— Коленвал, Коленвал, за мной гнался — не поймал! — пронзительно выкрикнул Петька Воробьёв известную всем малолетним пацанам нашего села дразнилку и со всех ног бросился к кривому дощатому забору, одним махом перескочил через него и скрылся затем между сараев. Остальные мальчишки стремглав разбежались кто куда, заливаясь смехом и сверкая пятками, а я почему-то немного замешкался, оставшись стоять на месте, и растерянно вертел головой, пытаясь выбрать наилучшее направление для бегства.
— Ну, собачьи выродки! Сейчас я до вас доберусь! — разъярённо прорычал Гришка Сопотин по прозвищу Коленвал и, нескладно размахивая руками, поспешил прямиком в мою сторону.
У меня всё похолодело внутри в предчувствии неизбежной расплаты за издевательские насмешки, причём сорвались они вовсе не с моих уст, и я мысленно пообещал себе расквитаться с Петькой в ближайшем будущем за то, что он необдуманно спровоцировал мужика в очевидно неблагоприятный день, ведь Сопотин был совершенно трезв, а значит, вполне мог догнать одного из нас, даже несмотря на свою ущербность. Коленвал неотвратимо надвигался на меня, как грозный вражеский танк в фильме про войну, его причудливая, дёрганая походка, чья гротескность ещё больше усиливалась из-за высокого темпа движения, внушала неподдельный страх, хотя ещё пару минут назад лица потешавшихся над ним ребят — и моё тоже — украшали ехидные ухмылки при виде комичных шагов этого человека, обусловленных разной длиной ног. Никто из нас никогда не задавался вопросом, вследствие чего у Григория появилось данное физическое отклонение. Родился ли он таким на свет или же получил когда-то давным-давно серьёзную травму и остался на всю жизнь инвалидом? Причины его колченогости были нам абсолютно безразличны, и мы с присущей многим детям жестокостью не упускали случая подшутить над несчастным односельчанином, особенно если он находился, как говориться, под градусом и поблизости не было других взрослых.
Физиономия Сопотина приобрела тёмно-багровый оттенок, пальцы сжались в кулаки, сухое, жилистое тело в майке (дело было летом), широких штанах и стоптанных башмаках сильно «штормило» — оно с большой амплитудой раскачивалось вверх и вниз, в зависимости от того, какая нога опускалась на землю, а выпученные, остекленевшие глаза налились кровью. Вероятно, именно его взбешённый взгляд неким поистине гипнотическим образом сковал мою волю и лишил сил к сопротивлению. Ступни у меня словно намертво приросли к земле, а на спине выступили капли холодного пота, я чувствовал предательскую, позорную слабость внизу живота и не смел пошевелиться от внезапно нахлынувшего ужаса. Коленвал шустро преодолел расстояние, отделявшее нас друг от друга, взял меня одной рукой за грудки, незамедлительно приготовив вторую для удара, и шумно выдохнул мне в лицо, обдав крепким табачным запахом.
— Попался, гадёныш! — злорадно процедил он сквозь зубы. — Достали вы меня, демоны!
Гришка широко размахнулся открытой ладонью, по-видимому, намереваясь отвесить мне звонкую затрещину, но потом вдруг опустил руку и спросил:
— Что молчишь, сопляк? Очканул небось?
— Нет, — коротко ответил я и сам удивился собственной смелости.
— А почему тогда дрожишь, как кутёк?
— Не знаю. — Мой голос звучал явно виновато.
— Врёшь, щенок! Всё ты знаешь... И дружки твои знают. — Сопотин покачал головой и слегка оттолкнул меня. — Ладно, живи, мелюзга... Считай, что тебе сегодня крупно повезло. Не хочу пачкать руки о твою безмозглую башку. Передай своим кентам-малолеткам, что в следующий раз им стопудово не поздоровится, если я опять услышу что-нибудь этакое!
Коленвал многозначительно сплюнул на траву и заковылял дальше, а я обескураженно глядел ему вслед, гадая, чем же заслужил нежданное «помилование», поскольку он мог запросто надавать мне «лещей» и, как пить дать, никто бы его за столь справедливое, по мнению многих деревенских обитателей, телесное наказание не осудил...
После этого жуткого для детского восприятия эпизода прошёл достаточно длинный отрезок времени и я стал взрослым человеком, тем не менее он крепко отпечатался у меня в памяти. К великому сожалению, мне пришлось ещё раз испытать похожие ощущения при очередной встрече с Григорием Сопотиным, но уже в ту пору, когда я был студентом. Между прочим, после неприятного происшествия я больше ни разу не пытался язвить по поводу физической неполноценности Коленвала и по возможности старался избегать его, если наши пути невзначай пересекались на территории сельского поселения. Жизнь текла своим чередом, и тягостные воспоминания постепенно утратили былую остроту и надолго забылись в круговороте событий, захвативших меня благодаря наступившей буйной молодости. Лишь только лёгкий намёк смутной тревоги возникал в моей голове, когда я видел фигуру Гришки, с другой стороны, негативный всплеск эмоций носил сугубо непродолжительный характер, и его быстро вытесняли повседневные заботы, дерзкие юношеские мечты и грандиозные планы на будущее, одним из которых являлось пылкое намерение провести долгожданную ночь с Ольгой Симихиной. Эта девушка была старше меня на один год и давно мне нравилась, однако в школе практически не замечала моё присутствие или искусно делала вид, что я ей глубоко безразличен.
К моменту, когда наступил последний весенний месяц 1994 года, я учился вместе с Петькой — он к тому времени приобрёл кличку Петюня — на третьем курсе сельскохозяйственного института в столице области, правда, мы с ним выбрали разные факультеты, ну а Ольга уже почти заканчивала педагогическое училище в одном из районных центров. Я и Оля начали наш любовный роман в период студенческих каникул, встретившись как-то в посёлке Серебреки, где мы родились и выросли, на ночной дискотеке, проходившей в здании местного дома культуры, или в просторечии — «клуба», но дальше совместных вечерних прогулок, жарких объятий и жадных поцелуев наши отношения пока ещё не зашли. Полагаю, она специально держала меня на расстоянии, не позволяя предпринимать более серьёзные сексуальные действия, ну а я, подталкиваемый юношеским максимализмом, интерпретировал её поведение как вызов и самонадеянно собирался во что бы то ни стало испытать с ней восхитительные ощущения в тёплой и уютной постели. После парочки свиданий мы разъехались по разным городам и учебным заведениям, и вот, спустя внушительный срок, майский праздник случайно соединил нас на родной земле. Длительная разлука щекотала мне нервы, и я был настроен максимально решительно, собираясь претворить свой нехитрый замысел в жизнь.