В деревне Юрпуа близ Арпажона неоднократно видели дьявола. Молва утверждала, что это воистину нечистый, однако многие — обычно, охотники — убеждали, что это все-таки необыкновенно могучий зверь. Разница же была бы в том только, что ходить на него полагалось с рогатиной, а не молитвой. Тем не менее, пока еще не нашлось ни одного смельчака, способного проверить хоть один из способов одолеть дьявольского зверя.
• • •
В таверне в этот час отдыхали одни охотники — не считая лесничего, Северина Бурди. Так что появление в заведении женщины не осталось незамеченным. Все головы повернулись к двери, потому как та скрипнула, но мало кто был способен вернуться снова к выпивке и жаркому. Гостья стояла, несколько ошарашенная собственным поступком. Ступор ею владел не меньший, чем изумленными охотниками. Однако, взяв себя в руки, девушка одернула жакет и шагнула через порог.
— Мадемуазель, я бы порекомендовал… — Начал было трактирщик, но девушка повела рукой, и он замолчал, подавившись изумлением. Давненько ему не приказывали женщины, и последний раз то была маркиза де Турнебеф, тридцать лет назад, в куда более жирные для него годы. И никому ниже той он помыкать собой не позволил бы.
Однако теперь смолчал.
Девушка осматривалась в таверне, стремительно теряя свой бойкий настрой. Она оставила за порогом подругу, и теперь жалела, что сделала так. Но когда она двинулась к двери, намереваясь исправить свою ошибку, дорогу ей заступил Пергат, один из самых удачливейших охотников в округе.
— Мадемуазель, очевидно, не промах, и знает, куда пришла, — усмехнулся Пергат. — Здесь появляются женщины только двух видов: либо чья-то жена, охотящаяся за своим мужем. Либо шлюха в поисках поживы. А жен наших молодцов я знаю: вы не одна из них.
Девушка выставила руки перед собой.
— Не будем ссориться, месье, я здесь по серьезному делу. Хочу предложить работу юноше посмелее.
— Смелее меня не найдете, вот только я за работы не берусь.
— Назовите цену.
Пергат рассмеялся и, обведя таверну взглядом, подмигнул, как бы сразу всем. Девушка тяжело дышала, переступила с ноги на ногу и осталась стоять, не опуская рук. Все, включая нее, догадывались, что за цена может быть названа.
— Сперва станцуйте для нас, мадемуазель, а там я подумаю, способны ли вы уплатить долг, который мне по нраву.
Пергат облизнулся, осматривая стройную фигуру незваной гостьи.
— Ну-ну, Пергат, успокой свою прыть, — со своего места поднялся Северин Бурди. Он подошел к охотнику и похлопал того по плечу. — Завтра у тебя много дел, и вставать рано: еще меня будить придется. Иди, иди, сядь и допивай свое пиво.
Пергат, несмотря на то, что на голову превосходил лесничего ростом, замер от прикосновения руки Бурди, точно пес под рукой хозяина. И, пробормотав еще что-то бойкое, невнятное из-за смешков, вернулся за свой стол.
Остальные охотники стали терять интерес к девушке, предпочтя снова заняться своей едой, и один за другим отворачивались. Лесничий Бурди указал на свой столик в углу, почти спрятанный в тенях.
— Благодарю за спасение моей чести, — сказала девушка, садясь за столик напротив егеря. Она было положила локти на столешницу, но тотчас отдернула их, очевидно, привыкшая к мебели почище.
— Не вам стоит меня благодарить, — Бурди закурил, поздно подумав, что девушке может быть неприятно. Она выглядела неожиданно чистенькой… прислуга из барского дома, что на холме, догадался егерь. Может даже, личная горничная госпожи де Ларсфиг — вон какие руки белые! — Я бы не хотел, чтобы мой подручный хромал. А вы собирались врезать Пергату по колену, и, судя по тому, как вы себя держите, получился бы добрый удар.
Девушка расхохоталась.
— Зовите меня Салли, — девушка протянула руку через стол.
— Егерь Бурди, — Северин осторожно пожал ее, ожидая мягкости крыльев бабочки под пальцами, но Салли сжала его руку крепко. Деревенская девчонка, подумал Бурди. Не горничная все-таки. — Говорите, у вас есть работа. Я не отказываюсь.
Салли, только что смеявшаяся глазами, смутилась. Она достала кошель, полный денег настолько, что Бурди подумал: в этакую цену он готов и на самого сатану пойти.
— Изловите мне дьявольского зверя, — сказала Салли.
И прежде, чем Бурди согласился, добавила:
— Приходите завтра в замок графини, я дам вам куда больше, и объясню все нюансы. Только не припозднитесь, в девять начнется прием.
Нет, все-таки она горничная госпожи, подумал Бурди, глядя, как девушка покидает таверну. Носить с собой столько золота! И знает слово «нюанс».
Вечером следующего дня Бурди отправился в замок графини де Ларсфиг. Он никак не мог вспомнить, что же в точности сказала ему Салли, и решил, что та звала его прибыть ровно в то время, когда господа будут веселиться на приеме. Только уже постучав в калитку для прислуги, он понял, что, вероятно, должен был явиться раньше: во время бала у слуг дел было невпроворот.
Егерю открыла запыхавшаяся девица в грязном переднике и сразу посмотрела ему на руки. То, что те оказались пусты, ее не обрадовало.
— Я к Салли, — пробормотал егерь.
— Завтра зайди, — огрызнулась девица и попыталась закрыть калитку.
Егерю пришлось помешать ей, всунув поперек ногу.
— Она вчера сама мне сказала сегодня явиться!
— Ох, ты, Господи, иди! — Девице явно было не до этого. — Но если спросят, ты сам через забор перелез. Вон она, на кухне!
Бурди прошел, куда девица указывала ему пальцем.
— Я ищу Салли. — Сказал он, махнув рукой перед лицом, тщетно пытаясь ототогнать влажный пар.
— Так это я.
Ему навстречу поднялась румяная светловолосая кухарка.
— Должно быть, тут какая-то ошибка.
Вчера в таверну являлась брюнетка, и возрастом несколько старше совсем еще юной кухарочки. Несколько, подумал егерь, с высоты его собственного возраста, могло составлять лет десять. Или пятнадцать. Все женщины, что еще не начали седеть, представлялись ему необычайно юными. Но эта светловолосая Салли едва начала грудь корсетом подпирать. И не было ее вчера в таверне, это он точно мог сказать.
— Ах, это вы, — тем не менее, она его откуда-то знала. — Что ж вы так поздно… ну ладно, идите, подайте знак какой-нибудь, что ли.
Бурди смотрел на Салли непонимающе. Та указывала пальцем себе за спину.
— Да я знаю, дело неотложное. Ужасти просто, и мне же влетит, если я вас просто так отпущу! Идите, сами поди разберетесь.
Бурди отправился петлять по коридорам замка. Он поражался тому, как величественно построенное века назад здание, не в силах заметить, как запущено убранство. Род де Ларсфиг мельчал, и вдовствующей графине нужно было как-то исправить свое положение.
Следуя за звуками музыки, Бурди откинул портьеру и оказался в бальной зале. В надежде, что не будет замечен, он продвигался вдоль стены, пока кто-то из слуг не указал ему на скамью в самом дальнем углу. Поразительно, но будто вся прислуга замка была осведомлена о прибытии егеря. И о важности этого визита. Бурди сунули в руку бокал с вином и кусок пирога. Он не стал отказываться.
Бурди рассматривал гостей, гадая, что же дальше и где ему искать «вчерашнюю» Салли, но вино, еда и тепло замка разморили его, так что егерь чуть было не задремал. Очнулся он, когда во главе стола случилось какое-то оживление. Гости попросили станцевать в честь и в знак помолвки маркиза де Турнебефа и его нареченную, хозяйку этого замка, графиню де Ларсфиг.
Только когда пара провальсировала в паре метров от него, Бурди узнал в графине свою старую знакомицу, девушку, назвавшуюся ему давеча Салли. Так не была она никакой горничной! Она была графиней.
Сон тотчас слетел с Бурди, он испытал жгучее желание броситься прочь. Только усилием воли егерь остановил себя, и встал медленно, стараясь быть незаметным. Он и ушел бы, но тут Салли — графиня — нашла его глазами и улыбнулась из-за плеча маркиза. Бурди показалось, что его ноги тотчас примерзли к полу. Тем более, что гости тоже стали на него оборачиваться, внезапно обнаружив среди себя чужака.
Музыка умолкла на мгновение, танцующая пара распалась.
— Это мой лесничий, господин Бурди, — представила егеря графиня. Она смутно понимала, что находится в щекотливом положении, но пока что еще не вполне отдавала себе в том отчет. Раскрасневшаяся от танца, веселья праздника и вина, она продолжала улыбаться.
— И Вы притащили его на нашу помолвку? — Маркиз де Турнебеф не выглядел слишком радостным по этому поводу. — Может, и с ним станцуете, после меня? Раз вы равняете нас…
— Драгоценный мой Аньян, я вовсе не…
— Ну нет, танцуйте же с ним, милая — так будет честно.
Графиня запнулась. Она посмотрела на Северина, красного от стыда, какого давно не испытывал. И протянула ему руку.
— Окажите мне честь, господин Бурди.
В отличие от егеря, графиня казалась невозмутимой. На ватных ногах Бурди подошел к ней, и она опустила руки ему на плечи.
— Думаю, это дурная идея, если позволите высказаться, госпожа.
— Нет, это лучшее, что мы можем сделать, господин Бурди, — ответила она, даже в лицо не называя только по имени. — Танцуйте, как умеете, как делаете на своих праздниках.
Бурди не стал признаваться, что не танцевал уже добрых лет двадцать, с тех пор как женился на Виктуар, упокой Господь ее душу. Но ногами он двигал, и у них с графиней получалось кружиться по зале, не наскакивая на столы и гостей.
— Они желают надо мной посмеяться, и я могу только держаться с дерзостью и достоинством, чтобы отражать их атаки, — сказала графиня.
— Они будут над вами смеяться. — Грустно заметил егерь.
— Пускай. Лишь бы не ненавидели. И все это продлится, пока вы не изловите мне дьявольского зверя.
Бурди вспомнил, зачем он здесь, и мысли по этому поводу его не радовали. Однако охота — дело дня грядущего. А пока что он держал в своих объятиях прелестную молодую женщину, графиню. Кто его круга мог бы похвастаться тем же?
На краткий миг ему даже стала нравиться эта дерзкая шутка, и Бурди позволил себе улыбнуться. Графиня улыбнулась ему в ответ, что вовсе казалось немыслимым, и в то же самое мгновение сильные руки растолкнули их в стороны. Музыка стихла: музыканты опустили свои инструменты, не дожидаясь приказа.
Между графиней и егерем стоял маркиз де Турнебеф.
— Вы сегодня несносны, дорогая, — сказал он улыбкой, похожей на оскал, потому как в глазах его полыхала ярость. — Ваши шалости вышли за грань, и я обязан вернуть вас назад, к приличию.
Он сделал знак своим слугам, двум плечистым малым, эфиопу и турку, и те подхватили Бурди под мышки. Егерь никогда не мог пожаловаться на сложение, но невольников Господь наградил поистине исполинским сложением. Бурди недоставало сил сопротивляться им.