Умирали они красиво — с серебром в мозгах и уверенностью в глазах, будто знали, что их смерть станет хитом сезона. И она, капитан юстиции Ира Огнёва, смотря на них, чувствовала, как по спине, под мундиром, ползет холодок — ровно там, где скрывался ее собственный, уродливый и живой, шрам.
Мозг, пересыщенный серебром, светится в томографах как новогодняя ёлка — красиво, празднично и мертво. «Еще пять таких ёлок», — с горькой усмешкой подумала она, глядя на папку с делами, а очередь на томографию расписана на неделю вперед.
***
В кабинете начальника следственного отдела пахло дорогим кожаным креслом, антисептиком и едва уловимым напряжением. Полковник Крутов расслабленно откинулся в своем кресле-коконе, но его большой палец нервно водил по острию стикера.
На огромном экране застыли два новых лица. Ира стояла чуть в стороне, палец скользнул по планшету — изображение на стене ожило, поплыв панорамой по квартирам с телами, застывшими в игровых креслах.
— За последние сутки ещё два трупа игроков «Битвы дронов». Причина — отравление мозга серебром. Концентрация зашкаливает.
Она сделала паузу.
— Способ умерщвления не установлен. Места инъекций не обнаружены. Ни проколов, ни следов. Серебро просто… есть. Как будто оно само появилось в мозге.
Крутов перестал точить стикер. Он уставился на экран, где лица погибших смотрели в никуда стеклянными, удивленными глазами.
— Мистика какая-то, — тихо прошипел он. — Серебро. В голове. — Он резко швырнул стикер на стол. Тот отскочил и замер рядом с клавиатурой. — Может, они что-то принимали? Что думаешь, Ира?
Она не ответила сразу. Ее взгляд скользнул с экрана на его сжатый кулак, потом в окно, где давил серый питерский день.
— Я поговорила со всеми нашими токсикологами, — сказала она, возвращая взгляд в кабинет. — Никакие известные оральные препараты не дают такой картины. Это что-то новое.
— Хоть бы не глухарь, — Крутов поднялся с кресла, прошелся до окна и обратно. Его тень на мгновение накрыла Иру. — Твои предложения?
Она сбросила на экран список. Десять фамилий, должностей, мест работы. Все — инженеры.
— Нам нужны практики. Те, кто может предложить правдоподобные, пусть даже безумные версии. От этих версий можно будет оттолкнуться.
Крутов взял со стола новый стикер, проверяя его остроту взглядом. Его глаза медленно поднялись на Иру, оценивающе, почти по-хозяйски, задерживаясь на линии ее плеч, будто пытаясь рентгеном прощупать ткань мундира и найти то, что скрывается под ней.
— Разрешаю, — он ткнул стикером в ее планшет. На экране расплылся штамп «Утверждаю». — Привлекай.
Дверь за Ирой едва успела закрыться, как из-за другой двери в панели стены появилась Лера с папками. Ее взгляд, скользнувший вслед Ире, мгновенно стал сладким и ядовитым.
— Семен Сергеевич, подпишете? — ее голос обволакивал, как сироп.
Крутов, не глядя, взял ручку. Его взгляд все еще был прикован к двери.
— Ох уж эта ваша Ирка, — томно вздохнула Лера, раскладывая бумаги. — Вечно со своими инженерами. Настоящий мужчина ее, поди, и в упор не видит.
Крутов медленно повернул к ней голову. В его глазах стояла знакомая Лере мутная смесь злобы и вожделения.
— Занимайся своим делом, Лерка.
Он потянулся к верхнему ящику стола, где среди бумаг лежал черный перманентный маркер. Он провел им по воздуху, рисуя на Лере воображаемую линию.
Лера, глядя на него, сжала губы.
***
Утренние сумерки умирали за стеклом высокого окна, отливая свинцом. В этой тонущей в полумраке комнате единственным источником жизни был холодный свет монитора. Он выхватывал из тьмы напряжённые пальцы, бегающие по клавиатуре, и сосредоточенное лицо Михаила.
На экране, в трёхмерной проекции, плавал изящный чертеж, озаглавленный — «Мидас». Спирали катушек, схематичные магнитные ловушки. А в соседнем окне, словно пуль, бежал строчками тёмно-зелёный код. Он не печатал — он набрасывал формулы, заставляя виртуальные поля сжиматься и вздыматься с немыслимой силой.
Внезапно телефон, придавленный стопкой распечаток, взвыл пронзительной, рваной мелодией. На экране вспыхнуло: «НА РАБОТУ!». Он, не отрывая взгляда от расчётов, одной рукой нашел нужный файл, скопировал его и автоматическим, выверенным движением отправив в бездну электронной почты. Затем он взял телефон и в контактах тыкнул в «Вася». На экране возникло заспанное, помятое лицо.
— Михаил Валерьевич, — буркнул тот, щурясь. — Ещё же рано!
— Василий, извините, — голос Михаила был ровным, но в нём слышалось стальное напряжение. — Я послал вам письмо. Пункты один и три — критичны. Придите и сразу займитесь. Подготовьте «грязные» вещества из перечня. Это важно. Пожалуйста.
Последнее слово прозвучало не просьбой, а приказом, выкованным из вежливости.
— Ладно, ладно, всё сделаю, — буркнул Василий, и связь прервалась.
Михаил откинулся в кресле. Взгляд его упал на монитор, на замершую симуляцию. Он провёл рукой по лицу, смахивая невидимую усталость. Через полчаса он уже спускался в метро.
Подземелье встретило его знакомым гулом и запахом горелого солидола. Михаил, не замедляя шага, подошел к турникету. Его тело, отточенное годами повторения этого ритуала, выполнило его само: легкий поворот головы вправо, в сторону блестящего глазка камеры. Он уже сделал шаг вперёд, всем весом перенося центр тяжести, когда дверки с тихим шелезом отъехали в стороны. Мелькнувшее в периферийном зрении зелёное «Проход разрешен! Хорошей поездки!» лишь подтвердило то, что он уже знал — система узнала его. На долю секунды это принесло ему почти детское, глупое удовлетворение, тут же растворённое в общем потоке утренней спешки.
В вагоне, прислонившись к стене, он скользнул взглядом по информационным экранам. На них мелькали футуристичные кадры с заголовками «Битва дронов». Двое парней в наушниках рядом с ним яростно спорили о тактике использования РЭБ, их пальцы нервно подрагивали, будто они и сейчас держали в руках джойстики.
Телефон Ирины лежал на столе, когда экран холодно вспыхнул. Всего три слова: «Зайди ко мне. К.»
Она взяла планшет, пальцы чуть сжали корпус. Дверь с табличкой «Начальник следственного отдела Крутов С.С.» была тяжелой, но открывалась бесшумно.
— Нашелся свидетель гибели Виктора, — Крутов не посмотрел на нее, уставившись в экран. — Завтра напишет заявление.
— Переведите меня на это дело.
— Не командуй здесь. Занимайся своим делом. У тебя четыре новых трупа по «Битве». Вскрытия хоть сделали?
— Патологи жалуются. По другим делам следователи ропщут на задержки.
— Потерпят! — он резко развернул кресло к ней. — Это дело политическое. Документы на «ЛАБОР» подготовила? Хорошо. Эти устроители кибермора сами будут объяснять, почему у них игроки дохнут как мухи. Завтра с утра — документы на моем столе. Будем накладывать арест!
— Я все-таки хочу пригласить этого… — она бросила взгляд на планшет, — Борцова Михаила Валерьевича. Он работает в «ЛАБОР». И он же — свидетель по теракту.
Брови Крутова поползли вверх. В уголках губ заплясали жёсткие морщинки.
— Вот как? — в его голосе появился низкий, заинтересованный тон. — Это уже интересно.
— А Виктор? — не уступала Ира. — Лейтенант Савин. Его дело?
Крутов сложил пальцы домиком.
— Я буду держать тебя в курсе, — отрезал он. — Завтра с утра покажешь мне документы на «ЛАБОР»… — он сделал паузу, его взгляд скользнул по её фигуре,
— а я тебе покажу, что нароют по теракту.
Оставшись один, Крутов откинулся в кресле. Его пальцы потянулись к верхнему ящику стола, нащупали среди папок цилиндр маркера.
Он медленно покрутил его в пальцах, уставившись взглядом в одну точку. В воздухе перед ним словно проступали контуры — прямая спина, собранные волосы, властный взгляд, не знающий сомнений. И та самая линия под мундиром, уродливая и отталкивающая, которую он видел лишь однажды, но которая с тех пор жгла ему память.
Пальцы сжали маркет так, что хрустнул пластик. Затем он резко щелкнул колпачком и швырнул его на стол. Маркер покатился к краю и замер.
***
Он нажал кнопку встроенного телефона.
— Лера, зайди.
Лера вошла без стука. Она уже знала, что её ждёт. Крутов сидел в кресле, откинув голову, в его руке был тот самый маркер.
– Опять твоя Огнёва душу вымотала? – безразлично спросила она, подходя к столу.
Он не ответил, лишь жестом подозвал её к себе. Лера обошла стол и встала к нему спиной, расстёгивая блузку. Крутов поднялся, и кончик маркера скользнул по её коже, выводя грубую, неровную линию через всю спину. Лера вздрогнула.
– Фу, какая гадость, – тихо прошептала она, глядя в стену. – И когда ты уже перестанешь в неё играть?
– Молчи, – отрезал Крутов, отбрасывая маркер. – И не оборачивайся.
Его руки грубо легли на её бёдра, впиваясь пальцами в кожу. Лера подалась вперёд, упираясь ладонями в полированную столешницу. Стекло было холодным, как и его дыхание на её затылке.
– Только быстро, – сквозь зубы бросила она, чувствуя, как край стола врезается в рёбра.
Крутов коротко хмыкнул, одной рукой стаскивая с её плеч блузку. Другой расстёгивал ремень. Металлическая пряжка звякнула о пол.
Лера зажмурилась, слушая, как сзади падают брюки. Она знала эту процедуру до мелочей – сейчас будет больно, потом унизительно, а потом он выгонит её, как всегда. Столешница заскрипела под их весом, её босые ноги скользили по гладкому полу, пытаясь найти опору.
Он вошёл в неё резко, без предупреждения. Лера глухо вскрикнула, её пальцы побелели, вцепившись в край стола. По лицу катились слёзы, но она даже не пыталась их смахнуть – всё равно он не увидит.
***
Солнечный свет, непривычно яркий для его глаз, бил в окно. Михаил проснулся сам — будильник молчал. На экране телефона горело безжалостное: 11:47.
Он двигался медленно, почти ритуально: яичница из двух яиц, два бутерброда с сыром, крепкий чай. Ел, глядя в стену. Оделся в чистое, будто собирался на обычную работу.
Возле подъезда, перегораживая проход стояла машина. Неприметная, темно-зеленая, с пыльными боками. Из-за руля вышел крупный мужчина в костюме, сидевшем на нем как на вешалке.
— С тобой поговорят, — его голос был ровным, без эмоций.
— Говорите.
— В машину.
— С какой стати?
В тот же миг острый штырь боли впился ему в бок — ствол.
— Не вздумай бежать, — мужчина наклонился к его уху. — Я не промахнусь. Вчера вот не промазал. В курсе?
Михаил медленно, очень медленно кивнул. Дверь открылась. Он вполз на заднее сиденье и вдохнул запах дорогого автомобильного освежителя. Щелчок замка прозвучал как приговор.
— И с кем говорить? — его голос прозвучал глухо в тесноте салона.
— Жди, — брутально бросил водитель, доставая из кармана старый кнопочный телефон. Он набрал номер, поднес аппарат к уху и хрипло произнёс: — Иван Леонидович, клиент в машине.
Почти сразу же экран планшета, встроенного в спинку переднего кресла, вспыхнул. На нём появилось улыбающееся, знакомое лицо.
— Канторов? — не скрывая удивления, вырвалось у Михаила.
— Узнал! — обрадовался человек на экране. — Старого друга не забыл!
— Мы не друзья. В чём дело? — Михаил попытался придать голосу твёрдость и начальственные нотки. — Что ты творишь?
— А вы ни капельки не изменились, Михаил Валерьевич, — рассмеялся Канторов. — Несгибаемый. Жизнь бьёт, а вы всё такой же. Это похвально!
— Объяснись! — потребовал Михаил, чувствуя, как гнев начинает подниматься где-то глубоко внутри.
— Не кипятитесь, Михаил Валерьевич, я на вашей стороне, — голос Канторова стал заговорщицким. — Узнал, что вас уволили — и сразу же кинулся вам на помощь. Прямо с самого утра, чтобы ни одной драгоценной минуты вашего инженерного времени не пропало.
— Хватит ерничать, — сквозь зубы проговорил Михаил. — Что тебе нужно?
— Что же ещё может быть нужно? — удивлённо поднял брови Канторов. — Предложить вам работу!