– Ло, выпрями спину! Сядь на край кресла! – прошипела одними губами леди Анна. Сделала огромные глаза.
В ответ я молча поднялась на ноги и отошла к окну.
Железная Ани вздохнула и не стала оборачиваться.
Тонкий профиль холодно-красив. Подбородок горд и параллелен паркету. Осанка тверда, темно-фиолетовый костюм строг. Тонкий каблук чересчур высок для здешних ковров и правил, зато прическа выглажена волосок к волоску. Моя наставница в деле жизни и правильных манер безупречна.
Я оперлась локтем о холодный подоконник, задев толстую золоченую кисть подхвата тяжелой шторы. Низко и неудобно. Выпрямилась, прислонила себя к проему и скрестила руки на груди.
В приемной, где застал нас с моей взрослой подругой серый невзрачный полдень, толпилось порядочно народу. Молодые и старые, толстые и худые, гражданские, военные и, наоборот, особы духовного звания. Человек сорок. Мужики поголовно. Я, во всяком случае, кроме леди Анны, других сестер по полу не заметила.
Никто не треплется, даже на пальцах. И не подмигивает. Тишина первозданная.
Взрослый дядя в глухом сером костюме искоса разглядывал мою длинную фигуру в зеленом, давно немолодом френче, линялых галифе и коричневых веллингтоновских сапогах. Не одобрял явно и не скрывал. Кудри и розовые губы, без вариантов, тоже и там же.
– Мадам и мадемуазель Петровы! Командор Ордена ждет вас, – тренированный парнишка за тридцать в модном здесь двубортном прикиде серого цвета провел нас с леди Анной через короткий тамбур в кабинет.
Моя взрослая подруга не стала оглядываться по сторонам, вытянулась струной у края ковровой дорожки. Безупречное воспитание – ее основной инстинкт. Я не стала стесняться, вертела головой направо и налево. Когда еще попадешь в святая святых Управления ЦВЗ?
Если кабинет уступал размерами полю для гольфа, то ненамного. Дальше все, как у всех, дубовое и скучное. Ряды стульев вдоль стен, на ковровой дорожке ни пылинки не видать. Простенки, между белых в театральных фестонах занавесей окон, сплошь завешены портретами серьезных дяденек в парадной форме первосвященников. Ни бумажки брошенной, ни книжки забытой. Чистота и пустота. Вот на полированной крышке главного стола высятся разные предметы. Зачем? Я сделала десяток шагов, чтобы рассмотреть.
Разумеется, любопытно очень. У меня даже кончик носа зашевелился, хотя с недавних пор мечталось наивной мне, что это умение я переросла. В смысле, научилась контролировать. Но нет. Пришлось быстренько прикрыть лицо ладонью. Мое обоняние сверхточное, я биографию любого могу вынюхать, если захочу. Я втянула в ноздри окружающую среду. Ну? Чем пахнет один из влиятельнейших и малозаметных человеков здешней системы координат? Мне никогда не приходилось иметь дело с адептами Церкви Всеблагой Богини Заступницы. И уж тем более с ее иерархами.
Сандаловое дерево и мирра. Храмовая вонь мгновенно вызвала во мне приступ тошноты, и сделалось не до обонятельных дедукций. Я судорожно сглотнула и закрыла рукой теперь уже рот. Бе! Где сортир?!
– Всегда интересно мне было узнать, – начал негромким, но слышным голосом мужчина, выходя из-за стола, поздороваться забыл, – насколько верны старые приметы. И как безотказно работают народные поверья.
Он подошел ко мне и протянул большой платок из белого батиста.
– Приложите к лицу, мадемуазель Петрова. Это должно помочь.
Я послушно взяла предложенное, притянула к задыхающейся себе. Ключевая вода и вечные белые цветы. Я смогла дышать.
Секретарь в сером костюме снял с приставного стола и вынес из кабинета черную деревянную статуэтку и керамический сосуд. Там остались стоять весьма знакомая шкатулка из розового дерева и непонятного назначения инкрустированная коробочка размером с табакерку. Похоже, что поклонники главной религии Содружества и Великой Империи готовились к моему визиту всерьез.
– Леди Анна, прошу, – тем временем командор указал моей напарнице на дверь, – извольте подождать вашу воспитанницу в приемной.
– Но, – железная Ани округлила глаза, ничего не понимала, – но мы вместе…
– Мадемуазель Петровой уже исполнилось восемнадцать. Да и я, уверяю вас, мадам, вполне совершеннолетний, – с холодным хамством большого чиновника заявил первосвященник, – и не нуждаюсь в посредниках. Уходите.
Аня вспыхнула, словно он надавал ей пощечин. Выскочила пулей, холоп едва дверь успел отворить.
– Свинья имперская! – шипела леди Анна потом в машине, забывшись от возмущения и лично сев за руль. Никогда она этого раньше не делала, если была я под рукой, – выставил меня из кабинета, словно приставалу дешевую! Да нас вместе пригласили на прием, обеих! Секретарь так и объявил! Сволочь! Нарочно унизить хотел. Ненавижу храмовников! Такси к ним, видите ли, не ходит! Мозг-де у машин разрушается под давлением ауры здешних стен! Идиоты и импотенты!
Крутила баранку и сердилась. Я согласно кивала в ответ.
– Почему ты так разошлась, дорогая? Наверняка он баб терпеть не может, – ухмылялась я на соседнем сиденье, утешая.
– Думаешь? – взмахнув ресницами, леди Анна тут же развернулась ко мне всем корпусом, мигом забыв про магистраль.
Я скоренько подхватила рулевое колесо и выровняла автомобиль. Ткнула в кнопку автопилота. Не повредит.
Изя спал, как младенец. Только что пузыри не пускал.
В холодном его доме стоял реальный апрель. Уголь для печи закончился еще в феврале. Кацман крупно налажал в очередной раз с метеопрогнозами, и магистрат Правобережья расторг договор с его конторой окончательно и бесповоротно. Мы грели друг друга в общей кровати с начала весны. Никакого секса, даже дружеского. Только совместное выживание для существования тел.
– Где тебя носило? – проговорил он, не поднимая век. Но комковатое пуховое одеяло откинул и похлопал рядом с собой ладонью, мол, ложись быстрее. Привык. Пристрастился?
Я притворила забытую ночную форточку. Курим мы с Кацманом оба, как паровозы. Табачная вонь не успевает улетучиваться из наших одежд, сколько не проветривай. Помогает только стирка, но мы задолжали прачке изрядно. И булочнику, и мяснику, и зеленщику. Туманная, слякотная зима не баловала работой наше “Агентство по Доставке Всего на Свете”. Сплошная мелочевка. Цветочки на юбилей любимым или километровый список провинциальных товаров столичному снобу-поклоннику здорового образа жизни, морковка-артишоки-кабачки. Один раз помогли сбежать невесте, было весело, конечно, зато на штраф нарвались ого-го! К тому же, что уж скрывать, я пошло пристрастилась к Рулетке. Кацман благородно гробил наш жалкий бюджет справками о метеопредсказаниях. Бездарность! И чему его учили в Летной школе?! Отчаянный минус светил в нашем совместном хозяйстве везде: уголь, еда, вода и свет. Только знаменитая канализация, прорубленная в исторической толще Правобережья Легионами Империи пару тысяч лет назад, работала бесплатно-безотказно.
Я переоделась в полосатую мужскую пижаму со скоростью звука. Запах дешевой чаруты не выветрился до конца из смешной нашей спальни. Кончик носа мерз весьма ощутимо. И голые ступни на плитах пола. Я нырнула в кровать.
– Работа нарисовалась, – поделилась я, нахально грея ледяные ноги о теплушку Изю.
Он заботливо подоткнул одеяло вокруг нас. Обнял и прижался. Большой и удобный. Толстый.
– Если не вернусь в понедельник, то утром во вторник перегонишь Стрекозу домой сам. Я выплатила долг, – я засыпала.
Но. Движение за спиной. Мой партнер сунул в рот уголок воротника пижамы. Стал жевать, я не могу это видеть, но слышу. Так ему думается легче.
В своих полосатых нарядах мы походили на узников Зиндана. Под пуховой периной Матушки Зимы.
– Ого, – заметил Израэль Герш Шен-Зон, задумчиво плюя абсолютно на ночь за окном, – кто же у нас такой щедрый? Федералам понадобилась помощь hv? Какая-нибудь политическая дрянь вроде заговора Леденцового Короля или Медиа Выскочки?
– Изя, не гадай, не догадаешься, – ухмыльнулась я. Спряталась в старое одеяло с головой. Пахло тут о-го-го! Но я умею выключать нюх. – И выруби к Неназываемому этот жуткий ночник!
Раздающая голубой свет лампа была предметом особой привязанности моего смешного парня. Плавающие по кругу изображения рыб и других морских обитателей завораживали. Ровесники моего доброго друга, к гадалке не ходи.
– Я боюсь темноты, ты же знаешь, – буркнул Изя невнятно, грызя настойчиво пижаму. – Имперский Торговый Союз нанял тебя, чтобы вернуть своего кидалу-председателя?
– Не-а, не угадал, малыш, – я потянулась и повернулась к нему лицом. Изя глядел в свой обожаемый мореходный ночник, не мигая. Считал варианты моего задания. Занимался тем, что умел по жизни надежнее всего. Думал. Я улыбнулась: – Два раза мимо, золотце. У тебя осталась последняя попытка.
Кроме Кацмана я не знакома ни с одним энциклопедистом. Даже не знаю остались ли они в человеческой природе. Объем его памяти потрясает. Если ШХ опасался забивать свой мозговой чердак лишними предметами, типа, места не хватит для нужного, то мой лучший друг беспрерывно запихивает туда все подряд, как белка Тиррле орехи в дупло старой сосны.
Изя выбрался из постели, не забыв подтолкнуть ко мне под попу бутылку с горячей водой. Грелка. Единственная полезная имперская привычка в этом доме.
– Вот почему всегда и везде три раза! – возмутился метеоролог-неудачник и лучший аналитик во Вселенной.
– Такая традиция, мальчик.
Я смотрела, положив под щеку обе ладошки, как мой милый толстун разгребает разные предметы на столе и включает чайник. Разворачивает продукты в белой оберточной бумаге, что я принесла. Водит буквально носом по синему логотипу от известного магазина:
– Столица! Вот я уважаю!!! Как тебя там не прихлопнули, моя любимая дворняжка hv? Ветчина для завтрака! М-м-м! от Елисеева! вот это качество! – Изя громко хлюпнул слюной. Сунул хорошего размера нос в другой пакет. – И сыр!
– Маасдам, как ты любишь, из самого Маасдама. Сливочное масло из Вологды, красная из Владика икра и ломкий французский багет, – я ухмылялась, – и виски. Вот я не шучу. Настоящий Джемесон. Я планировала всю эту красоту на завтрак.
– Когда? С ума сошла? Никого алкоголя с утра! Но ты права. Следует припрятать на завтрак эти чудесные продукты! Но у нас и без твоего столичного шикардоса есть, что поесть. Я сварил щи, – очень твердо объявил Герш. Рылся в моих покупках, как собака. Литровую бутыль огненной воды, я видела в отражении зеркала, нежно погладил ладошкой и поставил в буфет.
– Ты? Варил? Русские? Да не может быть!!! – я засмеялась. И села в кровати. Бутылка-грелка грела. Щи манили.