Никогда я ещё не чувствовала себя так свободно, как сейчас. Ветер бил в лицо и развевал длинные чёрные волосы, которые приятно щекотали шею. Солнце ярко светило и грело своими лучами; сегодня погода явно располагает для прогулки по Гудзону.
Я стою на самом краю белоснежной яхты «Cerrito», мои руки раскинуты по сторонам, а желание сделать ещё один шаг вперёд усиливается с каждой секундой.
Я поднимаю одну ногу, чтобы шагнуть, и замираю на месте.
— Анастейша! — за спиной раздался взволнованный голос Лучано.
Лучано — старый товарищ нашей семьи.
В тот день, когда отец стал главным советником Капо Нью‑Йорка, Лучано отошёл от всех дел и выбрал стать моим личным телохранителем. Быть дочерью советника Капо — это всегда риск, особенно в обострённой ситуации с тайваньской мафией и с некоторыми кланами каморры. К тому же я единственная дочь в нашей семье. Всю жизнь кто‑то будет пытаться завладеть мною, похитить или убить, а всё потому, что я Черрито.
Известная фамилия в криминальных кругах американской мафии. Однако не все знают, что отец не особо дорожил мною. Он дорожил лишь сохранением моей чести, чтобы я не опозорила его громкое имя.
Отец с удовольствием отдал бы меня замуж, чтобы скрепить союз с каким‑нибудь кланом и избавиться от пары врагов, либо же за одного из своих солдат; союз с которым, опять же, укрепил бы его власть. Такая уж плачевная доля женщин в семье мафиози. Женщины — лишь пешки в руках мужчин. У нас нет выбора, у нас нет права, у нас нет воли. Мы — пешки на шахматной доске.
Я с улыбкой повернулась к мужчине и слегка поморщилась, потому что солнце светило прямо в глаза. — Не переживай, я не спрыгну с яхты, я ведь не умею плавать на такой глубине.
Даже если бы я смогла уплыть подальше от яхты, люди семьи нашли бы меня где угодно.
— Ты слишком близка к краю, прошу, отойди немного назад. Твой отец пустит мне пулю в лоб, если с тобой что‑нибудь случится, — бормотал Лучано, протягивая мне руку. Закатив глаза, я отошла от самого края, и улыбка сползла с моего лица — уверена, что это не было бы огромной потерей для моего отца. Если бы он потерял пару тысяч долларов или пару солдат, то потеря была бы значительнее.
Лучано вздохнул и покачал головой. — Ты не права, он тебя любит и дорожит. Просто в силу своего возраста... Ты должна понять... Он советник Капо, представитель высшей ступени криминальной лестницы.
Он возглавляет солдат и помогает боссу, а это, поверь, очень тяжёлая работа. Тяжело обеспечивать безопасную работу семьи. Он любит тебя всей душой, но просто не показывает.
Да, семьи... Для мафии семья (прим. — криминальная семья) превыше всего. Всё делается во имя семьи и только ради неё.
Горько усмехнувшись, я взглянула на Лучано. Он всегда будет восхвалять отца. Он его давний товарищ и преданный солдат. В рядах мафии не принято обсуждать кого‑то за спиной, упоминая дурным словом, ведь все связаны узами долга.
— Да, ты прав, — пробормотала я, лишь бы закончить этот разговор сейчас. Он никогда меня не поймёт в этом плане, потому что искренне уверен, что отец любит меня. Любит единственную дочь семьи советника Черрито.
Мы замолчали, и я уставилась на Статую Свободы и задумалась. Время от времени мимо нас проплывали катера с туристами. Интересно, какого это — быть простым человеком? Просто так гулять по улице, гулять там, где хочется тебе. Ходить по улице без сопровождения вооружённой охраны, готовой застрелить любого человека, который только коснётся твоей кожи. Учиться в университете совместно с представителями мужского пола. Просто поймать вайб города, который находится в вечном движении и горит яркими огнями.
Я люблю наблюдать за людьми, которые свободны. Они счастливы и независимы, у них за спиной крылья, позволяющие им лететь хоть на край света. Я мечтала поступить в университет и вести обычную, размеренную жизнь, как в фильмах про американских подростков. Для некоторых женщин в моём мире это звучит глупо, потому что у них другое мышление — мышление жертвы.
Но я просто хочу почувствовать себя свободной, ходить в университет и совмещать учёбу с работой в кофейне, а по вечерам тусоваться с друзьями, как в классических сериалах про американских подростков.
Мой же мир предполагает закрытый образ жизни, вечные проблемы с законом, вечные преступления и кровь вокруг.
Женщины в семье не участвуют в преступной деятельности. Они сидят всё время дома и следят за детьми либо сопровождают мужей на мероприятиях.
Женщина не имеет прав и свобод: она делает лишь то, что разрешает мужчина — сначала глава семьи, отец, а после 18 лет — муж. К сожалению, такая правда нашей жизни, и с этим уже ничего не поделать: мужчинам было выгодно такое положение женщин. Обратная сторона медали. Кто‑то видит богатство и шикарную жизнь, я же вижу золотую клетку, из которой нет выхода.
Солнце спряталось за возникшими тучами, и стало значительно прохладно. Рядом со мной возник мужчина с пледом в руках. Он был одним из солдатов моего отца; несмотря на то что он уже давно входит в штат моей охраны, я не знала даже его имени.
За исключением Лучано мне нельзя разговаривать со своими телохранителями. Они выполняли свою работу, а я не должна была мешать.
— Мисс, накройтесь, — коротко сказал мужчина, стараясь даже не смотреть на меня; он положил плед рядом со мной и быстро удалился. Он был одним из самых молодых мужчин в штате моей охраны, а, как известно, молодым мужчинам запрещено смотреть на меня дольше пары секунд.
Я сидела одна, накинув плед на плечи, и чувствовала себя максимально одинокой.
У меня не было лучших подруг и родных сестёр. Девочки, с которыми мне можно было бы дружить, — это мои кузины, но мы не были достаточно близки, чтобы я могла поделиться с ними своими тайнами или переживаниями. У меня не было друзей, потому что мне строго запрещалось общаться с парнями, кроме своих близких братьев. Мои старшие братья уже выросли и не могли проводить со мной время, потому что были заняты работой. Все работали на семью.
— Ты дал омерту! Ты не можешь вершить правосудие. Чёрт возьми, ты мне подчиняешься! И как мой сын, и как мой солдат! — крики отца доносились до моей спальни на втором этаже. Я не знала, что там происходит, но было понятно, что отец чертовски зол. Сквозь его крики я услышала ещё один голос — он принадлежал Джеку, моему старшему брату. Сердце быстро забилось от волнения за него, ведь отец слишком быстро выходит из себя, и в таком состоянии он способен на всё.
— Ты идиот! — кричал отец. — Ты знаешь, что босс сицилийской мафии порвёт за любого своего человека, даже за рядового солдата? Слышал об Энрике Костелло? Или об Александро Костелло — его старшем сыне? Энрике повезло со старшим сыном: он не родился щенком. Чёрт возьми, этот парень голыми руками снимает кожу с врагов фамилии!
Поднявшись с кровати, я быстро оделась и на цыпочках вышла из своей комнаты, стараясь не привлекать к себе внимания. Даже если бы я проехала здесь на велосипеде, никто бы не услышал, потому что крик отца был, словно гром среди ясного неба, слышен во всех комнатах. Я шла по коридору, который освещался тусклыми светильниками, и боялась увидеть то, что мне не стоило видеть.
Быстрый стук сердца отдавался ударами в голове. Спускаясь по лестнице, я замерла на верхней ступеньке. Передо мной открылся ужасный вид. Джек стоял на коленях перед отцом, его голова опущена, но на лице я смогла рассмотреть кровь, которая капала на светлый ковёр. К лбу был приставлен пистолет, дуло вжималось в кожу. Отец стоял напротив, тяжело дыша; его рука даже не дрожала. Он был готов убить родного сына?! Убить родного сына из‑за каких‑то пустяков? Да. Он как раз тот человек, который мог убить родного человека.
— Отец, если бы я не убил его прямо там, он бы убил меня. Некогда было спрашивать твоего разрешения, — Джек пытался сохранять спокойствие, но голос всё равно дрожал.
— Сукин сын! — закричал отец, и по моей спине поползли мурашки от этого ледяного тона.
Быстро сбежав по лестнице, я подбежала к ним и закричала: — Отец! Стой! Я замерла рядом с братом. Отец перевёл взгляд на меня, и сердце упало в пятки. Этот ледяной взгляд был наполнен жестокостью. Он готов был нажать на курок прямо сейчас, и не так важно, в кого целится.
— Ана... Немедленно уйди отсюда, — процедил он через зубы.
— Отец, я тебя прошу! Умоляю, не нужно, отец... — последнее я прошептала очень тихо.
— Анастейша, не нужно. Я в полном порядке, — обеспокоенно произнёс Джек.
Стараясь не смотреть на старшего брата, я обратилась к отцу. Я боялась такой дерзости и никогда не перечила отцу. Но сейчас не было выхода. Сейчас я была готова впервые дерзнуть человеку, которого боялась.
Медленно опустив пистолет, он повернулся ко мне всем телом. Ярость по‑прежнему пылала в его взгляде, и она надвигалась на меня.
— Не смей мне перечить, никогда не смей! — рявкнул он.
Женщины в нашей семье никогда не вмешиваются в дела мужчин, а уж тем более не перечат главе семьи.
Я тут же опустила взгляд и уткнулась в капли крови на ковре. Моё тело сжималось под его строгим взглядом. Отец усмехнулся и убрал пистолет в кобуру на ремне брюк.
— Ты ничего не знаешь, а пытаешься делать какие‑то выводы, — кинул отец, словно обвиняя меня. — Этот идиот поставил под удар весь нью‑йоркский синдикат. Когда сюда явится сицилийская мафия, ты будешь так же бросаться под пули? Будешь ли ты так же защищать своего отца перед боссом сицилийской мафии? Или своих братьев?
Я осторожно подняла голову, и мой взгляд встретился с взглядом отца. Он ждал моего ответа, ожидая, что я сдамся и уйду.
— Ради своей семьи я могла бы сделать это, — сказала я максимально уверенно, боясь, что голос предательски дрогнет.
Отец на секунду замер, потом кивнул и что‑то прошептал себе под нос. Он так легко сдастся и ничего не скажет? Бросив брезгливый взгляд на сына, он вышел из комнаты, громко хлопнув дверью.
Я упала на колени рядом с Джеком и прикоснулась рукой к его щеке.
— Не стоит, милая. Ты не должна была так рисковать ради меня, понимаешь? Это глупо. Я виноват сам, — произнёс брат, глядя мне в глаза
Мне стало безумно обидно, ведь я хотела защитить его. Я как будто сама переживаю его боль.
— Если понадобится, я поступлю так же ещё раз. Мужчины в синдикате недооценивают нас, женщин, нашу силу и стойкость характера, но за тех, кого мы любим, мы готовы сражаться так же, как вы за синдикат.
Нежно проведя рукой по моей щеке, он искренне улыбнулся. — Этот мир не достоин тебя, малышка, ты — единственный свет в кромешной тьме.
Джек встал и выпрямился, а я заглянула в его лицо, глядя по‑щенячьи верно. Я не лгу и не лицемерю: за семью я готова умереть сама.
— Постарайся не лезть на рожон, — с сожалением сказал брат. — Отец знает, куда надавить, чтобы испортить жизнь.
Джек быстро скрылся, а я замерла на месте, глядя на кровавое пятно на полу.
Кровь. Она преследует меня повсюду.
Перед глазами вспыхнуло воспоминание восьмилетней давности — тот самый день, когда шестнадцатилетнего Джека Черрито, сына главного советника Капо Нью‑Йоркского синдиката, приняли в семью и он официально стал членом мафии. Женщины не присутствуют при данной процедуре, так же как и мальчики, которые ещё не вступили в синдикат.
Поэтому мы с мамой и Тео прождали их весь вечер, но так и не дождались. Отец и Джек вернулись рано утром, до рассвета. В тот день у отца было приподнятое настроение, его охватывала гордость за сына, а у Джека, наоборот, на лице не было ни намёка на улыбку — лишь маска равнодушия. В тот день он вернулся совсем другим человеком. Всё ещё оставаясь моим родным братом, Джек изменился до неузнаваемости: стал сильнее, жёстче и серьёзнее. Мафия делает такими всех мужчин, которые в ней.
Мафия не щадит жалких и слабых. Мафия — это как закон джунглей: выживает лишь сильнейший.
Я задрожала от воспоминаний о том дне, обхватила себя руками и положила голову на колени. Я не хочу, чтобы мой сын когда‑нибудь тоже изменился. Если мне суждено жить в этом грязном мире мафии, то уж лучше пусть у меня будет лишь дочь, одна единственная.
С того момента, как отец стал советником Капо, а мои старшие братья Тео и Джек выросли и присоединились к мафии, мы редко собирались все вместе за обеденным столом. Но сегодня был особенный день, что наталкивало меня на подозрения и ощущение подвоха. Мы сидели все вместе в столовой за ужином; я старалась быть тише воды, ниже травы, как просил меня Джек, старалась не показывать обиду на отца.
Что было бы, если бы я не вмешалась? Он бы убил сына? С уверенностью скажу, что он смог бы такое сделать.
Отец сидел во главе стола, как глава семьи. По правую руку от него сидел Джек, мой старший брат. Несмотря на то что, как мне кажется, отец больше благосклонен к Тео, старшим по праву рождения считается Джек, поэтому по традиции и старшинству он стал правой рукой. После того как отец отойдёт от дел, я уверена, на его место встанет Джек. Тео на три года младше Джека, поэтому он сидел по левую руку от отца, но никогда не был обделён вниманием с его стороны. Втроём они негромко обсуждали дела синдиката, несмотря на то что сейчас у нас был некий семейный ужин.
Мама сидела напротив отца, занимая место жены главы семьи, являясь старшей женщиной в доме после смерти моей бабушки Оливии. Я же сидела рядом с матерью, справа от неё. Как я называла: на нашей женской половине.
Стол был забит до отвала различными деликатесами. Наша семья никогда не нуждалась в деньгах, поэтому у нас было всегда всё самое лучшее.
Перестав обсуждать дела с Тео и Джеком, отец вдруг улыбнулся и обратился к нам с матерью.
— Луиза, — произнёс отец, обращая внимание матери на себя, и та сразу податливо подняла голову, чтобы внимательно выслушать.
Я посмотрела на маму. Она была очень красивой женщиной, и свои черты я взяла в основном от неё. От неё мне досталась хорошая генетика: точёная талия и хрупкая комплекция. Чертами лица мы тоже были схожи, вот только моя мать была шатенкой с серыми глазами, а мне достались волосы отца — иссиня-чёрные и густые, и его тёмно-карие глаза, цвет которых граничил с чёрным.
С возрастом мама стала ещё стройнее, а у глаз начали появляться морщинки, хотя она всячески пыталась скрыть их с помощью всевозможных инъекций. Но рождение трёх детей и брак с грубым человеком, у которого бесчисленное количество любовниц, давали о себе знать.
Она стала слишком стройной, в глазах была вечная усталость, а губы уставали от лицемерной улыбки. Мама не была счастлива в своём браке, и это было то, чего я боялась больше всего: выйти замуж по принуждению и всю жизнь страдать, как мать.
— У наших близких союзников в Италии намечается грандиозное событие. Дочь Капо из семьи Капитале выходит замуж, — на лице отца заиграла загадочная улыбка. — Наша семья, естественно, приглашена. — Отец на секунду взглянул на меня, и в этом взгляде я увидела напряжение, которое осталось после той ночи. — Там будут все наши союзники, а главное, там будет босс сицилийской мафии. Для нас это отличная возможность наладить нейтралитет. — Взгляд отца метнулся на Джека, и тот тут же напрягся и вытянулся, как струна.
— Замечательное событие, особенно для того, чтобы наладить отношения. Свадьба — это всегда радость, — с улыбкой произнесла мама, но я знала, что она лицемерит. Я научилась распознавать лицемерие по одному взгляду или улыбке.
Обычно мужчины не брали своих женщин в места, где были потенциальные соперники. Это было из соображений безопасности, ведь никогда не знаешь, кто откроет стрельбу и кто попадёт под огонь.
Раньше мафия устраивала целые кровавые побоища, и от этого страдали не только мужчины, но и женщины. На этот раз отец не боится брать нас так далеко, значит, у него есть какой-то план, загадочная улыбка это подтверждает.
— Вы обе должны всегда находиться с охраной либо с нами, — начал отец. — Ни ногой из своих комнат без моего ведома. Это из соображений вашей же безопасности и чести.
Мама тут же залепетала о том, что всё будет хорошо. А мой взгляд встретился с взглядом Джека. Он был напряжён до сих пор и явно не обрадован нашей семейной поездкой.
Стоя у огромного зеркала во всю стену, я провела рукой по длинным и густым чёрным волосам. Мысли о поездке в Италию занимали всё моё время. Неужели отец просто так разрешил полететь с ними?
— Ты самая красивая в синдикате, — раздался за спиной голос матери, и я перевела на неё взгляд через зеркало.
— Мама, ты ведь знаешь, для чего отец меня берёт с вами, так ведь? — взволнованно спросила я. — Он никогда не брал меня в такое скопление людей... мужчин. Ограждал меня от этих взглядов и обсуждений, не выводил в свет. Зачем сейчас всё это?
На мгновение улыбка сползла с её лица. Но через секунду вернулась обратно: — Ана, милая, ты взрослеешь и становишься девушкой, причём такой великолепной девушкой. Поэтому пришло время людям увидеть красоту дочери советника Капо Нью‑Йорка. Отец просто гордится тем, что у него выросла такая красивая дочь.
— А если бы отец разрешил поступить в колледж, я была бы не только красивой, но и образованной, — язвительно произнесла я.
Уже пару лет я мечтаю поступить в колледж, а после — в университет. Я прочла все книги в библиотеке отца, и мне мало тех знаний, которые я получила из них. Моя душа требовала развития; я мечтала о том, чтобы стать архитектором, проектировать здания и зарабатывать на этом деньги. Но сейчас у меня есть возможность лишь рисовать здания для себя.
— Ты и так достаточно образована, дочь. Мужчинам не нужна женщина умнее их самих — это грубый удар по мужской самооценке. Запомни это.
Красота. Этот мир прогнивает из-за того, что мужчины видят в нас лишь красивую куклу, кусок аппетитного мяса. Они готовы взять замуж глупых дур, главное, чтобы те были красивыми. С глупыми девушками проще, чем с умными.