Воздух в терминале B московского «Шереметьево» был густым и спертым, пах чужими надеждами и горечью последних «прощай». Василиса Орлова, двадцати четырех лет от роду, стояла у стеклянной стены и смотрела, как на взлетной полосе зажигаются огни. Самолет до Владивостока, огромный белый лайнер, в сумерках напоминал исполинскую птицу, готовую расправить крылья и унести ее в другую, чужую жизнь.
«Рейс SU-1234, вылет во Владивосток, начинается посадка через выход №12», - голос из динамика прозвучал для нее как приговор.
Вася сглотнула комок в горле, и он, непослушный, снова вернулся на место. Она мысленно представила, как завтра утром выйдет из самолета во Владивостоке, где ее встретит улыбающийся Антон. Он будет улыбаться ровно три секунды - ровно столько, сколько считал правильным для демонстрации радости, прежде чем его лицо снова станет собранным и деловым.
«Всё продумано, - напомнила она себе. - Квартира с видом на море. Престижный район. Статус замужней женщины. Родители в восторге. Что еще нужно для счастья?» Но от этой мысли в груди не становилось теплее, лишь нарастала знакомая паника.
- Все в порядке, Василиса? - раздался рядом вежливый, но настойчивый голос.
Перед ней стоял тот самый попутчик, представившийся Станиславом. Молодой человек в идеально сидящем костюме, пахнущий дорогим парфюмом.
- Вы выглядите немного бледной, - продолжил он, изучая ее лицо с деловым интересом. - Перелеты всегда такой стресс. Но я нашел отличное средство - успокоительное и стакан воды перед вылетом. Работает безотказно.
-Спасибо, я... я просто немного задумалась, - попыталась улыбнуться Вася, чувствуя, как дрожат уголки ее губ.
- Понимаю. Ответственный шаг - переезд на Дальний Восток, - кивнул Станислав. - Хотя, если мыслить стратегически, это золотая жила. Тихий океан, АТР, потоки товаров... Ваш жених, я полагаю, тоже связан с международной логистикой?
«Он строит карьеру. У него там перспективы», - чуть не сказала Вася заученную фразу, но вовремя остановилась.
- В какой-то мере, - уклончиво ответила она, сжимая ручку своего чемодана.
Внезапно ее взгляд упал на семью, стоявшую неподалеку. Молодая пара с маленькой дочкой. Мужчина обнимал жену, прижимался щекой к ее волосам и что-то шептал, а та смеялась, закрывая глаза. В их объятиях была такая естественная нежность, что у Васи на мгновение перехватило дыхание. Антон никогда не обнимал ее вот так - просто так, без повода, на людях. «Это неэтично, Василиса. Мы не актеры в дешевой мелодраме».
И тут ее накрыло. Сначала легкая дрожь в коленях. Потом учащенное сердцебиение. Пальцы похолодели, а в ушах зазвенело. Знакомые предвестники паники.
- Простите, мне нужно...простите - бросила она Станиславу и, не закончив фразу, побежала к женскому туалету, чувствуя, как на нее оборачиваются.
Она влетела в кабинку, щелкнула замком и, прислонившись лбом к прохладной двери, пыталась отдышаться. «Всего семь часов. Всего семь часов, и всё будет хорошо. Сядешь в кресло, закажешь вино, посмотришь фильм...» Но чем упорнее она пыталась внушить себе эту мысль, тем сильнее сжималось горло. Перед глазами вставали не уютные кресла салона, а бесконечные коридоры новой квартиры, одинокие вечера у окна в ожидании Антона с работы, его разбор полетов за неидеально приготовленный ужин...
Собрав остатки сил, она вышла к раковинам. В зеркале на нее смотрело бледное, испуганное лицо с размазанной тушью. Руки все еще дрожали. Не думая, почти на автомате, она достала телефон и набрала номер Антона.
- Антон, - голос ее сорвался на шепот. - Я не могу.
- Что ты не можешь, Василиса? - его ровный, холодный баритон прорезал эфир, не оставляя места для истерик. - Самолет вылетает через сорок минут. Я только что получил смс о начале посадки.
- У меня... паника. Я в аэропорту. Не могу зайти на трап. Мне кажется, я задохнусь там, внутри. У меня кружится голова, - она говорила торопливо, пытаясь вложить в слова всю свою искренность, чтобы он наконец УСЛЫШАЛ.
На той стороне повисла пауза, тяжелая и многословная. Вася представляла, как он сжимает губы, как его пальцы с легким стуком отбивают ритм по столешнице в его идеальном кабинете во Владивостоке.
- Соберись, - наконец произнес он, и каждое слово било точно в цель. - Ты взрослый человек. Выпей воды. Глубоко вдохни. Иди и садись в самолет. Я не могу постоянно решать твои проблемы, Василиса. Мне нужен партнер, а не нервный ребенок, за которым надо постоянно присматривать.
«Партнер». Да, именно так он ее и называл. Партнер в браке, в создании «идеальной ячейки общества». Она вдруг с ужасом осознала, что в их тщательно выстроенных отношениях не осталось ничего, кроме холодного расчета и взаимных обязательств. Ни искры, ни тепла - лишь безупречный, бездушный проект под названием «Идеальная семья».
- Но, Антон... я правда не могу... Я пытаюсь, честно!
- Нет никаких «но». Поездку отменить нельзя. Юристы ждут подписания документов на квартиру. Ты должна быть здесь. Включи волю. Я жду тебя завтра утром. Не подведи меня.
Он положил трубку. Вася опустила телефон и уставилась на свое отражение. «Не подведи». Это было даже хуже, чем «соберись». Это означало, что вся хрупкая конструкция их отношений, одобренных родителями и расписанных на пять лет вперед, держится на ее способности подавить в себе очередной приступ «слабости».
Кабинет пустел тихо, без агонии. Последние свидетельства его профессиональной жизни - стопки научных журналов, специальная литература с закладками-памятками, папки с историями пациентов - аккуратно сложены в картонные коробки у стены. Филипп Преображенский, тридцатилетний психолог с безупречной репутацией, снимал со стены диплом. Позолоченные буквы поблекли, стекло покрылось тонким слоем пыли. Он провел по нему пальцем, оставив четкую полосу. Как шрам.
Три месяца. Всего три месяца назад в этом кабинете еще звучали голоса, кипела работа, рождались надежды. Теперь здесь царило тягостное молчание, нарушаемое лишь скрипом паркета под его ногами. Он подошел к книжному шкафу, взял в руки том Франкла «Человек в поисках смысла». Артем, его пациент, как-то раз сказал, держа эту книгу в руках: «Знаете, доктор, иногда кажется, что смысл - это как северный полюс на компасе. Все о нем знают, но мало кто там был». Умный, пронзительно талантливый парень, математический гений, не вынесший груза чужих ожиданий и собственного перфекционизма.
«Доктор, мне кажется, я дышу под водой», - сказал он на их предпоследней сессии. Филипп, тогда еще уверенный в своих методах и компетенциях, кивнул с пониманием. Он давал ему инструменты, техники дыхания, медитации, раскладывал все по полочкам, как учили в институте. Искренне верил, что этого достаточно.
Он ошибался.
Артем больше не дышал. Ни под водой, ни на суше. Он ушел, оставив после себя не просто пустое кресло, а зияющую черную дыру в профессиональной биографии Филиппа. И тихий, невысказанный вопрос, висевший в воздухе этого кабинета: «Почему ты не спас? Почему твои умные слова и проверенные методики оказались бесполезны?»
Филипп резко захлопнул крышку последней коробки. Звук получился громким, почти хлестким, и эхо коротко щелкнуло по стенам. Он больше не мог здесь находиться. Каждая частичка этого пространства - оттенок стен «релаксирующего салатового», который он с такой тщательностью выбирал, чтобы создавать атмосферу безопасности, диван с едва заметным углублением от сотен пациентов, даже пылинки, танцующие в луче вечернего солнца, пробивавшегося сквозь жалюзи, - все кричало ему о провале. О его профессиональной, человеческой несостоятельности.
Раздался стук в дверь. В кабинет, не дожидаясь ответа, вошел Максим, его друг и бывший однокурсник, сейчас - успешный организатор психологических тренингов.
- Фил, я мимо, думал, заскочу... - начал он бодро, но, окинув взглядом пустеющее помещение, замолк. Его улыбка потухла. - Что происходит? Ремонт?
- Ухожу, Макс, - тихо сказал Филипп, отводя взгляд.
- Куда? В другой кабинет? В отпуск, наконец? Давно пора, черт возьми!
- Нет. Ухожу из профессии. Навсегда.
Максим присвистнул, опускаясь на подоконник.
- Ты это серьезно? Из-за... этого случая с тем парнем?
Филипп молча кивнул, продолжая собирать бумаги на столе.
- Слушай, я понимаю, это тяжело. Для любого специалиста удар. Но ты не можешь из-за одного... - Максим запнулся, подбирая слова.
- Из-за одного провала? - закончил за него Филипп, и в его голосе впервые прозвучала горечь. - Это не провал, Макс. Это приговор. Я не смог. Я давал ему умные советы, а он тем временем тонул. И я этого не увидел. Какая после этого цена всем моим дипломам и регалиям?
- Цена - это десятки других пациентов, которым ты помог! - горячо возразил Максим. - Помнишь Сашу? Он же выкарабкался именно благодаря тебе! А Лена? Она сейчас замужем, детей воспитывает, а ведь когда пришла к тебе, даже из дома боялась выйти!
- И что? - Филипп поднял на него глаза, и Максим отшатнулся от выражения в них. - Это дает мне индульгенцию? Разрешает разменять одну жизнь на десяток других? Я не имел права ошибаться.
- Но мы все ошибаемся! Это часть работы!
- Не такая ошибка! - голос Фила сорвался, и он с силой сжал край стола, чтобы унять дрожь в руках. - Не такая... Я больше не могу. Не могу сидеть здесь и делать вид, что знаю, как помочь. Я сам не знаю, как жить с этим теперь.
Он резко прошелся по кабинету.
- Каждый раз, глядя на нового пациента, я буду видеть его. И буду бояться не распознать, не успеть, недоглядеть. Я стал... опасен для них. Страх - плохой советчик в нашей работе.
Максим молча смотрел на него, и на смену первоначальному недоумению в его глазах пришло понимание и жалость, которую Филипп ненавидел больше всего.
- И что ты будешь делать? - тихо спросил друг.
- Уеду.
- Куда?
- Не знаю. Куда-нибудь. Куда глаза глядят. Главное - подальше отсюда.Мне нужно обнулиться, Макс. Иначе я сойду с ума.
Спустя два часа Филипп стоял в своей квартире посреди гостиной. Все необходимое для жизни умещалось в небольшой рюкзак.
Он механически включил телевизор. На экране зазвучала бодрая музыка, и панорамные съемки показывали золотые пляжи, утесы, упирающиеся в бирюзовую воду.
«...и именно здесь, во Владивостоке, заканчивается Великая Транссибирская магистраль и начинается бескрайний Тихий океан!» - вещал закадровый голос. Камера показала вид на бухту Золотой Рог с высоты птичьего полета - город, застывший между морем и небом.
Филипп замер. Эти кадры поразили его до глубины души. Не красотой, а ощущением конечности. Не «край света», а «конец пути». Точка на карте, где сходятся все нити континента, чтобы оборваться перед лицом океанской пустоты. Именно этого он искал. Места, где путь заканчивается сам по себе, не оставляя тебе выбора, не требуя решений. Где можно остановиться, потому что дальше - только вода.