымом. Я видел недоверие в их глазах, вежливое и смущенное, — то самое недоверие, которое я предвидел и которого так боялся. Для них это была блестящая, но всего лишь выдумка, «эффектный вымысел», как выразился Редактор. Для меня же — выжженная, до боли реальная, правда, шрам на памяти. Вид увядших цветов Уины на столе, шершавые царапины на костяшках пальцев, сама Машина, стоявшая тут же, с погнутыми деталями и прилипшими к раме травинками иного времени, — все это было зримым доказательством, но доказательством лишь для меня одного.
Одиночество, знакомое мне по тем страшным дням в мире элоев и морлоков, накатило с новой, удвоенной силой. Я был отрезан от своего времени не только пропастью лет, но и пропастью непонимания. Что оставалось? Забросить Машину? Признать свое путешествие галлюцинацией переутомленного мозга и вернуться к размеренной жизни? Нет. Это было бы предательством по отношению к самому себе, к Уине, к истине, которую я узрел.
Мысль зрела стремительно, с неотвратимостью падения. Если они не верят в прошлое, возможно, я должен принести доказательства из будущего. Но не того ближайшего, закатного, а того, что лежит дальше. Что стало с миром после морлоков? Окончательно ли он погрузился во мрак и холод, описанные мною? Или… или жизнь, этот настырный и вечный огонек, нашла новый путь? Мне необходимо было знать. Любопытство, смешанное с отчаянием и тайной надеждой, стало моим поводырем.
Я лихорадочно принялся за работу. Лампы в лаборатории горели до самого утра. Я проверял каждый винт, каждое кварцевое соединение Машины. Повреждения, к счастью, были невелики: в основном погнуты внешние декоративные элементы из бронзы и слоновой кости. Сердце механизма — сложный хронометрический агрегат и кварцевый кристалл, генерирующий непостижимое поле, — остались невредимы. Я выправил самые заметные вмятины, тщательно смазал трущиеся части. Машина вновь обрела вид если не безупречный, то, по крайней мере, готовый к новому броску в неизвестность.
Что я брал с собой? Опыт научил меня горькой бережливости. Я уложил в походную сумку несколько коробок спичек, завернутых в вощеную бумагу, новый большой фонарь с запасными батареями и колбами, прочный нож, катушку крепкого шпагата, аптечку, фотоаппарат. А главное — револьвер с двумя коробками патронов. Цивилизованный человек, попав в мир, где правят когти и клыки, имеет право на свою защиту. Я не собирался нападать, но был полон решимости не повторить ошибок прошлого.
Перед самым отъездом, уже на рассвете, я зашел в курительную. Друзья разошлись, оставив после себя запах табака и недосказанность. На столе все еще лежали те два белых цветка. Я взял один из них, хрупкий и бледный, и положил его во внутренний карман сюртука, рядом с фотографией Уины, которую набросал по памяти на клочке бумаги. Это был мой талисман, напоминание о цене, которую можно заплатить за знание.
И вот я снова сидел в знакомом седле. Ладони вспотели. Сердце билось с частотой птичьего полета. Я мысленно прошелся по всем этапам путешествия: сначала медленно, чтобы проверить реакцию механизмов, затем — рывок в будущее, минуя уже изученную эпоху упадка. Я не хотел снова видеть гибнущее солнце и ползучих чудовищ далекого-далекого будущего. Мне было нужно то, что после морлоков. Я установил рычаги на дату, которая, по моим расчетам, отстояла от визита к элоям примерно на десять-двенадцать тысяч лет. Достаточный срок для того, чтобы произошли решительные перемены.
Одним движением руки я привел Машину в действие.
Знакомое головокружительное ощущение падения охватило меня. Лаборатория поплыла, распалась на слои света и тени. Миссис Уотчет снова промелькнула за дверью, но на этот раз ее фигура была столь призрачна, что я едва успел ее заметить. Стены растворились, и я очутился в серой, бесформенной пустоте, где единственными ориентирами были стрелки циферблатов, неистово крутившиеся вперед. Дни и ночи слились в сплошной мерцающий поток. Я увеличил скорость, чувствуя, как время уносит меня, словно река щепку.
Я пропустил знакомые вехи: эпоху элоев, темные века господства морлоков. Внешний мир представлялся мне лишь смутными пятнами, мелькавшими в вихре. Вот промелькнул знакомый холм с Белым Сфинксом, но он был едва виден сквозь пелену столетий. Вот показалось море, то отступающее, то возвращающееся. Но я не останавливался. Мною двигала жажда увидеть то, что лежит за гранью известного мне упадка.
Наконец, я начал замедлять ход. Стрелки на циферблатах, отмечавшие тысячи лет, замерли. Та, что показывала дни, все еще вращалась, но уже медленнее. Мерцание уступило место смене четких картин. Я увидел, что нахожусь все на том же холме, но вид его изменился до неузнаваемости. Не было ни величественных руин, ни пышных садов. Ландшафт был суров и аскетичен. Земля была покрыта низкорослой, жесткой травой серо-зеленого оттенка. Деревья, редкие и корявые, с узкими, похожими на хвою листьями, гнулись под порывами холодного ветра. Небо было не голубым, а бледно-лиловым, и солнце, хотя и светило ярко, казалось, отдавало меньше тепла.