Посвящается моему дорогому и любимому человечку – Марии Лапиевой.
Машуня, в память о наших школьных годах!
ОСЕНЬ
Евгения
- Ну, вот и конец, последняя, - мама глубоко выдыхает и облокачивается о стену. Я смотрю на нее, затем перевожу взгляд на нескончаемое количество коробок.
- Знаешь, мам, а ты оптимист.
Моя мама мне ободряюще улыбается и принимается тащить одну из коробок по полу, к себе в комнату.
Мой папа военный человек, и мы часто переезжали. Но в этом городе я провела больше всего времени, с шести лет и до пятнадцати, мы даже квартиру здесь получили. На два года папу перевели на Урал, и естественно мы с мамой, как жены декабриста последовали за ним. Ну, мама, как жена, а я дочь. Я очень тяжело переживала, что все, что мне дорого остается здесь. Мои друзья, школа, даже соседи. Это уже был мой мир. Но когда тебе пятнадцать, особо с твоим мнением не считаются.
Я смотрю на коробки с надписью "Женя", и думаю, какая мне понадобится в первую очередь, как раздается звонок, заставляя меня вздрогнуть. Я, не задумываясь, открываю дверь, и тут же на меня происходит налет с удушающими объятьями.
- Боже! Аська! - успеваю сказать я.
- Я не вытерпела ждать до завтра, - произносит мой удушитель и целует меня раз сорок в обе щеки, заставляя смеяться.
- Ну-ну, так и без дочери остаться можно - говорит мама, которая выходит на шум.
- Я вам ее верну, только немного придушенной - обещает Ася, не размыкая рук - здравствуйте, теть Ир, как долетели?
Анастасия Ларива была моя подруга детства, одноклассница, товарищ, соратник и, можно даже сказать, сестра. Единственный человек с кем моя связь никогда не прерывалась (спасибо социальным сетям), и единственная – с кем никогда не прервется.
- В общем, - Ася, слегка понизив голос, наклоняется ко мне. Мы сидим уже на кухне. Мама нас оставила, после того, как провела с нами полчаса, расспрашивая Асю о совершенно неинтересных вещах - Мы с тобой в одном классе, это точно. И с нами отгадай, кто учится.
- Кто? - я слегка хмурю брови. А Ася показывает пальцем наверх. Я смотрю на свой потолок и только тогда понимаю.
- Нет, - говорю я - только не Смоленко. Скажи, что не он.
- Нет, не он.
Я выдыхаю с облегчением.
Егор Смоленко был моим соседом с пятого этажа и моей первой глупой, детской любовью. Когда мы только сюда переехали, Смоленко – первые кто проявили добрососедские отношения. Лидия и Виталий, мать и отец Егора, с моими родителями нашли общий язык, и я была вынуждена проводить время с двумя их сыновьями Юрой и Егором. Юра был нас старше на четыре года, и поэтому он быстро отпал от нашей компании. Зато Егор и я здорово сдружились, вместе лазали по деревьям, гоняли на велосипеде, ну, в общем, делали все, что положено делать детям. Даже в школе с появлением Аси, мы не переставали дружить, и мальчишки очень часто от него получали, если пытались нас обидеть.
Он был смуглый, темноволосый парень с задорными карими, почти черными глазами. И чем старше он становился, тем превращался в более мужественного парня. И чем он становился старше, мои мысли о нем, как о друге исчезали, зато появлялись другие. Да и как его можно было не полюбить? Открытый, веселый, душа компании, пожалуй, не было ни одного человека, кто бы его не знал, и кого не знал он. И мне даже казалось, что я ему тоже нравлюсь. Но дальше флирта у нас никогда не доходило, хотя Ася говорила, что находиться возле нас довольно жарко. В шутку, конечно.
В восьмом классе его отец ушел из семьи. И мои родители приостановили общение с его мамой. Были разные слухи о ней и ее изменнике - муже. Егор стал часто пропускать школу, огрызался с учителями, очень часто стал драться с одноклассниками, ну как драться, – бить. И он оттолкнул меня. Поставил на расстоянии вытянутой руки и ближе не подпускал. Помню, я пролила много слез, не понимая, почему он не позволяет быть с ним, когда ему плохо? Я так хотела помочь. И последнее, что меня отвернуло от него окончательно, – это случайно подслушанный разговор. Он говорил с двумя парнями из нашего класса - Андреем Совушкиным и Валерой Разумовым. Они стояли под лестницей и курили, и я бы ушла, но остановиться меня заставила фраза Валеры: " А слабо Женьку на секс раскрутить?", " Почему слабо?" - хмыкнул тогда Егор, - " Она ловит каждое мое слово, влюблена как собачка, поманю, и будет моей. Просто боюсь упасть, удержаться не за что, плоская, как доска". И они загоготали, а я вместо того чтобы подняться в класс по биологии, сбежала в парк, где просидела до вечера и горько плакала, разочаровываясь в своей любви.
Евгения
Утром из царства Морфея меня выводит неприятный запах. Когда я открываю глаза, то вижу некую туманность в своей комнате, а это может означать только одно. Сталкиваюсь в коридоре с озадаченным папой, и мы идем на кухню.
- Мам, - захожу в задымленную кухню, попутно стукаясь о коробки в коридоре, и как папа не сбивает ни одной? А он ведь побольше меня раза в три будет. Мама в распахнутом халате машет газетой в направлении открытого окна. Папа и я устремляем взгляды на конфорку.
- Сюрприз, милые, - произносит мама.
- Боже, - я с ужасом смотрю на сковородку, - оно живое?
- Очень смешно, умник.
- Надеюсь, мне не придется это есть?- папа подходит и принюхивается, - а что это?
- Филе рыбы в кляре, по рецепту вроде все очень просто, - невинно отзывается мне мама, - хотела устроить вам сюрприз, вкусный завтрак, как и должна делать лучшая мама на свете и... в общем, вот.
Я подхожу к ней и, чмокнув в щечку, обнимаю. Папа проделывает тот же трюк с другой стороны.
- Ограничимся чаем с бутербродами, - предлагает он.
- Мам, ты и так самая лучшая мама на свете. И будешь еще в сто миллион раз лучше, если больше не подойдешь к плите на расстоянии вытянутой руки, - говорю я, когда направляюсь в ванну.
- Иди уже! Яйцо курицу тут учит, - беззлобно бросает мне мама вслед.
Школа за два года совершенно не изменилась: по-прежнему ученики младших классов бегают под ногами, догоняя друг друга, средних – корчат из себя совсем повзрослевших, а старшеклассники ходят по школе, словно короли. Выпускники же, как кажется, только и ждали выпускного. Хотя, эта схема работает в каждой школе. Я думаю.
- Ты помнишь Любимого? - спрашивает меня меж тем Ася, когда мы поднимаемся на третий этаж, к кабинету математики.
- Старого и скрюченного старикашку? - припоминаю.
- Ага, говорят, в этом году он взял нас, и поэтому всем нам копец.
- Ну, просто здорово! - восклицаю я. Никогда не понимала алгебру, а уж геометрия для меня была вообще тихий ужас. Любимов Семен Александрович был действительно учитель старой закалки и требования у него были жесткие. Ученики даже не учившиеся у него, о нем знали. А это много значило.
Когда мы заходим в класс, я понимаю, что вчера на линейке не было и половины моего нового класса.
- О, Кирова! - восклицает кто-то с задней парты, поворачиваю голову. Ну, конечно, Андрей Совушкин. Он остался таким же невысоким парнем, правда отпустил свои светлые волосы, так, что челка падает на голубые глаза. И до сих пор он мне малоприятен. - Сколько лет, сколько зим!
- Всего две, - отзываюсь. Мы с Асей устраиваемся за третьей партой первого ряда, Василиса уже сидит перед нами, а конкретнее передо мной, возле окна.
- Привет, девчули, как добрались? - тут же поворачивается к нам Вася.
- С силой, - отвечает Ася, - и волей, иначе бы я лично еще спала часов пять, как минимум.
- А меня разбудил мамин завтрак, - отзываюсь.
- Твоя мама научилась готовить? - удивляется Ася.
- Нет, - говорю я и, переглянувшись с подругой, мы смеемся.
- Похоже, в этом бренном мире странная не только я, - хмыкает Вася.
И тогда заходит он. Черт, готова поспорить, что мое сердце екает, как только я его вижу. И почему, мне интересно, это происходит даже сейчас?
Егор очень изменился. Черты лица стали грубее, короткие черные волосы, волевой подбородок, непривычно хмурое выражение лица. Нет и следа того веселого, задорного мальчишки которого я знала когда-то. Он явно подрос за период моего отсутствия и такое чувство, что года два вместо завтрака, обеда и ужина он принимал стероиды, потому что под темной футболкой явно проглядывается рельеф мышц. И более того, из-под рукава футболки выглядывает какой-то замысловатый узор, явно сделанный на предплечье. Ещё и татуировка, словно всего остального мало. И за тот короткий миг, когда его взгляд останавливается на мне, я отмечаю безразличие ко всему. Я даже не уверена, узнает ли он меня вообще. Да и кто я такая? Мы давно уже никто. Но чувствовать какой-то ненормальный трепет в его присутствии я не перестаю. И это плохо. Очень - очень плохо.
Евгения
Я скептически оглядываю свой гардероб. Первая неделя пролетела со скоростью света. Вчера в школе снова появился Смоленко, но я, кажется, научилась на него не смотреть. Здесь просто дело привычки. Хотя нет, вру, когда я была уверена, что он не заметит, я бросала быстрый взгляд в его сторону. Ведь это был он.
А сейчас мне предстоит трудный выбор наряда, чтобы пойти на день рождения к Васе. И пока я разглядываю вещи, слышится мой рингтон. Номер неизвестен.
- Алло, - говорю, вытаскивая из шкафа легкую белую кофточку с разноцветными полосами и рукавом, спадающим с плеча.
- Женек, привет, - говорит мне знакомый, но немного изменившийся мужской голос на том конце.
- Привет, - я вытаскиваю темно синие джинсы "дудочкой".
- Не узнаешь меня, да?
- Неа, - отзываюсь, оглядывая на кровати свой наряд. Вроде ничего.
- Это Олег.
- Ракушкин? - удивляюсь. Раньше мы учились в одном классе. И как раз только сегодня его встретила в коридоре. Он продолжил учиться, только его перевели в параллельку. Мы с ним постояли в коридоре не больше пяти минут. Но нужно заметить, что он вытянулся и прыщи исчезли с его лица. В общем, как у большинства моих одноклассников. Вопрос в другом – откуда у него мой номер?
- Он самый, - усмехается парень.
- Так, и ты мне звонишь потому что...
- Потому что собираюсь позвать тебя куда-нибудь, а куда не придумал - он смеется. Я улыбаюсь и сажусь на край своей кровати.
- Это очень оригинально, - замечаю.
- Я вообще замечательный.
- И судя по всему, скромный.
- Ну, так ты пойдешь?
Я на мгновенье задумываюсь, провести с парнем время, было неплохая идея, но Олег для меня все ещё был маленьким прыщавым подростком. И тем более я зареклась, не иметь ничего с ребятами из нашей школы. И что было важнее всего, Ракушкин мне не нравился. Никак и никогда.
- Конечно, спасибо, мне очень приятно, но...
- Ты мне отказываешь?
Я не знаю, что мне сказать, поэтому молчу.
- Ясно, - Олег выдыхает - давай, пока.
- Пока, Ол...- я не договариваю, потому что он уже вешает трубку. Откладываю мобильник и понимаю, мне не хватает красных лакированных туфель на каблуке. Какое счастье, что они у меня есть!
Когда мы с Асей подъезжаем к пятиэтажке, где живет Вася, то уже у подъезда слышится музыка откуда-то сверху.
- Вася попросила нас подняться на крышу. Видимо, день рождения она отмечает на крыше. Вот, что я называю круто, правда? - Ася перед подъездом поправляет пышную юбку своего платья " колокольчика".
- Правда, если не пойдет дождь, - отзываюсь я.
- Ты как всегда мыслишь пессимистически, - Ася открывает подъездную дверь и проходит первой, я следую за ней.
Мы останавливаемся на пятом этаже перед тонкой лестницей, состоящей из двух шпал спаянных между собой еще одной шпалой, ведущей на крышу.
- Ну, круто, - замечаю я, смотря на высокую шпильку Аси, затем на свои не такие высокие, но все же каблуки.
- Не дрейфь, подруга, где наша не пропадала? - Ася мне весело подмигивает, затем снимает свою обувь и начинает карабкаться наверх. Я выдыхаю и следую ее примеру. Так на день рождения я еще не к кому не лезла. В принципе, я вообще никогда не лазила на крыши домов.
На крыше человек десять, не больше. Большинство вместе с виновницей торжества сидят полукругом перед костром. Шатен в центре бренчит на гитаре и что-то тихо поет, некоторые ему подпевают. Видимо с музыкой из проигрывателя они закончили. Один парень с длинными светлыми волосами в хвосте стоит поодаль и смотрит на панораму города. Интересно, а костер на крыше – это вообще законно?