Лето нашей тайны - читать онлайн

Пролог

Андрей

Я никогда не видел в ней женщину и не желал так, как желаю теперь. Мое сердце рядом с ней снова бьется бешено и с каждым новым ударом крошит ребра в серую пыль.

С того первого долгого взгляда в моей машине, когда я почувствовал под ладонями ее горячие слезы. С робкого ”Прощай, Андрей”. С моей бессонницы из-за нее. С нашего сегодняшнего ужина, когда она ела черешню, собирая мякоть вокруг косточки, а я как сумасшедший наблюдал за ней, заглушая преступное, запретное чувство, что поднималось из глубины души. Оно неправильное и рано или поздно убьет меня.

Я хотел поцеловать ее еще в саду под яблоней. Думал подняться из-за стола, взять за руку, прижать согретое солнцем тело - хрупкое и нежное, как фарфор. Мне было просто необходимо увидеть вблизи густую зелень ее глаз, провести ладонью по молочной коже. Она значительно ниже меня, маленькая, ранимая, но в то же время сильная духом. Столько раз я видел ее на протяжении шестнадцати лет, но только сейчас разглядел в ней прекрасную женщину, от которой у меня голова кругом.

Я приехал на дачу ее бабушки, чтобы посмотреть, во сколько обойдется ремонт веранды. Старался держаться так, как всегда, контролировал себя и в тот же вечер уехал. Но мои планы нарушил ливень и шторм. Поднялся сильный, порывистый ветер, косые капли беспощадно били по лобовому стеклу и внезапно в паре метров от меня упало дерево. Я даже не вышел. Тупо смотрел на на него и думал: если бы чуть раньше там проехал, помер бы на месте. Решил, что бесполезно что-то сейчас делать и надо разворачиваться. Позвонил ей, предупредил, что возвращаюсь.

Когда подъехал к дому, она уже ждала у открытых ворот и держала над головой старую, бесформенную куртку. Сердце защемило при мысли, что ждала меня и специально стояла, чтобы я быстро загнал машину во двор. В этом я видел искреннюю заботу, которую уже давно не получал. Жена ушла от меня к какому-то просвещенному коучу-идиоту и подала на раздел имущества. Унижение, которое я с трудом стерпел, только потому что она мать моих сыновей и женщина, которую я когда-то любил. Но наши отношения разрушались постепенно, а в последние годы мы уже жили друг с другом по привычке, и у меня к ней ничего не осталось.

А сейчас в душе что-то зашевелилось к другой. Знакомой и таинственной. К той, которую нельзя.

Заехав во двор, открыл дверь со своей стороны, а она подлетела и спросила, стараясь перекричать дождь:

— Андрей, ты цел? С тобой все в порядке?

— Цел-цел. Давай домой, чтоб не промокла, — приказал я. Подчиненные от моего тона шарахаются. Брат говорит, что я большой и грозный медведь, поэтому ему улыбаются, а меня побаиваются.

А вот она меня уже не боялась. Перехватил у нее куртку, поднял вверх и мы быстро побежали в дом, а войдя, смеялись, потому что все-таки немного промокли.

Оказалось, из-за ветра отключили электричество и она уже достала свечи - некоторые в стаканах, другие крупные, высокие. Посмотрев на них, хмыкнул, а она засмущалась и ответила, что любит эстетику.

Хозяйка чиркнула спичкой и поднесла ее сначала к одному фитилю, затем второму. Постепенно из темноты выступил ганитур, темное окно с занавесками, другие части интерьера. Кухня озарилась теплым, желтым светом. Мы с ней поужинали, открыли бутылку вина, немного поговорили о том о сём и в девять она постелила на диване в гостиной, а сама пошла в комнату.

Я долго лежал без сна, слушая шум дождя и шелест листвы за окном. Мы уже не раз ночевали в одном доме, но впервые были одни. Согнув руку в локте и прикрыв ею глаза, я пытался усмирить зверя внутри, твердя себе, что это неправильно, что она - табу. Дверь в зал была открыта. Я услышал тихие шаги в коридоре, убрал руку с лица и увидел, как она прошмыгнула на кухню, держа в руках свечку. В горле мгновенно пересохло, а дикий зверь проснулся и требовал от меня невозможного.

Я встал и пошел за ней, слушая как скрипит под ногами деревянный пол.

— Не спится? — спросил ее тихо, прислонившись плечом к дверному косяку.

— Ой, Андрей, — обернулась и прижала руку к сердцу. — Напугал. Пить захотелось. Заодно, окно здесь решила приоткрыть, — показала на него взглядом. — Чувствуешь, как посвежело сразу?

На столе одиноко горела свеча, отбрасывая мягкий свет на ее милое лицо. На ней была длинная светлая сорочка и халат. Я нервно сглотнул от того, что заметил, как под гладкой тканью проступили соски. Она, кажется, заметила, что я палюсь, и запахнув халат, завязала пояс.

— Да. Можно тоже воды?

Она встала ко мне спиной и мне безумно захотелось подойти ближе, обнять ее сзади, убрать длинные волосы на бок, поцеловать в шею. Вновь моя темная сторона металась в клетке, требуя выпустить.

— Держи, — она обернулась и протянула мне чашку.

Намеренно коснувшись ее пальцев своими, я смутил ее, но не позволил отвести взгляд. Напротив, смотрел пристально, долго, хмуро. И она смотрела как под гипнозом, даже не притронувшись к воде.

Но вот она очнулась, поднесла кружку к губам и сделала несколько глотков. Я же разом осушил бокал, с грохотом поставил на стол и решительно шагнул к ней.

— Андрей, — позвала она шепотом, когда я вытянул кружку из ее рук и убрал с глаз долой.

— Алена, — это имя я сто раз произносил, но никогда не делал этого с таким надрывом, желанием, отчаянием.

Не дав и секунды на размышления, я склонился над ней, взял милое лицо в ладони и поцеловал так сильно, как только мог.

Чеку сорвало от нежных, ласковых пальцев. Это был взрыв. В комнату ворвался прохладный ветер и задул свечу. Но это было уже неважно, потому что я не собирался останавливаться на одном поцелуе.

Я решил, что в эту ночь она станет моей. Я возьму ее, потому что не могу по-другому. И плевать мне на принципы и запреты. Плевать, что утром я почувствую себя предателем, потому что Алена - вдова моего брата.

Я никогда не видел в ней женщину и не желал ее. Но это лето перевернуло наши с ней жизни навсегда.

Глава 1

За два месяца до…

Алёна

— Я просто хочу попросить у вас прощения за то, что так случилось. Но я любила его. Больше жизни. Он говорил, что когда всё закончится, то скажет вам правду… А потом заболел.

Женщина напротив опускает голову, закрывает глаза ладонью и плачет. Я смотрю на ее подрагивающие плечи и пока не до конца осознаю смысл сказанных ею слов.

На столе лежат фотографии моего умершего мужа с маленьким мальчиком, похожим на него. На одной из них Тёма держит на руках младенца в голубом костюмчике, на другой - позирует с ним у новогодней ёлки, на третьей - подбрасывает его в небо, а малыш довольно смеётся.

У него был сын. Мальчик, которого я мечтала родить, но не смогла забеременеть. Мне поставили диагноз “вторичное бесплодие неясного генеза”.

Беру один снимок, провожу пальцами по любимому лицу и поджимаю нижнюю губу. Родной мой, любимый. Как же так?

— То есть вы сейчас извиняетесь передо мной за то, что спали…буквально жили с моим мужем за моей спиной, родили ему ребенка, и тут же заявляете, что он хотел меня бросить и уйти к вам?

— Да, — соглашается сдавленно, а мне от ее слов трудно дышать.

Когда она позвонила мне вчера и представилась коллегой Артёма, я не сразу поняла, чего она от меня хочет. Но Ульяна настаивала на встрече и сказала, что ей нужна моя помощь.

И вот мы встретились в кофейне рядом с моим университетом, где я слушаю историю о том, как у моего любимого, но ушедшего в мир иной мужа была вторая семья. Более того, его сыну восемь лет. Восемь лет. А Тёмы нет уже шесть. Он работал врачом-пульмонологом и во время ковида был на передовой в красной зоне. Заразилс я и быстро сгорел. И никто из нас не смог его увидеть перед смертью.

Я не могу плакать перед ней, я очень сдержана снаружи, но внутри меня режут невидимые ножи. Твержу себе, что это неправда! Мой Артем любил меня, а я любила его. Мы жили душа в душу, не ругались по пустякам, поддерживали друг друга, доверяли, воспитывали дочь. У нас была идеальная семья. Была ли?

— Зачем вы пришли ко мне именно сейчас? — напряжение в голосе выдает мой нарастающий гнев. Я ничего не понимаю. — Тёма умер шесть лет назад. Почему не сказали тогда?

Она молчит, размазывает слёзы по лицу, но мне ее совершенно не жалко. Мне жаль себя и мою дочь за то, что нас обманули, украли время, заботу, внимание, прятались. Я храню любовь к нему до сих пор, я никого к себе не подпускаю, потому что для меня он остается главным мужчиной моей жизни.

— Я думала, что справлюсь сама. И у меня получалось все эти годы. Но дело в том, что у меня никого нет, я из маленького села, родители умерли, я была единственным ребенком.

— Можно по существу? — требую, устав от ненужной лирики.

— У меня нет никого, с кем я могла бы оставить Кирюшу. Дело в том, что я больна. У меня рак груди второй стадии. Я не хочу, чтобы мой мальчик проходил через это со мной. Я хочу его оградить. Но больше всего я боюсь, что он останется один. Мне нужно защитить его.

— И вы обратились ко мне? — дергаю бровями и с горечью понимаю, что сейчас во мне нет сострадания. Неужели моя душа почернела так быстро?

— Мне не к кому больше идти. Я знаю, что Кирюши есть бабушка, дяди и единокровная сестра.

— Не вмешивайте сюда мою дочь, — обрываю ее.

— Извините, — она берет со стола салфетку и вытирает ею потекший нос. — Я не со зла. Но я прошу вас, помогите мне. Я прошу вас познакомьте Кирюшу с его родственниками. Он не сможет без поддержки, он очень хороший, тихий мальчик. Я не знаю, сколько мне осталось. Но я должна обезопасить его.

Как всё у некоторых просто! Как просто лечь в постель с женатым мужчиной, родить от него, скрываться и верить, что он уйдет от жены.

Тошнота подкатывает к горлу и в ушах шумит пульс. Всё было ложью. Наш брак, любовь и верность. Она просит об одолжении ту, которую не уважала, у кого хотела украсть мужа. Но смотрит сейчас с мольбой, надеясь, что я проникнусь ее бедой. Я никогда не чувствовала себя настолько плохим человеком. Как же мне быть?

— Мне нужно вернуться на работу, — вру я и подзываю официанта.

— Вы подумаете над моей просьбой?

— Я…— неуверенно начинаю и пользуясь тем, что она опустила голову, прячу в сумку одну фотографию. — Я не знаю. Вы слишком многого от меня хотите, Ульяна. Сочувствую вам. Но, пожалуйста, не звоните мне больше.

Поднимаюсь, забираю сумку с соседнего стула и иду к выходу.

— Мне правда больше не у кого просить помощи, — говорит она мне вслед и я на секунду останавливаюсь, но не оборачиваюсь.

Выхожу из кофейни и жадно глотаю свежий воздух ртом, будто все это время сидела под стеклянным куполом. Этого не может быть! Нож в спину от Тёмы - мужчины, которого я боготворила, которого все любили за его доброту, отзывчивость, ум, честность. Как я скажу об этом дочери и матери Артёма, с которой у меня очень хорошие отношения?

Воспоминания о нем накрывают в пути. Наше знакомство в кафе семнадцать лет назад, телефон, который я написала на салфетке, переписка и свидания. Наш первый неловкий поцелуй, свадьба, первая брачная ночь. Рождение дочки, которую Артём обожал. Он даже песню пел, когда ее баюкал:

Катя-Катерина, эх, душа

До чего ж ты, Катя, хороша

Ягода-малина, Катя-Катерина

Песню нашего с ним детства, ведь оба росли в девяностые*.

А потом я вспоминаю, с каким страхом отправляла его в больницу во время пандемии. Нас перевели на удаленку, а Артём работал в красной зоне. Мой врач от Бога. Я всегда гордилась им и до сих пор горжусь. Тогда он неделями находился в больнице, домой не отпускали. Мы говорили с ним по телефону, и я каждый раз на прощание твердила ему:

— Тёмочка, я люблю тебя. Я так боюсь…

— Алёнка, все будет хорошо, — сказал он мне как-то. — Это скоро закончится.

— Когда?

— Скоро. Вздохнем с облегчением.

Визуализация

АЛЁНА МОЛОТОВА, 39 ЛЕТ. ПРЕПОДАЕТ АНГЛИЙСКИЙ И ИСПАНСКИЙ ЯЗЫКИ В УНИВЕРСИТЕТЕ. ВДОВА, ОДНА ВОСПИТЫВАЕТ ДОЧЬ КАТЮ (15 ЛЕТ)

АНДРЕЙ МОЛОТОВ, 46 ЛЕТ. БИЗНЕСМЕН. РАЗВЕДЕН, ДВА ВЗРОСЛЫХ СЫНА

ДАЧНАЯ ЭСТЕТИКА:

А ЗДЕСЬ ВЫ МОЖЕТЕ ПОСЛУШАТЬ САУНДТРЕК: https://litnet.com/shrt/gn9E

Глава 2

— Странная она. Зачем столько молчала и теперь заговорила?

Андрей кладет на стол фотографию Тёмы с сыном, которую я незаметно положила в сумку, когда уходила. Похоже, Ульяна не обнаружила пропажу, раз до сих пор не звонила.

Старший брат мужа сидит в кресле и недобро хмурится, приложив кулак ко рту. Я даже слышу его хриплое дыхание и мне не по себе. Никогда не видела его таким злым.

Саша - средний брат - берет снимок и долго рассматривает. Он не такой строгий, как Андрей, и мы с ним всегда ладили. Впрочем, с Андреем тоже, но он старше меня на семь лет и с первого дня я относилась к нему с большим уважением, даже боялась. Он - самый мощный из Молотовых, похож на медведя, или скорее, на русского богатыря. Большой, крепкий, грозный. Александр стройнее и не такой накаченный, а мой Артем был худым, высоким и носил очки.

— Она больна. Рак, — опускаю глаза и смотрю на сцепленные в замок пальцы. — Я так поняла, что ей предстоит операция и химия, а у мальчика никого нет. Она попросила меня познакомить его с родственниками. Сказала, что ей не к кому больше обратиться.

— Да, они похожи, — говорит Александр. — Но мы должны быть уверены в родстве.

— Предлагаешь ДНК? — смотрит на него Андрей.

— В данной ситуации - да. И надо с ней встретится. Прости, Алён.

— Я понимаю, — отвечаю тихо. — Но без меня, пожалуйста. И Катюшу для теста я не дам. Я не могу ей пока сказать.

— Мы сделаем всё сами, Алён, не волнуйся, — успокаивает Саша. — После результатов подумаем, что делать дальше.

— Да, ты прав, — соглашается Андрей. — Если он правда сын Тёмыча, мы должны о нем позаботится.

— Я понимаю, — киваю и тяжело вздыхаю, повторяя, как попугай одно и то же: “Я понимаю”.

Я всегда была понимающей женой, поддерживала своего мужа, верила в него и гордилась им. Он был врачом от Бога и горел медициной, а когда начался ковид и нас закрыли на карантин, Артем бросился на амбразуру. Он ночевал в больнице, мог несколько дней там жить, и я знала, что он делает большое дело. Он спасал людей. В моей душе столько сомнений сейчас, столько вопросов в пустоту, потому что он больше никогда не расскажет мне правду. Я пойду к нему на могилу, поплачу, спрошу. Но услышу только тишину.

Я погрузилась в свои мысли, и фоном слышу голоса деверей. Они обсуждают, что маме пока ничего не надо говорить. Людмила Сергеевна очень любила младшего сына, старший и средний даже подтрунивали на ней, что Артем ее любимчик. Как рассказывал мне муж, в детстве он был тихим и болезненным и отец частенько его поколачивал. Однажды братья это увидели и защитили его. Андрей набросился на папу сзади, а Саша оттолкнул Тему и сам попал под раздачу. Когда мой муж умер, свекровь слегла. Не представляю, что с ней будет, когда она увидит мальчика, похожего на ее обожаемого АрТёма.

— Алён. Алёна, — зовёт меня Саша. — Мне нужно уехать по делам. Ты держись, хорошо?

Он подходит ко мне, а я встаю и обнимаю его по-дружески, как сестра. Саша год назад женился, хотя все уже перестали верить. А он просто ждал свою женщину и, наконец, нашел ее.

Вскоре мы с Андреем остаемся одни. Я снова опускаюсь на стул и закрываю лицо ладонями. Боль острым ножом разрывает внутренности, моя душа истерзана предательством. Я не могу перестать думать о том, что он любил другую женщину, воспитывал с ней сына и хотел уйти от меня.

— Ты не притронулась к кофе. Он уже, наверное, остыл, — замечает Андрей и я поворачиваю к нему голову. Все это время он сидел за своим массивным столом, а мы - за переговорным. Только после его слов я обращаю внимание на круглую белую чашечку на блюдце. Действительно, остыл. Но в меня уже не полезет.

— Забыла. Прости.

— Ничего страшного, — он старается звучать мягче, но голос у него все равно грубоватый, хриплый. Андрей нажимает на кнопку селектора. — Лида, принеси стакан воды, пожалуйста.

Я все еще сижу, уставившись в одну точку. Меня будто нет, есть только оболочка. Восемь лет. Его предполагаемому сыну восемь лет. А нашей дочери четырнадцать.

В кабинет входит секретарша Молотовых и ставит передо мной стакан воды.

— Спасибо, Лид, — благодарит ее Андрей.

Все проходит фоном.

— Алёна, очнись! — чувствую, как на моё плечо ложится большая, тяжелая ладонь. Только теперь я поднимаю глаза и вижу старшего брата своего мужа. Он смотрит на меня сверху вниз, пристально и долго. Наверное, пытается донести до меня, что я должна быть сильной. Если бы все было так просто. — Пей!

Андрей протягивает мне прозрачный бокал и я тяну к нему руку, забираю, невзначай задев его пальцы. Мои трясутся, он это видит, когда я пью воду. Он поворачивает стул, стоящий рядом с моим, поворачивает его и садится.

— Давай, — забрав у меня стакан, Андрей берет мою трясущуюся ладонь в свою и накрывает сверху крупными пальцами. Вскидываю на него непонимающий взгляд. Что он сейчас делает?

— У тебя холодные руки. И кажется, шок.

Поднимает на меня глаза, а я моргаю удивленно, потому что так Андрей сделал лишь раз - после похорон Тёмы, когда я видела в кресле и не реагировала на людей. Тогда именно старший деверь сел напротив меня и взял меня за руки. От него, что тогда, что сейчас, исходит тепло. Хорошо, что тогда этого не видела его жена. Да и при ней он бы так никогда не сделал - она его ко всем ревновала и не посмотрела бы, что мы на поминках, а на мне черный платок. Интересно, а он изменял? Все знают, что Саша Молотов до женитьбы был ходоком, а теперь оказалось, что и младший брат гулял. А старший?

Боже, о чем я думаю?

— Я…— открываю рот, но слова не идут, будто я онемела. — Я не могу так, Андрей. Ты правда ничего не знал? Скажи мне честно.

— Нет, Алён, — качает он головой, насупившись. — Я ничего не знал, клянусь. Ты не думай, я Лере никогда, — Молотов-старший тяжело вздыхает, — я никогда ей не изменял.

Замечаю, как он разглядывает мои кисти и скользит от них к лицу. Смотрит строго, как всегда, и спрашивает:

Глава 3

Андрей

В дороге Алёна долго молчит и отрешенно смотрит в окно. Я изредка поглядываю на нее, вспоминаю брата и меня такая злость берёт, что я сильнее, до скрипа кожи, сжимаю руль.

Тёмыч-Тёмыч, что же ты натворил? Ты же так любил жену!

Мы с Сашкой как-то сидели после очередного заседания суда по моему разводу, и я сказал тогда, что из всех Молотовых больше всего повезло Артёму. Он женился по большой любви на женщине, которая понимала, не пилила и верила в него. Саня ведь был гулякой и только год назад влюбился по-настоящему и женился. А я у меня все было плохо. Брак с Лерой давно себя изжил и закончился тем, что она ушла к другому. Нам с братом казалось, что вот у Артёма с Алёной с самого начала все было правильно, как надо.

Может, правда так и было. Но почему он ей изменял, да еще с такими последствиями?

Бросаю очередной взгляд на сноху. Жалко её очень. После смерти Артёма выглядела также раздавлено и растеряно. Мы же даже не увидели его - сказали, нельзя из-за эпидемии. Катюше тогда девять было, она уже всё понимала, плакала, прижималась как котёнок то к матери, то к бабушке, то к нам с Сашей, то к Евгении Карловне - Алёнкиной бабушке. У нас-то мальчишки, сорванцы, и постарше. Уже и обниматься не хотели. А Катя - единственная девочка и такая хрупкая, ранимая, на маму похожая, что не защитить нельзя. Вот мы с Саней и стали им помогать вопреки уверениям снохи, что она сама справится.

— Андрей, можно открыть окно? — просит неуверенно Алёна.

— Конечно, — киваю и мельком смотрю на нее.

Она нажимает на кнопку и в салон врывается апрельский ветер, который взметнул вверх ее длинные волосы, а она подняв руку, убрала упавшие на лицо пряди. Это выглядело неожиданно красиво. Естественно, я бы сказал. Ветер донес до меня аромат ее духов. Пахло фиалками и сиренью, как-то свежо и вкусно. Нахмурился своей странной мысли и прочистил горло.

— Ты не заболел? — спросила Алёна, повернув ко мне голову.

— Нет, запершило что-то, — внимательно слежу за дорогой.

— Как у тебя дела? Я устроила тебе такое шоу, но даже не спросила, как ты?

— Пойдет. Четыре месяца в новом статусе. Полет нормальный.

— А мальчишки как?

А как? Старшему - Матвею 20, младшему - 18. Учатся здесь, в Москве. Еще до развода съехали на квартиру, которую я покупал одному из них. У второго тоже есть - пока пустует. Я им сказал: “Узнаю, что херней страдаете и не учитесь, пеняйте на себя, всю душу вытрясу”. У нас с Саней и Тёмой бати с деньгами не было, мы с нуля поднимались. А отцу вообще надо отдать должное: показал нам, как не надо жить.

— Мальчишки есть мальчишки, — вздыхаю я. — Они уже оперились, вылетели из гнезда, пусть учатся жизни. Сказали, раз мы с их матерью так решили, значит, так правильно. Наверное, если бы была девочка, плакала бы пыталась помирить. Они тоньше чувствуют, да?

— Да, так и есть, — уголки губ приподнимаются в слабой улыбке. — Поэтому я не хочу пока ничего рассказывать Катюше. Девочка-подросток - это бомба замедленного действия.

— Единственная Молотова среди Молотовых.

И вновь я посмотрел на Алёну и она грустно улыбнулась моим словам.

— Я тоже Молотова, только по мужу.

Вскоре доехали до ее дома. Она уже успокоилась, припухлость сошла, но грусть в глазах по-прежнему осталась. В который раз мысленно отругал покойного братца. Он уже давно в ином мире, а в этом нам предстоит разгребать то, что натворил.

— Ты права, — сказал, я припарковавшись во дворе, — Катю надо сейчас беречь. Действуем по оговоренному плану, встретимся с этой женщиной, послушаем, что ей нужно. Тебе больше не надо с ней пересекаться.

— Спасибо, Андрей.

— Да не за что.

— Нет, есть за что, — ее решительный взгляд на секунду меня восхищает. Час назад была еще слабой и потерянной, а теперь вновь собрана. — Спасибо за защиту и помощь. Вы для меня как старшие братья, правда.

— Ты для нас не чужой человек, Алён.

— Спасибо. Заходи к нам в гости.

— Да не, поеду.

— Заходи, Андрей. Катюша давно тебя не видела, будет очень рада. А у меня жареная курица с картошкой. С утра приготовила. Поужинаешь с нами.

Раздумываю, глядя в лобовое на детскую площадку, по которой бегает ребятня. При упоминании курицы желудок свело, а во рту скопилась слюна. Алёнка вкусно готовит и печет, а я давно не ел домашней еды. В последний раз две недели назад у мамы.

— Курица? Не в духовке?

— Нет, — она, наконец, улыбнулась широко, — а что?

— Не люблю запеченную. Люблю, когда жареная, с корочкой, в масле.

— Я так и сделала, — посмеялась Алёна.

— Тогда зайду. И Катюшку поцелую.

— Она обрадуется.

***

Поднимаемся на девятый этаж на лифте. Болтаем, и я вижу, что Алёна уже успокоилась или просто делает вид. Она стоит спиной к зеркальной стене в кабине, а я напротив нее. На четвертом к нам присоединяется девушкой, которая дежурно здоровается и заходит, несмотря на то, что ей по всей видимости вниз. Стоим с Алёной спиной к зеркальной стене и невольно соприкасаемся плечами. Запрокинув голову, смотрю на лампу, а когда опускаю, то сталкиваюсь взглядом с попутчицей. Она несколько секунд смотрит на меня, потом опускает глаза в пол, легонько улыбается. Это вызывает усмешку.

Двери лифта разъезжаются на этаже девочек. Пропускаю Алёну вперед, а сам стараюсь не задеть девушку, но получается так, что приходится выйти боком. Она смотрит на меня напоследок и говорит:

— Ой, какой вы большой.

— Извините. Уродился же, — хмыкаю, а она смеется и прикрывает губы ладонью. — Всего хорошего.

— До свидания, — прощается она и, кажется, расстраивается, что двери съезжаются.

Поворачиваю голову и вижу, как Алёнка хихикает и качает головой.

— Что? — бурчу, пройдясь ладонью по бороде.

— Телефон дать? Это Элла. Очень интересная женщина. В сериалах снимается. В эпизодах.

Глава 4

Алёна

Боялась, что бабушка не выдержит дороги, у нее поднимется давление или снова сердце начнет шалить. Но нет, ба бодра и весела, всю дорогу проболтала с моим коллегой - арабистом, работающим на другой кафедре. Мы с Димой хорошо ладим, когда есть время вместе обедаем, и пару раз он подвозил меня до дома. Наше общение началось с университетской конференции, где мы сидели рядом и разговорились. Ему сорок, он разведен, есть сын. Я вдова, которая одна растит дочь.

Мы просто друзья, ничего серьезного. Хотя ба так не считает. Она все еще надеется, что я начну жить после смерти АрТёма. Так я и живу.

Помогаю бабуле выйти из машины, а Дима подает мне трость, на которую наша краса опирается и смотрит на нас поверх чуть затемненных больших очков.

— Дмитрий, хочу вас похвалить! — выдержанно, как и подобает аристократке, проговаривает Евгения Карловна Симонова, в девичестве Штольц. — Вы прекрасно водите! Довезли так сказать, с ветерком!

— С вами было очень интересно, Евгения Карловна. Время прошло незаметно.

— Ох, ну будет вам, — кокетничает. — Я, как говорит Катенька, давно отстала от жизни и не знаю, чем нынче дышит молодежь. Но чертовски приятно, когда есть такие профессионалы, болеющие за предмет.

Ой захвалила! Дима краснеет, почесывает затылок и посматривает на меня.

— Дима, спасибо большое, что помог.

— Я же говорил, что мне всё равно в вашу сторону. У друзей дача чуть дальше вашей, позвали на шашлыки.

— Я вот Алёнушке тоже говорю: езжай куда-нибудь на шашлыки, а она такая упертая! Меня боится оставлять. Ну что за упрямое дитя!

— Ба, мы с тобой это обсуждали, — взяв ее под руку стреляю в нее глазами.

— Дмитрий, заходите к нам на чай. Алёнушка испекла мой любимый Цветаевский яблочный пирог!

Дмитрий опять переминается с ноги на ногу, показывая, как ему сейчас неудобно. И я его понимаю, напор и характер моей ба не каждый выдержит. После смерти своего дедушки, то есть ее мужа, она не захотела переезжать ко мне и живет одна. Я - ее единственная внучка, а моя мама была ее единственной дочерью. Она умерла десять лет назад от инфаркта. Большой удар для бабы с дедом, который вскоре ушел вслед за ней. А вот ба осталась, и как она сама говорит, ее удержали на этом свете мы с Катей.

— Да, Дим, заходи!

— Спасибо большое за приглашение, но ребята уже ждут, без меня не начинают, — под цепким взглядом ба он ведет себя как школьник, забывший дневник. А ведь сам кандидат наук!

— Ох! Ну тогда не надо заставлять друзей ждать. Я вас понимаю, Дмитрий, — вздыхает Евгения Карловна и поправляет очки.

Дима помогает занести наши сумки и пакеты, а я все равно ему отрезаю и заворачиваю кусок пирога. В дороге поест. Все-таки он молодец, заслужил.

На этой даче прошло все мое детство. Летом мама привозила меня сюда из душного города, и я проводила каникулы с бабушкой и дедушкой. Евгения Карловна - переводчик художественной литературы с французского и немецкого. Дедушка - Борис Михайлович был профессором математики. Я же взяла от каждого по чуть-чуть, и преподаю английский и испанский будущим дипломатам.

Я рассказала ба о своей встрече с Ульяной, о предполагаемом сыне Артёма, о том, что Саша и Андрей уже сделали тест ДНК и ждут результатов. Да, они видели Кирилла и подтвердили: он очень похож на моего покойного мужа. Кроме того, поговорили с Ульяной и она поведала им то, что я слушать не захотела.

Всё просто. Артем и Ульяна работали в одном отделении еще до пандемии. Они якобы долго сопротивлялись внезапному притяжению, потому что Тёма был женат. Но потом все-таки сорвались. Когда Ульяна поняла, что беременна, то Артём решил, что она родит. Мой муж, мой любимый, обожаемый муж, помогал ей во всем, приезжал после работы и на выходных, хотя мне говорил, что у него то пациент сложный, то конференция, то еще что-то.

Складывается впечатление, что я не знала собственного мужа. Что всё между нами в последние годы было сплошной ложью.

— И что ты опять загрустила? Все об Артеме думаешь? — спрашивает ба, когда я застыла с чашкой чая на веранде. На плечи накинут мягкий палантин, который согревает обнаженные руки. Я думаю о муже и о том, что мне теперь делать.

— Мне кажется, пол на веранде надо поменять, — поворачиваю голову к ба, пропуская слова о Тёме мимо ушей. — Кое-где доски прогнили, это нехорошо.

— О Боже, ремонт! — всплеснув рукой, недовольно восклицает Евгения Карловна. — Милочка, это же будет катастрофа! Тут все разворотят!

— Ба, это необходимо. Пол здесь не меняли со времен постройки. Я понимаю, что тогда делали на совесть, но ничто не вечно под Луной, как ты любишь говорить.

— Но мы же с тобой так далеки от строительства! Боренька раньше решал эти вопросы, а теперь…

— Я попрошу Андрея, он разбирается. Все-таки у них строительный магазин. Он может посмотреть и сказать, во сколько нам это обойдется.

— А, Андрюша! — оживилась ба. — Как он после развода?

Невольно улыбаюсь, вспомнив Андрея. В последнее время стали видеться чаще и я неожиданно поймала себя на мысли, что думать о нем приятно. Он хороший, добрый и большой, как медведь.

— Нормально. Заходил к нам с Катей в гости. В целом, я бы сказала, что очень неплохо, приходит в себя.

— Жестокая женщина, — цокает бабуля и поднимает блюдце с чашечкой. — Вот, что бывает, когда из грязи в князи.

— Бабуль, Молотовы тоже поднялись из низов и многого добились. А вот от вас, фрау Штольц, попахивает снобизмом.

— Вот еще! — усмехается Евгения Карловна. — Жена Андрюши никогда тебя не жаловала. А теперь такие подробности всплывают. Бросить богатыря ради…какая ты сказала у него профессия?

— Коуч, ба. Проще - наставник.

— Боже милостивый. Расскажи-ка поподробней. Как нынче говорят: “Мы не осуждаем, но мы обсудим”.

— Ба! — не верю своим ушам. — Где ты это услышала?

— От Кати. Мне показалось это забавным, — она улыбается и делает небольшой глоток чая.

Глава 5

Несколько дней спустя

Андрей звонит, когда я сижу на кафедре в перерывах между парами. Так уж получилось, что одна, поэтому без стеснения принимаю вызов и сразу по голосу чувствую его настрой.

— Алён, привет, — не к добру такой тон, ох не к добру.

— Привет, Андрей, — медлю и чуть смеюсь. — Прям, как в песне получилось.

Оттягиваю момент истины, потому что знаю: просто так деверь звонить не будет.

— Да, точно, — ему явно не смешно. — Не отвлекаю?

— Нет.

— Алён, в общем, мы получили результаты теста. Кирилл - сын Артёма и наш племянник.

Замираю с трубкой в руке. Андрей молчит, а у меня в ушах стучит пульс, натянутые струной нервы рвутся, словно их проткнули ножом.

Я ведь несколько дней назад была на его могиле и увидела там свежие цветы. Я знала, что свекровь не ездила, она бы меня обязательно предупредила.

Перебираю в памяти воспоминания. Иногда, когда я приезжала сюда одна, без его мамы, видела розы и думала, это она или кто-то из своих, Молотовых. А в этот раз поняла, что Ульяна. Красные бутоны на серой плите. Капли крови на моем сердце. Внутренности горели от боли и понимания того, что она к нему тоже приходит, плачет, говорит с ним. Делит его со мной даже после смерти. Неужели такая сильная у них была любовь? Перед глазами встают фотографии моего Артёма с сыном. Застывшее навсегда выражение счастья и радости на его лице.

Украденные минуты.

Украденная ласка.

Украденная жизнь.

Все было ложью.

И теперь эти цветы - олицетворение скорби еще одной женщины, которая его любила и с которой я, сама того не зная, делила своего мужа. Но почему-то рука не поднялась убрать ее букет, поэтому я положила рядом свой, долго стояла, смотрела на надгробие и просто спросила его:

— Почему ты так поступил с нами? Почему ты нас обманул? Почему не сказал, как только она забеременела?

Как ни старалась я сдерживать слезы, но они, такие непослушные и горькие, все равно полились. А я продолжала:

— Я же любила тебя. Все эти шесть лет я тебя любила и была тебе верна. Знаю, бессмысленно тебя винить теперь. Какой спрос с мертвого, правда? Но просто знай, что я как любила тебя тогда,так и ненавижу теперь. Ты украл у меня годы. Годы, когда я могла быть по-настоящему любима. За что? Зачем? Что мне теперь с этим делать?

Но ответом мне был легкий ветер, растрепавший волосы и скользнувший по мокрым щекам.

И здесь, в эту секунду, я прокрутила на безымянном пальце кольцо. Оно поддалось не сразу, но, напрягшись, я его сняла, подержала чуть в открытой ладони, посмотрела, вспомнила, как Тёма надевал мне его, а все вокруг хлопали и радовались, говорили: “Какая красивая у молодых любовь”. Только конец у этой сказки несчастливый.

Вот и всё. Сегодня мы окончательно узнали правду. Я предполагала, что Ульяна не врёт, потому что ей просто незачем. И подтверждение ее слов - положительный тест. Артем изменял мне несколько лет. Он спал с другой и сделал ей ребенка, когда у нас с ним уже была маленькая дочь. Он воровал время, внимание, деньги у семьи, которая ждала его каждый вечер, но понимала, что у него тяжелая, но вместе с тем благородная работа.

Мой покойный муж - предатель, а я даже не могу поговорить с ним об этом и сейчас не могу закричать от обиды.

— Алён, ты тут? — спрашивает осторожно Андрей.

— Да, я здесь. Я просто….я…не знаю, — растерянно бубню что-то невнятное, прижав ладонь ко лбу. — Как я скажу Кате? Она не поймет. Она сейчас слишком уязвимая. Господи, а Людмила Сергеевна?

— Ты-то сама как?

— Я?

Снова туплю, глядя в одну точку на стене. Какая-то клякса неизвесттно кем поставленная в эту секунду привлекает мое внимание. Пытаюсь разобрать, что за причудливая форма - то ли облако, то ли крохотная лужица. Мысли мои далеко, сознание затуманено. Я не знаю как я. Меня сейчас просто нет.

— Алён, — снова зовет Андрей. — Я понимаю, каково тебе сейчас. Мы с Сашей говорили с Ульяной и теперь понимаем более или менее, почему она только сейчас обратилась.

— И почему? — так хочется сказать что-то грубое о ней и Тёме, но у меня язык не поворачивается. Как я могу предать его светлую память? Остаётся молчать, чтоб не гневить Бога.

— Сказала, что растерялась сначала, а потом не хотела делать из него предателя в глазах семьи, думала вырастить ребенка одна. Но у нее рак, и когда она ляжет на операцию, нужно, чтобы Кирилл с кем-то из нас остался.

— Очень продумано, — зло хмыкаю, хотя не должна так делать, я знаю.

От страшной болезни никто не застрахован, и мне не стоит брать грех на душу. Но как побороть ненависть к больной женщине, которая несколько лет назад легла под женатого мужчину, зная, что у него есть супруга и ребенок? Как мне перестать об этом думать? Я должна ее пожалеть сейчас? А она меня жалела, раздвигая ноги перед Артёмом?

— Алёна, я понимаю, как тебе сейчас нелегко, — Андрей пытается до меня достучаться, и именно в этот момент входит заведующая. Я дежурно улыбаясь ей, продолжая слушать Молотова-старшего. — То, что сделал Тёма, сложно простить. Практически невозможно. Но…я прошу тебя нас понять. Мы с Сашей хотим помочь мальцу. Это наш долг, как братьев. И маме тоже нужно сказать.

— Подожди, минуту, — встаю и выхожу в коридор, чувствуя на себе любопытный взгляд начальницы.

Тихо прикрыв за собой дверь, иду в туалет - единственное место на всем этаже, где можно уединиться.

— Андрей, послушай, я не могу сейчас ничего тебе сказать, — говорю шепотом и вхожу в уборную. Сразу же проверяю, есть ли кто-нибудь в кабинках. — Я хочу обезопасить дочь от потрясений, хотя долго не смогу скрывать. Вы с Сашей вольны делать то, что хотите. Это ваше право.

— Ты обиделась? — его голос становится низким, отчего у меня вдруг мурашки бегут по спине.

— Нет, я не обижаюсь. Вы не виноваты. Но и меня поймите тоже.

— Когда ты скажешь Кате?

Глава 6

Столько раз стояла перед этой дверью - не сосчитать.

Сейчас вспоминаю, как мы с Артемом и маленькой Катей на его руках, впервые приехали смотреть квартиру, которую купили Андрей с Сашей. Их бизнес тогда пошел в гору и они продали мамину двушку в старом доме, скинулись и подарили ей жилье в новостройке. Тёма всё переживал, что не смог вложиться, потому что он, как врач, зарабатывал намного меньше братьев.

Мы у свекрови встречали Новый год, привозили Катюшу с ночевой, иногда сами оставались. Одну комнату в трёшке для того и сделали гостевой. И вот я нажимаю на звонок, который уже заедает, и очень быстро Людмила Сергеевна появляется передо мной в домашнем платье и тапочках.

— Алёнушка! А ты что одна, без Катюши?

Переступаю порог, обнимаю и целую свекровь в щеку, пытаясь спрятать волнение и легкую дрожь.

— Катюша с подружкой какой-то проект для школы делает. Но на выходные отправлю ее к вам.

— Отправь - отправь. Я очень соскучилась. А я так удивилась, что вы решили заехать. Сашенька без Кристины правда.

Понимаю Кристину. Она Артёма не знала и вся эта семейная драма касается только нас четверых. Это дебри, через которые нам предстоит прорваться.

Из гостиной выходят два богатыря. Спокойно и пытливо смотрят на меня, улыбаюсь каждому, здороваюсь. Мы пока сохраняем нашу тайну, заговорщицки переглядываемся, садясь за кухонный. Мы с Андреем оказываемся на одной стороне, Саша с мамой - на другой.

Когда обмен любезностями и новостями заканчивается, а свекровь перестает суетиться вокруг нас и затихает, Андрей по праву старшего кладет руки на стол и говорит:

— Мама, сейчас мы тебе кое-что скажем, но пообещай нам сохранять спокойствие. Это очень важно.

— А что случилось? — она недоуменно смотрит на нас, потом на среднего сына. — Вы меня пугаете, ребятки.

— Мама, — кашлянул Андрей, — недавно выяснил, что у Артёма есть, — выдерживает паузу, смотрит в глаза матери, — внебрачный сын. Ему восемь лет. Его мать вышла как-то на Алёну и всё рассказала. У Тёмы был роман с этой женщиной несколько лет.

Свекровь громко ахает и закрывает рот ладонями. Она качает головой и заметно, как ее голубые глаза увлажняются и мерцают при свете. Я жду, что сейчас она скажет: “Как он мог обманывать семью, Алёну, Катюшу?”, но вместо этого слышу совсем другое.

— Что за мальчик, Андрюша? Как его зовут? Он правда сына Темочки?

Андрей хмурится, смотрит на Сашу. Тот тоже дергает шеей и бросает быстрый взгляд на меня. Братья удивлены реакцией мамы не меньше.

— Мальчика зовут Кирилл, — говорит Александр, — его мать нашла Алёну, чтобы познакомить с нами. У этой женщины рак, и в ближайшее время ей сделают операцию.

— Сашенька, — Людмила Сергеевна дотрагивается до руки сына. — А есть фотография? Он правда сын?

— Да, — кивает. — Мы с Андреем сделали тест ДНК.

Он вытаскивает из кармана смартфон открывает его, что-то ищет и протягивает матери.

— Вот. Это свежие снимки, их отправила Ульяна - мама мальчика.

Людмила Сергеевна берет в руки телефон, рассматривает фотографии, дрожит, как осиновый лист и смахивает слезы с щеки.

— Господи! Как похож на Темочку в детстве. Те же ямочки, те же глазки. Темочка! Оставил после себя сыночка.

Я все это время сидела молча, как статуя. Но услышав ее слова, шумно выдыхаю и еле держу себя в руках.

Людмила Сергеевна ничего не замечает - она поглощена снимками Теминой копии. Саша глядит на меня с сочувствием, почесывает лоб. А Андрей касается моей кисти под столом и сжимает ее своей большой, шершавой ладонью. Я поворачиваю к нему голову и вижу в его взгляде сожАлёние, ведь это он попросил меня приехать, чтобы поддержать маму.

Мы все думали, что она отреагирует по-другому. Но нет, она очень рада новому внуку.

— Так-то Тёма после себя оставил Катюшу, мама, — грозно произносит Андрей. — Не забывай, что она его старшая дочь. Законная.

Но Людмила Сергеевна и этого не слышит, пропуская слова о Кате мимо ушей. Она завороженно листает фотографии.

— Ты говорил, у матери мальчика операция? Где и с кем будет ребенок?

— В том-то и дело, что у нее нет здесь родственников. Мы сейчас решаем, как быть, — отвечает Саша.

— Привези его ко мне, — внезапно говорит, оставляя нас троих с открытыми ртами. — Я буду о нем заботиться. Пусть у меня живет, куда мне одной три комната?

— Вы сейчас серьёзно? — вырывается у меня неожиданно, и я тут же прикусываю язык.

Это ужасно, я знаю. Не сдержалась, нагрубила свекрови, чего не делала никогда. Андрей молча склоняет голову, но не выпускает моей ладони. Саша понимает меня, но тоже обескуражен.

— Алёнушка, что с тобой? — обиженно спрашивает свекровь. — Я тебя обидела этим? Но это же ребёнок. Это сынок Артёма! — дрожащим голосом пытается до меня донести. — Мы должны ему помочь, его мама при смерти.

— Мама, а вас никак не смущает, что Артём обманывал семью? — вырываю руку из захвата Андрея, потому что он ее сильно сжал, пытаясь меня успокоить. — Он проводил время с той женщиной и сыном, пока мы с Катей ждали его дома. За несколько лет до коронавируса.

— Алён, — строго останавливает меня свекровь.

— Вы всё еще думаете, что Артём был святым?

— Алёнушка, — Людмила Сергеевна меняется в лице. — Артёма нет в живых, он не может что-то подтвердить или опровергнуть, защитить себя. Давай не будем тревожить его светлую память.

— Господи, — выдавливаю из себя и поджимаю губы. Не верю!

— Мама, я считаю, ты не права, — жестко выговаривает Андрей. Голос его громкий, грубый, командный. — Артёма хоть и нет с нами, но ты должна признать, что твой любимый сын предал жену, предал дочь. Он хотел уйти из семьи. И вообще как ты себе представляешь заботу о восьмилетнем мальчике? У тебя же давление?

— Я справлюсь. Мне Зина поможет, — говорит она о женщине, которую братья наняли для помощи по хозяйству.

— Зина домработница, а не нянька. У нее есть четкие обязанности, в которые не входит сюсюканье с чужим ребенком, — грозно отрезает Андрей.

Глава 7

Тяжелая подъездная дверь пищит, когда я нажимаю на кнопку и толкаю ее со всей силы.

Оказавшись на улице, жадно глотаю воздух вперемешку со слезами. Вытираю лицо рукой, не обращая внимания на то, что на меня смотрят соседи свекрови.

Сейчас бы только дойти до метро. Просто успокоиться и уехать домой, к дочери.

Я поругалась со свекровью. Можно сказать, впервые. Она назвала меня бесчувственной из-за того, что я не хочу принять Тёминого сына и не одобряю ее желания поселить его у нее.

Да мне все равно! Пусть хоть Ульяну к себе перевезет и ухаживает за ней. Но я не мать Тереза, во мне, оказывается, сейчас нет благородства и сострадания. Вот такая я сука и стерва - не сочувствую больной женщине и ее ребенку, попавшему в беду. По мнению свекрови.

А я сочувствую. Я не совсем еще черствая и потерянная. Но мне все еще больно от того, что свекровь, даже не зная этих людей, готова ради них на многое. Хотя кого я обманываю! Я должна была это предвидеть, ведь Кирилл - живая копия Артёма. Живая!

— Алёна, стой! — Андрей идет за мной по пятам и настойчиво зовет. — Алёна!

Я не хочу с ним говорить. Приехала сюда только потому что он попросил поддержать маму. А вышло все не очень красиво.

— Да стой же ты! — схватив за руку, брат мужа разворачивает меня к себе и я, выругавшись, вписаваюсь в него.

— Что? — подняла на Андрея глаза и отступила.

Тут же поняла, какая я истеричка, хотя никогда за собой этого не наблюдала. Наверное, сказались последние события. Я вообще узнала себя с другой стороны, будто хорошей девочки Алёнушки больше нет.

— Прости, — он выглядел решительно, но вместе с тем встревоженно. — Это я взбаламутил тебя. Думал, она по-другому отреагирует. Мы с Саней не ожидали.

— Я, — опустив голову, приложила ладонь ко лбу, — я…не должна была так с ней говорить. Но я не выдержала. Я не вывожу, Андрей. Он был твоим братом и моим мужем, но прости…сейчас я ненавижу его. Да простит меня Бог.

Он шумно вздыхает, смотрит в сторону и прищуривается. Напряжен, брови сведены к переносице, руки в карманах джинсов. Хочу скорее уйти и добраться до дома. Больше мне ничего не нужно. Я не хочу знать ни о мальчике, ни о его матери. Я желаю ей скорейшего выздоровления и на этом всё.

— Я отвезу тебя домой, — прерывает молчание Андрей.

— Не надо. Я на метро.

— В таком состоянии? — недовольно хмурится. — Я заварил кашу, мне ее и расхлебывать. Поехали.

Молотов-старший разворачивается и идет к своему джипу. Спорить с ним бесполезно, поэтому семеню следом и пытаюсь унять гнев.

Почти всю дорогу молчим и не поднимаю тему Артёма, Ульяны и Кирилла. Андрей только спрашивает открыть ли окно, или включить кондиционер. Отвечаю односложно, стараясь побороть раздражение, от которого тяжело и стыдно одновременно. Напряжение между нами растет, я периодически поглядываю на него и вижу, что он - сплошной оголенный провод, который в любой момент может замкнуть. В голову лезут дурные мысли о том, что после того, как я ушла, он поругался с мамой.

Из всех сыновей, именно он мог сказать ей, что она не права. Людмила Сергеевна часто критиковала бывшую жену Андрея. Иногда без причины. Андрей всегда вставал на сторону Леры, даже когда она была не права. Мама злилась и обижалась, но также побаивалась сына, потому что именно он был движущей силой успеха семьи. Идея открыть свой бизнес принадлежала ему и он подтянул Сашу, который был хорошим финансистом, но работал в найме. А вот Артём Молотов был далек от предпринимательства и болел своей профессией. Братья шутили, что из троих именно младший - “мамина корзиночка”.

— Ты поругался с мамой?

Я всё-таки решаюсь задать ему этот вопрос. Сердце точит чувство вины за то,что могла встать между ними.

— Нормально все, Алён, не волнуйся, — выкручивает руль вправо, внимательно следит за дорогой.

На улице уже темно, мы плетемся в пробке и невысказанные слова висят в воздухе, как ружье на сцене, которое должно выстрелить.

— Я не хочу, чтобы вы из-за меня ругались. Так не должно быть, — поворачиваю к нему голову и он в этот момент делает тоже самое, потому что мы стоим на светофоре. — Я, наверное, отреагировала на все слишком остро.

— Не накручивай себя. Ты живой человек.

И вновь мы замолкаем, слушаем радио, въезжаем в мой двор. Андрей не заглушает мотор, но выключает фары. Наверное, хочет меня проводить до подъезда.

— Что вы всё-таки решили? Кирилл будет жить у Людмилы Сергеевны? — этот вопрос мучил меня все это время.

— Если его мать согласится, то да.

Зажимаю зубами нижнюю губу и смотрю на зажженные окна высоток. Вот так просто. — Она согласится. У нее нет другого выхода, ей не с кем оставить сына.

Горечь расползается по душе, когда я понимаю, что мне предстоит встречаться с мальчиком, когда я буду привозить Катю к бабушке. Но примет ли она эту правду? Из глаз вопреки всем установкам льются слезы, а плечи трясутся.

— Алёна, — голос Андрея на этот раз тихий и такой родной, будто он единственный, кто меня сейчас понимает. — Пожалуйста, не плачь.

И вдруг он тянет меня за руку, поворачивает к себе и обнимает. Я плачу на плече Андрея, пока он гладит меня по волосам, пытаясь успокоить.

— Тише, Алёнка. Ничего уже не исправить. Теперь будет, как оно есть.

Отстранившись, смотрю на него, понимая, что прав. А он внезапно берет мое лицо в свои ладони и стирает слезы большими пальцами. От его прикосновений, которые неожиданно пересекли грань дозволенного между снохой и деверем, становится тепло и спокойно. Этот жест в самое сердце колет. Впервые понимаю, что Андрей смотрит на меня иначе. Это внезапно пугает, но не отталкивает.

Глава 8

Андрей

В последние дни мы слишком часто виделись, разговаривали, соприкасались наедине. Такого никогда не было ни при жизни Артёма, ни после его смерти. Если и пересекались в последние годы, то у матери на выходных и праздниках.

В эту минуту, когда я держу ее лицо в своих ладонях, со мной что-то происходит. Я вдруг вижу ее совсем в другом свете, хотя мы и сидим в полутьме. Она - такая близкая и далекая одновременно. Взрывная и ранимая, грозная и нежная. А еще безумно красивая. Черт возьми, я ведь не видел в ней раньше этого света, глаз, губ; не знал, что ее кожа такая нежная и бархатистая.

— Мне надо идти к Кате, — предупреждает тихо, но решительно и отстраняется.

— Да, — убираю руки на руль. — Извини.

— Все нормально.

Боковым зрением вижу, как она поправляет волосы. Включаю для нее свет в салоне, чтобы привела себя в порядок и украдкой наблюдаю за ее движениями. Алёна достает из сумки маленькую пачку влажных салфеток, вытягивает одну и открыв свое круглое зеркало, поправляет макияж, стирая черные пятна от туши. Вот и еще одно - в последние дни она очень много плачет.

Артём, чтоб тебя, какой же ты оказывается мудак! Светлая тебе память!

— Я пойду.

— Скажешь Кате правду?

— Не сегодня.

Одновременно поворачиваемся друг к другу и встречаемся взглядами. Грудную клетку словно камнем пробивает от осознания, что она сейчас уйдет и я останусь в салоне один.

Следом еще одна мысль: не хочу отпускать ее такую…грустную, беззащитную, заплаканную. Родную. Отчего она мне так стала близка внезапно? Я и сам не пойму. Но Господи, как же это плохо и неправильно.

— Алён, я все решу с мамой. Вам нужно время, чтобы прийти в себя.

— Ты прав. Нам нужно время, — взглянув на меня в последний раз, она касается пальцами ручки и открывает дверь.

Я делаю тоже самое, обхожу машину и подхожу к ней ближе, но останавливаюсь на безопасном расстоянии.

— Спасибо, Андрей, — поднимает на меня глаза, и мои мысли вновь крутятся вокруг того, какая она маленькая и хрупкая. — Теперь мы все знаем. Я сделала то, о чем попросила Ульяна - свела ее с вашей семьей. Но теперь отойду в сторону. Не думай обо мне плохо.

— Почему я должен думать о тебе плохо? — сам удивляюсь тому, как сурово звучит мой голос.

— Потому что я не хочу пока пересекаться ни с Ульяной, ни с ее сыном. Ты, Саша и мама можете осуждать меня за это. Если Катя захочет с ним встретится, я не буду ей запрещать. Он все-таки ее брат.

— Запомни, Алёна, — говорю ей жестко и удерживаю зрительный контакт, чтоб наверняка. — Я никогда не буду тебя осуждать. Я знаю, как ты любила моего брата. Ты была идеальной женой. Ты прекрасная мать. Все вопросы к Артёму, но его уже нет.

— Прощай, Андрей, — сказала она внезапно и на лице мелькнула тень слабой улыбки.

— До свидания, Алёна, — я не смог к ней больше прикоснуться, хотя так хотел. Вместо этого спрятал свои лапы в карманах брюк, и смотрел, как она идет к подъезду и скрывается за дверью.

Мне срочно нужно было спустить пар. Голова забита не только работой, но и проблемами в семье. В дороге, я удивился тому, что ужа давно совершенно не думаю о бывшей жене. Она ушла на задний план и перестала отсвечивать. А вот Алёнушка, наоборот, выступила вперед.

В багажнике спортивная сумка, еще утром закинул - думал, вдруг успею. Клуб работает до полуночи, мне много времени не надо. Переодеваюсь, спускаюсь вниз, где на ринге уже боксируют двое. Я знаю их, поэтому здороваюсь, подняв руку вверх. Они делают то же самое, после чего не обращают на меня внимания. Разминаюсь, забинтовываю руки, надеваю перчатки, и, встряхнув головой, пытаюсь абстрагироваться от всего.

Начинаю с одиночных ударов по мешку. Удар. Еще один. Третий. Я далеко не профессионал, но боксом занимаюсь с детства. Все началось в 90-е с подвала, где ветеран-афганец - из тех, кто смог себя как-то найти, организовал бесплатную секцию. Мы с Саней туда ходили, чтобы постоять за себя. Росли, как сорняки во дворе, старшаки жёсткие были, а за нами еще Тёма стоял. Мать всегда за него боялась, он же слишком умный, ботан даже в младших классах, еще и от бати получал.

Если бы ты был жив, Тёмыч, я бы тебя вместо этого мешка поколотил. Видит Бог! Что же ты наделал? Как ты мог обидеть Алёну? Слышишь меня?

И снова круговорот мыслей остановился на вдове брата. Она мне чудится даже здесь, поэтому перехожу на быстрые удары по снаряду, выбивая ее образ из головы. Двигаюсь четко, бью сильно и метко, чувствуя, как по вискам и шее течет пот.

Лишь спустя время останавливаюсь и сажусь на скамью, тяжело и часто дыша. Мазохист хренов.

Сняв перчатки и распутав бинты, иду в душ и включаю прохладную воду. Капли бьют по коже, приводя в чувство. Надо свести к минимуму наши с ней встречи и разговоры. Обрубить топором крохотный росток внутри себя. Обещаю, так и сделаю.

Но как же черт возьми хочется снова ее увидеть. Как же ломает меня.

Выхожу из зала поздно, фонари освещают парковку, на которой не так много машин осталось. Сжимаю в ладони ручки спортивной сумке, достаю из кармана джинсов брелок от тачки и нажимаю на кнопку. Забросив сумку на заднее сиденье, сажусь за руль и тут же слышу, как звонит мобильный. Почти десять. Напрягаюсь, вытаскиваю телефон и вижу на дисплее имя бывшей. И что? И зачем? И на хер ты звонишь?

Внезапно ее звонок раздражает, отвечать совсем не хочется, но приходится, а вдруг что-то с детьми?

— Говори, — сходу говорю ей.

— Андрей, здравствуй, — тихо отвечает она, а у меня когнитивный мать его диссонанс. Бывшая в последнее время разговаривала на повышенных тонах, пытаясь вывести из себя. Я чуть и не вышел, когда она заявила, что хочет половину моей доли в компании, которую мы с Сашкой поднимали. Какая на хер доля, если она ни дня не работала?! Долго спорили, а потом я решился отдать ей Домину, в которую вложил много сил, денег и душу. Только теперь там было холодно и уныло.

Глава 9

Алёна

С утра все валится из рук. Катя меня не разбудила и ушла в школу, потому что я еще вчера сказала ей, что мне ко второй паре. И вот теперь я ношусь как угорелая, собираюсь в университет и ругаюсь себе под нос. Мысли скачут, как в песне Газманова. Правду надо сказать, потому что сейчас все выглядит так, будто я всеми силами оттягиваю момент собственной казни.

Ночью спала беспокойно. Мне снился Артем, с которым мы поругались из-за его измены и сына на стороне. Во сне он был жив и здоров - такой же, как раньше. А я кричала и плакала, он пытался обнять и просил прощения. Но я ушла в спальню. Потом вдруг резко потемнело, наступила ночь, и почему-то я пошла на кухню и увидела его у окна. Тёма стоял ко мне спиной. Непривычно плотный, широкий силуэт, хотя я знала - это он, мой муж.

— Тёма, — отчего-то так сильно захотелось обнять его, потому что я очень соскучилось. Я ведь очень любила его.

Он не ответил и не шелохнулась даже.

Тогда я подошла к нему сама, обняла за талию, прижалась щекой к его спине и прошептала:

— Я все равно люблю тебя.

И тогда его ладони легли на мои, мы стояли в тишине недолго, пока он поглаживал пальцы и я под ними чувствовала, как сердце бьется. Так сильно, горячо, что я обрадовалась и подумала: “оно работает, оно снова запустилось”.

— Тёма, — не удержалась, встала на цыпочки и поцеловала между лопаток.

Он, наконец, обернулся, но я вскрикнула от неожиданности, потому что передо мной стоял не Артем, а его брат Андрей.

Резко открыла глаза. Солнце вовсю играло на простынях и одеяле. Взглянув на часы, поняла, что проспала.

За утро несколько раз возвращалась мыслями к этому сну. И все думала об Андрее. Мне было невероятно стыдно от того, что я чувствовала себя хорошо рядом с ним. И во сне, и к своему ужасу,наяву. Сегодня он не звонил и я вздохнула с облегчением. Зато позвонила ба и после обмена любезностями неожиданно сказала:

— Знаешь, а я тут подумала…а позвони-ка ты Андрюше, я согласна на малёнький ремонт.

— Неожиданно, ба. С чего это вдруг? — покачала головой, но неожиданно поймала себя на том, что улыбаюсь, думая об Андрее.

— Да я представила, что кто-то из нас наступит на ту дырку и убьется. Я пока к Бореньке не планирую, пусть он на меня не обижается. А еще я думаю, может, нам замок сменить на входной двери? Ты же жаловалась в прошлый раз, что плохо открывается и закрывается.

— Жаловалась. Об этом я что-то не подумала. Надо бы заменить.

— Может, заодно и починит нам Андрюша, как думаешь?

— Я спрошу. Но он человек занятой, может, кого-нибудь посоветует.

— Да разницы нет, Алёнушка. Главное, чтобы руки росли из нужного места.

Согласившись с бабушкой, прошу ее не волноваться - всё починим и никто не убьется. Ба немного отвлекает меня от переживаний, да и сам рабочий день проходит стандартно.

Вечером приезжаю домой, а Катя делает уроки. С утра ничего приготовить не успела, поэтому мы заказываем суши. Как говорит Катюша: “У нас сегодня праздник живота”.

Смотрю на свою дочь, любуюсь его, когда она берет палочками одну Филадельфию, окунает ее в соевый соус и тянет в рот. Жует, закатывает глаза от восторга, а я глаз отвести не могу. Какая красивая!

— Ма, — она сглотнула и прижала ладонь к основанию шеи, — а ты чё на меня так смотришь?

— Любуюсь. Ты у меня такая хорошенькая.

— Ну мам, — засмущалась она. — Ты тоже красотка. Только почему такая грустная?

— С чего ты взяла? — отложив палочки, беру бокал с лимонадом.

— Наблюдаю за тобой. Вчера пришла - глаза на мокром месте, сегодня со мной не встала, потом проспала и сейчас тоже сидишь загруженная. Зав. кафедрой тебя доводит?

— Нет, — горько усмехаюсь и делаю большой глоток. Не могу напиться, в горле будто все еще сухо. — Просто…

Я зависаю, крепко сжимая стакан. Сколько дней я молчала и держала в себе правду, которая перестала быть тайной. Если я скажу ей сейчас, будет взрыв.

— Забудь, — отмахиваюсь. — Ничего страшного.

— Нет, говори, — хмурится она. — Что-то случилось, я же вижу. Ты сама не своя.

— Малыш, — тяну руку через стол и беру ее ладонь в свою.

— Что, мам? Говори уже! У тебя появился мужчина, да? — огорошивает меня. — Ты боишься мне сказать о нем? Но я не против. Ты же молодая и красивая. Папа хотел бы, чтобы ты была счастлива.

— О Господи! — пальцами свободной руки сжимаю переносицы. — Нет, у меня нет мужчины. Но дело на самом деле в папе. Понимаешь, — делаю паузу, — выяснилось, что у папы была другая женщина, которая родила ему…сына. Мальчику восемь лет. Он - твой брат.

— Ты шутишь? — рассеянно смеется она. — Первое апреля уже прошло.

— Нет, Катюша, это не шутка. Андрей с Сашей делали тест ДНК. Он подвтердил родство. Его зовут Кирилл.

— Нет-нет, — она принялась мотать головой и зажала рот ладонью. — Нет, мам! Папа не мог. Я же у него одна была! Мам, ну скажи.

— Котенок. Я понимаю, что тебе больно

Встав из-за стола, я подошла к ней и прижала к себе. Она обняла меня, уткнулась носом в мой живот.

— Моя дорогая, мы справимся, все будет хорошо.

— Он же только мой папа. Только мой.

Эта фраза ножом полоснула по сердцу. Хоть ей пятнадцать, но сейчас она - та маленькая девочка, только потерявшая отца. И я вспомнила, как объясняла ей, что папа заболел и улетел на небо.

И вновь она в моих обътиях свернулась, как котенко. Плачет, прижимается, говорит, что не верит. А я глажу ее поволосам и молчу о том, что этот мальчик - ее единокровный брат - возможно будет жить у ее любимой бабушки.

Глава 10

Несколько недель спустя

Катя отказывается ездить к бабушке. Я попросила ее об этом два раза, но она наотрез отказалась, хотя и говорит с ней по телефону. Не хочу, чтобы свекровь думала, будто я настроила дочь против нее, но пока все выглядит именно так.

На самом деле Катя не хочет встречаться с Кириллом, который уже две недели живет у Людмилы Сергеевны. Узнала от Саши, что его мать легла в больницу на операцию, недавно выписалась и приходит в себя. Все это время мальчиком занимается бабушка, которая пытается найти к нему подход. Но мальчик напуган, скучает по маме, просится к ней. Его свозили к ней один раз и там он расплакался и попросил забрать его домой.

Вся эта история проходит мимо меня, и я по-прежнему не собираюсь пересекаться с Ульяной. К Людмиле Сергеевне тоже не езжу, мы с ней не разговаривали с того дня. Как впрочем и с Андреем, хотя я и должна к нему обратиться за консультацией. Но все никак не решаюсь.

— Доча, может, все-таки поедешь со мной к дяде Саше? — в который раз уговариваю ее, но у Кати свои планы. У нее есть лучшая подруга с первого класса, с которой они не разлей вода. Я знакома с ее мамой, потому что девочки часто друг к другу ходят. Недавно Лара была у нас, а теперь Катя идет к ней с ночевой.

— Нееет, ма, — тянет Катюша. — Что мне там делать? Одни взрослые. Но дядям привет. И тете Кристине тоже.

На дворе уже июнь, и я достаю из шкафа выглаженное зеленое платье ниже колен. Оно подчеркивает цвет моих глаз, смотрится стильно и мне нравится легкий, струящийся материал юбки. Распускаю длинные волосы, распушиваю их у корней, подкрашиваю ресницы и губы. До дома Саши и Кристины добираюсь на такси, потому что везу им пирог с ягодами - мой фирменный, Сашка знает. Дверь открывает хозяйка дома. Она старше меня на восемь лет, но это вообще не заметно. Очень красивая, ухоженная, со светлыми волосами чуть ниже плеч.

— О, пирог! Спасибо, Алёнушка, — поцеловав меня в щеку, Кристина забирает круглую керамическую форму из моих рук и тянет носом. — Какой запах!

— Привет, Алёнка, — из гостиной выходит хозяин квартиры и тут же обнимает жену за талию. Даже на минуту не оставляет ее в покое. — Принесла! Вот спасибо. Я говорил Крис, что у тебя классные пироги.

— Я даже немного ревную, — посмеялась она, повернула к нему голову, улыбнулась и взгляд скользнул от его глаз к губам. Сложно было не заметить, как эти двое друг на друга смотрели.

Саша поцеловал ее в кончик носа, совсем как девчонку и сказал:

— Не ревнуй, малыш.

Я только за него порадовалась. Сколько его знаю, ходил всегда один, а теперь любимая женщина, жена, уютная, обжитая квартира, а не берлога.

— Алёна, привет.

В холле появляется Андрей, которого я давно не видела. От его строгого голоса и едва заметной улыбки, по спине пробегают мурашки. Раньше я бы отреагировала ровно, но сейчас со мной творится нечто странное.

— Привет! — отвечаю ему с улыбкой и смотрю в глаза несколько секунд, а потом перевожу его на хозяев. — Довезли в целости и сохранности.

— Вот молодец, — хвалит Кристина. — Сейчас поужинаем, потом чаю попьем.

Квартира у сравнительно молодой ячейки общества большая, кухня - студия отделена от гостиной обеденным столом. Он уже красиво накрыт и ждет только гостей.

Крис и Саша пригласили только нас с Андреем. Просто посидеть, поболтать, пообщаться. И в их обществе я чувствую себя хорошо и легко, но то и дело встречаюсь взглядом с Андреем. И тогда теряюсь, опускаю глаза в тарелку, отгоняю от себя воспоминания и мысли о странном сне, в котором мы обнимали друг друга и я бессознательно чувствовала тепло и притяжение к нему.

Это неправильно, так не должно быть. Но почему он так на меня смотрит?

Мы не поднимаем тему Ульяны и Кирилла. Кристина рассказывает о своих дочерях и внучках, о том, что они с Сашей собираются в Мексику и им бы не мешало взять у меня несколько уроков испанского. Я не против им помочь. Потом мы слушаем забавные истории из детства Молотовых. Рассказывает в основном хозяин дома, а его старший брат только добавляет пару слов из серии: “Ага”, “Не было такого”, “Все было не совсем так” и “Хорош заливать”.

Украдкой за ним наблюдаю, подмечая то, какие у него оказывается большие ладони с выпуклыми дорожками вен; то, как задумавшись, он проводит пальцами по густой бороде; то, как он хмурит брови и от этого хорошо виден залом между ними. Ему ведь уже сорок шесть.

— Ребята, кстати, я хотела вас спросить, — наконец, вспоминаю своему вопросе. — На бабушкиной даче прохудился пол на веранде. Доски сгнили. Вы не подскажете, во сколько примерно мне обойдется ремонт. Я все сняла, когда была там в последний раз.

Поворачиваю корпус и достаю из сумочки, которую повесила на спинку стула, свой мобильный. Включив видео, передаю его Андрею, потому что он сидит напротив и первый тянет руку.

Он внимательно смотрит и в процессе спрашивает:

— Давно стелили?

— Очень давно. Еще дедушка мой. Поразительно, что так долго прослужил.

— Дерево видимо хорошее. И сделали на совесть. Но надо смотреть вживую, чтобы точно сказать, — Андрей передал телефон Саше и тот, взглянув, с ним согласился.

— Андрюха в этом больше меня разбирается. Я все-таки по цифрам.

— Ты хочешь этим летом сделать? — Андрей перевел взгляд с брата прямо на меня. Я хотела как-то избежать этого прямого столкновения с ним, поэтому потянулась за бокалом с соком.

— Да. Бабушка просит, — ответила и чуть подняв фужер, сделала так необходимый мне глоток. — Говорит, пока кто-то из нас там не убился.

— Можем, например, направить к вам кого-нибудь из наших ребят, — предлагает Саша и меня это вполне устраивает.

— Спасибо большое. Там еще по мелочи нужно кое-что починить. Может, они тогда все вместе посчитают?

— Зачем ребят? — хрипотца в низком голосе Андрея бьет по нервам. — Я сам могу посмотреть на выходных. Все-таки ты, Алён, не чужой нам человек. Следующая суббота тебя устроит?

Глава 11

Что я почувствовала, когда увидела Андрея во дворе нашей дачи? Радость. Такую нечаянную, необъяснимую, горько-сладкую. Весь день отгоняла от себя мысли о нем, но они все равно возвращались и кружили надо мной надоедливо.

Он позвонил утром и долго извинялся за то, что не может отвезти меня в дом, как планировал. У них в одном из магазинов случилось какое–то ЧП, и они с Сашей решали проблему на месте. Он попросил скинуть ему адрес и обещал приехать, как только разрулят ситуацию. Я вздохнула с облегчением. Обманчивым, как потом оказалось.

Евгения Карловна ехать отказалась - у нее сегодня вечер театра с подружками. Поэтому я поехала одна на электричке, хотя и не совсем налегке. Повезла с собой пакет продуктов, потому что планировала остаться на ночь, развеяться, почитать новый роман, который недавно купила в книжном. Одиночество - все-таки хорошая вещь, я не страдаю.

Как говорится “Делу время - потехе час”. Поэтому сначала я убираю дом, протираю пыль, мою полы и готовлю жареную картошку с грибами. Из дома привезла шарлотку, овощи, черешню. А еще провела ревизию и нашла пару консервных банок и непочатую бутылочку вина, которую привезла еще прошлым летом. Решила сегодня побаловать себя немного. Почему нет?

В три часа звонит Андрей и предупреждает, что выезжает. Голос, как и тон, обычный. Я снова и снова убеждаю себя, что мне показалось, будто в его взглядах в доме Саши было нечто большее. Мы по-прежнему остаемся родственниками, он просто едет мне помочь. Но почему тогда я улыбаюсь, говоря с ним? Откуда взялась эта необъяснимая радость от того, что все-таки приедет?

Добирается, правда, часа через два, собрав по дороге все пробки. Он звонит и просит открыть ему ворота. Заезжает, глушит мотор и выходит из машины, пока я их закрываю.

— Привет, Андрей! — встречаю гостя с улыбкой, а он подходит ко мне, слегка приобнимает одной рукой в знак приветствия и целует в щеку, слегка царапая густой и жесткой щетиной раскрасневшуюся щеку. Замерев, чувствую волнение и трепет в груди так некстати и совсем не к месту. Мы никогда так не здоровались, но его близость меня не отпугнула, хотя должна была.

— Привет, Алёна. А тут по-прежнему так же хорошо, будто в старые времена вернулся, — оглядывается Молотов-старший.

Какой он все-таки высокий и широкоплечий. Таких в моей юности называли шкафами. На нем футболка цвета хаки, синие джинсы и кроссовки. Я привыкла его таким видеть, когда мы семьями собирались на даче Людмилы Сергеевны.

На даче ба Андрей бывал пару раз, когда мы отмечали пару раз отмечали здесь Катин день рождения. Артем был тогда жив, и мы были счастливы.

— Бабушка запрещает что-либо трогать. Говорит, только через ее труп.

— Евгения Карловна, — тихо посмеивается Андрей. — Ну давай, хозяйка, показывай, что у тебя сломалось.

Следующие полчаса Андрей осматривает все, что нужно отремонтировать в нашем старом домике. Немало так выходит, и Андрей обещает мне хорошую скидку, потому что я настояла на том, что оплачу все сама, а не он.

— На входной двери надо сменить замок. Действительно заедает, — произносит он, дергая ручку. — Скажу парням. Купят тебе сами, все сделают.

— Спасибо тебе большое. А как ты думаешь, когда смогут начать?

— Так, — он задумывается, почесывает бороду. — На следующей неделе. Край - через две. Полы на веранде надо менять полностью. Это займет время.

— Да, конечно, я понимаю.

— Остальное все по мелочам. Не волнуйся, я в первый день проконтролирую, а потом можешь оставить ключи, они без тебя будут приезжать. Ребята свои, не переживай.

— Как скажешь. Я тебе доверяю, — соглашаюсь с ним. — Спасибо большое за все, что ты делаешь. Я за эти годы привыкла все сама.

— Не надо было самой. Ты могла просто попросить. Я бы помог, — интонация отнюдь не мягкая, но я смотрю в его глаза, потом опускаю их, потому что совершенно неожиданно мне трудно дышать рядом с ним, под его испытующим взглядом.

— В знак благодарности давай я тебя накормлю?

— Не откажусь. Я голодный, как волк.

На улице в этот вечер тепло и хорошо. Прошу Андрея переставить стол под яблоню и он поднимает его, как пушинку. В нем очень много силы, как в богатыре из былины. Пока он несет стулья, я накрываю столешницу кремовой скатертью, разглаживаю ее, протираю. Вскоре мы сидим с ним за ужином и я с какой-то очередной странной радостью наблюдаю за тем, с каким аппетитом он ест картошку с грибами, берет кусок хлеба, ломает его пополам и проводит по тарелке собирая, как говорится, самый смак.

— Алён, ты очень вкусно готовишь, — хвалит Андрей и тянется за стаканом компота из сухофруктов.

— Спасибо, ешь, — смеюсь и беру из винтажной советской фруктовницы черешню и надкусываю ее. Я с детства люблю есть ее именно так: постепенно, понемногу, растягивая удовольствие. Мое внимание привлекает птичка на ветке, которая будто смотрит на меня и разглядывает внимательно. А когда он взмахнув крыльями, улетает, я опускаю глаза, теряясь под взглядом своего деверя.

— Что такое?

— У тебя здесь? Нет, с другой стороны, — он показывает на губы и я в спешке вытираю рот, а потом смотрю на свои пальцы. Сок попал на кожу, поэтому Андрей так на меня смотрел. Ну что ж, бывает.

— Смотрика-ка, не врали, — Андрей поднимает голову к небу, которое только пару часов назад было голубым и светлым, а теперь затянуто серыми тучами. — Точно будет дождь.

— Я люблю дождь, знаешь.

— Серьезно? Почему?

— Мне нравится его запах, то что он прибивает пыль к земле и после него воздух пахнет свежестью, травой, цветами. А дома можно устроиться в кресле с книгой и под шум дождя за окном погрузиться в историю.

Откинувшись на спинку стула и положив одну руку на стол, он внимательно слушает и говорит:

— Значит, эта погода создана специально для тебя.

— Да, наверное, — улыбаюсь. — Так что мне есть, чем занять себя этим вечером.

— М-да, — вздыхает Андрей и отводит взгляд, будто тоже заметил что-то интересное. — Я поеду, Алён, пока дождь не начался.

Глава 12

Андрей

Как же с ней было хорошо, что я забылся, растворился в ее голосе, красоте и запахе. Наваждение какое–то, но я не перестаю думать об Алёне. Не получилось у меня занести топор над тем ростком. И он в итоге пророс в сердце.

Увидев Алёнушку у Сани с Кристиной, почувствовал, как душа к ней тянется - так железо притягивается магнитом. Я потому и вызвался ей помочь, чтобы снова увидеть. Наедине.

Знаю, что неправильно. Она под запретом. Она - вдова брата. И я никогда не смотрел на нее, как на женщину. Алёна всегда была просто невесткой. Тем более, бывшая жена всегда жужжала, что уж слишком Алёна приторная, услужливая и бесячая. Я отмахивался, говорил, что нормальная девушка, такая, как есть. Не любила ее Лера, подкалывала часто, что мол, Алёнка голубых кровей, интеллигенция. А я и понять не мог, за что она на нее взъелась.

Последние месяцы нас сблизили. Тайна Артёма, его сын, весь этот ужас, который она пережила, ссора с моей матерью. Я понял, что хочу ее защитить, что она неожиданно привлекает меня, будоражит. Всё в ней. Каждая черточка, мимика, глаза, губы, волосы, талия, руки. Алёна нравилась мне, как женщина.

Я хотел поцеловать ее еще в саду под яблоней. Думал подняться из-за стола, взять за руку, прижать согретое солнцем тело - хрупкое и нежное, как фарфор. Мне было просто необходимо увидеть вблизи густую зелень ее глаз, провести ладонью по молочной коже. Она значительно ниже меня, маленькая, ранимая, но в то же время сильная духом. Столько раз я видел ее на протяжении шестнадцати лет, но только сейчас разглядел в ней прекрасную женщину, от которой у меня голова кругом.

Но я ничего не делаю, а сбегаю от греха подальше. Если останусь, не удержусь.

Как только отъезжаю от ее дома, начинается дождь. Он усиливается с каждой минутой, превращаясь в мощный ливень. Дворники безостановочно работают, смывая воду с лобового, поднимается сильный ветер, раскачивающий деревья и срывающий с веток молодые листья. Напряженно слежу за дорогой и вдруг на моих глазах на дорогу с грохотом падает дерево. Резко бить по тормозам нельзя, иначе занесет. Но мощный ствол мертвым грузом лежит в нескольких метрах от меня.
Дышу тяжело, осознавая, что меня чуть не убило. Дело пары секунд. Раз - и нет человека. Сжимая руль, думаю, что смысла выходить нет и надо сматываться, пока еще что-нибудь не упало. Выход один - возвращаться к Алёне. Набираю ее и затаив дыхание, жду ответа.

— Да, Андрей? — сердце простреливает от ее голоса, от того, как она называет меня по имени.

— Алён, тут такое дело. В общем, на выезде из поселка упало дерево. Я решил развернуться.

— Дерево? — переспрашивает тревожно. — Конечно, возвращайся. Только будь осторожен. Я смотрю в окно - какой-то апокалипсис.

— Тогда минут пять и я буду.

И я мчу назад. А душа на каждой пойманной кочке подскакивает. И улыбаюсь я, как дурак от того, что снова ее увижу.

Подъехав к ее дому, вижу, что стоит у открытых ворот и держит над головой старую, бесформенную куртку, укрываясь от дождя и ветра. Значит, ждала меня и специально стояла, чтобы я быстро загнал машину во двор. В этом я увидел искреннюю заботу, которую уже давно не получал от женщины.

Заехав во двор, открываю дверь со своей стороны. Она уже успела закрыть ворота, поэтому подлетает и спрашивает, стараясь перекричать дождь:

— Андрей, ты цел? С тобой все в порядке?

— Цел-цел. Давай домой, чтоб не простудилась, — приказываю я.

Перехватив у нее куртку, поднимаю вверх и мы быстро бежим в дом, а войдя, смеяемся, потому что все-таки самую малость промокли.

— Ты представляешь, только собралась выходить, чтобы тебя встретить, и электричество отключили, — стряхивая капли дождя с волос, рассказывает Алёна.

— Такой ветер, неудивительно.

— У меня где-то лежат старые свечи. Ба брала еще в стародавние времена, — шутит она. — Идем на кухню.

В доме темно и мы включаем фонарики на мобильных, чтобы осветить себе путь.

Она достает те самые старые советские свечи. Поставив их в стаканы, чиркает спичкой и подносит ее сначала к одному фитилю, затем второму, третьему. Кухня озаряется теплым, желтым светом.

— Ну вот стало веселее, — замечает она, мягко улыбается и опустив глаза, встречается взглядом со мной.

Я сижу напротив, положив одну руку на стол, другу на колено. Любуюсь, как воришка незаметно скольжу по ней взглядом. Красивая такая, волшебная, не передать словами. Делает вид, что не замечает, хотя я видел, что все она поняла.

— Давай тогда перекусим. И еще у меня есть бутылочка вина. В прошлом году мы с подругами сюда приезжали летом и не все выпили.

— Раз уж я сегодня я все равно никуда не тороплюсь, то почему бы и нет, — соглашаюсь.

— До пятницы ты совершенно свободен, — шутит она и я негромко посмеиваясь.

Как-то очень быстро на столе появляется тарелка с нарезкой из колбасы и сыра, хлеб, шарлотка, фрукты. Вино пьем из советских хрустальный бокалов с рисунком в виде то ли снежинки, то ли цветка. Помню такие из детства.

— Хорошее вино, — отмечаю, опуская фужер на стол.

— Мне тоже зашло, — улыбается она, слегка захмелев. — Сейчас опьянею и буду со старыми друзьями болтать.

— С какими друзьями?

— Призраками, — говорит она буднично. — В детстве, когда шел такой же дождь и свистел ветер, мне казалось, что это воют призраки. Но ба и дедушка говорили, что их не существует. Однако по рассказам ба, в года 3-4, когда я сюда приезжала, то болтала с воображаемым другом. Меня даже водили к неврологу.

— Вот это да, — хмыкаю. — Столько лет знаю тебя, никогда бы не подумал.

— Да. Вот такой маленький секретик обо мне.

Мы немного помолчали, думая о чем-то своем и глядя на желтое пламя свечей.

— Как ты, Алён? Пришла в себя? — вопрос, который позволяет посмотреть ей в глаза.

— Прихожу, — облизывает губы после вина, пробуждая во мне темное, невероятное и запретное желание. — Катя знает, она плакала.

Глава 13

В коридоре темно, но в ее комнате горит одна свеча на тумбочке у кровати.

Опускаю Алёну на пол, но продолжаю обнимать и, положив ладонь на затылок, целую медленно, смакуя этот момент, которого я так долго ждал. Какая сладкая, пьянящая, волшебная. Стоит босая и на цыпочках. Неизвестная и уже родная.

— Говорила глаза закрываются, но не спала, — хрипло выдыхаю, целую в лоб, и прижав к себе, кладу ладонь на ее щеку.

— Я сбежать от тебя хотела. Андрей, мы пожалеем об этом.

Чувствую ее глубокое и частое дыхание. Напугана девочка.

— Я не пожалею. И ты не жалей. Я уже бороться устал.

Рвано вздыхает, сначала сильно сжимает пальцами футболку, а потом прикладывает ладонь к груди и шепчет: — Ты другой. Такой другой…

Понимаю, о чем она. Мы с Тёмой совершенно не похожи. К черту всё и эти сравнения. Да, я другой. Но это неважно. Зарывшись пальцами в ее волосы, прикрываю глаза и втягиваю носом недостающий мне воздух. Хочу ее безумно. Хочу, чтоб стала моей и не жалела. Не надо больше слов. Потянув ее локоны назад, заставляю ее задрать голову и посмотреть на меня. В туманной и темной зелени блестит и завораживает мАлёнький огонек. Впиваюсь в ее губы, толкаясь языком, прося большего. Ее отдача подстегивает, и как бы не хотелось отрываться от желанной, но я это делаю и, тяжело дыша, развязываю узел на ее халате и скидываю его. Тут же цедую в плечо, медленно спуская вниз лямку сорочки.

— Боже мой…Андрей, — стонет Алёна, погладив меня по волосам.

Покусывая нежную кожу на шее, впиваюсь пальцами в талию и начинаю собирать гармошкой легкую, гладкую ткань, чтобы затем попросить ее поднять руки и снять ночнушку.
Одинокая свеча слабо освещает полуобнаженное тело, которым я восхищенно любуюсь. И совершенно не важно, чья она была жена. Я эгоистичен, грешен, повернут на ней. Но я не могу иначе.

Постеснявшись, Алёна прикрывает рукой свои груди. Упругие и красивые, их хочется ласкать, кусать, трогать. И тогда я решаю действовать. Одним движением снимаю с себя футболку, подхожу к ней вплотную и поднимаю под ягодицы, заставив обхватить ногами свою талию. Легкая и взрывоопасная, она подчиняется, прижимается и обнимает. Чувствую, как ее тугие соски трутся о мою кожу, зверею и тихо рычу от этого.

— Алёна…Как же я хочу тебя, девочка, — признаюсь перед тем, как повалить ее на кровать. Она тихо вскрикивает, но я не даю ей опомниться, а склоняюсь над нею, провожу языком по острому соску и сразу вбираю его в рот, посасывая и терзая.

— Андрей! — тянется навстречу и обхватывает мою голову руками. — О да…да.

Слышу, как ей хорошо. Ощущаю это всем телом, когда она гладит пальцами мои волосы и учащенно дышит. Дурею от чувственности и отзывчивости этой женщины, когда переключаюсь на другой сосок и она словно в бреду зовет то Господа, то меня.

А я продолжаю ее пытать, целовать прекрасное, теплое тело, водить по коже языком, вычерчивая непонятные узоры.

Она дрожит подо мной, поглаживает плечи и стонет. Спустившись ниже провожу ладонью по ее трусикам и сквозь ткань касаюсь треугольника, сжимаю его, чувствуя влагу.

— Ммм! — шумно выдыхает, царапает простыни ногтями и выгибает спину так сексуально, что член мгновенно реагирует. Меня распирает от желания.

— Боже, что мы делаем? — тихо бормочет она.

Не отвечаю, и не разрывая зрительный контакт, подцепляю пальцами резинку трусиков и спускаю их по стройным ногам. Я уже не выдерживаю напряжения. Мне нужно почувствовать, получить ее всю.

Все также глядя на Алёну, снимаю с себя джинсы вместе с боксерами и, наконец, нависаю над ней.

Она теперь молчит, но также дрожит в моих руках. Вглядываюсь в ее милое лицо, в глаза колдовские, таинственные и страстные. И вдруг она сама тянется, проводит пальцами по моим скулам и бороде. Наконец, целует. Утопаю в ней, переплетаю наши языки, понимая, что ей сейчас хорошо.
Отдача этой женщины действует на меня, как зеленый свет. Оторвавшись от ее губ, вытягиваю руки и вхожу в нее сразу же до упора. Она негромко вскрикивает и, закатив глаза, мечется по постели.

— Что такое? — испуганно. — Больно сделал?

— Нет-нет! Очень, — Алёна облизывает губы, — хорошо.

Я вдруг чувствую такое счастье и нарастающий кайф от того, что в ней так узко, тепло и влажно, что громко прохрипев над нею, начинаю двигаться, выбивая еще больше стонов. С каждым толчком они становятся все громче и громче, доставляя такое неописуемое удовольствие, что я хочу ее еще сильнее. Возбуждение только растет.

Одной рукой Алёна гладит меня по спине, пальцы другой мы переплетаем в замок. Ни на секунду не перестаем смотреть друг на друга и целоваться. Я никогда бы не подумал, что буду брать ее вот так: со всей страстью, нежностью, безумием.

— Алёна, какая ты…— шепчу в ее припухшие от поцелуев губы. — Господи, потрясающая.

— Андрей, так хорошо, — почти задыхается, — как же хорошо с тобой. Я сейчас. О Боже. Боже…

Наращиваю темп и уже несусь на скорости вперед. Только быстрее, выше, сильнее. И вдруг с ее губ слетает сладкое “Да”, она сильно вонзается ногтями в кожу на спине, и ее тело сотрясает оргазм. Такой сумасшедше-красивый и незабываемый. Ощущаю пульсацию внизу и довольный, как слон, накрываю ее губы своими. Довел всё-таки.

— Потерпи, Алёнушка. Еще немного.

Но меня хватает ненадолго, потому что как только Алёна вновь начинает стонать подо мной, я остро ощущаю приближение разрядки, выхожу и из нее и быстро проведя несколько раз по стволу, финиширую.

В ушах громко стучит кровь, по лбу и вискам течет пот, сердце заходится и все-таки пробивает дыру в ребрах, когда я вижу свое семя на ее животе. Я не мог даже мечтать об Алёне, но получил ее, сделал своей.

— Моя. Алёна. Моя, — тяжело дыша, поглаживаю ее коленку, а она пытается свести ноги вместе, внезапно засмущавшись.

Скольжу взглядом по нагой, прекрасной женщине, которая смотрит на меня в упор и спрашивает шепотом: