Тусклый лунный свет ложился мертвенно-бледными пятнами на потрескавшиеся стены старого особняка. Заброшенный зал тянулся ввысь, и каждый ее шаг отдавался эхом, словно само здание внимательно слушало. В воздухе висел аромат сырости и чего-то… чересчур плотного, словно тьма здесь имела собственное дыхание.
Алина остановилась у широкого камина, заваленного щепками и черными от копоти кирпичами. И именно там, где играли тени, вдруг показалась фигура. Высокий силуэт будто вынырнул из мрака, покрытого паутиной, и красные отблески глаз разрезали темноту.
— Ты заблудилась, — голос раскатился низким эхом, больше подобным шелесту крыльев, чем человеческой речи.
Алина резко обернулась, её дыхание сбилось.
— Кто ты? — Слова сорвались с губ быстрее, чем она успела совладать с дрожью.
Фигура шагнула вперед. Серые волосы, отливающие серебром под луной, скользнули по плечам. Лицо было резким, а в губах — намек на иронию.
— Ворон, — представился он, словно это имя само по себе значило приговор. — Ты нарушила мой покой, но я позволю тебе остаться… если заплатишь.
Ее ладони вспотели. Она сделала шаг назад, но впилась взглядом в его глаза. В них было слишком много силы, будто пустота звала к себе.
— Заплатить? Чем именно? — голос ее прозвучал тверже, чем она ощущала внутри.
Он усмехнулся так, словно именно этого ждал.
— Собой. — Слово упало холодной каплей. — Я предлагаю тебе больше, чем жизнь. Защиту. Силу. Вечность. Но взамен… ты принадлежишь мне.
Он приблизился почти вплотную. Его пальцы легли на её подбородок, вынуждено поднимая лицо вверх. От его прикосновения пробежал жар, хотя кожа была холодна, как камень.
— Я не вещь, чтобы принадлежать кому-то, — процедила она сквозь зубы.
Ворон наклонился к самому её уху. Его дыхание, ледяное и обволакивающее одновременно, коснулось её шеи.
— О, но как сладко звучит твой вызов… — тихий шепот, и в его голосе сплелись угроза и желание. — Еще никто не смог устоять.
Алина дернулась, пытаясь высвободиться, но он удерживал её легко, словно она была всего лишь тенью. В её груди рвалось дыхание — смесь страха и яростного притяжения.
— Отпусти меня! — воскликнула она, но её голос предательски дрогнул.
Ворон улыбнулся уголком рта.
— Скажи только одно слово, и я исчезну. Но мы оба знаем… что ты этого не хочешь.
Он провел холодным пальцем по линии её шеи вниз, задержавшись на ключице. По коже пробежала дрожь, и Алина неожиданно зажмурила глаза, словно пытаясь вытеснить чувство, рвущееся из глубины.
Зал вокруг словно потерял очертания. Присутствие Ворона вытягивало всё остальное из реальности.
— Ты боишься меня… и всё же жаждешь, — его голос казался заклинанием.
— Жажду свободы, — резко ответила она, обжигая его взглядом, хотя в душе пылало совсем иное.
Он хмыкнул, прижимая её чуть ближе, так, что их дыхания переплелись.
— Тогда докажи это. Брось вызов тьме.
И пространство на миг наполнилось напряжением, словно воздух сам замер в ожидании, чью силу ночь выберет: её дерзость или его абсолютную власть.
Тьма вокруг словно сгустилась, стала гуще, вязкая, как дым. Каждый её вдох тянул за собой незримые нити, пахнущие грозой и пряной горечью костра. Словно сама магия пробудилась от его присутствия.
Алина впервые ощутила, как воздух словно дрожит, искрит, касается кожи невидимыми пальцами. Этот холодный, но притягательный заряд прошёлся по её телу и остановился в груди — сердце ударило так, что эхом разнеслось по залу.
— Что это? — выдохнула она, прижимая ладонь к себе. — Я… я чувствую, будто всё тело обжигает изнутри.
Ворон наклонил голову, изучая её; в его взгляде вспыхнул странный интерес, даже голод.
— Магия. — Он произнёс это слово медленно, будто позволял ей вкусить его на языке. — Ты открыла дверь, когда ступила сюда. Никто не пересекает этот порог и не остаётся прежним.
Он протянул ладонь к ней, не касаясь, но воздух между ними загустел ещё сильнее, налился гулким напряжением. Её волосы слегка приподнялись, словно от электричества. Огонёк в камине, давно угасший и мёртвый, дрогнул — и вдруг вспыхнул живым пламенем, отбрасывая пляшущие тени.
Алина отшатнулась, дыхание перехватило.
— Это… ты сделал?
— Нет. — Его голос был мягок, но от того только страшнее. — Это мы сделали. Твоё присутствие откликнулось на мою силу. Приручить бурю нельзя, но её можно пробудить. А в тебе эта буря есть.
Она задрожала, не столько от ужаса, сколько от ощущения, что внутри неё действительно что-то всколыхнулось — дремавшее, сильное, голодное.
— Не смей, — выдохнула она, — не смей заставлять меня верить в это…
— Но ты уже веришь, — Ворон шагнул ближе, и каждый его сантиметр приближения отзывался жаром в её венах. — Я вижу, как твои зрачки расширились. Слышу, как меняется ритм твоего сердца. Ты чувствуешь — и боишься признать.
Его ладонь почти коснулась её щеки, но он задержался, оставив расстояние толщиной в дыхание. Сила билась между ними, взрывая воздух невидимыми искрами.
— Почему… почему я должна верить тебе? — голос Алины сорвался, но в нём прозвучала ярость, отчаянная попытка сопротивляться.
Ворон усмехнулся, и в этом тихом движении губ было что-то дикое, хищное.
— Потому что всё, что ты испытываешь сейчас, никогда не было твоим до этой ночи.
Она стиснула зубы, но не могла отвести взгляд. Казалось, даже воздух вокруг них искривился — старые зеркала на стенах покрылись трещинами, а свечи, которых не было минуту назад, вспыхнули в ряд по залу.
— Это… происходит из-за меня? — шёпотом спросила она, уже не в силах скрыть дрожь.
— Из-за нас. — Его голос стал почти интимным, но в каждой букве скользило древнее эхо. — Ты — ключ. Я — замок. Вместе мы открываем то, что боялся бы сам мир.
Алина почувствовала, как её пальцы сами тянутся к нему, будто не по её воле, будто что-то внутри тела знало и принадлежало этой тьме ещё до встречи. Но она остановилась в последний миг, вцепившись в собственный плащ.
Огонь в камине вдруг разросся выше, чем должен был, языки пламени поднялись до потолка, но не обожгли их — наоборот, свет будто подчёркивал каждое движение, каждую тень. Алина сделала шаг назад, но Ворон, напротив, плавно приблизился, скользнувшей походкой, будто сквозь глубину сна.
— Ты ведь понимаешь, — произнёс он тихо, но так, что слова проникали не в уши, а прямо в мысли, — что такие встречи не бывают случайными.
Её пальцы сильнее вцепились в край плаща, плечи дрожали от скрытого напряжения.
— И что? — она приподняла подбородок, пытаясь звучать твёрдо. — Мне уйти?
Он рассмеялся — низко, хрипло, так, что от звука по коже побежали мурашки.
— Уйти? — он шагнул ближе, оставив между ними каких-то два шага. — Теперь это невозможно. Не для тебя. Ты уже связана.
Его глаза сверкнули янтарным блеском, в огне отражалось что-то большее — бескрайняя бездна.
— Но у тебя есть выбор, — прошептал он. — Сделка. Игра.
— Какая? — Алина сказала это почти на автомате, чувствуя, как слова сами слетают с её губ.
Ворон поднял руку. Между его пальцев затрепетал светящийся знак, похожий на переплетение тонких серебряных нитей. Он сиял и переливался, словно живой.
— Игра в судьбу. — Его голос был уверен, спокоен. — Ты рискуешь собой, я рискую силой. Если выиграешь — получишь то, чего жаждешь больше всего, даже если ещё не знаешь этого. Если проиграешь… — он наклонился вперёд, почти касаясь её виска дыханием, тёплым и странно холодным одновременно, — …ты станешь моей до конца ночи.
Алина судорожно втянула воздух, сердце колотилось так громко, что казалось — он должен это слышать.
— До конца ночи? — её голос был дрожащим, но в нём мелькнул вызов. — А если я откажусь от игры?
Ворон улыбнулся, медленно, опасно, так, что улыбка казалась обнажением клыков в полумраке.
— Отказ — тоже выбор. Но тогда твоя сила будет рвать тебя изнутри, пока ты сама не придёшь ко мне, умоляя.
Он протянул руку, открытой ладонью к ней.
— Так что, Алина? Рискнёшь испытать удачу?
Она вскинула взгляд, цепляясь за его глаза, и в тот миг поняла, что пламя на стенах дрожит синхронно с её сердцем. Внутри всё металось между страхом и странным сладким тяготением.
— А в чём правила этой игры? — спросила она, чувствуя, как голос становится резче, чтобы не показать слабости.
Ворон хрипло рассмеялся снова, и в его смехе было обещание — и угроза.
— Правила просты. Ты называешь желание. Я называю испытание. Пройдёшь его — получишь сказанное. Провалишься — потеряешь контроль. И я заберу тебя.
Огонь в камине метался, золотые языки вдруг синеели и трескали так, будто отражали её колебания. Тени на стенах двигались, словно живые, вытягивались, зияли пустотой.
Алина стояла прямо, хотя колени казались ватными. Воздух вокруг Ворона был тяжёлым, плотным, электрическим — словно каждая его фраза сжимала пространство. И всё же она не позволила себе отвести взгляд.
— Ты хочешь, чтобы я поверила, будто выбора нет? — её голос дрогнул, но в нём было больше ярости, чем страха.
Ворон наклонил голову набок, наблюдая за ней так, словно она была редкой фигурой на шахматной доске.
— Ты уже веришь, — сказал он медленно, мягко, как будто ставил капкан из слов. — Я вижу это в твоём дыхании. В каждом предательском биении сердца.
Алина сжала зубы и шагнула ближе — сама удивилась своей смелости.
— Если ты такой всесильный, зачем тебе моя воля? Зачем эти игры?
Его улыбка чуть сузилась, глаза сверкнули сталью и жаром.
— Потому что сила без сопротивления скучна, — он почти шептал, но слова звенели, как металл о камень. — Охота сладка только тогда, когда жертва дерзит.
Пламя резко пригнулось к полу, будто его слова были ветром. Сияющий знак в его ладони мерцал, становясь ярче и сложнее, линии переплетались в причудливый узор, от которого нельзя было отвести глаз. От него исходил зов, будто сама её душа тянулась вперёд.
Алина почувствовала холодок вдоль позвоночника и тут же — тепло внутри груди, не своё, чужое, настойчивое, проникшее в кровь. Она шагнула назад, стараясь сохранить равновесие.
— Не думай… — она выговорила сквозь дрожь, почти шёпотом, но твёрдо, — что я позволю тебе управлять мной.
Ворон сделал шаг вперёд, и расстояние между ними сузилось до дыхания. Его взгляд прижал её сильнее любых оков.
— Но ты уже ощущаешь, как легко ты тонешь в моей тени, — его голос был низким, вибрация будто отзывалась в её груди. — Чем сильнее сопротивляешься, тем глубже вязнешь.
Алина подняла руку — не прикоснуться, а будто поставить невидимый барьер. И на миг, крошечный миг, искра её собственной силы вспыхнула — тонкий свет прошёл между ними, прорезая воздух.
Ворон замолчал. Его лицо изменилось — улыбка исчезла, а в глазах впервые вспыхнул чистый интерес, без притворства.
— Ах вот оно что… — прошептал он. — Ты не просто пленница. Ты — огонь, который ещё не осознал себя.
Алина сделала глубокий вдох и впервые почувствовала — в ней действительно что-то шевелится, мощное и яростное. Это пугало её не меньше, чем его близость.
Она вскинула глаза и сказала твёрже, чем ожидала сама от себя:
— Если ты хочешь играть со мной — знай: я не та, кого можно сломать.
Ворон поймал её взгляд, тёмный, глубокий, наполненный тем светом, что пожирал всё вокруг. На его лице снова появилась кривая улыбка.
— Прекрасно, — произнёс он почти с довольным рычанием. — Тогда игра будет достойной.