После тех событий прошло достаточно времени. Казалось, Лея смогла оправиться от прошлого и даже найти способ использовать его в своих интересах. Хотя это и сомнительно, ведь тени минувших дней никогда не исчезают бесследно — они скрываются в самых темных углах, терпеливо дожидаясь момента, чтобы напомнить о себе.
Став единственной выжившей жертвой кровавого культа, она мгновенно обрела бешеную популярность. Журналисты толпами преследовали Лею в попытке взять интервью, телевизионщики засыпали звонками и письмами, приглашая в свои шоу. Первое время такой ажиотаж вокруг ее личности пугал настолько, что Лее пришлось переехать и сменить номер телефона, но ее все равно не оставляли в покое. Она сходила с ума, не понимая, как настолько ужасная и страшная история может так интересовать людей, нравиться им и завораживать. Полиция раскрыла имена, лица, мотивы преступников и рассказала о том, что происходило, но люди все равно жаждали услышать все из уст самой жертвы.
Психотерапевт, который помогал Лее справиться с пережитым ужасом, делил людей на три типа. Первые — хищники. Они издеваются, унижают, уничтожают, упиваясь своей властью, социальным положением и наслаждаясь каждой минутой своей жестокости. Их жертвы — сломанные игрушки, теряющие свою привлекательность с каждым новым шрамом, синяком, надломом и отправляемые в утиль, как только в них перестает биться жизнь. Вторые — жертвы. Их место в этом мире предопределено, заключено в рамки и строго прописано в правилах этой жестокой игры. Третьи же, по мнению психотерапевта, самые жестокие и опасные — наблюдатели. Их безучастность — главное оружие, удовольствие, власть. Им не нужно прятаться, убегать или пачкать руки. Наблюдатели не вмешиваются, изучая каждый миг страдания, ловят каждую слезу, запоминают каждый предсмертный крик. Именно представители третьего вида не отпускали Лею, выжившую жертву хищника. Им было жизненно необходимо утолить свою ненасытную жажду жестокости, ужаса и боли.
А ведь и правда, насколько жестоким может оказаться даже самый хороший человек? Эмпатия, сочувствие и сопереживание являются лишь одной из норм, выученных наизусть. Это правило, негласный уговор между всеми существами, наделенными сознанием, позволяющий скрыть их истинную природу — животные инстинкты и жажду власти. Стоит человеку дать полную свободу, как его робость, скромность и эмпатия улетучиваются в считанные минуты, уступая место скрытой жестокости.
Благодаря времени и непрерывной работе над собой Лее удалось побороть панические атаки и всеобъемлющий ужас. Немалую роль сыграл Ян, ее любимый человек. Мысли о нем помогли ей выжить тогда, а его поддержка — справиться со всем и начать жить заново. Когда он предложил написать книгу о тех событиях, Лея сначала отказывалась, но потом поняла, что, возможно, он прав: книга поможет ей примириться с прошлым, а если повезет — угомонить пыл аудитории. Психотерапевт горячо поддержал идею, и спустя несколько месяцев мир увидел кровавую и жуткую историю. Пугающее повествование о глубине человеческой жестокости, безумства и о том, насколько легко люди привыкают даже к самому плохому и страшному, впоследствии не желая расставаться с ужасом. Публика ликовала. Лее это даже начало нравиться — внимание, популярность, восхищение.
Она стала не просто овечкой, сбежавшей из лап волка — Лея стала героем, примером для подражания. Ее история вдохновляла людей, призывала не сдаваться и бороться до последнего. Сотни писем с благодарностью ежедневно приходили на ее электронную почту. Тысячи слов поддержки и сочувствия, исповеди людей, переживших подобный ужас и не знающих, как справиться, но нашедших силы после прочтения ее книги. Но все не может быть гладко. Находились извращенцы, моральные уроды и психопаты, которые желали ей смерти, угрожали расправой или просто откровенно наслаждались, радовались тому, что она пережила это, жалея лишь о столь счастливом для нее конце. Со временем она перестала заходить на свою почту, и письмами стал заниматься Ян. Он отвечал на благодарственные письма, удалял угрозы и изучал приглашения на теле- и радиошоу, выискивая наиболее заманчивые, но почти все приглашения Лея отвергала. Ее отрешенность от мира только подогревала интерес, и приглашений с каждым днем становилось все больше. Но Лея не хотела быть шутом на потеху публике и отзывалась лишь на единичные, стоящие и серьезные интервью.
Ее жизнь шла своим, пусть и перевернутым с ног на голову, чередом. И казалось, что все теперь будет хорошо. Хорошо ровно настолько, насколько это возможно. Она верила в это или хотела верить.
Однажды, во время ужина, телефон Яна завибрировал. Пришло очередное письмо с приглашением на шоу. Ян отложил приборы и решил прочесть. Вечно он так делал — бросал одно дело и принимался за второе, а потом что-нибудь забывал, терял или упускал. Но Лею всегда умиляло его растерянное лицо, когда он отчаянно пытался вспомнить, на чем остановился, или что делал и то, каким сосредоточенно-счастливым он становился, вспомнив и вернувшись к прошлому занятию.
— Слушай, а это интересно, — сказал Ян.
— Что там? — спросила Лея.
— Приглашение на какое-то шоу, — ответил Ян, передавая телефон.
Бегло пробежав глазами письмо, Лея с удивлением отметила, что оно действительно заманчивое. Приглашение на популярное телевизионное шоу «Леденящие душу истории». Несколько раз она даже смотрела эту передачу. Туда приглашают людей, переживших, казалось бы, нереальные события, чтобы они поделились своими историями, опытом. Возможно, она отвергла бы и это приглашение, но шоу имело серьезную репутацию. Однажды туда пришла девушка с трагичной историей о том, как она попала в рабство. Никто не верил ей, ведь пленитель был богат и влиятелен. Но после огласки деньги не смогли его защитить, и правосудие восторжествовало. Однако был один минус — съемки программы, когда это представлялось возможным, проходили в том самом месте, с которым связана история гостя.
Лея никогда не понимала — как можно решиться и снова вернуться в то место, которое едва не лишило тебя жизни или сломало? Как эти люди могут спокойно рассказывать свои истории, находясь в стенах, которые были когда-то для них тюрьмой, грозящей стать последним пристанищем. Она не понимала, но восхищалась их силой и стойкостью. Ужасалась их проникновенным историям и с каждым разом лишь с большей опаской смотрела в лица прохожих.
Утро выдалось тревожным. Чемоданы наполнялись вещами, паспорта десяток раз доставались из рюкзаков и укладывались назад. Лея и Ян метались из угла в угол, пытаясь ничего не забыть. Заранее составленный список вещей где-то благополучно затерялся, и теперь им приходилось вспоминать пункт за пунктом, нервничая и боясь что-то упустить.
— Проверь паспорта. Главное — паспорта, — в очередной раз сказала Лея, и Ян в очередной раз достал паспорта, показал ей, чтобы она убедилась в том, что они на месте, и сунул обратно.
Поездка на такси до аэропорта казалась мучительно долгой, а посадка лишь усилила напряжение. Оба провели этот путь в полном молчании и не могли нарушить его, погрузившись в переживания.
Самый пугающий момент в перелетах — взлет. Именно тогда происходит самое большое количество авиакатастроф, так, по крайней мере, утверждает статистика. Лея сжала подлокотники с такой силой, что ее пальцы побелели, а суставы хрустнули. Разгон. Отрыв. Облегченный выдох. Выдох, который забрал последние силы и заставил тело обмякнуть. Голова беспомощно склонилась вниз, и она уснула.
Толчок вырвал Лею из сна. Она резко подняла голову, испуганный взгляд метнулся в иллюминатор. Рука Яна рывком отдернула девушку, успокаивающе придавив к спинке сиденья, словно вернув ее в реальность, пробуждая сознание.
— Мы просто приземлились. Наконец-то приземлились, — успокаивающе произнес он.
Разбитые и уставшие, они добрались до гостиницы. Уснули даже не раздевшись и не расправив постель. Просто отключились в неудобных позах, в которых при других обстоятельствах не позволили бы себе уснуть, жалея спину.
В сознании медленно выплывало, вырисовывалось лицо. Его пронзительные синие глаза, которые проникали внутрь и прожигали насквозь, пронизывая тело ледяными иглами. Он смотрел на нее с легкой ухмылкой. В его глазах отражался огонь. Приближаясь, пламя охватывало все вокруг. Обернуться Лея не могла. Не могла увидеть, насколько пламя приблизилось. Она могла уследить за огнем только в глазах напротив. Красные огни становились все больше, все ярче, все сильнее пожирали синеву глаз. Но Лея словно была парализована. И тут она четко ощутила, как язык пламени болезненно лизнул ногу. Боль помогла побороть оцепенение, вырваться и обернуться. Пламя ослепило, безжалостно хлестнуло жаром по лицу и тут… Она проснулась.
Тяжело дыша, покрытая липким холодным потом, она с облегчением осознала, что это был лишь сон. Пугающий, затягивающий, осязаемый, но все же сон. Взгляд метнулся на Яна. Он лежал в паре сантиметров, грудь его плавно вздымалась от спокойного дыхания. Из слегка приоткрытого рта выступала капелька слюны. И этот вид мгновенно вернул ей ощущение безопасности. Лея тихо улыбнулась, глядя на Яна. Его безмятежное лицо словно оберегало ее от навязчивых страхов, от призрачных теней кошмара, еще дрожащих на грани сонного сознания. Она осторожно протянула руку, чтобы коснуться его щеки, и ощущение настоящего, родного тепла окончательно успокоило.
Такси везло Лею и Яна на окраину города. Дорогие, старинные дома сменялись обветшалыми, выцветшими, облупленными панельками. Людей становилось все меньше и меньше, а их лица по мере отдаления от красочного центра выглядели все более угрюмыми. Лея запомнила этот город совсем другим — ярким, солнечным и улыбчивым. Но теперь он угас, как и его жители, словно они все еще не могли оправиться от потрясения. Спустя час они прибыли на место назначения, вышли из такси и замерли. Высокие ели и сосны еще скрывали то место, куда им нужно было попасть. За полуразрушенным кованым забором, местами истлевшим от воздействия беспощадного времени, а кое-где исчезнувшим вовсе, и массивными воротами, перекрывающими дорогу, скрывалась обширная территория, венчаемая тушей завода «Красное Знамя». Густой хвойный лес был разделен на две части обломками забора, остатками металлических прутьев, торчащими из бетонных оснований, изогнутых и покрытых коррозией. Лея и Ян стояли напротив ворот и набирались смелости, осознавая, что эта условная и почти полностью стертая черта снова перенесет их в прошлое — и пути назад уже не будет. Стоит лишь переступить эту черту, и они окажутся отрезаны от всего человечества. Там, на территории, отделенной забором, даже время шло иначе, становилось вязким и тягучим, словно кисель.
Ян толкнул тяжелую калитку, и она со скрипом приоткрылась. Он обернулся, взглянув на Лею, показывая всем видом, что он рядом и не оставит ее без защиты. Затем взял ее за руку и сделал шаг вперед. Она всегда ценила в нем преданность и желание защитить от любой, даже малейшей угрозы. Дорожила готовностью разделить ее страхи, чувства и переживания, стремлением поддержать ее даже в момент погружения в столь мрачное прошлое.
Старая бетонная дорога, разбитая временем и покрытая паутинками трещин, вела их сквозь густую сосновую рощу. Тишину нарушали лишь скрипы измученных деревьев. Не доносилось ни шорохов животных, ни пения птиц — там, где обычно дикая жизнь бьет ключом, царила тишина. Вымерший, замерший другой мир и единственная дорога, давно заброшенная, но все еще исправно исполняющая свои обязанности и ведущая к месту назначения.
Извилистая дорога от ворот уходила вглубь чащи на два километра, а плотно растущие деревья скрывали завод от любопытных глаз. Путь занял около получаса, и вот лес расступился, открывая перед глазами огромную территорию и величественный комплекс зданий. Монументальные цеха из красного кирпича с окнами почти во всю высоту стен, ржавые, покатые крыши с давно уснувшими дымоходами. В этом месте дорога разветвлялась ко всем трем чудовищным корпусам и складывалась возле массивных ржавых ворот в кольцо. В центре этой кольцевой стояла статуя рабочего со знаменем, потемневшая от времени, покрытая толстым слоем патины, но все еще верно несущая свою агитационную службу. Глядя на эту скульптуру, в голове сразу всплывали знаменитые лозунги советских времен: «Каждый удар молота - удар на благо Родины!». Корпуса соединялись между собой длинными переходами, а над центральным входом по-прежнему красовалась надпись, выложенная таким же красным кирпичом: «Завод Красное Знамя». Лишь некоторые места сохранили следы от бушевавшего когда-то пожара.
"Я помню его совсем другим… С потрескавшимися стеклами и черными от копоти стенами. Кто и зачем восстановил это уродливое, мертвое пространство?"
Из приоткрытых ворот левого корпуса выскочила девушка с планшетом в одной руке и мобильником в другой. Явно с кем-то ругаясь, она быстро двинулась в сторону Леи и Яна, и уже поравнявшись с ними, сбросила звонок и натянула широкую улыбку, явно заготовленную для деловых встреч.
— А вот и вы, — сказала она, пригласив их жестом следовать за ней. — Начинаем через сорок минут, так что вы вовремя. Я проведу ммм… Лею к визажистам, а вы, молодой человек, посидите рядом с режиссером.
К Лее одновременно ринулась толпа людей: кто-то поправлял прическу, распуская ее локоны, кто-то обрызгивал лаком, кто-то пудрил лицо, чтобы не блестело на камеру. После всех процедур ее усадили на высокий, будто позаимствованный из ближайшего бара стул, и велели ждать.
— Начало через три минуты! — крикнул тот, кого представили режиссером. — Где носит этого заносчивого прохвоста? — крикнул он девушке с мобильником, явно недовольный чьим-то отсутствием.
В цех вошел высокий, подтянутый, смазливый молодой человек на вид лет двадцати семи. Отлично скроенный синий атласный костюм придавал ему деловой, уверенный вид. Уложенные белокурые волосы, слащавая улыбка, мелодичность голоса, четкость речи и уверенность каждого шага сразу выдавали в нем человека, которому легко удается добиться своего. Визажисты быстро подбежали к нему, напудрили лицо, поправили волосы, и он небрежно опустился на стул напротив Леи.
— Три… Два… Один… Начали! — прокричал кто-то из съемочной команды.
— Вы смотрите ваше любимое шоу «Леденящие душу истории»! И сегодня у нас в гостях автор нашумевшего бестселлера и удивительная девушка, пережившая ужасающие события — Лея, — поставленным голосом говорил он, глядя прямо в стеклянный глаз камеры, мгновенно войдя в роль ведущего. — Лея, добро пожаловать. Расскажите нам, что же произошло в этих зловещих стенах? Как вам удалось выбраться? И главное — как вы смогли пережить то, что сломило бы любого?
Свет приглушили, оставляя в центре внимания лишь Лею. Все камеры устремились на нее, фиксируя каждый жест, каждую эмоцию. Волнение разливалось дрожью по телу. Руки похолодели и онемели, а взгляд стал отстраненным и погруженным. Она медленно погружалась в воспоминания дней своего заточения, добровольно заточая себя в клетку под чутким взором призрачных наблюдателей. Выдохнув, она сжала пальцы в кулаки, собираясь с духом, и начала свой рассказ.