Пять лет. Пять лет непрестанной войны. Двадцатишестилетие Эверихальд встретила в окопах, отбивая у фьёрданцев Браунбергскую крепость и преподнесла своему брату победу в том сражении как подарок. Победу, закончившуюся для неё полевым госпиталем. Собственно, о том, что ей исполнилось двадцать шесть лет - а официально должно исполниться через пару недель - она вспомнила лишь когда услышала, как выжившие поднимают кружки с заслуженной водкой за здоровье Его Величества. Официальное двадцатишестилетие застигло её в долине, которая была Безымянной, а после того побоища стала называться Долиной Смерти. И снова победа, пусть в этот раз и даже более ужасающей ценой, чем обычно. Снова госпиталь.
Время здесь текло как-то странно. Казалось порой, будто Хозяину Времён стало скучно и захотелось поэкспериментировать. Дни были долгими, даже слишком, а годы короткими настолько, что она и оглянуться толком не успевала. За день здесь можно было постареть больше, чем за век, час мог превратить молодого весёлого парня в седовласого воина с постаревшим взглядом, а полгода могло не изменить ничего, кроме количества трупов павших.
Брата за эти пять лет она видела лишь несколько раз, когда дело требовало не письменного отчёта, а личной встречи с Его Величеством. С Тео ей в эти краткие визиты во дворец, в которые ни за что нельзя было задерживаться, повидаться не удалось, хотя хотелось. Девушка и сама не думала, что будет так скучать по предначертанному, а вот скучала же. Даже тосковала временами. Когда время было, что, конечно, случалось редко. И всё же иногда, в моменты, когда было совсем тяжело, очень хотелось, чтобы он оказался рядом, обнял и просто пообещал, что всё обязательно будет хорошо, даже если сейчас всё совсем плохо и жить не хочется. Чисто по-женски так хотелось. Ага. Хотелось по-женски, а особо консервативным полковникам, майорам, генералам и прочим личностям с мышлением в стиле "бабья дорога от печи до порога", коих оказалось не мало, приходилось из раза в раз объяснять:
- Женщина я в другом месте, которое в обществе не упоминают, а здесь я маршал и половой принадлежности у меня до самого разжалования с этой должности нет и не будет в рамках службы!
Поэтому о подробных желаниях она молчала. Знала, что её не поймут, да и не должны понимать.
Если бы драконицу кто-нибудь спросил, что на войне тяжелее всего, то она ответила бы не раздумывая: «Борьба с безмозглыми идиотами в собственном стане». Идиотов было много. Больше, чем хотелось. И не от всех получалось избавится. У них с Альверроном даже шуточная загадка бытовала: «Что страшнее: тупой патриот или умный предатель?». Ответа они не знали. Вреда и от тех, и от других было предостаточно.
И тем не менее Эверихальд всё это нравилось. Да, ей нравилось воевать, и порой было даже страшно это осознавать. На войне, что бы ни случилось, она была в своей стихии, особенно в непосредственном бою.
Воевали с попеременным успехом, ибо предугадать действия и решения чёрного дракона было на грани возможного. Порой ей казалось, что она воюет с безумцем, а порой – что она сама сошла с ума. А может, и то, и другое разом. Но главной проблемой всё же оставались люди. Конкретнее говоря, они заканчивались. В принципе сложно воевать, когда твоя армия в два раза меньше вражеской, но жаловаться было нельзя, имели что имели. Недостаток людей можно было компенсировать тем, что у них больше магов, и хитростью, а обилие болванов вокруг – нерушимым авторитетом, который удалось заслужить потом и кровью. Вражеской кровью, конечно же. И своей собственной.
Старое прозвище «Стальная Лилия», которое бытовало в Академии, знала уже вся страна. Когда входили в освобождённые деревни, народ так и скандировал: «Стальная Лилия! Да здравствует Стальная Лилия!». Но окончательно она поверила в то, что её любят и уважают, когда солдаты начали идти в бой с криками: «За Арант! За честь Стальной Лилии». Они шли в бой за страну и за её честь. За честь той, что привыкла, что общество боится и презирает её за редким исключением! В первый раз, когда они так закричали, Эвери подумала, что ей послышалось. Но итог был один – сколько бы идиотов вокруг ни наблюдалось, большую их часть можно было просто задавить своей железной репутацией.
Среди всего этого Эверихальд искренне ненавидела только сны и бумажную волокиту. Во снах ей являлись те, кого она не смогла спасти, и те, кого отправила на смерть ради дела. Она помнила их всех, всех, кого видела хоть раз, однако во снах являлись и остальные. Они ничего не говорили ей. Не осуждали, не обвиняли в своей смерти, нет. Она прекрасно справлялась с этим и сама, им достаточно было просто смотреть. На самом деле они и не винили её, они лишь безмолвно просили: «Победи». Потому что только победа, в которой воплотится отмщение за их гибель, могла помочь обрести им покой. И как некромант Эвери это знала. Но не винить себя в их гибели не могла. А бумажная волокита просто была слишком скучной и её было слишком много.
- Миледи-маршал, - в комнату, занятую Эверихальд в крепости Вольц, нападение на которую ожидалось через три дня, зашёл генерал Вестер. – Прибыли пленные.
Эвери подняла на Альверрона усталый взгляд, отрываясь от изучения отчёта о контратаке в Горниоле, и полюбопытствовала:
- Есть кто-нибудь интересный в этот раз?
- Адмирал Матео Га́стон, - улыбнулся Альверрон.
Эверихальд резко выпрямилась и окинула своего генерала более заинтересованным взглядом. Адмирал Га́стон был тем, кто доставил ей огромное количество проблем на море, и одновременно тем, с кем ей все годы военных действий очень хотелось познакомиться лично. Пожалуй, эта фьёрданская зараза была единственным человеком на «верхушках» вражеской армии, кого она уважала. Выдающийся ум и при этом столь же выдающаяся верность. Верность родине и верность принципам чести. О том, что его наконец взяли в плен она, кончено же, читала в отчётах, и уже даже предприняла кое-какие меры, но не ожидала, что его доставят так быстро.
Привал пришлось устроить ближе к ночи в одной из приграничных деревень, которые в этой степи попадались уже редко. Приняли их радушно, пусть и не без опаски, но оно и понятно. Не каждый день у них останавливается маршал, чьё имя на слуху у всего Аранта, со своим полком. Всё-таки слава, которая её сопровождала, даже у арантцев вызывала не только уважение и восхищение, но и естественный трепет. Говоря проще - её побаивались.
- Если не погоните, мы останемся на пару дней, - договаривалась она со старостой, пока воины ждали её в двух сотнях метрах от деревни. Дабы не пугать простой народ ещё сильнее, переговоры подобного рода она всегда проводила в одиночку. - Нам раненых бы долечить, а посреди степи снова останавливаться не очень хочется, сами понимаете. Ну и мы в долгу не останемся. Если где по хозяйству помочь нужно, починить там что-нибудь или ещё что, смело обращайтесь к ребятам, к тем, которые здоровые. Даже к магам. Только не к целителям, уже простите, они у меня и так упахиваются, их на целый полк всего отряд. Сами понимаете, в таких условиях они на вес золота, так что помогут чем смогут только если кто-то здесь совсем тяжело больной есть. Если по мелочи подлечить кого нужно будет, лучше обращаться ко мне, я хоть и недоученный маг, но и в целительстве кое-чего могу. Но только не совсем с пустяками и когда я не занята. Но вот если кто-то из моих балбесов вздумает чудить, обращаться ко мне можно и нужно будет в любой момент, ответят в соответствии с тем, что наворотили.
Староста оказался мужиком головастым, выгоды смекнул быстро, в добавок оказался патриотом, вот и разрешил остаться.
- Как же тебя, девчонку совсем, на войну занесло? - устроила расспросы бабушка Степанида, у которой её разместили.
Бабка (тут с полным уважением, просто она сама себя так называла) жила в доме с дочерью-вдовой лет сорока и тремя внучками. И отсутствием любопытства никто из них не страдал. То, что в ней не опознали маршала, Эверихальд не удивило. Внешне она на столь серьёзную фигуру ну никак не походила и прекрасно это осознавала, а разбираться в том, как отличать военные чины по форме, крестьяне и не должны были.
- Ну так а кто бы не пошёл в такие годы Родину защищать, коли может? - привычно переходя на деревенскую манеру речи пожала плечами Эвери, поглощая кашу, которой её любезно угостили. С простыми людьми и разговаривать надо по-простецки, это она хорошо знала. - Не смогла в стороне сидеть. Да и не такая уж я девчонка, двадцать шесть лет этой зимой исполнилось.
- Ох ты ж! - удивлённо всплеснула руками Марика, дочь бабы Стёпы. - А как же ж тебя муж отпустил?
- А меня отпускать не надо, сама пошла, - хмыкнула драконица. Ну да, кто бы ей ещё попробовал что-то запретить или куда-то не пустить! Бессмертных, как говорится, нет, даже вампиры, и те опасались проводить эксперименты подобного рода. - Да и мужа у меня нет. Я же ж сирота бесприданная, какой уж тут муж? Сами знаете, одной красивой мордашкой редко какого нормального мужика возьмёшь, а характер у меня дурной, так что ни я мужикам, ни они мне даром не нужны. У нас всё взаимно. Посмотреть можно, трогать не стоит, как говорится.
И мысленно попросила прощения у Тео. Он был ей ой как нужен, но официально у Стальной Лилии до сих пор не было не то что мужей, но даже женихов, и пока что следовало придерживаться этой легенды.
В глазах женщин появилось сочувствие. Ну да, равноправие женщин и мужчин равноправием, но остатки патриархата из умов ещё не скоро уйдут. Особенно из умов крестьян. Привыкли, что замуж надо обязательно выйти, и попробуй ещё переубеди!
- Форма у тебя интересная какая, - вдруг заметила Марика. - Кем по чину будешь, коли не секрет?
- Да так, чуть повыше простой солдатки, - махнула рукой Эвери и в изумрудных глазах сверкнули весёлые хитринки.
И ведь даже не соврала почти. Повыше простой солдатки ведь? Повыше. А на счёт "чуть"... Так перед Смертью и Слепым Воином все равны, а они на войне истинные господа. Так что если хорошо подумать, то её положение не многим лучше, чем у любого из солдатов, подполковников, полковников и прочих...
- А я вот видела, как ты на улице командовала и тебя все без исключения слушались, - задумчиво произнесла Серафима, старшая из внучек, до этого молчавших, и Эверихальд тут же с пристальным любопытством посмотрела на девчушку. Та, ни мало не смутившись, продолжила размышлять вслух, смело разглядывая её в ответ с ничуть не меньшим любопытством. - И полк этот, бают наши, маршальский, да про саму маршала давно слух ходит, что зело молода и красива Стальная Лилия, как сама Луна.
И внимательно на неё уставилась своими голубыми глазищами.
"Эх, видели бы вы саму Луну, вам бы и в голову не пришло, что я хотя бы приблизительно могу быть на неё похожа," - с мысленной улыбкой вздохнула принцесса, вспоминая, как прекрасна Треликая.
- Догадливая у вас дочь, Марика, гордостью нашего факультета будет, - с одобрением в голосе кивнула вслух, тепло улыбнувшись женщине, в душе досадуя, что её личность в этом доме раскрылась раньше, чем она ожидала. А девочке протянула маленький кинжальчик с узорчатой, инкрустированной маленькими гранатами рукояткой и в красивых ножнах. Безделица для неё, а девчонке радость и повод похвастаться перед друзьями. - Держи за сообразительность на ближайшее день рождения, а через год в Академию отправляйся. Я вижу в тебе довольно сильную чёрную искру. Тебе же что-то около четырнадцати, верно?
Сима - единственная из всей семьи, на чьём лице не отразилось и тени настороженности - ничуть не оробев восторженно полыхнула взглядом, подскочила к ней и, почти с благоговением взяла кинжал и воскликнула: