Возле панельного девятиэтажного дома остановился красный «Матиз» с громким лозунгам на дверях – «Доставка самой вкусной пиццы». Юноша, на вид не больше двадцати, с ещё несошедшими прыщами на лице, вышел из машины, поправил фирменную кепку и достал из багажника красную термосумку,
Сентябрь выдался аномально знойным. И, несмотря на то что была последняя неделя перед октябрём, столбик термометра днём не опускался ниже двадцати градусов. Подростки все ещё умудрялись носить шорты и лёгкие кеды, а девушки по-прежнему радовали своими летними нарядами.
Доставщик подошёл к домафонной двери, нажал на кнопки «два» и «четыре». “Шестой этаж” – раздался женский голос. Парень открыл дверь и прошёл в прохладный подъезд. Лифт не заставил себя долго ждать, но доставщик пиццы успел за это время ознакомиться с «подъездным фольклором». На шестом этаже его ждала симпатичная девушка примерно того же возраста. Она стояла в дверном проёме в коротеньких шортиках и облегающем топе, через который пробивались наружу затвердевшие от прохлады соски. Первые несколько секунд он не мог поднять глаза выше её груди, и лишь еле слышное покашливание заставило отвести взгляд в сторону.
– Сколько с меня? – спросила девушка и словно нарочно выдвинула грудь вперёд.
– Эм-м...кхе-кхе, – парень замешкался, – четырнадцать пятьдесят пять.
Девушка достала из шорт помятую двадцатку и передала доставщику, который снова впал в гипноз её груди.
– Может, скидка? – кокетливо спросила девушка.
– Я бы с радостью, – на лице парня засияла улыбка, – но это деньги моего босса. Он убьёт меня.
– Жаль, очень жаль, – сказала девушка и прикрыла грудь рукой. Её план не сработал, и она получила положенную сдачу в пять рублей и сорок пять копеек. Она, молча забрала пиццу и закрыла за собой дверь, где ещё не терял надежды юноша.
– Ура! Пицца приехала, – раздался детский голос из гостиной.
– Даже и не надейся малявка.
– Девочки не ссорьтесь, – сказала мама, не отвлекаясь от телевизора. Шло вечернее шоу, где Максим Галкин пародировал очередную звезду. Публика смеялась, мама тоже.
Старшая дочь решила не оставаться на вечер для пенсионеров, и быстро съев отведённый ей кусок пиццы, пошла в ванную комнату, чтобы принять душ. Девушка заперла за собою дверь, повернула кран с горячей водой. Стянула с себя шорты с трусиками и топ. Несколько минут она стояла перед зеркалом и любовалась собой, как заметила струйки воды бегущие от потолка по стене.
– Папа, нас кажется затопили! – прокричала старшая дочь из ванны.
– Я же говорила тебе, что эта высокомерная сучка, та ещё дрянь. Чего сидишь, иди разберись, – набросилась супруга.
Муж молча встал с дивана, накинул тапочки и вышел из квартиры. Мужчина поднялся на этаж выше и несколько раз нажал на звонок квартиры «двадцать восемь». Спустя с полминуты, он надавил ещё раз, но уже сильнее. Всё равно никто не открыл. Тогда мужчина заколотил в дверь и несколько раз прокричал – “Соседка, вы нас топите. Откройте!”. Но ему никто не открыл. В этот момент он услышал, как в квартире прокричала дочь. Мужчина ринулся обратно, вбежал в ванную и увидел дочку, которая, прикрывшись полотенцем, лишь указывала рукой на потолок и громко кричала. Стекавшие струйки воды постепенно становились краснее. Казалось, что через мгновение потолок рухнет и их зальёт кровью.
Константин раскинулся в рабочем кресле и листал свежий выпуск «Новости Минска». Он тихонько напевал песню «Машины времени», которая звучала из динамиков старенького приёмника «ВЭФ-202». На первой полосе поместилось начало статьи о предстоящих депутатских выборах, которые следователь решил проигнорировать, далее шли городские заметки, несколько криминальных сводок (но в целом ничего серьёзного), затем шёл гороскоп, рецепты и советы. Последние две страницы уделялись спорту, на которых и остановился Константин.
Несмотря на возраст (а было ему пятьдесят два) он не нуждался в очках. Нет, конечно, он их носил, когда дома усаживался в кресло и читал документальную книгу или журнал, но лишь только из-за того, что после долго чтения уставали глаза. Усталость глаз переходила в головную боль, а головная боль в мигрень, мучащую следователя несколько дней. Но чтобы прочитать несколько спортивных заметок – очки ему были не нужны.
Константин вспомнил 16 апреля 2007 года…
Это все началось намного раньше, то что предшествовало 16 апрелю того злополучного года. Жикин был ещё молод и, как говорится – в полном расцвете сил. На рождественские каникулы они с женой съездили в Прагу. Прошлись через Карлов мост из района Старе Место в район Мала Страна. Все пятьсот шестнадцать метров они шли держась за руки. Не из-за холодного зимнего ветра, а из-за сильной любви. Жикин души не чаял в Татьяне, и был готов пойти на что угодно ради любимой. На рождественские каникулы, Константин решил вывести супругу из серого Минска и насладиться теми моментами, когда она улыбалась.
Они прогулялись по Пражскому Граду, восхитились Собором Святого Вита, который можно смело занести в шедевры готического искусства. И конечно же, они не забыли посетить символ Праги – храм Девы Марии с двумя остроконечными башнями возвышающимися над красными крышами домов. После Татьяна и Константин сидели в уютном пабе, расположенным в подвальчике одной из туристических улиц, где переждав непогоду – пили глинтвейн. В тот день она улыбалась и казалась, эта улыбка не сойдёт с её лица. Так хотелось Константину.
Этот отпуск Жикин запланировал по совету Татьяниного психиатра. Тот советовал ей получать больше положительных эмоций, больше проводить времени на свежем воздухе, а Константину больше уделять время жене.
Татьяна была очень эмоциональным человеком, имея душевное расстройство, которое мешало ей жить. Она могла вспылить на ровном месте не имея на то причины. Просто ветер подул слишком сильно, или солнце светило слишком ярко, или как ей показалось, Константин слишком громко смотрел телевизор. Она часто плакала, но после всегда просила прощение. Она делала это искренне. Но могло пройти пять минут или пять дней и все повторял по новой, словно кто-то злой наверху решил посмотреть все это ещё раз.
Татьяна дважды лежала в клинике для душевнобольных в неврологическом отделении. После первого раза она действительно изменилась. Больше года её не мучили приступы, она не истерила (вообще, что тоже пугало Константина) и жила обычной жизнью. Но спустя год у неё произошёл нервный срыв, и она вновь попала в клинику. Второе лечение изменило Татьяну. Не в лучшую или худшую сторону – оно просто изменило её. Иногда она садилась перед зеркалом и напевала детскую колыбельную (которую Жикин не вспомнил бы даже под дулом пистолета), жуткую, пробирающую до дрожи колыбельную. Тогда Константин и обратился к частному психиатру.
Это могло показаться странным или чудесным, но лечение действительно помогало. Она стала прежней Татьяной, в которую он влюбился. На которой он женился, и которая родила ему дочь – Маргариту. Он слушал все советы психиатра, как и последний тогдашний совет – “Свозите жену на отдых. Ей нужно сменить обстановку”. Жикин выбежал из офиса психиатра и зашёл в первое попавшееся на глаза туристическое агентство, где купил тур в Прагу. И эти семь дней вдали от дома, были лучшей неделей за последний пять, десять или даже двадцать лет их совместной жизни. Они молча пили глинтвейн, держали друг друга за руки и слушали, как за окном выла вьюга.
Их идиллия и надежда на нормальную жизнь длилась ровно до 14 февраля 2007 года.
День всех влюблённых.
Константин ещё днём забронировал столик в «Красной розе» (где как заявляла хозяйка ресторана, подавали лучшие десерты в столице), заказал букет из одиннадцати белых роз, – который доставили ему на работу – купил её любимые духи и с нетерпением ждал вечера. В конце рабочего дня он позвонил Татьяне и попросил её надеть вечернее платье, которые они купили в Праге. Длинное, чёрное с глубоким вырезом. Он влюбился в него так же сильно, как и жену. В половине седьмого он приехал домой, вызвал такси и они вдвоём отправились в ресторан «Красная роза», чтобы отпраздновать День святого Валентина (Константин не помнил, когда последний раз они праздновали день всех влюблённых).
Первым блюдом им подали салат из морепродуктов, затем жаренный стейк со спаржей, бутылку французского вина. Спустя несколько часов, они ожидали десерт, как у Константина зазвонил мобильный телефон. Звонил начальник следственного комитета. Жикин естественно ответил на входящий вызов, и от услышанного он побелел, и потерял дар речи. Константин подозвал официантку, отказался от десерта, и, отвезя домой Татьяну, умчался в парк «Пятьдесят лет победы». Он видел разочарование на лице своей жены, он проклинал себя, за то, что в молодости выбрал такую работу, но в этот вечер он был обязан ехать в этот парк.
Все началось вечером 14 февраля. В парке «Пятьдесят лет победы» двое подростком нашли тело парня. Но телом назвать его было сложно. От него остались лишь погрызенные ошмётки, словно его бросили в станок по измельчению древесины. В тот вечер в парк приехал прокурор области, глава следственного комитета, старший следователь Жикин и начальник районной милиции. Весь парк полностью оцепили и не пускали ни единой души. Все начальство боялось утечки информации, и пытались сохранить все в тайне.
Она открыла дверь ключом. Зашла в квартиру. Установила сигнализацию, потому что уже никуда не собиралась. Поставила бумажные пакеты на столик у дверей, а сама скинула туфли на высоком каблуке и повесила лёгкое салатовое пальто на крючок. В квартире пахло лавандой, что приятно успокаивало. Девушка включила свет в коридоре, взяла пакеты и двинулась на кухню, как услышала отдута странные звуки. Что-то скреблось, царапалось и рычало. Девушка осторожно сделала несколько шагов, словно опасаясь порезать ноги о разбитые осколки стекла. Звук усиливался. С кухни шёл приглушённый свет. Она подошла до расстояния вытянутой руки. Медленно продвинулась вперёд, но только корпусом, опасаясь неизвестного в комнате. Девушка нащупала выключать.
– Пуговка! Как же ты меня напугала. – Выдохнула девушка. – Как ты сумела забраться в холодильник? – Девушка вытащила свою собаку их холодильника и прикрыла дверцу. Пуговка лишь довольно виляла хвостом.
Девушка погладила своего йоркширского терьера и принялась доставать продукты из бумажных пакетов. Пуговка повернулась к выходу из кухни, несколько раз втянула носов воздух и кинулась в коридор. Её писклявый лай разносился по всем четырём комнатам квартиры, но девушка на это не обращала внимания. Она разложила все продукты по полкам, оставив лишь бутылку белого вина и кусочек голландского твёрдого сыра на столе. Расплела косу и распустила каштановые волосы, которые взъерошено лежали на плечах и опускались вниз по спине до талии. Она вздохнула с облегчением. Включила телевизор, крикнула Пуговке, чтобы та успокоилась и пошла в спальню. Скинула с себя брюки светло персикового цвета, белую блузку. Сняла ожерелье в африканском стиле. Достала из шкафа свежее полотенце, – оно пахло ванилью – и выключив свет пошла в ванную.
Свет приятно блестел на белой плитки и рассеивался в стеклянных дверцах душевой кабины. Она стянула с себя трусики, включила воду, и пар стал подниматься к потолку. Девушка посмотрела на себя в зеркало, несколько раз, повернулась спиной и провела рукой по правой лопатке. В её глазах читалось сожаление. Она зашла в душевую кабинку, закрыла стеклянную дверцу и почувствовала, как приятно по коже побежали капельки горячей воды.
Несмотря на тёплый день, она всё равно любила принимать именно горячий душ, так как он её расслаблял. Она скрутила волосы на голове и закрепила крабиком, лежавшим на полочке рядом с гелем, шампунем, средствами для снятия макияжа и ароматическими маслами. Она смыла косметику, приняла душ, и, вытершись полотенцем – накинула шелковый халат. Вышла из ванной и столкнулась с Пуговкой, которая не переставала лаять на комнату, где была мастерская. Девушка не придала этому значения и пошла на кухню. Открыла бутылку вина, налила в бокал и сделала большой глоток. Достала их кухонного шкафчика нож, чтобы нарезать сыр, как зазвонил её мобильник.
– Слушаю, – сказала девушка.
– …
– Что значит, они сказали освободить зал? Я заплатила деньги за аренду.
– …
– Какой к черту критик? Что он написал? Этого не может быть!
– …
– Что ещё?
– …
– Как заморозили? Какая налоговая? Они там совсем рехнулись? – девушка услышала, как что-то рухнуло в мастерской. Пуговка залаяла ещё сильнее и уже кидалась на дверь. – Я тебе перезвоню! – сказала она и окончила разговор.
Девушка включила в коридоре свет, подошла к двери мастерской и замерла. Её сердце забилось чаще, ладони вспотели, а тело под шелковым халатом покрылось гусиными пупырышками. Она взялась за ручку двери как услышала скрип. Скрип с другой стороны, словно там кто-то ходил. Её разум понимал, что не стоит открывать эту дверь, не стоит туда заходит, а нужно бежать. Бежать из квартиры и звать на помощь. Пуговка лаяла все сильней, отчего сердце вырывалось из груди. Она повернула ручку и ступила вперёд.
Ей показалось, что она заметила тень. Её рука дёрнулась к выключателю. Зажёгся свет.
– Нет! Мы же все сделали. Нет, прошу.
Она сделала несколько шагов назад. Её крик разлетелся по всем комнатам квартиры.
Жикин сидел за стойкой бара облюбленного сотрудниками правоохранительных органов паба «Погреб». Он смотрел на свой запотевший стакан, где плескалось виски. За сорок минут Константин так ни разу и не притронулся к спиртному, а просто поглядывал на напиток, крутил стакан и смотрел, как тот обволакивал прозрачное стекло. Из динамиков телевизора раздался крик комментатора. «Зубры» вышли вперёд во втором периоде. По пабу разнеслись крики и люди стали поднимать кверху наполенные стаканы.
Константин прибыл на место преступление последним. У подъезда стояло с десяток зевак с мобильниками в руках, и отправляли сообщения в «Твиттер». С тройку ушлых журналистов штурмовали подъезд, но их не пропускали люди в форме. Константина не удивило их присутствие, ведь милиция перекрыла весь двор, что быстро разлетелось по интернету. Уже через час, на страницах сайтов будут пестрить яркие заголовки с различной информацией: «Жестокое убийство», «Муж съехал с катушек», «Массовое убийство». Они не будут проверять информацию, а будут печать то, что им скажут случайные свидетели, которые сами толком ничего не знают.
Жикин прошёл в подъезд. Дом относился к разряду «элитных», в которых на каждом этаже стояла камера видеонаблюдения. Каждая лестничная площадка была оснащена дополнительной металлической дверью. На последние два этажа, где располагались пентхаусы, можно было попасть только со специальным ключом. Подъезд был чистым, все лампочки были на своих местах и исправно работали. Стены не изрисованы, на полу уложенным плиткой не было окурков и подтёков мочи.
В квартире, где убили девушку – царил полный хаос. Там работали криминалисты, судмедэксперты, оперуполномоченные районного отдела милиции, а также ребята из патрульно-постовой службы. Константин зашёл в квартиру, со всеми поздоровался и прошёл к Буковскому. Он стоял на карачках, выглядывая из комнаты.
– Вадим, привет. Что случилось?
– Здравствуй, Костя. Как бы тебе сказать?
Жикин посмотрел на убитую и почувствовал, как сработал рвотный рефлекс. Девушка лежала по центру комнаты в луже собственной крови. Её длинные каштановые волосы лежали во всю длину на полу, испачканные и слипшиеся. Распахнутый белый шелковый халат (теперь бордовый) оголил её молодое тело. Она лежала так неестественно, словно её уложили после смерти. Руки раскинуты в стороны, а ноги слегка поджаты в коленях. Грудь была вспорота, словно какой-то дикий зверь вгрызся в неё. Жикин видел её сломанные рёбра, подсохшую разорванную кожу и плоть.
– Ей вырвали сердце, – сказал Буковский и провёл рукой по седым волосам.
– Это вообще возможно? – Недоумевал Жикин.
– За мою практику – это впервые. Я многое повидал, но такого…
– То есть, как вырвали? Ты хочешь сказать, что просто рукой, пробили рёбра и вырвали сердце?
– Именно это я и хочу сказать. Рана рваная, есть отметины отчего-то острого. Осмелюсь предположить, что это когти. Я попытаюсь что-то сделать, но не здесь.
– Вадим, какие когти?
– Судя по этой ране, – Буковский указал на место, где отчётливо виднелся треугольный след, – крупного хищника. Не исключу даже медведя. Но пойми, это пока только догадки. В морге я смогу более детально все изучить.
– Какой медведь в квартире в центре Минска?!
Буковский ничего не ответил.
– А сердце где?
– Сходи посмотри в холодильнике, может, на полочке завалялось, – буркнул Буковский, явно раздражённый такой реакцией Жикина.
Константин вернулся в коридор, где стояла вся следственная группа вечера. Жикин обратил внимание на пульт от сигнализации, оглянулся и задал безадресный вопрос:
– Когда входили в квартиру, она стояла на сигнализации?
– Да, – ответил парень в оранжевой униформе, которого следователь раньше не замечал. – Я лично её снял, когда зашли в квартиру.
– А квартира была заперта?
– Да, – ответил один из «оперов»
Это был Борис. Один из немногих адекватных и трудолюбивых сотрудников милиции. В отличие от своего коллеги, он был одет в выглаженную форму. В одной руке держал фуражку, в другой блокнот.
Константин выронил фотографию и рухнул к спинке дивана. Перед глазами нависла белая пелена, которая пугала и успокаивала одновременно. Странно, но он услышал шум моря, шум прибоя. Стало спокойно, отчего Жикин закрыл глаза, и казалось, заснул, как почувствовал, что что-то плеснулось ему в лицо. “Волны” – подумал Константин. По щеке пробежала дрожь, затем лёгкое покалывание и жжение. Он открыл глаза и видел, как парень с каштановыми волосами замахивался рукой и уже собирался ударить его. Жикин встрепенулся и успел схватить юнца за руку, до того как он саданул бы ему по пухлым щекам.
– Ты охренел? Ты кто? – взревел Константин, и почувствовал эффект déjà vu.
– Я же говорил, Богдан. Стажер.
– А какого хрена ты меня по лицу лупишь? И что это такое? Надеюсь, вода?! – недоумевал Жикин и вытер капли с лица.
– Да, вода. Вон из того кувшина, – сказал Богдан и понял по позеленевшему лицу следователя, что вода была не первой свежести – вы же едва не отключились, вот и пришлось действовать по обстоятельствам.
– Плохо ты действуешь по обстоятельствам. Незачёт, стажер, – сказал Жикин и встал с дивана.
– Я не знал, что вы пьёте, поэтому принёс и кофе, и чай, – попытался загладить вину Богдан.
– Чай чёрный или зелёный? – буркнул Жикин.
– Чёрный.
– Опять незачёт. Я пью зелёный чай с бергамотом и долькой лимона.
Константин сел за свой стол, проверил пистолет в верхней полке стола, посмотрел на часы и рефлекторно выпрямил спину. На часах было уже начало десятого, и он уже больше часа должен был трудиться на благо государства.
– Ладно… как там тебя… Богдан, давай сюда свой кофе.
На лице Богдана появилась улыбка, и он поставил большой стакан «американо» рядом со следователем. Парень поправил короткую чёлку каштановых волос, бегло погладил рукой форму, и стал около стола, ожидая наставлений Жикина. Тот отпил немного кофе, включил компьютер, проверил телефон, на дисплее которого высвечивалось три пропущенных вызова, и посмотрел на Богдана. Высокий, стройный парень. Его жизнерадостная улыбка уже взбесила Константина. Он был одет в выглаженную форму служащего следственного комитета, на ногах блестели начищенные туфли. Парень буквально сиял от счастья.
– Хорош улыбаться. Бесишь.
– Простите Константин Юрьевич. Понимаю, ночка выдалась у вас тяжёлая.
– Что ты знаешь?! – сказал Константин, и, сделав пару глотков кофе, попытался не показать, что оно ему понравилось.
Богдан подбежал к шкафу около дверей, взял оттуда стопку папок и подошёл к столу Жикина.
– Вот, утром передал дежурный. Это отчёт о вскрытии, это отчёт криминалистов, это… – Богдан не успел закончить, из-за того, что Константин выхватил у него папки.
– Отчёт осмотра, показания свидетелей. Диск, с видеозаписями дорожных камер. Отлично!
Жикин первым делом открыл папку с отчётом осмотра места преступления.
“…На крыше здания ничего не обнаружено… Во дворе ничего подозрительного не найдено… В мусорных контейнерах ничего подозрительного не найдено… Камеры видеонаблюдения в доме временно не работали…”
– Отлично просто! – взревел Константин. – Ничего не нашли, камеры не работали! Великолепно!
Жикин пробежался по отчёту до показаний свидетелей:
“Свидетели в момент преступления ничего не видели и также не слышали. Подозрительных людей в подъезде и около дома в день убийства, а также за несколько дней до убийства не замечали”.
– Ну конечно, не замечали! – Жикин едва не кипел от ярости и желания порвать этот отчёт на мелкие кусочки.
Он отбросил его в сторону, едва не сбив стакан с кофе, и принялся изучать отчёт Буковского.
“…Смерть наступила из-за раны в районе сердца…Обильная потеря крови… Отсутствует сердце… Сердце удалили небрежно – вырвали… Края раны рваные. Предварительно: рана нанесена четырьмя острыми предметами диаметром от пяти до десяти миллиметров. Приблизительная длина объекта пять – восемь сантиметров. Имеют схожую форму с когтем. В ране жертвы имеется неопознанные инородные тела. Такие же тела имеются и на теле жертвы, а именно на руках и ногах… Татуировка под правой лопаткой… ”
Белый «Пассат» остановился возле массивного металлического здания. Огромный выставочный центр, выстроенный в стиле функционализма. Дождь прекратился, но ветер стал сильнее прежнего. Деревья медленно покачивались, словно уставшие путники, ищущие ночлег. Мокрая листва перекатывалась через дорогу напоминавшая маленьких мышей, спешащих в свои норки. Константин вышел из машины и заметил, как парень в зелёной униформе убирал штендер с надписью «ВЫСТАВКА СОВРЕМЕННОГО ХУДОЖНИКА – ЛАПУНОВОЙ КСЕНИИ». Жикин поспешил к парню.
– Можно задать вопрос?
Парень мельком взглянул на следователя и с безразличием ответил:
– Валяй дядя.
– А чего убираете штендер?
– Так, выставку закрыли. Вот и убираю.
– Жаль. А мы вот с приятелем хотели посмотреть. А её сегодня закрыли?
Работник выставочного центра посмотрел на Константина и Богдана.
– Нет, вчера. Там что-то у них произошло, и вот мне сказали убрать всю рекламную продукцию. Вы меня, конечно, извините, я бы не прочь поболтать, да вот работать нужно.
– Кончено, – сказал следователь, и, дёрнув за рукав Богдана, пошёл к входу выставочного центра.
Внутри было довольно тепло, несмотря на массивное «холодное» здание. Высокие потолки с подвесными люстрами в металлических плафонах, словно также были выставочными экспонатами. Звук от ботинок эхом разлетался по крупному пустующему без людей фойе. Около лестницы стояла сборная конструкция в виде перегородки, с увешенными афишами о предстоящих выставках.
“Выставка современного художника – Лапуновой Ксении”
“IX международная выставка – «НАУЧНЫЙ ПРОГРЕСС 2016»”
“Книжная ярмарка”
“Выставка военных разработок”
Жикин внимательно изучил афиши и словил себя на мысли, что не прочь посетить выставку военных разработок. Автоматы, тепловизоры, спутниковые технологии и даже робототехника. Это действительно было увлекательным. Константин записал в своём блокноте дату мероприятия, которая выпадала уже на его пенсию, и двинулся вверх по лестнице.
Поднимаясь, следователь испытал весь дискомфорт современной архитектуры. Держась за поручень и видя неимоверное количество высоких металлических конструкций, Жикин ощущал себя проглоченным металлическим монстром, бороздя просторы его желудка. Несмотря на всю красоту постройки, следователь ощущал холод и пустоту исходящие от этого здания.
Они поднялись на второй этаж и упёрлись в небольшую кабинку, размерами метр на метр. За стеклянной перегородкой сидела женщина с пышными чёрными волосами, напоминавшими птичье гнездо. В руках держала любовный роман и так была увлечена чтением, что не заметила как Константин и Богдан подошли к кабинке. Лёгким покашливанием, Жикин привлёк внимание билетёрши.
– Сегодня никаких мероприятий не будет, – буркнула женщина, и, приподняв правую бровь, посмотрела на нежеланных гостей.
– Мы не любоваться пришли, а работать, – возразил Богдан.
– Так, вы грузчики? – спросила билетёрша и отложила роман в сторону.
Жикин осмотрелся по сторонам, остановил свой взгляд на большом витражном окне высотой с пять метров, за которым текла Свислочь. Он детально рассмотрел пожилого мужчину, который забросил удочку и внимательно следил за поплавком.
– Да, грузчики, – ответил Константин и открыл своё удостоверение.
– Простите. Мы просто ждём грузчиков, которые должны вывести эту мазню.
– Мазню? – уточнил Богдан.
Константин с укором посмотрел на стажера, намекнув, чтобы тот держал рот на замке. Не понравилась следователю его самодеятельность.
– А как её ещё назвать. Да пусть простит Господь, что мы такое выставили у себя. Это же сатанизм чистой воды! Из таких бесов надо изгонять.
– Изгнали уже, – сказал следователь, не отрываясь от пожилого мужчины. Он почти сумел подсечь рыбу, но та сорвалась.
– Как изгнали? – спросила женщина. Её немного перекосило.
– Как, как? По всем правилам экзорцизма.
– Тьфу на вас. Говорите такие вещи. Побойтесь Бога.
Жикин понял, что его беседа медленно шла в тупик и от этой религиозной дамы он не сумеет добиться правды. Та уже успела обвинить Лапунову во всех грехах человечества из-за её картин.
– Аккуратней! – раздался мужской голос.
Жикин прошёл вперёд и заглянул в открытые стеклянные двери выставочного зала. Большая часть работ ещё висели на стенах. Светильники над картинами были выключены, но и без них Константин разглядел всю пугающую черноту картин. Огромный ворон с раскрытым клювом смотрел на следователя своими глазами бусинками. Чёрные, безжизненные глаза. В его раскрытом клюве лежал кусок мяса, усеянный опарышами, снующих по проделанным туннелям. Жикин сглотнул рвотное желание, и где-то мысленно согласился с билетёршей, что это «своеобразное» искусство.