Кончик вилки был слишком толстым для того, чтобы полностью вычистить грязь из-под ногтей. Вот кухонный нож подошел бы для этого гораздо больше. Жаль только, что его почти нереально достать, – старшие и повара никогда не давали детям ножи во время приема пищи.
Рил положил вилку рядом с собой на пожухлую траву и повертел руками, придирчиво рассматривая ногти. Да, ему определенно нужен нож!
Мальчик, до этого сидевший на корточках, встал и подошел к речке, почти касаясь воды носками старых потрепанных кед. По воде от легкого ветерка бежала легкая рябь, но Рил все равно рассмотрел лохматого мальчишку с неестественно белыми волосами и белесой кожей. Светло-голубые глаза отражения угрюмо пялились на него, в них сквозило явное нежелание видеть перед собой того, другого.
Рил торопливо присел и окунул руки в холодную воду, избавляясь от такого родного и в то же время нелюбимого отражения. Надо тщательно вымыть руки, иначе церберы заметят и снова накажут его за то, что он гуляет за территорией детского дома.
Мальчик выпрямился, но вытирать руки о поношенную куртку не стал, – останутся заметные пятна, высохнуть не успеет. Он просто отряхнул их и немного расставил в стороны, давая стечь воде. Кожу тут же пробрало новой порцией холода. Скоро она начнет противно шелушиться и зудеть, но что поделать.
Он вздохнул и уставился на воду.
Церберами дети называли воспитателей и большинство работников детдома, а директрису – Песьей Головой. Иногда просто Головой. Откуда это пошло, Рил не знал, хоть и жил тут, сколько себя помнил. Детям запрещалось покидать территорию детского дома, но попытки побега совершались постоянно. Отчасти дело было в халатности тех же церберов: охранники тут просто просиживали штаны, стараясь ни во что не вмешиваться. Впрочем, большинство сбежавших часто возвращались сами. Детский дом со специальной школой на его территории находился довольно далеко от города, и беглецы быстро понимали, что лучше тут, в тепле, где еда и кровать, чем там... В нигде.
Рил никогда не пытался сбегать. У него не было ничего такого за огороженными стенами детского дома, из-за чего стоило покидать его. Да, местечко так себе, но жить можно. А учитывая, что он из себя представляет внешне, мальчик прекрасно понимал, что ему в том мире никто не обрадуется. У него есть вот этот речной берег у моста, ведущего к пустующей трассе, откуда можно добраться до ближайшего города, хватит и этого. Сюда никто не ходит, поэтому какое никакое личное пространство.
Кое-кто из церберов замечал, как Рил уходил, но многие работали здесь давно и знали, что он всегда возвращается. В глазах некоторых из них он видел нечто, похожее на брезгливое желание, чтобы альбинос однажды пропал. Рил искренне не понимал, почему так. Вернее, нет, понимал, конечно. Из-за внешности. Но в остальном... Были дети и похуже, на его взгляд. Тот же Джоуи, который попал в детский дом уже довольно взрослым. Его родителей алкоголиков лишили прав на ребенка. Подросток, который был выше Рил на две головы, не меньше, сначала вел себя тихо, и альбиносу его было почти жалко. Иногда мальчик даже втихую таскал Джоуи еду из столовой, что строжайше запрещалось. Но этот здоровенный детина быстро оправился от своего эмоционального потрясения, и Рил стал первым, на ком он отыгрался. Где-то внутри мальчик понимал, почему. Джоуи был из тех, кто ненавидит, когда его жалеют слабаки, это будто принижало его в глазах других. А он всегда должен быть вожаком.
Рил считал себя слабаком. Иногда ему казалось, что он просто не должен был родиться. Низкорослый, худощавый, еще и альбинос.
Альбинос.
Когда Рил узнал, кто он, все стало на свои места. Слово ему не нравилось. Оно звучало, как... Ошибка природы, нечто странное, что не должно было появиться, но вот появилось и живет.
Дети называли его просто: Белый. Джоуи попытался придумать ему прозвище пообиднее, но Белый приклеилось крепко. Рил оно тоже не нравилось. В белый цвет были выкрашены стены в больничном крыле. Везде в зеленый, голубой, розовый, и только там в белый. Этот цвет казался ему безликим и одиноким, по сравнению с другими. Да и ассоциации с больничным крылом никогда не были приятными. Обычно это уколы и довольно унизительные осмотры. Единственным приятным воспоминанием об этом месте была медсестра Хелен. Молодая женщина с кудрявыми светлыми волосами. Она, в отличии от других работников, часто улыбалась детям, и ее лицо украшали очень милые ямочки. Да, улыбалась она и альбиносу.
Рил поморщился. Нет, все же Белый звучит лучше альбиноса.
Мальчик отошел от воды, поднял оставленную на траве вилку и двинулся к опоре моста. Здесь у него был маленький тайник, прямо в основании моста, – небольшое отверстие, куда помещалась старая коробочка со всякими штуками, которые казались ему интересными. Детям запрещалось хранить у себя подобное, даже игрушки отбирались у совсем маленьких.
Рил себя маленьким не считал, поэтому хранил все тут. Вилка привлекла его тем, что отличалась от тех, которые он видел каждый день. Эта была с узором на ручке и длинными кончиками. И все равно, что он пустил ее в ход против грязи под ногтями, она так или иначе... особенная...
Мальчик торопливо прошмыгнул мимо поста охраны, стараясь успеть к обеду. Он снова чуть не разодрал куртку о металлический прут ограды. Там, где можно было пролезть и оказаться за высокой стеной, считай, на свободе. В моменты, когда Рил выходил к тропе, ведущей к реке, он искренне радовался, что имел такую тщедушную комплекцию, потому что без проблем мог протиснуться между прутьев.
Урсула, перекинув сумку через плечо, спешно спустилась по лестнице, замерла у выхода, досадливо цокнула и ринулась в ванную комнату на первом этаже. Девушка прекрасно слышала шум воды, когда открывала дверь, но ничуточки не смутилась и буквально ворвалась внутрь. Двенадцатилетний мальчишка, стоящий у зеркала в этот момент в одних пижамных штанах, вздрогнул и закричал, пулей вылетев из ванной комнаты:
– Мама, мама! Урсула снова чуть не увидела меня голым!
– Френсис, ты почему еще не одет? – тут же ответили ему откуда-то сверху.
Девушка усмехнулась, положила сумку на широкую раковину и принялась копаться в ней, ища блеск для губ.
Шторка душевой кабины отодвинулась, и из-за нее высунулась мокрая голова старшего брата, укоризненно посмотревшего на девушку такими же как у нее темно-лиловыми глазами:
– Урсула? Серьезно? Ты опять?!
– Ой, Итан, что я там у вас не видела! – отмахнулась она, даже не повернувшись и разглядывая свое отражение в зеркале.
– Я-то ладно, – усмехнулся брат. – Френсиса пожалей.
Урсула зачесала за уши светлые локоны, повернулась, наиграно улыбнулась парню, послала воздушный поцелуй и выскочила из ванной.
Уже подбегая к ожидавшему ее школьному автобусу, девушка на ходу поправила нелюбимую клетчатую юбку в складочку. Она была не против школьной формы, тем более, все говорили, что она ей идет. Ага, особенно без жакета, когда видно, как плотно белая рубашка обтягивает ее пышную грудь. Но эта юбка... Серьезно, Урсула считала ее верхом дизайнерской бездарности, особенно в сочетании с чулками. Но ничего, осталось носить все это совсем недолго, – близился конец последнего учебного года, и девушка искренне надеялась, что больше не будет носить нечто подобное...
В школьном автобусе было совсем немного народа, что вполне очевидно, – школа, где она училась, считалась довольно престижной, и редко кому из старшеклассников родители не покупали личное транспортное средство. У Урсулы его не было, но лишь по той простой причине, что раньше ее подвозил брат, а потом отец. С Итаном ездить было гораздо веселее, но брат уже третий год учился в другом городе и изредка приезжал домой. Девушка всегда была рада его приезду. Ей самой предстояло учиться в университете, скорее всего довольно престижном и, увы, в том, который выберет ее отец. Урсулу такое положение вещей несколько удручало, но не настолько, чтобы забивать этим голову. Только если там будет такая же дурацкая форма, она просто сбежит оттуда!..
На школьной перемене к Урсуле подошла староста и протянула ей самодельную листовку. Девушка взяла ее, бегло пробежавшись по тексту глазами. Говорилось о последней большой вечеринке перед выпускным, и дата стояла сегодняшняя, а время – почти сразу после занятий. Урсула пожала плечами и протянула ее обратно старосте, вежливо улыбнувшись:
– Спасибо, Мелани, но меня не приглашали. Я даже не брала сменной одежды...
– Я приглашаю, – перебила ее староста, неловко поправляя прядь, выбившуюся из аккуратной прически. – Присцилла была против, но я думаю, что это неправильно. Ты же училась с нами все это время.
Урсула глянула за спину девушки на толпу перешептывающихся одноклассниц с Присциллой Хенли во главе. Она с привычной ей надменностью отвернулась, уловив взгляд лиловых глаз.
Нет, Урсула не была изгоем в классе, и даже дружила с остальными девчонками. Просто в какой-то момент она стала привлекать внимание парней сильнее, чем Присцилла, и та где-то у себя в голове объявила ее конкуренткой и злейшим врагом. Вскоре к ней присоединилось остальное девичье братство, целью которого стало опозорить Урсулу перед одноклассниками, но девушка лишь посмеялась про себя.
Да, она знала, что в ней привлекает парней, и это не только фигура и красивое личико. Ей было комфортнее в мужской компании, а им, парням, нравилось проводить с ней время. Наверное, дело было в том, что девушка выросла с двумя братьями и прекрасно понимала представителей мужского пола. С ними как-то проще, чем со змеиным выводком, что сейчас пялился на нее.
– Так ты придешь? – спросила староста.
Мелани была единственной из девчонок, с кем Урсула могла нормально общаться. Но не будь та старостой, змеи наверняка бы сожрали ее за то, что просто разговаривает с Урсулой.
– Я бы с радостью, правда, – улыбнулась девушка. – Но не успею за сменной одеждой.
– Ничего, – улыбнулась ей в ответ Мелани и наклонилась ближе, перейдя на шепот. – Ты в школьной форме выглядишь круче, чем все они в своих блестяшках.
Староста подмигнула девушке, и Урсула усмехнулась, озорно посмотрев на Мелани:
– Уговорила.
Староста довольно кивнула и ушла, оставив Урсулу за партой в довольно приподнятом настроении…
Вечеринка была грандиозной, в прямом смысле этого слова. Уж кто, а Присцилла могла себе позволить проводить такие мероприятия в огромном загородном особняке родителей. Правда, было непонятно, зачем было звать совершенно незнакомых ребят, в том числе взрослых парней, давно окончивших школу. Один такой высокий светловолосый тип все кидал на Урсулу заинтересованные взгляды, но она упорно делала вид, что не замечает этого.
К полуночи девушка успела прекрасно провести время в компании друзей, которым было все равно, во что она одета. Когда ей надоели взгляды хозяйки торжества, полные надменности и недовольства, она покинула мужскую компанию, вышла на террасу, устало плюхнулась в одно из кресел и принялась разглядывать площадку перед домом, забитую машинами тех, кто приехал на вечеринку. Она бы отправилась домой, но сегодня ее подвез Майк, и уезжать он явно пока не собирался. Возможно, стоит вызвать такси...